Кашин: «Тодоренко, украинка без связей — это пока потолок для российского #MeToo»
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
Р. Голованов:
- Доживем с вами этот день до конца. С вами летописцы земли русской Олег Кашин и Роман Голованов. Здравствуйте.
О. Кашин:
- Здравствуйте. О чем мы сегодня будем соглашаться друг с другом?
Р. Голованов:
- Например, про майские праздники, которые у нас впереди. И про то, когда же у нас коронавирус и вся эта самоизоляция будет сходить на нет.
О. Кашин:
- На днях Попова, которая Роспотребнадзор, очень интересно сказала, что, наверное, после майских надо будет как-то уже снимать карантинные меры. Если люди, граждане не сорвутся в течение майских праздников. То отношение власти к людям, о котором мы говорили все эти дни, как к такой досадной помехе. Вот есть такой народ в России, такой полубезумный алкоголик, который может сорваться. И тогда прахом пойдут усилия властей. Когда сами власти что-то делают не так, как было с давкой в метро, это нормально, в порядке вещей. А здесь, оказывается, в стране, в которой от людей мало что зависит, теперь от людей зависит все. И власть с таким ужасом и обреченностью об этом говорит.
О том, 30 апреля – финальная точка этих длинных выходных, понятно, что это такой элемент лицемерия. Потому что за 30 апреля идет все-таки нерабочий день 1 мая, и так далее. Это было понятно с самого начала. И на днях Песков его так сдержанно и деликатно анонсировал: ждем нового обращения Путина, что он скажет. Наверное, давайте поиграем в предсказателей, у которых ничего не сбывается, продлит на какое-то время. Но поскольку мы наблюдаем за разными странами, Чехия границы открывает, в Италии разрешают в гости в масках ходить.
Мир стал меньше. И новости из разных стран впервые за все время воспринимаются не как заграничные новости или новости, которые могут повлиять на твой отпуск, а просто как новости из нашего обихода. Тоже немножко границы мира сжались и расширились одновременно. Такое странное чувство. Так вот, наблюдая за разными странами, можно предположить, что в России в итоге пойдут на какую-нибудь гибридную меру. Допустим, на работу ходить можно, в кафе ходить нельзя. А отпуск ехать можно, но по цене в три раза больше, потому что уже есть вроде бы слухи о том, что в самолетах надо будет сидеть через одного. То есть среднее кресло в каждом ряду должно пустовать. Понятно, что это скажется на ценах на билеты.
В общем, какое-то гибридное лето нас, очевидно, ждет. Да, запертыми сидеть не будем. Но при этом не будем жить как прежде. И вот об этом надо фантазировать уже сейчас.
Р. Голованов:
- В России ситуация нормализуется на 97 % к 20 мая, на 98 % - к Дню пограничника 28 мая. И на 100 % к 20 июля. Установим новый праздник.
О. Кашин:
- День финальной победы над коронавирусом, наверное, нужно будет как-то отпраздновать. Вопрос – как.
Р. Голованов:
- Будет ли этот финальный день? Мне кажется, что его просто не будет.
О. Кашин:
- Когда вылечат и торжественно выпишут из больницы, из Коммунарки, наверное, последнего больного, ему вручат букет цветов, ключи от новой квартиры…
Р. Голованов:
- Это лет через сто будет.
О. Кашин:
- Да почему? Летом же. Помните, как у Ухане врачи снимали торжественно маски. Я даже тогда смотрел и думал: а почему они их снимают? Что, всё? Теперь в том же Китае город Харбин закрыт на такой же тотальный карантин в уханьском стиле. Про Коммунарку сегодня был смешной скандал и смешное опровержение, с увольнением медсестер. В итоге Денис Проценко выступил с заявлением, он в этом смысле человек открытый, публичный, он заявил, что уволенные медсестры никогда не работали в Коммунарке, а работали по аутсорсингу в какой-то другой сторонней компании, которая оказывала услуги.
И удивительно, как эта новая этика российского государства, когда вся армия переформатируется в частные военные компании, полицейские увольняются из органов за два дня до преступления и так далее, их там нет, - даже вот этот веселый и уже переболевший, симпатийный, харизматичный врач Проценко эту этику перехватывает. Удивительно, это заразнее коронавируса – быть российским чиновником.
Р. Голованов:
- А что с этими медсестрами? Почему вы исключаете, что их за дело могли уволить?
