«Говорили, чтобы не давать повода к войне»: почему не спасли экипаж «Курска»
Катастрофа с подлодкой «Курск» считается одной из самых трагических страниц в новейшей истории России и стоит в одном ряду с терактами на Дубровке (Норд-Ост) и в Беслане. Члены экипажа отправились на учения и не вернулись. Вокруг этой трагедии множество домыслов и гипотез. Почему дело засекречено, хотя есть официальная версия? Из-за чего не прекращаются разговоры об атаке "Курска" иностранной подлодкой? Сколько членов экипажа оставалось в живых после взрыва и как долго они продержались? Была ли с ними связь, хотя бы те пресловутые «перестукивания»? Вопросов много. И мы нашли ответы на все. Детальный разбор каждой версии.В спецпроекте Ивана Панкина участвуют:
Олег Бурцев - вице-адмирал, бывший первый заместитель начальника главного штаба ВМФ России. Командующий флотилии подводных лодок, в состав которых входила подводная лодка «Курск»
Андрей Звягинцев - командир спецотряда водолазов, капитан 1-го ранга.Аркадий Мамонтов - журналист телеканала Россия
Николай Черкашин - капитан первого ранга. Писатель, маринист. Автор книги «Унесенные бездной. Гибель Курска»
Ульяна Скойбеда - журналист «КП»Игорь Курдин - капитан первого ранга, председатель Санкт-Петербургского клуба подводников, автор книги «Курск. 20 лет спустя. Тайны, скрытые под водой»Виктор Баранец - полковник в отставке, военный обозреватель «КП»
Часть 1.
Аркадий Мамонтов, журналист телеканала «Россия»
- За 9 дней до «Курска» произошла трагедия на Пушкинской площади, был теракт в переходе, погибли люди, мы снимали фильм об этом теракте и выпустили его на 9-й день. И это было 12 августа. Шли новости – «Вести». И сообщается, что подводная лодка «Курск» легла на дно. Тут же было принято решение нами, что надо лететь в Мурманск. Молниеносно собрались. То есть в 11 мы услышали, в 12 я сдал уже программу. Вызвали оператора. Машина, аэропорт «Шереметьево», взлет. И в 7 вечера мы были уже в Мурманск, приехали в гостиницу «Полярные зори», где собрались все журналисты.
Ульяна Скойбеда, журналист «Комсомольской правды».
- Мы тогда не знали имени «Курск», не знали количество экипажа. Все подробности, что там внизу 117 человек и командир Геннадий Лячин, что порт приписки – гарнизон Видяево, мы узнавали по крупицам и отнюдь не от командования. Мы просто на ж/д вокзале встречали поезда и кидались в ноги всем приезжающим в военно-морской форме. Там мы услышали: были учения, подводный крейсер «Курск» выполнял пуск торпеды. Дальше говорили шепотом: была американская подлодка. Моряки не договаривали, но было ясно, в аварии они винят именно наших вероятных противников, тайными соглядатаями присутствовавших на учениях.
А. Мамонтов:
- Была очень сильная, напряженная эмоциональная обстановка, все было перекрыто. В Мурманск слетелись моментально, сразу же, опередив все отечественные средства массовой информации, иностранные корреспонденты, которые тут же просекли ситуацию. Это наводит меня на мысль до сих пор, что не обошлось без специальных служб импортных. Они были быстрее нас в Мурманск. Ну что? Как обычно, русские виноваты, русские моряки такие-сякие, командование плохое, президент плохой, власть никуда не годится, лодка утонула, погибла, все развалено, разбомблено, и вообще Россию надо лишить флота. Вот это я слышал в гостинице, в баре, такой снисходительный тон в отношении нашей трагедии. В общем, они были в машинах в летнем кинотеатре и смотрели русский хоррор, ужас под названием «Курск», отстраненно, никакого сочувствия я у них там не видел.
У. Скойбеда:
- Дальше совсем страшно. Нам говорили: слышны стуки, они, затонувшие там, живы, 100 метров – глубина, на которой лежит подлодка, это ерунда, для современной техники ничто. Почему же экипаж не вытаскивают наверх? Почему их не вытаскивают? – это было самым страшным вопросом той командировки. Почему их не вытаскивают? – спрашивали не журналисты, а те самые мичманы на вокзале и жены живых (тогда еще живых) членов экипажа. Почему не примут помощь норвежского и британского флотов, у которых есть батискафы? Неужели… Дальше начиналась область предположений. Говорили, что та американская подлодка чинится на грунте рядом с «Курском», что «Курск» торпедировал ее, и чтобы не выдавать военного секрета и не давать повода к войне…
А. Мамонтов:
- Тогда было очень много всяких сообщений. Басаев выступил, что они лодку взорвали. Но это все было смешно, всерьез в это никто не верил в это. Было несколько версий. Две из них были более-менее правдоподобных. Первая версия – это неисправная торпеда взорвалась при подготовке к пуску, учебному выстрелу. И вторая версия – что за подлодкой следили иностранные субмарины, и там либо прошло столкновение, либо несанкционированная атака на наш корабль. Вот, собственно говоря, две версии, которые крутились и вертелись у каждого на языке, кто там был.
