Николай Стариков: Перекрытия метро и жесткие задержания помогли предотвратить готовящиеся провокации на митингах

По сути дела. Николай Стариков
Владимир Ворсобин и Николай Стариков обсуждают, какие выводы можно сделать после воскресных митингов

В. Ворсобин:

- У микрофона Владимир Ворсобин и Николай Стариков. Николай, здравствуйте.

Н. Стариков:

- Здравствуйте.

В. Ворсобин:

- Мы, конечно же, обязаны начать со вчерашних событий. Вторая серия выступлений сторонников Навального в России. И тех, кто к ним примкнули. Николай, не знаю, вы были или не были в Москве или в Питере на этих митингах, скажите, они чем-то отличались от предыдущих митингов? Куда вообще идет протестное движение? В воронок? Или оно будет развиваться?

Н. Стариков:

- Во-первых, не могу сказать, что мы с вами прямо-таки обязаны говорить об этом. Но я думаю, что это, действительно, интересно аудитории. И наше мнение, наверное, стоит высказать. Это первое. Второе. Я находился в Москве. Естественно, на все эти мероприятия я не ходил. Наблюдал за ними в информационной ленте. Мне кажется, что этого вполне достаточно для того, чтобы сложилось впечатление.

Итак, делюсь этим самым впечатлением. Первое, что меня обеспокоило. Вот это, я бы сказал, номер один. Кадры, где совершеннейшие дети, даже, может быть, не совсем подростки, а буквально дети, как минимум – подростки бросаются, толкают работников правопорядка, правоохранителей, пытаются кого-то там вызволить якобы. Нападения детей на правоохранителей. Естественно, детские нападения. То есть там толкнул в спину по-детски, не то что там кто-то упал. Я такие ролики наблюдал, и меня, конечно, это очень насторожило. Потому что это абсолютное преступление. И дети не понимают, на мой взгляд, что они его совершают.

Здесь мне хотелось бы сразу уйти от этого мема, который был на Украине – «Они же дети!». Здесь как раз случай, действительно, дети, те самые, которых якобы никто не приглашал, никто не звал, которых якобы не было. Но вот, по крайней мере, из моего родного Санкт-Петербурга ролики, которые были, там это было видно. Не знаю, насколько это было массово. Я думаю, надеюсь даже, что это было вот как-то точечно, буквально несколько подростков. Но все равно надо обратить на это пристальное внимание. Это первое.

Второе. Конечно, организаторы акции ожидали чего-то гораздо большего. Практически нет плакатов. Практически нет красивых таких картиночек, которые выдают прямо на месте проведения вот этих акций. Обычно их приносят один-два человека, раздают тем, кто там находится. Здесь мы плакатов вообще практически не видели. То есть такое впечатление, что некие люди, сидящие в Берлине или в других столицах отдаленных, играли в какую-то одним им ведомую игру, где пешками, может быть, ферзями, как им обещают, были абсолютно молодые вот эти самые граждане России.

Играли они в эту игру с правоохранителями, с государством. А давайте соберемся на Лубянской площади? Это же очевидная провокация, правда? Площадь перекрыли, закрыли станции метро. Это правильно, чтобы ничего не удалось масштабно провокационного организовать. А тогда давайте передвинемся вот туда. А там тоже не получается? А давайте перейдем сюда.

Знаете, я считаю, что символом того, что произошло 31 января, вернее, того, что не произошло, является высказывание одного из комментаторов в социальных сетях, который я даже у себя на канале разместил. Написано следующее: «Скажите мне, пожалуйста, что же находится в голове тех людей, которые позволяют манипулировать собой, направлять себя, как каких-то марионеток, людям, которые находятся далеко за границей?». Цитата примерно правильная, смысл такой. Честно скажу, не знаю, что ответить на этот вопрос. Мне представляется, что это какие-то основные вещи.

И последнее, что хотелось бы заметить. Полностью проваленные манифестации, не запрещенные в городах, за исключением, наверное, Санкт-Петербурга и Москвы. Вот больше нигде ничего масштабного вообще не было. В огромном количестве городов не было вообще ни одного человека. Нет, понятно, например, что в Севастополе, действительно, никто и, надеюсь, никогда не придет на подобные акции. В Крыму? Может, там соберутся два-три человека. Потому что они, как говорится, на себе…

В. Ворсобин:

- В Севастополе были на прошлом митинге.