О. Кашин:
- Я как раз не исключаю ничего. Наверняка их правильно уволили. Просто сама схема, когда даже в этой парадной нарядной больнице оформляются какие-то хитрые схемы с какой-то левой сторонней компанией, в которой эти люди числятся. Это сам Проценко, по сути, признает. И вечером уже было даже заявление Депздрава, что они будут разбираться с этой ситуацией. В общем, то, что на старте могло выглядеть как какая-то очередная медийная истерика, раздуваемая навальнистами, в итоге оказалось в какой-то мере правдой. И неправдивость ее только формально. Люди оформляются на разные юрлица.
Тоже такая история о том, что даже когда рушится мир, когда меняется все, эти стандарты государственного поведения в России остаются неизменными. Я даже без какого-то пафоса оппозиционного это произношу. Так, скорее, вздыхая, как про старого, местами сумасшедшего родственника. Такая же история про полицейских, которые мужика с собакой и женщину хватают, кладут на асфальт. Потом уже в порядке оправдания, хотя это опубликовали «Вести», государственная ВГТРК, полиция через телеканал «360» заявила, что собака укусила полицейских, а во-вторых, эта семья была пьяна. Кому мы верим в такой ситуации? Полицейским, которые жалуются на собаку? Или собаке?
Если передо мной просто бессловесная собака и российский полицейский, я знаю, вы этого не любите, ну да, естественно, я выберу собаку.
Р. Голованов:
- А что будет, как будет эта точка перехода из «мы живем в коронавирусе в самоизоляции» к нормальной обычной жизни? Да и какая вообще эта нормальная обычная жизнь?
О. Кашин:
- Мы уже ведь сейчас не помним, какая она была в январе. Какие-то такие вещи, которые на кончиках пальцев чувствуются, они моментально теряются. Что было в январе? Наверное, можно было сесть в метро, поехать в город, погулять в красивом месте. Наверное, мы уже это временно утратили. Наверное, можно было провести вечер в кафе с друзьями. Наверное, тоже мы это уже утратили. Наверное, можно было пойти в музей или в театр. Тоже этого пока нет. И понятно, что, наверное, они будут постепенно объявлять: сегодня открываем музей, сегодня открываем театр.
Даже Кадыров предлагает уже сейчас начать… вот тот самый Кадыров, который Чечню закрывал, ему хватило двух недель закрытия. Видимо, та история со стрижкой ему показалась верхним пределом. В итоге он предлагает открывать маленькие магазины, маленькие учреждения, автомойки, автосервисы, парикмахерские, где работает мало людей. У предприятия, где есть два сотрудника, наверное, преимуществ в этом смысле больше, чем у большого гипермаркета. Хотя все люди продолжают говорить, что какие-то гипермаркеты в Москве работают.
Р. Голованов:
- Потому что уже люди взвыли от того, что они сидят дома и видят, как рушится все, что было построено до этой истории. Как эта башня, которая рушится на твоих глазах. А ты туда вложил и свои кредиты, и свои доходы, и свои сбережения. Лишний раз чего-нибудь себе не позволял, а туда отправлял, в эту автомойку.
О. Кашин:
- Вот такой вопрос вам от меня, как от человека, давно не бывавшего на родине и не щупавшего ее почву и кровь своими руками.
Р. Голованов:
- Я тоже сейчас не особо почву щупаю. У меня тут ламинат и бетонные полы в подъезде.
О. Кашин:
- Вдруг у вас есть какая-то инсайдерская информация на эту тему. Мне самому интересно. Было же заявление то ли Фадеева из СПЧ, то ли всего Совета о том, что на майские праздники нужно немножко сжалиться над народом и отпустить людей сажать картошку. А действительно сейчас, в 2020 году, по-прежнему для людей в Москве той же актуальна тема посадки картошки? Насколько преувеличено это значение шести соток для народа сегодня? Я реально не понимаю, не отдаю себе в этом отчета.
Р. Голованов:
- Да вообще ни на сколько не преувеличено. А люди, которые в возрасте, которые привыкли уже ездить на дачу, для которых единственный отпуск – это не Турция, не Крым, потому что все это дорого, а это дача, которую получил в конце Советского Союза от своего завода. И ты там проводишь свое время. Выработалась такая привычка.
О. Кашин:
- Проводишь время – пьешь чай из самовара и в баню ходишь или ты реально копаешь грядки?
