Космонавт Юрчихин: «У нас боятся начинать что-то новое, тут же появляется Счетная палата и куча уголовных дел»
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
Ю. Грымов:
- Здравствуйте. Это «Культурный код». Как всегда, мне помогает вести его Светлана Андреевская.
С. Андреевская:
- Здравствуйте.
Ю. Грымов:
- Свет, вы смотрели американский старт ракеты Илона Маска в прямом эфире?
С. Андреевская:
- Конечно. Я потом еще пересматривала.
Ю. Грымов:
- Волновались?
С. Андреевская:
- Да. Я люблю космос, люблю что-то такое, что выходит за рамки привычного образа жизни. Мне без разницы – сделали это США, Россия, Китай или сделает когда-нибудь Пакистан.
Ю. Грымов:
- Ну, космос – это целая философия. В Советском Союзе и в России – это значительная часть культурного кода. Поэтому мы сегодня будем говорить про космос, про это событие. Мы запустили первый спутник, у нас был первый в космосе человек, первая женщина-космонавт и еще много-много всего. Это вообще была целая такая отчасти идеология. Детей называли в честь космонавтов. Я, кстати, ваш покорный слуга, который назван в честь Юрия Гагарина. У Юрия Гагарина было «ЮГ» на машине, я тоже Юрий Грымов. И это вообще все было непросто. Люди этим бредили, говорили, все хотели подражать… Буквально на днях случилось это событие, что американцы так – раз, и сделали некий прорыв. Вот сегодня мы хотим поговорить – прорыв ли это? Почему так много шума? Даже есть такие фразы в соцсетях, мол, «Юра, прости мы все упустили». Это они говорят про Гагарина… У нас сегодня будет два гостя. Полчаса будет Виталий Егоров – человек, который знает космос, любит эту отрасль, он популяризатор космонавтики, основатель проекта «Открытый космос», человек, который разбирается, интересуется этим. И как только к нам доберется Федор Николаевич Юрчихин, российский космонавт, удивительный человек, его полет составил 672 суток, ну, он Герой России и т.д. Он будет через полчаса, потому что у него там со связью проблемы… он доберется до Москвы и к нам присоединится. Поэтому сейчас мы начнем говорить с Виталием. Виталий, добрый вечер.
В. Егоров:
- Здравствуйте.
Ю. Грымов:
- Виталий, вот я сказал, что меня назвали в честь Юрия Гагарина. Скажите, нас ожидает то, что скоро будут называть в честь Рогозина детей?
В. Егоров:
- Я думаю, Дмитриев в России по-прежнему много рождается, как и в прежние годы, но вряд ли в этом заслуга Дмитрия Олеговича. Ну, Илон тоже будут вряд ли называть, поэтому на этот счет можно не переживать.
Ю. Грымов:
- Ну, есть это такая важная новость и большое событие в мире, об этом говорят и в России, и за границей, может быть, и будут называть так?
В. Егоров:
- Ну, в англоязычном мире точно будут.
Ю. Грымов:
- Значит, это событие, да? Событие для англоязычного мира или все-таки для всего мира? Вот вы, как человек, который разбирается в космонавтике, что скажете?
В. Егоров:
- Если говорить в масштабах человеческой деятельности в космосе, то там каждый человек важен. Не так много людей находится в космосе… сейчас, по-моему, шесть человек на МКС, и появление возможности, по сути, удвоить количество людей в космосе, это все-таки значимое достижение. Хотя, конечно, американцы и раньше имели свои корабли, и Россия не потеряла возможности запускать в космос. Но это в масштабе всего человечества увеличение, как минимум, вдвое возможностей запускать людей в космос, и увеличение в принципе присутствие человека в космосе, это, конечно, важно для всего человечества. Но для Америки, конечно, это особенно важно. Для них это прямо очень важное событие.
Ю. Грымов:
- Ладно, про Америку все понятно. А вот про нас? Вы, как специалист космонавтики, для нас это большое событие? И какое оно? Положительное? Отрицательное?
