Есть ли у России шансы снова стать великой империей
В. Ворсобин:
- Здравствуйте! Владимир Ворсобин. Последняя передача в этом году, крайний раз, как говорят моряки или кто из таких суровых профессий. И у нас есть традиция. Мы не ходим в баню, но к нам приходит обязательно к концу года Константин Валерьевич Малофеев, председатель общества «Царьград». Константин Валерьевич, здравствуйте!
К. Малофеев:
- Здравствуйте!
В. Ворсобин:
- Мы сейчас все восхищены, скажем так, посмотрели Владимира Путина очередной раз. И понятно, что Россия строит империю. Если все сбудется, все прекрасные мечты Кремля, по большому счету, сформируется вот эта империя, варианты разные, но в границах Советского Союза желательно. В мечтах-то есть это. Даже у слуг государевых. И Константин Малофеев написал книгу «Империя». Так просто – «Империя».
К. Малофеев:
- Да.
В. Ворсобин:
- И как истинный имперец, расскажите, получается, Россия движется в правильном направлении. И империя нужна нам, обычным россиянам.
К. Малофеев:
- Во-первых, я всех адресую, конечно, к моей книге. Ее будет очень приятно почитать всем любящим Россию в эти новогодние праздники. Она с картами, с рисунками. Думаю, это будет занимательное чтение.
Но переходя к вашему вопросу, да, я считаю, что мы должны избавиться от негативной коннотации империи, к которой нас приучила марксистская историография, с тем, что империализм – это некий колониализм. Вот у нас есть империализм как высшая стадия капитализма, писал Ленин. И там говорится об имперских амбициях европейских государств, которые строят колониальные империи.
Ну, так вот, это не более, чем публицистический штамп. Это не имеет никакого отношения к настоящей империи, к тем империям, которые сами себя так называли. А империя существовала всегда. Первая империя возникла вовсе не в России, и она возникла даже не в Европе, и она возникла даже не в Константинополе, откуда империя пришла к нам в XV веке. Она называла, между прочим, себя не Византийской, а Римской империей. И даже не в Риме древнем возникла эта империя. Она возникла за две тысячи лет до Рождества Христова, то есть, четыре тысячи лет назад в Месопотамии. И первым императором, который назвал себя царем царей, был Саргон Аккадский. Так вот, моя книга об этой империи, которая существует четыре тысячи лет. И самое интересное, что это одна и та же империя, потому что каждая следующая династия возводит себя к предыдущей. Так же, как, например, русские цари возводили еще себя…
В. Ворсобин:
- Преемственность такая.
К. Малофеев:
- Да! Еще во времена Ивана Грозного к Августу кесарю, так, собственно, Римская империя взялась из завещания Антиоха XIII – последнего Селевкида. А сам Антиох царствовал в империи Древнего Вавилона, Персии, Ассирии и так далее.
Так вот, это увлекательная история, которая не менее увлекательна, чем «Властелин колец» или «Игра престолов», и излагается на страницах моей книги.
В. Ворсобин:
- Понятно, что у нас в России и политическое устройство, и политические фланги, они как раз, одни отрицают вообще реставрацию империи и говорят, что империи растут на костях обычных людей, обывателей, которых она просто перемалывает для своих государственных нужд. Есть второй фланг, который вот примерно говорит то же самое, что нужно сначала величие страны, сначала построить империю. А после того, как мы построим империю, вот тогда мы заживем хорошо. Я правильно сейчас описал политическое устройство Российского государства?
К. Малофеев:
- Абсолютно верно описали.
В. Ворсобин:
- Так в чем ошибаются те, кто говорит, что империи растут на костях подданных империи? Это ведь историческая правда. На самом деле, чем отличаются империи от привычного для нас уже западного устройства, то при западном устройстве, при демократическом устройстве главное – это человек. Государство для человека. А империя переворачивает эту пирамиду. И получается, что человек для государства. Он – винтик. Вас это не смущает?
К. Малофеев:
- Нет, но я внимательно выслушал ваш вопрос с тем, чтобы ответить на все его части.
Итак, во-первых, в отношении того, что государство использует всегда человека, и империя строится на костях, отвечу известной максимой: народ, который не хочет кормить свою армию, будет кормить другую. По этой причине нужно быть сильным государством для того, чтобы тебя не завоевали, и ты не говорил на чужом языке. Если бы Российская империя не была сильной, мы бы сейчас были давным-давно французской провинцией, захваченной Наполеоном. А если бы Советский Союз не воспринял себя империей, а вовсе не дровами для мировой революции, то в таком случае мы бы сейчас говорили по-немецки.