Р. Голованов:
- Есть небольшие грядки, ты их копаешь. Ты ими занимаешься. Это хобби, развлечение. Моя бабушка приезжает на огород, для нее это такое хобби. Кто-то собирает марки, а кто-то сажает помидоры и строит парники.
О. Кашин:
- По-моему, нет все-таки этого высочайшего решения, чтобы люди могли поехать на эту свою картошку. Можно представить себе, как говорит Попова, народ сорвется, Первомай, электрички. Я правильно представляю? Или опять драматизирую и уже не понимаю родину?
Р. Голованов:
- Во-первых, в электричку тоже сейчас с трудом залезешь. Потому что тебя выловят, поймают и отправят как ту собаку и ту тетку, в «бобик». А вообще люди уже в большинстве своем выехали на дачу. Я ездил в область по делам. И там как раз дачный поселок. Рядом лес. Все, дачи переполнены. Машины везде стоят, их даже больше, чем у меня возле подъезда припарковано. Потому что все люди на даче, чем-то там занимаются. Кто-то ходит, картошку сажает. Дедушки-бабушки многие, кто не успел доехать, остались в самоизоляции в Москве. Я понимаю, для кого эта история устраивается, если она будет устроена. Их-то и надо как-то взять и вывезти туда, чтобы они могли быть на даче.
О. Кашин:
- Вывезти на скорых, под полицейским конвоем.
Р. Голованов:
- Можно и так. Мне кажется, так даже и лучше будет для них, чем на электричках добираться.
О. Кашин:
- Меня взволновало то, что мы с Романом превращаемся в бабушек, разговаривающих с телевизором. У нас то Соловьев возникает…
Р. Голованов:
- Как из «Наша Russia», вы, кажется, живете в Таганроге. И продолжаешь разговаривать с телевизором. У нас Киселев с нами, он взял и вытолкнул Олега Кашина. Я все думал, когда же ружье выстрелит. Ружье из лондонского интернета. И наконец-то оно дало залп. Мы к Киселеву вернемся чуть позже. Это история Олега, которую он хотел обсудить. А мне как раз интересно про то, как будет заканчиваться этот карантин. И с чем мы будем к нему подходить.
Я выехал за город ненадолго. Я просидел полтора месяца дома. И буквально час я походил по улицам, попал под небольшой дождь и сразу же получил простуду. Ходишь, кашляешь, все от тебя шарахаются, думают, что у тебя коронавирус. А на самом деле ты просто пересидел в своем доме. И ты от малейшего сквозняка подхватываешь легкую простуду. Совет от доктора медицинских наук Романа Голованова, открывайте окна в доме, проветривайте, чтобы хоть как-то привыкать к сквознякам, которые потом могут скосить вас моментально в первые же рабочие дни. А то все сляжем даже уже не от коронавируса, а от элементарных простуд и бронхитов. Это первый урок, который я вынес, выйдя по своему рабочему пропуску из самоизоляции.
О. Кашин:
- Тут британский интернет падает. Наверное, люди сжигают 5G. Я пересказываю Дмитрия Киселева, который сказал, что в России сто тысяч памятников Ленину. Я не знал эту цифру. Памятников Пушкину меньше тысячи. Памятников Петру – меньше ста. И надо, конечно, Ленина проредить, потому что слишком много некрасивых памятников. Надо оставить самые красивые и монументальные. Здесь даже я готов соглашаться. И поставить новые памятники. Он привел интересный ряд. Вперемешку генерал Деникин, генерал Краснов, который перешел на сторону Гитлера, казачий атаман, доктор Боткин почему-то. Какие-то такие имена.
Понятно, что если бы все внимательно слушали, то зацепились бы за Краснова. Поскольку, действительно, впервые какое-то прямо официальное лицо, напомню, Киселев – директор РИА «Новости» помимо прочего, важный человек в российской вертикали власти, - признает необходимость ставить памятники в том числе и тем русским людям, которые выходят за пределы советского канона. По советскому канону Краснов предатель и коллаборационист. Человек, перешедший на сторону Гитлера. У нас само слово «памятник» как-то слишком лихо приравнено к тому, что мы этих людей канонизируем, считаем их святыми, образцами для подражания и так далее. Это все не очень хорошо.
Р. Голованов:
- Это точно Кашин говорит? Его там не подменили? Это не кто-нибудь из лондонской разведки?
