Нобелевскую премию мира вручили Муратову или всей российской журналистике?
В. Ворсобин:
- День исторический. Вроде бы нужно радоваться, нужно вроде бы поздравлять. Но я так и не смог собрать эти поздравления. Я напоминаю. В череде таких людей, как Михаил Горбачев, Барак Обама, Андрей Сахаров, Мартин Лютер Кинг, Нельсон Мандела, Теодор Рузвельт, Далай Лама, появился еще наш современник, наш журналист Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты», который сегодня получил Нобелевскую премию мира. Ну, казалось бы, такое событие! Должно быть масса поздравлений! Я пытался среди наших коллег созвониться, пригласить в эфир, чтобы сказали доброе слово нобелевскому лауреату и вы можете себе представить, что у меня этого практически не получилось. Такая очень симптоматическая история. Да, я говорю открыто, что в общем-то у наших нобелевских лауреатов в России вот примерно та же судьба. Вот вспомните всех. У всех тяжелая судьба и презрение современников. Ну, хорошо, ладно.
Кстати, я с удовольствием поздравляю Дмитрия Муратова, пусть и заочно, сегодня его телефон практически непробиваем, дозвониться невозможно, с этим событием, с Нобелевской премией, жму ему руку, как одному из самых смелых, самых честных журналистов нашей эпохи. Думаю, что премия попала в правильную точку. А давайте послушаем Георгия Бовта, который высказался сегодня на эту же тему…
Г. Бовт:
- Журналистика, она пока жива, она не очень здорова. Но она жива и держится, наверное, на некоторых обстоятельствах. Во-первых, одни люди еще не утратили интерес к тому, чтобы читать других людей, которые умеют писать. А другие люди, которые умеют писать, читать их не надо, сюжеты там разные телевизионные, они еще не утратили окончательно профессиональные навыки для того, чтобы делать продукцию, которая интересна потребителям. Нобелевская премия мира была всегда политизированной и всегда она вызывали вопросы и недовольство даже каких-то людей, поскольку в этом вопросе всем не угодишь. Борьба за мир носит политический характер. Поскольку есть люди, которые за мир, а есть те, которые против этого мира, устроенного определенным образом. Надо сказать, что в случае с Муратовым Нобелевский комитет ведь обошел самые острые углы, которые могли тут проявиться. Он же не дал премию мира Тихановской или Навальному, например. Или Байдену, например. Байдена тоже номинировали. Что касается Муратова, то ему дали не как журналисту, а как главному редактору «Новой газеты», которую он возглавляет уже с начала 90-х годов. Он сделал это издание лидером в своей нише, той политической направленности, которой придерживается газета. И к тому же, у этого издания довольно многих журналистов убили именно из-за профессиональной деятельности. Достаточно вспомнить, что было 15 лет со дня убийства Политковской, которая там работала. И таких там не одна Политковская.
В. Ворсобин:
- Дмитрий, Нобелевская премия Дмитрию Муратову, главному редактору «Новой газеты». Он, во-первых, не поверил, что это случилось, и сбросил телефонные звонки из Швеции. А потом сказал, что, наверное, это премия той журналистике, которая осталась в России. Что тоже звучало мрачно. Как вы считаете, что это было? Почему нобелевский комитет вдруг обратил внимание на нас?
Д. Потапенко:
- Ну, я, во-первых, считаю, что это действительно награда всем независимым журналистам, которые есть на территории Российской Федерации и за рубежом, которая вещает и говорит на русском языке, потому что, на мой взгляд, это очень важная отметка абсолютно всех журналистов и я бы расширил, что это не столько даже Дмитрий Муратов, не только «Новой газете», но и в целом. Поскольку на мой взгляд в России есть когорта людей, которые бьются и не только подкладываются под деньги, под ресурсы, под админресурсы, под то, что ошибочно называют властью. Поэтому я считаю, что нобелевский лауреат - это очень хорошо. Прямо супер!
В. Ворсобин:
- А у нас на связи Павел Николаевич Гусев, главный редактор «Московского комсомольца», Павел Николаевич, здравствуйте. Что вы думаете об этой премии? И почему такое отношение у наших коллег к этому?
