Глеб Павловский: Чтобы провести газ в отдельно стоящую избу, некому докричаться, кроме Президента
В. Ворсобин:
- Ну, конечно, ближайшие часы будут посвящены прямой линии президента, который три с половиной часа вещал на всю страну. И, самое интересное, и вся страна прорывалась сквозь помехи, конечно, эфир был какой-то странный. Там сбоила связь. Люди со своих скайпов как-то пытались прорваться. Их там бывало плохо слышно. Но сам вот этот формат мне показался интересным, потому что такая иллюзия близости к народу, она, все-таки, проскальзывала. И это хорошо.
У нас на связи Глеб Олегович Павловский, публицист, политолог, президент Фонда эффективной политики. Глеб Олегович, здравствуйте!
Г. Павловский:
- Здравствуйте!
В. Ворсобин:
- Глеб Олегович, что самое главное сказал, по вашему мнению, Владимир Путин за эти три с половиной часа?
Г. Павловский:
- Я затрудняюсь выделить. С одной стороны, прямая линия была на этот раз довольно гладкая, выглаженная. То есть, не было каких-то резких скачков или наоборот, провалов. Она была менее затянута. И поэтому президент, видимо, не устал так сильно, как было в нескольких прошлых линиях, когда он явно как-то терял интерес к происходящему. Конечно, техническая организация гуляла. И, наверное, слушающим, особенно задающим вопросы было неприятно это, потому что их вопросов не было слышно, а слышны были только ответы президента.
Она не содержала ничего нового по отношению к уже сказанному.
В. Ворсобин:
- То есть, это пустоватая была прямая линия? Ну, как-то вот…
Г. Павловский:
- Нет, почему пустоватая? У людей вопросы, два миллиона вопросов. Это, конечно… Во-первых, гордиться такой статистикой нечего, потому что страна большая, а на такие простые вопросы, как провести газ в отдельно стоящую избу, некому докричаться, кроме президента. Это не «Северный поток». Вот почему… Но это понятно, я не могу судить людей за это.
Она не пустовата. Проблема вот в чем: она какая-то такая стала совсем хозяйственная.
В. Ворсобин:
- Как планерка на большом предприятии.
Г. Павловский:
- Да. Или как вот, знаете, есть такое хорошо известное за пределами Москвы институт решения задач твоих – это разговор в бане с кем-то из людей, которые решают вопросы. Простые, маленькие вопросы. С мелким начальством. И получается вот такая несколько всероссийская баня такая, где можно надеяться решить свой вопрос с Путиным. Это не выглядит так позорно, честно говоря, как выглядит пресс-конференция, где просто журналисты, потеряв стыд всякий, наперебой просят чего-то: денег, еще чего-то. Нет. Это было достойное, но скучноватое мероприятие. И я не знаю…
Да, по поводу вакцинации ожидаемый ответ.
В. Ворсобин:
- Да.
Г. Павловский:
- Ожидаемая позиция. Он никак не мог стать автором обязательной вакцинации, которая на нас, тем не менее, накатывается. Безальтернативно уже. Просто эта тема передана в ответственность регионам, которые будут этим заниматься.
В. Ворсобин:
- Глеб Олегович, ну, получается, это слишком топорная позиция, хотя она, конечно, выглядит как очень хитрая. То есть, президент не взял на себя всю ответственность за принудительную вакцинацию.
Г. Павловский:
- Ну, и хорошо! А зачем?..
В. Ворсобин:
- Хотя все понимают, что без его ведома и без его разрешения это бы не начали.
Г. Павловский:
- Все это понимают. У нас ведь не так много остатков демократической игры. Это один из видов демократической игры. Ровно так же поступают и в других более либеральных странах главы государств.
В. Ворсобин:
- И у нас на связи Ростислав Мурзагулов, писатель, публицист, бывший чиновник. Не так давно был одним из руководителей Башкирии. Ростислав, привет!
Р. Мурзагулов:
- Здравствуй, Владимир! Если что, на «ты».
В. Ворсобин:
- Ростислав, скажи, ты из регионов, из глубинки. Тебя нельзя назвать московским политиком.