О. Кашин:
- Ну как вам сказать? Это я. Если вдруг нынешняя российская власть поставит памятник генералу Краснову или генералу Власову, что, да, здесь генерал Власов отстоял город Солнечногорск, что правда, или здесь погибла 2-я Ударная армия генерала Власова, - то это, конечно, будет колоссальный шаг вперед даже не от советского духа и от советской культуры, а от архаизацию. Когда, действительно, мы всерьез считаем скульптурные изваяния идолами.
Еще один момент, который меня уже эстетически смущает. Поскольку ощущение есть такое, что эпоха дословных, буквальных фигур монументальных, ваятельных, прошла. И сегодня, когда штампуют в Москве новые памятники – Калашникову, князю Владимиру, Немировичу-Данченко, они воспринимаются пародийно. Потому что сто лет назад фигура изваянная выглядела нормально, а сейчас как пародия. Наверное, изменилось отношение к скульптуре у людей.
И представить себе, что сейчас этот пресловутый Салават Щербаков, у которого, кого он ни ваяет, получали, как говорили про Калашникова, киллер Сильвестр, если этот Щербаков станет новым Церетели, то тоже в итоге мы взвоем от обилия новых уродских памятников. На самом деле мне грустно. Потому что я понимаю, что у нас есть Пушкин на Пушкинской площади. И вот такого же любимого, вросшего в реальность, намоленного, такого же Мандельштама, великого поэта, не будет никогда. Уже прошло время сутулой скульптуры Мандельштама на бульваре. Она невозможна. Если это будет возможно, она будет инородным телом. Скорее, сейчас надо какую-нибудь загогулину ставить, поскольку уже и стандарты поменялись, и отношение человека к изваянию поменялось.
Но если, действительно, будет какая-то государственная программа монументальной пропаганды, если угодно, которая, во-первых, нарушит отношение к памятнику как к объекту поклонения, что если мы ставим памятник Чикатило, то, значит, мы любим Чикатило, - нет совершенно. Чикатило, понятно, маньяк. Памятники ему не нужны. Но тот же Борис Савинков, я думаю, конечно, он украсил бы любой бульвар Москвы. Потому что даже мое поколение по касательной и последующие, предыдущие – для них он, в частности, культовая фигура и как писатель, и как анархист, и как террорист.
На самом деле это делается так. И я не хочу видеть за Киселевым какую-то руку Кремля. Я думаю, уж в этих вопросах он предоставлен сам себе. И, действительно, мне приятно, что и умный, и влиятельный человек об этом заговорил вслух. Дискуссия о памятниках нужна не на том уровне, на котором она ведется теперь. Что если чехи сносят Конева, чехи – плохие, Конев – хороший. Не в этом дело совершенно. Дело в том, что в России весь парк памятников занят Лениным. Это плохо. Это и эстетически плохо, и этически плохо, и исторически плохо.
У меня давняя идея – собрать всех этих Лениных сто тысяч и где-нибудь под Ульяновском найти пустынный берег Волги и там их поставить как «Терракотовую армию» в Китае. Я думаю, весь мир будет туда после карантина ездить в такой парк и смотреть это чудо.
Р. Голованов:
- Только чтобы между Лениными было по полтора-два метра.
О. Кашин:
- Ради бога. Тем более, чтобы можно было гулять. Чтобы там бомжи жили, как мы любим, чтобы там какие-то дикие животные заводились. Волк свил нору между бывшим костромским Лениным и бывшим иркутским Лениным. Я думаю, из этого реально, если озаботиться, можно сделать всемирную достопримечательность.
Р. Голованов:
- Надо ли декоммунизацию проводить? Чтобы взять и зачистить все эти старые советские названия большевистских революционеров и всех этих Лениных, как вы предлагаете, туда перевезти? Это что значит? Декоммунизировать их, как в Польше? Взять и согнать в одно место все наши памятники?
О. Кашин:
- Я уже устал даже в нашей программе говорить о том, что тоталитаризм, травма, беспрецедентный террор и так далее. Проще гораздо если относиться даже к этому. Вы покупаете дом в деревне. И в доме висят какие-то фотографии незнакомых вам людей, покойников. Вы не знаете, кто были эти люди, хорошие они были, добрые, злые. И вы там ставите свою кровать, шкафчики. Живете под этими портретами чужих вам людей.
