Основатель проекта Baza: «За эксклюзив журналисты «бьются» не с коллегами, а со смартфоном любого человека»
Скачать передачу [mp3, 42.7 МБ]
Мы предлагаем читателям полный текст радиопрограммы.
А. Норкин:
- У нас в гостях сегодня сооснователь Проекта BazaНикита Могутин. Никита, здравствуйте.
Н. Могутин:
- Здравствуйте.
А. Норкин:
- Ну, тему мы обозначили, как изменение в журналистике за последние 10 лет, но хотелось бы начать с сегодняшних новостей. Никита, вы, наверное, знаете, что сегодня первый раз было оштрафовано юридическое лицо за распространение фейковых новостей. Речь идет об издании «Момент истины», штраф 200 тысяч, а главный редактор на 60 тысяч. Насколько я понял, Роскомнадзор предъявлял претензии к серии роликов, которые были размещены в Ютубе, один из них назывался «Срочно. В России готовят майдан». Выяснили, что эта информация не соответствовала действительности и теперь это СМИ получило штраф. Насколько я понимаю, они собираются опротестовывать. Ваше отношение к этому закону?
Н. Могутин:
- На самом деле, в России на все всегда надо смотреть с разных сторон. С одной стороны, это хорошо – меньше вранья будет. С другой стороны, это прекраснейший инструмент для манипуляции.
Суды у нас известно как работают, поэтому давайте признаем какую-нибудь информацию фейковой и штрафуем за это издание. Докопаемся до какой-нибудь закорючки – оштрафуем за это издание.
А. Норкин:
- Нет, я понимаю, что там изучали они…
Н. Могутин:
- Нет, здесь конкретная ситуация. Это, собственно, первый, поэтому он, скорее всего, яркий и, скорее всего, очень понятный… Я не помню точно, какой заголовок, но что-то там про майдан… возможно, всплеск мозговой у кого-то произошел… не знаю это издание.
Но я говорю про конкретные ситуации, когда это может быть очень сильный инструмент для взаимодействия на независимые издания.
А. Норкин:
- Вот вы сооснователь Проекта Baza, вы в основном работаете через телеграм-канал, правильно?
Н. Могутин:
- Нет. У нас очень много площадок. Телеграмм – это одна из наших площадок. Мы работаем во всех социальных сетях. Причем, в некоторых социальных сетях у нас гораздо больше аудитория. Просто Телеграмм – он на виду…
А. Норкин:
- Дело не в том, что на виду… У нас Телеграмм вообще запрещен решением суда. Правда, все это игнорируют, у нас даже в администрации президента люди пользуются – и ведут, и читают…
Тем не менее, у вас не возникает некоего конфликта, что вы как бы работаете в нарушение закона действующего?
Н. Могутин:
- Если ситуация абсурдна, если ситуация бредова, то почему бы и нет?
Во-первых, давайте начнем с того, что у нас нет закона о том, что нельзя пользоваться Телеграмом. Есть решение суда, которое российские органы, тот же самый Роскомнадзор, не смогли исполнить.
То есть, кому-то даже не надо пользоваться специальными средствами… не надо ничего специально делать, для того, чтобы он работал.
У меня ситуация сложнее. Да, я поставил себе программу, у меня он работает только с помощью этой программы. Изначально не надо было запрещать, если вы не были готовы исполнить это решение.
Но, говорят, слышал, читал, в тех же анонимных Телеграм-каналах, что вроде как где-то там в ноябре наши власти собираются выкатить какое-то приспособление, которое позволит заблокировать Телеграмм.
А. Норкин:
- А если начинать потихонечку говорить про эти изменения за последние 10 лет. Нам тут уже пишут, что вы, журналисты, за 10 лет стали много врать и пиариться на беде других – 0969 пишет. Да, я думаю, что и 10 лет назад было много людей, которые считают точно так же, как и вы сейчас. Вот появление таких информационных платформ, как тот же Телеграмм, который сейчас, насколько я понимаю, для многих молодых людей является чуть ли не главным поставщиком информации – что это такое? Это технический прогресс, это изменения у нас какие-то цеховые, отраслевые…
Н. Могутин:
- Это вообще изменение модели потребления. Это ее эволюция. Это нормальное, закономерное развитие. Я иногда время от времени езжу с лекциями по регионам России, рассказываю про медиа. У нас раньше были газеты, да. Не напечатали в газете – этого нет. Телевидение. Показали в эфире – это было, не показали в эфире – этого не было. Потом появился интернет, появились сайты.