Р. Мурзагулов:
- Нет, нельзя.
В. Ворсобин:
- А как из глубинки смотрится? Мы, москвичи, смотрим на это со своей этажерки и несколько ухмыляемся, мол, вот вышел царь. И решает проблемы подданных. А как снизу это вглядит?
Р. Мурзагулов:
- Володя, не совсем так. Я, конечно, тоже с удовольствием присоединился бы к мнениям о том, что выглядит это позорно и так далее. И поговорим бы о том, что иначе как, только достучавшись до Путина, проблему не решить. Но это, на самом деле, не так. Потому что вот что-что, а вот систему работы с населением у нас выстраивают во главе с Сергеем Кириенко неплохо. Я сам был свидетелем того, как начиналась эта работа. Когда она начиналась лет пять-шесть назад, тогда все было, действительно, ужасно. И иначе, как дозвонившись до Путина на прямую линию, нельзя было никак решить вопрос. Потому что вся остальная система работы с населением была, на самом деле, системой борьбы с населением. То есть, все, что нужно было чиновнику – это просто отмазаться в ответе, все, что угодно наплести, что это невозможно, потому что бла-бла-бла. И вот просто скинуть с себя это.
Сейчас как бы система, когда ввели системы «госуслуги» и так далее, много чего еще, цифровой работы в Российском государстве проведено много. Нас есть много, за что ругать, а вот эта система достаточно рабочая. И даже вот вы сейчас обсуждали, я вам не перебивал, что прямая линия становится все более хозяйственной. А для меня не было никакого секрета в этом, потому что я и в Московской области занимался внедрением этих цифровых систем работы с населением. И в Башкирии потом частично мы внедряли все то же самое. Мы просто знаем, что народ волнует хозяйственные темы. Именно поэтому и на прямой линии Путина они не растекаются мыслью по древу, они не делают там ничего такого, знаешь…
В. Ворсобин:
- Прости, я все понимаю. Но зачем вот этими мелкими вопросами должен заниматься президент? Вот сейчас первое сообщение: первое уголовное дело возбуждено после линии с президентом по факту покушения на хищение денег у жительницы Красноярска. Почему этим должен заниматься глава государства? Получается, что он, таким образом, иллюстрирует, что у него система не эффективная, коль люди звонят ему! И ему приходится решать эти вопросы.
Р. Мурзагулов:
- Я вопрос понял. Еще раз: это венец того, что делается, на самом деле, по линии всей работы с населением. То есть, если население на всех уровнях и по всем линиям волнует только эта хозяйственная история, где кому доплатили, кому не доплатили, где починили подъезд, где не починили, то здесь, соответственно, президент страны тоже занимается ровно этим. И это правильно, на самом деле. Потому что если бы вдруг как бы вся остальная работа с населением была бы заточена под то, чтобы решать практически хозяйственные вопросы, а президент с населением говорил бы о том, как всемирным домкратом мы ворвемся на мировой балет, как бы это было бы дурдомом. А он делает в этом смысле абсолютно правильно.
В. Ворсобин:
- Глеб Олегович, согласны?
Г. Павловский:
- Во-первых, я хочу сказать, что я не называл прямую линию позорной. Я позорным называл конкретное мероприятие – пресс-конференцию и поведение многих журналистов на ней, которые просто превратили ее в какую-то свою частную кухню.
Р. Мурзагулов:
- Прошу прощения, Глеб Олегович, я немного переврал, совершенно верно.
Г. Павловский:
- Нет, наоборот, это очень естественно для человека, который не имеет других рычагов. И в этом проблемы здесь: у него нет рычагов других. Он тянется вот туда, к единственному надежному рычагу. Но много рук – два миллиона рук туда же тянутся. Вот в чем проблема.
