Лунгин о деле Серебренникова: «Машина зла не думает ни о логике, ни о будущем, ни о чем»
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
С. Мардан:
- Есть долгоиграющая тема, которая длится уже три года. Нет другой такой темы, вокруг которой в течение трех лет поддерживался бы высочайший градус…
М. Баченина:
- …интереса.
С. Мардан:
- Истерики. Интереса никакого нет. Простым людям все это глубоко неинтересно. Но поскольку речь идет про настоящую элиту, а не про старого алкоголика Михаила Ефремова… Мы его истрепали уже и выкинули в помойку, про него скучно говорить, теперь давайте поговорим про настоящую культурную элиту России. Я без всякой иронии сейчас это говорю. Театральный и кинорежиссер Кирилл Серебренников, так называемое уголовное дело «Седьмой студии», началось оно три года назад. Если не вдаваться во всякие детали, то речь там идет, как я понимаю, о банальном обналичивании государственных средств. За обналичку в принципе можно получить нехилый срок, а если обналичивать деньги в государственном учреждении, то это с отягчающими.
М. Баченина:
- А как это вообще возможно?
С. Мардан:
- Все возможно. По этому делу проходят Кирилл Серебренников, генпродюсер Алексей Малобродский и Софья Апфельбаум, экс-начальник департамента поддержки Минкультуры. То есть и Минкульт здесь тоже опосредованно участвовал.
М. Баченина:
- И еще гендиректор Юрий Итин.
С. Мардан:
- Да. Дело тянулось в течение трех лет, и сегодня прокуратура запросила для Серебренникова 6 лет колонии. Запросили реальный срок. Плюс вторая важная новость. Минкультуры поддержало, не стало отзывать свой иск к Серебренникову на 129 млн. рублей. Сегодня с самого утра бьются в истерике все российские интеллектуалы, кто хоть как-нибудь либо имеет отношение к театру, либо хотел бы иметь отношение к театру. Все высказались о том, что в принципе может случиться самое страшное преступление путинского режима. Я не преувеличиваю, я сегодня в Фейсбуке встречал именно такие формулировки. То есть они готовы простить всё…
М. Баченина:
- …кроме Серебренникова.
С. Мардан:
- Эти люди готовы простить в принципе даже Крым, но Серебренникова они не простят.
М. Баченина:
- Мне обидно всегда за компанию, за Малобродского, за всех остальных.
С. Мардан:
- Малобродского на самом деле жалко. Я с ним даже лично знаком был много лет назад. Он продюсер, его дело было – подписывать бумажки. Он в этой истории, в общем, шестой номер. А всем руководил, естественно, Кирилл Серебренников, безусловно, очень талантливый человек, великий театральный режиссер. Говорю без всякой иронии. Но это чистая уголовка. И когда в полемике образованные люди, знакомые с азами уголовного права, говорят: разве можно художника сажать за обналичку, типа, по-другому нельзя в России работать, - я тоже теряюсь и даже не знаю, как дальше вести разговор – то ли матом надо ответить, то ли развернуться и уйти.
М. Баченина:
- В общем, дело посчитали доказанным.
С. Мардан:
- Нет, решения суда еще нет. Пока прокуратура объявила, сколько бы она хотела определить для товарища Серебренникова.
Меня занимал вопрос, сколько обычно людям по этим делам дают. И второй вопрос. Почему на самом деле простое дело длится целых три года? У меня есть на это ответ, конечно. Это знаковые фигуры, безусловно…
М. Баченина:
- Расследование идет.
С. Мардан:
- Нет, это не расследование. С расследованием все очень просто. Там были произведены выемки документов. По документам там все было понятно. Это все, как в старые добрые времена, как 10-20 или 25 лет назад. Вот как обналичивало бабло под маркетинговые исследования какие-нибудь, под фейковые концерты в колхозе «Красный луч». Примерно так это все и делается. И поскольку этим опасным и нелегким делом занялись деятели культуры, люди, страшно далекие от бабла, все было сделано криво, неаккуратно, что следователи сразу вывернули наизнанку и спросили: нам что делать? Поэтому дело и было возбуждено. Но я предполагаю, за эту группу (Серебренников, Апфельбаум, Малобродский) впрягались достаточно могущественные силы. У Серебренникова не просто большие поклонники, а очень большие. Но это не более чем мое допущение.