В. Егоров:
- В разных сферах можно по-разному рассуждать. Для экономики, особенно для бюджета Роскосмоса, это отрицательное событие, потому что американцы платили за полеты своих астронавтов неплохие деньги, даже в масштабе всего Роскосмоса, это до 10% получал в масштабе годового бюджета Роскосмос, в год до 10% прибавки, прибыли он получал еще от американцев. Для отечественной науки это лучшее, потому что освобождаются места на наших кораблях «Союз», значит, можно запускать больше космонавтов, можно готовить ученых-космонавтов, у нас их не так много было, и запускать. Соответственно, у нас будет больше науки сделано, а если модуль, когда если модуль Наука все-таки полетит, его нужно будет и готовить к работе, и работать на нем, эксперименты проводить, так что в этом плане у России вырастут возможности по запуску людей в космос. То есть, в данном случае, естественно, никакой аварии, никакого отказа от космонавтики у нас не произошло с полетом Дрэгон, ну, Роскосмос сколько-то денег недополучит. А то, что Россия была космической державой, она, конечно, такой и останется.
Ю. Грымов:
- Да, но вы же читаете наверняка этот негатив и даже вот готовясь к этой программе, мы пытались выйти и общались с Терешковой, чтобы она вышла на связь, она согласилась, потом куда-то исчезла, мы звонили Рогозину, давали запрос в Роскосмос – никто сегодня из официальных лиц особо на эту тему не говорит. Слава богу, что и президент, и тот же Дмитрий Рогозин поздравили с этим событием американцев, это, конечно, правильно и достойно. Вы знаете, есть такая фраза у Кеннеди – советское образование лучшее в мире, СССР выиграли космическую гонку за школьной партой. Вы согласны с этой фразой?
В. Егоров:
- Тогда мне сложно оценивать, я недостаточно глубоко погружен в тему проблемы образования США 50-х годов, поэтому я не могу согласиться или опровергнуть…
Ю. Грымов:
- Он говорит про СССР.
В. Егоров:
- Нет, он сравнивает.
Ю. Грымов:
- Да, он сравнивает. И он хвалит наше образование. То есть, какие имена были в тот период! А вот совсем недавно я прочитал такую фразу, которая меня удивила – и это уже говорит наш современник, это говори Греф. «Мы проиграли конкуренцию из-за советской абсолютной негодной системы образования». Нормально? Кеннеди говорит, что мы такие умные, что с детской скамьи готовили творцов, ученых и т.д. А сегодняшний современник, смотря в прошлое, говорит, что негодная система образования была. Вот как вы к этому относитесь? Если вы не помните про прошлое, давайте про настоящее.
В. Егоров:
- Ну, я не помню про прошлое 50-х годов США. Про советское все-таки немного помню. В общем, я хоть и получал образование в 90-е, но я вполне благодарен системе образования, которая была тогда и, конечно, это было наследие советского образования. Я не достиг, конечно, высот в космонавтике, по крайней мере, в строительстве космических ракет или там в личном полете в космос, но все-таки то, что мне дало наше образование, я вполне доволен…
Ю. Грымов:
- Скажите, когда в последний раз на ВДНХ, в павильоне Космос, который недавно прекрасно был отреставрирован, появился какой-то современный экспонат, совсем свежий?
В. Егоров:
- Ну, там есть робот Федор. Это не совсем, конечно, космонавтика. Более серьезный там, например, ГЛОНАСС К располагается, макет космического аппарата, довольно передового для нашей отрасли и в принципе для мировой, он отстает от GPS по сроку активного существования, но в целом для нашей отрасли это действительно передовое достижение и передовой вид техники. Ну, павильон Космос это все-таки музей, поэтому там больше истории.
Ю. Грымов:
- Да, все-таки музей, но, что интересно, - ведь в США в некоторых школах ученики строят собственный спутник, знаете, да? И, что самое удивительное, эти учащиеся запускают свой спутник, именем своей школы, в космос. Это о чем говорит?
В. Егоров:
- Ну, не совсем так. Запускает, конечно, НАСА…
Ю. Грымов:
- Нет, понятно, конечно, запускает НАСА, но они его сами изобретают, делают и потом НАСА доставляет его на орбиту. Школа, просто школа. Не какой-то элитный колледж или там…
В. Егоров:
- Сейчас это довольно распространено в мире, я знаю, что такой спутник строят в подольской школе и два, условно, школьных спутника, сириусаты собрали в образовательном центре Сириус в Сочи. Ну, опять-таки не школьники собирали микросхемы для этого спутника, но собрать сам спутник из этих микросхем, запрограммировать его… учащиеся поучаствовали.
Ю. Грымов:
- Но я что-то не слышал, чтобы какой-нибудь один спутник нашей школы был бы выпущен на орбиту с помощью…
В. Егоров:
- Сириусаты, две штуки были запущены два года назад, они два года успешно летают. Они не собраны сто процентов в школе, но школьники поучаствовали в их разработке.
