«В 19 веке проблемы подростков не было»: как строить отношения с современными детьми
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
А. Милкус:
- Здравствуйте! Доброе утро! Мы приветствуем всех наших слушателей, которые подключились, а я напоминаю, что нас слушает вся страна, в разных часовых поясах… Сегодня мы будем говорить про подростков. У нас в студии Ирина Гришина, психолог, руководитель направления профориентации, развития подростков образовательной компании MAXIMUM EDUCATION.
И. Гришина:
- Здравствуйте.
А. Милкус:
- И Михаил Истомин, клинический психолог, тренер и наставник программ развития подростков.
М. Истомин:
- Здравствуйте.
А. Милкус:
- Ребята вместе с третьим соавтором (назову его фамилию тоже обязательно) написали книжку «Поздравляем, у вас подросток!». Вот первый вопрос – ребята, а зачем нужно было писать такую книжку? Книжек про подростков у нас уже море. Есть классическая книжка 80-70-х годов прошлого века Игоря Кона «Психология ранней юности». Что нового вы хотите донесли своей книжкой до родителей?
И. Гришина:
- Спасибо за вопрос. Третий наш соавтор – Марина Калинина. Идея написать эту книгу возникла у нас, потому что мы много лет работаем с подростками и их родителями по вопросам профориентации, по вопросам помощи подросткам в развитии самостоятельности, ответственности, взрослении. И здесь сильное влияние играет контекст, в котором мы живем, те изменения, которые происходят в обществе. Поэтому есть действительно те знания, которые будут актуальны многие десятилетия и те ученые-психологи, которые работали над ними раньше, это, безусловно, очень ценный труд, на который мы тоже опираемся, но при этом есть реалии нашего времени, которые необходимо осмыслять и о которых тоже необходимо писать. И плюс мы все-таки пишем с позиции людей, которые работают с современными подростками и понимаем те проблемы, которые возникают прямо сейчас у них.
Д. Завгородняя:
- Хорошо, а какие проблемы возникают?
А. Милкус:
- Подождите, давай разберемся. Мы действительно не случайно выбрали эту тему – не только потому, что вышла книжка, но и потому, что сейчас середина лета, много подростков на улице, трудно их куда-нибудь пристроить – отдых в этом году сложно устроен в связи с эпидемией коронавируса. Это с одной стороны. С другой стороны, вот мы время от времени тоже возвращаемся в нашей программе к этой теме – взаимоотношения тинейджера и родителей, взаимоотношение подростков с миром – и вот что показательно. В 19 веке проблемы подростков практически не было. А сейчас, если мы говорим про последние десятилетия, это уже действительно и тема многих книжек, и дискуссий, и выступлений на разных конференциях. Потому что в принципе я знаю, что есть исследования, которые говорят, что подростковый возраст сейчас уже начинается чуть ли не с 10-11 лет и заканчивается лет в 18, а то и в 21. Раньше в 19 веке просто об этом не думали, потому что в 16 надо было идти на работу, в 17 уже создавать собственную семью и заботиться не только о себе, но и о тех, кто с тобой рядом.
Ребята, вот видите ли вы, что подростковый период так растянулся чуть ли не на десятилетия?
М. Истомин:
- Ну, явно видно смещение, потому что, совершенно точно, развитие как бы конкретного человека напрямую зависит от условий среды, в которых он живет и, если раньше, как вы правильно заметили, нужно было уже в 16 лет ходить на работу, то сейчас это не такая обязательная вещь. Но тут все равно все индивидуально, потому что я замечаю, например, по себе, насколько я помню, мне кажется, что в возрасте 13-14 лет я был существенно взрослее, чем ребята сейчас с 13-14 лет. То есть, все зависит от того, в какие условия попадают подростки сейчас и насколько им необходимо с точки зрения такого своего развития делать новые шаги, взрослеть.
Д. Завгородняя:
- Михаил, а почему они тогда такие инфантильные? Более инфантильные, чем вы, например, были, хотя вы достаточно молодой человек.