Потом появились социальные сети. Появились паблики, в которых стала распространяться информация. Оказалось, что совершенно необязательно что-то печатать в газете или о чем-то снимать сюжет и пускать его в эфир, чтобы эта информация разошлась очень широко.
А. Норкин:
- Но тогда и стали распространяться вот эти фейки… потому что как только стала расширяться вот эта технологическая возможность донесения информации, стало больше вранья откровенного.
Н. Могутин:
- Абсолютно. Здесь все очень просто. Раньше к распространению информации были допущены люди условно прошедшие подготовку – ну, какое-то образование, либо, чтобы тебя допустили до эфира, какое-то количество времени должно было пройти…
А здесь оказалось, что выпуск у тебя прямо на клавиатуре. Собственно, это вседоступность и вседозволенность информации. Естественно, с ней надо работать и, естественно, люди должны отвечать за то, что когда они пишут откровенную ложь.
Я считаю, что вполне можно было бы обойтись судами частного порядка. Условно, когда, например, я, Никита Могутин, напишу какую-нибудь гадость или неправду про вас, Андрей, после вы пойдете в суд и меня засудите за это. И я конкретно должен отвечать за то, что написал ложь.
А. Норкин:
- А сколько людей уже узнало, что вы написали про меня ложь и этой лжи поверило.
Н. Могутин:
- А что тогда изменит ваш штраф за фейковые новости?
А. Норкин:
- Нет, я не про штраф сейчас говорю.
Н. Могутин:
- А это, знаете, я понимаю, о чем говорите… Надо смириться. Это новое время. Информацию больше невозможно держать в клетке. То есть, вы можете зарегулировать Рунет, и то я слабо в это верю. Потому что информация в интернете распространяется моментально. В секунду. Сколько времени раньше должно было пройти, прежде чем 50 тысяч человек купят выпуск газеты? Ну, несколько часов. Сейчас 50 тысяч просмотров у материала может набраться за несколько секунд. Невероятная разница!
Ю. Норкина:
- Офигеть! Я вас слушаю, просто диву даюсь! Я так понимаю, Никита, что ваша деятельность, вашего проекта, как раз бороться с ложью и вы докапываетесь до истины, до правды, причем, подтверждаете это фактологически.
Для этого у вас, видимо, существует довольно большая база людей, с которыми вы контактируете, на которых вы выходите, через которых вы получаете информацию.
А. Норкин:
- Вы успеваете перепроверить эту информацию?
Н. Могутин:
- Давайте по пунктам. Изначально мы не позиционируем себя, как борцы, условно, за правду. Мы не какое-то расследовательское медиа, которое работает только с этим.
Есть такие проекты, которые специализируются только на расследовании, на условной борьбе за правду. У нас немножко иная история. Наш внутренний девиз - правда и эмоции. С одной стороны, правда – то есть, вы должны работать с фактами, вы должны бороться за правду. С другой стороны, должна быть эмоция. Потому что то, что вы делаете, должно быть интересно. То, что вы делаете, должно волновать читателя, как-то побуждать его к какому-то действию, к каким-то внутренним ощущениям. У нас более глобальная история…
А. Норкин:
- Хорошо. В этом стремлении добавить эмоцию вы успеваете подтвердить факт?
Н. Могутин:
- Успеваем ли мы проверять информацию? Естественно. У нас не уходит ничего на выпуск без должной проверки информации.
Могут быть косяки, более того, косяки у нас бывают и они могут случиться у любого – особенно у тех, кто работает на передовой.
Вот если вы работаете с быстрым, горячим материалом, с новостями, если вам нужно очень быстро узнать подробности, вы неизбежно можете где-то ошибиться. И здесь очень важно, насколько часто это происходит. Вы можете свести эти случаи к минимуму и это значит, что у вас очень сильная служба факт-человека, это значит, что вы отвечаете за свои слова, ну или вы ляпаетесь раз за разом и, значит, тогда у вас уже проблемы и надо менять какую-то схему…
Ю. Норкина:
- Я так понимаю, что, для того, чтобы выбить эмоцию, можно ведь и о псориазе Ким Кардашьян говорить, правда?
