Как звёзды из телевизора уходят в YouTube

[НЕ]фантастика - подкаст о будущем, в котором [ТЕПЕРЬ] возможно всё! Известные визионеры - писатели, бизнесмены, политики - обсуждают, каким стал мир в эпоху коронавируса. А самое главное - что нас ждет дальше: завтра, через год или даже десятилетие.
Писатель Владимир Торин говорит об этом вместе с телеведущей Еленой Хангой, которая ведет теперь собственный YouTube-канал

В. Торин:

- Здравствуйте, дорогие друзья. В эфире программа «НЕфантастика», программа о том, как, казалось бы, абсолютно нереальное сегодня превращается в наше абсолютно реальное завтра, программу о будущем, в котором теперь возможно все. Меня зовут Владимир Торин. И с нами сегодня замечательная, выдающаяся, прекрасная журналистка, великолепная женщина, мой старинный друг и просто очень хороший человек – Елена Ханга. Елена, привет.

Е. Ханга:

- Привет. Спасибо, что ты меня пригласил.

В. Торин:

- В нашей программе мы все время разговариваем о будущем. Уже столько нам давали всяческих прогнозов журналисты, политологи, писатели, поэты, художники. И с каждым мы разговариваем о разном. С художниками мы разговариваем об изобразительном искусстве будущего, с политиками говорим о политике будущего. А у нас с тобой будет несколько таких важных, серьезных тем. Во-первых, тебя вся страна знает как известную тележурналистку. А что такое тележурналистика будущего? Ты заметила, как быстро и сильно пошел какой-то великий исход известных тележурналистов в интернет, в TikTok, в YouTube, куда угодно. Они создают собственные программы, им уже не нужно отчитываться ни перед каким программным директором, собирают огромные тысячи и миллионы подписчиков, становятся известными медиаперсонами, не привлекая внимания СМИ.

Давай начнем с этого. Вот ты - популярный тележурналист, но сегодня у тебя есть свой канал, и не только у тебя. Что это такое, это веяние времени?

Е. Ханга:

- Я думаю, что на самом деле телевидение плавно отмирает. Не то, что оно умрет, конечно же, оно не умрет, но это, как раньше спорили, что появилось кино – и умрет театр. Ничего театр не умрет, будет существовать, просто значение в жизни людей будет уменьшаться прямо пропорционально поколению 50-60-70-летних людей, которые будут уходить от нас. Вот сейчас, я думаю, смотрят телевидение 50-55+, те, которые еще не совсем вошли в мир интернета. А те, которые помоложе, у них нет никакой мотивации смотреть телевидение. Почему? Потому что все любимые передачи уже есть в интернете. Если в советское время надо было покупать телепрограмму и подчеркивать карандашом то, что ты хочешь посмотреть на неделе, потому что, если ты пропустишь, ты этого никогда не увидишь, свою любимую певицу не послушаешь или КВН свой любимый, то сейчас тебе совершенно не надо ничего отмечать. Ты просто набираешь в интернете, в YouTube или еще где-то то, что ты пропустил, и, пожалуйста, тебе это и похожее на тему, которая может вас заинтересовать. И то, что вас вообще не может заинтересовать, тоже можете посмотреть.

Но для этого надо быть в дружбе с интернетом. 55-60+ не очень дружат. Хотя я видела замечательную фотографию королевы Елизаветы, которой, по-моему, уже под 90, и она сидит с iPad, который ей подарил принц Гарри, и тюкает пальцем, переписывается. Я не знаю, насколько у нас много таких бабулек, но уже непонятно, для чего идти на телевидение. Телевидение – это армия. Армия – значит, есть какой-то главнокомандующий, есть какие-нибудь полковники, есть какие-то сержанты. И ты им подчиняешься. А те, которые не подчиняются, оттуда вылетают. И это иллюзия, когда звезды вот так вальяжно сидят и говорят: мы можем это, мы можем то… Можно по пальцам посчитать таких, которые могут это, могут то. На самом деле там есть жесткие правила, которым есть теперь возможность не подчиняться, если ты сам заводишь свой YouTube-канал. Я уж не говорю о том, что если ты на телевидении работаешь, то у тебя просто зарплата, а если ты берешь на себя, например, труд продюсера, обзваниваешь гостей, которых хочешь пригласить, ты экономишь очень на многом, и ты получаешь рекламные деньги, спонсорские деньги. То есть совершенно другие доходы. Сам себе хозяин, хочу – работаю, хочу – не работаю, и никто мне не указ, хочу – закрываю, хочу – не открываю, хочу – делаю на эту тему, хочу – делаю на ту. Ты никому не должен посылать список гостей, как в свое время, когда я работала на программе «Принцип домино». Нам надо было утверждать героев, которые придут, и там в последний день могли взять и вычеркнуть какого-то героя.

