Глава ВЦИОМ: Нам не доверяют, когда мы говорим, сколько россиян счастливы
Скачать передачу [mp3, 42.1 МБ]
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
А. Норкин:
- Здравствуйте!
Ю. Норкина:
- Здравствуй, Москва! Здравствуй, Россия! Здравствуй, мир!
А. Норкин:
- Генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения Валерий Федоров у нас в студии.
В. Федоров:
- Здравствуйте1
А. Норкин:
- С кем подводить итоги года, как не с социологом.
В. Федоров:
- Лучше бы с президентом, конечно.
Ю. Норкина:
- Не сподобил нас господь с президентом встретиться сегодня.
В. Федоров:
- Между прочим, один из итогов года, мы спросили людей, с кем бы вы хотели встретить Новый год, кого бы хотели пригласить за праздничный стол? И лидирует безальтернативно Владимир Путин.
А. Норкин:
- Это почему?
В. Федоров:
- Это по нашему опросу.
А. Норкин:
- Это вот что значит? Хотят его как человека позвать или как государственного деятеля?
В. Федоров:
- Я думаю, как человека. Все-таки Новый год – это семейный праздник.
А. Норкин:
- А вы там не ограничивали в опросе?
В. Федоров:
- Конечно. Нет, в данном случае спросили, кого из политиков.
А. Норкин:
- Вот видите!
В. Федоров:
- Ну, не всякого политика позовут.
Ю. Норкина:
- Это правда. Семейный праздник – это значит, что президент воспринимается как человек родной.
А. Норкин:
- Путин не пьющий.
В. Федоров:
- Ради такого случая можно чисто символически.
Ю. Норкина:
- Он тогда на встрече в Кремле шампанское пригубил.
А. Норкин:
- Он держал этот бокал с шампанским полтора часа.
Ладно. Валерий Валерьевич, давайте вам бразды правления передадим. Что из тенденций, выводов года уходящего вы определяете как самые интересные?
В. Федоров:
- Год был достаточно ровный, как ни странно, особенно по сравнению с предыдущим. 2018 – это такие русские горки. От максимума надежд и ожиданий к пику разочарования, негативных чувств, ощущения, что больше уже ничего хорошего в нашей жизни не будет. Это сложный фон второй половины 18-го года. В этом плане 19-й – это такая нормализация, пришли в себя, основные плохие новости уже ушли, отработаны. С другой стороны, особо хороших, ярких и значимых, которые бы вернули нам веру в завтрашний день, уверенность, что завтра будет лучше, чем сегодня, таких новостей, к сожалению, тоже особо не было.
Нормализация – главное слово, которое характеризует наше настроение в уходящем году. Знаете, чего еще не случилось? Поступательного уверенного движения вперед, некой позитивной инерции, которая бы сама по себе показала людям, что все приходит на круги своя. И мы четко знаем, куда идем. И идем, а не стоим. Тем более, не откатываемся.
Позитивных новостей, пусть и небольших, было больше, чем негативных. Это уже неплохо. Но вот такая болтанка. Не очень приятная. Потрясывало. Амплитуда, конечно, сократилась по сравнению с 18-м годом. И это хорошо.
Но были и плохие новости. Среди последних – ВАДА нас поставила в неприятную позицию. Все ждем, удастся ли нам отстоять нашу спортивную славу или нет. И постоянно стращают нас новыми санкциями.
А. Норкин:
- А нет привыкания к санкциям?
В. Федоров:
- С санкциями интересная история. Не привыкание, а прямо противоположный процесс развивается. Они начались по серьезному в 14-м году. Опросы 14-го года показали, что не боимся мы никаких санкций, будем идти своим путем. Такое было массовое настроение. Потом 15-й год. Тоже спрашиваем. Нет, санкции не подействовали. Не страшимся мы запрета на любой иностранный сыр, кроме швейцарского. А 16-й, 17-й, 18-й годы мы поняли, что шапкозакидательство – это не лучшая стратегия. Санкции работают. Они ограничивают наш рост, темп нашего экономического подъема. Именно это сегодня в дефиците. И на это главный запрос сегодня. И когда мы спрашиваем, какие проблемы в стране, тройка проблем. Первая позиция – низкие доходы, потому что экономика почти не растет – полтора-два процента, увы, не тот темп, который может ощутить на себе обычный человек. Вторая проблема – дефицит высокооплачиваемых рабочих мест. Сейчас еще говорят, что безработица, но ее, на самом деле, нет в стране. И третья проблема – состояние реформы здравоохранения или вообще состояние здравоохранения. И каждый раз, когда нас снова стращают санкциями, обещают. И народ так напрягается.
