День знаний. Нужно ли всегда следовать школьным традициям
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. В эфире «Родительский вопрос». И, конечно, мы всех поздравляем с Днем знаний.
А. Милкус:
- Я бы еще добавил, что в этом году повезло, потому что 1 сентября пришлось на воскресенье. Какие-то семьи еще отгуливают и выходят на учебу только 2-го, а какие-то выходят на линейку, празднуют и идут домой вместо того, чтобы идти на уроки.
М. Баченина:
- Сегодня у нас в гостях заслуженный учитель России, директор школы «Класс-Центр» Сергей Зиновьевич Казарновский. Сергей Зиновьевич, здравствуйте, добро пожаловать.
А. Милкус:
- И мы вас тоже поздравляем с Днем знаний.
С. Казарновский:
- Спасибо большое. Я вас всех тоже поздравляю с этим праздником.
М. Баченина:
- Мы сегодня решили поговорить о такой штуке, как традиции. Когда мы с Сашей обсуждали, стоит ли, так сказать, эта тема мессы, решили, что да. Потому что сначала кажется, ну, что такое традиции? Цветы принеси, цветы не принеси, какие-то новые современные традиции. А потом я высказала такую точку зрения, что, как мне кажется, традиции – это очень важно, и педагоги это начинают понимать гораздо быстрее, чем родители. А вот родителям надо бы это понимать, потому что на традициях, мне кажется, все строится. И чтобы они как-то в это включались и не думали: ой, зачем еще что-то? – надо поговорить на эту тему.
А. Милкус:
- Обязательно. Тем более, у «Класс-Центра» есть свои традиции, связанные с 1 сентября.
М. Баченина:
- У меня половина детей друзей учится в «Класс-Центре», и я, по-моему, лучше Сергея Зиновьевича знаю про традиции. Сергей Зиновьевич, а вы согласны с той характеристикой, которую я дала важности традиций? Либо это просто атрибут праздника?
С. Казарновский:
- Нет, традиции – это знак того, что дело живет не один день, значит, передается из поколения в поколение. Это значит, что мы не временщики в этом месте, мы собираемся долго жить. Понимаете, островная Англия только и выжила потому, что они очень традиционные, и по всему это видно сейчас. Это великая вещь – традиции. Это значит, что что-то идет непрерывно, а не то, что опять с нас история начинается в этот момент. Нет, это важная вещь.
А. Милкус:
- Сергей Зиновьевич, как вы относитесь к тенденции последнего времени, акции «Дети вместо цветов»? То есть когда предлагается собирать один букет от всего класса, а остальные деньги передавать на благотворительность. В моем детстве, естественно, все приходили со своим букетом, составляли их в большое эмалированное или цинковое ведро, и всегда было интересно, а что потом с этим объемом делает учительница.
С. Казарновский:
- Хороший вопрос. Когда-то мне задали этот вопрос. Знаете, я прямо сейчас нашел ответ, который я и написал. Он долгий, большой, сложный. Что-то, написал я, в этой истории мне не кажется точным. Но как я имею отношение к цветам, а точнее, к родительским деньгам (это ключевое слово)? Также я не могу иметь отношения к тому, куда их тратить. Я прямо зачитаю. «Я не приемлю эту кухню, флешмоб из сострадания. Именно про это говорится в обращении. Я не люблю игру в слоганы – «Дети вместо цветов». Потому что эта акция никакого отношения к детям не имеет, на мой взгляд. И какая связь между цветами 1 сентября и состраданием к тем, кто в нем нуждается? По сути, нам предлагают нести в школу деньги вместо цветов. Когда несколько раз в прошлом году наши дети зарабатывали деньги, продавая свои поделки на школьной ярмарке, и эти деньги шли в благотворительные фонды, это было понятно, это абсолютно воспитательный процесс. Когда мы делали благотворительный вечер для инвалидов, а наши дети участвовали в этом, в том числе выступая вместе с ними, это тоже понятно. Когда много лет подряд мы организовывали праздники 1 июня, в День защиты детей, вместе с детьми с иными физическими возможностями, тем самым давая им ощущение их абсолютной ценности, для всех вокруг это тоже понятно.