Ю. Грымов:
- Тогда, может быть, проблема в том, что мы очень мало информируем о том, что у нас происходит замечательного в космосе и проигрываем, так сказать, информационную войну?
В. Егоров:
- Все-таки у нас масштабы и космической деятельности отличаются, и масштабы тех же самых школьных запусков, потому что в школе у нас там два сириусата полетело, а у них за это время 20 в год летит образовательных спутников, не только школьных…
Ю. Грымов:
- Они – все равно больше…
В. Егоров:
- Да. И вопрос распространения информации об этом, конечно, тоже важен. В пресс-службе Роскосмоса человек пять, наверное, работает, а в пресс-службе НАСА работает 400 человек.
Ю. Грымов:
- Да. Но вы знаете, что сегодня информация правит миром… Мир стал плотнее, он стал более спрессован за счет соцсетей и той самой информации, которая переносится моментально. Я удивился, потому что, когда я смотрел этот запуск и уже все случилось, я заходил на наши новостные порталы, и там еще ничего не писали, что случился удачный взлет Илона Маска. Вот вопрос – вы сказали, что в Роскосмосе информацией занимается человек 5-6…
В. Егоров:
- Да. Ну, может быть, сейчас чуть побольше.
Ю. Грымов:
- А вы знаете, сколько всего работает в Роскосмосе людей?
В. Егоров:
- Именно в Роскосмосе? Около 400 человек. Если говорить про предприятие, то 250-300 тысяч, по разным оценкам.
Ю. Грымов:
- Да, 250-300 тысяч работают сотрудников и так мало людей занимаются информацией. У Маска работает 8000 человек. Ну, согласитесь, 8000 и 250 тысяч – это большая разница. С чем это связано, как вы думаете?
В. Егоров:
- Есть два момента. Первое. Роскосмос делает чуть-чуть побольше, чем Маск. Маск не делает баллистические ракеты, Маск не занимается фундаментальными космическими исследованиями, не разрабатывает исследовательские космические аппараты. Поэтому здесь сравнивать напрямую Маска и Роскосмос все-таки нельзя. Второй момент – и об этом сам Рогозин говорил…
Ю. Грымов:
- Ну, как же нельзя сравнивать, когда нам сообщили данные, что так быстро этот человек, причем, это частный человек, то есть, это творец, это креативный человек, как у нас часто говорится в новостях, и мы видим, что Илон Маск – это абсолютное подтверждение частного творческого человека, который поставил перед собой цель и сделал то, что сегодня обсуждает весь мир.
В. Егоров:
- Поставить цель – это одно. А сделать – это другое. Помимо того, что он творческий, талантливый, хороший инженер, безусловно, ему еще повезло. Никогда не надо исключать вероятность и возможность везения. Когда мы смотрим, особенно чью-нибудь, историю успеха, нужно всегда об этом понимать. До Маска были такие же талантливые бизнесмены, которые вкладывали столько же миллионов долларов в космонавтику и не достигали ничего.
Ю. Грымов:
- Вопрос…
В. Егоров:
- Дайте я закончу. Первый момент я сказал – то, что Маск делает не все то, что делает Роскосмос. Деятельность Роскосмоса шире. Второй момент – неэффективность работы. Вот здесь по эффективности труда российская космонавтика отстает по подсчетам Дмитрия Рогозина, в 8-9 раз. То есть, у нас 10 человек, условно, делают то, что у Маска делает один. Вот две причины.
Ю. Грымов:
- А с чем это связано? Вот такая расточительность или непрофессионализм? В чем проблема?
В. Егоров:
- Сложная структура. Очень большая забюрократизированность отрасли. Разобщенность отрасли. У Маска деятельность его компании – это плотно сложенный кулак, они там бОльшую часть своей работы выполняют просто в одном цеху или где-то рядом, и всегда может любой подойти к соседу и спросить – что ты делаешь, а зачем вот это? Или не крути эту гайку, а крути эту, мы так сделаем быстрее. У нас же отрасль распределена почти по всей стране, космодром у нас один на Дальнем Востоке, второй в Казахстане, третий на севере, производством занимается Самара… и все вместе очень сложно собрать, скоординировать и получается так, что какие-то люди могут одну и ту же работу делать на разных предприятиях…
Ю. Грымов:
- Но это же проблема тогда руководства, которое за столько лет не могут реформировать и сделать что-то грамотное в современных реалиях. Смотрите, Рогозин заявил, что Маск не является техническим специалистом в ракетах, он просто не понимает, о чем идет речь. Странное заявление, согласитесь, Дмитрия Рогозина, который является журналистом по образованию. Ну, неужели на эту тему стоит говорить?