У нас на связи юрист Илья Ремесло. Илья, дело вроде понятное – обналичили много денег. По таким делам сколько обычно в России дают срок каким-нибудь генеральным директорам ООО?
И. Ремесло:
- В среднем дают где-то 5-7 лет.
С. Мардан:
- Строгого или общего?
И. Ремесло:
- Общего. Это не статья строгого режима.
С. Мардан:
- Три года длится дело. Это вообще не многовато, на ваш взгляд? Что там расследовать столько лет?
И. Ремесло:
- Безусловно, это многовато. Потому что явно затянуто дело. Видимо, это связано с тем, что некоторые люди, скажем так, защищали господина, который находится сейчас под судом.
С. Мардан:
- Их там, кстати, три человека. Мы не будем забывать и двух других пострадавших.
И. Ремесло:
- Ну да, двух других, но вообще-то, судя по тому, что я знаю, основной объект, которого в основном защищали, это как раз главный наш режиссер.
М. Баченина:
- Есть вероятность того, что вообще ничего не дадут, раз впрягаются такие силы?
И. Ремесло:
- Я бы ставил, честно говоря, на условный срок. И буду очень удивлен, если дадут что-то реальное. Потому что человек ранее не судимый, скажут, что у него заслуги перед обществом, известный режиссер, постановщик и т.д. Я ставлю поэтому на условный срок.
С. Мардан:
- Скажите, а предварительное заключение считается 1 к 1,5 или 1 к 2?
И. Ремесло:
- 1 к 1,5 сейчас считается. Но, насколько я понимаю, у него же был домашний арест.
С. Мардан:
- Он считается так же, как предварительное заключение.
И. Ремесло:
- Да, он считается, но там, по-моему, немножко по-другому рассчитывается соотношение. Да, были последние поправки, которые приравняли домашний арест к предварительному заключению.
С. Мардан:
- Примерно так же, как сидела Васильева, подруга бывшего министра обороны Сердюкова. У нее тоже был домашний арест.
М. Баченина:
- Илья, а может быть так, что суд пройдет, дадут условно – и все будет, как прежде: фильмы, спектакли, как будто ничего и не было? Или что-то все-таки должно в поучение случиться?
И. Ремесло:
- Насколько я помню, там же еще Министерство культуры предъявило иск, по-моему, на 120 миллионов. И эти деньги все равно ему придется платить в любом случае. Если будет обвинительный приговор, то будет удовлетворенный гражданский иск. Это взаимосвязанные вещи.
С. Мардан:
- Прокуратура запросила 6 лет и 800 тыс. рублей штрафа. 129 миллионов, они отдельно проходят, я правильно понимаю?
И. Ремесло:
- Да, отдельно. Потому что это судебный штраф, а есть еще и компенсация ущерба, причиненного преступлением.
М. Баченина:
- Интересно, где люди берут 129 миллионов? Откуда они их выплачивают?
И. Ремесло:
- Ну, если не будет у него денег, человек будет объявлен банкротом, как сейчас часто практикуется в отношении граждан, которые не могут платить по своим долгам.
С. Мардан:
- Это дело на самом деле знаковое. Когда в течение почти трех недель мы все бились в истерики, клеймя элитку, Ефремов даже близко не элитка.
М. Баченина:
- Просто тебе не нравится, как он выглядит. А почему не элитка-то?
С. Мардан:
- Нужно на вещи смотреть объективно, трезво. Если бы это был, как в данном случае, знаковый режиссер для современного русского театра… Тут можно перечислить сейчас максимум фамилий пять – люди, которые определяют для европейской культуры русский театр. Поэтому это дело знаковое, это действительно представитель культурной элиты. Он может нравиться, может не нравиться, но это факт. И то, что вокруг этого дела три года продолжается какая-то необъяснимая возня… На самом деле это Ефремов просто вызвал такой всплеск. Это дело не менее грязное, оно такое же. Это тоже из той области, что кому-то позволено, а кому-то не позволено. То есть человек, который украл два ящика пива, он свою «трешку» просто автоматом получает и летит в родной дом белым лебедем, как говорил Глеб Жеглов, а здесь, скорее всего, как сказал Илья Ремесло, будет условный срок. Ну, посмотрим, недолго осталось ждать.
А сейчас мы поговорим с кинорежиссером Павлом Лунгиным. Он был одним из подписантов письма в защиту Серебренникова. Там была большая группа деятелей культуры.