М. Истомин:
- Я думаю, потому, что созданы все условия для того, чтобы не нужно было напрягаться и развиваться. Например, дети должны начинать говорить с двух до трех лет примерно, да, но есть дети, которые начинают говорить только в пять-семь лет, потому что до этого мама с папой бегают вокруг и удовлетворяют все потребности ребенка еще до того, как ребенок успел сказать о том, что ему что-то нужно. Поэтому у него просто нет необходимости в том, чтобы говорить. Поэтому сейчас, если созданы такие условия, что детям не нужно в общем-то становиться самостоятельными, потому что за них все делается, поэтому зачем?
А. Милкус:
- Тогда почему появляется вот этот конфликт и он все более и более острым становится между родителями и подростками? Если дети инфантильны, если они просто принимают, мягко говоря, ухаживания родителей, то в чем конфликт-то? А конфликт-то действительно сейчас достаточно серьезный, да.
И. Гришина:
- Давайте все-таки не будем принимать такой важный тезис, что дети становятся более инфантильными, я бы здесь поспорила – дети разные и подростки разные. С одной стороны, среда может способствовать тому, чтобы больше всего за них было решено. С другой стороны, многие из этих детей начинают задаваться более рано более серьезными вопросами и среди наших учеников есть ребята, которые в 12-13 лет уже хотят решать вопросы, связанные с экологией, с развитием общества, хотят создавать свой бизнес. Это тоже все есть. Конфликты, которые возникают с родителями, чаще всего связаны с тем, что у подростков есть целый ряд изменений, которые происходят с ними в силу их взросления и родители далеко не всегда готовы эти изменения принимать, поддерживать. То есть, им, может быть, проще, чтобы их дети оставались детьми. И принять этот период, когда ребенок начинает превращаться во взрослого – это же происходит довольно резко и не всегда гладко, вообще почти никогда не происходит гладко – вот это трудно. Там и рождаются все эти темы для конфликта.
А. Милкус:
- А давайте спросим у наших слушателей – как вы справляетесь с вашими подростками, как вы выстраиваете с ними отношения? И как вы относитесь к тому, что ребята хотят раньше начать работать? Помогаете вы им или все-таки вы думаете, что лучше все-таки посидеть, книжки почитать, а на работу они успеют выйти?
Д. Завгородняя:
- Существует мнение, что психологические проблемы детей и вообще вот этот подростковый кризис идентичности не обязательно происходит у всех детей. Есть дети, которые гладко взрослеют, переходят из маленького во взрослого потихоньку, но, если в семье есть какие-то проблемы, если у родителей есть психологические проблемы, то это опасным кризисом усиливается. Что вы об этом думаете?
А. Милкус:
- То есть, кризис пубертатного возраста как кризис семьи, правильно?
Д. Завгородняя:
- Примерно так, да.
М. Истомин:
- Вообще подростковый конфликт, то есть, подростковый кризис обусловлен изначально несоответствием внутренних ощущений и социальной роли подростка и тем, как воспринимают эту роль остальные люди. То есть, подросток начинает думать, что он уже взрослый, но все остальные окружающие его близкие привыкли к тому, что он вообще-то ребенок и не готовы принять его как взрослого прямо здесь и сейчас. Для них это переход слишком резкий. А по поводу того конфликта относительно между родителями, может быть, какие-то напряженные взаимоотношения или какие-то другие факторы, сейчас принято рассматривать всякие психологические проблемы с точки зрения трех сфер факторов – биологический, психологический и социальный. Поэтому напряженные взаимоотношения между родителями, алкоголизация одного из родителей, может быть, пережитые какие-то травмы психологические или физические – это все может служить таким фактором отягощения протекания кризиса. Но, если возвращаться к тому, о чем я сказал вначале, если родители или близкие люди готовы принять новую социальную роль подростка, то кризис может пройти практически незаметно.