Н. Могутин:
- Нет, нет, есть разные люди…
Ю. Норкина:
- Никита, а почему все-таки Baza? Там есть какая-то история…
Н. Могутин:
- Мы какое-то время думали, кстати, возможно, год назад мы и придумали это название. Сидели, разгоняли просто разные слова… если вы начинаете новое медиа, вам нужно придумать что-то очень короткое, яркое, очень запоминающееся и что, желательно, несло бы какой-то смысл – возможно, скрытый подтекст.
А. Норкин:
- Какой у вас-то подтекст? Что вы самый основной базовый ресурс информационный?
Н. Могутин:
- База – это основа. База – место встречи.
Ю. Норкина:
- Есть самое короткое слово, которое привлекло бы сразу внимание.
А. Норкин:
- Жопа?
Ю. Норкина:
- Я не могу его произнести. Слово из трех букв.
А. Норкин:
- Там коннотация сложная.
Н. Могутин:
- Да, здесь плохо трактуется, здесь все-таки получше. Здесь есть буква z, здесь есть буква a, читается легко, запоминается легко, поэтому мы и остановились на нем.
А. Норкин:
- Хорошо. Давайте вернемся к косякам. Вы сказали, что, если вы ставите одной из главных своей целей в работе – оперативность в донесении информации, могут быть косяки. Насколько я помню, вы даже потом объяснили, что случилось, но сейчас я вас попросил бы это повторить. Ваш косяк по делу Голунова. Baza опубликовала тогда фотографии – если я правильно цитирую – полученные вами от силовых структур.
Н. Могутин:
- От пресс-службы ГУ МВД по Москве.
А. Норкин:
- Так, это важно для меня. Потом выяснилось, что эти фотографии были сделаны не в квартире Голунова, а совершено в других местах. После этого вы выступили с объяснением. Вот как вы этот косяк объяснили?
Н. Могутин:
- Краткая история. Был задержан журналист Ваня Голунов. У него при себе, как сообщало МВД, были найдены наркотики, позже выяснилось, что их ему подбросили. И МВД, пресс-служба, лично мне отправила фотографии. Я позвонил и попросил, мне прислали и говорят – вот фотографии с обыска у Вани Голунова.
Я пишу, что эти фотографии присланы пресс-службой ГУ МВД по г. Москве, и это фотографии с обысков у Вани Голунова. Я никогда не был дома у Вани Голунова, но, оказалось, что он достаточно популярный парень, у него очень многие там были, и все увидели и узнали, что это как бы не его вообще квартира, это не его адрес…
Ю. Норкина:
- Так это была провокация, выходит?
Н. Могутин:
- Я не могу судить, что это было, но, однозначно, что пресс-служба ГУ МВД по г. Москве прислала нам фейковые фотографии, выдав их за настоящие.
А. Норкин:
- Уточняющий вопрос. Кто первый обратился?
Н. Могутин:
- Я позвонил. Это классическая работа, когда тебе нужна информация, либо ты там можешь получать по каким-то своим каналам информацию, ты ее верифицируешь затем, либо ты сразу обращаешься к некоему верифицирующему органу – той самой пресс-службе…
А. Норкин:
- У вас какие-то особые отношения с пресс-службой?
Н. Могутин:
- Да нет, обычные отношения. В пресс-службу может позвонить любой журналист.
А. Норкин:
- Вот, вот, это самое интересное начинается. Потому что позвонить может любой журналист, любая редакция, но не любому журналисту и не любой редакции они предоставят эти фотографии.
Н. Могутин:
- Конечно.
А. Норкин:
- Они заинтересованы были почему-то именно вам эти фотографии дать.
Н. Могутин:
- На самом деле это элементарно и просто.
В России не так много медиа, которые специализируются на тех самых быстрых новостях в случае какого-то мощного ЧП… особенно после того, как «Лайф» перестал этим ярко заниматься… всего буквально два-три издания таких. Среди них и Baza.
А второе – люди, которым я звонил, это люди, которых я знаю уже порядка 10 лет…
А. Норкин:
- А вы платите за информацию?
Н. Могутин:
- Конечно, нет. Во-первых, для начала – это самая примитивная пресс-служба. Кто платит пресс-службе за информацию? Это их работа. Их задача – чтобы информация разошлась. Если вы с ними общаетесь, они с вами делятся информацией.