В. Торин:

- Даже такое бывало?

Е. Ханга:

- Да, были какие-то люди, которые не очень приветствовались на телевидении.

В. Торин:

- А можешь рассказать?

Е. Ханга:

- Нет, не буду. Это корпоративная тайна. Но, я думаю, те, которых не пускали, они все прекрасно знают, кого не пускают. А здесь ты… Но, конечно, не надо забывать, что это очень тяжелый труд, это нелегко. Если раньше как телеведущая я думала только о том, как я появлюсь, то сейчас надо думать, в чем я появлюсь, надо думать, согласится или не согласится прийти этот герой, надо его уговаривать или что-то ему обещать взамен. Надо оплачивать студию, оплачивать оператора, свет, звук. Если ты хочешь делать это на уровне телевидения, это очень дорого, но кто не рискует, тот не ужинает с шампанским.

В. Торин:

- Вот ты рискнула. У тебя совершенно замечательная программа, я смотрю с огромным удовольствием, «Хангость» называется.

Е. Ханга:

- На самом деле это, конечно, еще очень далеко от масштабов телевидения. Потому что я записываю это все в Инстаграм, у меня есть Инстаграм-канал «Лена Ханга», и потом то, что мы записываем, мы перекачиваем в YouTube. И там вы видите формат Инстаграма. И многие жалуются, говорят: Лена, давай уже по-взрослому. И вот сейчас я веду переговоры со спонсорами о том, что мы будем теперь снимать…

В. Торин:

- …уже в студии?

Е. Ханга:

- Да, в студии. Мы будем сидеть напротив друг друга, я буду закидывать ногу на ногу и рассуждать о том, о сем. Да, надо приближаться к уровню телевидения, я согласна.

В. Торин:

- Есть условный Парфенов (и ты работала вместе с ним на НТВ, вместе вели программу), он когда-то на НТВ поставил некую высокую планку целой серией программ. И сейчас он в своих каналах (у него их несколько) пытается такую же высокую планку выдерживать, писать очень качественные выпуски, привлекая к этому видеорежиссеров, звуковых инженеров, мастеров по свету. Чувствуется, что там работает огромная команда, что, естественно, стоит очень дорого. А при этом какой-нибудь балбес в каком-нибудь TikTok может рассказать, как он сходил в туалет, и получить 2 миллиона просмотров, и Парфенов грустно уйдет курить. Что это?

Е. Ханга:

- Это очень большая проблема. Это такая несправедливость. Начну издалека. Для меня уход из телевидения в интернет – это все равно, что эмиграция. Приведу такой пример. Вот ты, например, был большим врачом в России, директором клиники, но потом так сложилась судьба, что ты переезжаешь в условную Америку. И там ты приходишь в медицинское учреждение, говоришь: «Вот я директор, я хочу…» А тебе говорят: ну, идите в медбратья или в санитары. Тот говорит: «Вы с ума сошли? Я же в России был…» Они говорят: «Очень может быть, но это было в России, а это Америка. Для того чтобы в Америке быть врачом, вы тут должны получить медицинское образование». То же самое и с юристом – вы тут должны доказать свое место под солнцем. А то, что вы там где-то, в далекой России, были гением, охотно верим, но здесь это не засчитывается.

Вот то же самое – то, что ты мне сейчас рассказываешь. На телевидении ты был великий, все тебя знают, любят, уважают. Ты идешь в интернет, а там совершенно другая страна, совершенно другие герои, совсем другие кумиры. И там заново нужно доказывать свое место под солнцем. И надо встать в конец очереди.

