Андрей Школьников: У России нет задачи стать мировым гегемоном
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья. В студии Радио «Комсомольская правда» Иван Панкин, напротив меня Андрей Школьников, геостратег, корпоративный стратег. Я вас приветствую, Андрей Юрьевич.
А. Школьников:
- День добрый.
И. Панкин:
- У нас итоги года. Ну, давайте в прошлое сходим. Вот за текущие два года, с момента начала специальной военной операции, как изменился мир? Ну, я про границы, конечно, говорю. Только Украину не надо упоминать, мы все понимаем, что часть Украины стала территорией Российской Федерации. Это как бы не считается. А вот в остальном как уже поменялся или начал меняться мир?
А. Школьников:
- Когда мы начинаем говорить о границах, о мире, как правило, 90% с лишним население представляет политическую карту, на ней какие-то яркие пятна, они разного размера, разного цвета, и создается ощущение, что эти пятна более-менее равны.
И. Панкин:
- Ну, незаметно так.
А. Школьников:
- Да. А когда мы начинаем смотреть, а кто из них действительно является игроком, кто что-то из себя представляет, у нас другие начинаются картины. Большая часть просто исчезает и появляются некие центры и вокруг них чуть поменьше называются, или вообще минимальные. Начинаем смотреть с точки зрения перспектив будущего, смотреть историю. И картина резко усложняется. Вот когда мы говорим о границах, физические границы – это уже констатация закрепления долгой борьбы. Когда прошла война и подписывается мир. То, что мы наблюдаем сейчас, это вот самый разгар, самая красивая фаза противостояния, когда еще вроде бы уже тренды проявлены, но еще есть возможность куда-то что-то поменять. Вот мы сейчас такое наблюдаем. Причем, если мы говорим, что Россия ведет войну за независимость от запада, ну, фактически мы хотим не то чтобы стать мировым гегемоном, мы для этого не готовы, для этого нужны ресурсы и подходы, а нам бы очиститься от того, что было – последствия проигрыша в «холодной войне» преодолеть, смутное время 30-летнее. Наша задача сейчас, чтобы нас, как в свое время Лондон признал независимость соединенных государств Америки, так же признали нашу независимость и сказали – хорош, мы с вами готовы разговаривать. Вот наша позиция. У запада проблема хуже. Запад борется с деградацией, запад борется с процессами распада, гибели мира, который для него много более важный. Плюс он понимает, что по мере его ослабления его начинают кушать со всех сторон. И вот экономические границы влияния тоже начинают ползти. Причем, у него начинает сжиматься зона влияния, зона возможностей. Ну, 3-4 года назад любая команда и страны не запада, начиная от арабских и заканчивая Латинской Америкой и кем угодно, выстраивались в строй и делали, что хотели – что требовалось. Сейчас два года уже эти страны просто даже деньги не несут обратно в США, не инвестируют в казначейские облигации. Что вообще происходит? Игнорируют прямые команды. Но когда мы наблюдаем картину, как прилетающий канцлер Германии, кем бы он ни был, но это близкий вассал Соединенных Штатов, полчаса маринуется на аэродроме в ожидании, когда к нему подойдут и начнется прием, наблюдая вот всю эту чудную картину, когда он на трапе стоит. То есть, трап подогнали, дали выйти, то есть, откровенное издевательство. И это является нормой. Когда мы наблюдаем, как прилетает президент США, это не вызывает дикой радости, и мы понимаем, что границы именно вот с точки зрения влияния резко уменьшились. Не в том смысле, что появился кто-то новый, кто их занял, а в том смысле, что вакуум власти образовался. И сейчас все страны крупные не запада борются за то, чтобы этот вакуум занять. Причем, никто этого делать не умеет, поскольку за несколько десятилетий отучились – деградация политических систем жуткая. И мы наблюдаем чудную картину – вроде бы уже можно, но непонятно, как это делать. То есть, нам вроде разрешили творить все, что угодно, но вот весь мир замер и пытается делать, и смотрит на Россию. Потому что она делает больше, чем все и пытается понять, а что сейчас можно? И мы наблюдали замечательный пример Венесуэлы, которая в какой-то момент поняла – если гегемон полуживой, так почему мы должны чего-то стыдиться? И заявили, что мы хотим две трети соседней Гайаны с нефтью просто считать своей.
И. Панкин:
- Но там вроде бы они внезапно пришли к компромиссу какому-то. Хотя он не просматривался изначально.
А. Школьников:
- Так он и непонятен, компромисс. А с учетом того, что Мадура при этом выглядел дико счастливым, а со стороны Гайаны какой-то грустный и унылый, мы понимаем, что это явно не статус-кво, который был ранее, что Мадура что-то получил. Причем, судя по всему, получил что-то хорошее, серьезное.
И. Панкин:
- Снятие каких-то санкций, очевидно?
