Будущее Украины и России: разбираем возможные сценарии политического и экономического расклада
В. Ворсобин:
- «Гражданская оборона» в эфире. Как это хорошо! И в наше непростое время каждый этот факт, когда выходишь в эфир, тебе кажется, ну, удалось. Посмотрите на то, что сейчас происходит на нашем медиапространстве, как схлопываются СМИ. Окаянные дни сейчас наступают... настали, конечно. И в какое буйное и мутное время мы сейчас живем.
Мы попытаемся сейчас его прояснить. Мы пытаемся разобраться, что сейчас происходит. У нас в студии Алексей Геннадиевич Нечаев, лидер партии «Новые люди», руководитель фракции «Новых людей» в Госдуме. Алексей Геннадиевич, здравствуйте!
А. Нечаев:
- Здравствуйте! Владимир, давайте просто Алексей, будем экономить время.
В. Ворсобин:
- Хорошо. Спасибо.
Алексей, как вам живется в эти дни? Спится как? Настроение?
А. Нечаев:
- Спится хуже. Бунин писал «Окаянные дни» о гражданской войне, о событиях таких… Надо отдать должное, у нас в стране гражданский мир. И никто не пытается никакой гражданской войны затеять. Это, думаю, мы преувеличено реагируем, когда говорим, что окаянные дни. Да, непростые дни, трудные, но мы живы, наши близкие живы. И остальной гражданский мир. Я бы хотел начать с этого.
Бунин был бы счастлив.
В. Ворсобин:
- Бунин был бы счастлив… Да не все живы. Ну, давайте начнем с вашей работы в Государственной Думе. Сегодня есть повод об этом поговорить. Прогремевший законопроект был принят срочно, было сегодня экстренное принятие этого закона о фейках. То есть, сейчас согласно этому документу ответственность за публичное распространение заведомо ложной информации о российской армии предполагается штраф в размере от 700 тысяч до полутора миллионов рублей. А далее уже если повлекло затяжки, последствие – наказание от 10 до 15 лет лишения свободы.
Объясните мне, пожалуйста, необходимость этого документа? Вы голосовали за него или нет?
А. Нечаев:
- Да, наша фракция, те, кто голосовали, проголосовали «за», хотя у нас несколько человек не голосовали, кого-то не было, кто-то не голосовал. Сегодня Госдума приняла 32 законопроекта. Это – один из них. И, на мой взгляд, не главный.
В. Ворсобин:
- Не главный.
А. Нечаев:
- Ну, он не проходной, он не пустой, но он не главный. Давайте начнем с него, но потом перейдем к главному, к экономике.
В. Ворсобин:
- Объясню, почему он показался мне очень важным, потому что сейчас любой перепост, вот вы меня, может быть, успокоите, вот я сейчас, допустим, перепощиваю какую-нибудь информацию. И это получается, что я себе сразу на 600 тысяч или сколько там у вас предельное – 700 тысяч рублей штраф, я сразу под него попадаю. Или нет?
А. Нечаев:
- Ну, смотрите. Есть же понятие вины. Если вины вашей нет, то в этом смысле вы не попадаете под преследование по этому закону.
В. Ворсобин:
- Потому что слово «заведомо».
В. Ворсобин:
- Конечно, это предполагает, что вы понимаете, что это фейк. Перепост – это всегда что-то другое, чем создание продукта, но у нас хватает, думаю, у всех людей компетенций, понимания, что может быть фейком, что достоверная информация.
В. Ворсобин:
- А как вы в суде это можете потом доказать, что человек знал, что это фейк?
А. Нечаев:
- Вот пусть обвинение доказывает. Это же его задача. Я как человек с юридическим образованием, считаю, что в стране есть презумпция невиновности. И, конечно, доказательство – это дело обвинения. Например, если бы у нас было больше судов присяжных, это тоже разгрузило бы такой некоторый обвинительный уклон, который тоже в стране существует. К сожалению, около 2 тысяч дел рассматривалось судами присяжных. Это очень мало. Нужно расширять эту практику, тогда мы будем более защищены от каких-то двусмысленных обвинений.
Поймите, когда идут военные действия, когда спецоперация или как ее не называй, то многие люди под ударом. Прежде всего, военные. И те, кто конструирует фейки, если они несут большие потом последствия тяжелые, то, конечно, наказание за это должно быть. И вы, наверное, знаете, много очень журналистов выдающихся, в том числе, много просто людей восемь лет назад и за эти восемь лет в той же Украине пропали. Мы знаем другие страны, где действуют эскадроны смерти. Почему-то мы не вспоминаем эти ситуации.
Мы, все-таки, здесь имеем дело, во-первых, с процессом, который имеет уголовный, уголовно-процессуальный, административный характер. Это гораздо лучше, чем когда мы видим каких-то странных, когда люди просто исчезают.