А. Норкин:
- Прокомментируйте слова президента. В среду Путин на совещании по нацпроектам, по стратегическому развитию сказал, цитирую: «Конечно, самый главный ключевой результат, которого нам предстоит добиться – это реальные перемены в жизни людей, перемены, которые почувствуют граждане. Не уверен, что у большинства людей есть сейчас такое ощущение». Можете вы это подтвердить или опровергнуть по результатам ваших исследований? Что такое «ощущение перемены к лучшему»? Это отчасти то, что вы говорилие?
В. Федоров:
- Тут вопрос, с чем сравнивать. Мы на днях опубликовали опрос «Как изменилась наша жизнь за двадцать лет». Мы сравнили данные 2000-го года и 2019-го года. Вопрос не о стране в целом, а вопросы о жизни людей. Например, удовлетворены ли вы работой, материальным положением своей семьи, тем, как питается ваша семья, полученным образованием, вашим положением в обществе и так далее. Порядка десяти сфер.
И по всем направлениям мы, по сравнению с тем, что было 20 лет назад, выросли. По каким-то направлениям здорово выросли, на треть или даже в два раза. Скажем, материальным положением 46%, это в два раза больше, чем было, почти в два раза. По другим направлениям не очень значительно, где-то на 3%, где-то на 5%.
А. Норкин:
- Я буду вас иллюстрировать. На 5% - питание и жилищные условия.
В. Федоров:
- Везде рост.
А. Норкин:
- Извините, вру. Питание – большой рост. 78% сейчас, было 41%. Жилищные условия - 78% сейчас, было 73%.
В. Федоров:
- Там есть рост очень небольшой, но с очень высокой базой по следующему направлению. Вы удовлетворены вашим кругом общения или нет? Вот там было удовлетворенных 20 лет назад 85%, а сейчас 90%. И это абсолютный лидер. Это тот аспект из десяти предложенных нами на оценку…
А. Норкин:
- То есть, больше всего нам нравится общаться?
В. Федоров:
- Больше всего нам нравятся люди, с которыми мы общаемся. А те, с кем не нравится общаться, мы не общаемся. Мы их исключаем из круга общения.
Ю. Норкина:
- Это важный психологический фактор?
В. Федоров:
- Человек – существо социальное. Отшельников мало. Аскетов, столпников очень мало. И мы, конечно, должны общаться. Более того, у нас пенсионеры, у кого по понятным причинам круг общения снижается, иных уж нет, а те далече, они очень любят ходить, например, в поликлиники.
Ю. Норкина:
- Это некая возможность пообщаться.
В. Федоров:
- Безусловно. Телефоны ни в коем случае им нельзя отключать, даже если они за него не платят. Потому что для них телефон – это средство выхода в большой мир. Сейчас это проблема менее острая, потому что у всех мобильники, но еще несколько лет назад, когда отключали, народ кричал криком.
Общение для нас очень важно. Но с кем мы общаемся? С теми, с кем вынуждены? Это соседи, коллеги по работе. С ними сложно. Даже с соседом, если ты его не любишь, не столкнуться на лестничной клетке довольно сложно. А есть те, с кем мы можем общаться, с кем нет, это зависит от нас. И вот здесь уже начинается селекция. Мы выбираем. Кстати, очень показательно этот процесс идет в социальных сетях. Вот есть у вас френд, в какой-то момент вы разошлись в оценке того или чего-то, заспорили, зарубились. И отфрендились. Это не единичный же случай. Вы постоянно это делаете. И через какой-то момент времени оказываетесь в абсолютно комфортном окружении только тех людей, которые вам слова поперек не скажут.
Ю. Норкина:
- Это ужасно.
В. Федоров:
- Да. Это называется эффект эхо-камер.
А. Норкин:
- Объясните, почему это ужасно? Юль, объясни, почему.
Ю. Норкина:
- Потому что когда тебе поддакивают с абсолютно вторят одно и то же, то ты деградируешь потихоньку.
А. Норкин:
- Получается, что 90% граждан, которые удовлетворены своим своим кругом общения, это не так уж и хорошо.
