Космонавт Артемьев: «Надо выполнять заветы Циолковского, должны ходить ракетные поезда в космос»
Скачать передачу [mp3, 23.5 МБ]
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
М. Антонов:
- Друзья, У нас в гостях на прямой связи со студией космонавт, Герой России Олег Артемьев. Здравствуйте!
О. Артемьев:
- Здравствуйте!
М. Антонов:
- Олег, с праздником! В таком режиме будет 12 апреля отмечаться – День космонавтики. Сейчас самый популярный вопрос для космонавтов – это про режим самоизоляции. Хотя, мне кажется, у вас там, на орбите, времени свободного не так много.
О. Артемьев:
- У нас посчитана каждая минута. И на счету каждая секунда. Распланировано все еще на Земле, задолго до старта. И потом присылаются уточненные радиограммы. И мы знаем, что будем делать каждую минуту. Ты знаешь не только свое расписание, но и чем занимаются твои товарищи. Это нужно для того, чтобы, если вдруг нештатная ситуация, ты понимал бы, кто и где находится. Кого надо спасти и кто тебя спасет.
М. Антонов:
- У вас 365 суток 23 часа и 05 минут, проведенных в космосе. Плюс еще выходов в открытый космос почти сутки. Когда говорят про космонавтов, главное физическое или психологическое здоровье?
О. Артемьев:
- Тут все. Если будет только физическое, этого недостаточно. Психологическое? Тоже недостаточно. Поэтому все должно быть гармонично. Это как в школе. Если ты будешь заниматься только физкультурой, будешь хорошим спортсменом, но будет просадка по учебе. Или ты будешь круглым отличником по всем предметам, а будешь забывать про ежедневную зарядку, тоже будут проблемы. Надо быть гармонично развитым человеком. Особенно нельзя забывать про физкультуру и про язык. Многие предметы можно за ночь выучить, как студенты, а физкультуру и английский, иностранный язык за вечер не выучишь. Они требуют постоянной тренировки.
М. Антонов:
- А официальный язык на МКС русский или английский?
О. Артемьев:
- Официальный английский, это все написано в документах. Но те корабли, которые сейчас летают на станции – это наши российские корабли, там все на русском. Поэтому американцы сдают очень серьезный экзамен по русскому языку. Он даже серьезнее, чем мы сдаем по английскому. Так как мы в той или иное мере хорошо знаем и английский, и русский, то у нас на борту микс языков. Он называется «руслиш», то есть, мы можем начинать фразу на английском, заканчивать на русском. Велкам к столу – это пример такого языка.
М. Антонов:
- А можно ли плохо себя почувствовать, находясь на корабле? Вроде как каким-то вирусам там быть, но все равно. Хорошо, почувствовали недомогание какое-то, температура, озноб. Есть, чем лечиться?
О. Артемьев:
- Конечно. У нас все есть. Полная медицинская укладка. И, конечно, люди всегда могут в определенных условиях почувствовать себя нехорошо. Сейчас, вчера стартовал экипаж очередной, тот, кто первый раз летит, особенно на него сваливаются факторы космического полета. Те, кто летал, не так. Быстро проходит недомогание, подташнивание, неработоспособность. А те, кто первый раз летят, есть проблемы. Поэтому трудовой распорядок у них, рабочий день немного сокращен. Их жалеют, они меньше работают. И привыкают. Но никогда такого не было, чтобы человек не мог привыкнуть к невесомости. Потом он хорошо адаптируется.
Насчет болезни. Можно, конечно, простудой заболеть, обжечь, рану какую-то сделать. Единственное, чего нет, это инфекционных болезней. Несмотря на эпидемии, пандемии, у нас всегда есть карантин перед тем, как улететь в космос. И он всегда такой будет, если будем летать на другие планеты, чтобы не занести болезнетворные микробы на другие планеты. Тем более, на станцию. Мы этот карантин проходим. И никакие инфекционные болезни на станцию не попадают.
М. Антонов:
- Олег, раньше так было, что и после приземления существует карантин.
О. Артемьев:
- Конечно. Потому что мы привыкаем жить в такой атмосфере, где нет болезнетворных микроорганизмов, поэтому когда мы прилетаем, мы тоже попадаем в карантин. Минимум контактов. И через некоторое время, когда организм уже привыкнет к той среде, в которую он попадает, мы выходим и спокойно общаемся с другим народом.
М. Антонов:
- Как вы относитесь к тому, что сейчас многие говорят, что вот нынешним космонавтам легко, там можно годами жить, на международной космической станции. Интернет есть, на одной флешке можно с собой увезти чуть не коллекцию фильмов. То ли дело раньше! И начинают вспоминать восьмидесятые годы, когда ставились рекорды по длительности нахождения на орбите. А сейчас тьфу и все!
О. Артемьев:
- В чем-то есть правда в этих словах, потому что когда раньше мы летали, у нас станции были небольшие. Места было меньше. Сейчас мы, работая целый день, даже можем не встретить никого из того экипажа, с кем летаем. Только если совместные приемы пищи, что очень важно при изоляции. В любой изоляции совместные приемы пищи очень важны.
М. Антонов:
- Это как? Добро пожаловать за стол? Вы все садитесь, достаете тюбики, по-прежнему ведь тюбики есть?
О. Артемьев:
- Тюбиков, конечно, уже нет. У тюбиках у нас остался мед и приправы. Остальное все у нас в пакетах, консервах, которые мы открываем. Разогреваем или заправляем водой. Сублимированная пища. Вы пробовали макароны «Доширак», все можем понять, как все происходит. И что мы делаем с этими макаронами, чтобы их можно было кушать.
М. Антонов:
- У вас там первый полет 192 дня длился. Это же может приесться! Или разнообразие есть?
О. Артемьев:
- Вот раньше были четырехсуточный паек, каждые четверо суток он повторялся. Потом по замечаниям космонавтов он сделался восьмисуточным, а сейчас шестнадцатисуточный рацион. Это сделано для того, чтобы еда не приедалась. А еда очень вкусная! И если питаться по меню, которое разработал институт медико-биологических проблем, наши ученые, то еда никогда не приестся, она очень вкусная и питательная. И полезная.
М. Антонов:
- Фантастика какая-то!
Мы задаем самые банальные вопросы, но так хочется узнать какие-то моменты, которые не произносятся. Нам, когда рассказывали про космос, говорили, что перед полетом космонавты всегда обязательно смотрят кинофильм «Белое солнце пустыни». По-прежнему эта традиция сохранилась?
О. Артемьев:
- Да. Традиция сохранилась. Сколько летал, ни разу эту традицию не нарушили. И даже сейчас экипаж в условиях карантина и изоляции, все равно этот фильм посмотрели. Я, например, много раз его смотрел. Раз тридцать. И каждый раз что-то новое в этом фильме видишь. И у нас еще, чтобы не скучно было, этот фильм переведен на 15 языков. И вот все те, кто летал в космос, они его, а у нас же международные экипажи, его смотрели и на своем языке, и на русском. И там есть такой перевод, когда не всегда можно перевести с русского на английский, тогда обязательно есть беседа друг с другом, когда друг другу объясняют те или иные моменты. Это интересно.
М. Антонов:
- Есть еще стереотип, что все космонавты видели НЛО или инопланетян. Или что-то такое необычное, но не могут об этом рассказывать, потому что у них подписка.
О. Артемьев:
- Да нет. Никакой подписки нет. В основном, если мы начинаем что-то придумывать, то можно сказать, что карьере конец. Это медицинская комиссия списывает. Ты видишь того, что никто не видел. И это очень настораживает.
М. Антонов:
- Этого не должно быть.
О. Артемьев:
- Не то, что не должно, а обычно когда человек видит то, что не видят другие, это настораживает. И врачам это не очень нравится. Определенным врачам. И те, кто рассказывает, вот я ни разу не видел доказательства того, что тот или иной космонавт это видел. Хотя бы на видео. Сейчас же очень много гаджетов. Первое, что надо делать, это тут же снимать, чтобы потом тебя не обвинили в чем-нибудь.
М. Антонов:
- Так мы одни в космосе? Если вы никого не встречали.
О. Артемьев:
- Вот я пока… А я мало летал, всего два раза, поэтому никого пока не встретил. Кроме членов экипажа, с кем летал.
М. Антонов:
- Я все время пытался задать этот вопрос космонавту Гречко, который уходил от ответа. Леонову. Теперь вам задаю. Есть ли и слышали ли вы про то, что между членами экипажа был конфликт чуть ли не до драки? Что разлетались, проводили время, не разговаривая друг с другом?