В. Ворсобин:
- Я просто хочу понять. Я сам против фейков. Это – мерзость. В законе написано, что вот если это привело к каким-то тяжелым последствиям, то 15 лет.
А. Нечаев:
- До 15, да.
В. Ворсобин:
- Вы говорите, что там сейчас воюют наши ребята. И так далее. А эти фейки, они каким образом вредят? Объясните. Допустим, вот этим ребятам чем вредят эти фейки? Можете на каком-то примере объяснить, чтобы мы это все поняли.
А. Нечаев:
- Я думаю, что вспомним саму правоприменительную практику, потому что закон, конечно, никогда не поздно подправить.
В. Ворсобин:
- У нас любимое занятие думцев – принимать законы, которые по ходу движения они правят. Это испытание на народе у нас.
А. Нечаев:
- Согласен. Но я надеюсь, что здесь тот случай, когда сама ситуация таких действий, она не длительная, поэтому мы не успеем накопить слишком много правоприменительной практики. Надеюсь на это. И думаю, что сейчас… Мы с вами видели много беспардонных разных высказываний., придумок, натяжек, когда берут кадры из старых каких-то событий, когда самолеты одной армии выдают за самолеты другой армии, мы видим очень много различных вещей. Наверное, что привело к тяжким последствиям? Я бы не хотел из головы выдумывать, давайте спросим военных прокуроров, когда это они вносили. Понятно, что могут быть эксцессы исполнителя с учетом того, что в России большой такой обвинительный уклон существует. Ну, думаю, что действия эти не продлятся долго, поэтому не успеет эта машина раскрутиться. И начать штамповать что-то.
В. Ворсобин:
- А вы уверены, что эта война или как сейчас называют – военные действия или спецоперация, вообще, вы определились по названию? Что это по-вашему?
А. Нечаев:
- В документах называется «спецоперация».
В. Ворсобин:
- Так. А на самом деле? По вашему мнению что это?
А. Нечаев:
- Смотрите, есть много людей, которые у нас в январе были эксперты по событиям в Казахстане. Я не высказывался, и этому рад, хотя что-то про Казахстан понимаю, но недостаточно много. До этого у нас было много людей, которые были специалистами по ковиду, по QR-кодам, ну, там… Я бы не хотел быть специалистом во всем. Поэтому когда вы меня спрашиваете, сколько продлится операция специальная?..
В. Ворсобин:
- Вы сказали, что недолго.
А. Нечаев:
- Откуда я знаю? Я надеюсь, что недолго. Дальше вопрос: что недолго? А что долго? Для тех, кто на месте, каждый час – это долго. Для тех, кто как мы с вами, далеко, для нас, наверное, долго – это… Недолго – это вопрос недель или там месяцев.
В. Ворсобин:
- Я просто не знаю, как называть эту спецоперацию, потому что на спецоперацию она уже не похожа, но нам диктуют, причем, просто в приказном порядке сверху регламент такой. Называть это операцией! Хотя это на операцию уже не похоже.
А. Нечаев:
- Владимир…
В. Ворсобин:
- Поэтому я спрашиваю: что это такое?
А. Нечаев:
- Я…
В. Ворсобин:
- С чем мы имеем дело? И почему такие запреты? Называть войну спецоперацией!
А. Нечаев:
- Я, во-первых, старший лейтенант запаса, а не полковник и не генерал. Тем более, не командующий армией. Поэтому как старший лейтенант запаса могу вам сказать, что мне сложно отличить одно от другого.
В. Ворсобин:
- Им там виднее, да?
А. Нечаев:
- Мне кажется, в чем ключевое различие? Мы видим, например, как США действовало в Ираке. Мы видим, как действовало НАТО в Югославии. Как в Афганистане. Когда идет поражение, вот например, во время нанесения военных ударов в первый день, ведь мы видим, что поражались объекты военной инфраструктуры, поражались командные пункты, но не пришло в голову русским солдатам и офицерам атаковать казармы со спящими солдатами. Это… Если была бы война, конечно, атаковали бы. Вот поэтому я здесь думаю, что на уровне военного специалиста мне сказать нечего, но на уровне человека, который отличает, ну, еще вспомните Югославию. Это вот, действительно, война. Вот сейчас…
В. Ворсобин:
- Рамзан Кадыров сейчас призывает, да? Если это не фейк, опять-таки. Я уже…
А. Нечаев:
- Да. Надо комментировать с некоторым… с отсрочкой во времени, чтобы убедиться, что это не выдумка. Поэтому мы видим вот это вот отличие. В спецоперациях стараются поразить, ну, вот…
В. Ворсобин:
- Точечно инфраструктуру противника.
А. Нечаев:
- Да. Конечно, когда затаскивают тяжелую технику там в жилые районы, те, кто защищает, мы видим видео, как люди: слушайте, уйдите из нашего микрорайона, уйдите от наших домов.