Другое дело, что Пивоварову очень повезло, и он очень хорошо и легко из этого конца очереди переместился в бизнес-класс самолета. Какие-то люди очень быстро перемещаются. Но не надо удивляться, если ты в этом первом классе увидишь не только мэтров, перед которыми мы преклоняемся, таких, как Парфенов (и далее по списку), но и каких-то блогеров, которые вообще никто, звать их никак, и единственное, что они делают, это показывают, как они утром позавтракали – вот они съели яичницу, вот как она выглядит, а вот они пошли сумочку купили, вот как она выглядит, а вот они просто разворачивают подарки, и вот как они выглядят. Или они поехали якобы в бизнес-джете, а на самом деле мы все прекрасно знаем, что эти бизнес-джеты в Москве сдают по 15 минут, ты можешь там сняться и потом долго рассказывать, что ты летаешь на Мальдивы.

В том же самом первом классе самолета вы будете сидеть рядом. И совершенно несопоставим ни уровень образования, ни уровень денег, которые ты вкладываешь в свой проект, с тем, что эта девочка-припевочка будет ковырять в носу и спрашивать: угадайте, что я сегодня буду делать вечером?

В. Торин:

- Елена, как вам в мире интернета и социальных сетей? Есть ли какие-то истории про то, как известные телеведущие эмигрируют в интернет и соцсети, как вы говорите, из первого класса самолеты вдруг их пересаживают куда-то вдаль, и они переживают – как же так? Или, наоборот, кого-то выносит вдруг волной в бизнес-класс из среднего класса. Как это все происходит?

Е. Ханга:

- Я смотрела интервью Юли Меньшовой. Она дала интервью, после того как ушла с передачи, которую вела вместе с Галкиным. И одной из причин своего ухода она назвала монтаж группой. Ведь люди потом монтируют, и мы видим уже конечный результат, но он не всегда совпадает с тем, что было на самом деле. Если верить Юле, то ее монтировали так, что она практически молчала, а говорил в основном Галкин. Но когда у тебя своя передача в YouTube, такого не может никогда получиться, потому что…

В. Торин:

- …ты сам монтируешь, сам выбираешь.

Е. Ханга:

- Да, что ты хочешь, то на выходе и будет. Я думаю, в этом своя прелесть YouTube. Но это и головная боль, что тебе самому надо будет этим заниматься, но на самом деле это прекрасно. Потому что никто тебе не сможет ни напакостить, ни плохо тебя смонтировать, ни плохо тебя показать. Все, что мы видим сегодня, это, значит, одобрил сам ведущий.

В. Торин:

- Ты – всероссийская знаменитость («Принцип домино» или особенно «Про это»). А сейчас у тебя 50 тысяч, 10 тысяч, 20 тысяч…

Е. Ханга:

- Да, я в конце очереди.

В. Торин:

- Что ты будешь делать для того, чтобы как-то в этой очереди пробираться вперед? Или вообще не будешь пробираться? Ты говоришь, что у тебя есть спонсоры какие-то…

Е. Ханга:

- Нет, у меня их нет. Я бы хотела найти, чтобы делать более-менее профессионально. Низшая планка – это где-то 200-300 тысяч рублей за выпуск. Это большие деньги. Но если ты снял несколько, и ты понравился кому-то, нашел спонсоров, какие-то компании, которые заинтересованы в тебе, то это нормально, и ты можешь эти деньги через год-полтора отбить. Я разговаривала с людьми, которые делают это. Они говорят: за год-полтора это отбивается. Но это время, год-полтора, надо каким-то образом простоять и удержать команду. Поэтому самому человеку, если у тебя нет каких-то семейных денег или спутника жизни, который тебя радует, то это дорогое удовольствие. Но оно того стоит.

В. Торин:

- То есть ты встала в эту очередь…

Е. Ханга:

- Я не совсем встала в эту очередь. Я вообще-то уже на пенсии, поэтому мне доказывать кому-то что-то…

В. Торин:

- Ну, для пенсионера ты выглядишь слишком хорошо, прямо скажем.

Е. Ханга:

- Спасибо.

В. Торин:

- Ты говорила про Пивоварова. Давай подробнее обсудим эту историю. Почему, скажем, Парфенов, гений телевидения, не набирает большого количества просмотров, а Пивоварова (который тоже, кстати, хорош) почему-то сразу вынесло, и он попал в хайп, как ты думаешь?