У. Скойбеда:
- Жены моряков плакали. К тому времени я уже пробралась в закрытый приграничный гарнизон Видяево, меня туда провезли в багажнике машины. И сослуживцы гибнущих рассказывали, кто из них задраился в каком отсеке. А Ольга Колесникова, жена того самого капитана Колесникова из песни «ДДТ», говорила, что ей снится, как Дима (муж) тонет в мазуте. Рядом с его рабочим местом были цистерны с мазутом. «Капитан Колесников пишет нам письмо», - это про него. Записки, написанные рукой Дмитрия Колесникова, были подняты в октябре в ходе водолазных работ.
- «Оленька, я тебя люблю. Не переживай сильно. Здесь темно писать, но на ощупь попробую. Шансов, похоже, нет. % 10-20. Отчаиваться не надо. Колесников».
Игорь Курдин, капитан 1-го ранга, председатель Санкт-Петербургского клуба подводников, автор книги «Курск. Тайны, скрытые под водой».
- Во-первых, это был опытный офицер, который прошел немало миль на «Курске», командир турбинной группы. Это одна из самых сложных специальностей – турбинист. И момент выхода «Курска» на учения, когда все это случилось, когда люди после взрыва в носовых отсеках перешли из 7-8-го в 9-й отсек, это два турбинных отсека, это самый маленький отсек, 9-й, на подводной лодке, но это отсек-убежище, из которого можно выйти самостоятельно из затонувшей подводной лодки. И главное, что он допускает стыковку спасательных аппаратов.
Так вот, представьте себе, 23 человека, практически без освещения, с ухудшающимся составом воздуха, падает температура. И кто-то должен был взять командование на себя. Там были люди старше его и по должности, и по возрасту. Но командование взял на себя Дмитрий Колесников.
Андрей Звягинцев, командир спецотряда водолазов, капитан 1-го ранга:
- Пришло понимание, что через спасательный люк 9-го отсека вход нам невозможен. Поэтому был произведен вырез в 8-м отсеке, через переборочный люк между 8-м и 9-м водолазы заходили. И я благодарен, помимо всеобщего героизма, ребятам, которые были в 9-м отсеке, еще и того профессионализма, который был у Колесникова. Потому что когда мы подняли тело Колесникова, и нам сообщили уже при осмотре на поверхности его, из его записки было понятно, что все моряки, которые остались живые после трагедии, были переведены в 9-й отсек. Это начиная с 5-го, 6-го и все остальные, они были в 9-м отсеке. Это очень облегчило нам работу, в связи с тем, что поиск по всей лодке уже перестал быть нужным.
У. Скойбеда:
- Это было горе. Гигантское горе, замешанное на гостайне и приправленное сбивающей с ног нищетой, в которой жили эти ежедневно рискующие жизнью подводники. Дома с выбитыми стеклами, торчащие из вечной мерзлоты ржавые трубы в обмотке. Поразила сосулька от пола до потолка в кухне одного из героев. Это было уже осенью (мы приезжали в Видяево не однажды). А вдовы (тогда уже вдовы) пожимали плечами: да ничего особенного, у нас всегда так.
- Когда в квартире нет отопления, когда в квартире, чтобы спастись от холода, срезаны батареи и вынесены, потому что они не греют, а холод дают. Когда в квартире нет горячей воды, а надо растить детей, когда нет хлеба. И это было в Видяево.
У. Скойбеда:
- Было стыдно за страну, непонятно и очень больно. В дни бедствия «Комсомольская правда» первой напечатала список затонувшего экипажа пофамильно. Штаб Северного флота не выдавал его, и за документ мне пришлось заплатить деньги из командировочных. Еще один штрих к нравственному портрету того времени.
А. Мамонтов:
- На тот момент состояние Военно-морского флота было ужасным. 10 лет ельцинского правления, этой Семьи так называемой, под американским протекторатом, мы были колония просто, это правда, так оно и есть. Ну, если агенты ЦРУ в правительстве сидели и занимались нашей оборонкой. Понимаете, ужас был просто. Видяево – полная разруха, городок подводников. Вот за эти 10 лет из цветущей морской державы мы превратились в огрызок какой-то. И эта подлодка «Курск» - это было такой точкой, красной линией, через которую дальше уже гибель, ад наступал.