В. Федоров:
- Да. Они под угрозой. И еще одно следствие негативное назову. Fake news, на чем о основан феномен? Вам подсовывают новость, в которую вы, скорее всего, поверите, потому что она отвечает вашему мировоззрению, вашим установкам и взглядам на мир. И вы не можете отличить fake news от истины. Более того, когда опровергнут эти fake news, а очень велика вероятность, что вы не поверите, что это был обман. И вы будете продолжать верить в это. И на этом построен механизм «цитаты великих людей»: Бисмарк сказал, что... И так далее. В абсолютном большинстве случаев это чушь собачья, не было никаких цитат.
Ю. Норкина:
- А залезть и проверить не возникает желания.
В. Федоров:
- Да, хотя Гугл и Яндекс есть у всех.
Ю. Норкина:
- Потому что пишет человек, который абсолютно во всем с тобой согласен. И ты ему априори веришь.
А. Норкин:
- Твиттер Садовничего, ректора МГУ, там одна барышня вела. И она афористичные мысли как бы выкладывала, а потом оказалось, что она тырила у других людей, что-то придумывала. Там был большой скандал, ее уволили потом.
Можно еще один вопрос. По поводу того, что ожидается? Смотрю, что коллеги на сайте «Комсомолки» - топ – пятерка реализуемых мечтаний россиян. Вы проводили этот опрос. На следующий год или вообще?
В. Федоров:
- О чем мечтаем. Меняется это не очень. Данные актуальные показывают, что мечтаем мы чаще всего о здоровье, кстати, коррелируется с проблемным фоном, помните, я говорил? Топ-три проблем – это состояние системы здравоохранения, она нас не устраивает. А вот когда спрашиваем, что желаете, мечтаем о здоровье себе и родственникам. Более того, есть у нас еще интересный опрос: вы счастливы или нет? И у нас 80% говорит, что да, мы, скорее, счастливы. И поэтому нам все не доверяют, как только мы об этом сообщаем,. Увы.
А. Норкин:
- А это, опять же, будет связано с кругом общения. Если тебе другой социологический центр скажет, что все кошмар, плохо и ужасно, ты скорее этому поверишь.
В. Федоров:
- Увы, есть такое. Почему я об этом вспомнил? Когда мы спрашиваем, а почему вы счастливы? В первую очередь говорят, потому что мы здоровы. Мы и наши близкие.
Ю. Норкина:
- Насколько не материальные у нас чувства.
В. Федоров:
- Здоровье, мне кажется, очень материально. Хотя бы ментальное здоровье, как мы понимаем.
Ю. Норкина:
- Нет таких, что я счастлив, что у меня есть квартира, машина.
В. Федоров:
- Это вы правы. Но когда мы спрашиваем о мечтах, на второй позиции купить квартиру либо улучшить жилищные условия.
Ю. Норкина:
- По поводу работы. Вы сказали, что нехватки рабочих мест нет, да?
А. Норкин:
- Высокооплачиваемых мест нехватка.
Ю. Норкина:
- Но безработица есть, люди не могут устроиться на работу сейчас.
В. Федоров:
- Что такое безработица? Там есть много разных видов. У нас безработица по всем данным, по российской методологии, по методологии Международной организации труда, у нас аномально низкая безработица, что экономический рост развиваться не может при такой безработице. Это спросите любого экономиста, я не отношусь к ним, просто транслирую. Тем не менее, люди говорят о безработице. И говорят о ней часто. Это вторая по частоте упоминаний проблем в стране. О чем же они говорят? Они говорят о том, что, условно, есть на 20 тысяч работа, но мне нужно 40. Поэтому устроиться я не могу. А на 20 тысяч не хочу. Или есть работа, но та, которую я считаю не престижной. Например, сварщиком пойти работать.
Ю. Норкина:
- Сварщики хорошо получают.
В. Федоров:
- Очень хорошо! Некоторые очень хорошо. Но для жителя Москвы среднестатистического молодого эта работа не слишком престижная. Увы.
Ю. Норкина:
- Тогда ему есть, что кушать.
В. Федоров:
- Поэтому я и говорю, что безработицы нет, но есть дефицит высокооплачиваемых престижных рабочих мест.
Ю. Норкина:
- А 20 тысяч? Если молодой человек считает, что 20 тысяч – это мало…
В. Федоров:
- А в Москве даже 40 тысяч мало.