Давайте закончим с Голуновым. Они присылают фотографии, мы размещаем их, выясняется, что это не та квартира. После чего мы объясняем, что эти фотографии присланы ГУ МВД по Москве, наша ошибка, как журналистов, в том, что мы не обратились к друзьям Вани Голунова и не проверили реальность этих фото.
То есть, фактически МВД выступило таким фейкообразующим органом, создавшим фейк, а мы невольно помогли им его распространить и пали жертвой этой ситуации.
А. Норкин:
- А, может, это провокация была? Вы не спросили потом своих коллег этих, знакомых, так по-мужски – ребята, вы чего ж подсунули нам такую туфту?
Н. Могутин:
- Нет, конечно, мы разговаривали. Они извинились, сказали, что это косяк, что они перепутали… Я не очень верю, что они там что-то перепутали, но это уже на совести людей остается, я не лезу дальше в ту историю.
Мне кажется, что это была конкретная попытка направить дело Голунова в нужное русло. Причем, нашими руками.
А. Норкин:
- Вы хотите сказать, что вами пытались манипулировать?
Н. Могутин:
- Нами сманипулировали.
Ю. Норкина:
- Отлично, закрыли этот вопрос. Вот Проект Baza подробно рассказал о сценарии теракта в Магнитогорске - мы все помним эту страшную историю. Насколько я вижу, 18 января 2019 года была публикация. В ней говорили о том, что боевики готовили серию взрывов… Я так понимаю, что вообще о терактах никто не говорил, вы это расследование провели. Дальше что-то пошло?
Н. Могутин:
- СМИ по тем или иным причинам – основные, федеральные СМИ, с 31 декабря, когда произошла эта трагедия, сначала поосвещали эту ситуацию чисто информационно.
Вглубь о причинах и о каком-то информировании более важными вещами по этой истории никто не занялся, кроме парочки местных изданий.
Это 74.ру, которые одними из первых и сообщили о том, что по информации источников, там был теракт. Информацию они выдали поспешно очень, ярко, эмоционально и горячо, не разложив ее как следует, не упорядочив ее, просто на эмоциях, я так понимаю. В результате их конкретно затравили.
Все новогодние праздники всем, условно, Телеграмом и Рунетом их травили как только могли, за то, что они публикуют фейки. Ну, потому что у ребят не было доказательств, когда они это публиковали.
О том, что это теракт вероятнее всего, нам, журналистам Baza, сообщили наши источники еще 31 декабря. Мы на тот момент еще не запустились, мы планировали запуск в феврале-марте…
Ю. Норкина:
- Это источники из силовых органов?
Н. Могутин:
- Да. В том числе. Мы не занимались особенно этой историей, но затем мы смотрели, что происходит в эти новогодние праздники, мы смотрим на эту отвратительную вонь, которая поднимается против ребят, которые реально честно сделали свою работу – узнали информацию и донесли ее до населения.
Да, не в нужной форме, слишком эмоционально, слишком ярко. И мы видим, что никто особенно не шевелится, никакие молодые издания, никакие проверенные издания.
Федеральные СМИ вообще по тем или иным причинам спят крепким сном. «Комсомольская правда» отправила туда корреспондента, она написала очень развернутый, красивый, большой репортаж – я не очень помню его содержание – но фактов в нем не было и, более того, не очень понятно было, зачем он написан был. Он весь был посвящен тому, что это взрыв газа…
И мы поняли, что надо работать самим. Наша группа отработала там, удаленно, из Москвы, работала большая продюсерская группа. Мы перелопатили, наверное, весь существующий пласт информации, пообщались со всеми, с кем можно, после чего выпустили наше расследование.
Какой-то реакции со стороны официальных органов не последовало вообще. То есть, выпускается материал по самой резонансной, наверное, теме в России, а официальные органы предпочитают игнорировать…
Ю. Норкина:
- Я так понимаю, что по вашим данным, к взрыву в жилом доме 164 на Карла Маркса, причастны Махмуд Джумаев, Алишер Каимов и Альмир Абитов, и эти люди не проверялись, и по этим вопросам вообще не поднималось…
Н. Могутин:
- Нет, нет, история про информирование. Со своей стороны ФСБ провело абсолютно полнейшее расследование и, насколько мы знаем, там даже еще продолжаются движения в этом направлении. Все, кто надо, были задержаны…
Ю. Норкина:
- Так все-таки, версия о теракте подтвердилась?