У. Скойбеда:
- Запомнились похороны. Когда стуки прекратились, вдов и журналистов погрузили на корабль и вывезли в Баренцево море. На воду спустили венки. Военный оркестр играл «Прощание славянки», и из глаз у трубачей лились слезы. Плакали телеоператоры. Ваша покорная слуга ревела белугой. Вдов держали за руки. Их нарочно предупредили, что корабль не пойдет в квадрат с затонувшим «Курском». Боялись, что женщины будут кидаться в воду.
По воспоминаниям вдовы члена экипажа Бориса Гелетина - Татьяны:
- В июле 2000 года у нас в Борей (он служил ракетчиком) умер сын – сгорел от рака за считанные месяцы. После такой потери его отправили в отпуск. Но Борис не мог оставаться дома. До сих пор тяжело вспоминать те страшные дни неизвестности. Нас собирали в Доме офицеров флота, мы писали какие-то бумажки, нам что-то говорили, приезжали какие-то военные, Путин. На него не пошла. Остановилось сердце, меня увезли на «скорой». Да и подойти к Дому офицеров было невозможно, придавливало хуже, чем в морге. Смесь страха, горя, боли и надежды, этой долбанной надежды – достанут, не достанут, дышат, не дышат. Говорят, что надежда умирает последней. Ну ее к черту, пусть умирает первой. Потому что это самое страшное, когда ты надеешься, но понимаешь, что всё. Мужа я похоронила на Севере, рядом с сыном. За день до этого мне исполнилось 27. Были мысли наложить на себя руки и лечь рядом. Спасли родные. А через полгода встретила любящего мужчину, он тоже подводник. Воспитываем дочь Машу. Она знает об умершем брате и о погибшем дяде Боре. Потому что та семья осталась семьей.
Часть 2.
А. Мамонтов:
- Работали все день и ночь. Другой вопрос, что иностранная помощь, которая подошла, и за которую ругали, что их не приняли сразу, и она не смогла сразу подойти, я думаю, что там вопрос такой, знаете, тонкий. Первое. Узкий круг лиц знал о том, что, к сожалению, все мертвы, но не хотел это говорить. Второй момент. Я думаю, что иностранная помощь, как бы она ни спешила, к сожалению, наверное, не могла бы вовремя подойти. Ну и третье. Когда они пришли и начали открывать, им понадобилось довольно много времени, чтобы открыть эту заглушку и вскрыть 9-й отсек, он уже был заполнен водой. Это очень тонкий вопрос с иностранной помощью. Думаю, что если бы была какая-то надежда, что они живы, эта помощь пришла бы, разрешили бы ей. Но к 13-му никто не успевал.
По воспоминаниям вдовы члена экипажа Виктора Белогунь – Галины:
- Когда пошли новости о «Курске», я вырубала электричество в квартире, 18-летняя дочь включала снова. И так без конца. Виктор, капитан 2-го ранга, на учения пошел в качестве представителя штаба. Он отвечал за ядерную обстановку. Мы жили вместе 19 лет и – раз! – все разрушено. Все 39. В тот год я приняла крещение, подумала, что Бог, наверное, поэтому не слышит мои молитвы. Виктора нашли в противогазе, но уже с угарным газом в легких. В заключении написано, что он был жив после взрыва 5-10 минут. Дома фотографий мужа нет нигде. Где-то через год после трагедии дети сказали: «Мама, убери». Они не говорят об этом и не рассказывают внучке. Больно. Сын в какой-то момент поступил в военное училище, как и планировали, но скоро ушел. Отец был грамотный, умный, честный, говорил только о службе. Невыносимо терпеть, когда на плацу тебе говорят, что если плохо будешь учиться, отправят служить на Север. А это твой родной дом, где погиб твой отец. Любая мать или вдова скажет, что время не лечит. Но жизнь, она все равно продолжается.
Олег Бурцев, вице-адмирал, бывший первый заместитель начальника Главного штаба ВМФ России:
- Люди жили 4,5 часа. Тела же были все обследованы нашими патологоанатомами. Только поэтому и можно определить. За 4,5 часа сейчас ничего нельзя будет сделать, даже сейчас, если ты не находишься прямо рядом с аварийной подводной лодкой. Ничего. Время. Это же не самолеты – корабли. Представьте себе, вот мы бы прислали норвежцев: бегите к нам скорее. Ну и что? Через сколько часов пришло бы судно «Майо» или «Пионер» норвежские? Время. Спасательный корабль находится в Североморске. Через сколько времени корабль, имеющий ход, допустим, 16 узлов, придет туда? А расстояние было свыше 100 миль. Его же надо привести в боевую готовность, собрать людей, выполнить весь комплекс мероприятий.