А. Школьников:
- Я думаю, больше. Я думаю, он решил какие-то краткосрочные задачи, но и сделал закладку на будущее, которую он потом разыграет. Ну, это наподобие того, например, как Азербайджан продавил по сути исчезновение Карабаха, именно шаг за шагом продавливая, прощупывая границы дозволенного. Вот то же самое сейчас начал делать Мадура. Сейчас это будет по всему миру. Все, что копилось, все, что пряталось под ковер, все, что не смели сказать, потому что спрашивали в Вашингтоне «а можно мы?», там говорили – вы чего, сдурели, как так можно? И вот это сейчас начинает всплывать. Вот первые шаги пошли. Мы еще столько всего интересного увидим в ближайшие 5-7 лет – и военных, и не военных конфликтов, и мечтаний о блицкриге, и в какой-то момент мы вдруг поймем, что гегемона мы называем только по инерции, примерно к году 2027-му. И вот тогда встанет вопрос – что дальше? Каков будет мир? Не этот многополярный мир, который мы сейчас все строим и никто не понимает, что это, а, когда начинаешь объяснять, люди говорят – ну, это же невозможно такую конструкцию удержать, это же деление дальше пойдет. Да, но мы об этом громко на международной арене говорить пока не будем. Пусть они строят многополярный мир, а мы понимаем, что мы будем строить большой мир пар-регионов. Больших регионов. Геополитических блоков. Где мы будем одним из них. А они пусть пока верят в многополярный мир.
И. Панкин:
- Давайте об интересном тогда продолжим. Что происходит? Вот по тонкое. Например, Сербия с Косово. Например, Китай и Индия, Индия и Пакистан, например, Китай и Япония, там тоже есть какие-то пограничные конфликты, связанные с островами. Про Венесуэлу вы сказали. Где самое очевидное?
А. Школьников:
- Ближний Восток и Персидский залив. Это в мировом масштабе, в масштабе рядом с нами – это Средняя Азия.
И. Панкин:
- Кстати, Киргизия и Таджикистан из очевидного тоже.
А. Школьников:
- Это ерунда. Вот если бы это только приграничные, это можно в конце концов их собрать, причем, не Киргизия-Таджикистан, там проблема водно-энергетического баланса, поскольку еще в советские времена как было? Вода есть наверху в горах, энергия – внизу. Зимой энергия поставляется вверх и экономится вода, летом вода спускается вниз и все довольны. А сейчас Киргизия и Таджикистан воду спускают в течение зимы, потому что им нужна электроэнергия, а летом ее в водохранилищах нет и ниже расположенные государства оказываются без воды. С точки зрения международного права все в своем праве. С точки зрения принципов сосуществования, это неправильно. Но договориться уже практически 30 лет не могут. Вот как-то вся система распалась. Вот это проблема. Если бы только это было. В конце концов, внешняя сила – добрая, хорошая, правильная, собирает всех вместе и говорит – ребята, давайте договариваться. А кто не хочет договариваться, у нас есть друзья, которые нас поддерживают в этом вопросе – это Китай и Иран. И куда вы денетесь, когда вокруг три сильных игрока говорят – надо договариваться. Но это же не получается. Поскольку там есть еще фактор, который называется «англосаксы» и «турки», которым нужно взорвать этот регион, чтобы, грубо говоря, на этих осколках, во-первых, ослабить нас, Китай и Иран, во-вторых, потом начать что-то строить, когда это все развалится. А взорвать регион можно очень просто. В начале 2022 года мы наблюдали эти чудные выступления. Вот теперь еще больше бармалеи сейчас сирийские, их перевезли в Афганистан, они там до сих пор замечательно себя на севере чувствуют, а они местные – эти два десятка тысяч, если они сейчас туда пойдут, что с ними делать – это вопрос открытый.
И. Панкин:
- Вы упомянули Турцию, до этого Азербайджан – пойдет ли Азербайджан дальше в плане Армении, как считаете?
А. Школьников:
- Обязательно. Он будет прощупывать. Он будет идти до тех пор, пока его жестко не одернут.
И. Панкин:
- А одернут? После этого-то эпизода не одернули. После Карабаха.
А. Школьников:
- Так потому что не может Россия быть бОльшими армянами, чем сами армяне.
И. Панкин:
- Так в Сербии говорят про русских.
А. Школьников:
- Ну, давайте так. Если в Сербии мы физически не сильно можем их помочь и их задача просто пересидеть. Вот в ближайшие два года их задача – пересидеть, минимизировать потери, концентрируясь, помогая, а дальше мы поможем. С Арменией ситуация другая. Они искренне с приходом Пашиняна к власти пытаются строить путь в Европу, наплевав на географию, наплевав на экономику, на геополитику, потому что местным армянским диаспорам, которые проживают на западе, намного проще и выгоднее работать со своими правительствами. Ну, поскольку мы понимаем, что люди, которые находятся и бОльшую часть живут в странах Европы или Америки, которые выросли и родились там, им историческая родина это что-то приятное, но реальные интересы у них здесь. И вот люди двух принципов начинают подталкивать. Все эти НКО, которые в Армении появились за последние десятилетия, они же не просто так появились. Они из тех самых армян, которые на западе живут, которые приезжают и которые искренне считают, что демократический строй, как им рассказывают на западе, он верен. А то, что география говорит – ребята, вы вообще что творите? Ну, нельзя строить стратегию Армении, как будто это стратегия Сингапура. Потому что у Армении нет моря и проливов вокруг нее.
И. Панкин:
- Да и вообще ресурсов не особо.