Ю. Норкина:
- Молодой человек не понимает, что надо хотя бы с чего-то начинать. И лучше хоть что-то зарабатывать, чем не зарабатывать вообще.
В. Федоров:
- Предлагаю не учить молодых людей. Пусть они сами набьют свои шишки.
А. Норкин:
- Почему сварщики сейчас хорошо получают? Потому что их нет! Это дефицит.
В. Федоров:
- Правильно. Кстати, а что касается «кушать», «хорошо кушать». У нас среди мечт, извините, мечтаний…
Ю. Норкина:
- Что, хорошо кушать?
В. Федоров:
- Нет такой мечты. Уже никто не мечтает хорошо кушать, значит, проблема решена. Более того, опрос, с которого мы начинали: оцените питание вашей семьи, там очень высокая доля, если не ошибаюсь, под 80% тех, кто удовлетворен питанием семьи. Поэтому вспоминая знаменитую пирамиду Маслоу, может сказать, что проблема безопасности, выживания физического, питания – базовые фундаментальные проблемы, они решены, по большому счету. Увы, не у всех, по-прежнему есть бедные и даже те, кто за чертой бедности. Их доля сокращается, но пока остается.
А вот тут актуализируются проблемы высшего порядка. Не просто работа, а хорошая работа. Не просто работа, которая деньги на выживание, а которая интересна, дает деньги на развитие, престижна. Не просто работа, но и досуг. У нас среди мечтаний, например, на 4 мечте, а это достаточно высокое место, это поездка туристическая в интересное место.
Ю. Норкина:
- А что самое ужасное для людей?
В. Федоров:
- Это опрос о страхах.
Ю. Норкина:
- Все говорят, что и тут плохо, и там, что страна разваливается. И куда мы катимся. И все плохо. А что плохо-то у людей?
В. Федоров:
- Страх распада страны ушел.
Ю. Норкина:
- А был такой страх?
В. Федоров:
- Был, конечно.
Ю. Норкина:
- То есть, у нас есть гражданская позиция?
В. Федоров:
- Это был очень реалистичный стран. Более того, он активно артикулировался политиками. И начало нулевых годов, конец девяностых – это не просто страх, это реальная опасность. Но потом постепенно он ушел. Сегодня о таком страхе почти не говорят люди. Чего боятся? Боятся новых вспышек международной напряженности, войны.
Ю. Норкина:
- Реальной войны?
В. Федоров:
- Безусловно.
Ю. Норкина:
- Не понимают, что мы сейчас находимся в состоянии войны?
В. Федоров:
- Война сегодня другая.
Ю. Норкина:
- Абсолютно, но она есть.
В. Федоров:
- Гибридная война, война прокси. Мы в ней живем, чего ее бояться-то? Уже как-то сжились.
Ю. Норкина:
- Руки-ноги не отрывает и слава богу.
В. Федоров:
- Напомню отношение к нашим военно-космическим силам в Сирии. Когда это начиналось, были большие страхи. Сейчас начнется-де новый Афганистан. Не начался. Другая война. И этот страх ушел. Операция продолжается, самолеты летают, бомбят, наши военнослужащие, к сожалению, бывает гибнут, но не те масштабы и не та угроза. И не призывники там, а, как известно, профессионалы. Поэтому страх ушел. Но если начнется война серьезная, крупномасштабная, то это будет другая ситуация. И такой страх существует. Он сегодня ниже, чем пару лет назад, когда у нас конфликт с Турцией был острый.
Ю. Норкина:
- А страх ухода президента со своего поста?
А. Норкин:
- А мне по страху войны тоже интересно. Это у людей старшего поколения или у молодых?
В. Федоров:
- У нас испытывают этот страх люди старшего возраста, но не потому, что у них есть личный опыт и память о временах холодной войны, хотя он есть. Потому что они более информированы, вовлечены и с большим вниманием относятся к новостям. А значительная часть молодежи новости, которые выходят за пределы их круга интересов, не смотрят и не слушают. Им внешняя политика особо не интересна.
Ю. Норкина:
- А я возвращаюсь к своему вопросу. Есть ли страх потерять нынешнего президента на посту?
А. Норкин:
- Мы начали с того, что он самый популярный политик, с которым новый год хотят встретить.