Улиц в России, в любой провинции, начиная даже с моего Калининграда, - идешь по улице Куйбышева. Кто такой Куйбышев? А черт его знает. На самом деле, по нынешним деньгам, министр экономики. Сейчас это Решетников. Нужна ли улица Решетникова? Если с поправкой на то, что Куйбышев был в эпоху, когда раскулаченных крестьян заставляли строить эти объекты промышленности, наверное, он был еще к тому же и злодей. Идти по улице злодея? Зачем?
Киров. А что мы знаем о Кирове? Что его убили. То, что Киров был инициатором сноса Храма Христа Спасителя – это уже специалисты знают. Или то, что он в Астрахани, когда устанавливал советскую власть, обманом уничтожил значительную часть астраханского мужского населения, спровоцировав вначале протестный митинг, а потом его тупо расстреляв из пулемета. Киров Сергей Миронович. И вот такие люди, про которых в целом народ ничего не знает, но если копнуть чуть-чуть, оказывается кровь, дерьмо и так далее, - из них состоит буквально экология нашей бытовой жизни.
Когда в том же Калининграде какие-то урбанисты из Москвы рисуют какой-то важный культурный центр с филиалом Большого театра на острове под названием Октябрьский, в честь Октябрьской революции. Почему такое название? Город не был даже в России, когда был большевистский переворот. Зачем в центре Калининграда остров Октябрьский? И если вы сейчас его застраиваете чем-то новым, почему вы его не переименуете? У него наверняка было нормальное немецкое название. Переведите его на русский язык – все будет хорошо. Об этом надо думать. Это буквально экология души. Экология жизни.
Р. Голованов:
- Ну, а теперь про домашнее насилие?
О. Кашин:
- Давайте. Помните, мы уже однажды говорили об этом… На самом деле, это не история про домашнее насилие, мне кажется все-таки, а историю про эту новую этику уже не государственную, а общественную, потому что сейчас на этих выходных, если кто-то не заметил, в России был, по сути, первый полноценный кейс такого чисто западного «миту» – когда человек, совершивший нечто недопустимое с точки зрения новой морали, подвергается обструкции, лишается, в том числе, и денежных заработков, и вообще вынужден каяться, извиняться абсолютно по-советски… Я говорю о Регине Тодоренко, ведущей программы «Орел и решка» на канале «Пятница», которая в каком-то гостевом эфире на вопрос о семейном насилии, прогнала какую-то пургу, сказала, что, если тебя бьет муж, спроси себя…
Р. Голованов:
- Да, вот цитата. «Твой муж тебя бьет, а почему ты не задумывалась, а что ты сделала для того, чтобы он тебя не бил?»
О. Кашин:
- Как она потом в своей покаянной речи сказала, что…
Р. Голованов:
- А можно послушать ее покаянную речь, кстати…
Р. Тодоренко:
- Дорогие мои друзья! Я прошу прощения за свои некорректные формулировки по поводу домашнего насилия. Еще раз хочу подчеркнуть, что я против домашнего насилия и какого-либо насилия в принципе. Возможно, во мне говорят мои детские страхи, возможно, я, как и сотни женщин, не готова еще рассказать о том, что когда-то со мной произошло. Возможно, я не хочу выглядеть жалкой. Поэтому я очень прошу вас конструктивно высказаться под этим постом и так же сказать мне, чем я могу быть полезной в данной ситуации. Благодарю.
О. Кашин:
- Это такая более лайт-версия. В письменном тексте было написано «я оступилась и ошиблась. Я благодарна моему глупому языку за то, что я стала центром дискуссии» и «разобраться в этом вопросе мне помешала моя необразованность и дикость»… Для меня вот эта риторика – я оступился, ошибся, простите меня, мои товарищи – она, конечно, ассоциируется только с советской риторикой и только у нас, потому что на западе не было этого опыта диктатуры коллектива, назовем это так, когда какие-то ценности, какие-то идеи оказываются сильнее личности и в итоге заставляют личность ползать у коллектива в ногах, каяться, а коллектив скажет, что ты еще не разоружился перед партией. То есть, вот ее покаяние уже было после того, как у нее отобрали звание «Женщина года» по версии журнала «Гламур», потом у нее отобрали рекламный контракт с «Пепсико», она была лицом сока «J7», потом отобрали рекламный контракт с Procter & Gamble, она тоже какую-то бытовую химию рекламировала… В общем, все будет плохо теперь у Регины Тодоренко, но так же мы понимаем, что она пока потолок для российского «миту», а, условно, депутат Слуцкий пока вне зоны досягаемости. Помните, как он приставал к журналисткам, и тоже были такие протесты, но ему ничего за это не было, потому что Госдума не подчиняется вот этим мировым законам, по которым уже живет рекламный рынок, уже живут корпорации. В общем, Тодоренко, опять же, украинка без связей, молодая, это пока потолок. И вот на примере этого лабораторного опыта на украинской девушке мы можем заглянуть в свое завтра, когда и вас и меня кто угодно сможет затравить, подвергнуть какому-то институциональному насилию, так скажем, за какие-то наши с вами неосторожные слова…
Р. Голованов:
- Да, бывает такое.