Когда в наших классах учатся «другие», дети с особенностями, например, с синдромом Дауна, а наши дети также делают все возможное, а точнее, не делают ничего, и в итоге «другие» чувствуют себя обычными детьми, это тоже понятно. 8-классник школы написал статью в Psychologies и часть полученного первого в жизни гонорара направил нуждающимся людям, и это понятно. Но когда предполагается вместо цветов 1 сентября учителям нести в школу родительские деньги для, вообще-то, очень понятной и благородной цели, это вызывает вопрос: а зачем цветы-то носили прежде, в чем для детей в этом был смысл? И почему это вообще должно быть связано? Ведь цветов от чистого сердца не бывает в избытке. И если их все невозможно унести домой, почему их надо уносить домой, пусть они украшают школу как можно дольше, напоминая об этом дне, дне надежды на то, что пребывание в школе может быть счастливым временем.
А великие артисты, усыпанные бессмысленными цветами? Так можно и до других бессмысленных ритуалов и традиций с цветами гораздо дальше дойти. И какая главная связь? В преддверии моего юбилея мне позвонила журналистка и сказала, что долго раздумывала над подарком для меня и придумала. Она от моего имени сделала взнос в фонд «Вера», а потом пришла с цветком ко мне. О, подарок. Чувствуете, разница какая? Что мешает каждому родителю это сделать вместе со своим ребенком в любой день? И не нужно тут объединять никакие усилия, делать из этого акцию, хоть в День защиты детей, совершая вместе с детьми важную душевную работу. Это и есть благотворительность. О такой душевной работе мы и печемся все время в школе. Но замена цветов на деньги не имеет к этому никакого отношения. К тому же сострадание – интимное дело, это не флешмоб, и не нужно в него играть. Делать благое дело нужно тихо и правильно, это моя позиция».
Это я написал такое письмо своей ученице, которая хотела сделать это в школе. И я еще написал дальше. Она мне пишет: «Спасибо за потраченное время» и т.д. А потом я написал: «Понимаешь, Ксения, уверен, что может быть абсолютно иная позиция. Отбросим все слюни и примем за точку отсчета идею, что деньги все равно важно собирать, и это факт, они нужны для многих категорий больных людей и для детей также. Нормальная идея – подключить в эту историю детей, соотнести с каким-то массовым событием и т.д. Но тогда детям важно объяснить, что наступило другое время. Денег в государстве нет, в частности, для нормального лечения, и нужно учиться менять приоритеты, как в домашнем бюджете. Иными словами, если без хлеба нельзя обойтись, то без зрелищ, пожалуй, можно. Не нужно ничего придумывать про засыхающие цветы, и тогда с достаточной долей цинизма можно устраивать флешмобы, пиар-кампании и даже соревнования между школами, кто больше соберет родительских денег, как прежде с макулатурой. Только все это уже другой смысл. И тогда разговор о душевной работе выглядит лицемерно.
Думал ли я в детстве, уговаривая дома отдать мне ненужные книжки и газеты во время акции сбора макулатуры, сколько будет сохранено леса при этом? Конечно, нет. Я думал о том, на каком месте будет наш класс на доске соревнования. А в меморандуме «Дети вместо цветов» уже обозначено количество школ и собранных денег, родительских денег. Вот это и есть спекуляция на детях. Но реально-то деньги для помощи будут собраны. Может ли быть такая позиция? Вполне. Только какое это имеет отношение к задачам школы? И, больше того, в указанном меморандуме было сказано, какие горячие споры шли вокруг идеи «Дети вместо цветов». В этом проекте столько неоднозначных ходов по поводу того, какие классы участвуют, какие нет, почему кто-то делает и т.д. Эта идея, очевидно, будет разъединять людей, противопоставлять друг другу. Как это уже надоело! Нужны идеи, которые бы, наконец, всех объединяли.