В. Федоров:
- Надо спросить людей «боитесь ли вы потерять президента». Нам, честно говоря, не приходила в голову такая мысль. Но среди тех страхов, которые высказываются спонтанно, страхов, связанных с 2024 годом, мы пока не замечали.
А. Норкин:
- Спонтанно по каким признакам?
В. Федоров:
- Мы спрашиваем «чего вы боитесь»? Открытый вопрос и без подсказок.
Проблема 24-го года только в головах у политиков и у экспертов. И, наверное, у особо выдающихся журналистов. У людей такого страха нет, потому что до 24-го года четыре года.
Ю. Норкина:
- И что будет после 24-го года, никто не задумывается.
В. Федоров:
- Да и что в 24-м году, пока не задумываются.
А. Норкин:
- Вот этот пресловутый транзит власти, он пока…
В. Федоров:
- Он что-то очень рано начал беспокоить политический класс. Все с ними понятно, от этого зависит их будущность.
А. Норкин:
- Интересная работа.
Ю. Норкина:
- Престижная.
В. Федоров:
- А для людей вопрос власти решен. Мы только год назад избрали президента, мандат шесть лет, выборов федеральных не было ни в этом году, ни в следующем. Только в 21-м, но это тоже достаточно долго, люди об этом не думают. Реально люди начнут размышлять об этом, начнут строить прогнозы и планы, определяться ближе к концу 22-го года. Если все будет развиваться так, как сейчас идет, это будет интересно только элитам. И экспертам.
А. Норкин:
- Про Путина еще хотел. У вас занятный для меня есть опрос. Вы, оказывается, замеряете непосредственно изменение рейтингов президентов в момент пресс-конференций, за один день. Цитирую: согласно официальным данным ВЦИОМ 19 декабря в день большой пресс-конференции показатель одобрения работы Путина вырос до 64%, за неделю до этого было 62,5%. И доверие в день пресс-конференции выражали чуть более 71%, неделей ранее 69%. И показатель одобрения и рейтинг доверия в день пресс-конференции подросли на 2%.
В. Федоров:
- Да. Это объясняется, вероятно, тем, что часть избирателей наших, не особо задумываются о политике, о политиках. В ситуации мощного информационного сигнала, коей выступает ежегодная пресс-конференция президента, обратили внимание и что-то послушали. И ответили нам на наши вопросы. Если бы эта доля снизилась, можно было бы говорить, что провал, не удовлетворились люди его ответами, не так себя держал, не так выглядел и так далее. Но мы видим, что этого не произошло. Наоборот, рейтинг подскочил. Не намного, но пошел вверх.
А. Норкин:
- 2% за неделю – разве это не много?
В. Федоров:
- Там за два дня.
А. Норкин:
- Но сравниваете вы с показателями недельной давности.
В. Федоров:
- Да. С показателями за неделю, которая закончилась во вторник. А пресс-конференция была в четверг. Там разрыв в два дня.
Да, приподнялась. Это значит, что пресс-конференция прошла эффективно с точки зрения взаимодействия не с журналистами, а это особая, как мы понимаем, аудитория. Очень важная. Но ее же по телевизору показывали. Поэтому одной из важнейших аудиторий было общество в целом.
А. Норкин:
- А вы как-то вот эти рейтинги телесмотрения изучаете?
В. Федоров:
- И да, и нет. У нас есть даже не дочка, а внучка – компания «Медиаскоп», которая все эти рейтинги и меряет.
А. Норкин:
- Знаю я эту вашу внучку! И я бы хотел вернуться к заветным мечтам. Тут есть показатель, который мне не понятен немного.
Ю. Норкина:
- Мечта о хорошем здоровье. Я еще раз говорю, что не настолько материальное нас… Не все потеряно еще.
А. Норкин:
- Я цитирую по ТАСС, ссылается на исследования ВЦИОМ о мечтах. «Прожить честную жизнь» - 86%. Это второй показатель после счастливой семьи.
Ю. Норкина:
- У меня вопрос. Вы не среди чиновников проводили этот опрос?
В. Федоров:
- Разумеется. У нас, кстати, чиновников около миллиона или даже уже два. На 112 миллионов человек взрослого населения это 1-2%. Прямо скажем, маловато. По численности чиновников на душу населения мы сильно уступаем развитым странам, прежде всего, европейским, на которые ориентируемся. Конечно, мы их опрашиваем. Их примерно 1% или 2% от общей нашей выборки. Остальные – это врачи, учителя, рабочие, студенты, пенсионеры, служащие и так далее.