Во-вторых, в отношении западного устройства, которое во главу всего ставит человека. Хотелось бы сказать, что отличие империи, настоящей империи, о которой я говорю, империи сакральной, в которой есть священные измерения и где монарх – божий помазанник, от вот такого секулярного государства потребительского, о котором вы говорите, отличается тем, что в империи не государство во главе угла, а Бог. И Бог является тем…
В. Ворсобин:
- Который отделен от государства пока еще. По конституции.
К. Малофеев:
- И Бог является тем идеалом, который и устанавливает моральный устой империи. Империя без Бога не существует, это показал Советский Союз и его коллапс.
А в государствах современной Европы, которая совершенно атеистичная, ушли от Бога, ушли от морали, потому что у них теперь моральный релятивизм, у них нет понятия о добре и зле, нужно толерантно относиться к любому злу, - они поставили во главу угла человека. А дальше начался вопрос: а какого человека? Если во главе угла я, то, соответственно, у меня есть свои понимания о том, что хорошо, а что плохо. А если во главе угла эмигрант с Ближнего Востока, который является мусульманином, то с точки зрения европейца безбожного этот человек поставил сам себя тоже во главу угла со своими мусульманскими принципами. Сам же мусульманин, как человек религиозный, считает, соответственно, что это как бы земля, на которую он приехал для того, чтобы совершать джихад. И вот таким образом Европа, не имея собственной идентичности - религиозной и государственной, превратившись в набор атомизированных трехсот миллионов человек, каждый из которых ставит себя во главу угла, превратилась во что? Она превратилась в почву для чужой культуры. И очень скоро, уже в следующем поколении вряд ли мы с вами увидим Европу той, какой мы ее помним в нашем с вами детстве.
В. Ворсобин:
- Константин Валерьевич, вы сказали, что если мы не хотим кормить свою армию, придется кормить чужую. Мне кажется, что империя – это не равно хорошая армия. Потому что демократические страны, где уважается свобода личности, свобода слова и свобода гражданина, имеет неплохие армии. И, в общем-то, не хотят кормить чужих.
К. Малофеев:
- Например?
В. Ворсобин:
- США.
К. Малофеев:
- Ну, что вы!
В. Ворсобин:
- Если вы хотите сказать, что США– империя.
К. Малофеев:
- Нет. Не хочу сказать. Читайте мою книгу. Она антиимперия. В моей книге есть еще и второе действующее лицо на протяжении всей истории – это денежная цивилизация, или олигархия. Так вот, ее олицетворением в разные времена были разные сущности – Англия, Голландия, Карфаген. Так вот, современные США – это Карфаген нашего мира. И в нем, в этом Карфагене, где, как вы говорите, сильная армия, напоминаю вам, что эта армия ни разу в жизни не воевала в одиночку с сильным соперником. Давайте вспомним всю историю США.
В. Ворсобин:
- И Россия тоже не воевала в одиночку с сильным соперником. Это несмотря на наши учебники истории.
К. Малофеев:
- Это не совсем так. А у нас были промежутки истории в десятилетия, когда мы воевали одни. И это было в XVI веке, это было в XVII веке…
К. Малофеев:
- Нет, я не покушаюсь на эти века. Я говорю про 1941 год, это мы не воевали одни. При том, что есть такое мнение, что мы одни победили Гитлера. В общем-то, это не совсем так.
К. Малофеев:
- У меня нет такого мнения, но наш вклад с точки зрения народа, с точки зрения нашего духа был совершенно несоразмерим.
В. Ворсобин:
- Конечно! Но на Эльбе встретились мы с американцами, поэтому все-таки армия там достаточно сильна. И она воевала тоже достаточно много.
К. Малофеев:
- Конечно. И в это время, между прочим, в Америке во время нового курса Рузвельта – это был максимальный имперский курс из всех американских, когда олигархи назывались банкстерами после Великой Депрессии, когда в Америке были трудовые армии, когда в Америке фактически строился социализм. Он строился там достаточно долго при Рузьвельте. После Рузвельта все это, безусловно, очень быстро прекратилось, но в то время Соединенные Штаты планировали с Советским Союзом развивать мир достаточно в одном направлении. Для этого, собственно, и была создана ООН. А это будет в третьем томе моей книги, а мы сейчас говорим выходе первого.
Так вот, возвращаясь к вашему видению того, что мы сейчас империя и что мы строим империю. Да, конечно, это наше естественное состояние. Если Россия какое-то время не находится в жуткой проблемной и кризисной ситуации, мы, само собой, переходим к строительству империи.