В. Егоров:
- Конечно, это неправильное утверждение.
Ю. Грымов:
- Маск сегодня обнулил, так сказать, понятие есть ли у него образование, которое связано как-то с ракетами, или нет. Он сегодня поставил точку и сказал – у меня есть. Теперь я, Илон Маск, могу преподавать и вам советовать. Он имеет право нам посоветовать, как вы думаете? Тот же Рогозин будет слушать его советы?
В. Егоров:
- Ну, слушать, наверное, будет, но никогда в этом не признается. По сути, Маск уже показывает нам, что нужно делать, и советует то же самое… он говорит – делайте многоразовые ракеты и все остальное. И в принципе наша отрасль будет исходить не из представлений Маска о том, что хорошо и плохо, и они действительные разные, потому что у нас разные структуры экономики, разная структура отрасли. И Роскосмосу нет никакого интереса делать дешевые ракеты. Потому что у Роскосмоса ракеты покупает государство. А государство купит в любом случае эти ракеты, поэтому, чем дороже будет ракета у Роскосмоса, тем ему лучше. Потому что главный покупатель услуг Роскосмоса у нас на сегодня, к сожалению, во многом стараниями Илона Маска, именно российское государство. Потому что все остальные, или почти все, ушли к Маску. И здесь либо конкурировать с Маском, либо стараться повышать доходы нашей космонавтики за счет государства. Выбора иного просто нет. И для повышения доходов дешевые ракеты только повредят.
С. Андреевская:
- Так Илону Маску, как бизнесмену, тоже нужно продавать дороже, а не дешевле?
В. Егоров:
- Так он и продает дороже. Он продает дороже, исходя из своей себестоимости, а не из той цены, которая есть на рынке. Он сделал низкие ракеты для себя, для своего производства, низкие по стоимости, а продает их по рыночным ценам. Или чуть ниже рыночных, чтобы к нему идти и покупать у него было выгоднее всего. Наша ракета стоит 65 миллионов, а его 62. Вот разница.
Ю. Грымов:
- Виталий, а вы допускаете коррумпирующую составляющую в бизнесе Маска при строительстве ракет?
В. Егоров:
- Не знаю. Знаю только, что ему государство платит меньше всех. То есть, если посмотреть контракты, которые получат он, и за ту же самую работу получают его конкуренты там из Орбитал, Боинг, Локет Мартин, они все получают в полтора, два и более раз больше, чем получает Маск.
Ю. Грымов:
- Но он же дает результат. И как раз его же большое преимущество в том, что он все-таки создал прецедент, что частная компания, то есть, индивидуальность, творец – вот что очень важно. Вам не кажется, что мы застряли даже не в 80-90-х, а раньше? Вы обращаете внимание, кто у нас комментирует события, связанные с космосом? Чиновники. Вы заметили? Не творцы, не ученые, а чиновники.
В. Егоров:
- Это больше вопрос о том, к кому обращаются за комментарием. Обычно к астрономам журналисты обращаются только в одном случае – когда на нас летит очередной астероид. Или у на суперлуние.
Ю. Грымов:
- Мир изменился. У нас депутаты и политики стали как рок-идолы. К ним все бегут за всеми комментариями.
В. Егоров:
- Они просто публичные.
Ю. Грымов:
- А почему? Неужели вам интересно слушать менеджера, а не какого-то ученого? Не какого-то мальчика, который сделал в своей школе тот самый спутник и запустил его?
В. Егоров:
- Пусть журналисты обращаются за комментариями к ученым, если они знают нужных ученых. Пусть обращаются ко мне, я им дам нужные контакты или поищу… а журналисты знают чиновников, и они к чиновникам обращаются…
Ю. Грымов:
- Нет, это система координат. Я считаю, что мы должны восхищаться учеными, художниками, творцами, людьми, которые созидают, а не теми людьми, которые помогают созидать. У нас все немножко изменилось. Поэтому Маск – это частный человек, человек, который сам все придумал, сделал и доказал всему миру, а мы постоянно апеллируем к топ-менеджерам больших компаний.