Е. Ханга:

- Не знаю. Я даже не буду на эту тему фантазировать. Это чуть-чуть другое. Новости – это их профессия. Я новостником никогда не была, я в этом мало что понимаю. О ток-шоу я могу рассуждать, а новости – это чуть-чуть другое. Не знаю почему. Может быть, там эстетика чуть-чуть другая, может быть, Парфенов более элитный, он не для всех, хотя на телевидении его все всегда обожали. Но давай не забывать, под словом «все»… Ну, может быть, Садовое кольцо его обожало, Бульварное кольцо, а может быть, за их пределами не так. Здесь же очень многое надо просчитать – кто у тебя аудитория, кто тебя смотрит. Когда ты на телевидении, тебя это вообще не волнует, кто у тебя аудитория. У тебя, грубо говоря, раскручен Первый канал, и ты там встал хорошо, и ты идешь и едешь на этой волне. А когда ты один, ты ни на чьем хвосте не сидишь, и там надо поймать, как все это выстраивать. Я в этом совсем не понимаю. Сейчас появляются новые профессии, люди, которые выстраивают всю эту политику именно в YouTube. Потому что аудитория телевидения вообще не пересекается с аудиторией интернета. Это как будто бы мы живем в одной стране, но на самом деле это разные страны. И успех на телевидении, он не то, чтобы не гарантирует, он, скорее всего… Ты с удивлением вдруг понимаешь, что у тебя также успех и в интернете. Но давайте не забывать, еще зависит от того, кто когда начал. Лет 5-8 назад покупались эти боты, раскручивалось все это искусственно, закачивались деньги в рекламу. Без продвижения, какой бы ты ни был великий, без рекламы ты все равно не взлетишь. То есть там так много составляющих, а это такая новая сфера, что сейчас даже очень трудно найти специалистов.

Вот я заговариваю с людьми, они говорят: ой, мы такие специалисты, мы сейчас посоветуем… Какие они специалисты? Знаешь, это как с вакциной сейчас – все большие специалисты, какая вакцина хорошая.

В. Торин:

- У нас все вирусологи. Мы об этом шутили, что вся страна – сплошные вирусологи, все всё знают.

Е. Ханга:

- Да, это из этой серии. Так что я даже не знаю, кого можно на полном серьезе слушать и внимать их советам. Всему надо учиться самому и идти по этому белому снегу, вкладываться в это и работать 24 на 7. Я не готова на это идти. Поэтому я это делаю для удовольствия скорее, чем для того, чтобы завоевывать какие-то олимпы.

В. Торин:

- Мне кажется, все очень просто. Речь, наверное, идет о молодежи. Просто Пивоваров, например, моложе Парфенова, а Дудь моложе Пивоварова. И как-то получилось, что молодежь как-то пошла колоннами во всю эту историю. Потому что нам с тобой даже не пришло бы в голову, что можно как-то интересно распаковать купленную вещь какую-то, а им пришло.

Е. Ханга:

- Я тебе больше скажу. Нам с тобой не придет в голову смотреть, как кто-то распаковывает часами. А ведь люди миллионы подписчиков имеют. Мне тут рассказали, что безумно популярно смотреть, как люди едят. Ты можешь себе представить? Вот кто-то ест, а миллионы наблюдают за тем, как кто-то ест.

В. Торин:

- И подписываются. Давай про молодежь. Почему вдруг молодежь вот так это дело схватила и пошла вперед? Ведь их же огромное количество, раскрученных блогеров, имен которых мы даже не знаем, их сотни, их тысячи, которых смотрят миллионы.

Е. Ханга:

- Мне кажется, что они всегда были, просто у них не было доступа к телевидению. Я думаю, что такие, которые с удовольствием разворачивают бумажки или ковыряют в носу, они всегда это делали, просто им показать это было некому. И тут неожиданно им дают замечательные платформы в интернете, где они могут развернуться и заняться своим любимым делом. Я никого не хочу обидеть. Ведь есть люди, которые безумно интересные вещи делают – кто-то путешествует, кто-то занимается ликбезом в медицине, кто-то занимается историей, кто-то рисует, кто-то вышивает. Я знаю, есть потрясающие сайты, где тетушки вяжут, и у них сотни тысяч подписчиков.