Это еще не всё. Образование – штука не абстрактная. Сколько мы сил тратим на то, чтобы донести до учителей важную мысль: все, о чем мы говорим с детьми на любом уроке по любому поводу, должно касаться каждого ребенка. Каждому должно быть понятно, зачем с ним об этом говорят, почему это нужно знать. А, как ты верно говоришь, делать что-то видимое через фонды невозможно, для детского разумения невозможно. Это мы, взрослые, знаем хорошо про эти фонды и доверяем или не доверяем, а воспитывать сострадание в детях опосредованно неверно. До сих пор в холле школы висит большой лист, где написано: «Спасибо большое, ваши 20717 рублей помогли детям детского дома заниматься все лето на баянах, бисероплетением, создавать поделки в кружке «Мастерицы».
Это деньги, которые заработали дети, продавая свою ручную работу на нашей школьной ярмарке. Я абсолютно уверен в искренности намерений людей, которые придумали акцию «Дети вместо цветов». Это такая технология неабстрактного образования.
И последнее, что меня очень вдохновляет. Многие люди уверены, что название фонда «Вера» связано с самым главным, чего не хватает онкологическим больным – веры. И, конечно же, это так».
А. Милкус:
- Сергей Зиновьевич, тут понятно про акцию, ваша позиция, она аргументирована. Но, с другой стороны, смотрите, разные семьи в одном классе. Мы говорим о том, что хорошо бы школьную форму ввести, чтобы дети не выделялись. Но цветами, букетами дети тоже выделяются. Я помню прекрасно, когда у меня дети в школу ходили, не было у меня возможности купить большой шикарный букет, мы покупали достаточно простенькие такие. Я не знаю, мои, наверное, не комплексовали, но я знаю много детей, которые шли с очень скудным, простеньким букетом, а одноклассник рядом шел с дорогущим букетом за несколько тысяч рублей. И это тоже порождает, наверное, неравенство. Может быть, сказать: все покупают по 3 гвоздички?
С. Казарновский:
- Саша, нет этого, это выдумки такие. И про одежду. Все уже носят универсальную одежду в разных школах. В любой город приедете – одеты все примерно одинаково. Уже нет такого, просто есть вещи чуть подороже, подешевле. А букеты по 40 роз несут люди дебильные, у которых вкуса никакого нет. Это такой бред. Я не буду говорить, что это за люди в основном. И это, правда, не имеет значения, одна ли гвоздичка… Я 40 лет в школе и никогда это не видел. А мне почему-то это говорит, и про одежду. Понимаете, форма, у нее есть разные функции. Первая. Форма, которая выстраивает поведение правильное, одинаковое, всех делает под одну линейку (у солдат, например). Форма, которой ты гордишься, выступая за клуб. Когда я болел за «Динамо», у меня были динамовские гетры. А уж когда я играл в «Динамо» в баскетбол, надпись эта, буква «Динамо» - это было, конечно, круто. У нас у детей есть самая разная одежда в школе, но у многих есть лейбл нашей школы «Класс-Центр» и слоган – «Не только знать – чувствовать!». По-разному они все делают. Вот это для них уже появляется форма. Совершенно необязательно всем ходить в серой одинаковой форме, как мы ходили. Ну, время другое, правда. И нет этого – кто-то выделяется, кто-то не выделяется.
М. Баченина:
- Я помню, в мое время это были букеты чаще всего с дачного участка, это осенние цветы – гладиолусы, астры, флоксы.