О. Кашин:
- Да, понятно, что очень сложная тема. И такая сложная, что вот даже на этом уровне между строк, наверное, у нас сквозит, что мы одобряем ее слова о семейном насилии. Нет, не одобряем, скажу открытым текстом. Семейное насилие – плохо. Тот, кто его оправдывает, тот очень неправ, тут это не обсуждается. Но это уже история не о семейном насилии. Это история о новых отношениях в обществе, когда по факту самым и беззащитным и угнетаемым меньшинством оказывается одна отдельно взятая личность, какой бы медийной и знаменитой она ни была. Мы видим, как личность беззащитна перед коллективной волей неравнодушных людей, которые готовы пинать, плевать и упиваться своей ни на чем не основанной властью. По факту перед нами образовался новый институт общественного, если угодно, подавления, институт репрессивный, который может за одни сутки преуспевающую телевизионную звезду Регину Тодоренко превратить в гору оправдывающегося биоматериала, скажем так. И что с этим делать? Я не знаю. Вот тоже, наверное, надо, уж если так получилось, создавать какие-то избираемые, наверное, структуры, которые будут заниматься контролем за справедливостью «миту», потому что это ж такое гигантское пространство и для клеветы, и шельмования, и в итоге для всего, за что потом, через 50 лет, будут извиняться, что вот, в итоге карьера Тодоренко подбита на взлете, а кто виноват? А виновата условная «Миксель пиксель» - это знаменитые феминистки из Фейсбука… Кстати говоря, вот вы хватаетесь за голову, но параллельно идет же тоже интересная дискуссия, на нее я уже ссылался, про фильм «Дау», где две безумно крутые женщины-кинокритика Мария Кувшинова и Татьяна Шорохова в одиночку по сути победили гигантский мегаломанский кинопроект, сделав его токсичным, сделав его неприемлемым для западного, по крайней мере, общества, поскольку там происходило насилие над женщинами на съемочной площадке… как неоднократно заявлялось, это была импровизация, поэтому все изнасилования были либо понарошку – и нам врум, либо по-настоящему и – перед нами насилие. То есть, это какая-то новая уже реальность, в которой ежедневно нам приходится выяснять, кто кого насиловал, кто негодяй и т.д. И, если во времена уже докартинные обычно финальной инстанцией здесь мог бы быть какой-нибудь суд, защита, присяжные, то теперь пост в Фейсбуке и против поста в Фейсбуке побеждает тот, чей Фейсбук убедительнее. И это на самом деле немножко, конечно, пугает. Я не готов это отрицать.
Р. Голованов:
- Мы семимильными шагами идем к концу света, чего тут пугаться-то? Тут творится полный ужас и мрак.
О. Кашин:
- Да, еще засуху обещают, по-моему…
Р. Голованов:
- Да, когда тебя буквально за какие-то слова и за то, что ты перечишь какому-то мнению, которое сейчас возведено в лик святости, начинают просто уничтожать. Что происходит? Она усомнилась, да, есть человек-провокатор – это всегда существует. Это ни в коем случае не оправдывает никакого мужчину и, как писал апостол Петр, к женщине мы должны относиться как немощнейшему сосуду, но, когда кто-то выступает… о чем идет речь? О том, что создана сейчас такая группа боевая, даже на уровне секты, она занимается проталкиваем закона о домашнем насилии, который подразумевает еще десяток других пунктов, которые будут просто разрушать и уничтожать семью. Вот сегодня вам все это предлагают под таким красивым лозунгом, а завтра вы просыпаетесь, а вокруг фашизм и так далее.