А. Школьников:
- Конечно. То есть, она не является точкой пересечения ни для какого движения. Но они-то пытаются переносить автоматически, не понимая, почему не получается. И, когда возник вопрос первый раз, второй раз, третий раз, а вопрос был такой – ребята, Россия не будет помогать просто так теперь, Россия теперь говорит: «Ребята, если мы вам помогаем, то вы должны быть нашими союзниками, а не вертеться, как уж на сковородке, пытаясь куда-нибудь удрать… Будьте добры, корректно себя ведите». Но этого же нету. И мы получаем ситуацию, когда Пашинян зачем-то признает границы Азербайджана, по сути, отказывается от Карабаха несколько раз, в разных вариантах, а потом спрашивает – а почему Россия не защищает? Ну, друзья, почему русские должны умирать за Карабах, если армяне за него умирать не хотят? Армяне в Ереване, имеется в виду. Если вы признали границы, вы за 30 лет не признали территорию, ну, почему? Когда в России встал вопрос, Россия начала признавать территории. И Абхазия, и Южная Осетия, и ЛНР, ДНР. Почему вы не признали? Что случилось такого? Фактически вы дождались ситуации, когда естественно ослабли, и на выходе получите. Поэтому сейчас Азербайджан будет добивать. Он будет бить, бить и бить, он будет пытаться построить Зангезурский коридор. Он будет пытаться еще дальше оторвать. Он будет идти по максимуму.
И. Панкин:
- Андрей Юрьевич, мне хочется поговорить про, возможно, просматриваемую ось, которую пытается организовать Россия. Состоит она, по предварительным данным, из России, Китая, Северной Кореи, как вариант, там же Иран, Сирию можно включить и, может быть, Индию, как вариант, но, мне кажется, вряд ли. Можно ли это назвать некоей серьезной политической осью, при помощи которой можно бодаться с коллективным западом?
А. Школьников:
- Здесь интереснее. Здесь мы в Азии наблюдаем аналог доктрины Монро, но без единого лидера. Условно говоря, дела Евразии, ну, или Азии пока только, они должны решаться азиатскими странами и никто лишний сюда не может лезть. И мы наблюдаем не замкнутые треугольники. Условно говоря, Китай-Россия-Индия. У Китай и Индии напрямую проблемы, через Россию они решаются. Есть треугольник замкнутый Россия-Китай-Иран. Индия-Иран-Пакистан. Индия-Россия-Пакистан. То есть, вот такие треугольники они по сути связывают все это пространство и бОльшая часть стран сильных региональных, да, мы имеем три крупных игрока – Россия, Китай, Индия, остальные региональные поменьше, а есть страны, которые встраиваются. Сюда даже арабские монархии, кстати, встроились коллективно. А вот Турция, например, нет. У Турции практически со всеми ключевыми странами какие-то проблемы. Израиль даже не вспоминаем. И мы получаем ситуацию, когда начинает формироваться система, которая будет заинтересована не пускать на свою территорию никого. Ну, аналог доктрины Монро, причем, не в понимании как вот ее широко общественно известная – никто не может быть – а именно все, что было в Лос-Анджелесе, остается в Лос-Анджелесе. Примерно вот так. Все, что происходит в Азии, должно оставаться в Азии, не привлекая кого-либо. Вот такая конструкция получается. И в ней Россия один из ключевых, один из трех элементов. Собственно говоря, без нее те же Индия и Китай между собой не смогут общаться. У них внутреннее противоречие, причем, противоречие это дурацкое, оно из-за того, что Тибет стал китайским. Тибет нависает над всей Индией. И вместо того, чтобы быть территорией-буфером, как между Россией и Китаем является Монголия, мы понимаем, что да, в принципе, это как бы не является сильным государством, но это все равно буфер. Разница интересов, нет прямого взаимодействия и это как бы оно балансирует. А если бы Тибет был независимым, у Индии с Китаем напряжения внутреннего, психологического было бы меньше. А так с гор фактически Китай нависает над основной территорией Индии. И Индия, вместо того, чтобы стать большой морской державой, тратит ресурс на сухопутную армию. Плюс Китай работает по Пакистану, выстраивая коридор в Персидский залив. А коридор Китай и Пакистан сильно ему подчиненный, это Индия становится полуэксклавом и отрезается от континента. Индия не может это стерпеть. Но при наличии России какие-то коммуникации возможны более-менее. То есть, вот эти коммуникации возможны и это становится важным. А страны вроде Турции, Израиля и ряд других, они оказываются вне этой системы, они в нее не встроены, они не связаны со всеми.
И. Панкин:
- Мы говорим про Азию и про Ближний Восток, и сейчас вообще редко затрагивают тему Сирии, а мы с вами давайте все-таки затронем. Мы вообще не зря потратили столько лет на защиту своих, в том числе, интересов в Сирии, но и на защиту сирийского лидера Башара Асада, сирийского народа в каком-то смысле, в борьбе с терроризмом, в том числе.
А. Школьников:
- Конечно, не зря.
И. Панкин:
- Мы, может быть, задачи-то первостепенные по борьбе с запрещенным в России ИГИЛ выполнили значительно раньше, но до сих пор целиком и полностью, по-моему, Сирию не покинули?
А. Школьников:
- То, что мы там держали, это то, чтобы вот это все безобразие не всплыло в Средней Азии. Иначе оно бы там всплыло.
И. Панкин:
- Вы имеете в виду ИГИЛ?
А. Школьников:
- Да, я имею в виду запрещенных бармалеев. Когда их вывозили из Сирии, их же вывозили не в пустоту. Кого-то оставили на севере, в Идлибе, кого-то перекинули в Афганистан, кого-то перекинули в Африку, и они там потихоньку бузили. Вот если бы это концентрированно оказалось в Афганистане, это бы выплеснулось. Это местные. Те, кого перевезли в Афганистан, это местные народы. Уйгуры, киргизы, казахи, узбеки. То есть, вот это товарищи, которых просто перекинули, и они сейчас вернутся домой. А давайте четко понимать, что в постсоветские времена в попытке построения национального сознания исламский фактор играл очень высокую роль в азиатских республиках. На весь Советский Союз было всего одно медресе. Они готовили духовенство мусульманское. И это была Бухара. И их не хватало. Когда у вас открывается сотня мечетей, для них нужны имамы. Имамы брались с Персидского залива, с Саудовской Аравии, с Катара, с Египта. «Братья-мусульмане», которые, собственно, вот ХАМАС является их дочерней структурой. Не помню, запрещены ли «Братья-мусульмане» у нас, но в Египте они террористической организацией объявлены. Почему, кстати, Египет не очень хочет открывать границы с Сектором Газа? Потому что это те, кто у них считается не самыми лучшими. И вот это все безобразие учило будущих имамов. Самые оптимистичные оценки – до 20% местного населения они солафиты-ваххабиты. И сейчас их братья по вере вернутся и придут – что будет со Средней Азией?