Николай Черкашин, капитан 1-го ранга, писатель, автор книги «Унесенные бездной. Гибель «Курска»:
- Никакая помощь не смогла к ним подоспеть. Там срок жизни исчислялся несколькими часами. Дай бог только подойти за эти часы, обнаружить место. А уж говорить о том, чтобы там можно было что-то спустить и поднять, это просто по времени не выходило. Подводники оставались в живых часов 5-6, не больше. Потому что через это время надо было снаряжать регенерацию, для того чтобы добавить в этот воздух кислород. Дело в том, что воздух был загрязнен очень сильно и дымом, парами масел. Там же разорвало масляную систему гидравлики. И такое количество людей, которым нужен был чистый кислород. И они включили систему регенерации, снарядили. Там есть такие специальные устройства, в которые вставляются пластины, очень взрывоопасные и очень пожароопасные, они реагируют на все – случайная капля масла, случайная капля воды вызывает взрыв и пожар. У них там масла было предостаточно, оно капало отовсюду, потому что все отсеки были забрызганы этим маслом. И снаряжали в полумраке, полутьме. Наверняка вспыхнула эта пластина регенерационная, и начался пожар. Когда их подняли, часть тел были обгоревшими. И это говорит о том, что там был настоящий пожар, который и погубил их всех. Его просто выдышали, этот кислород. К тому же воздух был загрязнен дымом, угарным газом, ну и, естественно, углекислым газом, который выдыхали оставшиеся в живых моряки.
А. Звягинцев:
- Сроки нахождения в живом состоянии, по моему мнению, были крайне малы. Потому что когда мы взяли пробы газа, который еще присутствовал, и когда норвежские водолазы открыли, пошел пузырь, было многократное превышение СО. Произошел вакуумный пожар, с ликвидацией всего запаса кислорода, который мог там находиться. Поэтому я боюсь предположить, но считаю, что это было достаточно скоротечно. Ну, не час-два, но, я думаю, не более 5 часов. Потому что прибывание воды в отсек сыграло большую отрицательную роль в 9-м отсеке.
И. Курдин:
- В уголовном деле четко написано, что, скорее всего, подводники, 23 члена экипажа «Курска», погибли в 9-м отсеке не более чем через 8 часов. Эта цифра не подтверждается никакими материалами. В первую очередь мы говорим о стуках, которые слышали гидроакустики надводных кораблей. И даже министр обороны Сергеев в своем видеоинтервью говорит о том, что последние стуки были 14-го. Я остановился на цифре, что последний стук достоверно слышали люди на главном командном пункте «Петра Великого», которых я знаю и которым доверяю. Так вот, эти стуки были спустя 14-15 часов. Потому что эти стуки невозможно спутать ни с какими другими. Это равномерные удары железа типа кувалды по корпусу лодки, которые выстукивают типа сигнала SOS – три коротких удара и три с промежутком, и еще три коротких. Это не означает ни поступления воды, но это не беспорядочный стук. Вот люди, которые были, они слышали на мостике, это транслировалось через динамики от гидроакустиков «Петра». Вот это 14-15 часов. И все остальные данные, в том числе и в каком виде были найдены тела, и все остальное, я соглашусь, что это 14-15 часов, но никак не 8. А знаете, почему следствие так привязалось к 8 часам? Потому что по всем нормативам ВМФ после аварии подводной лодки отводится определенное время на ее поиски и оказание помощи экипажу. Так вот, если это 8 часов - извините, ребята, не нашли, не услышали, не поняли. А вот если это 14-15 и более часов, тогда речь может идти о другой уголовной ответственности, которая называется «неоказание своевременной помощи». Вот почему эта цифра звучит в уголовном деле, и все официальные лица любят говорить о том, что не более 8 часов.
Н. Черкашин:
- Вполне возможно, что поначалу, когда они все были живы, пытались подать какой-то сигнал, но кому? Они же знали прекрасно, что в их районе никого не было, кроме американских лодок. Может быть, им стучали? Перестукиваться между собой не было никакого смысла, они были все вместе. Я думаю, что поначалу был какой-то стук, они стучали, чтобы подать звуковой сигнал типа звукового маяка, но потом силы стали уходить, кислорода все меньше и меньше. Это же тоже работа – стучать. Недолго, я думаю, они стучали, в первые 2-3 часа, может быть, были стуки.
