Евгений Водолазкин: Московский человек сумеет три раза пробежать туда и назад, а в Питере мы только выходим
Н. Фридрихсон:
- Сегодня у нас культурное противостояние. В наши дни культурной столице должна быть Москва или Санкт-Петербург? В студии первопрестольной с вами работает Надана Фридрихсон. А в Питере - моя коллега Ольга Маркина.
О. Маркина:
- Добрый вечер. Понятное дело, культурная столица – Петербург.
Н. Фридрихсон:
- Мы категорически протестуем с писателем, который не читает классику, он ее пишет.
А. Цыпкин:
- Очень смешная шутка.
Н. Фридрихсон:
- Александр Цыпкин, писатель-публицист. Мы так пошутили до эфира. Я подумала: эй, давайте в эфир!
О. Маркина:
- А мы ответили вам просто козырным тузом, я бы так сказала. Евгений Водолазкин.
А. Цыпкин:
- Евгений Германович, здравствуйте. Я родился в Питере, в культурной столице. Я к старшим по званию и по возрасту по имени-отчеству, меня так мама воспитала. Что я могу с этим сделать? Я не знал, что будет с вами баттл. Какой может быть баттл с Евгением Германовичем Водолазкиным. Вы вообще в своем уме?
Н. Фридрихсон:
- Принципиальный, культурный. И это будет наша позиция.
А. Цыпкин:
- Я даже не могу писателем в его присутствии называться.
Н. Фридрихсон:
- Мы сегодня за Москву!
А. Цыпкин:
- Меня пытают!
Е. Водолазкин:
- Я знаю, что сердцем вы за Питер.
О. Маркина:
- Что у нас навскидку? Ломоносов, Пушкин, Достоевский, Бродский, Гоголь, Ахматова, Борис Гребенщиков, Цой, Лихачев – и это еще не конец. Это только начало.
Н. Фридрихсон:
- Владимира Путина забыли.
О. Маркина:
- Петербург дал нам Перельмана и еще 12 нобелевских лауреатов. Что скажет Москва?
Н. Фридрихсон:
- Александр, это было оскорбление и в ваш город.
А. Цыпкин:
- Если говорить уж без отсылок к исторической действительности, а говорить про сегодняшнее время. Мне кажется, если мы не в юмористическом дискурсе находимся относительно того, что есть культурная столица, во-первых, определиться в понятиях: что такое культурная столица? Где больше смыслов? Или где больше культурных событий? Или где принимаются решения в области культуры?
Если мы пойдем административным путем, то решения в области культуры принимаются все-таки в Москве. С этой точки зрения не обсуждается, что Москва является столицей. Потому что определяются какие-то… Даже если в Петербурге какие-то федерального подчинения музеи или театры, все равно руководство в Москве. Плохо ли, хорошо – это другой вопрос.
Следующий момент. Момент количества культурных мероприятий достаточно высокого уровня. К сожалению для меня, петербуржца, за пять лет пребывания в Москве я вижу, что здесь все-таки больше театров высокого уровня.
Н. Фридрихсон:
- Музеев.
А. Цыпкин:
- Музеев современного искусства. Это очень важно. Потому что здесь большое количество таких хабов в современном искусстве, пространств замечательных. Здесь очень много проходит событий. Основные киностудии так или иначе здесь. И кинопроизводство здесь происходит. Смыслы, да, я уверен, пожалуйста, живой пример, кто представляет Петербург сегодня в нашем споре, и кто – Москву. Это, конечно, камень в огород «Комсомольской правды». Могли бы и другого автора пригласить. Евгений Германович – один из столпов сегодня нашей русской литературы. Он живет в Петербурге.
О. Маркина:
- И переезжать, в отличие от вас, по-моему, не собирается.
А. Цыпкин:
- Я же Мидас, я за золотом. Я вообще поехал из-за личных причин.
Н. Фридрихсон:
- Литературный мигрант.
А. Цыпкин:
- С этой точки зрения, наверное, к сожалению, сегодня Москва большей столичностью обладает. Дальше – уже непосредственно сами люди.
Е. Водолазкин:
- Я очень рад слышать Александра. Я не знал, что буду спорить с кем-то. По поводу культурной столицы, мне однажды один знаменитый питерский актер рассказал замечательную историю, о которой ему рассказал покойный Алексей Герман. Когда он жил еще на Марсовом поле, к нему приехали немцы. И он водил немцев по городу. Они ему говорят: а что такое культурная столица? Что это означает? Он говорит: понятия не имею. И они гуляли, гуляли, а потом пришли на Марсово поле. И пошли в этот дом с колоннами знаменитый. Они входят в парадное, там сидит человек и по большому делу. Он привстал и говорит: «Добрый вечер». И Герман говорит: вот это – культурная столица.