Могу рассказать историю. Ко мне на YouTube пришла одна дама преклонного возраста, и она говорит, что вообще живет за границей, в Германии. У нее по несколько сот тысяч подписчиков. Она занимается тем, что вяжет. И она говорит: «Знаете, мне вас так жалко. Хотите, я с вами поделюсь своими подписчиками? Я с вами сделаю интервью, и, может быть, они к вам перейдут». Вот что можно смотреть, когда человек сидит и вяжет? Сотни тысяч подписчиков! С одной стороны, это очень хорошо. Но, с другой стороны, это дало тем людям, с которыми ты даже не будешь знать, о чем разговаривать, они нашли себе единомышленников, и им друг с другом интересно. В этом прелесть этого интернета. Они же не навязывают нам, как Первый (или Второй) канал что-то – вот, смотрите. Нет, они говорят: если вам нравиться со мной сидеть, ничего не делать, ковырять в носу, давай ко мне, подписывайся, не нравится – смотрите, как Ханга разговаривает с какими-то випами. А нравится путешествовать, смотрите «Мир наизнанку». Так что в этом смысле интернет дал всем возможности. А вот кто взлетит… Это удача и тяжелый труд.

В. Торин:

- Мы обсуждаем, как телезвезды попали в социальные сети. Лена, мы пришли к мнению, что в первую очередь нужно быть молодым. Молодой человек, он как-то более смело, что ли, подходит ко всем этим ограничениям, к этим непонятным девайсам, TikTok и Clubhouse. Кстати, ты есть в Clubhouse?

Е. Ханга:

- Меня пригласили завтра-послезавтра принять участие в Clubhouse. Я вообще не совсем понимаю. Там же ты не видишь никого, ты только слышишь. Во-первых, там кто-то другой может от твоего (или чьего-то) имени выступать.

В. Торин:

- От твоего имени там, конечно, никто не скажет. Слушай, новый девайс. Может быть, молодежь как-то воспитана по-другому? Ведь пришли какие-то новые нормы воспитания. Ведь сейчас удивительные вещи происходят. Например, нам с тобой говорили: «Учись хорошо. Если ты будешь хорошо учиться, у тебя будет все хорошо в жизни». А теперь выясняется, что те, кто учился похуже, они почему-то большего достигают, а те, кто учился хорошо, они встали в некую колонну и ходят, делают то, что им сказали.

По-твоему, неожиданный всплеск активности молодежи (в том числе и в социальных сетях) – это, может быть, как-то связано с новым воспитанием, с новой этикой, о которой так часто говорят?

Е. Ханга:

- Ну, я с тобой согласна. И вообще, мне кажется, сейчас с молодежью родителям очень тяжело. Потому что мы всегда говорили: учись хорошо, и тогда из тебя что-то получится. А сейчас они видят, как ребята без образования, без ничего становятся мультимиллионерами в интернете, показывая или сумочки, или что они там едят. И не нужно 5 лет мучиться в университете, не нужно ничего. И когда ребенок говорит: зачем мне учиться 5 лет в университете, если я то-то и то-то… Кстати, мне переслал приятель объявление, которое дал, по-моему, продюсер передачи «Мужское и женское». И там сказано, что ищут редакторов, которые будут подыскивать гостей (перечень, что надо – энергичный, умный, способный и т.д.). А дальше написано: нас не волнует, есть ли у вас диплом о высшем образовании, откуда этот диплом, и вообще, как вы закончили, нас волнует только ваши…

В. Торин:

- …что вы умеете, ваши навыки.

Е. Ханга:

- Да. И мне дочка говорит: «Посмотри, на телевидении в твое время смотрели, чтобы был МГУ, факультет журналистики…» А сейчас они прямо пишут, что не надо нам этого, только придите и поработайте, от вас нужна только энергия ваша, желание, а образование ваше вообще нам не нужно.