С. Казарновский:
- Знаете, я много лет наблюдал. Вся школа собирается, и уже у второклашек своя кричалка, все поздравляют друг друга, а первоклассники стоят с этими цветами, и непонятно, что делать. И эта женщина впереди, чем она отличается от воспитательницы детского сада? Пока непонятно ничего. А потом их приведут в класс, и у них спросят по алфавиту… Я все время думал об этом, и лет 15 назад я увидел в одном городе иностранном, маленьких детей вели по дороге в светоотражающих жилетках. Ну, чтобы не опасно было. Я подумал: а какая замечательная мысль, если эти дети будут заметны весь день, если мы на них наденем такие жилетки светоотражающие, и они будут весь первый день ходить в этих жилетках. Мы сшили на всех жилетки, еще и имена написали на этих жилетках. И когда я репетировал с 11 классом эту церемонию, получилось так примерно. Он поднимает жилетку и говорит: «Где здесь Вася?» Находит Васю. Говорит: «Вася, я твой первый друг. Если что, давай ко мне. Теперь давай снимем твой рюкзачок». Надел жилетку. «Тебе удобно?» - «Удобно». И так находили каждого. Они все стоят в жилетках, а потом в ритм джазового оркестра я называю имя, и все повторяют. Потом они ходят по школе целый день, и каждый к ним подходит и говорит: «Кстати, меня тоже Петя зовут, я в 6 классе, если что, подходи ко мне». И как-то мне позвонил отец одного мальчика и говорит: «Мы его в школу утром не могли выгнать, а после школы он пришел, и я спрашиваю: «Ну, как там, в школе?», и он говорит: «У меня там все кореша».
Потому что с первой минуты он чувствует, что нужен здесь, он есть Я, он заметен, он со всем знаком. И всё, начинается другая жизнь. И это стало традицией у нас уже очень давно, вот эти 15 лет, наверное.
М. Баченина:
- Сергей Зиновьевич, 11-классник, 7-классник – это пубертат, как говорится, «на отвали». Ну, так природой заложено. А искренне ли это получается у них?
С. Казарновский:
- Абсолютно.
М. Баченина:
- Чем докажете?
С. Казарновский:
- Недавно как экспертов 11- классников пригласили на архитектурную большую выставку в Центре мировой торговли на Красной Пресне, представляли разные проекты и просили сказать свои сюжеты. Сейчас в основном в школах делают отдельные здания для началки и т.д. И вдруг одна наша девочка говорит: «А вы не думаете, что это неправильно? Младшие должны смотреть на старших, брать с них пример, а старшие могут им помогать что-то делать и т.д.». И так у нас в школе и происходит. Ну, потому что у них есть какие-то навыки, они умеют что-то делать. Одни умеют играть на чем-то, другие блестяще читают стихи, выступают где-то. И все друг на друга смотрят на перемене и т.д. Это очень обогащает друг друга. Поэтому этот цинизм и т.д., понятно, что в каждом возрасте это существует, но, я вас уверяю, настроение 1 сентября, которого сегодня не было нигде, потому что на улице мы не смогли сегодня делать никакие линейки, все их по указанию департамента образования перенесли в помещение… Я работаю много лет в школе, и мне все время присылают указания, как правильно провести 1 сентября. А то я не знаю.
1 сентября, это, знаете, про что? Сейчас скажу. Вот вы говорите: День знаний. Кто про это думает 1 сентября? 1 сентября он приходит и говорит: «А где ты так загорел?» - «Я был там-то». – «А я там-то». – «А у меня зуб выпал». Вот про это. 3 месяца они друг друга не видели. Это офигительный совершенно размер для жизни этих маленьких людей, это очень много. И тут они встречаются, и вот про это 1 сентября говорят. Они делают газеты свои, где кто был. У них есть уроки, которые первый раз в этой жизни начинаются. Ну, когда-то не было биологии, и вот она появилась, когда-то не было физики, и вот она появилась в 7 классе, химия в 8 классе и т.д. Вот про что 1 сентября, в частности.
М. Баченина:
- А что это за история с осликом, тележкой в вашей школе?
С. Казарновский:
- 1 сентября – это вообще-то день рождения школы. Любая школа начинается 1 сентября. Не бывает, чтобы школа открылась 13 декабря. То есть это день рождения. В день рождения должен быть пирог. И вот когда я думал об этом (это было еще 26 лет назад, в 1998 году), когда новое здание школы мы открыли, я подумал, что должно быть что-то человеческое, и кто-то приносит этот пирог в виде арбузов. И школа начинается утром с арбузного завтрака. Все режут эти арбузы, едят, а потом расходятся по своим классам. И сегодня так же было. Единственное, мы ели не на улице, как обычно, а в школьной столовой.
