Андрей Норкин: У меня мозги были промыты, будь здоров
Е. Арефьев:
- Андрей, хотелось бы начать с вашего взгляда со стороны по поводу того, каким стало телевидение за этот год, как оно изменилось в связи с эпидемиологической ситуацией. Как вы считаете, сильно ли оно поменялось из-за пандемии?
А. Норкин:
- Ну, наверное, не очень сильно. То, что заметно зрителям наверняка, это изменения в рекламных блоках. Потому что у кого-то они стали короче, у кого-то они изменились качественно. Вот у нас, например, на НТВ, к сожалению, чего тут греха таить, опять появляется реклама типа «Магазина на диване». Это очевидная вещь, к сожалению, но, наверное, временная.
И второе (это, наверное, не так заметно) – это технологические изменения. Потому что на телевидении, так же как в любой другой компании, люди уходят на удаленку, поэтому приходится работать в чуть более сложных условиях, когда меньше личного состава. Наверное, если говорить о таких изменениях, которые надолго пришли (потому что первые два фактора – это временные), я думаю, что не вернутся зрители в аудитории ток-шоу. Сейчас, когда нельзя стало людей приглашать, сколько мы уже так работаем…
Е. Арефьев:
- Ну, полгода минимум.
А. Норкин:
- Да. И я думаю, что это уже вряд ли вернется. Потому что сначала была какая-то не то что боязнь, но опасения, как все это будет. Ну, в общем, как-то привыкли, и я думаю, что, наверное, разумнее это и сохранить, потому что это определенное сохранение бюджета. А во всем остальном, наверное, особых изменений нет.
Е. Арефьев:
- А вам как ведущему в плане контакта с залом, энергетики, атмосферы внутри студии сложнее, когда нет актеров массовых сцен и заполненной людьми студии?
А. Норкин:
- Сейчас я уже к этому привык, а раньше было немножко некомфортно. Потому что как-то опираешься на зрителей, на их реакцию, можно что-то отыграть дополнительно, можно с кем-то поговорить. Но ничего, сейчас как-то уже привыкли, и, по-моему, уже нормально все.
Е. Арефьев:
- Очень постараюсь аккуратно спросить вас о том, что вам пришлось возвращаться после паузы. Наши слушатели очень часто спрашивали в чате, который у нас работает: когда вернется Норкин? Насколько вам сложно было после того, что пережили, вернуться в работу и снова, что называется, начать жить?
А. Норкин:
- Я оставлю этот вопрос без комментариев.
Е. Арефьев:
- Тогда вопрос, который касается пандемии. Мы частично затронули ее. Вы или ваши близкие переносили эту непонятную и неизведанную до сих пор заразу?
А. Норкин:
- Ну, из совсем близких родственников – нет, но если мы считаем моего брата близким родственником, то в его семье двое болели (сын и его супруга). В семье зятя болели. Есть несколько человек, которые умерли, но это более отдаленная родственная связь. Много друзей и знакомых переболело. В общем, стороной это не прошло. Слава богу, не так много летальных исходов было, но были.
Е. Арефьев:
- Опасения какие-то психологические присутствуют, когда видитесь с близкими, с родными? Или чему быть, того не миновать?
А. Норкин:
- Естественно. Если говорить совсем честно, то когда с близкими, таких опасений не было вообще. Поначалу, конечно, было немножко страшновато, когда вообще было непонятно. А потом много знакомых врачей, и они рассказывали такие тревожные вещи, когда никто не понимал, что это за гадость такая и как с ней бороться, когда реально не хватало ни сил, ни мест, это было такое тревожное ощущение. Но это где-то апрель-май. А потом ко всему же привыкаешь. У меня сейчас нет каких-то таких мыслей, что этот человек, с которым я разговариваю, может меня заразить. Ну, может заразить, а может не заразить. Уже надоело это все на самом деле.
Е. Арефьев:
- А что думаете по поводу вакцины? Огромное количество антипрививочников говорят, что это все приведет к жутким последствиям, врачи говорят, что надо прививаться. Никто ничего не может понять. Лично ваше мнение по поводу этого, нужна ли она, и будете ли вы прививаться?
А. Норкин:
- Я буду, когда появится возможность. К антипрививочникам никогда мы не относились. И когда маленькие появляются (внучка родилась совсем недавно)…
Е. Арефьев:
- Поздравляю.
