«Желтые жилеты»: бессмысленный протест или зарождение революции
Скачать передачу [mp3, 43.0 МБ]
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
А. Норкин:
- Здравствуйте! Я на этой неделе один работаю. Сегодня годовщина протестов «желтых жилетов» во Франции, завтра шесть лет евромайдану. Про эти вещи мы будем говорить. Это завтра. А сегодня я хочу представить наших гостей – руководитель Центра урегулирования социальных конфликтов Олег Иванов.
О. Иванов:
- Добрый вечер!
А. Норкин:
- И Дарья Платонова, политический обозреватель портала «Геополитика. Ру». Даша, слышно ли нас?
Д. Платонова:
- Да, все отлично! Добрый вечер, студия!
А. Норкин:
- Итак, мы не будем говорить сегодня исключительно о выступлениях «желтых жилетов» во Франции. Это у нас такой информационный повод. Сейчас массовые беспорядки проходят регулярно в самых разных частях мира. Можно ли сделать такой вывод, Олег Борисович, что сейчас поводом для таких выступлений служат какие-то социальные недовольства, экономические факторы, но никак не политика? Не так, как это было в Египте или в Тунисе во время «арабской весны».
О. Иванов:
- Повод, действительно, может быть совершенно любой. Конфликтные взаимодействия между властью и обществом, это, в принципе, нормальная ситуация. Дело в том, что оппонировать власти гражданское общество может, в том числе, через конфликт, осуществляю гражданский или общественный контроль за деятельностью власти. Это конфликтная тема уже. И в зависимости от того, как реагирует…
А. Норкин:
- Я не очень понимаю, как сочетаются понятия «конфликт» и «контроль».
О. Иванов:
- Контроль – это в том числе, конфликтная тема. Мы контролируем тем самым, уже вступая в определенные сложные взаимоотношения. Конфликтные.
А. Норкин:
- А разве не так, что мы не можем контролировать, и тогда возникает конфликт?
О. Иванов:
- Вот именно поэтому. Степень влияния на тот орган, который мы контролируем. И реакция этого органа на этот контроль. Если она нормальная, есть, может, и не будет радикальных проявлений недовольства. Если его нет, то общество может более активно и деструктивно влиять.
А. Норкин:
- Даша, согласна ли ты, что от реакции властей зависит степень конфликтности?
Д. Платонова:
- Мне кажется, когда мы говорим про протесты, нужно разделять. Протесты в Гонконге, протест на майдане, протест во Франции – это совершенно разные вещи. И во Франции можно отметить то, что происходит не просто конфликт недовольства как способ построения некоего диалога гражданского общества с властью. На мой взгляд, ситуация, а я выступаю тут как очевидец, человек, который там был, я заметила интересную тенденцию. Это, по сути, объединение и левых, и правых политических сил и настроений в один поток. В одно живое течение, которое восстает не просто против экономического притеснения, политического, а которое восстает против той картины, которая сложилась во Франции. Разделенность на народа от элит, его заброшенность, оставленность элитами. Во Франции, в отличие от других протестов, ситуация уникальная. Она свидетельствует о новом витке истории, в котором именно популистский момент, когда народ фиксирует свою отдаленность от элит.
А. Норкин:
- Даша, если этот брошенный народ вдруг понимает, что власть его готова прижать к своей груди, приласкать, что мы периодически видим, допустим, если берем чилийские беспорядки. Повышение за проезд в метро отменили, Гонконг – возможный закон об экстрадиции отменили. Власть демонстрирует как бы, что поняли проблему. Но протест на прекращается, получается все наоборот.
О. Иванов:
- Просто конфликтная ситуация никуда не делась. В некоторых странах она заложена.
Франция, я частично соглашусь, но кризис между властью и обществом там, действительно, существует. И существует некий кризис современной демократии. Согласен, что отделена власть во Франции от простого народа. И коммуникации, нет эффективного взаимодействия. Элиты сами по себе, общество само по себе. Инициатор этого протеста, эти вот «жилеты», многие из них правые, левые, но не политики.
Д. Платонова:
- Совершенно верно!
О. Иванов:
- Это простые люди, которые не верят политикам партийным уже.
Д. Платонова:
- Потому что когда с ними общаешься, какая ваша политическая ориентация, говорят, мы не левые и не правые. Это, кстати, первая в истории Франции за последние годы ситуация, когда протест не идентифицирует себя с политической партией. В 2013 году выходят против закона о гей-браках правая консервативная немного либеральная тусовка. Порядка 10 миллионов насчитывалось на пике в 2013 году перед самым принятием закона. Они правые, консервативное движение. Их лозунг: «Мать, отец – это комплект». И выходят в 17-м году против закона ультралевые. И тут ситуация уникальная. «желтые жилеты» поддерживают как левых, так и правых. И, внимание, центр. У нас протест выброшен из политического спектра, деления на правых и левых.
А. Норкин:
- И это приводит к радикализации выступления. Миллионные манифистации против гей-браков, их показывали по телевизору, смотрите, Франция против! На самом деле, властям это не помешало закон принять. А с осени прошлого года у нас протест, замешанный на социалке, чем-то еще, стал очень брутальным, что ли. Из-за чего это произошло?
