Константин Малофеев: Все хотят мира. Вопрос только, будет он после победы или после поражения
В. Ворсобин:
- Есть у нас такая традиция – раз в год к нам в гости приходит Константин Валерьевич Малофеев, основатель телеканала «Царьград».
К. Малофеев:
- Здравствуйте.
В. Ворсобин:
- У нас традиция как «С легким паром…».
К. Малофеев:
- «Каждый год мы с друзьями…».
В. Ворсобин:
- Не просто раз в год, а в последние дни декабря, сейчас припозднились.
К. Малофеев:
- Я заболел. Поэтому у меня уважительная причина.
В. Ворсобин:
- Я встречаюсь с вами, потому что мне очень интересно ваше мнение как человека искреннего, но находящегося на крайне правом для меня фланге нашей российской политики. Как только вас ни называют: патриоты, имперцы, самодержавники, монархисты.
К. Малофеев:
- Мне кажется, пора нас называть мейнстримом.
В. Ворсобин:
- Пусть так.
К. Малофеев:
- Если так дальше все хорошо пойдет.
В. Ворсобин:
- А я вспоминаю нашу с вами предыдущую встречу, это было 30 или 31 декабря 2021 года, когда мы вдруг заговорили об империи. У нас вышел материал. Мои коллеги спрашивали меня: а зачем вы говорили об империи? Это было в начале января прошлого года. До 24 февраля был еще месяц. Казалось, у нас мирная жизнь. Тогда мы с вами говорили, что это почти неминуемо, что Россия станет империей. Я хочу вас через год спросить: вот прошел страшный 2022 год, вам это нравится?
К. Малофеев:
- Нет, мне не нравится, конечно, то, что победа не так близка, как хотелось бы.
В. Ворсобин:
- Как думалось.
К. Малофеев:
- К сожалению, я в данном случае выступаю как автор книги, основатель Союза добровольцев Донбасса, учредитель телеканала «Царьград», но я не министр обороны. Поэтому я не могу отвечать за успехи или неуспехи на фронте.
В. Ворсобин:
- Помните, о чем мы спорили? Я вам говорил: может быть, все-таки обойдемся без империи? Потому что без империи жизнь спокойнее. Меньше войн, люди занимаются своим хозяйством, своей страной.
К. Малофеев:
- А я вам что отвечал? А я вам говорил, что это все равно придет к нам. Потому что мы уже хотим, но если бы мы не хотели быть империей, - они нас воспринимают как империю. Ты не можешь избежать своей судьбы. Если они нас воспринимают вот такими, мы можем быть либо такими и победить, либо отказаться от своей судьбы и проиграть. У нас нет варианта прикинуться котенком, будучи медведем. И поэтому мы обязаны пройти этот путь до конца. И в конце этого пути нас ждет триумфальная победа, которой не было у поколения наших отцов. Это было у поколения наших дедов. Мы только фильмы смотрели, смотрели на этих ветеранов седовласых и не понимали, что они прошли.
Мы сейчас проходим еще не то же самое, потому что враг не в Сталинграде, но мы уже понимаем, что такое настоящая война. И мы понимаем, что война – это не только где-то там, то, что мы видим по телевизору. Война проходит везде. Война проходит через мозги, через сердца, через родственников, соседей, знакомых. Война проходит через твою собственную голову. Ты за или против, ты уехал или остался, ты помогаешь фронту или бесконечно просматриваешь вражеские паблики о том, чтобы дождаться наконец, когда падет режим, из-за которого все это началось. Ты выбираешь свою сторону, эта война проходит везде.
В. Ворсобин:
- Вы слово «война» употребляете и на своем «Царьграде»?
К. Малофеев:
- Да, конечно. Слушайте, пора эвфемизмов про специальную военную операцию закончилась, по-моему, в марте-апреле. Поэтому не называть священной войной событие, в котором участвует миллион наших граждан, прямо, имеется в виде те, кто на фронте, члены их семей, те, кто непосредственно с этим сталкивается, - какая же это специальная военная операция? Юридически, да, она так называется, по причине того, что война предполагает военное положение. А военное положение в такой огромной стране как наша, действительно, не нужно. Для чего военное положение в Сибири, на Урале, в Северо-Западном округе? Конечно же, оно не нужно. Поэтому мы просто юридически слово «война» не употребляем. Но то, что касается идеологического, духовного аспекта, конечно, это война. Священная война.
