Михаил Ширвиндт: Вот тренд — тупые люди ностальгируют по Советскому Союзу, по Сталину
Скачать передачу [mp3, 41.7 МБ]
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
Д. Шнейдеров:
- У нас в гостях Михаил Александрович Ширвиндт, актер, продюсер, телеведущий, бизнесмен… Как правильнее представить?
М. Ширвиндт:
- Все это вычеркиваем. И оставляем: молодой блогер.
Д. Шнейдеров:
- Молодой?
М. Ширвиндт:
- Не по возрасту, а по опыту. Я двухлетний блогер.
Д. Шнейдеров:
- Двухлетний – это мало?
М. Ширвиндт:
- Это мало, конечно. Вообще блогерство это молодой институт. Но есть старики, которым сейчас уже по 18 лет, но они начали лет 6-7 назад. Это опытные волки блогосферы.
Д. Шнейдеров:
- Сейчас блоги вести очень и очень модно. И люди зарабатывают, говорят, огромные деньги. Но при этом это очень непрофессионально сделано. Причем чем непрофессиональнее, тем популярнее.
М. Ширвиндт:
- Это печально. Вы абсолютно правильно сказали. Меня упрекают в профессиональности. Я пытаюсь ее ломать. Какое-то время я думал: надо говорить: типа, короче… Но не могу вести себя в том ключе, который популярен, который приносит миллионы подписчиков.
Я решил, что не буду следовать этому тренду, а буду идти своей дорогой, и кто хочет за мной следовать, пусть делают это. А стать дико популярным за счет… То, что я изучил, есть два фактора. Это замечательно ежесекундно используемый мат.
Я совершенно не ханжа, я имею и, считаю, хорошо владею этим языком. А вот те, которые работают на мате, скажем так, они плохо владеют. Им надо подойти к каким-нибудь алкашам подзаборным и послушать, как надо. Потому что у алкашей есть связки слов, а у этих нет.
Они настолько в эйфории, что им можно все что угодно нести, и что это пользуется спросом, что они и несут, а о связке слов забывают. Поэтому я, опытный пользователь мата, не понимаю, о чем они говорят.
Д. Шнейдеров:
- Говорят, что виртуозной матерщинницей была Анна Андреевна Ахматова. Она изысканно это делала. Вам не кажется, Михаил, что сейчас такое время дилетантов, время непрофессионалов везде?
М. Ширвиндт:
- Мне это кажется. И, увы, они побеждают в этом интернет-сообществе. Да, есть замечательные исключения в виде Дудя, но пугают непрофессионалы. Я смотрю, например, фуд-блогеров. Миллионы просмотров. Я посмотрел. Забавно. Хорошо, один раз я его увидел. Упаси бог увидеть его еще раз с этим бутербродом.
Нет, за ним следят, он приобретает все больше и больше подписчиков, это востребовано. Конечно, еще возрастной ценз. Когда меня начали специалисты-ютюберы препарировать, то они были очень удивлены, потому что, когда меня вскрыли, оказалось, что моя аудитория совершенно не свойственна YouTube.
Д. Шнейдеров:
- То есть она возрастная?
М. Ширвиндт:
- Да – от 18 до 65 лет. А обычно 25 – это стоп, машина, дальше ничего нет. Поэтому это необычное явление, что смотрят люди в возрасте.
Д. Шнейдеров:
- Помните «Москва слезам не верит»? Говорили: кино не будет, театра не будет, будет одно сплошное телевидение. Сейчас: кино не будет, театра не будет, телевидения не будет, будет один сплошной интернет. Закончится ли, по вашему мнению, время непрофессионалов?
М. Ширвиндт:
- Закончится в тот момент, когда непрофессионалы станут профессионалами. Я отдаю отчет, что больше всего подписчиков у девочек 14 лет, которые несут ахинею. Но девочки из этой ахинеи научатся…
Д. Шнейдеров:
- Или вырастут.