А. Норкин:
- Спасибо. Все прививки мы делаем. Я думаю, что здесь особого выбора нет, мне кажется, это правильная такая история. У меня есть несколько знакомых, в том числе по работе, которые… Там, правда, есть один нюанс. Они все добровольцы, поэтому там не очень понятно, что именно они получили, вакцину или плацебо. Но все всё переносят хорошо, все довольны. Поэтому я думаю, что я тоже, когда будет такая возможность, себе такую штуковину поставлю. Хуже не будет.
Е. Арефьев:
- Что касается в целом механики и природы возникновения этого вируса, существует миллион версий. Вы как человек, который работает на центральном канале, всё это прекрасно знаете, обрабатываете всю эту информацию. Насколько у вас есть ощущение, что это действительно что-то, вышедшее из-под контроля? Или же это специально было кем-то спровоцировано? Можно ли говорить о том, что этот вирус действительно вроде был кем-то специально для чего-то разработан? Или это бред?
А. Норкин:
- Я не могу говорить, что это бред, я просто этого не знаю. Все возможно. Я согласен с мнением, которое высказал не так давно в наших программах Борис Надеждин. Он сказал, что лет 20 назад вообще никто бы не заметил этой истории. С Борисом Борисовичем я тут абсолютно согласен. Потому что такое информационное сопровождение я, честно говоря, не помню. И раздулось это до каких-то масштабов совершенно невообразимых. И тут опять процитирую Трампа. Получается, что борьба с проблемой становится хуже, чем сама проблема. Все равно до сих пор, по-моему, нет четкого понимания того, что произошло. По рассказам врачей, это действительно очень серьезная проблема, очень серьезный вызов. Я просто читал переведенные с китайского языка на русский инструкции для служебного пользования, для медицинских работников, которые распространялись у нас в больницах. Это переводила «Россия сегодня» при правительственной поддержке. Этот документ ДСП, но поскольку у меня много знакомых, я прочитал. В общем, впечатление, конечно, было такое, что чума покажется детским садом. Ну, вроде как это, слава богу, не подтверждается.
Откуда это пошло, я не знаю, но то, что мы все вместе это немножко раздули слишком сильно, такое сомнение у меня есть. Я думаю, что можно было бы как-то поспокойнее это делать. Не было бы сейчас такого количества побочных вопросов.
Е. Арефьев:
- Что касается изменения нашей жизни. Технологически мы стали в большинстве работать удаленно, и технологии новые входят в нашу жизнь, все эти Зумы, дистанционка, обучение детей. Как у вас сейчас обстоят дела с концертами? Я по работе часто езжу по Подмосковью, по разным городам, вижу ваши афиши. Как было во время первой волны, и как это планируется сейчас? Они будут, не будут, вы их планируете или, наоборот, решили отменить?
А. Норкин:
- В первую волну в какой-то момент все сразу отменилось, потому что никто не понимал, что можно, что нельзя. Сейчас, если мы исходим из того, что разрешено 25% заполняемости зрительного зала, тогда это уже решение представителей концертной площадки. Вот к вам сейчас я ехал, получилось эсэмэску, что у меня Ногинск, например, отменяется. 28 ноября должен был быть концерт. Перенесли мы его на 3 апреля. Что-то еще остается в декабрьском графике, Москва у меня есть, несколько подмосковных городов. То есть мы сейчас по факту. Если площадка принимает решение, что нам невыгодно, то нет. Если мы сами эту площадку арендовали, то тоже мы смотрим, если зал не очень большой, то иногда имеет смысл отказаться, потому что нет никакой материальной выгоды. Ну, стараемся просто переносить. Чтобы просто отменилось безвозвратно, такого пока, слава богу, не было, все переносится, в надежде, что весной (на февраль первые переносы) будет получше.
Е. Арефьев:
- Были ли какие-то мысли или, может быть, попытки подумать в сторону того, чтобы онлайн-выступления делать? Или ваш формат для этого совершенно не подходит?
А. Норкин:
- Я, честно говоря, вообще не очень люблю онлайн, мне категорически не нравятся все эти зумы, шмумы, что дети сидят дома перед компьютерами, как бы учатся. Я не очень комфортно себя чувствую. И потом у меня же очень много общения с залом. И когда люди с мест вопросы задают, мы с ними перекидываемся какими-то шутками, я, честно говоря, не очень понимаю, как это можно делать в онлайне. И потом надо понимать, что все-таки у меня основная часть моей аудитории – это люди, мягко говоря, старше 30-35 лет (хотя разные приходят, бывает, и очень молодые люди). Я не думаю, что они такие любители перед компьютером сидеть. Пока я не вижу, как это делать. Надеюсь, что и не надо будет это делать, вернемся к обычному формату общения.