В. Ворсобин:
- Меня просто всегда мучил вопрос: почему мы это не называемой войной.
К. Малофеев:
- Из-за юридических особенностей. Потому что тогда это введение военного положения. Только из-за этого.
В. Ворсобин:
- Просто столько людей наказано за это слово.
К. Малофеев:
- Потому что тогда введение военного положения. А это полное изменение государственного управления, когда Министерство обороны станет вместо правительства. Мы хотим с вами, чтобы Министерство обороны стало вместо правительства, с тем, как происходила мобилизация, и со всеми другими вопросами?
В. Ворсобин:
- Это путаница. Я сейчас объясню. Почему я зацепился за это слово. Я проехал от Калининграда до Владивостока на автостопе и общался с водителями, с простыми людьми, по три-четыре интервью в день. У меня сложилось такое впечатление, кстати, это совершенно не оспаривается уже и социологами, что люди первую неделю, первые два десятка водителей вообще не говорили об этом, для них войны как будто и нет, или спецоперации, как угодно. Вы сейчас говорите про священную войну. А в народе этого понятия нет. Вот есть спецоперация. Они очень любят пользоваться именно этим словом. Когда только дойдет до этого разговор, а у них это пятое, шестое, седьмое место, они говорят об этом как о каком-то далеком событии. Почему?
К. Малофеев:
- Я автостопом не ездил, но в связи с тем, что я в рамках Всемирного Русского Народного Собора постоянно езжу по регионам, наверное, за этот год я был в 15 регионах, я общаюсь там тоже не только с губернаторами , митрополитами и местным партхозактивом, эти общения длятся два дня и включают в себя обязательно студентов, учителей. Это не только начальство. И уж точно включают в себя местных военных или силовиков. Я не могу сказать, что это так никого не затронуло.
В. Ворсобин:
- Никто не сказал – никого. Но вот не до такой степени, когда можно говорить о чем-то священном.
К. Малофеев:
- Потому что для того, чтобы с вами каждый первый человек начал говорить о словах «священная война», конечно, это нужно объявить. А если мы это объявим публично, это будет означать, что ни шагу назад, что до победного конца. А поскольку мы все время находимся в ситуациях качелей – то ли будет похабный мир, то ли не будет похабный мир, потому что главное, что говорят люди не в тылу, а то, что говорят на фронте: главное – чтобы нам не всадили нож в спину, чтобы не предали. И то, ради чего мы сейчас погибаем и погибли наши товарищи, чтобы не оказалось все напрасным. Чтобы не было Хасавюрта, чтобы не было Минска-2. Вот что главное.
В. Ворсобин:
- Афганистан вспоминается.
К. Малофеев:
- Просто Афганистан достаточно давно уже был, а Хасавюрт и Минск-2 – вот прямо сейчас. И об этом помнит абсолютное большинство. Афганистан – это наше поколение, уже более старшее. И вот этого люди боятся. А власть держит нас в состоянии непонимания: то ли завтра мы начнем говорить о необходимости и прекрасном выборе нового Минска или Астаны, или Эр-Рияда, или как он будет называться. Потому что надо остановить кровопролитие, потому что надо братоубийственную войну остановить. Либо у нас все-таки будет война до победного конца. Вот из-за этих качелей в обществе нет понимания.
И мы с вами видим, мы в СМИ работаем, мы видим, что нет никакой священной войны, как вы правильно говорите, хотя она есть, ее в СМИ нет, а в реальности она есть. Потому что, чем ближе ты к фронту, тем ты больше понимаешь, что это священная война. Священная война – это война за веру. И в нашем случае это прямая война за веру. Когда Мать городов русских Киев, с Киево-Печерской лаврой, отбирается украинским государством у верующих и передается секте, которая не является церковью с точки зрения православной веры, что это, как не священная война?
В. Ворсобин:
- С точки зрения большинства граждан, то, что вы говорите, они это видят в телевизоре, они это читают в интернете, они это замечают, возможно. Но я возвращаюсь к этому вопросу. Не кажется вам, что вы преувеличиваете эту эмоцию по поводу веры и так далее? Ведь люди больше всего сейчас, когда ты с ними разговариваешь об этом, я никогда не провоцирую эти разговоры, я жду, когда человек заговорит, - люди чаще всего после того, когда заговорят, они ко мне уже обращаются как к человеку из Москвы: а когда мир будет? Мне кажется даже, что у них не то что желание, чтобы мы их там всех победили, дошли до Киева и так далее. Они желают просто мира. Когда это все закончится.