Это про ослика. А ослик каждый день… Причем я всегда думал, что это ослик, а чаще всего это пони оказывался, но я все равно называю его осликом.
А. Милкус:
- Вы о чем? Я не понимаю.
М. Баченина:
- Он вообще не кореш наш. Я же рассказывала, у меня дети знакомых как один, кроме моих, ходят в «Класс-Центр», я туда на спектакли хожу. Это традиция такая в «Класс-Центре». На линейку 1 сентября приезжает ослик, тянущий тележку, которая наполнена арбузами. Все верно, не соврала?
С. Казарновский:
- Этого ослика вожу я. Когда все классы поприветствовали друг друга, учителей и т.д., ведущий говорит: «А теперь за малым». И этот «малый» - это я. Я появляюсь из-за школы с этим осликом, под уздцы его веду…
А. Милкус:
- Живой ослик?
М. Баченина:
- Конечно, не робот.
А. Милкус:
- А где вы в центре Москвы берете живого ослика?
С. Казарновский:
- Ну, у нас уже свой ослик. Недавно было так, что мы привезли ослика… Это было в пандемию, когда мы детей заводили в школу со школьного двора по отдельности – вначале начальную школу, чтобы не пересекались, потом другую. Мы договорились, чтобы ослик остался у нас на вторую группу. Она говорит: «Нет, он уже в другую школу заказан». То есть люди это переняли уже.
А. Милкус:
- То есть ослик-гастролер.
С. Казарновский:
- Да.
А. Милкус:
- Сергей Зиновьевич, вы выходите с осликом. А ослик что делает? Он тащит тележку с арбузами?
С. Казарновский:
- У ослика тележка, а в ней лежат арбузы.
М. Баченина:
- Давайте вернемся к традициям. У нас в беседе сейчас фигурировали только праздничные традиции, которые действительно обозначают начало какого-то нового фрагмента жизни или в принципе новую жизнь. А о каких традициях еще можно поговорить? Может быть, они касаются других праздников, а может быть, это что-то такое школьное, что есть у вас. Но тогда объясните нам смысл, чтобы пример взять, понять, погрузиться.
С. Казарновский:
- У нас действительно много традиций. Например, у нас есть традиция, которая называется «Директорская перемена». Это большая перемена, на которую собираются все дети, для того чтобы произошло что-то важное. И это не по расписание, а оно может возникать тогда-то. За несколько дней мы говорим: будет директорская перемена. Там мы отмечаем юбилеи учителей, там мы вручаем кому-то грамоты или говорим о чем-то очень важном. В частности, почти перед каникулами была директорская перемена, где я должен был говорить… Я хотел говорить (и сделал это) про важную вещь, про бранную, грязную, скабрезную речь, которая стала проникать в школу таким бурным потоком, потому что вокруг столько этого всего. Понятно, что это невозможно воспринимать как данность внутри школы, образовательного учреждения. И крайне непонятно, как про это говорить, чтобы это тронуло. И тогда я подумал начать с того, что мы сделали такую видеонарезку из фотографий наших учителей, но не такие, как на доску почета, а какие они в жизни, улыбающиеся и т.д. И когда пошла эта нарезка под красивую такую музыку (ребенок играл на инструменте музыку Канчели), то вдруг при появлении каждого нового снимка – буря оваций, крики. Это такое рейтингование было. А после этого я вышел и сказал о том, что это неожиданно было для меня и очень круто, вы выразили, таким образом, как вы относитесь к своим учителям, а в этой связи – тем более. Сегодня появившаяся очень отчетливо бранная речь, скабрезная речь, грязные тексты, которые появились, они разрушают, это как бы противоречит тому, что происходит. Та атмосфера в школе, которая есть, которая построена на взаимоуважении и т.д., она разрушается. И потом, бранная речь – это же на поле брани. С кем вы воюете? Сейчас часто говорят о том, что мат – это наше традиционное, исконно русское, без этого нельзя. Я сказал, что у меня много знакомых, которые прошли реальные военные действия, мой дядя – Герой Советского Союза, прошедший всю войну и еще 7 лет служивший в Иране, я в жизни никогда не слышал, чтобы он говорил на этом языке.