В. Егоров:
- По поводу частности Маска. Хотя он, конечно, частный и компания у него частная, но я подчеркну, что он попал в удачный момент, когда государство американское, американская космонавтика, приняла решение обратиться к частникам. И перед Маском, 20 лет до Маска, государство готовило юридическую базу для того, чтобы государство, НАСА, могло с этими частниками сотрудничать. И как раз вот пример, о котором я упоминал, когда бизнесмен американский вложил деньги, сделал ракетный двигатель, то есть, то, с чего начинал Маск, и при этом ничего не достиг, просто плюнул и ушел, - потому что не получил контракт от НАСА. Тогда только в НАСА начали задумываться – может, мы чего-то делаем не так? И тогда появился Маск…
Ю. Грымов:
- А знаете ли вы какие-нибудь инициативы частного большого бизнеса, который пытался сделать что-то в космической индустрии?
В. Егоров:
- Если мы говорим про Россию, то компания Seven Spaceбыла основана владельцами компании Seven, авиакомпании, они решили запускать ракеты с плавущего космодрома, но была проблема в том, что эти ракеты были украинские, а они затеяли это дело в 2015 году. И в конечном счете сотрудничество России с Украиной не сложилось по политическим причинам.
Ю. Грымов:
- Большое спасибо, Виталий.
Вот меня назвали в честь Юрия Гагарина. Все этим бредили, у меня даже есть автограф Юрия Гагарина, когда была возможность купить, я его купил. Но последние события, то, что сделал Илон Маск, в Сети разгорелись нешуточные страсти. Кто-то оскорбляет всю нашу космонавтику, кто-то восхищается американцами, кто-то говорит о том, что у нас тоже неплохо. Я удивился, что у нас с 2011 года было аж 209 удачных запусков. Это большое достижение, но мы об этом мало знаем.
С нами согласился выйти на связь уникальный человек. Скажу честно, я первый раз разговариваю с космонавтом. У нас на связи Федор Николаевич Юрчихин. Это российский космонавт, Герой России. Суммарная продолжительность его полета составила 672 суток и 21 час.
Ф. Юрчихин:
- Я тоже благодарен такому человеку, как Юрий Алексеевич Гагарин. Потому то благодаря ему я приобрел свою профессию. Я мечтал быть космонавтом с детства, и я всегда подчеркиваю, что я счастливый мальчишка своего детства, потому что осуществил свою мечту.
Ю. Грымов:
- Федор Николаевич, вам не обидно, что сегодня, когда обсуждают Конституцию, наука там не является приоритетом? В новую Конституцию вписали патриотическое воспитание в школах и религиозные правила. Про науку – ни слова.
Ф. Юрчихин:
- Знаете, мне обидно несколько за другое. Есть такая хорошая фраза, я бы ее взял за основу сегодняшнего разговора: прошлое нужно помнить, но им нельзя жить. Почему-то с точки зрения космонавтики мы очень хорошо помним прошлое, а сегодня, после Илона Маска мы в очередной раз все возбудились, есть статьи, которые хают, говорят, что ничего такого он не делает, есть статьи совершенно другого толка. Я предлагаю трезво глядеть на жизнь. Недавно был прямой эфир «Космос и спорт», и когда меня просили, кто является космической державой номер один в мире, я четко ответил: считаю, что космическая держава номер один в мире – Соединенные Штаты Америки. Это надо понимать. Это не обидно, надо просто трезво понимать, где мы сегодня находимся.
Если позволите, я в качестве защитника своих взглядов приведу в оппоненты… В 2010 году вышла замечательная книжка «Космонавтика XXI века. Попытка прогноза развития космонавтики до 2101 года», то есть на 100 лет вперед.
Ю. Грымов:
- Это фантастика?
Ф. Юрчихин:
- Нет, это совершенно не фантастика. Там собрались очень знаковые люди, многие из которых активны до сих пор в космической отрасли, под редакцией Юрия Михайловича Батурина. Первая же статья – к сожалению, ушедшего из жизни Бориса Евсеевича Чертока. Фраза из этой книжки Бориса Евсеевича: «Для того чтобы российская космонавтика вошла в будущем хотя бы в первую пятерку, необходимы радикальные жесткие социально-политические реформы, и не только ради космонавтики». Борис Евсеевич Черток, академик, соратник Королева. Он в 2010 году не считал, что мы входим в пятерку.