К. Малофеев:
- Это из знаменитого анекдота из нашего советского 70-х годов глумливого детства. Когда два панка в пивном баре деду с медалями и орденами на 9 мая говорят: «Хорошо воевал дед?» - «Хорошо». – «Поэтому пиво ты пьешь хреновое, жигулевское. Воевал бы плохо, пил бы «Баварию». Так вот, мир – это понятие амбивалентное. Мир может быть после победы или после поражения. Поэтому мы все за мир. Я тоже за мир, завтра. Но после победы. И поэтому, когда мы говорим «когда будет мир?», это вопрос – какой мир мы имеем в виду. Как вы думаете, какой процент населения в стране желает мира после победа или желает мира после поражения?
В. Ворсобин:
- Мы подошли к самому острому вопросу: что такое победа и что такое мир. То, что хотят люди.
К. Малофеев:
- Мы собираемся опубликовать результаты социологического опроса «Царьграда». Мы провели опрос ровно о том, о чем мы с вами говорим. Что такое победа и что такое поражение, отношение к этому населения страны. И это был настоящий большой опрос, как проводит ВЦИОМ, 1600 респондентов по 50 регионам. И это главнейший вопрос сегодняшнего дня, который мы с вами обсуждали. Я просто не хотел бы его предварять, потому что я результаты знаю. Я хочу интриговать. Этот вопрос главнейший. Потому что все люди хотят мира. Вопрос – после победы или после поражения. И что такое победа и поражение.
В. Ворсобин:
- Так что такое победа? Я знаю вашу точку зрения. Сейчас это будет: надо выйти на границу с Польшей. Но что такое победа с точки зрения людей?
К. Малофеев:
- Вот будет социологический опрос – и мы об этом расскажем.
В. Ворсобин:
- Это проблема, когда это разные вещи.
К. Малофеев:
- Свою точку зрения могу только подтвердить, что мы совершили гигантскую ошибку в 2014 году, заключив минские соглашения, когда после Дебальцево мы могли дойти маршем до Киева, с потерями в тысячи раз меньшими, чем сейчас, и все эти вопросы были бы давно решены. А санкции мы бы получили меньше, чем сейчас, потому что Запад был к этому не готов. Так вот, сейчас, если мы опять совершим ошибку и опять заключим соглашение до окончательного решения антироссийского украинского вопроса, то есть самого существования государства Украина, то тогда мы получим еще более подготовленную натовскую цитадель прямо у нас под боком.
В. Ворсобин:
- Мы подходим к интересному периоду нашего разговора. Раньше считалось, что главная оппозиция Кремля – это либералы. Теперь с течением спецоперации выясняется, что больше всего Кремль сейчас беспокоит правый фланг, нетерпеливые патриоты, которые не хотят никаких соглашений до полной победы. Вы сказали правильно, это стало мейнстримом. Это стало большой проблемой. Потому что сейчас сверху идут еженедельно, каждый месяц точно идут заявления о готовности к мирным переговорам. И заявляется часто такая фраза: с учетом нынешних реалий на земле. Можно подумать, что наши стратеги просто решили зафиксировать, заморозить конфликт на тех позициях, на которых сейчас стоят войска. Но это сильно противоречит позиции тех, кто хочет дойти до Киева и дальше. Чем ваша позиция отличается от правительственной?
К. Малофеев:
- У правительства, как я понимаю, позиции нет, оно занимается экономикой. А если мы говорим о позиции Министерства обороны, наших стратегов, которые воюют войну…
В. Ворсобин:
- Они часть правительства.
К. Малофеев:
- Условно, назначаются они президентом. Наша позиция – позиция патриотов – полностью совпадает с позицией нашего Верховного Главнокомандующего. И это очень важно. Я сейчас говорю очень важный тезис для того, чтобы наши слушатели правильно поняли, что все люди, которые за победу, - Аксенов, Кадыров, ваш покорный слуга, - все люди, которые за победу с первого дня открыто и недвусмысленно, они все абсолютно друг друга поддерживают. И мы точно так же поддерживаем все и любые действия нашего Верховного главнокомандования. И у нас нет различий в позиции о победе.
В. Ворсобин:
- Очень дипломатичный ответ.