Второе. Да, я тоже думаю, что период, который вы назвали, во всяком случае, он совпадает с работой Сергея Кириенко в Кремле. Да, он отличается, безусловно, большей управленческой упорядоченностью, большей рациональностью, на мой взгляд, политической. Той, которой у нас, вообще-то, не хватает. У нас как бы с государством определенные проблемы именно в зоне управления. Но вот говорить, что народ хочет этого – не хочет того? Это уже монополия, потому что народ, вообще-то, разный. Он может сам сказать, чего он хочет. Один того, другой – этого. Здесь не хватало именно лидерской позиции. Лидер не просто реагирует. Его спросят – он ответил. Это нормально, как я на и нтервью. А в данном случае нужна лидерская позиция, лидер берет какой-то курс и ведет туда, стремится править. Вообще-то, в этом и есть суть правления: если я верю лидеру, я иду за ним. Вот этого немного не доставало, а время-то бурное. Надвигается бурное время.
В. Ворсобин:
- Некоторые наши слушатели пишут ехидно: «Надо отдать должное, съезды КПСС были скучнее». Ждали развлечения, но это был не тот случай. Ростислав, я тебя не спросил по поводу вакцинации. Меня это сильно задело. Нашему человеку задурили голову. То принудительная вакцинация нужна, то нет. Владимир Путин говорит – нет. Губернаторы говорят – да.
Р. Мурзагулов:
- В глубинке в какой-то момент было ощущение, что все закончилось и все прошло. Кто хотел, вакцинировался, кто хотел, - нет. Это было так очень лайтово. Просто в какой-то момент стало понятно, что Москву это все опять захватывает. Я бы не сказал, что у нас в Башкирии есть большое сопротивление вакцинированию. Наоборот, сейчас люди уже бегают, ищут вакцину, где-то она заканчивается. И тогда люди бегут в соседние пункты и там вакцинируются. Уже пришло понимание, что ничего не закончилось. Третья волна и нас накрыла тоже.
И поэтому в целом у нас население консервативное достаточно. Все помнят советское время, когда особо никто нас не спрашивал, все мы ходим, у нас пять звездочек на плече у каждого, как-то все ровно, нормально, рога зеленые ни у кого не выросли. Все будет нормально с этим делом. А то, что метались из стороны в сторону, все-таки надеялись, что нас минует эта чаша. Что пройдет третья волна стороной. Но не прошла.
В. Ворсобин:
- Путин перед выборами продолжается метаться. Выборы имеют большое влияние на эту риторику.
Г. Павловский:
- Он учитывает выборы. Он не может их не учитывать. Потому что это такой небольшой, но важный элемент непредсказуемости. И он постарался поддержать, хотя и мельком, «Единую Россию». И поэтому он не может в этой ситуации дополнительно идти просто поперек течения. Здесь сказывается снижение лидерских возможностей. Он в ряде случаев, бывало, если посмотреть прошлые выборы, в одних случаях ему удавалось передать свое пожелание избирателям, а в других – нет, избиратели его игнорировали и голосовали не за того, на кого он показывал. Поэтому здесь он не хочет рисковать. Это дума эпохи транзита. Это очень серьезное обстоятельство. Да, у него несколько раздвоенная позиция.
В. Ворсобин:
- Самая больная тема – это преемник. Он высказался насчет преемника.
В. Путин:
- Борис Николаевич Ельцин не передавал мне эту власть. В случае сложения президентом своих полномочий временно исполняющим обязанности президента становится председатель правительства Российской Федерации. Я был председателем правительства. Но решение о том, кто должен возглавить российское государство, в конечном итоге всегда за гражданами России. Что касается того человека, который мог бы возглавить страну, с одной стороны, говорят: свято место пусто не бывает. И незаменимых людей нет. С другой стороны, конечно, моя ответственность заключается и в том, чтобы дать рекомендации тем людям, которые будут претендовать на должность президента. И так происходит во всех странах мира. Подойдет время, и я смогу сказать о том, что такой-то человек, по моему мнению, достоин того, чтобы возглавить такую замечательную страну как наша Родина.
В. Ворсобин:
- Стало что-то яснее? Куда движемся?