И. Курдин:
- Вопрос о помощи иностранцев я пытался глубоко изучить и исследовать. И в этом мне очень помог капитан 1-го ранга Джефф Макриди, который в тот момент был военно-морским атташе Великобритании в Москве. И вот он четко рассказал, когда мы предложили помощь, и когда мы ее приняли. И когда говорят, что помощь мы приняли своевременно, это неправда. Потому что есть свидетельство посла Российской Федерации в Брюсселе, где, как мы знаем, расположена штаб-квартира НАТО, и НАТО обращается: мы готовы помочь. И посол (согласитесь, это официальное лицо) говорит: нет, не надо, мы сами справимся. И помощь, о которой потом скажет министр обороны: «Я через голову президента принял решение о принятии иностранной помощи», - вы можете себе представить, чтобы тогда или сейчас даже министр обороны принял решение без согласования с Верховным главнокомандующим? Поэтому помощь была принята, но говорить о своевременности не приходится. Ее предложили практически сразу, но приняли мы ее спустя трое суток, и приняли не очень качественно. Об этом говорит Джефф Макриди в своем письме, которое полностью приводится в моей книге. Он говорит о том, что созданная у вас правительственная комиссия не столько помогала, сколько мешала работе. Когда первый самолет вылетел и должен был приземлиться в Мурманске с водолазами-глубоководниками, то правительственная комиссия отказала им в приеме на аэродроме Мурманска – «Мы не можем обеспечить вам достойную встречу». Это нормально? Это свидетельства тех людей, которые участвовали в организации приема иностранной помощи. И когда корабль норвежский пришел в точку гибели «Курска» с водолазами-глубоководниками, поскольку у нас их не было, то там уже, извините, спасать было некого. Вот выводы, которые все-таки сделали из катастрофы «Курска». В случае аварии подводной лодки в мирное время надо принимать любую помощь, от какой бы страны она ни исходила.
Часть 3.
Владимир Путин, президент России.
- Конечно, это нельзя забыть. Сейчас в принципе установлено, почему - взрыв в торпедном отсеке, пожар, потом детонация боезапаса.
Иван Панкин, автор спецпроекта.
- Вы придерживаетесь официальной версии о трагедии?
О.Бурцев
- У меня есть свое мнение определенное. У меня такое ощущение, что было столкновение с подводной лодкой противника.
И. Панкин
- Не каждый военный об этом скажет.
О.Бурцев
- Мне терять нечего, кроме запасных цепей, как говорят в одной сказке.Я был командующим флотилии подводных лодок, в состав которых входила подводная лодка К-141, более известная, как «Курск». Так же я командовал 7-й дивизией, куда она входила.
И.Панкин.
- Как это произошло, по вашей версии?
О.Бурцев
- Подводная лодка всплыла на перископную глубину. Много лет назад в такой же ситуации одна из наших подводных лодок столкнулась с американской «Баден Руж». Тоже мероприятие произошло на всплытии. Всплытие это такое дело, вода, которая на подводные лодки действует, она имеет разную соленость, разную плотность. В результате есть понятие, как слои скачка, в которых резко изменяется направление прохождения звуковой волны и изменение ее. То есть она не идет прямо. И в результате частенько именно при изменении таких глубин следящая подводная лодка теряет подводную лодку, за которой она следила. То же самое случилось с подводной лодкой «Баден Руж». Она врубилась в нашу, и в результате потом была выведена из боевого состава, потому что признали ее непригодной к восстановлению. Лодка была на перископе. Об этом свидетельствует тот факт, что все выдвижные были подняты, все было в принципе нормально. Разговор о том, что это взорвалась несчастная торпеда… Я не могу тут ничего сказать иного, но у меня есть акт, подписанный начальником минно-торпедного управления Северного флота, в котором за три дня до выхода заводской бригадой проверен торпедно-ракетный комплекс, и все там действовало, как положено, в соответствии с нормативами. Мое мнение такое, что в результате столкновения был свернут нос, и первой взорвалась боевая торпеда, которая находилась в аппарате. Потом она разбросала боевую часть практической торпеды, и когда все увидели эти разбросанные осколки, то все сразу начали грешить на эту практическую торпеду.
И.Панкин.
- Объясните про столкновение подводных лодок. Это суперсовременная подводная лодка, все видно, где она, какие объекты рядом с ней находятся.
О.Бурцев.
- Вы видели, как «Ягуар» сталкивается с «Мазерати»? Вот, это то же самое - вроде не должны. Я сказал, это среда, это море, это вода, в которой, повторю, плотность, соленость, температура, эти три компонента дают возможность даже старой подводной лодке обнаружить новейшую и остаться незамеченной самой из-за этих сред.
Н. Черкашин:
- Я выбрал одну из версий, которая мне кажется истинной, и не только мне, а прежде всего, мной уважаемым адмиралам-подводникам, опытным. Произошла незапланированная стрельба американской подводной лодки по «Курску». На американских лодках стоят системы самообороны, которые с компьютерной скоростью определяют цель, практически без вмешательства командира принимают решение на контратаку. Скорее всего, это была компьютерная ошибка, когда сработал компьютер в ответ на приготовление подводной лодки «Курск» к выстрелу учебной торпеды в своем полигоне.