И. Панкин:
- «Братья-мусульмане» запрещены с 2003 года в России.
А. Школьников:
- Собственно говоря, для понимания называется, почему Египет не очень жаждет открывать сейчас границы с сектором Газа. Они только-только более-менее порядок у себя навели и сейчас к ним все это счастье обратно возвращается. И Ближний Восток, он сейчас это пороховая бочка, но, если Средняя Азия – это наша пороховая бочка, то Ближний Восток – это пороховая бочка мира, которая очень чудно и замечательно ломает и создает проблемы всему восточному полушарию. В первую очередь, Европе и Китаю. Соединенным Штатам? Ну, давайте будем объективны. Чума на оба ваших дома и делайте, что хотите, бардак, управляемый хаос – это мечта.
И. Панкин:
- Да. Горите в аду.
А. Школьников:
- Да. То есть, они разрушают связанность мировую, они не дают возможность потенциально даже Китаю усилиться. Поскольку 2025-2026-й год очень важный период будет, когда будет определено – начнется ли война Китая и США в той или иной форме – или прямого противостояния, или Китай против стран анти-Китая – Япония, Корея Южная, Тайвань. Вплоть до Индии, Австралии. То есть, вот эта ситуация будет завариваться очень серьезно. Китаю нужно развиваться, Китаю нужна экспансия именно на юго-восточную Азию. Им нужен Индокитай, нужна Малайзия, им нужна Индонезия – для ресурса, для балансировки экономики. Им не нужны ресурсы в тайге. Эти ресурсы они могут купить. А вот экономику перестроить с производствами – им нужно все вокруг. Им нужно уничтожать Японию, уничтожать Корею, как производственные комплексы. Полностью на себя перестраивать. И они подходят к пределу. У них и так на каждые три доллара, вложенные в экономику, только 1 доллар роста. У них один из самых высоких из крупных стран долго государственный за 300% к ВВП уже. И государственный, и корпоративный. Очень хрупкая система, в любой момент может осыпаться. У США тоже проблемы. И запустить войну, а желательно, чтобы противник сдался, а если не сдался, то запустить войну троянского типа и все восточное полушарие, по сути, выбить из игры, это для США очень удачный расклад будет. Они откатываются, империя надорвалась, империя уходит – здесь у вас хаос, здесь у вас войны троянского типа – это 2025-2026 год – поэтому к этому моменту поджигать Ближний Восток? А мы понимаем, что сейчас это все радостно будет перехлестываться в Персидский залив, а это нефть, газ, это разрушения поставок, это Китай и Европа начинают падать…
И. Панкин:
- Это мировой кризис.
А. Школьников:
- Это не кризис, это мировая катастрофа. Ну, кризис – это когда можно переждать, катастрофа – это когда меняются базовые законы и их уже не восстановишь. А есть еще катаклизм или крах. Ну, это, например, 1200-ые годы до нашей эры примерно, крах Бронзового века, ну, или темные века в Европе. Такое тоже бывает в истории человечества, когда города-миллионники обратно в Европе появились через полторы тысячи лет. А в Древнем Риме они существовали и были.
И. Панкин:
- Ради конкретики важно уточнить. Что будет с сектором Газа, с Палестиной, которая является частично признанным, а в основном, конечно, непризнанным, государством, ну и Израилем? У него все-таки есть проблема, которая называется угроза существованию, причем, экзистенциональная.
А. Школьников:
- А он ее и решает. У него выбор между плохим и очень плохим. Если он сейчас ничего не делает, он с этой же проблемой сталкивается через несколько лет, но за ним тогда нет уже поддержки США, которые из региона ушли, которые не могут уже им ничем помочь. Ну, давайте четко помнить, что при Билле Клинтоне Соединенные Штаты декларировали две войны в любой точке мира. При Бараке Обама – одна война. Мы помним бегство американцев из Афганистана.
И. Панкин:
- Примерно два с половиной года назад.
А. Школьников:
- Да. Август 2021-го. То, что мы наблюдаем сейчас на Ближнем Востоке – да, приплыли два авианосных соединения. И что? И хуситы, которым нравится отправлять ракеты и беспилотники иранские, сейчас заявляют, что мы тут немножко поискали и нашли, что у нас тут лежат все интернет-кабели, которые по сути соединяют мир, вот так опоясывают его. И если это будет продолжаться, мы их разрежем. И действительно ведь разрежут. И найдут. И ничего с этим не сделаешь. Ну, нельзя их охранять по всему периметру. Там они действительно по морю проходят. И мы все это наблюдаем. И это будет продолжаться. То есть, Израиль не может отступить, посмотрите, что сейчас делает Израиль? У Израиля под боком образовались дикие земли. Палестинскому государству не дают создаться. Когда начинают говорить, что, посмотрите, как уменьшалась территория арабов, ну, друзья, она уменьшалась потому, что арабы нападали на Израиль и Израиль выигрывал войны. То, что он в свое время не сделал, как это было сделано в Европе, когда население просто разделили, это его проблема и он за это сейчас отвечает. Плюс демография. То, что ему сейчас нужно с этим делать? Если бы сектор Газа присоединил к себе Египет, Израиль перекрестился бы и сказал бы – да заберите. Потому что есть границы и есть четкое понимание – любой выстрел, вызывается посол с той стороны и объясняется, что в случае чего, бить будут не по этим, которые стреляют, а лично по Каиру, по дворцу новой столицы, вот туда прилетит. Причем, прилетит очень сильно. Наведите порядок. Египет бы наводил порядок. Но Египет же не хочет наводить порядок. Как в свое время он отказался от сектора Газа.