Н. Стариков:

- Не было никого, ни одного человека.

В. Ворсобин:

- Я даже смотрел оттуда…

Н. Стариков:

- Наверное, украинских каналов насмотрелись?

В. Ворсобин:

- Нет, это как раз севастопольские блогеры, крымские блогеры давали, что вышли. Не так много, но вышли. Там были десятки людей.

Н. Стариков:

- Владимир, вот в чем разница. Вы знаете блогеров крымских, а я знаю крымские вина, а вот крымских блогеров не знаю.

В. Ворсобин:

- Они видео выставляли. Очень трудно спорить с видео. Оно либо есть, либо его нет. Но это все мелочи.

Н. Стариков:

- Давайте перейдем к серьезным вещам.

В. Ворсобин:

- По-моему, это первое в этом веке перекрытие Москвы, центра Москвы до такой степени, что туда не пускали даже пешеходов. По крайней мере, были проблемы выйти из метро. Я процитирую Газета.ру, абсолютно прокремлевское в последние годы издание, она спокойно пишет об этом: «В центре Москвы сотрудники полиции начали задерживать возможных участников незаконной акции, в том числе были люди, которые находились в состоянии опьянения». То есть задерживали даже не самих манифестантов, а тех, кто, допустим, выходил из метро и мог бы, в представлении полицейских, участвовать.

Николай, скажите, зачем нужны для такой бесславной, как вы говорите, акции, на которую вышло, по официальным данным, в Москве две тысячи человек, значит, умножайте на два, почему такая достаточно маленькая горстка людей так перепугала московские и федеральные власти, что они парализовали центр столицы? Вы еще законник, блюститель, ревнитель закона. Очень любите обращаться к закону при каждом удобном случае. Как можно задерживать людей, участников незаконной акции, либо по подозрению, что они туда идут?

Н. Стариков:

- Спасибо, что вы меня назвали законником. Я считаю, что вы мне комплимент сказали. Но я все-таки не являюсь юристом. Поэтому я буду говорить с такой дилетантско-законской, как вы говорите, точки зрения. Как можно проверять людей, которые вызывают подозрение? Так это и делается. Как правоохранители задерживают человека, которого подозревают, например, в убийстве? Они еще не знают, убийца это или не убийца. Они его задерживают, потому что у них есть основания считать, что этот человек может быть убийцей.

В. Ворсобин:

- Николай, после преступления. А он еще не дошел. Убийство – это случившийся факт. А если человек вышел из метро, он просто не мог участвовать ни в какой манифестации. Он мог в теории направляться туда. Как вы можете сейчас приравнивать этот случай к подозреваемому в убийстве?

Н. Стариков:

- Вот почему люблю участвовать в программах, где ведущим являетесь вы. Хотя, конечно, всех коллег уважаю. Потому что быстрый острый ум, острый язык, и интересно получается с вами посоперничать.

В. Ворсобин:

- Спасибо.

Н. Стариков:

- Раз мы взяли с вами эту аналогию с преступниками – потенциальное убийство. Теперь представьте, что стоят правоохранители и видят человека, который выходит из метрополитена, а у него в руке нож. Преступление еще не совершено. Никто, слава богу, еще не убит. Но если сотрудники полиции будут и дальше смотреть, как человек с ножом спокойно выходит из метро, боюсь, кого-то, действительно, убьют. Его задерживают, осматривают. Если надо, дальше уже какие-то действия. Но никакого преступления в данном случае нет. Он просто вызвал подозрение.

Теперь возвращаюсь к вчерашней ситуации.

В. Ворсобин:

- Таким образом было задержано несколько тысяч.

Н. Стариков:

- Нет, не так. На выходе из метро? Вы путаете две цифры. Задержанных, которые вызвали такое подозрение, это первое. И всех задержанных. Потому что самые совестливые ресурсы, чьи цифры надо делить на несколько раз, пишут, что задержано было чуть более трех тысяч человек по всей стране. По вашей версии, они все выходили из метро случайно?