Я, конечно, понимаю, что это не имеет отношения к таким профессиям, как медицина, космос или самолетостроение, там все равно, наверное, требуется диплом о высшем образовании, но если говорить о каких-то других специальностях, в частности, журналистике, я не знаю, как объяснить подростку, что ему надо идти и 5 лет учиться в МГ. Я уж не говорю о том, что это дорогое удовольствие. Это в наше время было бесплатно, а сейчас, если ты не гений, то пойди и заплати. И это все не 3 копейки стоит. И он про себя думает: вот я пойду и 5 лет буду тратить эти деньги и учиться, а потом не факт, что я найду работа. А кто-то не пойдет учиться, но зато он начнет развивать свой YouTube уже сейчас, и у него будет уже фора 5 лет. А 5 лет в интернете – это колоссальный отрезок времени, он исчисляется миллионами подписчиков и денег.

Поэтому, когда я говорю, что надо идти учиться… Когда я свою дочку выталкивала из страны учиться, она упиралась, цеплялась за дверной косяк и кричала: «Мама, оставь меня, я здесь пойду в интернет, буду там разворачивать какие-то свои подарки и буду все это снимать», - у меня было мало слов. Я, конечно, ей говорила, что университет – это не только образование, ты познакомишься с удивительными людьми, ты там пойдешь на практику. А она говорит: «Я и так познакомлюсь, я и так пойду на практику. Я теперь могу слушать лекции из Гарварда, не выходя из своей московской квартиры, из Чикагского университета, из Сорбонны (если ты знаешь язык). Мне вообще не надо выходить из квартиры (спасибо локдауну), чтобы учиться в лучших университетах мира. И сейчас полно бесплатных курсов». А в ответ – тишина, мне возразить нечего.

В. Торин:

- А в итоге, как ты считаешь, кто прав – дочка или ты?

Е. Ханга:

- Я как представитель старой школы, конечно, права. Я все равно считаю, что высшее образование нужно, оно систематизирует твои знания, оно учит тебя искать знания. Но, наверное, можно все это узнать и заочно. Понимаешь, сейчас она учится в университете в Америке. И там им говорят: из-за коронавируса ты можешь учиться онлайн, а можешь ходить. И она сама сказала: «Мама, я буду ходить». Я спросила: «А почему, если ты можешь онлайн? Сиди себе в общаге». Она говорит: «Нет, когда я туда прихожу, личное общение с профессором, оно дает в три раза больше, чем если бы я сидела в онлайне». То есть она сама соображает, что это важно – ходить и разговаривать с умными людьми. И не всегда ты можешь задать все вопросы по интернету.

Ну, начнем с того, что мама всегда права, это не обсуждается. А дальше можно спорить.

В. Торин:

- Кстати, мы много в нашей программе обсуждали тему образования. И очень многие наши знаменитые педагоги, люди, занимающиеся образованием профессионально, говорили о том, что это запрос будущего. В будущем будет так, говорили очень многие наши эксперты, что массовое образование станет вот таким зумовым, интернет-образованием, а люди богатые смогут позволить себе слушать настоящих преподавателей, как мы когда-то в школе, это станет элитарным образованием, и это будет очень дорого. Они все склоняются к такой мысли. А ты как думаешь?

Е. Ханга:

- Ну, оно уже сейчас не так дешево. Это тебе не Советский Союз.

В. Торин:

- Конечно. И образование стало немножко другим. Я открываю твой Инстаграм и читаю: «Почему троечники чаще успешнее в бизнесе, чем профессора? В чью биографию ни заглянешь – бросил университет, не получил высшего образования или учился по специальности, не связанной с последующей деятельностью. Джордж Буш на встрече с журналистами в Йельском университете в шутливой форме заметил, что стал президентом, несмотря на тройки. И объяснил студентам: «Могу сказать вам, любой из троечников может стать президентом».

Что, наступило все-таки это время троечников?

Е. Ханга:

- Очень часто троечники в школе становятся отличниками в университете. Думаю, из-за того, что в школе их заставляли учиться, они не понимали, для чего им это надо, им было неинтересно, а на самом деле это были очень умные, хорошие ребята, просто у них не было мотивации. А когда они поступают учиться на тот предмет, который им интересен, они достигают больших успехов. Это во-первых.