Е. Арефьев:
- А как с корпоративами? Есть заказы, на Новый год что-то планируют?
А. Норкин:
- А я никогда на корпоративах не работал вообще. У меня было несколько каких-то мероприятий, но это не корпоративы, это были какие-то деловые премии. А на корпоративах я не работал, поэтому ничего не терял, это была не моя история.
Е. Арефьев:
- А может быть, какие-то медиапремии? Не звали?
А. Норкин:
- У меня есть некоторые мероприятия, но они деловые, на декабрь. Я улечу в Кострому на бизнес-форум, буду его проводить. Но их все равно сейчас поменьше стало, конечно.
Е. Арефьев:
- В связи с этим не могу не спросить вас о рывке каком-то. Может быть, это связано с пандемией, а скорее всего, нет. О сильном притоке зрителей в YouTube. Ну, можно спорить, насколько сильном. Те, кто там работает, говорят, что они давно похоронили телевидение. Тем не менее, ваши бывшие коллеги Парфенов, Пивоваров ведут свои YouTube-каналы, там миллионы просмотров, и все хорошо. У вас не было мыслей нечто подобное соорудить и пытаться работать параллельно с телевидением и там тоже?
А. Норкин:
- Если честно, не было. Потому что я пока не очень понимаю, как на это выделять время. Делать это просто так, один раз – зачем? Делать это, как делают коллеги, на регулярной основе у меня времени нет, возможностей нет. И зачем? Я очень не люблю халтурить. Мне кажется, что если делать вот так, а бы как, то зачем это? Это будет просто халтура, это будет сразу видно и зрителям, и мне это будет неинтересно. У меня пока более чем загружен день творческой работой, так что мне хватает.
Е. Арефьев:
- Даже в гипотетическом смысле не рассматривали для себя такую возможность? Может быть, это была бы передача, не обязательно связанная с повесткой, может быть, она была бы связана с юмором или еще с чем-то. Пока не до того?
А. Норкин:
- Пока нет. Предложения были разные, но я пока их не готов принять.
Е. Арефьев:
- То есть звали вас?
А. Норкин:
- Ну, не звали, а как бы предлагали – давай сделаем что-то такое. И по политической части, и юмор можно сделать. Но я пока ничего не готов из этого, потому что боюсь, что просто не потяну.
Е. Арефьев:
- Большое интервью один другому дали, что называется, блогеры - Алексей Пивоваров Ирине Шихман. И когда речь зашла о вас, почему-то он странным образом отозвался, назвав вас «комическим персонажем, который переметнулся на сторону зла». У вас нет понимания, из-за чего Алексей, который делал с вами одно дело, вроде как вы никогда не были в конфронтации, таким образом настроен по отношению к вам?
А. Норкин:
- Нет, у меня нет понимания. Вообще первый раз об этом слышу от вас.
Е. Арефьев:
- Что касается либерального лагеря журналистов, YouTube-блогеров. Все-таки и Ксения Собчак, и Пивоваров, и Шихман, какими бы независимыми себя ни называли, как бы ни кричали о том, что наконец-то настоящая журналистика пришла в YouTube, все-таки мы понимаем их интонацию, их подачу и градус пафоса, с которым они обличают жуткую жизнь в России. У вас есть какое-то отношение к этому и понимание, почему так происходит, почему люди пытаются, что называется, от противного работать, глядя на свою родную землю?
А. Норкин:
- Не знаю. Трудный вопрос. Чужая душа – потемки. А вот фамилию, которую вы второй раз уже называете, госпожа Шихман, человек совершенно для меня неизвестный. Я вообще даже не знаю, кто это. Пивоварова, безусловно, знаю, потому что мы работали не только на НТВ, мы вообще-то начинали вместе с ним на Радио «Максимум». Это был, простите, 91-й год, и Леша Пивоваров там работал. Периодически, естественно, пересекался с Ксенией Собчак, в том числе на Пятом канале. Ну, не знаю, может быть, им так удобнее. Может быть, они считают, что это какой-то дополнительный интерес, дополнительная аудитория. Не знаю, трудно сказать. Но, мне кажется, это немножко смешно, когда говорят о том, как все это ужасно здесь, нет никакой свободы слова, кровавый путинский режим и т.д. У меня мозги были промыты в свое время тоже будь здоров как. Просто потом я поработал немножко с теми людьми, которые, как правило, оплачивают подобную журналистскую позицию, и понял, что эти люди из себя представляют, почему и перестал с ними работать, перестал общаться.