М. Ширвиндт:
- Если ей 14 лет, то в 16 она станет серьезным профессионалом, она будет использовать это уже не на импровизации, не на том драйве, на котором начала, а конкретно, понимая, что приносит больше дивидендов, будет это эксплуатировать. Пройдет несколько лет, и интернет в том виде, в котором он сейчас есть, закоснеет так же, как закоснело наше телевидение.
Д. Шнейдеров:
- Так же, как в 90-е мы начали строить новое телевидение, мы строили, строили, наконец, построили.
М. Ширвиндт:
- Ну, мы его не строили, оно как-то само образовалось, современное телевидение. В эти дни в интернете все отмечают какой-то телевизионный праздник.
Д. Шнейдеров:
- Вчера был День телеведущих или Международный день телевидения.
М. Ширвиндт:
- Да, сейчас то телевидение кануло в Лету, его больше не существует. То, которое существует сейчас, мне непонятно. Оно обречено на гибель, потому что это колосс на глиняных ногах. Ему жить осталось ровно столько, сколько разрешено. Оно само не развивается, оно застыло.
Д. Шнейдеров:
- В Википедии приводится ваша цитата о телевидении: «По эфиру ровным слоем размазаны ток-шоу с бесконечными криками». Телевидение эволюционировало или деградировало?
М. Ширвиндт:
- Я эту свою цитату не помню. Если я это и говорил, то лет 7-8 назад.
Д. Шнейдеров:
- Что-нибудь изменилось?
М. Ширвиндт:
- Все изменилось.
Д. Шнейдеров:
- Что, нет ток-шоу?
М. Ширвиндт:
- Те ток-шоу были про то, кто с кем живет, моя мать – она же мой отец.
Д. Шнейдеров:
- А Малахов, Шепелев, Борисов…
М. Ширвиндт:
- Тогда это было кромешно. Тогда были каналы этому посвящены. Тогда были все эти «Дома-2» и вся эта похабень.
Д. Шнейдеров:
- А что, сейчас «Дома-2» нет?
М. Ширвиндт:
- А есть? Я не знаю, я не смотрю. Если я включаю телевизор, я этого ничего не вижу. Недавно у меня были дома журналисты. Я говорю: «Не могу включить, потому что у меня не хватает нервов все это слушать».
Включаешь любой канал – и все время говорят про Украину. Я говорю: «Давайте эксперимент проведем». Время 3 или 4 часа дня. Я включаю канал «Россия»: «Да чтоб они сдохли. А когда Зеленский…» Я переключаю на Первый: «Верховная Рада…»
Я был потрясен чистотой своего эксперимента. Я выключил. Пришел вечером, чтобы включить какой-нибудь «Евроспорт». Включаю, а у меня, оказывается, телевизор остался на кнопке Первого канала. Включаю – и Шейнин говорит все то же самое.
Прошло три часа, а он так и говорит, ничего не изменилось. Это замечательный анекдот, что если российскому журналисту отрубить голову, она еще полтора часа будет говорить про Украину.
Д. Шнейдеров:
- На самом деле вам, Михаил, повезло. Потому что если вы включили бы чуть позже, вы бы застали замечательную программу «Давай поженимся» и получили бы все то же (или Борисова, или Шепелева), получили бы, чей мать чьим отцом является.
М. Ширвиндт:
- Я мечтаю об этом времени, когда буду слушать чистый жанр вот этой похабени. Кстати, когда я лет 15 назад делал программу для Первого канала «Хочу знать», и там ее сдвигали по эфиру, я пришел к Константину Львовичу Эрнсту и говорю: «Нас сдвигают, а вместо нас ставят какую-то порнографию – «Давай поженимся». Он говорит: «Что?! (Оказывается это его детище) А ты знаешь, сколько разводов в стране? Именно эта программа позволяет нам…» Кто был прав, рассудит время.