Во-вторых, мне кажется, нас учат в школе и в университете не тому, как стать успешным, а просто дают знания. А дальше ты уже как хочешь, так и крутись. И, как правило, троечники, они с инициативой. Потому что, когда у тебя мало знаний, но хочешь получить хорошую оценку, там надо или посидеть накануне экзаменов так, что всю программу за месяц выучить за последние несколько часов, или проявить какие-то особые достоинства, которых обычно у отличников нет. И вообще, отличник – это что такое? Это человек, который послушно выполняет требования, и не всегда он самый умный. Он скорее самый послушный и нравится профессору. А вот эти бунтари, которые потом и делают мир и становятся президентами… Я не про Буша сейчас говорю, а скорее про Билла Гейтса, который тоже бросил университет. Но он бросил ее не для того, чтобы пиво пить у себя в гараже, а для того, чтобы собирать первый компьютер.

В. Торин:

- Как ты пишешь, он бросил все-таки не ПТУ где-нибудь в деревне Гадюкино, а Йельский университет (надо было туда еще попасть).

Е. Ханга:

- Да. Так что, мне кажется, троечники, они ребята с инициативой, и если они чего-то хотят, они добьются этого быстрее, чем пятерочники, потому что у них со школы уже есть навык выкручиваться.

В. Торин:

- Елена, ваше мнение о молодежи в социальных сетях?

Е. Ханга:

- Знаешь, мне кажется, молодежь, она не только в социальных сетях, она вообще живет в другом мире. Вот раньше, в советское время, мы все жили в одном мире, потому что у нас был один телевизор, мы смотрели одни фильмы, мы смотрели одни передачи с молодежью. А сейчас меня поразило, что у них кумиры, о которых мы с тобой не подозреваем. Но они, в свою очередь, понятия не имеют о наших с тобой кумирах. Потому что наши все-таки остались из телевидения, а молодежь телевизор вообще не смотрит. Вот моя дочка даже не знает, где пульт. Если бы даже захотела, она не смогла бы поддержать беседу. Но она как-то мне говорит: мама, я хочу пойти на какого-то рэпера (и называет имя). Я даже не знала, что у нас рэп есть в России, поскольку я не в интернете, а на телевидении. Я ей говорю: «Да там будет три калеки». Она как-то странно на меня посмотрела и ушла. Я ей звоню, говорю: «Покажи, кто у тебя там». И вот она включает видео в своем телефоне, и я вижу тысячи людей. Там вся эта молодежь скачет, и она поет вместе с этим рэпером.

В. Торин:

- Это, видимо, Баста был. Знаменитая история про Басту была.

Е. Ханга:

- Ну, не знаю, кто это был. Сейчас я уже знаю какие-то слова, но тогда меня потрясло, что они живут в альтернативном мире, им там хорошо. Им вообще не нужно наше телевидение, потому что они вообще не рекламируются в нашем, взрослом мире. И вообще, как мне сказал один: «Елена, если у вас взлетит передача, перестаньте ходить на телевидение, это зашквар».

В. Торин:

- Ходить на телевидение – это зашквар.

Е. Ханга:

- Я долго помнила это слово. Потому что мне неловко было признаться, что я не знала, что это такое. И в итоге я поняла, что, конечно, зашквар – это не комплимент. Они там живут, и туда очень трудно пробиться, потому что это как другая страна, как Шенген, в который тебе не дают визу. Ты можешь подпрыгивать, бегать, рассказывать: а у нас здесь тоже хорошо, - они говорят: очень хорошо, но нам в Шенгене тоже хорошо, и не надо к нам сюда приходить.

Мне кажется, молодежь там живет, они там поселились, у них свои правила, свои кумиры и свои возможности фантастические. Но тоже не факт, что это долго продлится. К вопросу о высшем образовании. Да, сейчас вот такой взрыв, Clubhouse – вот такой взрыв, но я не уверена, что это долго продержится. А может быть, это мыльная пена. Илон Маск поговорил о Clubhouse, и все туда побежали. Ну, хорошо, а сколько это продлится? Может быть, год, может быть, пять лет, не знаю. А может быть, потом наступит время, когда опять понадобится высшее образование, а уже поздно, тебе уже сороковник. И ты будешь говорить: елки-палки, чего же я тогда не получил, когда ЕГЭ сдал, так было бы легко, а сейчас все заново надо все начинать. Так что тоже неизвестно.