О. Бурцев:
- Многие пишут книжки, в которых много домыслов и вымыслов. Потому что сделать из американских подводников дураков, которые стрельнули торпедой, это просто что-то такое сверхъестественное. Они не дураки. Это я сразу вам говорю о версии, что это америкосы выпустили по нам боевую торпеду МК-48. Чушь собачья. Они наблюдали сотни раз наши торпедные стрельбы, когда мы готовили торпедные аппараты, они слышали эти все шумы и т.п., писали, записывали. И никто из них в этом случае торпеду не применил.
Н. Черкашин:
- Там были три лодки – две американские и одна английская. Вот одна из этих лодок американских совершенно незапланированно пошла в норвежский порт на ремонт. Это заставляло думать, что именно она и явилась причиной этой беды. Еще один интересный факт. Эта лодка шла в норвежский порт с очень небольшой скоростью, где-то 5 узлов. С такой скоростью, таким ходом атомные подводные лодки не ходят. Это тоже говорило, что у нее возникли какие-то проблемы.
Владимир Жириновский, лидер ЛДПР:
- Почему правду не сказать, что американцы уничтожили русскую подводную лодку «Курск»? Прямой наводкой американская подводная лодка уничтожает.
Н. Черкашин:
- Власти поступили прагматично, понимая, что веских, 100-процентных доказательств вины американской подводной лодки нет. Это тоже версия. Не стали акцентировать внимание международной общественности, российского народа на том, что американцы, пусть невольно, но явились причиной гибели этой подводной лодки. Поэтому решено было переиграть эту ситуацию таким образом, что на самой лодке взорвалась торпеда (это одна из версий), она и погубила. Причем американцы тут оказались ни при чем, возможно, на очень близкой дистанции, и пострадали тоже. Это чисто политический ход. Не вызывая серьезную международную озабоченность, осложненность, напряженность. Если это атака американской подводной лодки, то это фактически акт войны. Ушли от этого, решили не обострять отношения.
В. Путин:
- Я только что приступил к исполнению обязанностей президента, выборы только прошли. Я даже не знал, что там учения какие-то проводятся серьезные. Министр обороны позвонил, сказал, что мы потеряли лодку, но обнаружили уже, сейчас начинаем работу. Было непонятно, что происходит что-то трагическое. Но потом, конечно, всё это развернулось в полном объеме и в полный рост.
И. Курдин:
- И дальше президенту докладывают: операция идет, помощь не нужна, мы справимся своими силами и средствами. Это тоже было вранье. Вы можете себе сейчас представить ситуацию, что кто-то Верховному соврет? Поэтому я не виню президента, я виню тех, кто давал ему недостоверную информацию, в том числе о состоянии лодки, ее положении, в том числе советовал не ехать. Это министр обороны маршал Сергеев. Конечно, на Север не надо было ехать. Не надо было брать на себя руководство спасательной операцией. Но вернуться в Москву, я думаю, президент должен был. Потому что не очень это, конечно, смотрелось, когда с пляжа в Сочи идут комментарии о том, что положение становится все тяжелее и тяжелее. Вы вспомните, когда Путин, несмотря на все рекомендации всяких-разных советников, приехал в Видяево. Родственники были крайне напряжены, их кормили завтраками, им, просто говоря, врали. И Путин через это прошел.
В. Путин:
- Что все в таком положении, я тоже себе не представлял. Развалили все средства, нету ни шиша. Я говорю так, как есть.
По воспоминаниям матери и вдовы члена экипажа Максима Вешнякова:
- Максим родом из Украины. С большим трудом добился возможности служить в России на Северном флоте. В свое время он окончил художественную школу, поет очень красиво, играет и на пианино, и на гитаре. В музыкальную школу не ходил, просто друзья показывали. Он, так сказать, самоучка. Пел песни на английском. Вообще он у меня молодец, я им горжусь. Его жена Оленька – настоящая дива. У нее не все просто со здоровьем. Она очень плохо слышит после перенесенной в детстве болезни. Приходится пользоваться слуховым аппаратом. И оттого, быть может, очень скромна при такой красоте. Думала: кому я полуглухая нужна? А вот танцует, несмотря на проблему, уже много лет. Так и познакомились.
- Я тогда ходила в танцевальный кружок. После какого-то выступления мне сообщили, что со мной хочет познакомиться молодой человек. Я сказала: «Да ну, смеетесь, небось, бандит какой-нибудь». Нас познакомили. Понравился. Стали встречаться. Потом он стал приходить к нам домой часто, каждый день. Потом уехал в Видяево. И два года мы редко виделись, но часто переписывались. А потом поженились. А когда я приехала к нему сюда, встречи были для нас – каждый день праздник. Он уходит на работу, потом возвращается – и опять праздник. Тяжело всегда расставались. А после тех учений Максима собирались взять в штаб. Мы это даже отметили, радовались, что не будем уже расставаться.