Д. Шнейдеров:
- Давайте отвлечемся и от похабени, и от порнографии и поговорим о хорошем. Дело в том, что мы с Михаилом Александровичем заканчивали одно учебное заведение. На мой взгляд, это учебное заведение является лучшим учебным заведением мира. Называется оно Высшее театральное училище им. Бориса Васильевича Щукина. Когда ко мне приходят на эфир щукинцы, я прошу сказать несколько слов о педагогах, об однокурсниках и вообще про «Щуку».
М. Ширвиндт:
- Ой, давно это было, и «Щука» изменилась. Всегда говорят: при нас было одно, при вас стало другое. Как говорил Есенин, мне не хочется, задрав штаны, бежать вослед за этим комсомолом. Мне современная «Щука» не нравится.
Д. Шнейдеров:
- Бог с ней. Поговорим про вашу «Щуку».
М. Ширвиндт:
- Моя «Щука» была прекрасна. Моя «Щука» была, когда был ректор Захава, когда педагогами были Катин-Ярцев, Львова, Буров… Ну, что упоминать сейчас эти имена? Во-первых, они сейчас ни у кого не на слуху. Просто был совершенно другой дух студийности и какого-то такого замечательного братства. То, что она была лучшая, - да. Еще с нами тогда спорил МХАТ немножко, всегда в отстое были ГИТИС и «Щепка». Я не знаю, как сейчас с ними, МХАТ, на мой взгляд, вырвался вперед сейчас, он единоличный лидер. Но тогда это было состязание, тогда дружили курсами, вместе много выпивали. Самое яркое и радостное у меня осталось – бесконечное радостное выпивание с сокурсниками.
Д. Шнейдеров:
- Кстати, о сокурсниках. Кто из ваших сокурсников остался в профессии и стал известным?
М. Ширвиндт:
- Меня же выгнали из института, после того как я снял флаг 7 ноября. В связи с чем мой однокурсник на том курсе, откуда меня выгнали, Сережа Урсуляк, снял свой первый фильм «Русский регтайм», который был посвящен событиям этого флага. А потом я оказался на новом курсе. Это я не в профессии, а они все в профессии – кто-то больше, кто-то меньше. Из таких, кто на слуху, это Саша Сирин из того набора… Да многие состоялись.
Д. Шнейдеров:
- Что за история с советским флагом?
М. Ширвиндт:
- Купите мою книжку «Мемуары двоечника», где подробно это описано. Если вам лень покупать эту книжку, посмотрите фильм Сергея Урсуляка «Русский регтайм». Она там интерпретирована.
Д. Шнейдеров:
- Давайте для радиослушателей, которые живут не в Москве, у которых хуже с интернетом, и нет возможности купить книги, расскажем.
М. Ширвиндт:
- Компания подвыпивших дураков (это было 7 ноября 1977 года) шли вечером в гости и сняли со здания архитектурного института красный флаг. Тогда вообще это было среди молодежи популярно – прийти в гости с флагом. Революционный праздник – надо прийти с флагом. Но тут произошла незадача, за нами побежали милиционеры, флаг порвали, это еще оказалось дополнительным довеском всего того, что потом началось. В общем, долгая история.
Д. Шнейдеров:
- Почему не посадили?
М. Ширвиндт:
- На самом деле не действовало ничего, никакие связи, включая даже заступничество Михаила Михайловича Державина, чей тесть был Семен Михайлович Буденный.
И все равно, так как это было единственное антисоветское событие, которое было зафиксировано на территории Советского Союза в этот день, решили его раскрутить по полной программе.
На самом деле спас следователь, который понимал, что это четыре идиота. А статья грозила за порчу флага Советского Союза – до 7 лет.
Сколько это стоило здоровья и нервов родителям – ни в сказке сказать. Это сейчас можно с юмором относиться, что я был предвестником перестройки. Нет, это было страшно. Но следователь все это увидел, выписал нам штраф, мы заплатили штраф за мелкое хулиганство.
Его, по-моему, потом все-таки уволили, потому что это была такая волна, нас повыгоняли из комсомола, из институтов.