О. Кашин:
- Да, Роман, я понимаю, что не одним советским контекстом в нашем случае все дело исчерпывается. Потому что такая ситуация, когда кто-то произнес что-то недопустимое и кто-то на него обижается, создавая ему не иллюзорные проблемы, в России она типична совсем не по линии «миту». Обычно как бывает? Андрей Макаревич оскорбил россиян и Андрею Макаревичу отменяют концерты. Или там телеканал «Дождь» проводит свой опрос про блокаду. И телеканал «Дождь» исключат из кабельных пакетов, всячески третируют, изгоняют из офиса и т.д. В России есть своя школа политкорректность, официальная школа, она не про геев, не про меньшинства, не про женщин, она про великую победу, она в какой-то мере – особенно в начале десятых – про православие, она про Путина, конечно же. В общем, тоже такой набор и в итоге – да, мало не покажется. Это культура обид, культура внеправового репрессивного механизма, когда ты не нарушил закон, но у тебя проблемы после того, что ты сказал. Это, конечно, самый одиозный и самый зловещий признак 21 века. Я, наверное, душой в 20-м, мне больше нравится тот запад, каким он выглядел из Советского Союза в 1984 году. Наверное, так. Понятно, что это время не возвратить, - время Солженицына, время Бродского, время Лимонова, время Рейгана, время Тэтчер и время, когда все ждали Горбачева.
Р. Голованов:
- Вернусь к истории. В эту же тему, как и Тодоренко, попадал и отец Дмитрий Смирнов, когда тебя пытаются просто уничтожить, растоптать…
О. Кашин:
- Роман, но вы же сейчас прямо сказали, что есть такие люди-провокаторы, отец Дмитрий Смирнов, конечно, к этой категории относится.
Р. Голованов:
- К этой категории можно отнести вообще любого человека по воле и по неволе, но пастырь должен же говорить, что вот это грех, вот это неправда. Когда его об этом спрашивают, он должен честно говорить свою позицию. Он как представляет это, так это и говорит. Но важнее другое. Когда потом против тебя разворачивается целая армия – ну, вот как у нас уже есть повесткообразующие СМИ. Кто-нибудь выпустил – и понеслось, и понеслось…
Ну, что – слово пастыря?
О. Кашин:
- Давайте.
Р. Голованов:
- Есть такой игумен Сергий. Кстати, его все время приписывают к Наталье Поклонской и называют ее духовником, что есть неправда…
О. Кашин:
- Роман, а можно сразу маленький вопрос вам? Был период, и в нашей программе тоже, и в Телеграме, и в Инстаграме, очень недолгий, когда Наталья Поклонская очень активно была, причем, такое ощущение, что желала нравиться либеральной аудитории. А где она сейчас? Почему ее не слышно? Что случилось?
Р. Голованов:
- Позвоните ей, узнайте…
О. Кашин:
- Давайте… Так вот, игумен Сергий…
Р. Голованов:
- Да, игумен Сергий – это из Екатеринбурга такой монах, все выходки которого происходили – это просто ужас, стыд, позор, которые он там выдавал. И наконец-то все это начинает заканчиваться. Ему сейчас не разрешили проповедовать, ему запретили это, потому что ты человек-то, как монах, подневольный, и должен подчиняться… Потому что то, с чем он выступил, это просто какой-то мрак… Что какие-то безбожные власти, что они вытворяют такое, что этого коронавируса нет, что кругом масоны и они нас атакуют и хотят уничтожить этими фейками про коронавирус… Но мы-то, нормальные люди, понимаем, что, если сейчас это все раскрутить, поверить, то много людей, которые, думая, что они горячи верой, как эти апостолы, которые к прокаженным подходили, подумают, что а почему бы и нет, мы же тоже сильны верой… Но это будет самая настоящая гордыня, эгоизм и все это закончится смертями, болезнями и массовыми заражениями, как такие примеры мы уже видели. Вот в Троице-Сергиевой Лавре, когда это происходило, и о чем писал Владыко, который выздоровел, ректор Московской духовной академии, что когда ворота монастыря закрывались, то люди матерились, ругались и просто уже готовы были штурмом брать обитель, а те, кто внутри, не верили… И чем все это закончилось? Это закончилось страшными болезнями…
О. Кашин:
- Отдельный жанр, буквально ежедневные новости о том, что очередной батюшка умер, переболев коронавирусом…
Р. Голованов:
- Я вообще не понимаю вот этой эпопеи, когда говорят, что священники должны сейчас брать вот эти все данные личные, что вот ты заболел и мы давай тебя опубликуем. Но почему такое не происходит с кассирами из «Пятерочки», с продавцами в «Магните», с министрами, чиновниками? Вот все приковано внимание сейчас туда – вот он заболел или не заболел. Но важно же то, что сейчас службы вообще проходят без прихожан и, если уж священника и зовут домой, то там 200 норм безопасности соблюдается. Вот позвольте просто небольшое требование мое, уже несколько историй накопилось, что священников не пускают в больницы, хотя между светской властью и церковью заключено такое соглашение, чтобы любой человек мог получить причастие и исповедь… ведь не в свечках и не в иконках заключается наша вера, а в причастии и в принятии крови и плоти христовой. И, когда человека не пускают… вот я разговаривал лично с женщиной, Еленой, она говорит, что я вот после операции, я не знаю, выживу я или нет, а меня лишают того, ради чего я вообще живу – ради Христа. И как это вообще все может вязаться одно с другим, я не понимаю. Это просто ужас, мрак… И вот нам говорят, там 12 мая, 13 мая… вы вот проблемами займитесь, которые прямо сейчас есть, которые просто ужасают. Для вас, я понимаю, что все это так – когорчику попить, хлеба поесть… Вот это и пугает, что да – безбожие сплошь и рядом уже… какая святая Русь православная? Нет ее давно.