И. Гришина:
- Я в целом согласна с тем, что сказал Михаил. Здесь родители выступают в качестве рулевой модели для своих детей и в ситуации подросткового возраста подросток либо начинает копировать эту модель, либо, наоборот, говорит, что точно так, как они, я делать не буду. И родители могут в этом смысле, если они сами по себе находятся в таком более-менее счастливом состоянии, если им хватает ресурса на себя, на заботу о ребенке, если они не выплескивают на него свои какие-то проблемы, конечно, ребенку будет проще преодолевать его возрастные задачи. И наоборот. Если родители добавляют ему проблем и, например, что часто бывает, вешают на него проблемы, которые он в силу своего возраста еще не способен решить сам, то это может быть отягощающим фактором.
А. Милкус:
- Есть исследования, достаточно осторожные, но, на мой взгляд, довольно объективные, о том, что в отношениях между родителями и подростками в последние месяцы у многих случились такие обострения – ну, понятно, два-три месяца родители и подростки делили одно пространство, не отдыхали друг от друга, а сейчас еще одна возникла проблема – непонятно, куда этих выросших детишек деть, потому что лагеря далеко не все открылись.
Ребята, вот такой вопрос. Чем я старше становлюсь, тем больше я пытаюсь найти ответ – родители сами практически все пережили кризис подросткового возраста. Проходит, условно говоря, 15 лет после окончания школы или института, и они начинают своих детей вместе понимания выстраивать, подстраивать, можно сказать, гнобить, что у ребенка появляется желание отделиться, взрослеть и т.п. А почему это происходит? Почему родители не могут вспомнить, что они сами были не так давно в такой же роли и настроиться на своего ребенка?
М. Истомин:
- Во-первых, хочу вернуться к словам Ирины о том, что она сказала, что, когда мы были детьми, мы, смотря на своих родителей, на то, как они себя ведут, мы так или иначе, бессознательно, или осознанно, принимали решение либо вести себя так же в дальнейшем со своими детьми, либо вести себя наоборот. И если мы приняли для себя это решение, это не значит, что оно подойдет нашим детям, такая модель поведения. Это во-первых. Во-вторых, как вы правильно заметили, родители когда-то были детьми и тоже совершали какие-то ошибки… то есть, взрослыми людьми, они ретроспективно думают о своих поступках как об ошибках, поэтому хотят отгородить, обезопасить своих детей от того, чтобы совершать такие же ошибки, накладывая свой опыт прожитых лет на актуальные события, стараются обезопасить своих детей. Но это тоже может не подходить современным подросткам.
А. Милкус:
- Хорошо. Вот классическая история. Вот человек приходит домой, закрывает дверь, а многие подростки стараются на свою дверь еще замочек поставить – так, чтобы он открывался только с внутренней стороны. Как вести себя родителям? Мы же волнуемся, мы же думаем, что он там один на один с интернетом, там втянут куда-нибудь… И вообще, вот год назад мы ходили вместе с магазин, что-то делали, а тут он ощетинился иголочками своими и я вообще не понимаю, как его контролировать, что делать?
И. Гришина:
- С одной стороны, понятно, почему родители здесь волнуются.
А. Милкус:
- Отлично понятно. Делать-то что?
И. Гришина:
- Во-первых, принимать. Если ребенок закрывается, значит, ему это зачем-то надо, значит, у него есть какие-то свои внутренние процессы, которые там происходят и которые должны быть без участия родителей.
А. Милкус:
- Но я же волнуюсь, а вдруг он там в плохую кампанию попадет?
Д. Завгородняя:
- Вдруг что-то опасное, да?
А. Милкус:
- Как отпустить? Как это сделать?