Д. Шнейдеров:
- В армию пошли?
М. Ширвиндт:
- Кто-то пошел в армию. Я отработал год в театре «Современник» монтировщиком декораций. Работа денежная, но каторжная в то время была.
Когда стали забирать в армию, я цеплялся за все, за каждого врача. Меня положили в районную военкоматовскую больницу на обследование и обнаружили огромную открытую язву у меня, которую я заработал на этой работе монтировщиком декораций. Таким образом, я совершенно честно комиссовался из Вооруженных сил.
Д. Шнейдеров:
- Получается, вы антисоветчик со стажем?
М. Ширвиндт:
- Да, страшно опытный антисоветчик.
Д. Шнейдеров:
- А чем вы можете объяснить ностальгию по Советскому Союзу, которая сейчас столь популярна и даже модна?
М. Ширвиндт:
- Это же так банально. И я ностальгирую. Я был молодой. Никакой ностальгии умной нет, это тупая ностальгия. Тупые люди ностальгируют по Советскому Союзу, по Сталину. Они тупые, мне их обсуждать неинтересно, и они не изменятся. Мне неинтересны люди, которые ностальгируют по кровавым палачам. Тем не менее, тренд на это есть. Это тупость, потому что они внутренне для себя прощают человека, который убивал детей, их мам, бабушек. Говорят: лес рубят – щепки летят. Тупые. Мне неинтересно ни их мнение, ни их точка зрения. Знаете, сейчас ходит такой замечательный мем: «Боже мой, что же вы сразу не сказали, дорогая моя, что вы идиотка? А я тут перед вами распинаюсь. Извините, так неловко получилось. Сразу бы сказали, я бы перед вами не распинался». Вот так убеждать этих людей бессмысленно. Никто их не убедит, они останутся при своем мнении.
Д. Шнейдеров:
- Я понимаю все, о чем вы говорите. Но со времен Советского Союза прошло много лет, и приходит поколение, которое не помнит ни Советского Союза, ни Брежнева, ни Хрущева, ни Сталина. А почему молодые голосуют за Сталина, скажем, при выборе лучшего лидера России?
М. Ширвиндт:
- В данном случае это не тупость, это темнота, необразованность. Пусть почитают «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, за который в наше время сажали, и мы в переписках читали ночами в подвалах. Пусть почитают, а после этого своим умом подумают и решат, хорошо это или плохо. Они сейчас не понимают, у них нет детей, они не очень понимают свою связь с близкими. А когда их будут уничтожать… Пусть они это себе представят. Молодые сразу это сделать не могут, должно пройти время.
Д. Шнейдеров:
- Моисей водил евреев 40 лет. А с 85-го года почти 40 лет и прошло. И все равно не помогает. И по прежнему говорят, и молодые говорят: нам нужен сильный правитель.
М. Ширвиндт:
- А у нас что, не сильный?
Д. Шнейдеров:
- Еще сильнее.
М. Ширвиндт:
- Куда еще сильнее? Уже на грани, уже скоро стрелять начнут. Уже разгоняют детей, а они не все разгоняются.
Д. Шнейдеров:
- Да вы, батенька, пессимист.
М. Ширвиндт:
- Карбонарий.
Д. Шнейдеров:
- Пессимист. Вы действительно так грустно смотрите в будущее?
М. Ширвиндт:
- В будущее всегда надо смотреть весело. У меня пока не получается.
Д. Шнейдеров:
- Кстати, рэп-группа «Каста» представила новую версию Гимна России. И там есть такой текст: «Говорить не запрещено, но молчим, как бы не сказать лишнего чего». Достоин этот рэп быть Гимном России?
М. Ширвиндт:
- Немножко коряво. И с точки зрения художественности…
Д. Шнейдеров:
- В пианиста не стрелять, играет, как умеет.
М. Ширвиндт:
- Ну, да. Трек и трек.
Д. Шнейдеров:
- А есть цензура сейчас?