В. Ворсобин:
- Новички Госдумы у меня в студии. Алексей Геннадьевич Нечаев, лидер партии «Новые люди». Мы обсуждаем закон о фейках. Это народный закон. Потому что сейчас неосторожный перепост какой-то новости может лишить не только денег, до 700 тысяч рублей, но и свободы. В плохом случае – 15 лет.
А. Нечаев:
- Будем аккуратнее.
В. Ворсобин:
- Такой люфт дали силовикам, такую возможность, что просто страшно. Сейчас люди чистят Telegram, Facebook под страхом этого закона. Сейчас закрываются газеты, целые телеканалы из-за этого закона. Все просто боятся. Этот закон сделан так, что силовики могут сделать что угодно со всеми. Непонятно – что такое фейк? Это может быть не слишком удобная информации? Мы не закрываем ли вообще эту военную операцию от глаз нашего читателя, зрителя, от нашего народа?
А. Нечаев:
- Часто благими намерениями дорога выстлана непонятно куда. Я вспоминаю освещение первой чеченской войны. Это же был позор СМИ. При том, что, может быть, для СМИ это было лучшее время. Но мне тогда, как русскому человеку, живущему в Москве, было противно, как СМИ освещали те события. Я думаю, что здесь какой-то баланс жизнь выдержит и покажет нам. Это один из 32 законов, принятых сегодня.
На мой взгляд, проблема России сегодня в другом. Основная проблема в том, что нанесен очень большой, мощный экономический удар, который легко станет ущербом. Дело в том, что многие сегодня говорили, что мы принимаем первый пакет антикризисных правительственных мер. Но похоже, что пока правительство само не видит размер этого кризиса. Мы помним кризис 1998 года. Я помню кризис 2008 года, 2014 года. Эти экономические кризисы, действительно, были кризисами. Но сейчас мы получим не кризис и в мире, и в России. Мы сейчас получаем то, что называется «кризис – матрешка», когда одни кризис спрятан в другом кризисе, другой кризис – в третьем. Скорее всего, это похоже для нас на 1989-1991 годы, когда обрушился сам уклад предыдущей жизни.
В. Ворсобин:
- По сути, это обрушило страну.
А. Нечаев:
- Страну – во вторую очередь. Сначала обрушился экономический, политический уклад. Общественный договор. И потом вслед за ним уже страна как акт, когда никто не поддержал, как и в 1917 году, власть слиняла за три дня.
Сегодня экономический удар очень мощный. Это в каком-то смысле попытка блицкрига Запада в области экономики. Я двадцать с лишним лет выстраивал компанию с нуля, которая стала лидером отрасли, работает в 40 странах мира. Если хочешь делать конкурентный продукт, то какой-нибудь самый простой крем или другой интересный, инновационный продукт – это сотни, иногда несколько сотен ингредиентов, элементов упаковки, это красители. И в мейкапе, в декоративной косметике это могут быть и тысячи ингредиентов. И это собирается со всего мира. Собрать эти логистические цепочки, производственные, технологические цепочки – это большое мастерство.
В России очень многое завязано на Запад, на коллективный запад, включающий и Европу, и Японию, и Южную Корею, и Штаты. И этот удар по этим цепочкам очень серьезный. Запасы сырья, комплектующих у хороших предприятий на два, три, четыре месяца. Сейчас начинается ажиотажный спрос. Мы видим, как хорошие, ходовые товары очень быстро разбираются. Пройдет несколько месяцев, и получается, что нужно новый товар произвести, а сырья и комплектующих нет. Нет формул.
В. Ворсобин:
- А чем это угрожает? Остановится промышленность?
А. Нечаев:
- Остановится производство, остановятся продажи. Это рабочие места. Торговля – это производные рабочие места от производства.
В. Ворсобин:
- А быстро переориентироваться на Китай, на азиатские страны получится?
А. Нечаев:
- В воображении переориентироваться быстро можно. Нужно переделать формулу продукта. По уму, это несколько месяцев. Переделать под другое сырье. У сырья есть много нюансов. Мы однажды заказали сырье у нового поставщика, и через какое-то время его прекрасные образцы соли для ванн, была партия 150 тысяч штук, и в десять цветов окрасилась соль, которая была голубой. Ты берешь нового поставщика, что он тебе привезет – ты не знаешь. А ты же это потом продаешь. Марка отвечает за это.
ИКЕА уходит. Для наших мебельщиков появляется шанс. Мебельщики мне пишут: у нас кожа из Италии, красители из Германии. Где мы их будем брать? В Китае другая кожа, другие красители. Это очень нелегко.
В. Ворсобин:
- А правительство знает об этой проблеме?
А. Нечаев:
- А многие люди в правительстве создавали какие-то производства? Вот сегодня у нас выступали левые – эсеры… Кто там работал на производстве?
В. Ворсобин:
- В правительстве не работают эсеры.