Виктор Баранец, военный обозреватель «Комсомольской правды»:
- Официальная версия – взрыв толстой торпеды. Вышла книга под редакцией Генерального прокурора, который тоже высказал версию, что по всем данным, взорвалась эта самая аварийная торпеда во время попытки ее отстрела. Одна из версий. Якобы во время выхода «Курска» в море по этой подлодке нанесла ракетный удар американская подлодка «Толедо». А доказательства такие, что она пошла срочно в Норвегию, там встала у пирса и ведет ремонт. Тут же мне вспоминается, что во время трагедии срочно прилетел в Москву госсекретарь Шульц, чуть ли не на коленях Путина просил: не говори, Володя, ничего никому, не напрягай отношения, это же может начаться война. Ох, какая сладкая сказка.
Н. Черкашин:
- Официальная версия совершенно отрицает присутствие иностранных подводных лодок. Переиграйте ситуацию. Вот пришли три российские подводные лодки куда-нибудь в район Флориды, где находится полигон американских подводных лодок. И вдруг одна из американских подводных лодок взрывается непонятным образом. Рядом три российские подводные лодки. Вы можете себе представить реакцию американской прессы на эту ситуацию?
Часть 4.
Игорь Курдин:
- Существует, на мой взгляд, две версии. Первая – техногенная причина, это взрыв торпеды, о которой мы говорили. По какой причине? Потекла торпеда. И далее уже сложные физико-химические процессы, которые приводят к ее взрыву. А вот вторая причина - так называемое внешнее воздействие. И я видел заключение независимых экспертов, но это «независимые эксперты» в кавычках, потому что это профессора, доктора технических наук и ведущие специалисты по минно-торпедному оружию в современном военно-морском флоте. Так вот, они не утверждают, что именно за внешнее воздействие. Вполне возможно, это столкновение с иностранной подводной лодкой или удар в правый борт «Курска» неизвестного подводного снаряда. Потому что если, как некоторые называют, американскую торпеду МК-48 третьей модификации, она имеет несколько другие характеристики. И как бы не вяжется, не стыкуется эта торпеда. Поэтому они аккуратно говорят: неизвестный подводный снаряд, который ударил в правый борт «Курска». В конце 90-х годов флот плавать перестал. Практически перестал. Отработка личного состава проводилась на берегу, на учебных тренажерах. Но мы все понимаем, чтобы научиться летать, надо летать. Так говорил Валерий Чкалов. А для моряка - выходить в море, погружаться, всплывать, стрелять ракетами и торпедами.
Да, частичная правда в этом есть. К сожалению, «Курск» в течение своей очень недолгой службы на флоте (я имею в виду лодку) не стрелял этими торпедами. Как и не стрелял в течение двух лет другими торпедами, хотя торпедные стрельбы – это обязательные боевые упражнения, которые экипаж должен выполнять в течение года. Это состояние страны, это состояние флота на конец 90-х годов. Поэтому говорить о том, что их вины нет (я имею в виду, вины экипажа нет) в том, что их профессиональная подготовка, да, надо признать, была не достаточной. Особенно это коснулось боевой части, минно-торпедной боевой части, потому что опыта эксплуатации именно вот этой толстой торпеды они, к сожалению, не имели. Эти торпеды были изготовлены на машиностроительном заводе в Алма-Ате. Завод имени Кирова. Так вот, партия торпед из 10 штук поступила на флот ближе к концу 90-х годов. И они хранились и выдавались на корабли, но через какое-то время четыре торпеды из этой партии были забракованы по течи швов торпед. Некачественная сварка. Торпеды потекли. И было принято решение вернуть их на завод, а эта торпеда была учебная, поэтому ее не вернули, потому что слова «учебной» не было в этом акте. И она осталась. Она пролежала на торпедно-технической базе несколько лет, ни разу на подводную лодку не выдавалась. Ее решили использовать на этих учениях, и ей должен был стрелять «Курск». Ее подготовили. И эту торпеду выдали на «Курск». По документам она была как бы исправна. Никаких падений во время ее погрузки, ударов не было. Ее нормально загрузили. Ее подключили к системе контроля окислителя, то есть, за разложением перекиси. И она лежала и ждала своего часа. Вот почему есть основания говорить о том, что одной из причин взрыва этой торпеды могла быть неисправность, которую не заметили. Ее не могли даже заметить. И, возможно, когда ее загрузили в аппарат, наконец, этот шов потек. Вот одна из причин, которая могла привести к взрыву этой