Ю. Грымов:
- Мы говорили про бюрократический аппарат, какое количество сотрудников работает у того же Маска и сколько в Роскосмосе. И мы живем как бы этим прошлым. Я, например, узнал такую вещь, которая меня тоже удивила. Законопроект Минфина. Появилось положение о том, что в Роскосмосе (в числе других компаний) могут не раскрывать данные о госзакупках. Что это такое? Почему вдруг мы не можем знать, какие госзакупки совершает Роскосмос?
Ф. Юрчихин:
- Сложный вопрос. Вообще финансовая составляющая не только Роскосмоса, но многих проектов в стране достаточно…
Ю. Грымов:
- Засекречена?
Ф. Юрчихин:
- Нет. Я не понимаю другого. Такое впечатление, что законы таковы, что многие боятся вообще начинать что-то новое, потому что тут же появляется Счетная палата, тут же появляется куча уголовных дел. Деньги выделяются на конкретные проекты, и если ты их не использовал, то обязан возвратить. То есть директора на местах не могут управлять тем денежным потоком, который выделяется под конкретные задачи. То есть под конкретную деталь, но не под задачу в целом. Здесь достаточно сложная ситуация, не говоря уже о налогах, которые поглощают часть… Если ты хочешь добиться цели в каком-то направлении, создайте для предприятий достаточно либеральную налоговую политику. У нас нет достижений последних лет вообще.
Ю. Грымов:
- Вы считаете, что все это очень сильно тормозит, не приходят такие яркие люди, как Маск? В России они же есть. Есть амбициозные ребята, ученые. Они боятся этого всего.
Ф. Юрчихин:
- В том числе – да. Почему неоднократно на самом высоком уровне поднимается вопрос и о среднем бизнесе, и о большом бизнесе. Возвращаемся опять к тому же Борису Евсеевичу. Удивительный человек был. В этой книге можно читать о космонавтике всего и всея. Он пишет, что «Россия пока не имеет стратегии развития, объединяющей общество». Он говорит, что сегодняшнее богатство основано прежде всего на сырьевых сверхдоходах.
Ю. Грымов:
- Вы совершенно правильно говорите про эту книгу. У меня такой вопрос. Корабль Илона Маска назывался Crew Dragon, что в переводе «экипаж дракона».
Ф. Юрчихин:
- Вообще корабли его серии называются Dragon. Есть грузовой корабль, есть Crew Dragon.
Ю. Грымов:
- Это «экипаж дракона». Согласитесь, символ США – орел, а дракон – это символ Китая. Это совпадение?
Ф. Юрчихин:
- Судя по тому, что новый корабль у нас называется «Орел», теперь орел – символ наш.
Ю. Грымов:
- Но почему он назвал его именно «экипаж дракона»? Не намекает ли он на Китай в будущем?
Ф. Юрчихин:
- Я не знаю, на что намекает Маск. Я знаю четко, что он делает.
Ю. Грымов:
- А что он делает?
Ф. Юрчихин:
- Он знает, что он делает. Он опровергает многие истины. Сегодня вы можете прочитать в защиту нас, какой плохой Маск, он не может сделать мощных двигателей, двигатели Merlin гораздо слабее двигателей РД-180, РД-170 и т.д., и то, что у нас вот такие двигатели. Во-первых, эти двигатели были созданы еще в Советском Союзе, вообще-то говоря. Маск умудрился в одном ракетоносителе (я говорю о Falcon Heavy, например, сверхтяжелом) объединить одновременно работающими 27 двигателей. До сих пор практическая космонавтика, начиная с Н-1 (если наши слушатели знают о таком проекте лунной программы Советского Союза, там было 32 двигателя, насколько я помню), говорила, что на сверхтяжах невозможно делать большое количество двигателей и заставить их одновременно работать. 27 одновременно работающих одинаковых двигателей, 28 всего в Falcon Heavy, три пуска, и все три удачные.
Ю. Грымов:
- Федор Николаевич, я как-то проплавал на «Крузенштерне» часть кругосветки с моряками. Когда я пришел, меня земля встретила очень жестко. Когда я на нее наступил после прихода с барка, я чувствовал, как земля толкалась.
Ф. Юрчихин:
- После корабля. Да, согласен. У меня тоже был такой опыт.
Ю. Грымов:
- Вот вы, когда прилетаете из космоса, какие ваши физические ощущения?