А. Нечаев:
- Эсеры говорят: давайте цены остановим. Давайте устроим, чтобы цены были – наценка 5 % на все. Ребята, будут новые поставщики, будут новые цены. При новом курсе доллара, евро, юаня будет рост себестоимости. Просто никто производить не будет. Люди никогда ничего не делали, живут в своем воображении.
В. Ворсобин:
- Если мы эту угрозу принимаем всерьез, что произойдет через две недели, через месяц?
А. Нечаев:
- Мы уже такой кризис проходили в 1991 году. Мы видим, что тогда потребовалось несколько лет, чтобы из экономики советской, плановой мы пересобрались в рыночную экономику. Ушло два-три года, чтобы построить эти цепочки. Сейчас все будут действовать быстрее. Поэтому настоящая сила спецоперации – это наши маркетологи, те планеры, которые заказывают новые партии, наши закупщики. Это герои труда. Если они за два-три месяца прочертят в этом новом складывающемся другом мире эти цепочки поставок, придет сырье, придут комплектующие, они найдут какое-то сырье в России, пересоберут формулы.
В. Ворсобин:
- А у них всего два-три месяца. Потому что на складах осталось примерно столько продукции.
А. Нечаев:
- Один производитель мне говорит: мы будем вынуждены поднимать цены. Я говорю: вы же можете рынок захватить. Они говорят: да чего нам рынок? У нас товар кончится через три месяца. Если мы цены поднимем, нам хотя бы хватит месяцев на пять, мы за это время новый сделаем. В этом смысле стратегия подъема цен – это возможность тебе привезти новое сырье и комплектующие, чтобы произвести новую партию товара, которую ты потом продашь.
В. Ворсобин:
- Получается, государству придется печатать деньги?
А. Нечаев:
- Нет, государство тут ни при чем.
В. Ворсобин:
- Для того, чтобы сгладить как-то рост цен для населения. Сейчас все будут поднимать цены.
А. Нечаев:
- Не все, но те, кто производят, кому надо простраивать новые цепочки.
В. Ворсобин:
- Импорта нет.
А. Нечаев:
- Импорт есть. Мы же импортируем на 300 млн. долларов в год. Останется 200-250 миллионов, и этот импорт будет идти не из Европы, не из Японии и Южной Кореи, а будет идти из других стран.
В. Ворсобин:
- Из Китая?
А. Нечаев:
- Из Китая, из Мексики, из Бразилии, из Аргентины. Откуда получится.
В. Ворсобин:
- Я езжу из Твери на электричке. Там люди говорят об увольнениях. Сейчас бизнес освобождается от балласта, как им кажется.
А. Нечаев:
- Нет, от балласта он не освобождается. К сожалению, можно подстригать ногти, а можно резать уже кожу и даже кости. Производство, торговля в России, в отличие от государственных структур, не забалованы балластом. Да, в госструктурах, где детей своих устраивают многие люди, где надо процессу соответствовать, хотя тоже не во всех госструктурах, не во всех госкорпорациях, есть очень поджарые, в хорошем смысле слова, такие спортивные госкорпорации, где люди не разбалованы шальными деньгами, где люди работают на результат. У нас нет балласта, у нас нет лишних работников.
В. Ворсобин:
- Так безработица сейчас растет.
А. Нечаев:
- Безработица будет расти какое-то время. Помните, как в 90-е годы бабушки у метро продавали сигареты? Сейчас государство не сможем всем всё раздать. Многие говорят: у нас есть триллион профицита, давайте раздадим его людям. Этого триллиона профицита в бюджете не будет. Потому что сейчас НДС с импорта уйдет.
В. Ворсобин:
- Налоговая база уменьшится. Потому что уезжает вся эта иностранная промышленность.
А. Нечаев:
- Будут сокращения рабочих мест, сократится подоходный налог. Раздавать – это не будет забота государства. Люди сейчас, может быть, даже хотят рыбу, но надо брать удочки и эту рыбу самим находить. Поэтому нам очень важны, чтобы маркетплейсы, площадки, где человек может свой товар произвести и выставить, его кто-то купит, площадки, где ты можешь свой старый шкаф или старое платье вывесить, задешево продать, получить деньги, на которые ты можешь что-то купить.
В. Ворсобин:
- Такие маленькие блошиные рынки перестройки у метро. А это будет уже в виртуальном мире.
А. Нечаев:
- Да пусть и в реальном будет. Сейчас, чтобы торговать на рынке, надо ежедневно или еженедельно платить хозяевам рынка.
В. Ворсобин:
- Чтобы люди просто могли выйти на улицу и торговать. Какие времена интересные.
А. Нечаев:
- Нам кто нужны – хозяева рынка, или нас волнует, чтобы люди зарабатывали?