М. Ширвиндт:
- У меня нет. Я поэтому и ушел. На телевидении она существует в кромешном варианте на уровне… Какая может быть цензура в политических? Там нет цензуры. Там нет другого мнения. Там только вот это вот… Установки. А когда я там был в одной телепрограмме развлекательной утренней. И мне сказали, что надо что-то, вы фуд-блогер, что-нибудь новогоднее. Блюдо. Я говорю, у меня потрясающая есть… не надо готовить особо. Это хамон с сельдереем. Тонко нарезанный и сельдерей. И чуть масла. Я вам сейчас заодно и рецепт рассказал. И три капли лимона. Это легко, неожиданно и очень вкусно. И диетически. Потому что ешь корень сельдерея, считай, худеешь в этот момент.
Д. Шнейдеров:
- И что?
М. Ширвиндт:
- Начали это снимать. Говорю… Ой, говорит, извините, хамон нельзя произносить.
Д. Шнейдеров:
- А почему?
М. Ширвиндт:
- Хамон – санкционное слово! Тогда я: прошутто. Прошутто, говорит, нельзя. Говорю, давайте заменим на тамбовский окорок. Говорю, а можно, в принципе, сало. Они хохочут! Естественно, слово «сало» запрещено. Это не шутка.
Д. Шнейдеров:
- Вы не шутите?
М. Ширвиндт:
- Я не шучу. Они все смеются. Это все не то, что с испуганными глазами. Конечно, нам не разрешат слова «хамон», «прошутто», «сало». За сало сейчас, говорят. 15 суток дают. Сказал «сало» - 15 суток!
Все это шутка на грани шутки. В итоге я сказал: берете грудинку копченую и с сельдереем. Вот так я рассказал замечательный испанский рецепт. Вот вам им цензура. Я специально выбрал идиотский гипертрофированный пример. А дальше начинаются персоналии, которых нельзя и так далее.
Д. Шнейдеров:
- Это всегда было!
М. Ширвиндт:
- Но не до такой степени.
Д. Шнейдеров:
- Наверное. Я прочитал, что вы учились плохо в школе, плохо себя вели. Вас родители наказывали в детстве?
М. Ширвиндт:
- Ну, тоже я про это все написал в своей книжке. Про папу, это его версия, что он меня бил оглоблей.
Д. Шнейдеров:
- Откуда папа взял оглоблю?
М. Ширвиндт:
- А это вопрос. История долгая, за что меня наказывали. Я говорил, меня били тапкой-вьетнамкой.
Д. Шнейдеров:
- Как комаров.
М. Ширвиндт:
- Да. А папаша все время возмущался: никто не бил. И вдруг я читаю его интервью где-то или где-то он выступает. И говорит: вот он врет, что его били тапкой, еще бы он сказал, что его били оглоблей! Дальше в следующем интервью он сказал, что я говорю, что меня били оглоблей. Так вот выросла история, что меня папа бил оглоблей.
Д. Шнейдеров:
- А вам фамилия помогала или мешала?
М. Ширвиндт:
- Конечно, помогала. И не надо было папе звонить Бурову, чтобы меня приняли. Когда поступают дочки Сережи Урсуляка во МХАТ, ему не надо звонить Золотовицкому. Ему. И он вообще противник всего этого. Но Златовицкий же знает, что это дочки Сережи Урсуляка!
В этом смысле у меня длинная на это теория, что да, можно и нужно поступить, но глупо, почему династии у хлеборобов и сталеваров приветствуются, а у актеров нет? Если ребенок растет в актерской среде, он знает эту кухню, ему проще стать артистом. Правильно? Почему не поощрять? И в русском театре были династии. Другое дело, что тут цена ошибки неимоверная. Если ты по блату поступить в институт, потом по блату тебя взяли в театр, по блату дали огромную роль. И вот если ты ее не сыграл, то все. Никогда и ничего. Потому что дальше себе дороже. Ни в кино тебя не возьмут, если ты провалился, ни в театре не будешь успешным, если ты просто чей-то ребенок.