В. Ворсобин:
- А это не означает ли, что русский человек, я совершенно согласен, что мы все время строим империю, мы все время пытаемся построить комбайн для уборки хлеба, а получается автомат Калашникова. Получается, что мы обречены жить плохо, Вы, конечно, опровергните это. Я хочу сказать, что, когда государство забирается на шею человека, это вот мое определение строительства империи, то человеку всегда плохо. Тащит империю обычный человек, который хочет счастливо жить сейчас, а не потом, когда ему говорит император. Вот в чем проблема империй? Они сосредотачивают страну, говорят своему народу, тот самый народ…
К. Малофеев:
- Подданным.
В. Ворсобин:
- Да. Что вот надо потерпеть некоторое время. Когда победим всех врагов, тогда заживем. И это происходит столетиями. Неужели русский народ за тысячу лет империи не научился одной-единственнной мысли, что именно избавление от империи – это и есть надежда на хорошую жизнь? А с империей он хорошо жить никогда не будет.
К. Малофеев:
- Не научился. Потому что весь исторический опыт русского народа учит обратному, что во все те времена, когда он пытался избавиться от центральной сильной власти, кстати, у вас хороший вопрос, он совпадает со вчерашним вопросом ВВС, когда журналист, который, вероятно, историю не учил даже по учебникам, рассказывал нам о том, что, когда в России нет оппозиции, то все заканчивается революцией и войной. Ну, это ложь! И не правда. Именно когда в России есть сильная оппозиция, все заканчивается революцией и войной. А именно когда ее нет, то все хорошо. У нас все…
В. Ворсобин:
- А Пугачев – это оппозиционер?
К. Малофеев:
- А причем здесь это?
В. Ворсобин:
- А потому что не было никакой оппозиции при царской власти. Бунты шли каждые полстолетия!
К. Малофеев:
- Совершенно справедливо. А когда была слабая власть, например, слабая власть была в Смутное время, Россия чуть не закончилась. А когда была слабая власть в 1917 году – в 1918 году, Россия чуть не закончилась. Вот что такое слабая власть. А сильная власть была при Николая I, при Александре III. И где Россия находилась после них? Во время Александра III, как мы помним, он мог говорить о том, что французский посол может подождать, пока русский царь ловит рыбу.
Так вот, когда у нас сильная власть, тогда и народ живет хорошо. При Николае I, например, в отличие от того, что было написано в советских учебниках, было экономическое чудо. Наше промышленное производство выросло в четыре раза. Кто об этом знает? Мало кто. Потому что историю мы учим из книг революционеров, которые стали историками в 20-30-х годах двадцатого века. Так вот, именно когда у нас была сильная власть, народ жил хорошо.
Об Иване Грозном, кстати, народ слагает до сих пор… Ну, до сих пор – нет, но народ слагал, а мы можем прочитать до сих пор народные легенды. А стал он тираном благодаря тому, что тиранил он бояр. И при нем было всего три тысячи казненных, что не сравнимо с теми ужасами, которые творились в Европе. И это касалось, извините, власть предержащих – богачей и сильных мира сего. А народ очень хорошо относился к боголюбивому царю.
В. Ворсобин:
- Я процитирую одного из философов, аналитиков – Игорь Артемов. Просто попался мне сейчас, рассуждения об империи… Он по поводу советской квазиимперии рассуждает. И говорит, что «в городе Ашхабад, в котором я родился и вырос, в 80-х годах прошлого века при общей численности населения чуть больше трехсот тысяч человек, русские составляли около 30% населения, туркмены – больше 60%. Промышленных рабочих, а это далеко не самое привилегированное население, в Ашхабаде насчитывалось около 11 тысяч. Таким был национальный состав». Он описывает вот это вот разделение. И выясняется, что работали-то русские, а все партийные и руководящие посты занимали туркмены.
Куда приходит русский человек для строительства империи, он оставляет, конечно, школы, больницы, конечно, он ставит там заводы, на которых, опять же, сам и работает. У нас какая-то странная империя, которая высасывает… Я, на самом деле, живу в Твери, в Тверской области. И езжу по вот этому Золотому Кольцу нашему – это Калуга, условно, Ростов Великий и так далее. И вижу, что сделала империя с центром России. Она его не только обескровила, она высосала все соки. Это, на самом деле, если хотите посмотреть на пустые деревни, езжайте в настоящий центр – в историческую Россию. А почему? Потому что империя не заинтересована обустраивать себя. Она почему-то заинтересована обустраивать окраины, которые от нее отделяются и просто похищают ее богатства.