В. Ворсобин:
- Мне интересно посмотреть, как все это будет через 10-20 лет преподаваться учителями истории. Но мы сейчас говорим об экономике, что будет с нами, с нашими зарплатами, с нашей работой.
На заседании в Госдуме был предложен пакет экономических мер. Как бы вы их охарактеризовали? Что придумало правительство? Чего не хватает? Как это заработает?
А. Нечаев:
- Из хорошего, вот я опасался, что правительство скажет: вот, мы предлагаем беспрецедентные меры поддержки. Вот, мы нашли решение. В правительстве сейчас адекватные люди. Они говорят: мы предлагаем такой-то первый пакет решений. И дальше мы готовим второй. Думаю, после сегодняшнего заседания они понимают, что нужно готовить еще и третий. И это внушает надежды.
В первом пакете сделано то, что отчасти уже давно готовилось и обсуждалось, очень хорошо проработано. Сегодняшний пакет похож не на крепкий удар кулаком, а, скорее, на несколько растопыренную ладошку.
В. Ворсобин:
- Полумеры.
А. Нечаев:
- Не то что полумеры, а такие точечные меры, может, даже не по главным вопросам. Были вопросы: а вы считаете, что вот это самое главное сейчас? На что правительство говорит: нет, это, может, не самое главное, но это нужно и это у нас готово. Была большая дискуссия – разрешили продавать золотые монеты, слитки без НДС при покупке и продаже. Раньше мы могли хранить деньги либо в виде депозитов, либо в виде наличных – рублей, долларов, евро. Если ты что-то хранишь в золоте, то ты покупаешь, потом при продаже платишь НДС. Бессмысленно. А сейчас можно так. И говорят: вы считаете, что это для страны главное? И члены правительства отвечают: конечно, это не главное. Так вы для олигархов это делаете? Да при чем здесь олигархи? У многих людей есть 200 долларов, 500 долларов.
В. Ворсобин:
- Ну для олигархов. Слитки – я уже вижу, как они… Там яхты сейчас арестовываются на Западе.
А. Нечаев:
- У меня есть знакомый, который каждые три месяца покупает золотую монетку – рубль и откладывает. Мы лет восемь назад смеялись: зачем ты так делаешь? Это кажется, что это для олигархов. Но реально это для самых разных людей. Я не считаю, что это приоритетная мера, но она была подготовлена и может быть быстро запущена.
Сегодня в пакете, который мы рассматривали, были в основном такие быстрые решения. Более того, часть из них опирается на 2020 год, когда началась пандемия. Правительство, может быть, недостаточно сделало для поддержки людей и промышленности, но что-то сделано. И вот те уже проверенные вещи, которые были опробованы, сегодня одна за другим были приняты. И это хорошо. Когда у тебя есть проверенные методы, надо быстро их делать.
Наша фракция говорит: давайте снижать налоговую нагрузку на бизнес. Соцстрах, налог на зарплату, то, что предприятие платит сверху 30 % за каждого рабочего. Скоро не будет рабочих мест. Поэтому лучше снизить этот налог. Правительство так: о! Это, дай бог, в третий пакет войдет. Или НДС. Мы видим, как в ряде стран, например, в Китае НДС снижают с 17 до 13 процентов для целого ряда предприятий. У нас в России НДС планируют убрать с одной отрасли. Можно и с других убрать. Например, соцстрах – 30 % налог – снизили для IT от 0 до 3 процентов. И IT зажило. Может, не одну отрасль поддержать? Да, много людей в ней работает. Слава богу, что у нее есть такая поддержка. Но, может, всю промышленность поддержать?
В. Ворсобин:
- Вы осторожно хотите сказать, что правительство все-таки занимается полумерами?
А. Нечаев:
- Правительство находится в некоторой инерции. Мой знакомый говорил: человек состоит из воды на 70 %. Вода имеет время, чтобы перестроиться. Просто мало недели для того, чтобы понять. Мы же находимся не только в тумане войны, но и в тумане вот этого блицкрига, который нам устраивает Запад в области экономики. Мы не знаем, сколько из наших золотовалютных резервов осталось. Последние данные были на полгода назад.
В. Ворсобин:
- Говорили, что эта операция планировалась давно. А почему в этом случае эти золотовалютные запасы не вернули? Кремль не думал, что их могут вообще арестовать? Они оставили треть золотовалютных запасов у противника.
А. Нечаев:
- Я меньше всего хотел бы комментировать, что думали те люди.
В. Ворсобин:
- Получилось как получилось.
А. Нечаев:
- Есть много комментаторов, экспертов, людей, которые понимают в событиях в Казахстане и в пандемии. Давайте их спросим. Но сегодня на вопрос одного из наших коллег, какой объем ЗВР под угрозой, что он перестанет быть нашим, человек, который имеет доступ к секретным документам, открыто сказал: давайте чуть-чуть помедлим с этой информацией. Чуть позже мы ее сообщим. Эти данные есть. Я так понимаю, что эти данные лучше, чем пишет пресса. И там до сих пор идет торговля, идет целый ряд процессов. Поэтому давайте подождем фактические данные. Мы узнаем с вами.