К. Малофеев:
- И я отвечу – почему. Мы все в одном окопе и мы все делаем одно дело. Вот в случае, если дипломатические разговоры, вбросы, маневры, которые мы выслушиваем по поводу переговоров, это же все маневры, они вдруг приведут к новому Минску, вот тогда можно будет и поговорить о том, у кого какая позиция. До тех пор я не хотел бы реагировать на дипломатические вбросы, которые могут быть связаны с некими закулисными переговорами.
В. Ворсобин:
- Даже если они идут от официальных лиц?
К. Малофеев:
- Ну, какое же это официальное лицо? Дмитрий Сергеевич Песков является пресс-секретарем.
В. Ворсобин:
- Президента.
К. Малофеев:
- В данном случае он не говорит от имени президента. Он же специально говорит о том, что Россия всегда готова. Сергей Викторович Лавров, министр иностранных дел, кадровый дипломат, человек, ответственный за то, чтобы у нас всегда был диалог, он же не генерал, он дипломат, он говорит: мы всегда готовы к миру. А что они должны говорить? Они же ответственные лица, им много лет, они много лет работают на этих позициях. Это не гуттаперчевый мальчик из Киева, которого завтра можно заменить. У нас вон Сергей Викторович сколько уже на своей работе работает. Поэтому это их работа.
Вот когда у нас генералы, например, министр обороны Шойгу скажет, что он готов к миру, вот это значит, что мир будет завтра.
В. Ворсобин:
- Если сейчас провести социологический опрос в стране и поставить вопрос: согласны ли вы на мир в тех условиях, которые есть или нет?
К. Малофеев:
- Моя точка зрения заключается в том, что люди не хотят мобилизации, по понятным причинам, потому что никто не хочет погибать, не понимая, что является победой. Это связанные вопросы. Если мы не объявляем, что такое победа и за что мы воюем, то призыв к людям воевать за это нечто довольно сложный. Поэтому это два связанных вопроса. Нельзя просто мобилизовать людей: а мы вам там дальше в армии расскажем, за что вы будете воевать.
Когда в 1941 году… Кстати, небольшое, но очень важное отступление. Я специально, когда специальная военная операция началась, поехал в храм-памятник в Кубинке, там есть абсолютно прекрасная «Дорога памяти», называется «1419» - это 1419 дней войны. И столько же метров. Рекомендую всем москвичам, кто там не был, гостям столицы, кто может приехать и посмотреть, получить это впечатление. Я пять часов очень медленно продвигался по этому храму-памятнику, по этой «Дороге памяти», по музею. Там справа идет река людей, я нашел обоих своих дедов. Все могут найти своих родственников, там компьютер, который изыскивает их дела. А слева – день за днем каждый метр – новый день войны, со всякими решениями Государственного комитета обороны, фронтового командования, голос Левитана.
Господи, как же эти люди быстро принимали решения! Как же они прямо своему народу об этом всем говорили. Как же они воевали войну! Это просто какие-то олимпийские боги. То, что я там увидел, это был просто шок от того, что такое ощущение, что это не мы через 80 лет после них, а это они через 80 лет после нас.
В. Ворсобин:
- А что изменилось?
К. Малофеев:
- Они не врали. Они снизу доверху, от фронта до Верховного главнокомандования, не приукрашивали действительность. Левитан сообщал каждый день: мы оставили с боями такие-то населенные пункты. Мы опять с боями оставили населенные пункты. Они не ждали пять дней, чтобы сообщить, почему мы оставили. Они докладывали наверх ситуацию, как она есть, без всяких компьютеров, без всяких интернетов. Они четко докладывали. И руководство тогда четко принимало решения на основании действительного положения дел. Военные комиссары или специально назначенные люди, ответственные за эвакуацию промышленности или за повышение производства боеприпасов, они принимали решение в течение одного дня. Они приняли решение очень короткое, простое, не бюрократизированное.
Мы продолжаем управлять страной, как будто у нас ситуация мирного времени. У нас бюджет поменялся с мирного на военный только в этом году. У нас принимаются нормативные акты, любые законы и подзаконные акты таким образом, как будто у нас войны нет. У нас нет никакой ускоренной процедуры, ничего этого нет. У них вся страна была перестроена на военные рельсы. У нас – нет. Вот что происходило тогда и что не происходит, к сожалению, сейчас.