О. Маркина:
- А вам и крыть нечем, москвичи. У вас наверняка не здороваются в таких ситуациях.
Н. Фридрихсон:
- У нас таких ситуаций не бывает.
О. Маркина:
- Просто у вас Герман не был, гуляя с немцами.
А. Цыпкин:
- Я с сожалением могу констатировать, что в советское время Ленинград в большей степени мог претендовать на звание культурной столицы, нежели во времена нынешние. В силу того, что в советское время культура в меньшей степени была настолько переплетена с деньгами. Сегодня, конечно, кассовые сборы, гонорары артистов и так далее, они настолько довлеют над всем культурным процессом. А если мы возьмем советский период, то и та же студия «Ленфильм» была сильнейшей, и театры полностью конкурировали с московскими. Культовые российские актеры вышли из БДТ. А БДТ Товстоногова в целом был Эверестом театральным. Сейчас изменилось.
Н. Фридрихсон:
- Но все-таки культура – это люди. И существует такой штамп, что Питер богат на классных талантливых людей. Что в Москве рождаются такие менеджеры, которые потом продают какие-то дорогие штуки, а вот Петербург дарит стране таланты. Евгений Германович, вы согласны с этой позицией?
Е. Водолазкин:
- В Питере есть известная шутка, что в Москве много всего, но все лучшее в Питере. В целом я не знаю, я не взвешивал, наверное, нет таких весов, но, в общем, все, что не касается денег, это небольшая сфера. Наука, гуманитарная литература в Питере очень даже ничего.
Н. Фридрихсон:
- А за счет чего, коль денег нет? Деньги у нас, а у вас идет развитие.
Е. Водолазкин:
- Есть вещи, которые развиваются без денег. На чистом энтузиазме. Все остальное, действительно, требует каких-то вложений. Кино, в меньшей степени – театр. Но посмотрите, какие у нас замечательные театры. И кино здесь, действительно, хорошее снимают.
Н. Фридрихсон:
- Поделитесь секретом – как?
Е. Водолазкин:
- Когда в Питере произошли перемены, когда ушла столица, город был силен двумя сторонами своими – административной, условно говоря, когда была столица империи, это огромная энергия столицы, которая высасывает из всей страны лучшее в человеческом смысле, в финансовом, производственном. И второе – это была особая метафизика Петербурга. Они бок о бок, рука об руку шли друг с другом, нога в ногу даже. И в Питере осталась только метафизика. Деньги ушли. Власть ушла. Остались эти странные испарения болот, в которых нечто рождается. Мне кажется, для людей вдумчивых, для людей, которые интересуются действительностью на грани двух миров, здесь лучшее место.
О. Маркина:
- Как только уходят деньги, все сразу становится на свои места.
А. Цыпкин:
- Мне есть что сказать. Забавно, что пригласили отстаивать интересы Москвы петербуржца, который постоянно говорит о своей большой любви к городу. Тем не менее, для меня преимущества Петербурга очевидны. Много поколений моей семьи там живет. И я бы не стал тем, кем стал, не родись в Петербурге, это сто процентов. И не переехав в Москву. Я сейчас скажу два слова про те положительные моменты, которые есть в Москве. И два слова про метафизику Питера.
Москва тоже метафизический город, как мне кажется. И он гораздо комфортнее для приезжего человека, чем Петербург. Москву ты можешь как-то чуть-чуть под себя построить, перестроить. Я столкнулся с большим количеством людей, которые меня приняли, помогли. Я как-то ощутил себя сразу же своим. Несмотря на то, что, казалось бы, приехал из другого города. Москва в этом смысле тебя так принимает. Она тебя может выплюнуть через день, если что.
Петербург более статичный. И Петербург вообще не совсем про людей, мне кажется. Питер красив без них. Самый красивый Петербург – это четыре часа утра, пять утра, Марсово поле, никого людей. И нет ощущения одиночества.
Н. Фридрихсон:
- Это жестокие слова в период пандемии.
А. Цыпкин:
- И поэтому в Петербурге приезжему выжить сложнее. Потому что Петербург не будет перестраиваться ни под кого. Ты либо поймешь, как он устроен, в него встанешь. Допустим, Юрий Шевчук, он же приехал в Петербург и стал символом Петербурга. И таких символов несколько. Но людей, которые приехали в Москву и там чего-то достигли, их в разы больше. И это в том числе связано и с самой метафизикой города.