Г. Павловский:
- Тут президент повторил и воспроизвел вполне конституционную позицию. Он прав, по сути. Ельцин не передавал ему власть. В 1999 году пожелание Ельцина имело очень мало значения для избирателей, во всяком случае. Оно, скорее, могло быть проблемой. Оно повисало гирей на ногах. Путин, действительно, выиграл те выборы. Но и президент Ельцин ушел от власти, когда он уже был совершенно уверен, как, впрочем, были уверены даже противники Путина тогдашние, - Лужков, Примаков, они тоже сняли свои кандидатуры, потому что поняли, что бесполезно бороться. В этом смысле, конечно, он выиграл те выборы. И он продолжает этим гордиться. Но сможет ли он повторить ту ситуацию? Нет, я думаю, она невоспроизводима. Потому что у Ельцина не было и 20 % той власти, которая сегодня у Путина.
В. Ворсобин:
- У Путина не может быть преемника?
Г. Павловский:
- Нет, у него будет преемник наверняка. Но мы не знаем, это будет один человек или это будет коллективное руководство. Путин не может, и поэтому он так осторожно говорит, очень рискованно, ему на кого-то показать. Потому что это вызовет турбулентность не в народе. В народе тоже. А в элитах. Здесь он будет тянуть с этим до последнего. Либо до того момента, когда найдет формулу передачи. Но передать так, как Ельцин, ведь Ельцин уже при назначении его премьером назвал его своим преемником, - я думаю, что он поостережется.
В. Ворсобин:
- Ростислав, я знаю, что ты хорошо относишься к Путину. Но при этом ты все-таки…
Р. Мурзагулов:
- Когда вы меня спросите о том, кто будет преемником Путина, я готов ответить, если хотите.
В. Ворсобин:
- А ты знаешь?
Р. Мурзагулов:
- Конечно. Если серьезно, я просто хотел вам сказать, у вас такая замечательная беседа московских уважаемых людей. На самом деле я могу сказать, что в регионах никто даже не задумывается о том, когда будет этот транзит, на кого покажет Путин. Честно говоря, здесь вот просто обработаны миллионы запросов населения этими системами, которые мы обсуждали раньше.
В. Ворсобин:
- Их вообще не волнует, кто будет после Путина?
Р. Мурзагулов:
- У нас народ в Башкирии думает о том, как прокормить семью, что с ЖКХ, что с дорогами, с медициной, с образованием, что с преступностью. Это нас волнует. Это не в пику Глебу Олеговичу, который говорит: дайте народу высказаться о том, о чем он хочет. Понятно, что он высказывается. Но он так высказывается. Мнения людей собирает цифровая система. Это то, что их волнует. Пока вы про Путина говорили, я тут чайку себе заварил.
В. Ворсобин:
- «Нормальная прямая линия, много конкретных вопросов. Намечены пути решения. А вы что хотели?» Я хотел видеть пути решения, светлые дали впереди. Давайте всматриваться. Кто-то их видит, кто-то – нет.
Был большой блок вопросов по Украине. Это дело достаточно жесткое. Вот что сказал Путин.
В. Путин:
- Почему Украина не входит в список недружественных стран? Я не считаю, что украинский народ – недружественный нам народ. Я считаю, что вообще украинцы и русские – один народ. А руководство сегодняшней Украины явно недружественное к нам – это совершенно очевидное дело. Иначе трудно было бы объяснить проект закона, который сейчас внесен президентом в Раду – о коренных народах, где русский народ объявляется некоренным на этой территории. Ну, это вообще просто уму непостижимо. Это приведет к тому, что часть людей может уехать. Тогда будут вынуждены переписывать, что они чувствуют себя людьми второго сорта. Это приведет к сокращению общего числа русских. Это сопоставимо по своим негативным последствиям с применением какого-то оружия.
Ну что встречаться с Зеленским? Если он отдал свою страну под полное внешнее управление. Ключевые вопросы жизнедеятельности Украины решаются не в Киеве, а в Вашингтоне, отчасти в Берлине и в Париже. Ну и о чем разговаривать? Тем не менее, я не отказываюсь от встреч подобного рода, надо только понять, о чем говорить.