торпеды. Большие специалисты Военно-морского флота, они не могут назвать, что это за торпеда или ракета-торпеда иностранная. Говорили о том, что это самопроизвольная стрельба, которую организовал компьютер на подводных лодках. Его не было в тот момент, эта система не была разработана, начала разрабатываться только в 2003-м году. Поэтому говорить, что две американские лодки, «Мемфис» или «Толедо», стреляли, не приходится. Для меня еще важно то, что когда идет торпеда, у нее совершенно характерный звук высокого уровня. Так вот этот звук не слышал ни один гидроакустик, ни одного подводного или надводного корабля, которые участвовали в учениях. Не слышали, а должны были бы услышать. Второй момент. Если бы лодка иностранная «Мемфис», «Толедо» или «Сплендид» английская столкнулась, во-первых, там слишком маленькие скорости. На перископных глубинах, на которых, как достоверно известно, находился «Курск», лодки маневрируют на небольших, даже на малых скоростях 5-6 узлов, это порядка 10 километров в час. И вот при этом скользящем ударе, они якобы вот ударили и все. Хорошо, согласны, взрывается одна торпеда, через 136 секунд взрывается весь боезапас. Иностранная лодка на этот момент отошла бы на несколько десятков метров. И ее взрывная волна накрыла бы так же, как она накрыла «Курск». Это как огромная глубинная бомба была бы для нее. И почему командование флота не обратило внимания на этот удар и сделало вид, что с места стронулась антенна радиолокационной станции? Вот это мне непонятно.
Виктор Баранец:
- Я побывал на «Курске», когда его уже подняли из-под воды. Я там, кстати, тайком на память взял себе гайку с той подлодки. И, естественно, как и многие журналисты, обратил внимание на то, что на корпусе лодки идеально вырезанный круг.
Я бросился к ученым. Все меня убеждали, что это технологический вырез, необходимый для проведения расследования этого уголовного дела. Двадцать лет прошло, а нет до сих пор внятного ответа по этому поводу - этой злосчастной дыры. Для меня это большой вопросительный знак.
По воспоминаниям сестры члена экипажа Виктора Кузнецова Людмилы.
- На «Курск» он попал первым из курян. И так получилось, что именно его тело опознали первым из наших. Витю хоронили в Курске. По трагической случайности в один день с его мамой. Женщина тяжело болела. И умерла за несколько часов до опознания сына. У нее был рак. Ее привезли из Москвы после операции. Врачи сказали, что жить ей оставалось два с половиной месяца. Отправили Вите телеграмму, чтобы его отозвали в связи с тяжелым состоянием матери, но телеграмма, судя по всему, запоздала. И Витя не приехал. А ведь мог бы и не оказаться на борту «Курска» и не ушел бы в этот последний поход. Так и сложилось. Около дома на улице Комарова стояли два гроба: Ольги Романовны, которая не справилась с болезнью и обрушившимся горем и ее сына Виктора. Маму похоронили на Южном кладбище, а потом поехали в Дом офицеров, куда для прощания отвезли Витю. Страшный тогда был день для семьи. Мама ведь семерых детей одна поднимала. С папой они разошлись. Мы ее так любили и так гордились Витей. Но тяжелое горе еще больше сплотило всю нашу семью Кузнецовых. Сейчас у всех уже свои семьи, мы дружим, хорошо общаемся, поддерживаем друг друга. Каждый год 12 августа собираемся и едем на мемориал. Только вот с вдовой Виктора после его гибели отношения не сложились. Они разорвала с нами все связи, и даже не разрешает дядям и тетям видеться с Витиным сыном.
И. Курдин.
- В тот момент было принято решение о такой помощи, которой никогда не было, что выплатили зарплату за десять лет вперед. На тот момент это было 720 тысяч рублей. В переводе на доллары, что более сейчас понятно, это 25 тысяч долларов. Каждой семье. Выплатили сразу, это решение президента. Но опять же, при этом была допущена одна ошибка. На каждую семью 24 тысяч долларов. А семьи-то разные. Есть одна мать-старушка, которая живет в небольшой деревушке Самарской области, она получает почти миллион рублей. И все соседи, а как же так, а нам? А тебе вот… А есть другая семья, где живы мать и отец, где двое детей, где жена, где младшие братья и сестры. Им тоже одинаково. Но получали это, как правило, вдовы. И они во многих случаях не делились. И в семьях начали возникать раздоры. То есть, это и жизнь, и слезы, и рубли.Книгу И.Курдина «Курск. 20 лет спустя. Тайны, скрытые под водой» можете купить во всех книжных магазина города. Или заказать на сайте shop.kp.ru