Теперь два слова про людей, почему в Петербурге они особенные. Это уникальная комбинация столичного города, который стал провинцией. В Петербурге элита в десятки раз меньше. И она практически не меняется. Если директор музея – пожизненно. Одного и второго. Если канал телевизионный – тоже мало изменилось, и он один, их не десять. В Москве одних бывших премьер-министров человек двадцать живет. И люди не готовы вкладывать в долгосрочные отношения. Потому что с этим испортил отношения, с новым наладишь.
А в Петербурге, если ты с одним человеком поступил подло, во-первых, этот человек будет на этом месте пожизненно, и ты в это место больше не придешь. Две больницы, две школы, два университета. Я практически не утрирую. А главное, все скажут: он подлец. И ты осознаешь каждый свой шаг с точки зрения подлость – не подлость. И стараешься не нарушать этот баланс. С этой точки зрения люди вкладывают в отношения друг с другом. Это создает достаточно интересную атмосферу именно человеческую. Ценности каждой личности, ценности каждого контакта и поступка твоего.
В Москве все привыкли, что люди могут тебя подставить ради каких-то таких целей краткосрочных. Там огромный котел с деньгами. И что в нем происходит? Сегодня один директор театра, завтра – другой. Все поменялось, все забыли. И прощают люди не совсем благовидные поступки гораздо активнее и спокойнее, чем в Петербурге.
О. Маркина:
- Вы же должны Москву защищать. А вы нам обрисовали прекрасную картину Петербурга.
А. Цыпкин:
- Я же сказал, что у меня долгая речь. Из-за этого Петербург очень медленный. Все, что в Москве я сделал за пять лет, в Петербурге на это ушло бы лет двадцать. Потому что скорость принятия решений чудовищно низка в Петербурге. Ты поговорил с человеком: давай увидимся через два дня, сделаем все? Месяц прошел. Ты его каждый день на улице встречаешь, а он все думает. Ты сегодня в Москве встретился: давай снимем кино, поставим спектакль? Через три месяца он уже вышел. Эта скорость иногда влияет на качество.
О. Маркина:
- Семь раз отмерь – один раз отрежь.
А. Цыпкин:
- Это при обрезании так нужно поступать.
Н. Фридрихсон:
- Но не в XXI веке технологий.
О. Маркина:
- Культура не любит ловить блох быстро.
А. Цыпкин:
- Вы все лингвистическими конструкциями рассуждаете. Соответственно, эта скорость позволяет людям пробовать все новое. Попробовал – не получилось, сделал следующее. И, конечно, то, что в Питере ты легко можешь упереться просто в человеческий барьер. Ты пришел к человеку, который принимает решения в области культуры, и он тебе поставил шлагбаум. И все, ты его не обойдешь. А в Москве ты его можешь обойти. Потому что много шлагбаумов.
Е. Водолазкин:
- Удивительная ситуация, когда согласен абсолютно со всем. И с негативом, и с позитивом. Начиная с негатива, я скажу, что здесь даже издаться гораздо труднее, чем в Москве. В Москве ты приносишь, смотрят: да – да, нет – нет. Отправляют. А в Питере: да, давайте поговорим, давайте подумаем, приходите. Вы чай любите? Восемь-девять месяцев принимается решение, потом: книга замечательная, и не ваша вина, что мы ее не издаем. А в Москве, я, кстати, печатаюсь в Москве, это моя любовь – Елена Шубина, ее редакция.
А. Цыпкин:
- А я в Питере издаюсь.
Е. Водолазкин:
- Что касается плюсов, то они здесь, действительно, совершенно очевидны. Я вспоминаю историю времен своей юности. Я когда-то вольнослушателем ходил на лекции Александра Михайловича Панченко, еще в советское время. И его спросили после лекции студенты: как вы относитесь к Льву Николаевичу Гумилеву? И Александр Михайлович сказал: ну, это замечательная научная проза, а кроме того – он из хорошей семьи. Для Петербурга это очень важно.
О. Маркина:
- Действительно, это важно. Дорогие москвичи, мы очень вас уважаем, считаем, что у вас больше событий культурных, но у нас они все – из хорошей семьи. По-моему, это аргумент.
Н. Фридрихсон:
- Не сношайте нам сознание своими поребриками.
О. Маркина:
- Пока в голосовании лидирует Петербург. Это нормально, мы – культурная столица.