Ну, это немножечко смешно. Здесь все так гадко, так ужасно, но ты продолжаешь здесь работать, получать за это деньги. Ну, ради бога. Я сейчас уже как-то проблемы (наверное, в силу возраста) никакой не вижу. Ну, говорят и говорят.
Е. Арефьев:
- Ваша внутренняя оценка того, что у определенной прослойки людей есть мнение, что если ты работаешь на центральном телевидении, ты пропагандист? Нельзя работать на федеральном канале честно, там есть стоп-листы, там никогда не позовут Навального, еще что-то такое. И вот поэтому ты как бы предал профессию, а нужно быть объективным, золотое правило журналистики – два мнение и т.д. На ваш взгляд как профессионала, это бред или не совсем?
А. Норкин:
- Это абсолютный бред. Более того, эта бредовая картина, она была… Я постараюсь сейчас вспомнить временной промежуток. Она была спрогнозирована. И спрогнозирована она была никем иным, как покойным Михаилом Юрьевичем Лесиным, который тогда занимал пост министра печати. Это был самый разгар конфликта вокруг «Медиамоста» и телекомпании НТВ. И в какой-то момент он давал интервью, насколько я помню, «Собеседнику», и брал интервью у него Дмитрий Быков, который в то время занимал жутко антилиберальную позицию, в пух и прах разбивал «Эхо Москвы», НТВ и т.д.
Е. Арефьев:
- Что сейчас невозможно себе представить.
А. Норкин:
- Абсолютно. Это все очень забавно сейчас смотреть. 20 лет прошло. Я никого не осуждаю. Я 20 лет назад тоже говорил что-то такое, что только благодаря НТВ мы узнали про подлодку «Курск»… Так вот, Лесин тогда сказал, рассуждая о событиях вокруг «шестого протокола»… Была такая мутная история, если вы помните, когда Гусинский подписывал соглашение о передаче активов Газпрому в обмен на личную свободу, а потом это все слил, и т.д. Так вот, Лесин тогда сказал, что самая ужасная вещь, которую Гусинский сделал как медиамагнат, это то, что он посеял эти зерна межжурналистской такой вражды. И Лесин тогда сказал, что через некоторое время журналистское сообщество минуемо расколется на «журналистов» и «не журналистов». Одна часть будет говорить, что только я – истинный журналист, а все остальные – не журналисты. И наоборот. В общем, получилось то же самое, только нет этих терминов – журналист, не журналист, а есть рукопожатные и не рукопожатные. Егор, согласитесь, что эта нерукопожатность - впервые именно в медийной среде стали друг друга так называть, а потом уже это как-то распространилось, и все начали мериться: ты пропагандист, значит, ты не рукопожатный. Мне кажется, что это вещь такая временная, но когда вы меня сейчас спросили, я почему-то вдруг вспомнил эту историю с Лесиным. Мне показалось интересным, что он ее очень точно описал еще в 2000-м году.
Е. Арефьев:
- Спрогнозировал. Каким вы запомнили Александра Колтового, которого недавно не стало в результате трагедии? Часто ли пересекались, что это был за человек, насколько он любил небо?
А. Норкин:
- Знаете, я с Сашей никогда не общался близко. Мы просто работали в разных совершенно точках Москвы. И вообще я его, наверное, последний раз видел на юбилее НТВ (25 лет). Поскольку я его знал еще по временам ТВ-6, когда он был участником шоу «За стеклом»… Я помню, единственное, я его спросил, куда он растет. В смысле, он же очень высокий был человек, головы на полторы выше меня. Ну, на корпоративе какой разговор? Так, чего-то посмеялись. Но я даже не знал, что он увлекается полетами, это для меня было новостью. Поэтому вряд ли я смогу тут что-то вам сказать, что бы заслуживало внимания.
Е. Арефьев:
- Вы упомянули о том, что стали дедушкой. Это ощущение уже пришло к вам? Сложно ли себя в таком статусе представлять?