В. Ворсобин:

- Я специально перед нашим эфиром созвонился с нашими корреспондентами, которые следили за этими акциями, и в Москве тем более. Александр Коц, известный журналист, с которым я вечно спорю. Сейчас можно прочитать на сайте KP.RU наш спор по поводу митингов. Я поинтересовался у Саши, как там дела. Он мне в укор говорит: ну что, брали просто так, но их не отбивали, как прошлый раз. Наверное, самых агрессивных забрали. То есть Саша видел, что забирали, если человек просто стоял. Это было и на предыдущей акции. Я снова возвращаюсь к закону. Человек просто вышел в центр города. А так как у нас все подозрения трактуются в пользу обвиняемого, у нас презумпция невиновности, человек просто идет по улице, его хватают. Это как в Белоруссии: на остановке или где-то с краешку стоит и просто смотрит. И вот вам несколько тысяч человек, которые находятся сейчас то ли в СИЗО, то ли где.

Н. Стариков:

- Я вам отвечу. Человека, которого на выходе из метро задержали, потому что у него на спине был подозрительный рюкзачок, сам он выглядел как человек, отправляющийся на массовые беспорядки. Им же инструкции рассылают, как они должны выглядеть, что у них должно быть в рюкзачке. Сразу понятно, что человек…

В. Ворсобин:

- Я с рюкзаком хожу обычно.

Н. Стариков:

- Еще содержимое рюкзачка тоже важно. Это раз. Их отпустят потом. Если ничего, так их отпустят. Вы понимаете, все эти меры, включая закрытие станций метро, они предназначены только для одного – для того, чтобы не произошло трагедии. Я считаю, что в данном случае власти поступили очень жестко. И у меня вопрос – не почему они так поступили, а почему до этого так не поступали. Закрыли на домашний арест всех подстрекателей. Закрыли станции метро. Такое впечатление, я думаю, что у нас есть основания полагать, что была информация о готовящемся чем-то очень нехорошем. Раз меры соответствующие были приняты. Но этого не случилось.

В. Ворсобин:

- Ну, очень отдавало Белоруссией. Кстати, в предыдущую субботу журналистов не хватало, а сейчас журналисты пошли «по этапу», как и все остальные. И об этом есть сведения из разных городов.

Николай, почему пошла такая разнарядка на усиление? И чем пресса им не угодила?

Н. Стариков:

- Вы сразу одно пытаетесь подменить другим. Разнарядка, суда по всему, прошла. Но не на жестокость, как вы говорите, а на пресечение того возможного нехорошего и очень большого, что не случилось, потому что была эта самая установка.

Журналистов, безусловно, отпустят. Но вы очень любите и умеете задавать вопросы, а давайте я вам задам вопрос. Вы сравниваете все с Белоруссией, видимо, сильное впечатление на вас произвели поездки в Минск. Скажите, кого 31 января избили в Российской Федерации сотрудники правоохранительных органов? Вы проводите аналогии, видимо, у вас есть информация, которой не владею ни я, ни другие журналисты.

В. Ворсобин:

- Николай, в плане избиения такой ассоциации нет, вот, по крайней мере, удар старушке в живот, не старушке, женщине, не было такой ошибки сделано снова силовиками. Но что больше касается… Минскую милицию ругали больше не за жестокость, а за ее всеядность. Они брали всех. Если любого белоруса сейчас спросить, чем страшна белорусская милиция, это просто непонятно за что и когда тебя возьмут. Ты можешь стоять на остановке, выйти из магазина, просто это был хаос и жуть. Люди испугались именно того, что неизвестно, где они сегодня окажутся.

Н. Стариков:

- Первое – никого не избивали. Женщина, которая получила тычок в живот, как выяснилось, оказалась провокаторшей со стажем и весьма сомнительной личностью, что не делает обязательным, конечно, тычок в ее сторону.

А теперь вопрос. Давайте разберемся с Белоруссией, потому что подобные вам – независимые журналисты, все время пытаются сначала зафиксировать, что в Белоруссии был ужас, ад, фашизм, а потом всю эту ложь как бы перетянуть на Россию.