В. Ворсобин:
- А почему происходит именно так, как вы описали, кстати, это совпадает с теми наблюдениями, с теми эмоциями, которые люди выкладывают во время разговора с ними от Калининграда до Владивостока, мы поговорим чуть позже.
Мы говорим о судьбе 2023 года, хочется, чтобы он был более счастливый, чем 2022-й. Мы говорили о том, чем отличается война Великая Отечественная от того, что происходит сейчас. Вы говорили, что Левитан докладывал по радио, говорил людям правду, причем сразу. Вы уверены, что там было без приукрас?
К. Малофеев:
- Было, конечно. Но это было в порядок ниже, чем сейчас.
В. Ворсобин:
- А сейчас что происходит и почему?
К. Малофеев:
- Не распространяя фейки об армии, потому что мы с вами СМИ и понимаем, как это все работает, я могу сказать мнение. У нас воюет в Союзе добровольцев Донбасса много взрослых мужиков. У нас средний возраст - 50 лет. Этих людей не запугать. Сейчас пришли мобики. И говорится, что мобики – это гражданское общество.
В. Ворсобин:
- Мобилизованные.
К. Малофеев:
- А у нас это гражданское общество с первых дней войны, а вернее – с 2014 года. Им ничего рассказывать не надо, они все понимают. И с Красной армией, как они это называют, они давно сталкиваются. И мне один наш комбат, который вернулся с фронта и сейчас в Москве, потом опять уезжает командовать другим батальоном, «Барсом», интересную вещь рассказал. Я вот так же его спросил: почему? Должна же прекратиться эта цепь вранья. Зачем она происходит? А он говорит: они настолько трясутся сообщить, что если у генерала нижнего звена, генерал-майора, плохая информация для верха, ему легче взять автомат, пойти на передовую и погибнуть на штурмовке, чем сообщить наверх.
Почему? Потому что, если он сообщит не то, что надо, его немедленно снимают. Реакция на правдивую, но отрицательную информацию – немедленное снятие этого командира. Поэтому командир, который 25 лет отдал армии, это вся его жизнь, он этого допустить не может. Для него это крушение всего. Поэтому он не сообщает информацию о том, что он тот или иной населенный пункт потерял или не взял, или что у него такие потери. Он это все приукрашивает. А дальше вы знаете эту пирамиду. Он приукрасил на 20 процентов, выше приукрасили еще на 20. И к моменту, когда это дошло до лиц, принимающих решения, приукрашено в два раза. Решения принимаются не те, которые должны приниматься.
А для того, чтобы этого избежать, надо перестать увольнять командиров за правду. Очень простой путь. Пусть тот, кто говорит правду, остается на своем месте, даже если негативные результаты. Если у него пять раз негативный результат, тогда, наверное, это не потому, что он рассказывает, а, наверное, потому, что он не справляется.
В. Ворсобин:
- Вы хотите сейчас в военном порядке поменять всю систему?
К. Малофеев:
- Я не хочу поменять. Потому что я не министр обороны.
В. Ворсобин:
- Я вообще сейчас не про оборону. Вы же понимаете, что то, что вы описали, это касается не только военных специалистов. По сути, вы описали всю нашу российскую систему чиновничества. Вы описали вертикаль власти.
К. Малофеев:
- Не совсем так. У нас с чиновниками наоборот. Тут командиров увольняют за первую же негативную информацию, а чиновников не увольняют ни за какую информацию. Где у нас чиновника уволили за последнее время?
В. Ворсобин:
- За неправильный доклад могут уволить.
К. Малофеев:
- Чего-то я не вижу этого. Тот генералопад и командиропад, который творится на фронте, это близко не похоже на чиновническопад. Поэтому я не думаю, что здесь надо проводить параллель. Это именно вопрос нашего Министерства обороны. Там должно быть кинжальным командирским решением с самого верха, что за вранье он будет не просто уволен, а по нему будет немедленно дело военного трибунала. Чтобы он боялся сообщить неправду больше, чем сообщить самую неприятную правду. Тогда до командования дойдет правда. И тогда командование будет принимать правильные решения. Вот что, на мой взгляд, можно и нужно сделать.
В. Ворсобин:
- Тут еще возникает тема военкоров, которые уже стали, по сути, отдельным явлением в российской политике. Тут у нас есть определенные блогеры, я имею в виду условного Стрелкова и компанию. Такой многоголовый хор, который начал дебаты. Дебаты там, где обычно, при хорошем стечении обстоятельств, разговорчики в строю не положены. У нас в строю идут «разговорчики». Это помогает делу?