М. Баченина:
- Сергей Зиновьевич, если бы вы сейчас стали директором какой-то среднестатистической школы… Что я подразумеваю под среднестатистической школой? Это та школа, к образу которой мы привыкли. Ну, кого ни спроси в России, он скажет что-то. Вы бы создали то же самое, такой же «Класс-Центр», с такими же традициями, либо это невозможно? Я не имею в виду, что повторить, а вот такая подоплека: почему я это встречаю только в «Класс-Центре»? Наверное, где-то еще есть, но не в таких масштабах, не такое значение придают этой составляющей.
С. Казарновский:
- На самом деле глобально мы ничего нового не придумали, мы делаем всё то, что всегда было в классическом образовании, что кроме обучения, научения некоторым навыкам, у школы есть задача развития эмоциональной природы человека. Ломоносов на вратах своей первой русской школы написал платоновские четыре столпа образования – арифметика, грамматика, гимнастика и стыд (как нравственная категория). Так вот, технология развития таких понятий, как стыд, даже, если хотите, патриотизм, это эмоциональный отклик на это только идет. Я вас сейчас спрошу. Вы знаете, какая сегодня влажность воздуха?
М. Баченина:
- Нет.
С. Казарновский:
- А направление ветра знаете? Не знаете. Но если я вас спрошу, хорошая сегодня погода или плохая, вы точно мне скажете, какая погода, без всяких этих вещей. Потому что это эмоциональная рефлексия. Так же, как и стыд, это эмоциональная рефлексия на какую-то ситуацию. Но если у вас не размассированы эти рецепторы, то вам практически нечем… поэтому, когда вы говорите: прийти в другую школу - надо, значит, ее переделывать. Кто-то сказал, что самое бессмысленное дело – переделывать кого-либо. И уж если вы встали на этот опасный путь, то из личных соображений начните себя переделывать. Это требует перестройки какой-то большой. Проще, когда мы сейчас готовим некую концепцию отчуждения, где мы всякие вещи вносим в технологический порядок, и это можно делать.
Ну, например, вот мы много говорим о таких важных понятиях, как эмпатия, толерантность и т.д. Можно говорить об этом сколько угодно. И только когда у нас появился в школе педагог на коляске, вдруг стало понятно, что что-то тут происходит. И когда вдруг у нас стали учиться дети с особенностями (две девочки недавно закончили с синдромом Дауна), стало появляться совершенно другое ощущение. Это уже технология. Когда мы говорим о значимости человека, когда он приходит в какое-то место и т.д., технологически мы придумали жилетки. Вы можете придумать иначе, но должна быть какая-то технология. Это всё технологические вещи. Так же как разговоры о важном, это директорская перемена, это некоторая технология. Как вы это будете у себя делать, будете ли вы использовать все три школы и т.д., это необязательно совершенно. Здесь технологические приемы просто.
Или, например, у меня есть такое понимание, я это называю закон наклонной плоскости. Между 5-м и 6-м этажом в школе как-то проходила вентиляционная труба, она была в таком прямоугольном коробе, и каждый, кто хотел, кто шел с 6-го на 5-й этаж, он обязательно бросал туда бумажку, и она там оставалась. А если он бросал туда пустую бутылку, и она скатывалась, он поток крюком ее обратно – и счастливый уходил. А потом у нас был такой человек по воспитательной части, он на стремянке ползал, собирал это все, а потом пытался найти, кто это сделал. Как-то летом я шел мимо и попросил рабочих сделать там наклонную плоскость. И все кончилось. Не надо было никого воспитывать, что зачем вы туда бумажки бросаете, ведь кто-то должен их собирать. Вот нужна такая технология…
А. Милкус:
- А почему кончилось?