Какого черта? Зачем нужно нам снова наступать на те же грабли и обустраивать чужие территории? Вот сейчас мы обустраиваем, условно говоря, там Таджикистан. Опять начинаем. Киргизию, Африку. Мы отдаем гигантские, содержим, по сути, Беларусь, несмотря на ее братскость. Зачем нам повторять эти ошибки?
К. Малофеев:
- Это очень справедливый и глубокий вопрос. Срединные русские губернии всегда страдали. Из них было больше всего рекрутов, из них больше всего было налогов и больше всего податей. И это справедливо. Но так же справедливо и то, что культура, ценности и образ жизни русских средних губерний стал образом жизни, культурой и ценностями всей большой империи. Таким образом она и строится.
Есть антиимперия. Та самая британская, американская, когда они вырезают там десятками миллионов негров и индейцев, это когда они выкачивают из колонии в пользу метрополии. А заканчивается это таким образом, как мы видим сейчас. С одной стороны, внешний лоск, с другой второны – невозможно выйти на улицу, потому что там, соответственно, теперь уже потомки тех, кого они в свое время угнетали, бегают за ними и преследуют.
Вот у нас, что мы получили? Мы получили сейчас все минусы без плюсов. Потому что советская квазиимперия, как вы правильно назвали, она продолжала относиться к окраинам так же, как в Российской империи, и еще лучше, подращивая их. И, например, в той же Туркмении, о которой вы сейчас сказали, затраты, если не ошибаюсь, например, на одного учащегося в школе были в пять раз больше, чем в РСФСР, например, в советское время.
Так вот, она продолжала кормить окраины, причем, кормить их гораздо больше, чем в царское время, не получая ничего взамен. Потому что не русскую, а интернациональную, космополитичную, революционную марксистскую культуру им прививал этот Советский Союз.
Так вот, проблема не в том, каким образом мы относимся к окраинам, а проблема в том, что мы себя, государствообразующий русский народ, потеряли во время советского периода. И если мы вернем себе нашу собственную русскую гордость и понимание того, что это наше государство, что это наша культура, что это наша миссия, наше будущее, будущее наших детей и память о наших предках, тогда нам станет понятно, зачем нам такое большое государство. И тогда мы поймем, зачем мы находимся на тех или иных границах. Потому что эти люди становятся русскими. Они не приезжают к нам, как сейчас происходит с нелегальной миграцией, не понимая, зачем учить язык, потому что и так можно приехать и диктовать свою волю. Они должны понимать, что они являются окраинами великой империи.
В. Ворсобин:
- Извините, может, у меня путаница в терминах? Может, сейчас вы говорите о нормальном национальном государстве, не об империи? То, что вы говорите, это атрибуты национального государства, в котором, если приезжает человек, он должен учить местный язык. Здесь должен уважать местную культуру. А империя – это когда ты летишь зачем-то на истребителе в Сирию, там начинаешь бомбить, потом ты туда тратишь тучу денег. Это когда ты идешь в условный Зимбабве…
К. Малофеев:
- Это неверное определение империи.
В. Ворсобин:
- Для обывателя империя – которая суется во все места, платит всем и ничего от этого не имеет.
К. Малофеев:
- Давайте тогда вернемся к началу нашего разговора.
В. Ворсобин:
- Вы сейчас про бога начнете говорить, я так подозреваю.
К. Малофеев:
- Нет. Хотя о Нем всегда полезно. Нынешнее обывательское понимание империи в виде негативной коннотации чего-то военного, сильного и всех угнетающего именно своей военной мощью, неверно. Потому что империя – это царство царств с древних времен. То есть государство государств. Многонациональное государство. Это первое его определение. Моноэтничное государство не может быть империей.
Второе. Во главе империи всегда находится император. Он может называться царем, как угодно, монархом.
В. Ворсобин:
- Президентом?
К. Малофеев:
- Он не может называться президентом. Он должен быть автократором. Он должен быть не демократически избран, а он должен отвечать перед богом. Это второе определение империи. Всякая демократическая держава, которая вдруг считает, что она является империей, потому что журналисты ее так обозвали, это не так. Если мы с вами завтра обзовем церковь домом культуры, она от этого домом культуры не стала. Это церковь.
В. Ворсобин:
- Просто вы сами сказали, что мы строим империю, следовательно, в скором времени мы откажемся от выборности президента.
К. Малофеев:
- Следовательно, рано или поздно станет понятно, что наша автократия, в которой мы сейчас живем, слава богу, вместо олигархическо-популистской демократии, она должна будет названа своими именами. То есть названа империей.
В. Ворсобин:
- Значит, президента не будем избирать. Это будет монархи?