О. Кашин:
- Ох, Роман. Я просто растерялся… Но сегодня действительно британский интернет ужасен, мне горько…
Р. Голованов:
- Но это рано или поздно должно было случиться.
О. Кашин:
- Должно было, да, и вот как раз эти границы, которые нас отрезают друг от друга, станут настоящими, когда интернет умрет. Так вот, я просто хотел сказать – отдельный жанр, новости про умирающих батюшек – понятно, что это такая игра со статистикой, но на психику это давит, конечно, тоже. Тем более, что, Роман, вот не соглашусь, не все служили без прихожан, всякое бывало. И я слышал про тех священников, которые как раз пренебрегали нормами…
Р. Голованов:
- И все магазины работают… я сегодня спускался в «Пятерочку», я обалдел… мне говорят – а вы что, думаете, вот эта желтая линия что-то решает? И стоит – смеется. Я говорю – ну, как минимум, давайте не будем уже теми провокаторами…
О. Кашин:
- Роман, как раз вот такая печальная история, о которой вы говорите – а почему про «Пятерочку» не говорят? Просто кассиры «Пятерочки» не ньюсмейкеры и их даже в Коммунарку не везут, а везут куда-нибудь и, когда умирает кассир «Пятерочки», мы просто не в курсе. Понятно, что, может быть, уже на каких-то кладбищах есть безымянные могилы кассиров «Пятерочки», которые часто какие-нибудь среднеазиаты... Но давайте сейчас коротко скажем про Бессмертный полк, потому что глава официального штаба Бессмертного полка, актер Лановой, призвал всех 9 мая выходить с портретами на балконы и в назначенный час петь песню «День Победы». Наверное, это продолжение вот той общемировой истории про то, как вначале в Италии, в Испании люди стали выходить на балконы и петь песни во время карантина, а потом еще где-то… Соответственно, в России теплеет и логично, что 9 мая надо будет выйти на балкон и петь «День Победы». Но не у всех есть балкон, начнем с этого. И, допустим, какой-нибудь спальный район, двор-колодец и вот люди, там кто-то нетрезв, кто-то возмущен, выходят, поют, кто в лес, кто по дрова и будет, я думаю, коллекция идиотских видео про Бессмертный полк, который в итоге приведет, наверное, к какому-то его дальнейшему опошлению. Поэтому здесь как раз вот я из своего лондонского далека, где тоже хлопают врачам по четвергам в восемь вечера, грожу пальцем актеру Лановому и говорю – вспомните, как вы список Ланового на выборах в Мосгордуму продвигали, и не станет ли это таким же провалом, как прошлогодняя история?
Р. Голованов:
- А я думаю, что нет. Потому что весь Бессмертный полк – это все гораздо выше, чем вся эта политическая мутотня, которая крутится у нас под ногами… вот этот Навальный, списки какие-то…
О. Кашин:
- Вам лишь бы о Навальном, Роман. Ну, какой Навальный?
Р. Голованов:
- Сегодня вы первый произнесли эту фамилию. Вот все эти списки, которые крутятся, они ничего не стоят, а Бессмертный полк – это нечто такое уже святое, когда мертвые становятся в один ряд с живыми…
О. Кашин:
- …а живые завидуют мертвым. До свидания.