Ф. Юрчихин:
- Вы как-то хорошо ушли от темы Илона Маска. Я рассказу про ощущения, но одну ремарку позволю себе, чтобы мы понимали, почему состояние наших дел достаточно сложное.
Во-первых, когда мы возвращаемся после длительного полета, такое впечатление, что тебе лет 70, если не больше. Потому что пробежаться сразу ты не можешь, резко рвануть не можешь. Я люблю в футбол играть. Так вот, после полета в футбол сразу не поиграешь. А до полета ты играл в футбол. В первую очередь страдает кардиосистема, мускулатура, особенно ноги (руками все время работаешь). Но каждый день, каждый час ты все быстрее и быстрее, врачи рядом с тобой, мы проходим период острой реабилитации в Звездном городке, в Центре подготовки космонавтов. Уверяю вас, там высочайшего класса врачи, которые с тобой работают, тренеры, которые с тобой работают. И каждый день дает уверенность, что скоро все изменится. А золотое правило очень простое: сколько дней в невесомости, столько идет полное восстановление организма.
Ю. Грымов:
- Вы про Илона Маска хотели закончить.
Ф. Юрчихин:
- Я возвращаюсь опять к Борису Евсеевичу Чертоку. У него есть такая интересная фраза. 2010 год. «Перспективные космические программы России будут во многом определяться сроками создания нового тяжелого (вместо «Протона») и столь же надежного носителя. На это уйдет лет 10-12. В США тяжелый и сверхтяжелый носитель создадут в ближайшие 8-10 лет».
Falcon Heavy, первый запуск – 2018 год, крайний запуск – 2019 год. Напомню, уже три запуска успешных было. По последним данным, мы говорим о создании сверхтяжелого носителя в России в 2027-2028, а то и дальше годах. По существу, мы с 2010 по 2020 год пропустили всё. А почему пропустили? Потому что в 2008 году, если не ошибаюсь, была принята программа развития космонавтики на 2010-2020 годы, и там были у нас 3 старта в сторону Луны, там был «Фобос-Грунт», там была Венера, там был Меркурий. Рассматривались вопросы на первом полете в сторону Меркурия (потому что в Советском Союзе мы не летали) в 2019 году, если не ошибаюсь. Так вот, 2020 год сегодня – у нас сверхтяжелого носителя нет, хотя 10-12 лет на это давал Борис Евсеевич Черток, а в США он есть, и есть он благодаря Илону Маску.
Ю. Грымов:
- То, что вы говорите, как-то это все печально, когда мы говорим про культурный код, космос, и вдруг такие у нас сдвиги, неточности.
Ф. Юрчихин:
- Я уверен в одном. Возвращаясь к тому времени титанов, которые у нас были. Это и время Сергея Павловича Королева, время того же Чертока, Глушко, Бармина-старшего, Бармина-сына, Юрия Алексеевича Гагарина, Алексея Архиповича Леонова. Знаете, мы – страна, которая показала человечеству путь в космос, мы - страна, которая в 70-80-х и даже 90-х годах показывала, что надо делать. Давайте не забывать про станцию «Мир», на которой было огромное количество мировых рекордов и открытий фундаментальной науки, в практической науке и во многом другом. Там одна за другой экспедиции потрясающие результаты давали. Я считаю, что мы в моральной ответственности перед человечеством в том, куда идти дальше, в том числе в космосе.
Ю. Грымов:
- Но в то же время вы говорите о том, что сейчас есть большие проблемы.
Ф. Юрчихин:
- В Америке шараханье от марсианской программы. То есть каждый новый президент у них давал новый путь – выступление Буша-младшего было, Барака Обамы было. То они к астероидам летели и хотели брать вещества астероидов, то к Марсу.
Ю. Грымов:
- У нас Рогозин тоже заявляет и грозится Луной, что высадимся и т.д. Мне кажется, это нормальное желание.
Ф. Юрчихин:
- Я прочитал бы Бориса Евсеевича Чертока по поводу Луны, и как он видит роль России в этой программе. В программе 2010-2020 года было три лунных экспедиции. Не экспедиции человеческих, а три полета в сторону Луны. Ни одного проекта не осуществлено на сегодняшний день.
Ю. Грымов:
- Федор Николаевич, вы верите во внеземную цивилизацию?
Ф. Юрчихин:
- Во-первых, встреча с внеземной цивилизацией, контакт для меня, так же, как и для многих других людей, которые понимают это, это «не навреди».