К. Малофеев:
- Я как автор этой книги именно таким образом и описываю наше будущее в третьем томе, который выйдет в июне следующего года.
В. Ворсобин:
- Как вы думаете, Владимир Путин будет уже первым монархом и династию учредит? Или это будут его последователи?
К. Малофеев:
- Давайте дождемся третьего тома. А иначе как я получу своего читателя, если сейчас расскажу вам все секреты?
В. Ворсобин:
- Хотя бы намекните, что ли?
К. Малофеев:
- Там будет ответ.
В. Ворсобин:
- А вот эти монархические идеи, я просто это вижу, пытаются девальвировать и убрать институт выборов как таковой. Выборы губернаторов уже ничего не решают. Выборы в Госдуме – как ни голосуй, всегда у "Единой России" конституционное большинство. По большому счету, людей приучают к тому, что, может быть, махнем рукой, действительно, будет монарх? И выключим мы эту чертову демократию как таковую.
К. Малофеев:
- Вы знаете, в России, на мой взгляд, это мой собственный взгляд, я не претендую на то, что он является истинным, в России наиболее успешный строй существовал в XVII веке, когда были Земские Соборы и был царь. Сейчас можно не привязываться к названиям, хотя названия неплохие. Потому что земская реформа Александра II в 1860-х годах восприняла совершенно архаичное слово «земство». Не было слова «земство» в XIX веке. Они восприняли архаическое слово двухсотлетней давности. Потому что они тоже разобрали, что это был хороший период.
Именно тогда восстанавливающая свои силы после ужасной гражданской войны и практически оккупации тотальной страны, когда поляки сидели в Кремле, страна благодаря соработничеству царя и земских соборов смогла восстановиться, дойти до Тихого океана, стать величайшим государством в мире. Это случилось именно в XVII веке.
Так вот, тогда была такая формула, что власть царя, сила слова - народу. Но именно народу, а не представительной демократии. Поэтому мне представляется, что, учитывая сегодняшние размеры страны, а также возможности цифровизации, это означает, что избирать можно не тех людей, которых ты видишь в избирательном ролике или которые висят на плакате, и ты никогда в жизни их не увидишь, и ты голосуешь за рекламную кампанию, это шоу-бизнес.
А голосовать можно только на местном муниципальном уровне. И не по партийному признаку, потому что партии разбивают население. Это голосование должно быть только за конкретных людей, которых ты знаешь. А они, в свою очередь, должны избирать дальше областных депутатов. А областные должны выбирать депутатов Госдумы. В таком случае у нас будет именно голос земли, а не голос представительных профессиональных политиков, которые отвлекаются на общение с народом только во время выборов.
В. Ворсобин:
- У нас и так ощущение оторванности от власти, а при такой схеме получится, что и при недоверии к самим выборам, как к институтам, это вообще мы будем не понимать, как этот человек вообще оказался в Госдуме, потому что за него никто не голосовал.
К. Малофеев:
- Совсем нет. Там окажутся как раз те люди, которых знают. Вот он голосует – один человек от двух или трех тысяч людей на земле. Мы его знаем.
В. Ворсобин:
- Я пиарю книгу «Империя», которую выпустил Константин Валерьевич. Хорошая книга вышла, она, правда, толстая и там много томов.
К. Малофеев:
- Она будет с картинками.
В. Ворсобин:
- Наше будущее, если пойдет по этому руслу, по строительству империи, возникает сразу много вопросов. Да и бог с ним, что мы не будем голосовать ни за кого. И то, что у нас будет монаршая семья и голубая кровь, аристократия. Ну как же без этого? Потому что мы же не избираем, это все будет элита, обучающаяся в специальных институтах благородных девиц. Как в старину это было.
К. Малофеев:
- А вот это очень хороший вопрос.
В. Ворсобин:
- И расслоение общества и так у нас сейчас запредельное, но оно уже будет формализовано в плане фамилий.
К. Малофеев:
- Вот это очень хороший, правильный вопрос. Вот это то, что всегда разрушает любые царства. Вот эта элита, ее можно назвать аристократией, а можно и лучше назвать олигархией, она всегда стремится обрушить монархию и создать демократию. Потому что в случае демократии политики, которые за деньги продвигаются теми или иными олигархами, служат олигархам, а не всему государству. Это везде. Это не у нас, это по всему миру, начиная с США и Великобритании.
В. Ворсобин:
- И сейчас у нас элита работает против государства?
К. Малофеев:
- Я считаю, что как только элита чувствует себя самостоятельной в связи со своими большими капиталами, она может иметь собственные интересы. Потому что ее интересы, безусловно, не совпадают с интересами государства. Им надо сохранить свои капиталы, независимо от того, кто у власти. И таким образом было на протяжении тысячелетий.
Поэтому голубая кровь – не равно империя. А наоборот, является главным врагом. Если империя хочет сохраниться, то ее элита должна всегда освежаться. Это делали лучшие цари – Петр, Иван Грозный, Федор – старший брат Петра. Они все занимались тем, что создавали дворян в пику старому знатному боярству. А кто такие были дворяне? Это были служивые люди, которые выдвигались благодаря личным способностями.
Если нет этого притока свежей крови, все очень быстро заканчивается. Старые олигархические роды хотят сместить царя, потому что он мешает им наслаждаться жизнью.
В. Ворсобин:
- Вот сейчас это происходит? Против царя кто-то идет из элиты?
К. Малофеев:
- Вы же прекрасно понимаете, что не существовало бы нашей оппозиции, если бы не было поддержки внутри элиты. Напомню вам «норковую» революцию 2011 года. Кто вышел на Болотную площадь? Ватники? На Болотной площади было шуб больше, чем вы можете это найти на каких-нибудь городских гуляниях. А эти люди, что, очень страдают при власти? Нет, они все от нее получили. Нам хочется большего. И так происходят все революции и перевороты.
В. Ворсобин:
- Мы говорим не об элите, а о приближенных к императору. Не о тех, кто хорошо сейчас живет и может позволить себе шубу. Если у нас меняются императоры, генсеки и цари с помощью заговора вокруг государя. Вы говорите, что в принципе аристократия вредна, потому что первыми сдает государя его окружение. А почему сейчас это возможно? Или это невозможно вообще?
К. Малофеев:
- В том случае, если у нас существуют выборы первого лица, у нас эта нестабильность наступает регулярно. У нас каждые пять лет мы впадаем в кому. Потому что, если вдруг… Я бы сейчас не говорил о нас, как будто мы существуем в вакууме, в космосе, и вокруг нет наших внешних врагов. Так вот, наши внешние враги, которые богаче нас в тысячу раз, соответственно, имеют очень много денег на любые пиар-технологии, на продвижение любых своих агентов, - так вот они раз в пять лет могут нам устроить здесь все, что угодно. Любую гражданскую войну, как президент Путин правильно сказал в своей вчерашней пресс-конференции, он сказал, что Россию нельзя победить, ее можно только развалить. Именно так они делают всегда. А вот если у нас регулярных выборов не будет первого лица, то они не смогут делать это каждые пять лет.
В. Ворсобин:
- Я предположу, это моя личная оценка, что самая большая диверсия против власти, против России – это один раз провести честные выборы. Нет?
К. Малофеев:
- Я с 18 лет не голосую. Потому что не верю в демократию. В смысле, я никогда не голосовал. Я проголосовал один раз в жизни – во время поправок в конституцию. Потому что я не мог не проголосовать как верующий человек за то, чтобы Бог был в конституции. А так я в демократию не верю. И в этом не участвую. Поэтому вот это сакральное воздыхание на тему того, что наше право голоса нам чего-то там принесет, а если они будут честные и, например, положим, что мы с вами называем честные выборы. То, что, коммунисты получат 60 процентов?
В. Ворсобин:
- Да, это честно.
К. Малофеев:
- И тогда будет что?
В. Ворсобин:
- Это будет воля народа.
К. Малофеев:
- Это не будет воля народа. Потому что у нас в любом случае искусственная представительная демократия. Мы с вами голосуем не за то, что мы с вами конкретно хотим. У нас же нет набора мер, которые мы с вами, два конкретных гражданина, хотим завтра увидеть. У нас есть суповой набор из пяти-шести партий и конкретных функционеров. Это значит, что мы голосуем за то, что этих функционеров сменят те функционеры. А мы с вами уверены, что если мы проголосуем за тех функционеров, нам с вами станет лучше? Правильный ответ – нет. Потому что мы не уверены.
Вот в ком мы можем быть уверенными, только в тех, кого мы знаем лично. Почему я сам за самую свободную и самую ответственную, без всякого манипулирования, муниципальную демократию, когда ты голосуешь за тех, кого знаешь. Потому что этих людей ты, действительно, знаешь. Ты веришь, что этот Иван Иванович может лучше всего разобраться с твоими местными проблемами. Ну, а если соберется несколько уважаемых Иван Ивановичей, тридцать-сорок, которые знают всех соседей, они проголосуют за одного из них, который поедет в область.
В. Ворсобин:
- В переводе на простецкий язык, дай этому народу волю решать, куда ему идти, он забредет в самое опасное место. Это как ребенок. Вот ребенку же не дают возможность гулять самому по себе и делать какие-то вещи.
К. Малофеев:
- Я считаю, что представительская демократия – это не воля народа, а издевательство над волей народа.
В. Ворсобин:
- А как понять волю народа?
К. Малофеев:
- Воля народа выражается непосредственно. Мы живем в цифровой век. Давайте ставить вопросы на референдум, чтобы все проголосовали. Тогда это воля народа. У нас 70 % вот так проголосовало, 30 – вот эдак. Это воля народа. Мы ее видим. Представительная демократия не является волей народа. Мы голосуем за функционеров, которым передаем свою власть на пять лет. Вы правда считаете, что ваша воля совпадает с тем, за кого вы голосовали?
В. Ворсобин:
- Я понимаю вас и даже принимаю вашу логику. Но есть еще один принцип голосования – протестный. Что делать большинству, которому надоела существующая власть? Не хочет большинство, чтобы им управляли вот эти конкретные люди. Что в вашей системе может сделать человек, чтобы власть это услышала?
К. Малофеев:
- Пойти на госслужбу и изменить власть изнутри.
В. Ворсобин:
- А не отрицательная селекция внутри власти?
К. Малофеев:
- Мы сейчас с вами сразу от одного негаторного аргумента переходим к другому. Вы задали вопрос, я вам отвечаю. Мы отписываемся в блогах или комментариях за какими-то никами, где мы хаем того или иного человека или те или иные решения. Я не являюсь вообще восторженным почитателем нынешнего чиновничества. Достаточно посмотреть телеканал «Царьград» и открыть любой момент, там все видно.
Так вот, но в любом случае я считаю, что критикуя – предлагай. И в том случае, если ты критикуешь, каждый, конечно, имеет свои возможности, у меня, может, их больше, например, чем у рядового гражданина, в силу того, что у меня есть телеканал «Царьград», для начала. Так вот, но и рядовой гражданин, если он считает, что государство устроено настолько плохо, пожалуйста, иди. Вы знаете, на госслужбе в некоторых местах нет очереди совсем. Так приди и будь, и работай там честно. Если таких людей будет хотя бы в десять раз меньше, чем тех, кто хает, власть изменится.
В. Ворсобин:
- А тут мой второй посыл – по поводу отрицательной селекции. Человек честный, прямодушный, который хочет принести пользу обществу, приходит в чиновничество. Его чиновничество перековывает мгновенно. Если он будет упорствовать, его просто тупо посадят. Это на самом деле принцип Левши. Сказка «Левша» Лескова.
К. Малофеев:
- Это правильный аргумент. В отношении чиновничества я отвечаю в третьем томе. Потому что это про будущее. Но именно поэтому существует монархия. Это основной аргумент в пользу монархии. Есть такой спектакль, он недавно шел в Москве, с Инной Чуриковой, называется «Аудиенция». Это перевод с английского. Он идет в Лондоне. И там про королеву. Там играют два человека – королева и разные премьер-министры, за последние 70 лет приходившие к ней на вторничные чаепития.
И вот там юная королева Елизавета спрашивает пожилую сегодняшнюю королеву: как же мне управлять этими великими людьми? Мне 17 лет, а это целый Уинстон Черчилль. А она стала королевой в юном возрасте. А та ей отвечает: вот именно, это все выдающиеся люди. А ты простая девочка со здравым смыслом. Почему ты? Потому что ты можешь с позиции здравого смысла посмотреть на то, что предлагают эти люди. потому что каждый из них по дороге к власти совершил множество действий, которые могут не понравиться простому человеку, если бы он знал, что приходится делать политикам на пути к вершине власти.
В. Ворсобин:
- Насколько империя экономически эффективна? Мы уже говорили по поводу обустраивания чужих территорий. Разве не свобода предпринимательства, не свобода слова, не свобода самовыражения дает экономике тот посыл, на котором, по большому счету, и стоит западный мир? Не захиреем ли мы снова – держиморды, жандармы, - в том, чтобы все на свете запретить и так далее? К этому мы уже потихонечку идем.
К. Малофеев:
- Ну что вы. На это я вам уже отвечу как предприниматель с большим стажем. Конечно, нет, все последние экономические чудеса, если мы за скобки выведем Соединенные Штаты, которые оказались в стороне от большой войны, и поэтому в 1945 году ВВП США был 52 % от мирового, потому что вся Европа, да весь мир, лежали в руинах. Понятно, что с такого старта Соединенным Штатам, да еще с долларом в качестве всемирно признаваемой валюты, было легко стартовать.