В. Ворсобин:
- Я понимаю, что мы узнаем. Просто было анонсировано, что сегодняшнее заседание будет прорывным в экономике. У меня неделю назад в этой передаче был экономист, который говорил, что это шанс сделать наконец-то нашу экономику конкурентоспособной. Мы убираем все эти наслойки, перестраиваем типа НЭПа, что не будет теперь такого олигархического госкапитализма, а будет живая экономика. Потому что по-другому государство уже не выживет. И вот сейчас мы думали, что будет какой-то блок экономических прорывных идей, которые помогут России пережить этот трудный период.
А. Нечаев:
- Про НЭП он прав абсолютно. Потому что я сегодня тоже с этой идеей выступал. Нам нужна новая экономическая политика. И этот экономист генерально прав. Потому что, если останется старая модель, вот этот импорт в обмен на нашу нефть, это, конечно, никуда не денется.
В. Ворсобин:
- Теперь это уже невозможно.
А. Нечаев:
- Все возможно всегда. Те люди, которые пересоберут эти цепочки добавленной стоимости, пересоберут цепочки поставок, - настоящие герои России. Это сотни тысяч людей, может быть, даже миллионы людей – производственников, химиков, ученых. Но этот вызов надо принять. Да, уходит Scania, но может ли КамАЗ, может ли ГАЗ занять эту долю рынка? Это возможность, но это не гарантировано. Тебе не дарят эту долю рынка. Если ты сейчас не сможешь обеспечить комплектующие, не сможешь наладить выпуск своих автомобилей, ты этот рынок не займешь. И сам рынок немножко сжимается от давления. Это все на кону. Я бы не размазывал такие розовые сопли надежды, что мы всех победим. Потому что легко быть экономистом, если ты ничего не производил никогда в России. Я двадцать лет производил.
В. Ворсобин:
- Вы правильно сказали про 1998 год. Но здесь круче, чем 1998 год.
А. Нечаев:
- Это 1991 год.
В. Ворсобин:
- Я помню 1998 год лучше. Там была такая экономическая… как бы это прилично сказать…
А. Нечаев:
- Нет, в 1998 году был очень хороший кризис. Потому что импортеры потеряли от половины до трех четвертей своих продаж.
В. Ворсобин:
- С экономической точки зрения – возможно. Но для населения это было очень тяжело. Потому что сгорели деньги.
А. Нечаев:
- 1998 год люди почти не заметили. Мы делали большую социологию в 1999 году. Только примерно 5-7 % людей реально много потеряли от кризиса. И около 15-20 % потеряли что-то. Три четверти страны этого не заметили.
В. Ворсобин:
- А вот 1991 год гораздо ближе к этой ассоциации.
А. Нечаев:
- Сколько мы потеряли рабочих мест.
В. Ворсобин:
- В 1991 году ввозили окорочка Буша. Мы были включены в общую экономику. Вокруг были дружественные страны, которые помогали. Теперь у нас 1991 год, в котором мы находимся в окружении врагов, которые делают все, чтобы мы не выбрались. И сейчас есть надежда, что в этих условиях наша экономика воскреснет?
А. Нечаев:
- Давайте будем есть слона по частям. Глаза боятся, а руки делают. Нам надо выжить. В 1991 году мы выжили. Этот опыт у нас есть. Все-таки остались Бразилия, Мексика, целый ряд стран Латинской Америки. Пока мы не видим до конца позицию Индии по ряду товарных категорий. Есть Китай, есть Юго-Восточная Азия – Таиланд, Вьетнам. Подождите нас хоронить.
В. Ворсобин:
- Давайте договорим про экономику.
А. Нечаев:
- Глава комитета Госдумы по малому и среднему предпринимательству Александр Демин – член партии «Новые люди». комитет подготовил 154 предложения правительства, из которых 70 – от нашей партии. От Анастасии Татуловой. Эти предложения мы направили в оперативный штаб. Они у нас на сайте вывешены. Вы спросили: изменится ли экономическая модель, изменится ли расклад, что не олигархи государственные, частные будут всё забирать, а экономика изменится?
Для меня одна из лакмусовых бумажек – закон о маркировке. Цифровая маркировка началась с того, что стали маркировать шубы, чтобы не было контрабандных шуб. И это хорошее дело. Благодаря этому рынок шуб вырос, перестали левачить, возить контрабанду по товарам люкса. И, если бы это осталось в люксе, было бы хорошо. Учредители – структуры Алишера Усманова и других непростых, уважаемых людей. Мы видели, что маркировка начинает заходить в такие темы как молоко, вода, соки, кондитерка. Зачем там маркировка? Это что, люкс – пакет молока? Там себестоимость на несколько процентов растет. Чтобы сделать маркировку на молоко, на воду, нужно такие линии ставить, которые стоят миллиарды.
В. Ворсобин:
- Не время сейчас этим заниматься.
А. Нечаев:
- Мы начали эту работу еще до всех событий. И мы видим, какое сопротивление этому было. Я сегодня выступал: надо убрать всю эту маркировку. Никто даже не возразил.
В. Ворсобин:
- Это время, когда можно все это почистить.
А. Нечаев:
- Расчищать можно от того, что налипло на производителя, от того, кто присосался и доил бизнес. И мы увидим, происходит это или не происходит. Если мы не дадим свободу людям, которые производят, не важно, это микропредприятия, семейные компании, малый бизнес, средний бизнес, если мы их не освободим, не раскрепостим, мы из этой ситуации не выберемся.
В. Ворсобин:
- Завтра ваш закон вступит в действие. Я пользуюсь моментом и хочу вас спросить. Вы – новая партия, за вас голосовало достаточно много людей, которые сейчас против войны. У них такое убеждение, которое сейчас близится к какому-то криминалу. Человек, который против войны, сейчас уже находится под жесткой критикой государства и даже Уголовного кодекса. Я смотрю на результаты голосования в Госдуме. Там стопроцентное одобрение. Как на самом деле у вас во фракции отражено мнение ваших избирателей? Кто на самом деле у вас голосовал, а кто – нет? Кто голосовал за признание ДНР и ЛНР?
А. Нечаев:
- За признание ДНР и ЛНР проголосовали 14 человек, которые были в зале. Один человек у нас болел. Я думаю, болеть можно. Да, мы голосовали за признание. Здесь есть очень важный момент. Вы очень интересно поднимаете вопрос. Получается, что люди, которые против того, что сейчас происходит, они в Думе не представлены. Спасибо за это наблюдение. Вы спрашиваете: как же так получилось, что не представлены? Я сам знаю людей, которые против того, что сейчас происходит. Мне пишут и в Instagram в комментариях, и пишут люди на телефон: я за вас голосовала, а вы вот как, поддержали признание.
Этих людей можно поделить на несколько категорий. Не самая большая, но самая острая категория – это люди, которым так не нравится Путин, они называют это «кровавый режим», для них все, что делает руководство России, это неприемлемо. Эти люди находятся в своем информационном пузыре. И мы с вами для них – просто ничего не понимающие люди, дураки или продавшиеся. И с ними разговаривать сложно.
В. Ворсобин:
- Может, они просто против гибели людей?
А. Нечаев:
- Первое самое острое ядро – это люди, которые… Я помню фразу Егора Яковлева, кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, который говорил: мы целились в коммунизм, а стреляли в Россию. Те люди, которым кажется, что они против Путина, против преступного режима в их языке, они целятся в это политическое руководство, но, на мой взгляд, они не понимают, что они являются невольными или вольными агентами того самого…
В. Ворсобин:
- А если они против войны, а не против государства?
А. Нечаев:
- В той группе людей есть часть таких. И эта часть задает тон. Потому что я знаю 17-летнего парня, который против войны. Но он против войны, потому что он попал в тот информационный пузырь, который создали те люди, которые думают, что они целятся в Путина, а стреляют в историческую Россию.
В. Ворсобин:
- Это часть.
А. Нечаев:
- Часть, но она задает тон. Вторая часть – это нормальные люди, которые против войны, потому что война – это кровь, часто невинных людей. Потому что могут погибнуть и твои знакомые, если этот конфликт будет разгораться. Потому что война – это страшно. Россия – ядерная страна. И людям страшно. Бессмысленно обвинять людей, которым страшно, что они неправильно думают.
В. Ворсобин:
- К этому государство идет. Оно, по сути, так говорит: вы думаете неправильно. Вспомните Оруэлл: война – это мир. Это мы уже пойдем по учебнику. По классике.
А. Нечаев:
- Понимаете, Оруэлл писал о западном мире! Он писал ни о каком не СССР.
В. Ворсобин:
- Он писал вообще о мире.
А. Нечаев:
- Ну, он писал конкретно о…
В. Ворсобин:
- О капитализме?
А. Нечаев:
- Миникапитализме.
В. Ворсобин:
- А мы-то где сейчас? Мы там же.
А. Нечаев:
- Мы там же, да. Прекрасно!
В. Ворсобин:
- В этом прекрасном милом… О, безумный, безумный, безумный мир!