Ю. Норкина:
- 86% хочет прожить честную жизнь.
А. Норкин:
- Как это понимать?
Ю. Норкина:
- А те, кто не вошел в этот процент, значит, вот это и есть коррупционная составляющая.
В. Федоров:
- Нет. Тут мы должны погрузиться в методологию. Бывают вопросы двух типов – открытые и закрытые. Это такой сленг профессиональный. Открытый – это вопрос без вариантов ответов, без подсказок. Что хочешь, то и говори. Если закрытый, мы даем два варианта. И есть вариант «затрудняюсь ответить». Иногда чуть больше вариантов. И этот вопрос, который вы цитируете, это был закрытый вопрос, то есть, мы спрашивали: вы хотите прожить честную жизнь или нет? Если мы спросили, а чего вы хотите, я уверен, что «прожить честную жизнь» было бы не около ноля, но в хвосте. Потому что, в принципе, люди мечтают о другом.
А. Норкин:
- А вас не путают открытые и закрытые вопросы?
В. Федоров:
- Нас не путают, они вас путают.
Ю. Норкина:
- Это что, вопрос на порядочность?
В. Федоров:
- Честно вам сказать? Не знаю. Дело в том, что не мы его придумали. Его придумали наши великие предшественники, которые работали в компании ВЦИОМ лет двадцать назад. И эти вопросы формулировали. В чем их смысл? Не всегда понятно.
А. Норкин:
- Вы обязаны их задать, чтобы сравнить…
В. Федоров:
- Мы не обязаны их задавать. Мы можем их вообще не задавать, но нам показалось интересным повторить вопрос. И сравнить, что меняется.
Ю. Норкина:
- А поменялось что-то? Двадцать лет назад хотелось честно прожить жизнь?
В. Федоров:
- Хотелось. И сейчас хочется.
А. Норкин:
- Извините, по поводу сиюмоментного. Мы всех наших гостей в последнее время мучаем. Это закон о профилактике домашнего насилия. По вашим данным 75% граждан России считают необходимым принять такой закон.
В. Федоров:
- Подтверждаю.
А. Норкин:
- Можете развернуть эти вопросы? Что именно вы спрашиваете и почему такая цифра? И понимают ли люди, о чем речь идет?
В. Федоров:
- Люди понимают, что такое семейное насилие. Это мы точно установили. Люди считают, что это преступление. И что с этим надо бороться. И когда мы спрашиваем, а закон нужен? Они говорят, да, нужен. 70%. Что в этом законе должно быть? Какими средствами предотвратить семейное насилие? Это вопрос уже не к людям. Это к экспертам и к политикам.
Ю. Норкина:
- Про охранные ордера никто не знает, на самом деле?
А. Норкин:
- Вряд ли.
А. Норкин:
- Знаете, это надо помнить о важном принципе. Его сформулирован Хэдли Кэнтрил, один из основателей нашей индустрии массовых опросов, американец в середине двадцатого века, когда опросы зарождались. Он сказал, что люди с гораздо большей готовностью и уверенностью говорят о целях, которых мы должны достичь, чем о средствах, которые мы можем применить для достижения этих целей. Вот это правило работает. Почему? Люди не эксперты. Некоторые пытаются таковыми казаться, изобретают какую-то белиберду чаще всего. Ну, пытаются. А вообще эта работа для профессионалов. Для правоохранителей, для политиков, для реальных экспертов, кто понимает, как сделать так, чтобы семейного насилия стало меньше. Но то, что такой закон нужен, это уже само по себе довольно серьезное изменение. Потому что несколько лет назад доминировало мнение, что руки прочь от семьи, не надо вмешиваться во внутренние дела семьи, не надо нам никакой ювенальной юстиции и так далее. Сейчас мы видим, что мнение скорректировалось и достаточно существенно. Но, очевидно, сохранились достаточно широкие слои и группы, кто считает, что нет, лекарство может быть хуже болезни. Закон о семейном насилии может спровоцировать увеличение масштаба этого страшного зла. И их опасения, кстати, обоснованы вполне. Сделать умный закон, который будет при его реализации достигать целей, которые поставлены, а не обратных, очень непросто.
Ю. Норкина:
- А лично вы как относитесь к этому?