И. Панкин:
- Кстати, почему?
А. Школьников:
- А государство создать там не дают. Потому что арабским странам не нужно, чтобы там появилась Палестина. И местным властям палестинским не нужно, чтобы там было государство. Потому что они сейчас получают деньги бесконтрольно, на что-то их тратят, не занимаются никакими социальными вопросами и вообще ничего не решают. Зачем? Оно само по себе живет. И мы получаем большое Гаити. Только на Ближнем Востоке. Где нет законов, нет правил… Израиль, хочет или не хочет, а должен сейчас это все зачищать.
И. Панкин:
- Андрей Юрьевич, может быть, тогда и мы вот эту геостратегическую модель на Украине, я имею в виду, выбрали не совсем верную в том смысле, что мы, наверное, сделали выбор в пользу такой ползучей спецоперации, когда можно вопрос решать более радикально? Вы же говорили, что Израиль решает более жестким образом, у него выбора нет. А у нас, получается, что, выбор есть?
А. Школьников:
- У нас ситуация даже более интересная. Войны имеют не только внешний фактор, но и внутренний. Выигранная война, в рамках которой приобретены территории, но не решены внутренние проблемы, это война, по сути, проигранная в долгосрочной перспективе. Необходимо не только внешние задачи решать, но и внутренние. Изначально, конечно, никакого разговора о том, что мы будем долго разбираться, не было. Я даже скажу больше. Когда я делал прогнозы и расклады по происходящему, я думал, что мы будем туда заходить на год-полтора позже и это будет все мирно. Ну, просто потому, что с точки зрения рационального я прекрасно понимал, что блицкриг с их стороны экономический не удастся, соответственно, они в него должны не лезть. Понимая, что у них основная проблема Китай и им лучше перегрузить Россию ее внутренними задачами, проблемами, разбираться с той же Украиной и окрестными территориями, мелко пакостить, чтобы Россия не выходила за пределы некоего очерченного круга и была вот этим занята. Но они полезли туда. Они попытались ударить нас блицкригом. Когда я увидел экономический блицкриг, вот первые три недели, когда они ввели все санкции, у меня было ощущение, что это какой-то идиотизм. Поскольку это было нарушение всех принципов экономической войны. Вместо загонной охоты мы имели логику обычной вооруженной войны. Ввести все сразу, сконцентрированный удар. Так не работает. Экономические войны – это загонная охота. Противник каждый раз ставится в условия плохо или очень плохо, выбирает вроде бы лучшее, но постепенно теряет ресурсы, резервы и гибнет, в итоге его загоняют. Классическим примером практически проигранной нами войны – это было газовое противостояние между Россией и Европой – 2014-2021-й годы. Мы заходили – цена газа порядка 400 долларов за кубометр, бери или плати, запрет на реэкспорт, цены по жестким контрактам - мы оттуда выползли в 2021-м году – чуть больше 100. Соответственно, качай или плати. 85% к споту непонятному, то есть, абсолютно спекулятивными вещами. И куча всего такого. И мы еще кучу всего должны были по судам платить. Вот это пример экономической войны. Я помню, как это было. Нам каждый раз ставили вилку – или плохо, или очень плохо. Мы выбирали плохо, надеясь отыграть, и не получалось. А здесь они ввели сразу. И получилась ситуация, когда, по сути, они нам позволили приспособиться к новым условиям. То, что мы проскочим блицкриг 9 месяцев – да. То, что блицкриг 2-2,5 года – экономические войны, блицкриги такие, мы тоже уже проскакиваем. Потому что станки работают, оборудование работает, нет рассыпания производственного комплекса. Вот сейчас сроки уже подходят, собственно говоря. То есть, мы в войне перестройки, изменение экономическое. С точки зрения военной силы, у нас полное перевооружение идет. У нас сейчас армия создается такой, какая она должна быть. Ни у кого даже близко ничего подобного нет…
И. Панкин:
- У США сейчас тоже ВПК запущен.
А. Школьников:
- Если открывать корпоративные отчеты крупнейших американских и даже европейских компаний, каждый квартал я открываю, начиная от Локхерда, Боинга и далее, вплоть до европейских «Rheinmetall», у них видно, и ты смотришь, а там нет ничего. У них объемы немножко выросли, но и цена сейчас выросла. У них увеличился портфель заказов на годы вперед. Мощностей нет, капитальных вложений нет, то есть, у них ни второй, ни третьей смены, они просто не приспособлены, и нет новых заводов. То есть, по сути, на сегодняшний день они до сих пор не запустили свой ВПК. Зато капитализация компании выросла, например, в три раза. Тот же Rheinmetall европейский. А толку? Физически нет оружия, физически ничего нет. То есть, они даже на нужные объемы не вышли. Они по сути сейчас опустошили свои склады и поэтому с интересом мы смотрим этот год – им нечего отправлять, а тут еще и Израилю помогать взялись. И это замечательный способ все это закрыть, забыть про Украину и сказать – ребята, мы занимаемся другим.