И. Гришина:
- Нужно принять, что опасности – это то, что будет сопровождать вашего ребенка дальше всю его жизнь и родители – это не те люди, которые способны защитить от опасности своего ребенка. Потому что понятно, что, когда он маленький и совсем не понимает, что вокруг него происходит, то участие родителя обязательно. Но мы сейчас говорим о людях уже достаточно взрослых, да… Вот я уже взрослый человек, допустим, да, у меня есть родители и они не могут защитить меня от того, что со мной происходит, значит, они должны меня воспитать таким образом, чтобы те опасности, которые меня окружают, не казались мне какими-то привлекательными, чтобы мне не хотелось искать приключений лишних, так скажем. С точки зрения безопасности, мы знаем про возможности делать интернет с определенными ограничениями, например, но намного лучше заранее подумать, а какие именно вещи нас пугают? Что он там найдет что? Наркотики? Ну, давайте тогда поговорим с подростком про наркотики и подумаем, зачем они могут быть ему нужны и что может быть хорошей альтернативой, которая будет для него полезна. То же самое касается сексуального развития.
Д. Завгородняя:
- Тут самое главное – неизвестность. То есть, мы не знаем, что с ребенком происходит, он просто закрылся, он просто перестал откровенничать. И очень многие родители, стараясь сблизиться со своим взрослеющим ребенком, они становятся ему друзьями. Они стараются быть друзьями, они стараются на какую-то короткую ногу перейти. У многих это получается. Но есть наверняка какие-то опасности в таком слишком сближении дружеском с детьми, да…
А. Милкус:
- Вообще вот эта роль родителей, когда я был родителем-наставником, а теперь мне надо попытаться стать своему ребенку другом - это не такая простая история.
М. Истомин:
- Согласен. Да. Но у меня родился вопрос – зачем становиться другом? Если попытаться стать другом для того, чтобы незаметно при этом контролировать своего подростка, я боюсь, что ничего не получится. Но если захотеть стать другом просто потому, что интересно, что происходит у человека в жизни, тогда подросток сам придет и будет тебе рассказывать о том, что у него происходит в жизни. И никаких страшных тайн не останутся. Возможно, конечно, останутся какие-то секреты, потому что это ж все-таки отдельный человек, он имеет право на свои секреты. У вас же есть свои секреты от детей? Ну, или такие вещи, которые, может быть, им не обязательно знать? И если отношения честные, то он однозначно придет и будет рассказывать столько, сколько считает нужным.
И. Гришина:
- Мне кажется, что родителю не надо становиться другом для своего ребенка, потому что друг и родитель – это все-таки разные понятия. И дружба – это такое понятие, где два субъекта равны. А здесь мы все-таки говорим о том, что родительские функции с одной стороны и детские функции с другой стороны. Другое дело, что родитель должен понять, что, если ребенок взрослеет, значит, нужно уважать его саму взрослеющую личность, что ему нужно давать больше свободы, больше возможностей. Но это не значит, что теперь надо рассказывать ребенку со стороны родителей обо всем, что у них болит или просить у него тот же размер помощи, который они сами оказывают ему. Родители навсегда остаются для ребенка родителями. Мы говорим здесь лишь про уважение и про изменение границ в отношениях.
Д. Завгородняя:
- Но тут еще очень важный момент. Потому что иногда мама начинает рассказывать о своих взрослых проблемах дочери или сыну, например, и сын становится в некоторой степени родителем своему родителю. И это происходит именно в подростковом возрасте.
А. Милкус:
- Но как раз рассказывает для того, чтобы сблизиться со своим ребенком на новом этапе.
Д. Завгородняя:
- Да. Что я тоже живой человек, говорит родитель… В этом, наверное, тоже есть какая-то опасность? Наверное, живым человеком нужно предъявляться ребенку своему, но не какой-то степени…
А. Милкус:
- Я могу поспорить, потому что подростки как раз все замечают и все чувствуют. Ты можешь скрывать от своего подростка проблемы во внутрисемейной жизни, но ребенок все равно это понимает и видит и, может быть, наоборот, откровенный разговор со стороны родителей поможет родителю, в первую очередь, прийти в себя, потому что, как правило, кризис подросткового приходится на кризис среднего возраста у родителей.