Н. Могутин:
- Официально никто ничего… То есть, со своей стороны, они где-то на своем уровне работают, но официально они ничего не сообщают. Население у нас в России, оказывается, информировать не надо…
Ю. Норкина:
- «Какое имеет право пресс-служба ГУВД передавать фотографии частной собственности посторонним лицам без согласия собственника или квартиросъемщика? К тому же это нарушает тайну следствия. Предметы на фото являются вещественными доказательствами по делу». Николай спрашивает.
Н. Могутин:
- Я настолько глубоко в это не углублялся. Эта практика существует во всех странах мира. Это место преступления.
А. Норкин:
- 0473 написал нам: «Посмотрите видео из дома напротив и поймете, что терактом там и не пахнет». Допускаете ли вы, что ФСБ умышленно не раскрывает всю информацию?
Н. Могутин:
- Я считаю, что это правильно. Вы приводили в пример Израиль, где информацию следствие может не раскрывать, пока не расследует. Но после того, как пройдет расследование, информацию донесут. И люди будут знать, что произошло.
Расследование по Магнитогорску за год продвинулось? Это что, до сих пор у нас взрыв газа?
Ю. Норкина:
- Об этом тихонечко зашуршали, замолчали.
Н. Могутин:
- А что у нас с «делом Голунова»? Там задержан кто-то, кто подбрасывал ему наркотики? Что-то изменилось?
А. Норкин:
- Их же вроде уволили.
Н. Могутин:
- Количество историй, когда мы сначала ничего не комментируем…
Ю. Норкина:
- Туда же можно подверстать и историю с «пьяным мальчиком». Когда нам тихонько сказали.
А. Норкин:
- Потом заговорили, когда выяснилось, что эксперт не отстранен, а продолжает работать.
Н. Могутин:
- И в этом есть коренное отличие от Израиля. Там у граждан не возникает вопросов, когда им говорят заткнуться, молчать и ждать итогов расследования. Они знают, что потом им сообщат. Здесь – вообще не факт.
И здесь вся задача ложится на маленькие журналистские коллективы, которые проводят свои расследования, подписываются своим именем под корректностью и правдивостью информации. И выступают альтернативным органом информирования.
А. Норкин:
- Вы свою задачу считаете выполненной по магнитогорской истории?
Н. Могутин:
- На том этапе – да. У нас был ряд вопросов, которые мы просто в силу отсутствия доступа к химическим экспертизам не смогли провести. У нас оставался не очень ясным вопрос, специально они взорвали эту бомбу в этом доме или она сдетонировала случайно при сборке.
Ю. Норкина:
- Та статья, которая размещена на ресурсе Znak, это колоссальная проведенная работа. С фамилиями, именами, развитием событий. Фотографии, схемы.
А. Норкин:
- Есть мнение, что этим маленькие журналистские коллективы и распространение в телеграм-каналах убивает эксклюзив. Вы моментально все это выкладываете в сеть, и все получают эту информацию.
Н. Могутин:
- Я не верю в понятие эксклюзив в современном мире. Если во времена газеты эксклюзив еще можно было себе представить, в ранние интернетовские времена еще можно было представить, то сейчас эксклюзив может производить любой. У меня есть смартфон, я уже могу производить эксклюзив. Потому что я могу что-то снять, что не смог снять никто другой, и выгрузить это в сеть. Что чаще всего и происходит. Самые вирусные видео на Ютубе, где они во всеобщем доступе.
Задача профессионального современного журналиста – суметь получить ту информацию, которую обычный человек не может получить или не может собрать в силу отсутствия у него умений.
А. Норкин:
- Вы этот эксклюзив как бы дополняете?
Н. Могутин:
- Конечно. В случае с Магнитогорском провести подобного уровня расследование могли только профессиональные журналисты. Просто в силу наличия у нас умения. Это наша работа, это наш хлеб, мы это умеем.
Люди обычные не смогли бы собрать такой массив информации, проанализировать ее, отправить туда такую группу. Эксклюзив – в умении работать с информацией.
А. Норкин:
- Когда были события в «Норд-Осте», у нас был эксклюзив. Только наша камера сняла то, как ОМОН взрывает заднюю стену здания и проникает внутрь.
Н. Могутин:
- Это журналистская удача, это эксклюзив.