Есть третий уровень, кроме вооруженного экономического – психо-исторический. Изменение культурного поля. Ментальные изменения. Там блицкриг 7 или 14 лет. Примером измерения культурного поля отрицательного – перестройка. Мы заходили советской страной, мы вышли оттуда, когда люди огульно аплодировали уничтожению своей страны. Положительный пример – Иран. 1980-1988 год война ирано-иракская, туда заходил раздробленный Иран, где революционных комитетов примерно половина была только исламистов, причем, разных абсолютно. Кого там только не было – маисты, анархисты, даже либералы какие-то – но они все были против шаха. И в 1988 году это был спаянный Иран, который 40 лет живет под санкциями, в блокаде, у которого открыты границы, студенты уезжают учиться за рубеж, возвращаются – и это нормально. И который выжил в условиях сверхжесткого давления. Вот мы сейчас по сути идем тем же путем. То, что у нас сейчас происходят шаг за шагом изменения именно культурные, то, что раньше было нормой, сейчас становится не нормой, мы наблюдаем это по последним событиям. Раньше все было вроде бы нормально, мы так все время делали, а теперь чего-то происходит и они начинают все судорожно дергаться, извиняться, объяснять, что вы не так нас поняли. Вот это логика. Шаг за шагом. Нельзя быстро.
И. Панкин:
- То есть, геостратегическая модель ползучая выбрана правильно? А не радикальная? Радикальная – это пролив имени Сталина. Или плотные бомбардировки Украины, по принципу того, что делает Израиль в Газе. Пролив имени Сталина, для тех, кто не знает, это гипотетический такой рисунок, когда вместо Соединенных Штатов Америки образуется после нашего ядерного удара пролив между Мексикой и Канадой.
А. Школьников:
- Да. Беда только в том, что с той стороны не манекены и не плюшевые мишки. С той стороны люди, которые тоже в ответ ударят. Причем, ударят они так, что взаимное уничтожение. Да, мы сейчас с помощью гиперзвука, с помощью «Сарматов» и «Посейдонов» можем нанести даже если по нам ударят, мы ответным уничтожим их точно, и это их сдерживает, понимания, что у них шансов в принципе нету. У нас еще небольшой шанс есть, но у них нету после всего этого. Но зачем уничтожать весь мир, если можно довести до нужного результата без таких рисков? Вариант ничего не делать нам не оставили.
И. Панкин:
- Хорошо. Тогда все-таки пример с Израилем в Газе. Без ядерных ударов.
А. Школьников:
- У Израиля других вариантов нету.
И. Панкин:
- А у нас есть?
А. Школьников:
- А у нас сейчас это происходит на наших глазах. Мы меняемся внутри. Им меняться внутри нельзя. Их время к тому же поджимает. Соединенные Штаты не вечны. Мы понимаем, что время, как бы это ни забавно звучало, как это стало уже таким мемом, в данном случае время действительно работает на нас. Как бы это ни было удивительно для многих, но распад и деградация мировой глобальной мирсистемы происходит намного быстрее, чем они могут удержать. Не мы сейчас даже часто усиливаемся, а они слабеют намного быстрее, чем мы. Сейчас нет такого, что кто-то усиливается, нет, сейчас все слабеют. Проблема только в том, что кто-то слабеет очень быстро, а кто-то слабеет медленнее.
И. Панкин:
- А мы?
А. Школьников:
- Мы медленно слабеем.
И. Панкин:
- Тоже слабеем?
А. Школьников:
- Конечно. Общее разрушение связанности, конечно, идет слабость. Небольшая, но идет. Мы ее компенсируем.
И. Панкин:
- Вопрос только в том, кто ослабеет быстрее?
А. Школьников:
- Кто не сможет дальше удерживать это состояние в процессе. У тебя может быть громадный объем и ты начинаешь разрушаться, не удерживаешь. И у тебя может быть вроде и небольшой, но запас прочности мощный. Условно говоря, развивающиеся страны, если не будет чистого голода, падения на десятки процентов уровня жизни, они выживут. Они и так живут на подножном корму, но будут жить тяжелее, но они к этому привычны. А если в той же Европе и Америке, когда они начинают стонать от небольшого уменьшения, вот им чуть пережать, и они могут не успеть приспособиться. У нас сейчас внутренние происходят изменения, потихоньку, постепенно, меняясь ментально. Это сейчас даже более важно. Вот именно ментальные войны, психо-исторические войны, вот с точки зрения перспектив долгосрочных Россия сейчас даже более важно, в разы более важно. Давайте понимать, если с западом у нас стратегическая война полноценная, то на Украине это операция, это оперативный уровень этого большого противостояния. Оно называется операция, ну, действительно, операция. Есть тактический, оперативный и стратегический уровень. Вот стратегический уровень – это война с западом у нас идет. Действия в северном Причерноморье – это оперативный уровень. Да, для каждого человека отдельного это трагедия. Смерть каждого человека для его близких, для его семьи, для него – это дикая трагедия. С точки зрения выживания этноса, народа, государства – это выбор между плохим и очень плохим. Да, хотелось бы, чтобы было хорошо. Но, к сожалению, ключевая ошибка была сделана – распад Советского Союза, распад советского блока. Вот мы только-только сейчас заканчиваем смутное время. Мы только сейчас поворачиваем в другой ракурс. Мы сейчас, по сути, отдаем последнюю цену за то предательство элиты, которое было в конце 80-х – в начале 90-х годов.