М. Баченина:
- Все скатывалось обратно к вам и не задерживалось там.
С. Казарновский:
- Это просто потеряло смысл. Или, помните, как когда-то было написано в нашем детстве, молодости: чисто не там, где метут, а там, где не сорят. Так вот, чисто там, где метут с утра и до вечера, и, может быть, не сорят. Поэтому мы взяли лет 20 назад такую дежурную уборщицу. После каждого звонка она обходит все туалеты, смывает там, что-то вычищает. Ну, дети только учатся такой технологии пользования общественным туалетом. И всё, за 26 лет этого здания нового ни одной надписи там не появилось, ничего такого. То есть это тоже технология. Можно, конечно, было бы собрать комсомольское собрание и говорить: как же не стыдно, вот у нас там окурки где-то лежат и т.д. А можно было просто придумать какой-то технологический ход.
Так вот, мы сейчас сделали технологию отчуждения, когда мы можем каким-то школам что-то передавать. Это точнее, чем прийти и ее переламывать.
А. Милкус:
- А что значит «передавать»?
С. Казарновский:
- Это некие франшизы. Я не знаю, как это будет связано с финансами, я не занимаюсь в школе, к счастью, финансами. Мы передаем некую технологию. Там объяснено, почему это идет за этим, почему есть такая последовательность, какого навыка этим можно добиться.
М. Баченина:
- Это интеллектуальная собственность.
А. Милкус:
- В принципе родительские сообщества, директор какой-то школы, которым хочется оживить традиции, могут к вам обратиться и получить вот такое разъяснение?
С. Казарновский:
- Да. За прошлый год в школе было порядке 12 делегаций из самых разных районов.
М. Баченина:
- Мне это очень важно услышать. Потому что я сейчас сижу и такого скептика внутри себя душу изо всех сил. Потому что я представила свою директрису: «Мария, зайди ко мне в кабинет. Правда ли, что тебя сегодня в 3 часа дня видели около детской комнаты милиции?» - «Да, Зоя Петровна, я проходила там мимо, живу недалеко». К чему я веду? Вы мне говорите, сколько уже пришло людей. Правда многие хотят, все меняется?
С. Казарновский:
- Да, огромное количество людей. Это связано даже с какими-то указами сверху о том, что в каждой школе должен быть театр. Сейчас открывается там же магистратура, школьный театр, где я что-то читать буду у Реморенко в университете. В прошлом году была огромная конференция о музыке в школе, Кравцов выступал там, Тихон (Шевкунов) с каким-то важным докладом первым выступал. Огромное количество учителей музыки приехало, которая как бы никому не нужна в школах. Приехали со всей страны. Им там много чего понаобещали. Не знаю, чем это кончится, но, тем не менее, в эту сторону все движется. Уже не говоря о том, что недавно я слушал выступление Аузана, который сказал, что мы проиграли левое полушарие. Искусственный интеллект весь анализ будет делать гораздо лучше и быстрее, чем мы. Наша задача – развивать интуицию, для того чтобы формулировать гипотезы. Вся опора на правое полушарие. И в качестве примера он приводит, что за 3 тысячи лет отцифрованы все какие-то вещи в Китае, и выяснилось, что те провинции, которые были наиболее успешны в развитии экономики и т.д., там всех чиновников заставляли читать стихи и рисовать иероглифы. То есть то, о чем я говорю, это, в общем, связано с этим, как раз с развитием эмоциональной природы человека, правое полушарие и т.д.
М. Баченина:
- Мне казалось всю жизнь, что это так элементарно – понять, что все идет через эмоции. Вот я вчера своему ребенку пыталась объяснить (потому что картинку надо описать по заданию) разницу между лугом и поляной, а это ему никак не дается. Я плюнула и говорю: пошли. И пошли мы смотреть. Я говорю: вот это луг, а это поляна. Всё только через насмотренность, чувственность и т.д. Мы не устроены иначе.