В. Ворсобин:

- Ложь?!

Н. Стариков:

- Конечно, ложь. И вопрос вам…

В. Ворсобин:

- Николай, но ведь вы не были ни в Белоруссии, ни на одной манифестации ни в Петербурге, ни в Москве! И главное еще этим и хвалитесь! Говорите, конечно, я там не был.

Н. Стариков:

- Я не хожу на несанкционированные мероприятия.

В. Ворсобин:

- Вы сходите хоть раз на подобные митинги. Наденьте на себя все возможные документы, жилеты, чтобы вас не тронули. Посмотрите на это со стороны. Вас, как питерского интеллигента, должно задеть то, что вы увидите. И ваше воспитание, думаю, позволит вам увидеть…

Н. Стариков:

- Вы меня плохо знаете. Я участвовал в большом количестве различных мероприятий. И они проходили по разным сценариям. Но сейчас речь не о моей сложной судьбе. Как я мужал и рос, мы в другой раз поговорим.

Сейчас возвращаемся в Белоруссию. Вы сказали красивые и сакраментальные фразы: все белорусы не знают, что ждать от милиции. Наверное, такое есть. Скажите, сколько десятилетий или столетий, лет белорусы боятся белорусской милиции? Вот не знают последние тридцать лет, что от нее ждать! Вот москвичи знают, что от московской полиции ждать, питерцы с уважением относятся к питерской полиции. Где-то в Азербайджане азербайджанцы знают, что ждать от азербайджанской. Но почему-то только в Белоруссии люди не знают! Когда белорусскую милицию подменили? До понедельника было известно, что ничего не сделают, а потом весь состав подменили. Все были хорошие, а стали…

В. Ворсобин:

- Не подменили, Николай.

Н. Стариков:

- Изменили поведение.

В. Ворсобин:

- Конечно.

Н. Стариков:

- А теперь вам вопрос. Если сотня сотрудников правопорядка за день-два меняют свое поведение, означает ли это, что они вдруг сошли с ума? Или у них появляется какая-то причина для изменения своего поведения? И причина находится не в их головах, не в приказах, а в той ситуации, в которой они оказались. Если в них начинают плевать, стрелять из всяких вещей, тыкать в них ножами-заточками, оскорблять, публиковать в соцсети фотографии детей, угрожать, что придут домой, то они начинают воспринимать тех, кто выходит на демонстрации, как своих личных врагов. И этого и стараются добиться провокаторы. И в Москве, в России, слава богу, этого у них не получилось. Правоохранители сегодня инвалида на коляске опустили, помогли спуститься у метро «Комсомольская» в Москве, в Санкт-Петербурге девушку пересадили через заборчик, на котором острые штыри торчат. Вот! Не удалось сделать, что удалось сделать в Белоруссии.

В. Ворсобин:

- Николай, у вас логика хромает из-за того, что вы не были свидетелем. Тогда почему полиция белорусская изменилась в первую же ночь после выборов? Еще не было столкновений, Окрестина, все было достаточно мирно, и уважали милицию белорусский народ. Но именно в эту ночь! Там были покалеченные среди демонстрантов, именно в эту ночь светошумовые гранаты были в полном ассортименте. И это было очень жестко. Кстати, все были изумлены. Я думаю, что это приказ, именно доведение высшей властью своего желания, что они должны видеть в случае чего, а батька за словом в карман не полезет, у них такая жесткая вертикаль, что попробуй ослушайся начальника!

И вопрос второй…

Н. Стариков:

- Это важно. Важный ответ. В Белоруссии Александр Григорьевич думал, что он, как в 2015-м, как до этого договорился с американскими товарищами, что они примут ровно такой же его результат в процентах, какой был в 2015 году. В 2015 году в чем заключался протест? Вышло человек четыреста в Минске, их достаточно жестко и быстро разогнали за несколько минут или часов. И все.

Поэтому здесь был приказ действовать ровно так же. И никто ничего не заметит. С другой стороны, в этот раз были боевики, машины, которые сбивали омоновцев со спины. Вот это все добавило. Это появилось в первые минуты.