В. Федоров:
- Я только знаю, что этих законов уже два, как минимум. И второй по времени, законопроект, который был внесен, если не ошибаясь, Советом Федерации уже собрал чуть ли не тысячу поправок. Поэтому я считаю, что на скорую руку ни в коем случае не надо ничего принимать. Надо обсуждать и добиваться…
Ю. Норкина:
- Закон нужен, но надо над ним работать.
В. Федоров:
- Да.
А. Норкин:
- Общий немного вопрос. Социология – наука насколько точная?
В. Федоров:
- А мы к социологии имеем не очень большое отношение, потому что мы занимаемся опросами общественного мнения. Разница в том, что это два пересекающихся множества, используя терминологию логики. Социология лишь в небольшой своей части занимается массовыми опросами, а массовые опросы лишь в большой, но лишь в части своей относится к социологии. Например, опросы могут проводиться в интересах системы здравоохранения, социального обеспечения, государственного управления. Социологического там будет очень мало. Другой пример. Социология может опираться на массовые опросы, но может и на другие, например, на статистику. Скажем, что касается семейного насилия. Есть же статистика. Можно спорить о том, насколько она точная, но она есть.
Ю. Норкина:
- Противники говорят, что, на самом деле, все это выеденного яйца не стоит. Статистика совсем мизерная.
А. Норкин:
- Коллеги из «МК» написали ерническую немного статью под названием «Война социологов стала всероссийским анекдотом».
В. Федоров:
- Им можно. Им сто лет.
А. Норкин:
- Знаете, «Комсомолка» тоже не молода. Судя по вашей реакции, я понимаю, что вы в курсе. Там всех называют социологами: и ВЦИОМ, и Левада-Центр. И они сравнивают. И приходят к такому выводу, что если у ВЦИОМа все хорошо, то у Левады категорически все плохо. И дальше по всем пунктам, включая несчастную Грету Тунберг. Как к этому относиться?
В. Федоров:
- Нормально относиться. Каждый делает свою работу. Если вы хотите не поерничать, а сравнить, вы должны выдержать несколько условий. Первое – вопросы должны быть идентичными. «Вы удовлетворены своей жизнью», а не «Изменилось ли что-то к лучшему или к худшему». Согласитесь, это разные вопросы. Второй момент. Время проведения опроса. Я сегодня общался с коллегами из Минобороны. Они говорят, что резко обострилась проблема дедовщины неуставных отношений. Понятно, почему. Потому что резонансные случаи произошли, к сожалению, с летальным исходом. И всем нам показалось, что неуставных отношений стало больше. А еще месяц назад нам казалось, что ее стало меньше.
Ю. Норкина:
- Потому что на слуху.
В. Федоров:
- Конечно. Да мы с вами общались про пресс-конференцию президента, вы видели? Все может поменяться за день-два. А потом прийти к прежнему состоянию.
Поэтому важно время проведения опроса. До или после резонансного события. Если эти два требования выполняются, то опросы, которые проводятся разными, но профессиональными организациями, они обязательно совпадут, что и происходит. Посмотрите рейтинги политических партий на сайте Левада-центра, фонда «Общественное мнение» и на нашем. И найдите там три отличия. Уверяю, там их гораздо меньше.
Ю. Норкина:
- А вы у детей опросы делаете?
В. Федоров:
- Делаем, но это сложно, потому что надо спрашивать разрешения родителей.
Ю. Норкина:
- Ведь это интересная история.
В. Федоров:
- И мы делаем, и наши коллеги делают.
Ю. Норкина:
- Счастлив ли ребенок, не счастлив ли. Чего ему не хватает.
А. Норкин:
- А зачем тебе? Он же ребенок.
В. Федоров:
- В восемь лет счастлив, в пятнадцать нет.
А. Норкин:
- Правильно!
Ю. Норкина:
- Ну, нет такого правила, что вы у деток берете опросы?
В. Федоров:
- Это не правило, это возможность. Конечно, мы их проводим, но не регулярно. Под конкретный заказ. Это дорогое дело. Вот сейчас большой опрос молодежи проводили в возрасте с 14 до 35 лет.
А. Норкин:
- А чего спрашивали?
В. Федоров:
- Ой, там отчет страниц пятьсот!
А. Норкин:
- Тогда не будем.
В. Федоров:
- Много чего.
А. Норкин:
- Спасибо за то, что слушали. До свидания!