К. Малофеев:
- Я скажу так, что, если бы их не было, то дело пострадало бы гораздо больше. Вспомните первые дни войны, месяцы, когда было тотальное закрытие информации, мы не знали своих героев, нам даже фотки не давали, чтобы о них рассказать. Мы не знали никакой информации, кроме той, что генерал Конашенков нам выдавал порциями, как будто это Сирия, которую никто больше не видит, вот что нам рассказали, то мы и пишем. В это же время Telegram полнился фейками, подготовленными украинской стороной. А мы на это не могли ничего ответить. И генерал Конашенков, и все соответствующие подразделения Минобороны близко не могли справиться с этим объемом, в тысячи раз превосходящим, то, что они делали.
Поэтому военкоры спасли эту ситуацию именно в том смысле, что в ответ на волну фейков и лжи с украинской стороны у нас пришла наша волна. Да, эта волна не так легко управляема. Но это патриотическая волна, которая гасит украинскую пропаганду, для начала. И с этой задачей они справились.
В. Ворсобин:
- Не станет ли это угрозой для руководства страны – эта волна? Плохо контролируемая, опять же.
К. Малофеев:
- Для того, чтобы эта волна контролировалась, ею надо заниматься. И заниматься не «раз, два, три, стой, отжался, упал, по стойке смирно». Ими нужно заниматься в том смысле, что давать информацию ежедневно. Пусть на закрытых брифингах для военкоров, потому что люди уже допущены, на которых нужно рассказывать о том, что произошло, и объяснять, почему та или иная информация может нанести урон людям на передовой. В таком случае можно и нужно этим управлять. И Министерство обороны в состоянии это сделать. Но этого почему-то до сих пор не происходит.
В. Ворсобин:
- Мы схематично описали проблемы. Я снова возвращаюсь к этому вопросу. Когда размышляешь на тему, что такое победа, есть искусство возможного. Когда ты едешь на плохо сделанной машине и думаешь, что доберешься до Эвереста, наверное, стоит не гробить ни себя, ни машину и добраться до более доступных точек. Так и здесь. Может быть, то, что мы описываем, это все-таки не… Если ты ставишь такую планку, как дойти до польской границы, то это как раз и ведет к поражению? Нереальные планы ведут к поражению?
К. Малофеев:
- Если бы наши предки такие планы не строили, здесь была бы Польша или Монголия, или Швеция. Но напоминаю, что в отличие от всех наших предков, и в вашем примере с Эверестом, у нас есть вертолеты, у нас есть ядерное оружие, которых у них не было. У нас есть последний и единственный аргумент, который делает любую войну против нас невозможной, если противник верит, что мы его используем. Если противник перестает верить, что мы его используем, мы становимся тогда для них такими же, как они. Тогда мы просто считаем количество гаубиц, танков, артиллерии, живой силы. И знаете, что я хочу вам сказать? В НАТО живет очень много людей, у них очень много денег, очень много военных заводов. И тогда ваша аргументация о том, что по силам ли мы взяли груз, действительно, становится законной.
В. Ворсобин:
- Сейчас это и происходит. Именно сейчас Запад усилил поставки вооружений.
К. Малофеев:
- Не только вооружений, но и личный состав.
В. Ворсобин:
- Перешел все красные линии.
Сейчас идет история с бюджетом. С наполнением бюджета. Упала выручка за нефть. Те меры, которые предпринял Запад, это признает правительство, привели к тому, что цена для российских производителей нефти упала до 40 долларов, а бюджет сверстан у нас за 70. И 2023 год обещает быть экономически непростым. Вызов брошен не только военный, но еще и экономический. По мне, самая главная угроза даже не военная, а в том, выдержит ли Россия эту блокаду.
К. Малофеев:
- Главная проблема нашей экономики находится внутри, а не вовне. Даже уже премьер Мишустин призывал Центральный банк снизить соответствующую ключевую ставку и обеспечить экономику кредитом, по-моему, он говорил о 6 %. Это по силам нам. Мы живем в театре абсурда достаточно давно. Когда нам рассказывают устаревшую, оставшуюся не просто в прошлом веке, а уже умерли профессора, которые преподавали эту монетарную теорию, по которой до сих пор наш финансово-экономический блок, наши финансовые власти, ЦБ и Минфин продолжают потчевал нас очень ограниченным количеством денег, со словами: а если денег будет больше, то будет немедленно инфляция.