В. Ворсобин:
- Переходим к Украине. Я затрудняюсь в понимании нашего президента. Мы послушали эту запись. «Я не считаю, что украинский народ не дружественный нам, считаю, что украинцы и русские вообще один народ, а вот руководство Украины явно не дружественное нам». Я думаю, а почему дружественный народ выбрал не дружественную к России власть? Мне кажется, здесь какая-то логическая проблема. Глеб Олегович, как можно эту загадку разрешить?
Г. Павловский:
- Ну, Путин не хочет или не может полностью развернуть свою позицию и, наверное, счел бы это излишним. Конечно, вы слышали не все элементы его позиции. Поэтому, сократив ее, в лаконичной форме она выглядит противоречиво. Да, конечно, Зеленского выбрал подавляющим большинством этот самый народ. Другое дело, что сейчас там идет разочарование в Зеленском, и, наверное, многие из тех, кто голосовал за него, теперь, как всегда бывает в таких случаях, не вспомнят этого, скажут, что они голосовали за другого.
Мне кажется проблемой то, как занимаются Украиной в Кремле. Здесь есть какая-то фиксация, сказал бы, наверное, психоаналитик на Украине. Чрезмерное значение Украины раздуто в системе национальных интересов России. Это такое как бы зеркало, в которое Москва постоянно глядится, что-то там уточняя, а украинцы, Киев глядится таким же образом в Россию. Но это не говорит о том, что мы один народ, это говорит скорее о том, что мы ищем, как дистанцироваться друг от друга, и пока не нашли, как позитивно дистанцироваться друг от друга. Я напомню, что пока шла война на востоке Украины, товарооборот Украины с Россией только рос.
В. Ворсобин:
- Кстати, он сказал про единый народ. Но такую фразу сейчас в Украине… Ну, это, конечно, не пощечина, но такой подкол.
Г. Павловский:
- Да и в России тоже не очень-то согласятся с этой фразой, если вы будете спрашивать. Вот выйдите на улицу и спросите. Я думаю, что у людей инстинктивная дистанция, они не могут ее сами объяснить, по-разному будут объяснять, но вряд ли они вам будут выдавать формулу, что три народа – это один народ.
В. Ворсобин:
- У нас в эфире за провинциальных людей отвечает Ростислав Мурзагулов. Он у нас голос народа.
Р. Мурзагулов:
- Володя, я жду, когда ты мне дашь слово по Украине. Потому что у меня сегодня вся лента в Украине, от первого поста до последнего, во всех моих соцсетях. И так у нас во всей Башкирии. Дело в том, что украинцы сенсационно вышли в четвертьфинал, а лидер у них – Саша Зинченко, который состоялся здесь, у нас в Уфе, в футбольном клубе. И потому у нас все безумно горды им, никто даже и не вспоминает, украинец он, русский или башкир, вот просто он наш.
Поэтому все-таки я думаю, что некое единение есть. Никто не чувствует, что Саша Зинченко какой-то не такой. У нас были разные футболисты, в свое время был Понк из «Арсенала», кто-то еще. И его настолько своим не считали, например, хотя он тоже рубаха-парень такой, веселый, отличный (но, конечно, по мастерству пониже, чем Зинченко). Зинченко считают реально своим-своим, во всех смыслах.
В. Ворсобин:
- Это один народ или нет?
Р. Мурзагулов:
- Судя по Зинченко, один.
В. Ворсобин:
- У нас звонок из Ставрополя.
Сергей:
- Я хотел бы высказать свое негативное отношение к этому, так сказать, шоу от Путина или к очередному концерту. Потому что я очередной раз задаю вопрос, и меня никто не хочет слышать. А эта организация, связь, когда шипит, булькает, и вопросы: о чем вы мечтаете, кто вам гладит рубашки? – это профанация.
В. Ворсобин:
- Раздражает?
Сергей:
- Раздражает. Я, например, военный пенсионер. Хотя я нерегулярно слушал, у меня нет такого здоровья, как у Путина, сидеть 3 часа, да и нет особого интереса, потому что вопроса своего я не услышал.