И. Гришина:
- Здесь я все-таки соглашусь с Дарьей, что дети не должны быть теми, кому родители сливают свои проблемы. У родителей есть свои родители, с кем они могут разговаривать. У них есть друзья, есть более старшие наставники. Есть возможность обратиться к психологу. И точно не нужно выливать весь ворох проблем на своих подрастающих детей. Потому что, когда дети становятся родителями для своих родителей – это самое плохое, что может быть. Потому что тогда дети начинают жить не своей жизнью, а они начинают жить жизнью своих родителей, пытаясь решить их проблемы. Это может длиться всю жизнь. Это очень страшно. При этом можно делиться с подростками теми проблемами, которые лежат в их общем поле деятельности. Допустим, совершенствования пространства совместного вокруг или решения каких-то проблем, связанных с выбором профессии ребенком…
А. Милкус:
- Давайте поговорим вот на какую тему. В какой-то момент семья всегда выезжала на отдых с детьми. В какой-то момент наступает такая история, когда мальчик или девочка повзрослевшие говорят – я с вами на отдых не поеду. Не хочу. И вот вы, с одной стороны, привыкли куда-нибудь ездить, условно, на Селигер, а теперь все это у вас накрывается. Вы и оставить боитесь дома человека одного, и взять его с собой, ломая через колено, тоже не хочется. Что делать?
И. Гришина:
- Я не думаю, что стоит оставлять подростка надолго одного, если родители собираются куда-то уезжать. Стоить рассмотреть с ним варианты, приемлемые для него, интересные для него, куда он мог бы поехать. Мы сейчас говорим не именно про данный период, когда все не работает, а вообще с подростками это полезно обсуждать и с определенного возраста их вполне можно отправлять в экспедиции, в походы, в лагеря – вариантов много. А для родителей это как раз отличная возможность вспомнить свои отношения вдвоем, попробовать построить для себя новый вид отдыха, который будет приятен им, как паре.
М. Истомин:
- Или вдруг, если для родителей совсем неприемлем вариант не ехать со своим ребенком...
А. Милкус:
- Ну, вот ребенку 14 лет, к примеру, последние 10 лет ездили вместе все куда-то… а вот тут кто-то отрывается из семьи…
М. Истомин:
- В таком случае можно обсудить с подростком, в каком случае ему было бы интересно поехать. Может быть, взять с собой друга или видеоигру, или что-то такое… или спроектировать какой-то план на то, что мы будем делать, какие мероприятия, может быть, дать возможность подростку вместе распланировать отдых. Во-первых, будет дань уважения новой его роли социальной, как взрослого человека, во-вторых, это, может, обусловит дальнейшую заинтересованность поездок.
А. Милкус:
- А если его отправить на работу? Вот в Штатах с 16 лет принято, что подростки даже из богатых семей, обеспеченных, никуда не ездят, а зарабатывают. Вечером разносят газеты, в Макдональдсе работают. У нас такой традиции нет. А почему бы, собственно, и нет? Вот вы работали весь год, вы ехали отдыхать, а подросток отправляется на работу. Вот как его отправить на работу?
Д. Завгородняя:
- И нужно ли? А, может, не надо?
И. Гришина:
- Вот вы говорите, что родитель весь год работал, ему нужен отпуск. Но а подросток весь год учился и ему тоже нужен отдых. И об этом стоит помнить.
А. Милкус:
- Но западе они и работают, и учатся одновременно. Может, нам тоже такую традицию перенять?
И. Гришина:
- Я бы все-таки рассматривала наши реалии. У нас подростки обычно, начиная где-то с восьмого-девятого класса вкладываются очень сильно в свою учебу, потому что действительно у них много уроков, много задают – это очень непростая история, обычно еще у всех есть репетиторы, курсы, дополнительные занятия. Поэтому здесь надо…
А. Милкус:
- …пожалеть ребеночка?