В. Торин:

- Ты чувствуешь, что то, о чем мы говорим, как-то коррелируется со словами, которые были произнесены в фильме «Москва слезам не верит»? Когда был спор о том, что скоро будет одно сплошное телевидение, не будет ни театров, ни музеев, ни кино – только телевидение. А сейчас мы с тобой говорим: только интернет, только социальные сети, не будет никакого телевидения. Очень похоже, по-моему.

Е. Ханга:

- Нет, будет, пока не вымрут старушки, которые не умеют пользоваться интернетом. Ну, а потом все это, конечно, уйдет в интернет, я ни секунды не сомневаюсь.

В. Торин:

- У нас с тобой есть общий друг – Евгений Маргулис, музыкант-легенда, который играл в «Машине времени», в группе «Воскресение». Что он сейчас сделал? Он делает программу, которая называется «Вписка у Маргулиса». Он приглашает к себе в эфир на НТВ и в свой канал на YouTube неких молодых исполнителей, которые в YouTube свою музыку (у них сотни тысяч, а то и миллионы подписчиков), про которых не знает вообще никто из нашего с тобой поколения. И, таким образом, Евгений Маргулис берет и сам вписывается в эту молодежную тусовку. Они говорят: о, дядя Женя, так ты еще и умеешь играть на гитаре, ничего себе, круто. Как ты думаешь, может быть, тебе как очень известной телеведущий, которая ушла с телевидения и завела свой собственный канал «Хангость», тоже имеет смысл начать как-то…

Е. Ханга:

- Вести передачу «Про это» и приглашать молодых, чтобы они рассказывали мне, как это делается?

В. Торин:

- Ну, а почему нет? Они же рассказывают Жене Маргулису, как правильно играть на гитаре, и он говорит: «Ну, давай послушаем». И, в общем, достаточно высокий рейтинг у программы. Как ты думаешь, может быть, имеет смысл туда обратиться?

Е. Ханга:

- То, что он делает, все правильно, я ни секунды не сомневаюсь, его и старая гвардия наша любит, и молодежь поймет, что старый конь борозды не портит, и есть, чему у него поучиться. А я тоже стараюсь приглашать молодых к себе в рубрику «Хангость». Например, моя любимая рубрика – я приглашаю молодых девочек, которые вышли замуж за иностранцев. Одна вышла за африканца, другая – за индонезийца. Вот сегодня я провела эфир с девушкой, которая за японца вышла замуж. И вот молодые девушки рассказывают, каково это – выходить замуж за иностранцев, как там жить. И я совмещаю путешествия с тем, что приглашаю молодых людей, и у меня омолаживается аудитория. Есть и те, которые бабушки и дедушки, а есть те, кто помоложе.

Мне чем так нравится интернет? Там все возможно, все разрешается. Ведь на телевидении есть люди, которые в этих жестких рамках, но они там хорошо, качественно делают. Но вдруг в интернете кто-то из них начинает ругаться матом. Я этого не люблю, но кому-то это очень нравится. У кого-то манера какая-то. Допустим, Кушанашвили. То, что он делает в интернете, не сравнить с тем, что он может делать на телевидении. И многих других я могу называть. Там Цискаридзе великолепный. Он такие вещи говорит в интернете, которые, конечно, ему никто не позволит говорить по телевизору. Вот этим мне интернет нравится – никакой цензуры.

В. Торин:

- То есть время новой искренности?

Е. Ханга:

- Ну, если речь не идет о политике (там другая история). А во всем остальном – пожалуйста. Даже если ты заикаешься – пожалуйста. Тебя никто не возьмет на работу, если ты заикаешься, а тут ты можешь мычать и блеять все, что хочешь, можешь делать, но если ты это делаешь талантливо, флаг тебе в руки. И насколько ты талантливо это делаешь, ты поймешь, посмотрев… Когда ты ведешь эфир, видишь количество людей, которые тебя смотрят. И ты видишь, интересно это или неинтересно. Это такое подспорье. Ты думаешь, что рассказываешь что-то интересное, а количество просмотров опускается вниз, и тебе понятно, что это никому, кроме тебя, неинтересно.

В. Торин:

- То есть, чтобы быть интересными, нужно чувствовать время и быть все время на острие повестки. Это совет от Елены Ханги.

Елена, спасибо огромное. До свидания.

Е. Ханга:

- Пока-пока.

Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts, Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!