Павел Семенович, вы подписывали письмо в защиту Серебренникова. Я думаю, многие наши слушатели не в курсе. Скажите, это письмо в защиту Серебренникова, оно было от кого, и по какому поводу?
П. Лунгин:
- Я вам скажу, что за Серебренникова уже подписал, наверное, штук 10 писем, самых разных, на протяжении этих лет. Я вам скажу больше. Я из семьи подписантов. Мои родители - Лилиана Зиновьевна Лунгина и отец Семен Лунгин, они подписывали письма… Поэтому подписывать – это вообще благородная и старая традиция российской интеллигенции. Хочу сказать еще раз, что это письмо – это последний выхлоп, это какая-то жалкая идеалистическая попытка воззвать к добру, к разуму, к милосердию, которое, наверное, ничем хорошим не кончится, потому что в этом всегда есть некий идеализм – думать, что люди хотят, чтобы было как лучше. Но те, кто ведет дело Серебренникова, они явно хотят, чтобы было, как хуже.
С. Мардан:
- А зачем им это? Там же изначально было понятно, что будет скандал с ним.
П. Лунгин:
- Знаете, это очень интересная тема. Есть некоторая иррациональность зла. Вот скажите, зачем было накануне Второй мировой войны всех летчиков, которые в Испании воевали, наших лучших летчиков, командиров корпусов, взять и быстро расстрелять?
С. Мардан:
- Честно говоря, не вижу никакой связи между Серебренников, которого обвиняют в обналичивании, и летчиками перед войной.
П. Лунгин:
- Есть некоторая иррациональность машины зла. Машина зла, она не думает ни о логике, ни о будущем, ни о чем. Она сама себя питает. И в этом смысле дело Серебренникова, оно тоже само себя питает, исходя из того, что режиссер должен сидеть в тюрьме. Должен сидеть в тюрьме, вообще любой должен сидеть. И вы, по идее, должны сидеть в тюрьме.
С. Мардан:
- Вполне может быть.
П. Лунгин:
- Пока вы со мной разговариваете, а еще не знаете, что все должны сидеть в тюрьме.
С. Мардан:
- Павел Семенович, если Кирилл Серебренников виноват в том, в чем его обвиняют, соответственно, обвинение предоставило достаточно доказательств, он должен отвечать по закону, как и любой генеральный директор, торгующий собачьим кормом, или нет? Или он деятель культуры, и на него Уголовный кодекс не распространяется?
П. Лунгин:
- Знаете, это вопрос славный, как всякий демагогический вопрос. Он как бы взывает. А мы должны ли отвечать? Должны отвечать. По-разному должны отвечать. Исходя из той ситуации, когда все обналичивают, когда 100% театров обналичивают, а один сидит, да еще 6 лет… Это срок, который запрашивают за убийство.
С. Мардан:
- Нет, за убийство побольше запрашивают. Вон 12 лет Ефремову, видимо, запросят.
П. Лунгин:
- Это убийство другое, убийство по неосторожности, убийство такое, сякое. 6 лет, 7 лет сидят. Не в этом дело. А дело в том, что можно наказывать, есть разные формы наказания. Он уже три года отсидел. Но нет, мало, надо, чтобы кровью напиться до конца. Потому что эта машина преследования, железная какая-то, пыточная, честно говоря, довольно бессмысленная машина, продолжает не выпускать из железных челюстей никого, к кому они прикоснулись. Я бы на месте наших людей испугался бы именно этого – что те, кто случайно или осознанно, или по заказу, или просто попался на зубок в эти железные челюсти, уже не выйдет оттуда никогда. Кирилл отсидел три года. Он спектаклей понаделал. Бардак у него был. За бардак по-другому наказывают. У нас падают самолеты, проливается нефть, у нас оказывается, что какие-то госвоензаказы не выполняются, но вот мы нашли слабое звено.
С. Мардан:
- Павел Семенович, вы меня простите, конечно, я слегка в теме, но я знаю, как и в театральном искусстве, и в кинобизнесе и обналичивают, и платят откаты, и насколько это коррумпированная среда. Я же поэтому и спросил вас: режиссер должен сидеть так же, как генеральный директор конторы по продаже собачьего корма, или на него не распространяется?
П. Лунгин:
- Смотря какой режиссер.
С. Мардан:
- Без разницы. Он как простой человек должен отвечать, или на него не распространяются законы?
П. Лунгин:
- Вы же видите, что они распространяются. Что вы меня спрашиваете? Желаю я этого или нет, законы распространяются.