И. Гришина:
- Нет, я такого не говорю. Нужно с ним обсудить, насколько для него самого интересна эта тема. Потому что бывают ситуации, когда реально в семье нет денег, их не хватает и тогда это может быть действительно просьбой со стороны родителей. Это одна история. Вторая история – когда подросток, допустим, говорит – хочу последний айфон, а родители говорят – для нас это дорого, если хочешь – иди заработай. И тогда это как раз история, в которую можно заходить и помочь подростку действительно попробовать себя в качестве работника и при этом надо понимать, что сейчас есть много интересных возможностей для стажировки, то есть, не обязательно идти в Макдональдс или раздавать листовки. Есть работа менее интересная творчески, но которая может демотивировать подростка в принципе в отношении к работе – то есть, ему будет казаться, что это какой-то тяжелый, сложный, монотонный труд, который предстоит делать всю жизнь. И такая первая работа может его сильно демотивировать. А можно постараться сначала заняться темой профориентации, найти стажировки, допустим, в каких-то крупных интересных компаниях, которые готовы с 14 лет брать ребят.
Д. Завгородняя:
- Неужели есть такие компании? Что-то сомневаюсь очень.
И. Гришина:
- Есть, да. Почитайте, есть сейчас исследования современные в области HR – дело в том, что компании выгодно выращивать своих сотрудников с более раннего возраста, потому что дальше начинается уже сильная конкуренция. Допустим, если мы говорим про сферу IT, то айтишников нужно больше, чем их есть на рынке, и лучше привлечь подростка, когда он молод, чтобы он полюбил этот бренд, захотел там работать и приходил к нам. Тем более, если подросток многие вещи уже в своем возрасте может делать, которые нужны этой компании. Поэтому здесь немножко труда и включенности со стороны родителей, потому что дети не всегда это сами будут делать…
А. Милкус:
- То есть, тут как раз и конфликт. Ты находишь работу и говоришь – слушай, в этой компании требуются такие ребята. А ребенок вам говорит – я подросток, я не воспринимаю и не хочу, я сам буду искать… Но у самого не получается. Вот с какими проблемами к вам приходят? Вы ж помогаете, как я понимаю, вот как раз с профориентацией и с поиском себя?
М. Истомин:
- Наверное, здесь важно быть достаточно внимательным к своему подростку, потому что вот то, о чем вы говорите – что я подросток, я не буду воспринимать то, что идет от родителей – это не связано напрямую с тем, что он подросток и не хочет воспринимать то, что идет от родителей. Скорее всего, в данном случае это связано с тем, что, может быть, родитель предложил что-то, что неинтересно подростку?.. Если у родителя есть возможность разговаривать со своим ребенком, наблюдать за тем, что ему нравится, интересно, то можно попробовать дать ему ресурс для реализации…
А. Милкус:
- Что такое ресурс в данном случае? Деньги?
М. Истомин:
- Либо деньги. Либо помочь найти какие-то курсы. Либо купить что-то необходимое… оборудование или что-то такое… То есть, родитель при этом и дистанцировался, то есть, дал возможность подростку действовать самостоятельно, но при этом и занял такую поддерживающую позицию – то есть, додал то, что ребенок сейчас не может…
А. Милкус:
- А у нас есть звонок. Андрей из Кирова дозвонился нам. Здравствуйте.
Андрей:
- Здравствуйте. Ничего подобного, с 14-16 лет мы всегда либо у матери, либо у отца на предприятии подсобниками всегда работали, и зарабатывали себе на велосипед, на мотоцикл, ну, на что-то такое…
А. Милкус:
- Вы знаете, далеко не всегда сейчас предприятия, на которых работали мамы и папы, - работают и которые готовы подростков принимать – вот в чем проблема-то.
Андрей:
- Надо договариваться. Ну, в колхоз идите, можно ягоды собирать… Это у вас в Москве там нету, а, например, вокруг Кирова масса всяких занятий.
А. Милкус:
- Спасибо. Вот еще выход – поехать в деревню собирать урожай. Кстати, хорошая идея!
Д. Завгородняя:
- Я хочу сказать о том, что зачастую, поскольку сейчас появилось очень много новых профессий, у родителей с подростками бывают конфликты. Вот ты хочешь быть каким-то блогером – а что такое блогер? Это непонятно вообще какая профессия, это не профессия, - хотя топовые блогеры зарабатывают большие деньги. Или еще что-нибудь… сфера IT тоже родителям не всегда понятна, не все ее аспекты, потому что она очень обширна. Что делать, если ребенок выбирает профессию, которая вам совершенно не нравится? Это ведь очень важный момент. И как себя вести?