Д. Шнейдеров:
- У меня ощущение, что мы с Михаилом живем на разных планетах.
М. Ширвиндт:
- Вы считаете, что это не так?
Д. Шнейдеров:
- Я считаю, что режиссер снимает отвратительное кино, которое полностью проваливается в прокате, а ему дают деньги на следующее кино.
М. Ширвиндт:
- Это совершенно другая сторона. И не этой медали.
Д. Шнейдеров:
- Он снова берет тех же плохих артистов.
М. Ширвиндт:
- Это абсолютно из другой оперы! Я тут с вами согласен. Я говорю только про вот эту протекцию и блат с детьми артистов. То, что происходит, я не хочу обсуждать наши сериалы, кино, кого и чего берут и по каким законам, непонятно. То, что там иногда, по слухам я смотрю, вдруг сейчас появилось поколение штучных артистов молодых. Я не смотрю плохие сериалы. И никакие не смотрю. Но когда мне говорят фрагмент какой-то или сериал посмотреть, я вижу, что это очень хорошие актеры.
Д. Шнейдеров:
- Действительно, включаешь сериал. Смотришь. Очень хороший артист. Включаешь другой сериал. Тот же артист. Играет то же самое. Думаешь, какой хороший артист! Включаешь третий сериал. Тот же артист. И очень хорошо играет ту же роль.
М. Ширвиндт:
- Не включайте сериалы.
Д. Шнейдеров:
- Идешь в кино. Смотришь «Т-34», хороший артист, хорошо играет. Смотришь фильм «Текст», тот же артист. Хорошо играет ту же самую роль. Деградация актерской школы?
М. Ширвиндт:
- Нет. Не знаю. Я не смотрю. Все говорят, я не смотрю телевизор принципиально. На днях смотрел программу вообще говно, а вот это я не смотрю, потому что то-то. И все смотрят при этом.
Я не смотрю эти сериалы, притом, что все мои друзья снимают сериалы. И я все равно не смотрю. Я не могу это видеть. Это для меня бездарно и пошло. То, что я вижу. Я посмотрю какой-нибудь «Домашний арест», замечательный смешной и живой сериал, где хорошо играют артисты.
Д. Шнейдеров:
- Если вокруг все так плохо, почему господину Ширвиндту самому бы не снять кино? Или сценарий хороший не написать?
М. Ширвиндт:
- А вдруг мне кто-то скажет, что это не надо? А надо это. А я от этого ушел раз и навсегда. Я живу себе в ютьюбе. Делаю программы «Съедобное – не съедобное». Она про еду и не про еду. Она про все, про жизнь. Я включил туда папу. Он у меня фигурирует там как папа блогера. Он сам себя уже так позиционирует. Он там очень востребован. Это комфортная поляна. Зачем мне… Она не приносит денег. Но нам там хорошо. Мы веселимся и я это делаю с друзьями, с родственниками. Прекрасно! Вот эта поляна, откуда меня никто не сгонит.
Д. Шнейдеров:
- Может, это не комфортная поляна, а поведение страуса, который прячет голову в песок?
М. Ширвиндт:
- Почему страус вдруг должен начинать кино снимать? Как проявление его свободы. Я не хочу. Это не мое. Я борюсь, как раз, с дилетантизмом.
Д. Шнейдеров:
- А вы книжку написали?
М. Ширвиндт:
- Да.
Д. Шнейдеров:
- А почему сценарий тогда не напишете?
М. Ширвиндт:
- Не хочу.
Д. Шнейдеров:
- Вы мне напоминаете Никиту Сергеевича Михалкова в беседе того же Дудя. Когда Дудь у него спросил: почему вы не ругаете Путина? Он говорит: не хочу. Говорит: вам есть, за что его ругать? Он: есть. А почему не ругаете? Он: не хочу. Такая же позиция?