Н. Фридрихсон:
- Это стереотип.
А. Цыпкин:
- Просто программисты, которые сидят на голосовании, они из Питера.
О. Маркина:
- Фабрика троллей – это наша фабрика, поэтому мы и…
Н. Фридрихсон:
- На скользкую дорожку вы встали, товарищи!
О. Маркина:
- Мы еще и храбрые! Евгений, попробуем сказать москвичам, в чем у нас секрет, о котором мы постоянно говорим. Вроде как не имея денег, имея массу свободного времени, но, как правильно сказал Александр Цыпкин, не всегда соблюдая договоренности, тем не менее, мы умудряемся создавать великие произведения…
Е. Водолазкин:
- Действительно, мы не умеем развивать такую скорость, как москвичи. И в этом наше преимущество, я думаю. Московский человек сумеет три раза пробежать туда и назад, а мы только выходим. И, как в анекдоте про черепаху, можем сказать: если будете бухтеть, вообще не пойдем.
В этом спокойствии есть своя прелесть, в этой размеренности. Я вот подумал, Саша, посмотрите, у москвичей нашелся такой петербуржец, чтобы отстаивать… Какой дефицит в Москве людей, способных защитить ее, что пришлось обращаться к Петербургу.
Н. Фридрихсон:
- Конечно, укол зонтиком мы принимаем, но давайте в ответ. А вот в Питере, как я поняла из нашей прошлой беседы, этот административный восторг, о котором писал когда-то Достоевский. И это большая ваша, ребята, беда. А то, что мы позвали Александра Цыпкина, ну, знаете, он на два города живет.
А. Цыпкин:
- Женя, они просто в личное дело не посмотрели. У них нет чекистского прошлого.
Кстати, хотел высказать мнение. Что вы скажете в ответ, Женя? Мне в Москве нравится больше отношение к деньгам. В Петербурге оно в ряде случаев колеблется в категории презрения к ним либо латентного обожания.
Е. Водолазкин:
- Потому что их нет.
А. Цыпкин:
- Но люди к ним очень стремятся. В Москве чуть поспокойнее к деньгам относятся. Их уважают, понимают их ценность, но так как у людей их больше, это позволяет заниматься им тем, что они хотят.
Е. Водолазкин:
- Это, действительно, так. Более того, когда я называл роман «Брисбен», я искал город, которого никто не знает и в котором никто не был. И я ходил по Питеру, говорил «Брисбен», все: о, это такое место!
Приехал я в Москву рассказывать о романе. И говорю, поскольку никто не был в Брисбене, ползала подняло руки, что в Брисбене они были. Вот что значит деньги!
О. Маркина:
- Вот не сидится москвичам дома!
Е. Водолазкин:
- Нет, в Питере просто не хватит денег на дорогу. А в Москве просто вот пол зала журналистов были в Брисбене.
О. Маркина:
- Евгений, смогли бы вы написать все то же самое, будучи в Москве? Работать в Москве?
Е. Водолазкин:
- Смог бы, конечно. Когда-то Бродский очень хорошо сказал, что он вдруг понял, что вот этот жест, когда рука тянется к полке за словарем, у него в любом городе мира. Человек за своим письменным столом дома может чувствовать себя вполне хорошо.
Москву я люблю, вообще. Мне нравится размах, эта широта. Но мне больше нравится питерский стиль, поэтому я остаюсь в Петербурге. И у меня нет никаких, как любит говорить Саша Соколов, поползновений.
Была замечательная история. Я его пригласил написать что-то в пушкинодомский альманах. И он говорит: это не лежало бы в гармонии с моими естественными поползновениями. Так вот, ехать в Москву, наверное, не лежало бы в гармонии с моими естественными поползновениями, но чувствую я себя там хорошо. У меня там много друзей, не меньше, чем в Питере.
Другое дело, что в Москве надо как-то куда-то забиться, за город уехать или что. А вот так, чтобы всерьез в московском ритме? Это трудно.
О. Маркина:
- Я об этом и говорю.
Е. Водолазкин:
- Это другой тип энергии, который очень душит энергию более тонкую.
Н. Фридрихсон:
- Простите, протестую категорически. Представьте московскую осень, желтая листва, вы идете по Воробьевым горам, мимо вас проходят молодые пары, вы пьете свой кофе.
О. Маркина:
- И у вас бесконечно звонит мобильный телефон!
Н. Фридрихсон:
- Нет, вы его отключаете. И у вас в голове рождаются ваши образы.