И. Панкин:
- Последний раз, вы говорите?
А. Школьников:
- Последние платежи. То есть, все остальное – это уже будет, получив, вернув даже больше, чем потеряли, мы будем уже играть на повышение.
И. Панкин:
- Вы сказали, что это наши финальные платежи за распад Советского Союза, и совсем скоро мы заживем по-другому. Это как?
А. Школьников:
- Года до 2027-го мы должны решить и будем решать вопросы по присоединению ближнего круга в свою зону влияния. Не обязательно в военную. Просто втягивание в зону влияния, когда вокруг все будет рушиться. Формирование некоего контура нашего. Дальше у нас будет происходить построение автаркии все более и более. Экономики более замкнутой, с высокой локализацией технологий четвертого индустриального уклада и постиндустриального пятого, потихоньку. Да, мы не вырвемся полностью из связанности глобальной, через Китай, Индию и далее мы будем все равно связаны.
Но нам очень повезло. Запад, когда вроде мы были открыты, он у нас уничтожал всю промышленность и индустрию, но он нам не давал последние технологии, а предпоследние мы можем купить на Западе. Плюс у нас сохранились ядра, основа для восстановления госкорпораций – «Росатом», «Роскосмос», «Ростех» и далее по списку. Это то, от чего можно расти, что можно будет использовать потом и в гражданской продукции и наращивании. Самое сложное и тяжелое, условно говоря, Китай до сих пор не научился делать двигатели авиационные. У нас ОДК замечательно их начала делать. Сейчас вопрос стоит о том, не заменить ли на «Суперджетах» западные двигатели на российские. Даже те, которые уже летают. Мы локализовали. Самое сложное в самолете – двигатель, крыло и авионика. У нас двигатели теперь полностью наши, крыло есть, авионика на военных есть, идет локализация наша. Китай до сих пор не может этого сделать. Мы это все равно восстановим.
Дальше возникает вопрос по финансовой системе. Подождем выборов, посмотрим, что в этом плане будет меняться. Даже при текущем чудном финансово-экономическом управлении у нас уровень роста экономики 3,5% по году. А представьте, если бы монетарная политика была более ориентирована на бизнес. Бизнесу давали кредиты, бизнес бы рос. На будущие потоки. Каков был бы у нас рост экономики? Это в воюющей стране, которая уже обогнала всех, кого только могла, и впереди уже посматривает на Японию, чтобы Японию экономически догнать. И эта страна дает рост.
Мы смотрим про опережающим индексам вроде PMI, мир внизу, США на уровне нуля за счет притока, Европа в минусе. У нас плюс. И так по всему. У нас реальный уровень потребления электроэнергии даже вырос. И это все в условиях санкций, блокады, кризиса. А теперь добавьте к этому вменяемую экономическую политику, ориентированную на рост бизнеса, и я не знаю, что бы начали делать Соединенные Штаты, если бы мы показали рост экономики процентов 7-10 по году. Я думаю, тогда мы получили бы перекрытие Датских проливов. Такой уровень был бы. Это по мере ослабления нужно будет локализовывать.
Дальше нам очень важно решить вопросы с элитами. Не с этими псевдобогемными, это не элита, это богема.
И. Панкин:
- Вы про кого конкретно говорите?
А. Школьников:
- Я говорю про ту богему. Есть три типа элит. Есть элиты природные, люди, которые сделали себя сами, пассионарии, добились. Есть элиты социальные, которые потомки, наследники первых, которые знают, как выглядит нормальное поведение элиты, просто ее копируют. Этикет, аристократия – это все отсюда. Не знаешь, как действовать, действуй по этикету. И с самого раннего детства. А есть богема, они не понимают, что было прототипом, смотря на аристократию внешнюю и начинают копировать ее.
И. Панкин:
- Вы про Ивлееву сейчас говорите с ее вечеринкой?
А. Школьников:
- Я про всех этих странных граждан, одни из которых искренне считали себя умными и начали говорить. Те, что поумнее, промолчали, но внутри не поменялись. Сейчас они все всплывают. Граница дозволенного меняется. То, что раньше было дозволено, сейчас вот эти семь лет, которые у нас есть до 2030 года, мы вошли в психоисторический цикл ментального изменения, они будут плыть постепенно. Оно сдвигается, и в итоге то, что раньше было нормой, сейчас перестает быть нормой. Общество должно будет меняться вслед за этой рамкой. Кто не смог поменяться, кто не понял, что то, что год назад было нормально, сейчас является уже спорным, а на следующий год будет уже и, мягко скажем, абсолютно недопустимо, - это люди прошлой эпохи, пусть они там и остаются. Если у тебя не хватает ума понять, что нужно быть чуть выше медианы с точки зрения всего хорошего, чтобы о тебе не вспоминали, и двигаться вперед, внутренне меняясь, не делать вид, что ты такой, а реально таким становиться, ну, идите на пенсию.
Пенсионеры – уважаемые люди. У нас довольно много и олигархов, и много кого просто ушли на пенсию. Сказали: мы в этой системе уже не сможем жить. Мы не понимаем, это сложно для нас, мы не привыкли.
И. Панкин:
- А кого-то мы приютили, типа Фридмана.