М. Ширвиндт:
- Про Путина или про сериал?
Д. Шнейдеров:
- Про сценарий.
М. Ширвиндт:
- Я это не умею.
Д. Шнейдеров:
- А книжку умеете.
М. Ширвиндт:
- Книжку умел. Это моя такая… Я умею болтать. Поэтому я столько лет работал в жанре разговорном на телевидении. И я эту болтовню перевел, свои истории и байки жизненные в книжку. Это не придуманный сценарий. Это биографическая лабуда.
Писать сценарий надо уметь. Я не умею. И не умеют большинство, кто пишут. Но пишут. А я не хочу им уподобляться.
Д. Шнейдеров:
- Интересно, а почему вы не стали артистом? Вы же играли в театре довольно много лет.
М. Ширвиндт:
- Я играл в театре. В какой-то момент какая-то моя шиложопость… Актерская профессия зависимая. И если ты независимый актер, значит, ты говно. Я стал зависимым, то есть, независимым. У меня появлялись свои точки зрения, я не принимал предложения режиссера. Мне казалось, что надо по-другому. Я не хотел так. Не хочешь так? Иди. Потому что актер – это пластилин в руках скульптора. Я таким себя не считал.
Д. Шнейдеров:
- Хорошо. А почему скульптором не стал? Почему не стал режиссером?
М. Ширвиндт:
- Как не стал скульптором? А то, что я двадцать лет возглавлял компанию «Живые новости»? Был продюсером.
Д. Шнейдеров:
- Почему кино не снимал?
Д. Шнейдеров:
- Я делал «Дог шоу», вот вам кино. Я делал «Путешествия натуралиста» с Павлом Любимцевым, делал «Охотники за рецептами» с Полищук и Цыгалем. Делал программу с папой и не одну.
Д. Шнейдеров:
- И куда все делось? Почему «Дог шоу» закрыли?
М. Ширвиндт:
- «Дог шоу» я хочу вернуть в интернет-пространство. Я уже сделал анонс. Вы огромная радиостанция, присылайте видео со своими собачками и кошками. У меня будут соревноваться и кошки. Присылайте смешное видео. Именитое жюри будет оценивать ваших питомцев.
Д. Шнейдеров:
- Почему на телеке закрыли?
М. Ширвиндт:
- Не нужно это. Не востребовано. Я вам приводил пример? Я днем увидел Шейнина, вечером увидел. А это же время. Занимает все время. Ине востребованы мои «Хочу знать», которая каждый день шла днем, не нужны никакие собачки. Нужна только идеология и пропаганда. Иначе, если мы не будем целыми днями говорить про Украину, то придется говорить о себе. А это запрещено. И нельзя отвлекать и развлекать. Люди должны быть зомбированы: все время враги, враги, враги. А какие враги, когда собачки? Там врагов нет.
Д. Шнейдеров:
- Интернет и блогерство, в общем, дело молодых. Вы бросились сломя голову в неизведанное. Вы легко в неизведанное бросаетесь?
М. Ширвиндт:
- Всю жизнь. Я побыл артистом, потом монтировщиком, потом был кинопродюсером, потом работал на телевидении во всех возможных жанрах и ипостасях.
Д. Шнейдеров:
- Ток-шоу политическое не вели.
М. Ширвиндт:
- Ну, это я не считаю телевидением. Все остальное перепробовал. Книжку написал. Ресторан у меня был с Антоном Табаковым. И вот сейчас бросился в ютьюб. Жизнь очень короткая и надо успеть все попробовать.
Д. Шнейдеров:
- А вы игрок? В хорошем смысле.
М. Ширвиндт:
- Игрок в плохом смысле. Потому что когда мне Антон Табаков: давай вместе ресторан, давай. Какой я и какой ресторан? Говорит, давай в это сыграем, сказал он мне, зараза. И мы сыграли в ресторан. У нас «Штольц» был ресторан – Ширвинд – Табаков. И на нас возник термин «рейдерство». Нас первых, по-моему, в истории закатали под асфальт. Ну, поиграли.