А. Милкус:
- Да, вот у нас все поколение юристов, понимаешь, а он хочет быть биологом. Или там энтомологом. Или песни петь. Что делать-то?
М. Истомин:
- Мне нравится, что задается такой вопрос – это значит, что есть критика к такому конфликту, но, в первую очередь, мне кажется, что не нужно обесценивать то, что ребенок говорит, что он хочет стать блогером. То есть, не нужно говорить «что это такая за профессия, такой профессии нет»… Нужно разобраться, наверное, в чем суть профессии блогера. А суть в том, что она похоже более-менее на журналистику, да. То есть, человек занимается обзором чего-то, сопоставлением какой-то информации, о чем-то, значит, подростку нравится исследовательская деятельность или, может быть, сфера средств массовой информации и можно попробовать закинуть удочку в эту сторону.
И. Гришина:
- Давайте я расскажу маленькую историю. Приводят к нам мальчика, мама в ужасе говорит, что он решил быть киберспортсменом, он теперь по ночам играет в компьютерные игры и говорит, что скоро будет зарабатывать больше, чем мы все…
А. Милкус:
- Так, и что произошло дальше?
И. Гришина:
- Первое, что мы сказали этому мальчику, что мы его поддерживаем с точки зрения его выбора и мы обязательно рассмотрим эту профессию подробнее и попросили его выбрать еще какую-то вторую и дали ему ряд инструментов для этого. И он выбрал профессию программиста, как запасную, потому что в принципе программировать ему нравилось, но он этим еще почти не занимался толком. И дальше мы нашли для него киберспортсменов, с которыми он пообщался, и он выяснил, что для того, чтобы много зарабатывать в этой профессии, нужно очень много трудиться – то есть, играть практически постоянно – и в принципе таких людей, которым это удается, добиться больших высот, практически очень мало. Тогда как программисты рассказали ему намного больше интересного о тех возможностях, которые перед ним открываются и к концу программы он сказал, что он хочет быть программистом, а киберспорт – это такое его увлечение, к которому он относится уже не так серьезно. При этом мы с ним не спорили, мы поддерживали его на каждом шаге.
Д. Завгородняя:
- А вот еще такая расхожая ситуация. Ребенок хочет, вдруг у него в 15 лет проснулся аппетит к учебе внезапно, до этого он спал, тормозил, а потом вдруг раз – и захотел учиться… Ребенок, например, хочет быть политологом (ни больше, ни меньше) или выбрал какую-нибудь интеллектуальную профессию. Но учится он так себе, может, и баллов-то недоберет на ЕГЭ. Вот как родителям вести себя в такой ситуации, чтобы не обламывать крылья своему чаду? Какую стратегию поведения выбрать?
М. Истомин:
- Так или иначе, в любом случае, это должна быть поддержка, во-первых. Во-вторых, если действительно интересно, скорее всего, как вы правильно заметили, просыпается интерес к учебе и появляется мотивация, то есть, если человек начинает понимать, к какой цели он идет, он начинает идти туда семимильными шагами и действительно там к 10-11 классу… я, например, по себе знаю, что я учиться начал только в десятом классе… ну, это потому, что, скорее всего, стало понятно, зачем это вообще нужно. Ну, почему всех бесит школа? Потому что непонятно, зачем – типа, навязывают всякую ерунду, которая не имеет никакой ощутимой пользы, не видно, зачем это нужно. Но когда становится понятно, к чему ты идешь, то ты целеустремленным становишься. Во-вторых, не доберет баллов? Ну, наверное, нужно обсудить со своим подростком, спросить, какой план вообще у тебя, чем тебе стоит помочь на этом пути? Может быть, это репетиторы, если есть возможность. Если нет, то, может, это какие-то учебники или поддержка, или, может, какая-то своя интеллектуальная помощь. Но опять-таки – если попросит. Может быть, стоит предостеречь о чем-то, дать какую-то информацию, для того, чтобы было поле для построения плана…
А. Милкус:
- Вот я, честно говоря, до недавнего времени тоже относился с некоей иронией к новым профессиям… Но я несколько раз сталкивался в последнее время с тем, когда люди, которые называются коучами, помогают действительно нащупать ту профессию и помочь человеку выплыть абсолютно в неожиданном для родителей, а иногда и для самих детей, направлении… Ребята, давайте расскажем, кто такие коучи, давайте расскажем.