Саша, где ты ищешь вдохновение в Москве, когда работаешь над книгой, рассказом?
А. Цыпкин:
- Нашла кого спросить про вдохновение! Вдохновение у меня – один господь, разговаривает со мной в пять утра. Говорит, Цыпкин, тебе в девять утра надо сдать текст, Пиши уже. Вот и все вдохновение.
Н. Фридрихсон:
- Не помог, Саша.
А. Цыпкин:
- Скажу о другом преимуществе Москвы. Петербург в силу своего определенного консерватизма, такой инертности, но в Москве ты, конечно, гораздо быстрее можешь какие-то инновации в свое творчество внедрить. И сказать, я хочу вот это попробовать, теперь вот это. Это все идет быстрее. И большее количество людей может обнаружить свою уникальную нишу.
Н. Фридрихсон:
- Отлично!
А. Цыпкин:
- Давайте трезво посмотрим на реальность. Все, что касается современного искусства, ультрасовременных вещей, конечно, Москва дает колоссальные возможности.
Что меня печалит? Допустим, у нас в целом не появляется ни новых Цоев, Гребенщиковых.
О. Маркина:
- Несмотря на то, что вы все время пробуете новое искусство.
А. Цыпкин:
- Нет ничего хуже для петербуржца, чем пытаться закончить чужую мысль, не дав человеку закончить собственную.
О. Маркина:
- Извините.
Н. Фридрихсон:
- Ай, молодец!
А. Цыпкин:
- Нет, появляются другие творцы и поэты, но вот этой поэзии… Можно подумать, что в Петербурге появляются новые Цои! Нет же ведь. Оксимирон разве что, но он попадает в ту же когорту. Он в Петербурге, по-моему, родился? Или живет?
О. Маркина:
- Живет.
А. Цыпкин:
- Но в Москве множество совершенно нового искусства, которое очень долго росло бы в Питере. Это в Москве происходит гораздо быстрее.
Е. Водолазкин:
- В Питере нужно разобраться, искусство ли это?
О. Маркина:
- Согласна.
Н. Фридрихсон:
- Чтобы сделать культурный замер, нам нужно иметь что-то на руках или перед глазами. В Москве это все решается быстро. Есть молодой писатель, родилась идея, пока он гулял на Воробьевых горах, он приходит к издателю, быстро мы получаем какую-то книгу, продукт творческий.
В Питере пока попили чай, пока подумали, пока помыслили. В Москве уже вышло три фильма, две книги и пять картин. Вы в этой связи, очевидно, проигрываете. Может, и мысли у вас более гениальные, но они не находят практического воплощения. Никакого!
О. Маркина:
- Трудно не согласиться, конечно.
Н. Фридрихсон:
- У меня есть мысль. Давайте подключим людей, которые слушают наш эфир.
А. Цыпкин:
- Пошла демократия!
О. Маркина:
- Может, мы вернемся к вопросу о деньгах? Что мы, петербуржцы, думаем о деньгах?
Е. Водолазкин:
- К счастью, мы не думаем о деньгах в основном. Если думаем, можем выражать отношение, но денег здесь так мало, что о них думать не приходится, поэтому можно расслабиться и получать удовольствие.
О. Маркина:
- Вот видите, наш секрет в том, что мы о них не думаем, а вы их постоянно делаете!
Н. Фридрихсон:
- Вы о них думаете, у вас их просто нет!
О. Маркина:
- Они у нас есть, но мало.
А. Цыпкин:
- Помните? С деньгами не шутят, без них тем более.
Н. Фридрихсон:
- Хорошо, а привлечение инвесторов? Потенциал у Питера ого-го!
Е. Водолазкин:
- К чему подключать инвесторов? К написанию романа? Для писателя это не существенная история, писатель – существо одинокое. Хорошо, когда у него есть инвестор, но иногда это только расслабляет, а без инвестора, может быть, лучше.
О. Маркина:
- Согласна, нам как-то деньги не пригождаются для создания тех самых культурных шедевров. В Москве, понимаю, действительно, покупаешь билет в театр за 50 тысяч рублей. Идешь на спектакль. И ты же не скажешь потом, что спектакль – отстой! Это я к примеру.
А. Цыпкин:
- В этом провинциальный прием – проехаться и немного переиначить факты. 50 тысяч билеты стоят на спекулятивных сайтах. В целом таких цен на спектакли нет. Можно в театр сходить за тысячу-полторы. И мне, когда ты идешь за 50 тысяч, ты имеешь полное право разнести все, что ты посмотрел, ты отдал огромные деньги! И тебе показали что-то не то! Ты встанешь и выйдешь.