В. Ворсобин:
- Вот такое мнение. Кстати, судя по лентам, оно не редкое. Наши слушатели пишут: «Все подстроено, в основном частные вопросы. Нет уверенности в завтрашнем дне». «Опять вопрос от работающих пенсионеров о восстановлении индексации пенсий не озвучили». Кстати, да. Что же они тянут с этой пенсией? Может быть, это будет подарок во время выборов?
Звонок от Александра из Саратова.
Александр:
- Ничего нового я не услышал, все то же бла-бла, как должно быть. На местах все тот же чиновничий беспредел, даже вон уже угрожают. Вопросы в основном среднего уровня, то, что должно решаться на уровне города. Лишний раз я убедился, что страна опять 20 лет управляется в ручном режиме, то есть не управляется вообще.
В. Ворсобин:
- Глеб Олегович, люди подтверждают ваш посыл, который вы дали в первой части передачи, что такое ровное течение «прямой линии» не сильно понравилось многим слушателям.
Г. Павловский:
- Проблема не в ровном течении. Проблема в том, что раньше… Я, может быть, как все старики, преувеличиваю, но в первые 10 лет «прямой линии» существовала драматургия определенная, которая затягивала, был интерес. Это не было написанным сценарием. И люди тогда стояли (без всякого интернета) где-то на улицах. Они слушали 2-3-4 часа, не отрываясь. Почему это исчезло? А это шипение плохой пластинки, да еще во время «прямой линии», оно усиливало раздражение. Я абсолютно уверен, что усиливало у многих людей именно в провинции, а не в Москве, раздражение этим.
Похоже, что Путин как бы решил для себя окончательно, что надо знать народу, что ему не надо знать, и о чем он будет спрашивать. Ведущие подлаживаются под это, вольно или невольно – это уже не так важно, потому что они подстраиваются, они же не могут строить президента. И получается какая-то действительно выглаженность, стертость.
В. Ворсобин:
- Ростислав, вот передо мной лента, слушатели комментируют. Это не похоже на тот народ, о котором ты говоришь. Или ты все-таки выскажешься? Что тебе не понравилось в «прямой линии», и почему такие мнения?
Р. Мурзагулов:
- Здесь с Глебом Олеговичем надо согласиться. Конечно, все более гладкими и гладкими становятся ответы год от года у нашего президента. Видимо, в его ощущении все движется правильно и развивается хорошо, а у населения, особенно у той части, 10-15% недовольных, у них ощущения другие. Тут, как американцы говорят, надо концы иногда соединять, и где-то нужно какой-то резкости дать, где-то нужно признать, что проблемы большие, и есть. А этого, конечно, не хватает. Того, что «да, есть у нас, что не так», этого чуть-чуть не хватило, пожалуй, и мне.
В. Ворсобин:
- «У Путина были хорошие юридические ответы, - пишет наш слушатель. – Принудительная вакцинация. Я не поддерживаю, но это правильно». «Один народ, не оскорбляйте украинцев».
В. Ворсобин:
- Я вспомнил, что мне напоминает последняя «прямая линия». Кто был в Белоруссии, слушали Лукашенко, кто живет в Белоруссии, кто слышит Лукашенко каждый день, они, думаю, знают, в какую минуту что скажет президент. Я в принципе тоже ловил себя на мысли, что я знаю, что ответит Путин. Возможно, это немного раздражало.
Но вишенка на торте, думаю, тема британского эсминца и третьей мировой. Это всегда будоражит наши нервы.
Давайте послушаем Владимира Путина о третьей мировой.
В. Путин:
- Это, конечно, провокация, совершенно очевидно. Во-первых, она была комплексной и проводилась не только британцами, но и американцами. Британец зашел в наши территориальные воды днем, а рано утром, в 7.30, с одного из военных натовских аэродромов в Греции взлетел американский разведывательный стратегический самолет. Это первое.