С. Казарновский:
- Скажу даже больше. Нормальное образование – это когда факт связан с образом. Я абсолютно уверен, что вы оба знаете закон Архимеда, и только потому, что какой-то человек рассказал эту байку про то, что залез в ванну…
М. Баченина:
- Да, тело, всунутое в воду, вымещает на свободу…
С. Казарновский:
- Да. Хотя закон физики на самом деле, он о давлении на поверхности воды. Так вот, поэтому мы всё это знаем. Могу привести любимый мой пример. У нас закончился второй день выездного педсовета (мы за городом это всегда делаем, мы там можем и гулять, и разговаривать друг с другом после лета, и очень много вопросов решаем серьезных). В частности, зашел разговор: ну, такая-то программа начинается, надо сразу говорить, чтобы вы не тратили время, дети сразу начинали и т.д. И тогда я еще раз сказал: ребята, эти все разговоры, что не надо тратить время, надо быстрее начинать всё… Любимый фильм Dead Poets Society («Общество мертвых поэтов»). Когда мистер Китинг заходит в школьный класс, его никто не заходит, в этой школе одни мальчишки учатся, и вдруг он из лаборантской проходит мимо класса и собирается выйти в заднюю дверь, и все следят за ним. И он поворачивается и кивает им головой, мол, идите за мной. Они идут за ним. Они спускаются в какое-то нижнее помещение, и там музей школьный. Там висят фотографии бойскаутов, бейсбольной команды какой-то. Он еще с ними не знакомился. И он говорит: «Кстати, кто-нибудь знает стихотворение Уитмена «О, капитан! Мой капитан!»? Поднимается рука. «Как тебя зовут?» Он называет фамилию. Тот говорит: «Смешная фамилия». Тот читает «О, капитан! Мой капитан!», заканчивая словами carpe diem. Тогда он спрашивает у него: «А кто знает, что такое по латыни carpe diem?» Поднимается еще одна рука. Он говорит: «Как фамилия? Отлично, хорошая. И имя. А теперь посмотрите еще раз на эти фотографии. Знаете, кем стали все, кто на этих фотографиях? Они стали кормом для растений и животных. Но послушайте, что они вам говорят». Все переглядываются: что они нам говорят? И он наклонился ухом к этим фотографиям, и все за ним стали повторять. И он из-за спин их стал говорить: carpe diem, carpe diem.
А дальше я своим учителям сказал: понимаете, он им сказал то же самое, что и вы. Не теряйте времени, ловите мгновения, время быстротечно и т.д. Но то, как он им сказал, они запомнят на всю жизнь. Потому что образование – это когда факт связан с образом. Вот
Вот мы сейчас с вами поговорим, расстанемся и даже не запомним, может быть, о чем говорили, но останется некий флер, останется некая энергетика, что-то такое, что совсем другое. И вообще, вам любой психолог скажет, что когда мы о чем-то говорим, у нас в голове возникают образы какие-то, мы не всегда это фиксируем, но это абсолютный факт. Так устроено образование. Когда Борис Грунский (забыл отчество), математик, хотел детям сказать, что нет определение точки, это такое недетерминированное понятие, он повел их всех к фортепиано и взял ноту staccato – дзинь. И говорит: вот это точка. И всё, это на всю жизнь. Он им еще говорил такую штуку, что в тригонометрии синус – это отношение противолежащего катета к гипотенузе, а косинус – это отношение прилежащего катета к гипотенузе. Это же разные отношения, говорил он.
М. Баченина:
- Я как в санатории побывала, но пора закругляться.
А. Милкус:
- Знаете, может быть, тоже эмоциональная история. В этом году празднику День знаний исполняется 40 лет. Нам кажется, что День знаний был всегда, но на самом деле его придумали и начали в 1984 году. В 1984 году 1 сентября стали называть Днем знаний. Так что с 40-летием праздника я вас всех и поздравляю.
М. Баченина:
- Спасибо.
С. Казарновский:
- Спасибо.
Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые выпуски нашего подкаста для родителей и слушайте, когда удобно.
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp
