Владимир Сунгоркин: «История с карантином уже мало имеет отношения к угрозе коронавируса»
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
Р. Голованов:
- Из каких механизмов состоит Россия, что с нами будет дальше – расскажет нам главный редактор «Комсомольской правды» Владимир Сунгоркин. У микрофона Роман Голованов. Тут мэр Москвы Сергей Собянин объявил, что у нас идет первый этап снятия ограничений. На его сайте по пунктам все сказано. С 25 мая будут вновь открыты МФЦ «Мои документы», с 25 мая будет работать каршеринг. Возвращать работников в офисы в полном объеме пока еще слишком рано. Поэтому все городские организации обязаны сохранять максимальную долю сотрудников на дистанционке. В Москве с 27 мая будут работать только московские пропуски. Оформить их могут и жители других регионов. Про маски и перчатки при проезде по железной дороге говорят, что их нужно носить везде, от пешеходного перехода до вестибюля, на платформе и дальше везде. Это просто чуть-чуть успокоить людей?
В. Сунгоркин:
- Несколько аспектов я бы сразу попробовал перевести на более понятный нам язык. Что это было? И что это будет? Первое, я думаю, они сидят у себя и говорят: народ звереет, дуреет, дичает. И все более злой. Мы с тобой это подтверждаем по комментариям, по нашим наблюдениям. Значит, надо, чтобы все время люди видели улучшение дел. Правильная идея? Абсолютно правильная. Какое будет улучшение. Они сидят в штабе и говорят: а давайте каршеринг откроем. Хуже не будет. Будет даже лучше.
Вот давай с тобой задумаемся, что сейчас продается под некое улучшение дел? Вот сейчас открыли каршеринг. А что его мешало раньше открыть? Не на первом этапе, на нулевом этапе. Или ты мне возрази, если знаешь.
Р. Голованов:
- Я слышал мнение. Потому что придет кто-нибудь, полапает руль, потрогает рычаги – и подхватил.
В. Сунгоркин:
- Согласен. Но всегда эта логика консервативно-охранительная такая очень удобная и комфортная. Вот этот руль полапает – и хана. Или ручку двери. Но вероятность, что кто-то полапает, даже тот, кто полапает, и хорошо, что он полапал, мы его быстрее найдем тогда. Они же все зарегистрированы. В каршеринге ты же не пришел с улицы под псевдонимом, как в Фейсбуке орудуют эти разбойники. Магомедов Иван Абдулканович пользовался каршерингом. Значит, он и лапал. Значит, мы и тебя повяжем, зараженного, и твоего предшественника, и может, еще чего найдем. Это к вопросу об опасности этого. На фоне того, что в лифт зашел. А в лифте ты никого уже не найдешь, сколько человек в лифте высотного дома проехало.
Но вот так, как ты объяснил, ты это все гениально объяснил. Наверное, даже где-то читал про эти дела. У меня есть традиционный ответ, он старинный. Не знаю, сам придумал или кто меня научил. Вообще нас окружает с тобой гигантское количество опасностей. Например, ты же из дома сейчас разговариваешь?
Р. Голованов:
- Да.
В. Сунгоркин:
- Я уверен, что на кухне у тебя лежат ножи. А если вы уже так…
Р. Голованов:
- У меня даже шрам есть от этих ножей.
В. Сунгоркин:
- Вот у меня лежат ножи по 47 сантиметров. И ничего не мешает мне всех домашних этим ножом зарезать. Но они же лежат. А в деревне у меня еще хуже, у меня топоры лежат. А самое страшное, черт с ними, с ножами-топорами, это так, надо еще уметь ими пользоваться. Газовая плита. Открыл, газ набрал, спичку раз туда. Подъезда нету. Магнитогорск на нашей памяти. Отомстил всем – и соседям, и всему роду человеческому. Не хуже, чем самолет. Но почему-то газовые плиты ставят. Это та же самая история.
В принципе, мы с тобой можем начать движение после любой аварии с газом за то, чтобы газовые плиты отменить. Я, кстати, удивляюсь, почему такого движения нет до сих пор. И вот из этой же серии – каршеринг. Вот тебе перечислили меры первого этапа. А чего парки не открыть? А теперь я буду охранителем: нельзя парки! Они тут же толпами будут жарить шашлык, танцевать, драться, водку пить, обниматься. Пить будут на брудершафт. Парки нельзя!
Р. Голованов:
- Это же ужас!
В. Сунгоркин:
- Ты же мне то же самое про каршеринг.
Р. Голованов:
- Вы спросили аргумент. Я думаю, что пора все это заканчивать и людей возвращать к нормальной жизни.
В. Сунгоркин:
- Для меня такой момент взаимного доверия власти и общества начнется с того момента, когда они, вот этот штаб по борьбе, когда они все-таки решатся доверить нам, обществу, гулять в парках. Ведь ужас что творится. На дорогах уже полно машин. По тротуарам ходят толпы народу. Все это уже в Москве и в больших городах имеется. Но в парк нельзя. Почему? Потому что я только что исполнил эту арию. Она столь же абсурдна, как многое другое. Но вот нельзя – и все.
Р. Голованов:
- Я нашел людей, которые рады этому. У меня парк из окна виден. Я подошел к дворнику, он без маски, пообщались через эту решетку. Он говорит: как здорово, вот бы так никого и не пускали. Убирать особо ничего не надо.
В. Сунгоркин:
- В принципе, да. Все начальство в парк не ходит. Это тоже очень важный разговор. Большое начальство, которое принимает решения, ни в каких парках не бывает. Мы с тобой, как читатели всех этих Телеграм-каналов и прочих ресурсов, знаем, что у всех начальников большие поместья. У тех, кто принимают решения. Они все в поместьях живут. Чего им эти парки? Вот он сидит и говорит: так, чего-то это тут "Комсомольская правда" воняет, чего-то парки им открыть. Чего им надо? Зачем эти парки? Они, наверное, отрабатывают заказ. Чей заказ? Типа какой-нибудь парковой мафии заказ. Возможно, существует в жизни парковая мафия.
Р. Голованов:
- Это заказ маленьких шашлычных, которые обычно в парках стоят.
В. Сунгоркин:
- Да, или закладчиков наркотиков. Еще шпионы закладывают в парках, они в камень обычно закладывают план аэродрома. Ну да, я так и подумал! Это наверняка отрабатывают какой-то заказ. А чего нельзя-то? Да это же ужас будет, Иван Иванович. В чем важность Москвы? Вот пока Москва парк не откроет, все остальные на нее глядят. Никто нигде парки особо не открывает. Есть некоторые диссиденты, но их возьмут на карандашик, диссидентов-то. Типа: мэр города Саянск что-то вякнул, рыпнулся и так далее. Что-то открыл, не закрыл. У нас страна, знаешь, как сейчас устроена? Как только Москва откроет парк, и в Шелехово, и Стерлитамаке, и в Сызрани тоже парк откроют. Пока Москва парк не открыла – не фиг вперед батьки. Вот это огромная ответственность московского руководства. Все смотрят на них.
Р. Голованов:
- А когда уже мы от этого первого этапа дальше пойдем? Сколько можно пропуск продлевать? До июля, что ли?
В. Сунгоркин:
- Я наблюдаю за всей этой историей. Я думаю, что надо признать, что вся эта история уже превратилась в значительной степени в политическую историю. Она мало уже имеет отношение не только у нас, но и в других странах, к реальной угрозе коронавируса. Вот мы этот первый этап объявили, но у нас же забавно, у нас же всего два дня как такие хорошие показатели по снижению. Но что значит – хорошие показатели? Мы сейчас по темпам заражаемости где-то на уровне, думаю, примерно 6 или 5 мая стоим. Вот 5 или 6 мая те же самые цифры были – ужас, ужас, ужас! А сегодня уже понимают, что надо чего-то делать, надо помаленьку выпускать. И сегодня мы уже это трактуем как не ужас, ужас, ужас, а идет оздоровление.
Отвечая на твой вопрос, будет и первый этап, и второй, и третий. И они будут немножко корреспондироваться с падением. Но даже если падения не будет, а этапы будут идти. Есть такая песня – «А этапы идут и идут», чего-то про зеков. Этапы будут идти и идти.
Р. Голованов:
- Олег спрашивает: «Теперь на коронавирус можно списать и невыполнение майских указов, нацпроектов, повышение цен, неиндексацию пенсий, ведь война, по идее, все спишет».
В. Сунгоркин:
- Есть такая красивая традиция, красивый обычай, что на стихийное бедствие всегда по возможности все списывают. Поэтому мысль нашего слушателя понятна, близка сердцам российских властей. Да, конечно. Ну и что дальше? Ну да, что-то спишут. Но это реальная беда, которая пришла.
Р. Голованов:
- Спрашивают по Кадырова. На опасный мостик нас толкаете.
В. Сунгоркин:
- Да ради бога. Чего там спрашивают?
Р. Голованов:
- Пишут, что Кадыров лежит в больнице с коронавирусом. Что это значит, чем это обернется?
В. Сунгоркин:
- Кадыров точно такой же смертный, как мы с тобой, как многие. Я уже могу выдать небольшую тайну, что у нас в издательском доме "Комсомольская правда" на эту минуту семь зараженных человек коронавирусом. Одна женщина, она, правда, на договоре была, но она наш ветеран, она умерла. У нее было много болезней. В частности, был диабет в тяжелой степени. Она умерла. Я показываю, что коронавирус существует и он вокруг нас. И вот шесть человек – сотрудников нашего издательского дома - сейчас находятся на излечении. Они как раз все в легкой форме.
Если Песков может заболеть, чем Кадыров отличается? Да, есть информация, что его привезли в Москву сегодня на лечение. А что будет? Да что угодно может быть. пожелаем ему здоровья. И для стабильности страны лучше, чтобы он перенес коронавирус в легкой форме и вернулся к управлению замечательной солнечной горной республикой. Вот весь ответ. А что, ждут революции, мятежа и прочего? Кадыров здоровый. Я с Кадыровым имею счастье быть знаком. Это очень здоровый, очень жизнерадостный, очень оптимистично настроенный человек.
У меня самое яркое впечатление было, мы с ним в небольшой группе товарищей, в том числе коллег-журналистов из Москвы пришли в какое-то заведение. И он там танцевал с пацаненком местным. Он танцевал так, что он перетанцевал пацаненка. Вот эти горные танцы зажигательные. Это было зрелище совершенно невероятное. Человек, наделенный недюжинным физическим здоровьем. Я думаю, все будет нормально.
Р. Голованов:
- А вы Кадырова не боитесь? А то про него обычно так с опаской все говорят.
В. Сунгоркин:
- Как про Бабайку, что ли? Про Кадырова же все говорят с опаской, там такая двухступенчатая передача. Сначала следует какой-то набор оскорблений в адрес чеченского народа, чеченской истории, чеченского руководства и чеченского этноса вообще. Потом прилетает оттуда что-то. После чего говорят: да, он же злодей. Он же негодяй. Или, наоборот: хорошие они люди, я немножко ошибся. Мне кажется, надо на все смотреть с точки зрения нормального здравого смысла.
Сергей из Воронежа:
- У нас в Воронеже ввели масочный режим. Останавливают маршрутки, требуют у людей маски. А где люди деньги возьмут? Она стоит 70 рублей. Когда-то стоила 3 рубля. Доллар так не поднимался никогда. И денег нет у людей на них. Каждый день их не будешь покупать. А они одноразовые.
В. Сунгоркин:
- Коллизия существует. Я знаю на нее несколько ответов. Скажем так, первый вариант ответа – безобразие. Второй вариант – и что? Все равно надо в масках ходить. Давайте осудим власти всех городов, которые не организуют бесплатную раздачу. Я тут солидаризируюсь. Но все-таки я бы посоветовал найти эти 70 рублей и купить эту маску. Она сейчас стоит не 70 рублей.
Р. Голованов:
- 31 рубль 98 копеек у нас стоит.
В. Сунгоркин:
- Это ты московскую цену назвал. Я думаю, в среднем сейчас они все-таки в Воронеже, думаю, можно купить маски рублей за 15-20. Хотя в принципе прав наш слушатель, что если объявляется такой режим, надо как-то поддержать людей и организовать раздачу этих масок. Или какую-то защиту хотя бы через предприятия, которые...
Я не знаю, куда ехал наш слушатель. Если ему надо постоянно куда-то ездить… Вот давайте разберемся, не с точки зрения лозунгов – гады, сволочи, не обеспечили нас масками! Если он едет один раз куда-то время от времени, значит, ничего страшного, одну маску надо купить и найти на это те самые 30 рублей. Мы же находим деньги на что-то остальное. Не так все – ужас, ужас, ужас. Хотя многим моей ответ не понравится. Купи маску. А где мы купим? У нас денег нет.
Второй вариант ответа. Если он ездит каждый день, значит, он, скорее всего, ездит по делам. Если у него есть дела, за дела деньги должны платит. Вот взять нашу организацию. У нас контора – "Комсомольская правда" работает беспрерывно. Мы обеспечили порядка 2 тысяч масок, раздаем их время от времени для тех, кто ездит на работу каждый день. Если у вас есть организация, поставьте все-таки вопрос хотя бы перед своим директором. Директор, мы к тебе на работу ездим, давай помогай. Насколько я знаю, в организациях, где низкая зарплата у людей, где надо ездить каждый день, это решается на уровне местных директоров.
Р. Голованов:
- Кстати, тут уже понеслась буря революции. Говорят: а что мешает Заходишь в метро – на тебе маску. Хотя бы какая-то безопасность. А на самом деле как все происходит. Человек купил одну маску за 30 рублей и ходит он в ней, в одной и той же. Он уже не знает, с какой стороны ее правильно надевать. Всеми коронавирусными руками уже излапал. И только вред один. Получается, вредители те, кто ввел такие правила.
В. Сунгоркин:
- Да ничего не получается. Это если вот так изображать из себя таких совсем несчастных, как мы любим.
Р. Голованов:
- Пофигистов просто.
В. Сунгоркин:
- Ну купи ты пять масок, ну постирай их. Говорят, они от этого только лучше становятся. Ну что делать? У нас какая альтернатива? У нас программа называется «Что будет». Первое – исхитриться найти в своем несчастном бюджете ажно 120 рублей и купить четыре маски. Хотя 120 рублей, конечно, это потрясение основ и так далее. Но как правило, те, кто вот так шумит, если их так копнуть и порасчесывать, выяснится, что есть у них деньги, только он их на водку истратил. Не задумываясь. Между прочим, водку тоже пить вредно. Но никто же не говорит: где мне деньги на водку, почему не дадут? Нет, купил где-то.
Второй вариант – начать народный бунт и мятеж. Против масок, срываем, у нас денег нет, вы нас не обеспечили. Третий момент – отнестись к этому спокойно. Надо в маске ходить. Купим мы четыре маски и поддержим тем самым борьбу с коронавирусом. Я бы предложил нашему слушателю такой конформистский путь, абсолютно мирный – все-таки купить маски за 30 рублей и ее носить. И стирать время от времени. Можно на более буйном радио призвать всех к этому – к борьбе с масочным режимом.
Р. Голованов:
- Слава богу, у нас спокойное радио. Чуть-чуть с валерьяночкой.
В. Сунгоркин:
- Местами спокойное радио.
Р. Голованов:
- Тут мне прислали сообщение: «Голованов, вражина, почему ты не читаешь сообщение про «Военное ревю»?» У нас правда много сообщений про «Военное ревю» - почему сократили программу?
В. Сунгоркин:
- Я могу ответить. В свое время у Виктора Николаевича Баранца было пять дней в неделю. Сейчас, насколько я знаю, должно остаться два дня в неделю. Но это оттого, что кто-то «вражина». Мы очень внимательно следим за настроениями радиоаудитории. Мы очень хотим, чтобы нам слушало еще больше людей. И у нас просто не хватает эфирного времени, для того запустить новые программы. Это был сложный процесс, но мы всячески убеждали Виктора Николаевича Баранца, популярного у определенного сегмента нашей аудитории, что все-таки пять выпусков по военной тематике сейчас, в сугубо мирное время, это многовато. Высвободившееся время мы отдаем под новые программы, которые сейчас запускаем, для того чтобы нас не только ветераны Вооруженных сил слушали и любители военной тематики, но и сугубо мирные люди. Ничего тут страшного не происходит. У Виктора Николаевича Баранца есть свой блог, есть возможность, которой он широко пользуется, у себя в Фейсбуке общаться со своей аудиторией. В наше время, чтобы пообщаться со своим любимым автором, не обязательно через Радио «КП» это делать. Я надеюсь, что благодаря этим трансформациям у нас увеличится аудитория радио. У Виктора Николаевича две программы, но мы их будем повторять в выходные. Поэтому все, кто любит его слушать, могут слушать его еще и в выходные дни.
Р. Голованов:
- Тут в ваш огород тоже камни летят: «Сунгоркин, почему ты сидишь у себя на даче, учишь нас стирать маски по 2 штуки?»
В. Сунгоркин:
- Слушайте, я не знаю, что бы мне сделать, чтобы вам понравиться. Мне 65 лет. За долгую жизнь я в отпуск ходил раза четыре, всю жизнь работал, работал и работал. Доработался до того, что построил себе дом в деревне. Скажите, в чем я виноват? Я его не получил от брунейского султана. За что вы меня ненавидите?
Теперь про маски. Понимаете, мы страшно любим прибедняться. Если вы – работающий человек, если вы себя уважаете, почему вы делаете вселенскую проблему и готовность к революции из-за того, что вам власть не принесла на блюдечке маску стоимостью 30 рублей? Конечно, можно рвать рубаху на груди, проклинать всех и вся.
Р. Голованов:
- Народ пойдет на вашу дачу штурмом, кого раскулачивать.
В. Сунгоркин:
- Она далеко, от Москвы 200 километров, на границе со Смоленской областью. Лень тащиться будет. Они лучше пойдут, пограбят какую-нибудь ювелирку на Тверской – дешево и сердито.
Р. Голованов:
- Вот пишут: «Вы стали похожи на «Эхо Москвы». Верните Норкина, уберите из эфира гнусавых Кашина и Голованова».
В. Сунгоркин:
- Ну, «гнусавых Кашина и Голованова» - даже не знаю… Голованов вот напротив сидит – неловко. Про Норкиных скажу с удовольствием. Мы попросили их немножко поменьше быть в эфире. Они тоже были раза 4, по-моему, в неделю. Попросили на два раза в неделю перейти, но не договорились. Я вообще буду очень рад, если Андрей Норкин вернется, и я обещаю, что еще раз переговорю с ним насчет его возвращения в наш эфир. И 50 на 50, что Андрей Норкин вернется в наш эфир. Он даже согласился, потом отказался. Надеюсь, что договоримся с ним.
Р. Голованов:
- Пошли торги. «Оставьте Баранца на 5 дней. Верните Леонида Ольшанского». Еще: «Голованова можно оставить. Кашин – точно враг». Следом сообщение: «Голованов, ты дурак и тупой, тебе не место в эфире». Весело.
В. Сунгоркин:
- Это бесконечный такой аттракцион, такая русская рулетка. Барабан ты можешь крутить круглые сутки. Можно голосование провести. Мы получим «за», «против», «против», «за», «сам дурак», «это ты тупой» и т.д. Это, кстати, признак того, что у нас хорошие радийные журналисты, значит, к ним относятся неравнодушно, и слава богу. Этот аттракцион мы с тобой уже знаем.
Р. Голованов:
- На фоне всех этих негативных историй тоже интересная тема. У нас на сайте выходила заметка про доктора Мясникова, где он сказал: нечего бояться коронавируса, потому что из-за каждого чиха сбегать и сдавать анализы тоже глупо. И говорит: вот все переболеем, кому суждено умереть, умрут. Сказал, какая смертность идет от других заболеваний. Дядьку закидали.
В. Сунгоркин:
- Да, есть знаменитая табличка, она по-прежнему еще имеет право на существование, что любые цифры по коронавирусу вполне конкурируют со смертностью от других болезней. Я думаю, это такой интересный феномен на самом деле – такого общества. То ли это следствие коронавируса частично, но вообще-то, и до него было. Это сейчас называется хейтерство. Ненависть, агрессия ко всему, что ты ни скажешь. Вот что бы мы с тобой ни сказали сейчас… Знаешь, как в американских фильмах: все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Что бы мы с тобой ни сказали – за Мясникова, против Мясникова, за Норкина, против Норкина, тут же прибегут несколько человек, закидают нас какашками и докажут, что… Тебя тупым называют, меня тоже тупым называют. Ну, что делать, будем нести это бремя вдвоем. Что мы тупые, косноязычные, что мы оправдываем… Этот бедный Мясников… Я тоже это услышал. Ну да, он выразился (было бы желание – покритиковать можно любого человека)… Наверное, он мог бы найти другие слова. Но какие другие слова? Разговаривать, как в учебнике 4-го класса, протокольным языком – он уже не будет журналист, он уже не будет оратор, он уже не будет человек, который должен в доступной, короткой, эмоциональной форме доносить информацию. Это же его задача, доктора Мясникова, он же – голос пандемии.
Я абсолютно ничего страшного не вижу в его словах. Но я точно знаю, что, сказав только что это, я подписал себе большой приговор, потому что сейчас сотни, если не тысячи «поклонников» доктора Мясникова накинутся разоблачать – «и ты фашист ублюдочный». Причем у них два самых популярных слова – тварь и подонок.
Р. Голованов:
- У кого?
-В. Сунгоркин:
- У критиков всего и вся. Или ты у них тварь, или ты у них подонок.
Р. Голованов:
- Еще «мразь» и «ублюдок». Вот тут пишут, что мы – ублюдки.
В. Сунгоркин:
- За что?
Р. Голованов:
- Еще пишут, что вы – Гитлер. И лохотронщики. Тут хватает слов, кстати, у них.
Самая прикольная тема, наверное, Роснефть, которая оценила ущерб от заголовка РБК в 43 млрд. рублей. Наверное, все стоит 43 млрд. рублей? Или дешевле?
В. Сунгоркин:
- Что ты говоришь?
Р. Голованов:
- Ну как, там «золотые перья».
В. Сунгоркин:
- Это все кончилось лет 20 назад – «золотые перья», оценивали сами себя, уникальные журналистские коллективы. Ты объясни слушателям, что случилось.
Р. Голованов:
- На сайте РБК вышел заголовок, что рязанский ЧОП получил долю в венесуэльской компании, венесуэльской сделке. Тут рынок пошатнулся от этого заголовка. И Роснефть, Михаил Леонтьев (кстати, тоже ведущий Радио «Комсомольская правда»), сказал, что эксперты Роснефти оценили этот ущерб в 43 млрд. рублей.
В. Сунгоркин:
- Существует сейчас такое понятие, оно называется «эффект Барбры Стрейзанд». Что-то про нее написали, какую-то совсем неприятную ей историю, она решила судиться с этим медиа. Те говорят: хорошо, давайте судиться. А она судилась за то, что ее оклеветали, что-то нелицеприятное ей сказали. В итоге то, что знали, условно 5 тысяч человек (это оскорбление), после шумного судебного процесса вся Америка знала эту неприличность, которую Барбра Стрейзанд хотела как-то заглушить, чтобы про это не узнали.