А. Школьников:
- Мне нравится, когда начинают ругать Фридмана. Как вы думаете, сколько Фридману пришлось заплатить, чтобы сначала уехать и не иметь здесь никаких вопросов, решить все вопросы с активами, с продажей, поняв, что там его начинают не любить, сколько пришлось заплатить, чтобы вернуться? Он же сделки не отменял, они не отменные, они не отзывные. Он фактически туда заплатил и обратно заплатил. Туда-сюда скатался. Несколько таких итераций, и он из миллиардера станет миллионером. И он это прекрасно понял. А наши актеры, богема, этого не понимают.
И. Панкин:
- Фридман, который бывший глава «Альфа-Групп», подозревается, как минимум, народом в том, что финансировал ВСУ. И тут мы его принимаем, и он на свободе.
А. Школьников:
- Расскажу маленькую особенность восприятия агентов у спецслужб и у милиционеров. Милиционеры или полицейские, когда ловят человека, они его используют быстро. Текущая задача, не сажают. А спецслужбы, если берут агента, они его долго держат. Он у них работает в долгую. Выбирая из двух зол – плохое или очень плохое, - смотрят с точки зрения, если он для страны будет в пользу, все хорошо. И мы наблюдаем картины в кино, когда хороший полицейский ловит наркоторговца. Приезжает спецслужба и говорит: нет, не трогайте. Потому что он в рамках схемы агент, он инструмент. Когда человек стал агентом, он стал инструментом. Его так и воспринимают.
То, что, как нам кажется, не имеет логики, с точки зрения глобальных процессов имеет. Пока человек инструмент, пока от него знают, как получать пользу, его будут использовать. Его не будут любить, если нужно, им пожертвуют, друзей и соратников отправят на пенсию. Это как происходит сейчас с осужденными, которым дается шанс пойти на СВО. Они получают некую индульгенцию, помилование, смысл в том, если он получает ранение, его срок закрыт, он возвращается домой, по сути, за руку-ногу поменяв 10, 12, 15 лет отсидки. Он вроде как чист. Но ему куча выплат не положена. Если пользы от него нет, с ним попрощались по минимуму. Что-то совершит – он вернется обратно. Если ничего не было, он будет служить по максимуму.
У спецслужб другая логика. Они воспринимают тех, кого они завербовали, кого они поймал, если есть польза, они будут его использовать. Откуда мы знаем, что именно при пересечении границ были вынуждены некоторые лица… какая польза от них была. Не забывайте, тут недавно «Киевстар», сотовый украинский оператор, радостно летал, причем падал несколько раз, причем серьезно. И непонятно, что там выжило. А это был актив Фридмана.
И. Панкин:
- Какие планы у Китая относительно дружбы с Россией?
А. Школьников:
- Китаю очень нужна в ближайшие годы дружба с Россией.
И. Панкин:
- Прям дружба? Не просто союзничество ситуативное, как принято сейчас говорить?
А. Школьников:
- Про ситуативное союзничество я тоже много раз говорил. У больших стран не бывает постоянных союзников и постоянных врагов. Если только не Британия и Россия, тут вопросов нет. Мы практически всегда враги практически по всем вопросам. По крайней мере, последние десятилетия. Да и более глубоко. С Китаем ситуация другая. Мы и они прекрасно понимаем, что до 2030 года мы ситуационные союзники. Им нужно, чтобы это было как можно плотнее. Даже разговор не о том, что Россия прикрывает спину Китаю, когда Китай начнет противостояние с США или с из союзниками. Это 2025-2026 год – критический момент выбора будущего пути, по какой траектории пойдет. Китаю очень важно, чтобы мы помогали, мы поддерживали. Плюс мы сейчас отвлекаем на себя внимание. Мы тянем время, не даем США заниматься Китаем. Хотя Ближний Восток очень похож на подготовку именно к ударам по Китаю. Персидский залив, транспортные потоки, много еще чего. Похоже, США начали переключаться именно туда, у них других вариантов просто нет. Их время тоже поджимает.
В чем плюс Китая – он очень плотно связал всю экономику, он даже ее кускам не дает умереть. Те отрасли, которые надо было банкротить, то, где нужно было зачищать, он держит на плаву, вцепившись, в итоге тонет все аккуратно. Пока запас прочности есть, это хорошо. Кризисы Китай проходит замечательно. Планирование, когда у вас есть кризис, да. Как только у вас начинается катастрофа, когда меняются базовые принципы, это все просто в один момент рухнет без шансов. Если Китай не удерживается, он падает, вплоть до того, что разлетается на части.
И. Панкин:
- Чтобы не упасть, Китаю нужны мы.
А. Школьников:
- Ему нужны мы, ему нужен максимальный нейтралитет стран Азии. Первая цель у Китая – Малайзия, дальше Индокитай, дальше пойдет по списку Индонезия с ресурсами, и ослабление Японии, Южной Кореи. Тайвань для него – он не решает проблемы, он ничего не дает. А в Малайзии китайцев больше 20%. И Малайзия – это фактически обхват всего Индокитая. Это проливы, это много чего. С точки зрения стратегии Тайвань стратегически… Если, конечно, Тайвань сам присоединится со всей микроэлектроникой, это счастье просто для Китая.
И. Панкин:
- Но он не присоединится.
А. Школьников:
- Да, потому что тактическое ядерное оружие Соединенных Штатов случайно может упасть на фабрики, и по периметру несколько сот метров там не останется ничего. Это к вопросу о применении ядерного оружия в мире в ближайшие годы. Юго-Восточная Азия – с высокой вероятностью.
И. Панкин:
- Спасибо.
Подписывайтесь на наш новый канал в Дзене, чтобы не пропустить новые крутые интервью!