В. Ворсобин:

- Через два месяца.

Н. Стариков:

- Нет, это появилось в первые минуты и часы.

В. Ворсобин:

- Я там был!

Н. Стариков:

- Вы уже забыли хронологию.

В. Ворсобин:

- Я был в парке около стелы! Кто там сбивал полицейских? Вы что?

Н. Стариков:

- На машине несколько случаев в спину.

В. Ворсобин:

- Не нужно подменять факты. Зачем? Не было там насилия к полицейским.

Н. Стариков:

- Давайте теперь во внешнюю политику. А наши слушатели откроют интернет и посмотрят.

В. Ворсобин:

- В первую ночь их не было. Вы говорите об историях, которые пошли через несколько недель, когда было жесткое противостояние между народом и милицией.

Н. Стариков:

- В любом случае, этого жесткого противостояния удалось избежать в Москве, в Санкт-Петербурге и в других местах. Благодаря четкой работе органов правопорядка, за что им огромное спасибо.

В. Ворсобин:

- Давайте обратимся к зарубежному опыту. Синхронно в Париже площадь Республики была заполнена, полиция использовала водометы, слезоточивый газ против демонстрантов, которые, в свою очередь, бросали бутылки и петарды в сотрудников правоохранительных органов. Около 17.00 по местному времени акция завершилась, поскольку в стране действует комендантский час. Всего в Париже в протестах приняли участие до 5 тысяч человек, а по стране 33 тысячи. По сути, общенациональный протест,

Количество задержанных, Николай! То есть, водометы, петарды, бутылки! Во французской столице были задержаны 28 человек, в других городах лишь семеро! То есть, 35 человек на всю страну. У нас задержано несколько тысяч, у нас не то, что бутылки, у нас люди просто стояли навытяжку, их, как овец волки, таскали омоновцы.

Н. Стариков:

- Это неправда.

В. Ворсобин:

- Объясните мне эту чрезмерную осторожность наших правоохранителей, которые берут безоружных граждан, а в это время французская полиция лояльна к тому, что намного жестче манифестанты ведут себя в Париже.

Н. Стариков:

- Вы, видимо, считаете, что на улицах у нас должно быть много вооруженных?

В. Ворсобин:

- Я привожу факты.

Вы знаете главный аргумент, что, дескать, у нас вполне лояльная полиция, а в Америке бы и за бутылочку пластиковую брошенную пристрелили. Этот аргумент рушится о том, что…

Н. Стариков:

- Аргумент не рушится. Вы привели в пример один митинг в Париже, который прошел. Я так понимаю, что он был не очень большой. Водометами людей поливали зимой.

В. Ворсобин:

- 33 тысячи человек.

Н. Стариков:

- Очень демократично. Но если мы возьмем статистику «желтых жилетов», вы, наверное, уже забыли, там люди с выбитыми глазами, по-моему, 11 человек погибли за все эти протесты. Про Соединенные Штаты мы вообще не будем говорить, там бы реально застрелили. И вот, пожалуйста, жизнь тому, к сожалению, подтверждение. Женщину застрелили в Капитолии – ветерана американских ВВС. Уж, наверное, могли бы как-то иным способом ее нейтрализовывать, хотя я не очень понимаю, какую опасность она представляла.

Итак, почему там и почему так? У нас задержали больше, потому что у нас были сознательные провокаторы, которые готовили провокации. И мы с вами выяснили, что вот эти жесткие меры превентивные, с закрытием станций метро, с перекрытием периметра, они, на наш взгляд, и вы с этим согласились, предотвратили нечто очень нехорошее.

В. Ворсобин:

- Я вообще ничего не говорил по этому поводу.

Н. Стариков:

- Тогда я за нас двоих скажу.

В. Ворсобин:

- Не втягивайте меня в это грязное дело.