Это вранье. Потому что в Соединенных Штатах Америки количество денег, которые абсорбированы их фондовыми и финансовыми рынками, в десять раз больше их реальной экономики, а индекс «Бигмака» в Нью-Йорке не меняется все эти сорок лет. Потому что очень легко в цифровую эпоху, когда каждый рубль выпущенный может иметь свой номер, как на блокчейне, ты можешь контролировать, куда пошли те или иные деньги, и держать индекс потребительских цен для населения на определенном уровне. Та самая потребительская корзина. И население не заметит твоих новых денег. Поэтому это неправда, что, если ты даешь больше денег промышленности, инфраструктуре, в виде инфраструктурных связанных кредитов, в виде дешевой ипотеки, что это немедленно хлынет на рынок, и хлеб подорожает в пять раз. Это неправда. Этим можно управлять.
Поэтому у нас в 2023 году у нас возможность совершить экономическое чудо вместо экономического провала. Потому что мы впервые в нашей истории после перестройки драматичной оказались в ситуации, когда мы сами рулим своей экономикой, когда благодаря валютной стене, цементной стене между нами и долларом, мы не являемся небольшим придатком огромного долларового океана. И это означает, что наши финансово-экономические власти, наш денежно-эмиссионный центр в состоянии сам регулировать объем денег в нашей экономике.
В. Ворсобин:
- Вы хотите допечатать деньги?
К. Малофеев:
- Да, конечно. И напечатать деньги, и отдать это экономике в виде кредитов на развитие производства, на строительство, в виде кредитов под ипотеку. Это все даст экономический бум. И ни на каком потребительском рынке эти деньги не окажутся.
В. Ворсобин:
- А кредиты должны давать банки? Сейчас они, наоборот, снижают выдачу кредитов, гайки закручивают.
К. Малофеев:
- А они должны увеличивать.
В. Ворсобин:
- А как вы их заставите?
К. Малофеев:
- ЦБ должен снизить ставку. И таким образом банки будут вынуждены искать, кому дать эти кредиты. А у нас полно оставшихся предпринимателей, не все из них сбежали через Верхний Ларс, остались соль земли, те предприниматели, которые сейчас остались, которые продолжают производство, которые платят зарплаты своим работникам, им надо немедленно дать эти дешевые кредиты под 2 %, чтобы они развивали производство, чтобы они выкупили этих иностранцев, которые уходят из страны, чтобы они заняли их место, чтобы они обеспечили тысячами и десятками тысяч новых рабочих мест население. И у нас все будет хорошо. Все в наших руках.
У нас все полезные ископаемые остались, где были. У нас есть люди с рабочими рукам, у нас есть предприниматели, они остались. Деньги являются сервисной функцией в экономике. Ими надо уметь управлять. Если не уметь управлять информацией, например, то можно из одной и той же информации создать панику, а можно с этой информацией создать подъем. Так же и с деньгами. Если ими не управлять, то, конечно, будет инфляция. А если ими управлять, то у тебя будет подъем экономики. И наоборот, это 2023 год дает нам шанс, потому что мы не связаны с долларом. Потому что, когда мы были связаны с долларом, что бы мы ни делали, мы такая маленькая экономика, если переводить в доллары, что они могли что угодно делать против мероприятий нашего правительства.
В. Ворсобин:
- Вспоминаю начало нашего разговора. Москва затеяла такой великий проект. И при этом чинит саму себя на ходу. Вы говорите, что надо срочно делать что-то с денежным оборотом, с выдачей кредитов. За что ни возьмись, у нас не готово. Если бы какой-нибудь немец, как Штольц из «Обломова», начал какой-то проект, он наверняка бы десять раз все продумал, сделал бы несколько вариантов развития событий, подготовился бы. А у нас что – русская тройка. Мы садимся: э-ге-гей! А там посмотрим.
К. Малофеев:
- Великий российский полководец немецкого происхождения Христофор Миних времен Анны Иоанновны, в XVIII веке, говорил ровно об этом случае. Россия управляется самим Богом, иначе существование ее объяснить невозможно. К сожалению, вот так мы все время и управляемся. Только тяжелые времена, экстраординарные и чрезвычайные, заставляют нас собраться и совершить прорыв для того, чтобы после победы опять начать расслабляться.