А. Норкин:
- Ну, я такой дедушка все-таки… Дедушка выходного дня, скажем так. Все это на детях лежит, не на мне. Ну, пока самое интересное – моя такая холодная война с остальными родственниками по поводу того, на кого внуки похожи. Когда они говорят мне, что он на меня похож или, наоборот, не на меня, я вообще ничего не вижу, потому что мне кажется, что все маленькие дети в младенческом возрасте абсолютно одинаковые на лицо. Ну, вот так мы воюем с родными. Говорят: вот, у нее такие уши, как у тебя. Не знаю, я ничего не вижу. А вообще это весело, конечно.
Е. Арефьев:
- За гаджеты идет борьба?
А. Норкин:
- Нет, они еще маленькие. Пока нет. У них пока интересы, слава богу, другие, более экологические – деревянные игрушки и все такое.
Е. Арефьев:
- У меня за спиной НТВшная елочка стоит не случайно. Тоже хотел вас спросить, есть ли планы на новогодние каникулы. Понятно, что 2020 год такой «веселый» случился, что до 31 декабря лучше бы ничего, конечно, не загадывать. Но может быть, традиция какая-то семейная – может быть, за город, может быть, в горы?
А. Норкин:
- Мы в этом году дня на 4 планируем (по крайней мере, забронировали) в один из подмосковных горнолыжных центров все поехать. Кто умеет, на лыжах, кто не умеет, на «ватрушках», можно еще бильярд, боулинг. Дня на 4 большой компанией мы хотим поехать. А там, действительно, как получится.
Е. Арефьев:
- По опыту прошлых лет, до какого периода максимально приходилось вам работать в конце года? Было ли такое, что 31-го эфир или 30-го вечером?
А. Норкин:
- Какой-то год (по-моему, 17-й) мы вообще работали на НТВ в прямом эфире всю новогоднюю ночь. Там было, по-моему, три захода. Потому что первый прямой эфир – это был Дальний Восток, потом центр страны и потом европейская часть. Раза три мы это делали. Это прямо в новогоднюю ночь. Встречали Новый год под бой курантов, прямо стоя на сцене в 11-й студии, где центральное телевидение. Это абсолютное достижение. Но мне ужасно не понравилось.
Е. Арефьев:
- Если честно-честно, то, на ваш взгляд, в терапевтических дозах, как Жванецкий говорил (алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах), с телевидением это совместимо, с работой в кадре – немного шампанского для настроения? Или сразу камера выдает, и это непозволительно?
А. Норкин:
- Я уже много лет себе в кадре ничего такого не позволяю, но эта история была, конечно, исключением. Мы там, правда, выпивали настоящее шампанское. Не знаю, насколько это было заметно, но, наверное, если сравнить программу на Дальний Восток и на Москву, наверное, должно было быть заметно. Но вообще сам я этого никогда не делаю. Более того, даже на концертах, когда я только начинал, я ужасно волновался, и обязательно чуть-чуть перед концертом себе позволял, ром в основном, он нормально на связки ложился. А сейчас уже очень много времени мне это совершенно не нужно. Это, наверное, вещь такая, которую лучше делать без привязки к какому-то мероприятию. Не надо рисковать, я так думаю. Лучше потом.
Е. Арефьев:
- Вопрос касается покорения вами YouTube. Несмотря на то, что вас там нет официально, вы там есть. И анекдоты от Норкина люди собирают в сборки самопальные такие, и они там миллионы просмотров набирают – новые анекдоты, свежие анекдоты от Норкина. Это связано, может быть, с пандемией, потому что наш народ любит осмыслять тяжелые ситуации через юмор и самоиронию тоже? Или, может быть, самый запоминающийся и любимый анекдот, связанный с этим уходящим годом, не могли бы вспомнить?
А. Норкин:
- Если про пандемию вспоминать, то мне очень понравился анекдот еще первой части этой истории, когда была паника в магазинах. Анекдот был такой. Сэр Генри спрашивает Бэрримора: «Что это за такой вой на болотах?» Тот говорит: «Население скупает туалетную бумагу, сэр». – «А почему?» - «Гречка оказалась не очень». Этот анекдот мне тогда понравился.
Е. Арефьев:
- Андрей, спасибо огромное.
А. Норкин:
- Вам спасибо.
Е. Арефьев:
- С возвращением на радио «Комсомольская правда». Наконец-то слушатели получат то, чего хотели, по заслугам, что называется.
А. Норкин:
- Спасибо большое.