Вот с Роснефтью происходит один к одному эффект этой Барбры Стрейзанд. Мало кому известная газета РБК (она для делового сообщества, я ее читаю, она классная, квалифицированная, но это очень узкая, нишевая газета) написала, что в сделке участвовал какой-то ЧОП. Непонятно что, но осадок остался. Как могло бы это быть у нормальных людей, скажем так? Что-то нехорошее написала. А что такое Роснефть? Это крупнейшая корпорация России и одна из крупнейших в мире. Вместо того чтобы позвонить начальству этого РБК и сказать: ребята, что-то вы фигню написали, можно мы договоримся, уберите ее, - они отправились в суд и впаяли иск на 43 миллиарда. Чтобы ты понимал, 43 миллиарда – это приближается к миллиарду долларов. За 43 миллиарда можно купить если не пол-России, то очень много всего. После чего все медиа (во всем мире, кстати) растиражировали эту новость. После чего ее стали таскать все агентства. После чего все, кого никоим образом не интересовала эта история, заглянули в какие-то ресурсы и обнаружили, что действительно какая-то ерунда там происходит.
Бессмыслица полная. Во-первых, они «прославились», все та же Роснефть. Во-вторых, естественно, за 43 миллиарда никто никогда не судится, потому что за 43 миллиарда, извиняюсь, можно все СМИ Москвы купить.
Р. Голованов:
- Знаете, какие котировки? 43 миллиарда - это 5 полковников Захарченко.
В. Сунгоркин:
- Это читатели подсказывают?
Р. Голованов:
- Нет, это я сейчас с калькулятором посидел, посчитал.
В. Сунгоркин:
- Ну, очень много. В итоге получилось, на мой взгляд, черт знает что. Чего они добивались, я не понимаю, но они прославились точно. По-моему, получилось не то, чего добивалась Роснефть. Потому что сегодня этот ЧОП, какую-то историю рязанскую, путаность ее, большие сделки мусолит каждый, и это только начало, скорее всего.
Что делать в этой ситуации? Наверное, меланхолично судиться будет РБК – типа, можно, мы не 43 миллиарда заплатим, а 20 тысяч рублей, допустим. Обычно, кстати, суды в таких случаях выносят вполне человекообразные цифры. Вот ты говоришь: она что, вся столько стоит? Нет, 43 миллиарда – это абсурдная сумма для всех медиа и в России, и в Америке, и т.д. Я подозреваю, что этот иск войдет в Книгу рекордов Гиннесса. Я думаю, что никогда в мировой практике такого судебного решения не было, чтобы получить такую сумму.
Р. Голованов:
- А можно конспирологии? Как говорят, Сечин (это же и есть Роснефть), он стоит за «Ведомостями», а тут РБК. Они же тоже конкуренты. Нет тут какого-то нарушения интересов?
В. Сунгоркин:
- Да, это красиво. А Игорь Иванович Сечин решил конкурентов так прижучить? Если бы он вчинил им иск не в 43 миллиарда, а в 100 раз меньше, уже этого бы хватило, для того чтобы всех прижучить, и хотя бы это не было такой фантастической историей, которая сегодня цитируется во всем мире.
Р. Голованов:
- «Позвонить, снять заметку. А кто же тогда за вами стоит?» - спрашивает Дмитрий.
В. Сунгоркин:
- Знаете, Владимир Ильич Ленин написал такую работу «Партийная организация и партийная литература», которая абсолютно подходит хоть к Америке, хоть к Германии, хоть к России-матушке. Там первая фраза такая: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Это касается и РБК, и Сечина, и «Комсомольской правды», и кого угодно. Мы все должны договариваться, и время от времени договариваемся, как снимать конфликт. Газеты допускают ошибки, и та же «Комсомольская правда». Я снимаю регулярно заметки. Ничего в этом такого ужасного нет. Это мировая практика.
Р. Голованов:
- Обо всех тайнах расскажем вам в следующий четверг в 8 вечера.