М. Истомин:
- Я сертифицированный коуч, трансформационный…
А. Милкус:
- Слово «трансформационный» не надо, это сложно…
М. Истомин:
- Да, не будем грузить. А коуч изначально от английского слова «тренер» на самом деле. И суть профессии, суть подхода заключается в том, что это поддерживающая фигура, которая находится рядом и которая, может быть, иногда отражает, как зеркало, какие-то проявления своего клиента. То есть, клиент приходит с какой-то проблемой и идея коучинга, как подхода, в том, что вообще-то у него изначально есть решение этой проблемы, просто он его пока не нашел. И так же, если перекладывать суть этого подхода на взаимоотношения подростков и родителей, других людей, подростки вообще знают, что им нужно, но они пока не смогли этого найти.
А. Милкус:
- Как та собака – знает, но сказать не может.
М. Истомин:
- Вроде того. Но тут еще проблема в том, что еще пока понять не может. И если удастся точно выяснить путем разговора – вопрос в том, сколько времени потребуется на это и как построить этот разговор… Инициатива точно должна идти от самого подростка.
Д. Завгородняя:
- Вопрос – как его сподвигнуть на это. Как его простимулировать, чтобы он с тобой разговаривал на эти темы.
И. Гришина:
- Когда речь идет о том, что пришло время выбрать конкретную профессию или, тем более, если профессия выбрана и нужно подготовиться, то имеет смысл садиться вместе с подростком и расписывать, во-первых, какие у него есть шансы поступить на то или иное направление.
Д. Завгородняя:
- А он говорит – я вообще ничего не хочу, я хочу гулять с друзьями.
И. Гришина:
- Ну, давайте мы затронем ситуацию, когда подросток уже определился… Тогда надо понять, какие баллы ЕГЭ нужны для этого направления, оценить, какой уровень у ребенка сейчас, понять, какова пропасть и дальше мы смотрим на наши возможности. Потому что здесь понадобятся деньги, скорее всего. То есть, либо на курсы, либо на индивидуальных репетиторов. Это с одной стороны – чтобы дать предметную подготовку. Дальше. Для того, чтобы у подростка были структурированы все его дела, потому что дел станет явно больше, ему нужен поддерживающий человек рядом. Это может быть наставник, коуч – тот, кто, с одной стороны, мотивирует, вдохновляет на то, чтобы подросток хотел каждый день заниматься, помогает ему разбираться в его планах и проверять, насколько его действия подталкивают его к той цели, которую он поставил, - но это точно инвестиция родителей. Если же подросток говорит, что он вообще не хочет заниматься этой темой, то нужно четко обозначить ему условия, в которых дальше ему предстоит жить. Например. Ты заканчиваешь 11 класс и, если ты никуда не поступаешь, ты идешь работать, мы больше не будем тебя содержать. Это то, что ребенок должен понимать. Или наоборот. Если родители готовы финансово дальше оплачивать его учебу, про это тоже можно сказать. Ну, например. Мы готовы платить не более стольких-то тысяч в год, а все остальное, если тебе нужно, это твоя задача. То есть, перед подростком должны появиться условия его дальнейшей жизни, чтобы он от них отталкивался.
А. Милкус:
- Спасибо большое. Напоминаю, у нас в эфире были Ирина Гришина и Михаил Истомин, клинические психологи, авторы книжки «Поздравляем, у вас подросток!».