А. Нечаев:
- Есть такая, я бы сказал, невидимая глазу, но пронизывающая идея, я бы сказал вот… Многие меня спрашивали, когда партия шла на выборы: а какая ваша идеология? Я считал, что идеология – это обязательно «изм» какой-то. Не знаю, марксизм ли, капитализм ли, либерализм. Что бы ни было – это «изм». Вот люди многие не понимают, что «измы» - это уже не идеология. Идеология сегодня – это идеология программной среды. Вот есть программная среда «Windows» - есть идеология «Windows». Есть программная среда «Макдональдс» и «Кока-Кола». И это идеология «Кока-Колы». Есть огромная программная среда, которая называется Instagram. И в Instagram-соцсетях люди живут такими большими семьями, большими сообществами. И когда в твоем сообществе кто-то начинает гнать волну, например, я на YouTube последние несколько дней получал каждые 10 минут рекламный ролик о том, что «приходи на митинг». Вот такого-то числа в Москве будет митинг, приходи. Тебя реклама атакует, поэтому… Чтобы такая реклама появилась, да, в выдаче YouTube мне, это кто-то заплатил деньги. Либо это YouTube, так сказать, платит своими деньгами, либо это какие-то люди заплатили деньги, чтобы я эту рекламу посмотрел.
В. Ворсобин:
- Понятно.
А. Нечаев:
- Поэтому кто-то продвигает. Кто-то не бедный.
В. Ворсобин:
- Алексей, а можно вас спросить как политика и как человека? Вы-то как относитесь к этому? Вы, упрощенно говоря, за войну или против?
А. Нечаев:
- Я бы хотел про людей договорить. И люди, когда им страшно, когда им неуютно, когда они выращены вот этой идеологией – программной средой, то есть, настоящей идеологией современного мира, а не теми идеологиями двадцатого века, идеологией Instagram, где котики, мамочки, мимимишки, ну, конечно, какая война? Просто по потребительскому контенту людям это не нравится.
В. Ворсобин:
- Да люди вообще не хотят войны! Они хотят жить в нормальном мире, где есть котики, мимимишки и так далее. Это нормальная человеческая жизнь.
А. Нечаев:
- Согласен с вами.
В. Ворсобин:
- Здесь не нужны никакие люди! Ни вежливые, ни вооруженные, ни зеленые человечки. Они хотят просто жить!
Я хочу вас спросить. Хочу задать вам прямой вопрос: как вы относитесь к тому, что называется или спецоперация, или война? Как вы относитесь к тому, что сейчас происходит?
А. Нечаев:
- Я считаю, что у людей есть такая вот иерархия ценностей. Я не согласен с иерархией ценностей, которую предложил Маслоу, но такая иерархия ценностей есть. И, конечно, нами всеми владеют чувства, разные чувства, противоречивые чувства. Мы раздерганы разными программами, даже не программами, не кодами, а осколками кода программного. И все мы испытываем все, все чувства. Но дальше тебя что-то собирает. Одних собирает протест против войны, других собирает ощущение, что да, вот милитаризм, в каком-то смысле империализм, это другая точка сборки. Но очень многих людей собирает здравый смысл.
Вот меня собирает здравый смысл. Я и не против войны, потому что я понимаю основания тех, кто принял решение развернуть эту спецоперацию. Я понимаю, те, кто за продвижение русского мира любой ценой, я их понимаю. И в этот момент во мне рождается критическое мышление. Кто-то считает, что критическое мышление – это вот ты – дурак, а я против этого.
В. Ворсобин:
- А не уход это от оценки? От ответа?
А. Нечаев:
- Конечно. Давайте так. Есть реалисты. Есть люди, которые понимают, что решение принято.
В. Ворсобин:
- Деваться некуда.
А. Нечаев:
- Секундочку! Нет, решение принято. Причем, принято уполномоченным органом. Мы избрали президента в 2018 году. И у него те полномочия, которые он реализует, есть. И есть решение Совета Федерации. То есть, есть…
В. Ворсобин:
- Формальные основания этому…
А. Нечаев:
- Почему формальные? Есть правовые основания.
В. Ворсобин:
- Правовые, это родственные, в общем-то слова.
А. Нечаев:
- Слово «формальные» подразумевает оценку, что типа оно формально, типа да, но по жизни – нет.
Нет, есть правовые основания для этих решений. И это решение принято. И дальше любое занятие крайности как вот некоторые, может, фейковые, но призывы людей типа давайте мы вас всех «умоем», но это…
В. Ворсобин:
- Но там еще наши солдаты. И надо понимать, что мы находимся сейчас в одной лодке, а после войны разберемся.
А. Нечаев:
- Поэтому здравый смысл, реализм – это, мне кажется, правильно. И дальше…
В. Ворсобин:
- Алексей Геннадиевич Нечаев, лидер партии «Новые люди», руководитель фракции «Новых людей» в Госдуме. Спасибо, Алексей!
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts и Google Podcasts, пишите комментарии, ставьте оценки и слушайте, когда удобно!
Нам это очень важно, так как чем больше подписчиков, оценок и комментариев будет у подкаста, тем выше он поднимется в топе и тем большее количество людей его смогут увидеть и послушать.