Н. Стариков:

- Если вы начинаете жестко смотреть, то те люди, которые должны организовать кровавую провокацию, они выйдут на другой станции метро, получив информацию, что каждого, выходящего на этой, осматривают. Ведется жесткая профилактическая работа. И задерживают, задерживают, задерживают. Большинство этих людей, подавляющее большинство будет отпущено. Но вот сегодня, завтра, послезавтра мы опять увидим с вами ролики молодых людей, которым сломали жизнь вот эти провокаторы, сидящие в Берлине и так далее. Вот это мы с вами увидим. Задержан такой-то: я извиняюсь. Но извинения – это, конечно, здорово, хорошо. Но это не отменяет совершения уголовного преступления – нападения на полицейского и так далее.

И еще, вы меня спрашивали, что там интересного и важного. Впервые я увидел новый вид провокаций. В Санкт-Петербурге его применили. Мы просто должны это обозначить. Потому что, наверное, будут применять еще где-то. Смысл какой? Не важно, в какой ситуации, желательно в какой-то схватке, конечно, в омоновца кидают пакетик с красной краской. Он эффектно разбивается, но цель не в том, чтобы омоновец был как бы залит кровью. На его форме ничего не видно. На снегу белом красные пятна. И тут же надпись: здесь были разбиты головы мирных протестующих. Красивые картинки, прекрасные первые полосы западных газет, отличные репортажи с места. Вот новый вид провокаций. Судя по всему, кроме пакетиков с красной краской, ничего в этот раз такого существенного организовать не удалось.

В. Ворсобин:

- Николай, вот вы все-таки политик левого фланга. И вы сейчас сказали – «оранжевые жилеты». Я поэтому вас чуть не перебил.

Н. Стариков:

- Желтые жилеты.

В. Ворсобин:

- Да, во Франции. Они же много чего добились. Действительно, там было много побитых, были большие проблемы на улицах Парижа. Но они для народа добились существенного. Снижение цен на бензин и так далее. Есть целый список их требований. Я хочу вас спросить как политика левого фланга. Вообще нужны демонстрации? Нужно ли давать людям выйти на улицу в определенный момент, когда всех всё достало, и спросить власть, а не слишком ли она обнаглела? По большому счету, даже поэтому манифестации и демонстрации прописаны в конституции, в законах. Потому что все государства понимают, что это один из вариантов улучшения жизни. Когда государство уже не чувствует под собой народ, народ напоминает о своем существовании. Нужно ли, по-вашему, все-таки выходить людям на улицу иногда?

Н. Стариков:

- Манифестации, митинги, пикеты, шествия, демонстрации – все это, конечно же, важнейшие инструменты борьбы трудящихся за свои права. Но когда это становится инструментом подрывной деятельности людей, сидящих в Берлине, против России, это совсем другая история.

Вот давайте мы на секунду забудем то, что мы с вами знаем об этой истории. Просто посмотрим со стороны. Итак, некие люди сидят в столице иностранного государства, с которым у России сейчас сложные отношения, с которым исторически были очень сложные отношения. Эти люди, используя современные средства связи, организуют массовые беспорядки или пытаются их организовать, по всей территории Российской Федерации. Перед нами просто классика жанра – подрывная деятельность. Абвер и всевозможные разведки СС просто, как говорится, аплодируют стоя. Да, сейчас это возможно вот так – через интернет.

Поэтому в этой ситуации мне кажется, что наше государство должно рассматривать это не просто как попытки частных лиц организовать беспорядки, со всеми вытекающими уголовными делами. Я имею в виду провокаторов в данном случае. Но, извините, а где вызов посла Федеративной Республики Германии? Где требование прекратить, арестовать, выслать, выдать людей, против которых возбуждены уголовные дела в России? Это что, на вашей территории сидят люди. То есть мы тоже так можем. Мы тоже сейчас можем здесь открыть центр, который будет координировать, куда немцам в Берлине, недовольным локдауном, и в Париже французам идти.

Вы, кстати, сказали, что они там добились. Они ничего не добились. Потому что сейчас в Париже комендантский час. В Берлине – комендантский час. О ценах на бензин все уже давно забыли. Появились проблемы куда более масштабного уровня, которые были инициированы, созданы или стали следствием борьбы с коронавирусом. Все забыли уже про «желтые жилеты».

В. Ворсобин:

- Николай, но они добились определенного эффекта.

Н. Стариков:

- Они ничего не добились.

В. Ворсобин:

- Они снизили цены на бензин. То, что пришел коронавирус, это уже другая история.

Н. Стариков:

- Бог с ними, они ничего не добились. А вот мы должны здесь добиваться в России мирными шествиями, демонстрациями, пикетами и так далее.

В. Ворсобин:

- А это возможно?

Н. Стариков:

- Конечно.

В. Ворсобин:

- Вот скажите честно, мирными шествиями… Нет, я не призываю ни к чему, я просто удивляюсь нашей системе, при которой разрешение на шествие и на демонстрацию выдает ровно тот орган, против которого происходит шествие и демонстрация. Естественно, власти, чиновники совершенно не хотят выдавать никаких разрешений и, кстати, очень редко их выдают. Или тем партиям, которые кажутся им симпатичными, вроде вашей, Николай. Это первый аргумент.

А второй аргумент. Скажите, даже если они не разрешат, у людей проблемы остаются. Почему бы людям не выйти, даже если это митинг Навального, показать? Ведь по большому счету вы говорите сейчас о внешней политике. Но на демонстрации типа за Навального выходят люди, которые к Навальному даже плохо относятся. Они демонстрируют ту неустроенность и тот тупик, куда движутся все. Они просто показывают, что не все хорошо в нашей стране. Почему вы им отказываете в этом праве?

Н. Стариков:

- Владимир, нет никаких демонстраций за Навального. Есть игра людей, сидящих в Берлине, человеческими судьбами, которые пытаются организовать массовые беспорядки в России. В основном ценой судеб малолетних граждан России. Вот что происходит. И благодаря этому, кстати, социальный пар уходит куда-то… Даже никуда не уходит. Растет напряженность. Потому что люди видят все это и не хотят выходить на нормальные митинги, которые должны быть организованы. Но я уверяю вас, что митинг такого размера, который мы собрали в 2012 году на Поклонной, когда собралось 150 тысяч человек, любая власть услышит.

А что касается разрешений, извините, а кто выдает разрешения? Разрешения всегда выдает власть. И все манифестации в основном против власти. Редко бывают за. Поэтому в других государствах разрешения тоже выдают муниципальные, городские, какие угодно власти. Но есть одно маленькое новшество, например, в Голландии. Если вы хотите взять какую-то площадь для митинга, вам ее сдают за деньги, в аренду.

В. Ворсобин:

- Хорошая идея.

Н. Стариков:

- Эта идея не очень хорошая, она вам не понравится. Потому что вам счет такой выставят, что мало вам не покажется. Когда вы производите какое-то несанкционированное шествие, вас никто не разгоняет, вам просто потом приносят счет. И говорят: дорогой Владимир, вы призвали людей, с вас 300 тысяч евро.

В. Ворсобин:

- Отлично! Я скажу, что это более гуманный вариант. Я объясню, дело в том, что у нас есть возможность собрать эти деньги. Люди собирают штрафы, скидываются. Я просто знаю людей…

Н. Стариков:

- А, Навальному прислали биткоинами 2 млн. долларов на днях.

В. Ворсобин:

- Люди за сутки скинулись по тысяче рублей и собрали.

Н. Стариков:

- Возмущенные москвичи за ночь собрали Навальному биткоинами 2 млн. долларов? Вы понимаете, что приходят деньги из-за границы на беспорядки. Поэтому такой способ у нас не сработает. Потому что из Берлина пришлют денег сколько угодно на вот такие вещи. Поэтому здесь нужно работать иными способами. Результат очень хороший. Никто не избит. Даже вы с этим согласились.

В. Ворсобин:

- Надо смотреть.

Н. Стариков:

- Я очень надеюсь, что там не будет каких-то серьезных уголовных дел. Вроде как бы из сотрудников полиции тоже мы не слышим о большом числе пострадавших. Не достигли провокации своей цели. И хорошо.

В. Ворсобин:

- На этом прервемся. Услышимся через неделю!

Н. Стариков:

- До свидания.

Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts и Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!

Для нас это очень важно, так как чем больше подписчиков, оценок и комментариев будет у подкаста, тем выше он поднимется в топе и тем большее количество людей его смогут увидеть и послушать.