А. Норкин:
- И мы этот эксклюзив потом продавали другим СМИ. Эксклюзив – это только у меня.
Н. Могутин:
- Это становится все более редким событием. Представьте, вокруг – жилые дома. Если бы это, не дай бог, произошло в наши дни, скорее всего, половина окон этих зданий была бы утыкана камерами местных жителей, в надежде поймать тот самый ваш эксклюзив. Вы бы бились не со своими коллегами, а с простыми людьми.
А. Норкин:
- Согласен. С этим придется смириться. Вы сказали, что ту же работу по Магнитогорску могли провести только те люди, у которых есть журналистский опыт. Вы все птенцы Арама Ашотовича Габрелянова. Когда «Лайф» был на пике, журналистское сообщество не очень хорошо относилось к этому ресурсу. Периодически возникали истории, что «Лайф» платит за информацию. Были истории не очень красивые. Помните: когда Рязанов умрет, вы мне сообщите первому. Что такое был «Лайф»? Именно с этого ресурса начались те изменения в журналистике, которые мы сейчас видим?
Н. Могутин:
- Сильнее, чем «Лайф», наверное, на саму суть журналистики в России не повлияло ничто. Это невероятная кузница кадров, выпускники которой, такая академия кадров, работают сейчас вообще везде, в самых топовых, самых известных изданиях. И продолжают производить классный крутой контент. Здесь есть две стороны медали. С одной стороны, во времена расцвета «Лайфа» это была невероятная мощная служба добычи информации. Достать могли что угодно. Есть задача – узнаем.
А. Норкин:
- Вас же обвиняли в нарушении этики журналистской.
Н. Могутин:
- Это влекло за собой ряд болезней времени, роста. Сейчас уже сложно представить, что это может нравиться людям или кто-то может сейчас хотеть этим заниматься. Потому что время ушло. Тогда рынок эксклюзивной информации внезапно взорвался, невероятная вспышка, когда журналисты, оказывается, умеют доставать невероятно интересный контент. И это будет важно, интересно, это будет расходиться невероятными тиражами и просмотрами. Камеры видеонаблюдения, эксклюзивные подробности, съемки звезд – у этого было свое время. Вот такое оно было. Кто скажет, что это плохо? Это было так. С этим этапом нам теперь жить. И теперь все зависит от того, во что это дальше выльется.
Ю. Норкина:
- «Всяк кулик свое болото хвалит», - нам написали. Я с вами не согласна. Первый раз за многие годы я увидела молодого журналиста, у которого горят глаза. Я всега считала, что то, что делал Габрилянов, это великолепно.
А. Норкин:
- Были обвинения, что покупали информацию…
Ю. Норкина:
- Я помню, как ребята работали в ДНР, в горячих точках. Это действительно настоящая журналистика. Мне безумно жаль, что этот ресурс поменялся.
А. Норкин:
- Неправильно, он не поменялся.
Ю. Норкина:
- Мне безумно жаль, что нет Арама Ашотовича на том посту, где он был. У меня сравнение с «Останкино». Туда приходишь – блевотное, омерзительное ощущение. Бабы разговаривают только о богатых мужиках, которых можно зачекировать. И разговоры о бабле. Я помню 90-е, когда мы работали на НТВ, у нас тоже горели глаза. Потому что мы говорили о работе. Мы говорили о съемках. Мы говорили, как повернуть, кому позвонить. Я вижу, что сейчас Никита – совершено такой же парень, какими мы были тогда, на старом НТВ.
А. Норкин:
- Потом, когда появился «Лайф», поэтому их и не любили. Так же, как и не любили когда-то НТВ. Меня еще отдельно поражала способность Арама Габрелянова находить такое количество людей, которые бы соответствовали его представлениям. Почему «Лайф» кончился?
Н. Могутин:
- Наверное, время прошло. Всему свое время.
А. Норкин:
- Вы можете сказать, что вы продолжатели лайфовских методик в журналистике?
Н. Могутин:
- Нет, однозначно я не продолжатель лайфовских методик. Но было бы бессмысленно и глупо скрывать, я воспитан школой «Лайфа». И лично для себя я постарался взять то лучшее, что можно было оттуда взять.
А. Норкин:
- «Есть ли у вас на Андроиде приложение?»
Н. Могутин:
- Есть, конечно. В Google Play забиваете «База».