В. Гусев:
- Я считаю, что эта премия вполне достойна того, чтобы журналист получил ее и был награжден этой премией. Дело в том, что ведь в новой России эту премию мира, насколько я знаю, никто не получал, а только Горбачев и Сахаров когда-то получали эту премию. Муратов прошел труднейший журналистский путь. Это история его газеты, это история ребят, которые погибли в этой газете - журналисты. Это газета, которая занимается расследованиями. Не ко всему можно относиться с пониманием, есть в этих материалах какие-то свои такие внутригазетные бомбочки, которыми они занимаются. Но дело в том, что газета и Муратов - это, наверное, явление в сегодняшней России. Его немногие, может, даже и знают в журналистском общем мире, если так взять российские. Но в московской журналистике Муратов известный человек, в Союзе журналистов Москвы он часто выступает на наших мероприятиях, на общих мероприятиях, поэтому я очень рад за него, за то, что он сумел получить эту премию. Что для меня тоже совершенно неожиданно, как и для других.
В. Ворсобин:
- А почему именно Нобелевский комитет обратил внимание на Россию? Что это значит? Есть ли политика в этом шаге Нобелевского комитета?
П. Гусев:
- Мне кажется, что те расследования, о которых идет речь, они, конечно же, очень заметные. И, конечно, я думаю, что та свобода слова, которая присутствует, и борьба за свободу слова, конечно, это такой шаг в сторону того, что вот показать, что есть такое издание.
Теперь самое главное, чтобы его не признали иноагентом. Это же деньги от иностранцев получает средство массовой информации. Вот здесь может быть какой-то очень смешной факт.
В. Ворсобин:
- В интересное время живем, да. То есть, дали Нобелевскую премию журналисту в тот момент, когда, собственно, самой журналистики в России, судя по тому, как закручивают гайки, остается не так уж и много. Или я сгущаю краски?
П. Гусев:
- Да. Нет, я думаю, что вы не сгущаете краски. Действительно, ситуация сложная, трудная и мне кажется, что вот эта Нобелевская премия, может быть, заставит кого-то задуматься.
В. Ворсобин:
- Спасибо. С нами был Павел Николаевич Гусев, главный редактор «Московского комсомольца»… Дмитрий, сейчас вот говорят, что Муратов, возможно, станет единым лицом оппозиции после этой премии. Как вы считаете?
Д. Потапенко:
- Честно говоря, я с Муратовым пересекался шапочно, тем не менее, то, что я видел, как он работал и общался с людьми, вряд ли он станет именно лицом. Потому что ключевым его все-таки… он такой профессиональный. На мой взгляд, медиаменеджер, весьма неплохой - по крайней мере, я вижу по отзывам коллег, которые с ним непосредственно работают, человек - потому что у меня несколько материалов, которые я делал, в том числе, и с «Новой газетой». И он порядочный человек. Поэтому я не думаю, что это будет лицо какой-то оппозиции. Кому оппонировать в данном случае? Феодалам? Ну, вы же очень правильно сказали, что голосуете за «Единую Россию», а потом на кухнях возмущаетесь. Поэтому кому мы оппонируем? Самим себе?
В. Ворсобин:
- Нет, ждали же, что Навальному дадут. Но Нобелевский комитет не рискнул. Он дал Муратову.
Д. Потапенко:
- Я считаю, что здесь никакой особой интриги нет, можно было дать и Навальному. Но в данном случае было, на мой взгляд, разумно именно людям, которые рядом, потому что, во-первых, у Навального ее бы реквизировали с точки зрения как раз любого судебного процесса, так что Муратов не просто достойный, а, я считаю, что он лицо российской журналистики, к которому, на мой взгляд, журналистам имеет смысл присоединиться к поздравлениям и всячески быть рядом и гордиться.
В. Ворсобин:
- И теперь «Новой газете» как бы не загреметь в иноагенты - тут Павел Гусев прав. Потому что иностранное финансирование. Спасибо. С нами был Дмитрий Потапенко.