О. Артемьев:
- Да, конечно, и не раз. Это обычная дело. Мы же люди. Конфликты бывают в любом обществе. Какими бы добрыми люди не были, у них есть всегда та или иная предрасположенность к конфликтам. Другое дело, что надо быть обученным человеком. И учиться на чужих ошибках. И не допускать до этого момента. Все космонавты проходят курс психологии малых групп. Они проводят с теми людьми, с которыми летят, экипаж назначается за полтора-два года. И за это время надо узнать о человеке все максимально, что у него было, какая жизнь, с семьей познакомиться. Надо знать все скелеты в шкафу, которые есть у человека, чтобы потом ненароком их не затронуть.
М. Антонов:
- А ЦУП или НАСА знают об этих конфликтах?
О. Артемьев:
- По-разному бывает. Бывает, что и до земли доходит. Бывает, что остается это внутри экипажа, разные случаи. Очень тяжело скрыть этот конфликт, если он серьезный. Это сразу видно. Экипаж каждый день на связи с землей. И есть специальные люди-психологи, которые понимают по интонации членов экипажа. Всегда это вычисляется. И это видно по ошибкам в работе, которые могут быть. Для этого психологи, те люди, которые на земле есть, они для этого и сидят, чтобы не допустить этих конфликтов. И сразу начинает работать система, которая позволяет этот конфликт погасить, если он не может погаситься внутри экипажа на станции.
Тут двойной-тройной контроль. И до неразрешимых конфликтов уже давно не доводили. Самое главное : улетать друзьями и вернуться друзьями.
М. Антонов:
- Олег, были американцы на Луне или нет?
О. Артемьев:
- У меня сомнения в том, что американцы были на Луне, нет. Они там были. И те спутники, которые летают вокруг Луны, те средства, которые мы можем рассмотреть на поверхности Луны, они это доказывают.
Есть такой луноорбитр, те любители космонавтики, которые любят космонавтику, они даже составили карту следов, которые оставили после себя астронавты. Если ты сделал след на Луне, он остается на века, на тысячелетия, потому что там нет атмосферы. И то оборудование, с которым они туда прилетели, система жизнеобеспечения. Оборудование от взлетных ступеней. Но следы, которые были стерты во время старта оттуда, они, конечно, стерты. А вот те, которые подальше, они остались. Все доказывается и все видно.
М. Антонов:
- В следующем году будет 50 лет космических полетов. За 50 лет мусора на орбите много?
О. Артемьев:
- Нет, конечно, проблема космического мусора существует. Я за время, которое летал, этого мусора не видел. Весь мусор учтен, в каталогах и у американцев, и у нас. 19 с половиной тысяч всех вот этих вот обломков спутников, осколков различных. За ними следят. И если вдруг что-то не так, то проводится специальный маневр – уход от осколков. Если вдруг он появляется ближе 50 километров. Например, когда я летал во втором полете, у меня этих маневров не было. Вот в первом было два или три раза. Мусора много, но еще достаточно пространства, чтобы еще помусорить.
М. Антонов:
- Проблема есть такая?
О. Артемьев:
- Есть. И она будет решена, потому что многие страны работают над проектами, как удалять мусор с орбиты. И, думаю, придет время, когда все эти обломки послужат топливом для каких-то целей, спутников. И материалом для чего-либо.
М. Антонов:
- И финальный вопрос. Я разговариваю с космонавтом, у меня будет плюсик, что я разговаривал с космонавтом. Но профессия нивелируется. Лет через тридцать косяком пойдут космические туристы, космонавтом станет каждый. А нужно ли развивать космический туризм? Как отрасль.
О. Артемьев:
- Конечно, нужно. Обязательно. И надо выполнять все заветы Константина Эдуардовича Циолковского, должны ходить ракетные поезда в космос. Профессия не нивелируется, потому что будем чаще летать в околоземное пространство, значит, понадобятся дальние полеты. А космос безграничен. Работа всегда будет. И мы будем отправляться в межпланетные полеты. Потом к звездам. Это только развивается.
М. Антонов:
- Спасибо вам! С праздником вас. И спасибо за вашу работу, за то, что вы делаете в космосе!