А. Норкин:
- «Кто вас содержит? Всем известно, что каждый канал, радиостанцию, новостной сайт содержат олигархи».
Н. Могутин:
- К сожалению, мы пока не нашли своего олигарха. Может быть, когда-нибудь мы с ним встретимся. Пока мы живем на свои средства. Олигархи, ау!
А. Норкин:
- А зарабатываете на чем?
Н. Могутин:
- Пока мы не зарабатываем. Мы уже начали зарабатывать, но пока не вышли даже в ноль. Это спецпроекты, рекламная интеграция. В основном, как у всех новых медиа, это работа под клиента.
А. Норкин:
- Нам сказали, что к вам на сайт без ссылки, полученной в Телеграм-канале, зайти нельзя.
Н. Могутин:
- Вы можете зайти https://baza.io/. Там вы увидите расклад про наше приложение. Прикольно, игровой, как будто бы с вами разговаривает еж. Это мессенджер. В правом верхнем углу вы увидите ссылки на все наши самые главные расследования и материалы. У нас нет сайта как такового, чтобы на нем новости, что-то еще. Это у нас посадочная страница для информации.
А. Норкин:
- А почему домен io?
Н. Могутин:
- Модный домен, прикольный. На домены бывает мода.
А. Норкин:
- Поговорим о ближайшем вашем расследовании.
Ю. Норкина:
- Почему вы вернулись к истории керченского стрелка?
Н. Могутин:
- У нас в работе есть какое-то количество расследований, которые мы выпускаем к моменту, когда это либо уже готово, либо это, условно, какой-то датный материал. Когда есть дата, к ней приурочивается какой-то материал. Потому что у людей к этому времени обычно просыпается особенный интерес к теме. В данном случае совпало – это и датный материал, и закончилась наша работа. Расследование мы проводили очень долго. практически сразу после Магнитогорска мы занялись Керчью в том числе. Мы ездили туда, мы собирали там информацию, мы собирали информацию удаленно, мы изучали материалы уголовного дела, мы сумели даже найти семью этого керченского стрелка Владислава Рослякова. Мы поговорили с матерью, мы сумели узнать интересную информацию об отце. В нашем расследовании можно будет узнать все. Я для себя, как условный зритель, нашел ответы на все вопросы.
А. Норкин:
- А какие у вас были вопросы? Там же не было двусмысленностей, как в Магнитогорске.
Н. Могутин:
- Там были двусмысленности. Там были не очень понятные моменты, действовал он один или вместе с кем-то. Для себя я полностью закрыл эту историю. И я понимаю, что именно там произошло. И было не очень понятно, как простой паренек мог провернуть подобную историю. Мы объясняем, как это случилось. У нас в расследовании есть информация, которая ранее не публиковалась. Информация достоверная, полученная либо из достоверных источников, либо из материалов уголовного дела, либо в материале есть прямые отсылки на того, кто нам эту информацию сообщает.
А. Норкин:
- У вас там есть прямая речь?
Н. Могутин:
- Там есть мама керченского стрелка. Она свою, нужную ей информацию, доносит.
А. Норкин:
- Люди в погонах у вас там появляются?
Н. Могутин:
- Нет. В одном месте будет председатель СКР Александр Бастрыкин.
Ю. Норкина:
- В четверг на вашем ресурсе можно увидеть?
Н. Могутин:
- В Телеграме ссылку. И в нашем Ютубе можно найти.
А. Норкин:
- Эту тему вы для себя закрываете?
Н. Могутин:
- Мы для себя нашли все волновавшие нас ответы.
А. Норкин:
- А если вы это в четверг опубликуете, в результате появятся новые вопросы и к вам, и к правоохранительным структурам, вы будете рады, что такие вопросы появились?
Н. Могутин:
- Вы посмотрите этот материал и вы поймете, что больше вопросов там просто не может быть. Не дай бог, если появятся новые вопросы.
Ю. Норкина:
- Есть в планах еще какие-то расследования?
Н. Могутин:
- Есть. Мы вернемся к самым главным темам года ближе к концу года. У нас есть в разработке два конкретных расследования. Одно расследование потенциально очень громкое, очень резонансное, на тему, которая всем известна. Это гибель одного очень известного человека. Когда мы закончим расследование, мы его выпустим.
А. Норкин:
- Спасибо.