Вот так, к сожалению, у нас происходит не первый раз. И я очень надеюсь, что в этот раз, из хорошего, эти чрезвычайные кризисные времена будут той самой возможностью, когда все – от прорыва в производстве военной техники (потому что до сих пор мы почивали на лаврах 60-х годов разработок советских), до экономических наконец моделей, связанных с самостоятельным и суверенным развитием, - у нас прямо в этом году будет происходить. Потому что, если не будет происходить, то мы не победим.
В. Ворсобин:
- Очень важно, кто поддерживает Россию на Земном шарике в этом деле. Смотрите, что сейчас происходит. Я затронул вопрос о нефти. Сейчас очень странно себя ведет Китай. Очень странно в последние дни ведет себя Индия. Такое впечатление, что они просто пользуется ситуацией, пользуются нами, нашими ресурсами. Потому что мы с большим дисконтом все пытаемся туда. Они говорят: о, ребята, молодцы! По сути, нас сейчас дербанят наши так называемые союзники.
К. Малофеев:
- Мы находимся в этой ситуации, потому что мы воюем с Западом. Соответственно, мы должны опираться на Восток. Китай является для нас сейчас всем. Потому что не только Китай является основным потребителем наших сырьевых товаров, но Китай является еще главным поставщиком всего, что люди покупают на Wildberries, Ozon и так далее.
В. Ворсобин:
- Но Китай не выглядит как союзник.
К. Малофеев:
- Во вторую мировую войну нашими союзниками были США и Англия, которые через год после войны собирались устраивать нам ядерную бомбардировку.
В. Ворсобин:
- И полмира.
К. Малофеев:
- Какие полмира? Англичане с этим своим полмира не могли с маленькой Германией справиться. Поэтому эти полмира – они на карте полмира. В реальной жизни это была Англия и Америка. Вон с Японией Америка не могла справиться один в один. Но они были нашими союзниками. Союзниками насколько искренними, насколько нас любили Англия и Америка в этот момент? Но у нас был общий противник.
Поэтому с Китаем, я думаю, наши отношения в этом смысле куда более искренние. Хотя, конечно, безусловно, совершенно не братские, со своими собственными интересами. Но куда более искренние, чем, например, с Англией и США во Вторую мировую войну. И сейчас Китай нас поддерживает, потому что в случае, если Россия в этой войне не победит, можно забыть о китайском экономическом чуде навсегда. Китай не является военной сверхдержавой. Китай является экономической сверхдержавой, которая по своему объему промышленного производства уже опередила Соединенные Штаты и приближается даже по ВВП в долларовом исчислении, потому что они манипулируют долларовой статистикой, американцы, в общем, Китай уже бОльшая экономическая сверхдержава, чем США.
Но в военном отношении… Китай последний раз не выигрывал ни у кого. Даже вьетнамцы их в 1970 году побили. Правда, с нашей помощью. Поэтому они понимают, что Китай вместе с Россией, с ее ядерным потенциалом и с ее огромными природными богатствами, имеется в виду Россия, это блок несокрушимый, который Америке не по зубам. И поэтому Америка совсем не хочет оказаться в ситуации, когда Китай с Россией будут вместе, как сейчас.
В. Ворсобин:
-? Люди в большинстве своем хотят, чтобы это все прекратилось, чтобы этот год был последним годом этого ужаса, и все-таки мы пришли бы к чему-нибудь. Перед лицом возможных мобилизаций и прочего, может быть, их и не будет, как говорит Песков, и так далее, но все равно, когда наши политики, особенно вашего толка, говорят о победе, победа имеет свою цену. Что бы вы посоветовали нашему простому человеку в беспокойстве за себя, за своих родных, за свою работу, за свои зарплаты, за цены в магазинах? Люди живут простой жизнью, без высокого полета. Что бы вы им сказали?
К. Малофеев:
- Я бы пожелал в новом году мира, чтобы все были живы.
В. Ворсобин:
- Встретимся через год – проверим, сбудется или не сбудется. По крайней мере, правдивость наших прогнозов мы выясним. Надеюсь, что все-таки встретимся.
К. Малофеев:
- Обязательно встретимся.
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски подкаста «Гражданская оборона» с Владимиром Ворсобиным.