Д. Шнейдеров:
- Несмотря на то, что Ширвиднт и Табаков…
М. Ширвиндт:
- Нет, потому что была лакомая территория. У делишек нет братишекю. Нас просто смели. Мы потеряли огромные деньги, а ресторан был успешным. Вот я сыграл. Повелся на эту авантюру «давай сыграем в ресторан».
Д. Шнейдеров:
- А в России опасно вести бизнес?
М. Ширвиндт:
- Наверное, да. Мы же сейчас еще не продвинулись в направлении… Почему закрывается бизнес? Не вкладывают бизнесмены и стараются вывезти все, эти пресловутые вытекания капитала? Потому что не верят в долгосрочность. Ты открываешь бизнес, у тебя его отжимают. И ты, вложив деньги, а любой бизнес требует сначала вложить деньги, потом постепенно их возвращать. У нас это не работает.
Д. Шнейдеров:
- А никогда не хотелось уехать?
М. Ширвиндт:
- Нет. Никогда.
Д. Шнейдеров:
- Почему?
М. Ширвиндт:
- Родина. Это твоя Родина, сынок, как говорят. Причем, Родина у меня не березки и осинки. И куст рябины над рекой. Это только люди. Если все те люди, которые мне ценны или не ценны, потому что это тоже составляет эту палитру, вот все эти люди уедут в Никарагуа, то родиной моей станет Никарагуа. Но пока они здесь, я буду здесь всегда.
Д. Шнейдеров:
- Кем вы больше себя чувствуете? Русским или евреем?
М. Ширвиндт:
- Ни тем, ни другим. У меня ровно пополам. Сто процентов русской крови. По маминой линии у меня столбовые дворяне. И сто процентов еврейской, без примесей. Мне есть, с чем сравнивать. Я с иронией отношусь и к той, и к другой нации. И вообще, мне кажется, люди, которые гордятся своим этносом, они очень убогие. Человек говорит, я писатель, я художник, я мастер, я пекарь. А ты кто? А я русский. А я еврей. И что? Дальше? А дальше ничего нет. Я человек мира. Мир маленький и жизнь маленькая.
Д. Шнейдеров:
- Безродный космополит.
М. Ширвиндт:
- Да. За это последняя волна репрессий сталинская была. Я безродный космополит. Мир очень мал. По-моему, совершенно закономерно считать себя гражданином этого мира.
Д. Шнейдеров:
- Книжка – это фактически ваши воспоминания.
М. Ширвиндт:
- Да.
Д. Шнейдеров:
- А напишете честные мемуары об отце, чтобы была вся правда? Вся!
М. Ширвиндт:
- Я все, что знал и выписал в этой книге. У меня там папа фигурирует номером один. Всю правду, которую про него знал.
Д. Шнейдеров:
- Есть ли в нашей стране сейчас тревожные антисемитские звоночки?
М. Ширвиндт:
- Они есть всегда и везде. Без исключения. И пресловутая Англия, знаменитая фраза приписывается Черчиллю: почему в Англии нет антисемитизма, спросили его. Он сказал, потому что англичане не считают евреев умнее себя. Эффектный и хлесткий ответ. Но в Англии тоже есть антисемитизм. Это врожденная черта человечества. Быть не довольными своими родителями. Прародителями. Ну, вот так всегда было, есть и будет.
Д. Шнейдеров:
- Кто такой, по-вашему, патриот?
М. Ширвиндт:
- Это человек, который не декларирует это, а только действия могут сделать человека патриотом.
Д. Шнейдеров:
- Вы можете назвать Михаила Ширвиндта патриотом?
М. Ширвиндт:
- Люди не могут.
Д. Шнейдеров:
- Вы можете про себя сказать, что вы патриот?
М. Ширвиндт:
- Да, я абсолютный патриот до мозга костей.
Д. Шнейдеров:
- Спасибо!