А в Петербурге как-то неудобно уходить со спектакля, люди как-то старались, билет особо ничего не стоил. И ты не уходишь.
В Москве сел, не пошло, как вы сказали, 50 тысяч – ничего себе! Встал и вышел.
Н. Фридрихсон:
- У нас есть звонок. Мария из Москвы! Здравствуйте!
Мария:
- Здравствуйте! Я – коренная москвичка. Для меня культурная столица – это Петербург, разумеется. Москва всегда была хлебосольная, живая, богатая всеми чувствами. Но вот когда мы приезжаем в Петербург, нам хочется немного подтянуться, даже подтянуть свою речь, прекратить выражаться, прекратить выходить из зала, когда мы в театре. Для меня всегда очень здорово – побывать в Петербурге!
Н. Фридрихсон:
- Мария, вы примиритель!
Е. Водолазкин:
- Вот она, московская широта!
Н. Фридрихсон:
- Учитесь, Питер!
А. Цыпкин:
- Не могу не вспомнить классическую историю: не путайте туризм и эмиграцию. Конечно, хорошо приехать, речь прибрать и назад. Хоть поесть нормально.
Н. Фридрихсон:
- И производить конкретный творческий продукт.
А. Цыпкин:
- Я всегда чувствую себя Луишем Филю, который ушел из «Барселоны» в «Реал». И себя неуютно чувствует себя на пресс-конференции, находясь в «Реале», пытаясь доказать, что «Реал» - это хорошо. А сам он, на самом деле, из «Барселоны».
Подставили, москвичи!
Н. Фридрихсон:
- Это мы можем.
А. Цыпкин:
- Это мы можем!
О. Маркина:
- Москва – хлебосольная. Мы, кстати, готовы вам отдать первенство в этом смысле. Отдайте нам уж культурную столицу, ну, что ж, мы не зря так называемся. Несмотря на то, что у нас всего меньше, денег меньше…
А. Цыпкин:
- Вот в этом весь Петербург: отдайте нам! Забирать надо, понимаете? Власть забирают – учили большевики.
Н. Фридрихсон:
- Вот подгоните ему броневик!
А. Цыпкин:
- Учили в Петербурге. А вот это «отдайте нам, пожалуйста», поэтому не отдаем.
О. Маркина:
- Мы – мудрые. У нас произошли три революции. Одна, кстати, успешная.
Н. Фридрихсон:
- Что это за отделение себя от общероссийского культурного пространства?
О. Маркина:
- Мы сейчас разделаем только Петербург и Москву!
Н. Фридрихсон:
- Ольга, аккуратнее!
О. Маркина:
- Молчу. Видите, я и в этом с вами согласилась.
Давайте договоримся. Культурная столица, особенно по нашему опросу, Петербург – 67%, Москва – 33%.
А. Цыпкин:
- Главное, что не 84 на 16. Вот эта цифра неудачная для нашей страны.
Н. Фридрихсон:
- Так… Вечер перестает быть томным, чувствую! Евгений, культурный человек в политику не скатывается.
Е. Водолазкин:
- В общем, мне кажется, что политика – это такая вещь, которую можно какое-то время наблюдать со стороны. Политику, как передний край истории, но не более того.
Н. Фридрихсон:
- Она вас вдохновляет?
Е. Водолазкин:
- Нет. Политика меня вдохновляет, когда она отстоится лет пятьсот-шестьсот и превратится, допустим, во взаимоотношения средневековых людей. Вот это интересно, но не раньше.
Н. Фридрихсон:
- Мы живем сейчас по проклятию китайцев, в эпоху перемен. Глобальные события прямо у нас перед глазами. Одна пандемия, когда полмира закрылись. Но разве творческий дух это не будоражит?
Е. Водолазкин:
- Будоражит. Это совершенно удивительно! Это сверхисторическое событие, потому что, вот пользуясь выражением Виктора Степановича «никогда такого не было, и вот опять». Тут именно в этой фразе суть, потому что опять пандемии с регулярностью гриппа возвращаются, но такого никогда не было, чтобы весь мир закрылся на просушку. И чтобы весь мир был увешан амбарными замками.
Н. Фридрихсон:
- Наше время категорически заканчивается. Спасибо огромное питерской студии!
О. Маркина:
- Вам спасибо!
Н. Фридрихсон:
- И по опросу победил Питер! И слава богу! Мы Питер любим.
О. Маркина:
- А мы любим Москву!