Второе - это политическая составляющая. За несколько дней до этого состоялась встреча в Женеве. Спрашивается, зачем нужно было совершать такую провокацию? Ради того, чтобы подчеркнуть, что эти люди без уважения относятся к выбору крымчан о присоединении к Российской Федерации? Они там чего-то не признают? Ну, хорошо, не признавайте дальше. Зачем провокации подобного рода осуществлять? Даже если бы мы потопили этот корабль, все равно трудно было бы представить, что мир встал бы на грань третьей мировой войны. Потому что те, кто это делает, знают, что они не могут выйти победителями из этой войны. Не думаю, что и мы бы порадовались тому развитию событий, о которых вы говорите, но мы хотя бы знаем, за что мы боремся.
В. Ворсобин:
- Интересная фраза: «Если бы мы потопили этот корабль, мир не встал бы на грань войны». Это такая очень опасная уверенность у Владимира Путина. Отчего это?
Г. Павловский:
- Ну, в таких случаях лучше разделять значение этого суждения. Формально оно правильное. Потому что не так редко, но и не так часто корабли, в том числе и военные, топят во время конфликтов, и это не становится началом третьей мировой войны. И в данном случае не стало бы. Но, конечно, это был бы чудовищно скандальный кризис. И началась эта история, безусловно, как провокация. А чем же это было, если мы уже знаем по утечке британской, как это готовилось, какие были версии и так далее? Конечно, это провокация. Но на провокации нельзя поддаваться. И это тоже знали, особенно хорошо знали в советские времена. Потому что провокация провокацией, а последствия последствиями. Нам же не нужна эскалация таких вещей. В общем, мне кажется, в этой части было несколько легковесное заявление Путина, особенно в конце.
Да, я помню выражение Андропова (по поводу уже не помню уже, чьего ареста): «Британская королева нам войны не объявит». Это годится для шуток в кабинете, а не для настроения людей. Это демобилизует. Потому что мы входим в опасные времена, так же как эсминец Defender в опасные воды вошел около Крыма. И мы должны скорее внутренне собираться, готовиться к кризисам, а не рассчитывать на удар всем ядерным потенциалом России. Это просто самоуничтожение одновременное и всё.
В. Ворсобин:
- Если мы заходим в эти опасные времена так молодецки, если мы их не особо боимся и готовы врезать, это же тоже…
Г. Павловский:
- Нет, надо быть готовым врезать, потому что есть правила стратегического поведения в острых конфликтах, кто-то один свернет, когда оба несутся навстречу друг другу. Но это не значит, что надо готовиться просто к столкновению. Мы должны готовиться к предотвращению таких столкновений.
В. Ворсобин:
- Я к тому, что, может быть, другая психология, другая философия? Никто уже не рассчитывает, что мы разойдемся миром. Или нет такого?
Г. Павловский:
- Это чепуха. В ялтинский период, в период холодной войны действительно было, что делать. А сейчас-то что делить? Неужели из-за этого вшивого эсминца мы должны ополовинить свое собственное население? Нет, конечно.
В. Ворсобин:
- Ростислав, мне, кажется, наоборот, людей взбодрила эта история, и они даже критикуют власти за то, что они не разбомбили этот крейсер злосчастный.
Р. Мурзагулов:
- Если учитывать весь массив мыслей народа, за которым я следил 5-6 лет по разным цифровым площадкам, могу достаточно уверенно говорить, что действительно, на исходе крымской истории там эти мнения были, что можем повторить, что мы такие классные, крутые, мы – мощная держава. Это все было тогда достаточно широко представлено. Сейчас эти мысли у населения все-таки уходят. То есть сейчас эсминцы людей волнуют гораздо меньше, чем трубы, прививки, образование и т.д. Достаточно аналитически могу говорить, основываясь на довольно большом массиве, на Big Data такой.
В. Ворсобин:
- Озвучу результаты голосования «Понравилась ли вам «прямая линия» президента?» Лишь 10% наших слушателей она понравилась, 90% - нет. Глеб Олегович, можно, конечно, повторить наш диагноз, но это подтверждено социологией уже.
Г. Павловский:
- Большой радости у меня нет, при всем критическом отношении к кремлевской политике. Я думаю, что сейчас страна нуждается в лидерстве, может быть, больше, чем 10 лет назад. И это не время для того, чтобы так его терять.
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts и Google Podcasts, пишите комментарии, ставьте оценки и слушайте, когда удобно!