А я вам скажу про последние экономические чудеса, которые у всех на слуху. Эти страны какие? В 70-е годы – Япония. Это монархия. Это государство, в котором…
В. Ворсобин:
- Декоративная монархия.
К. Малофеев:
- Совсем не декоративная монархия. Поговорите с японцами. А кроме того, у них была одна правящая партия на протяжении 60 лет. Ну какая же это прям тотальная свобода слова с демократией? Второе экономическое чудо, которое мы все знаем, это Сингапур. В Сингапуре, конечно, монархии нет, но Ли Кван Ю был у власти десятилетия. И он с 60-х годов поднял эту страну, которая была притоном для наркоманов и борделем для моряков, он вывел в государство, которое в разных рейтингах является государством номер один. Это тотальная власть. Там огромные штрафы, совершенно тоталитарное правление. Потому что, как в каждой корпорации, чем более тоталитарное государство, тем ему легче добиваться экономических целей.
И, наконец, приведу последний пример. Сейчас проходит ЭКСПО-2021 в Дубае, куда слетаются все. Что это? Это абсолютная монархия, которая добилась феноменальных результатов за 50 лет своего существования. У нее есть нефть, - скажете вы мне. Конечно. Но в Нигерии и в Венесуэле тоже есть нефть. Но там демократия. И по этой причине у них нет таких результатов как в Эмиратах.
Поэтому монархия и империя целиком – это государство-корпорация, которое в принятии своих решений планирует все, в своих решениях оно смотрит не на интересы разных менеджеров, олигархов или министров, а на общие интересы корпорации. Оно может поставить себе глобальные цели и задачи. Например, стать первыми в мире по зерну, по полипропилену, еще по чему-нибудь. Обогнать всех в космосе. И достигнуть этих целей.
В. Ворсобин:
- Вы занимаетесь журналистикой. По сути, «Царьград» меряет это настроение общества. И для вас не секрет, что наши слушатели все ваши аргументы по поводу демократии, точнее, голосования, по сути, отмирания голосования как такового, если не считать земства и муниципальных голосований, и по поводу императора, по поводу строительства империи за счет глубинки, - они в штыки это все воспринимают. Как вы вообще сможете провести эти идеи сквозь сопротивление народа? Достаточно образованного. Мы изучали литературу XIX века. У нас все известные борцы с несправедливой властью, по сути, боролись с империей. Это XIX век, это большевики и так далее. Как с этим быть?
К. Малофеев:
- Для начала напомнить, что нас это привело к революции, к ужасам 20-х годов. Это раз. Во-вторых, хотелось бы напомнить, что в настоящей империи, а не в том, что нам рассказывали в советских учебниках, расслоение в той же Российской империи было меньше, чем в сегодняшней Российской Федерации, в два раза. Между 10 % самых богатых и 10 % самых бедных. Потому что совесть была, потому что Шереметьевы строили различные больницы, которых сейчас никто не строит. И это Российская империя, которая для меня не является идеалом.
В. Ворсобин:
- Одно замечание. А вы видели фотографии из деревень XIX века?
К. Малофеев:
- Конечно, Прокудина-Горского.
В. Ворсобин:
- В какой грязи и как страшно жили крестьяне. Были фабриканты Морозовы, была голубая кровь, аристократия, а были избы со слюдяными окошечками.
К. Малофеев:
- Это не так. Рабочий до революции получал больше, чем рабочий в 50-60-е годы, с точки зрения их потребительской корзины. О чем вспоминал, например, Громыко. Можно почитать в его воспоминаниях, нашего железного министра иностранных дел.
И я бы хотел кроме общего образования дать сразу очень простой аргумент из современности. Еще раз, пожалуйста, дорогие зрители, обратите внимание на современные монархии. Перестаньте сравнивать сегодняшний ваш быт с телевизором и кофеваркой с образами из сказочной России или пусть дремучей России из советских учебников, двухсотлетней давности. Посмотрите на современные монархии – на Японию, Дубай, Швецию. И подумайте о том, не связано ли это…
В. Ворсобин:
- Красивые слова. У нас же праздник. Спасибо за то, что пришли.
К. Малофеев:
- С Новым годом, прекрасная аудитория Радио «Комсомольская правда». Желаю вам в наступающем 2022 году, чтобы наконец эта пандемия закончилась, и мы стали смотреть друг на друга без масок, чтобы мы больше не хоронили, не лечили наших родных и близких. Это самое главное. И прочитайте мою книгу о будущем – «Империя».