Д. Платонова:
- Тут фигурирует какая-то большая сила, нежели политическая партия. Политическая партия – это интуиция народа, которая замирает в истории и превращается в какой-то блок. Политические партии можно занести клеймом «фашисты» и Жака-Люка Миланшона, кстати, ультралевые называют фашистом. И эта сила, бунт, почему он такой долгий? Потому что это архаическое. Это внутреннее и жизненное. И оно не оформляется.
О. Иванов:
- Партии являются частью политической системы. А люди, которые участвуют в этих протестах, это активная часть гражданского общества. Они не хотят, чтобы их поддерживали определенные политические партии, потому что они видят эти партии как часть той же политической системы. Они выступают вообще против самой системы политической.
А. Норкин:
- Везде? Во всех странах?
О. Иванов:
- Нет. Я в данном случае про Францию.
А. Норкин:
- Здесь как бы устарела сама политическая система. Как следствие – партии потеряли доверие. И выплескивается все на улицу.
О. Иванов:
- Совершенно верно. Потеря коммуникации между властью и гражданским обществом. И протест умрет, рано или поздно.
А. Норкин:
- Олег Борисович, вы сказали, что протест умрет. Пока то, что я вижу, не соответствует с вашим прогнозом. Что сейчас происходит? Боливия, Чили, Гонконг, Ливан, Иран, Грузия, Франция – это страны, где массовые протесты сейчас. Про французов говорили некоторое время назад, что все пошло на спад. И опять там десятки тысяч человек вышли.
О. Иванов:
- Это там годовщина была протестов.
Д. Платонова:
- По счетчикам «желтых жилетов» было 30 тысяч человек.
О. Иванов:
- Они против чего-то выступают, но ничего осмысленного они предложить не могут. Скорее всего, определенных лидеров этой группы активных граждан, если хотите, их потихоньку растащат определенные политические силы, включая в свой состав, используя их для себя. И дадут возможность легитимировать их протест в демократическом смысле. Ничего другого, кроме демократии, мы придумать не можем. Поэтому во Франции, а вспомним и 68-й год, это не привело к кардинальным сменам, к кардинальной революции. И даже отставка президента Франции в 68-м.
Д. Платонова:
- 68-й год – это ориентация на глобалистскую сторону геополитическую. На самом деле, предательство интересов Франции. Это потеря суверенитета в каком-то смысле. Этот протест, который изначально шел с постмодернистских коллективов, с мирной идеи децентрализации, он вылился, был оседлан именно глобалистскими силами. И Макрон – это порождение 68-го года. Это исчадие, которое жило, а его учитель Жак Атоли, на самом деле. 68-й год, мне кажется, есть родственник Макрона.
А. Норкин:
- Может, Олег Борисович имеет в виду перспективу покороче? А ты говоришь о результатах, которые проявились через десятилетия.
О. Иванов:
- Я вообще говорю о революции 68-го года, о том, что несмотря на определенные серьезные студенческие войны, привело к отставке президента, но сменился ли политический режим? Нет. Ничего не поменялось. Это, скорее всего, приведет, может, даже и Макрон уйдет в отставку, но я мало в это верю. Нет для этого серьезных оснований.
А. Норкин:
- Изменятся лица, но не системные изменения.
О. Иванов:
- Абсолютно.
Д. Платонова:
- Я как-то даже, когда думала об этих протестах, русский характер скажет всегда: конечно, они закончатся, у них ничего не получится. А вот мне сейчас хочется оставить историю открытой. Дать ей право сбыться. Я была, кстати, скептиком, говорила…
О. Иванов:
- Тогда объясните, что они хотят, все-таки?
Д. Платонова:
- Они хотят возвращения народовластия, народа как политического субъекта, считают, что нынешняя система не репрезентирует интересы народа. Они выступают за архаику. И эта сила не оформляется.
О. Иванов:
- И они этого добьются таким образом, что их активных представителей просто растащат разные партии для себя и включат их в политический процесс.
Д. Платонова:
- При этом за год этого не произошло.
О. Иванов:
- Пока нет. Это процесс длительный.
Д. Платонова:
- Хотя я прекрасно знаю, я в Сирии была с «желтыми жилетами», мы встречались с президентом Асадом. Это были представители «желтых жилетов» справа. Такой фронт. Это интеллектуалы.
О. Иванов:
- Вот видите, они уже в политических конкретных мероприятиях принимают участие.
А. Норкин:
- Они и в Европарламент пытались пройти. Они обуржуазиваются, если есть такое слово.
Д. Платонова:
- Я не уверена. Мне кажется, это такая живая архаичная сила, энергетика бешеная! Мне кажется, что это революция.
А. Норкин:
- Мне слышится симпатия в твоих словах.
Д. Платонова:
- Я абсолютно «желтый жилет». Я его надевала.
А. Норкин:
- Но когда во Франции, а мы это показывали по телевизору, сначала были выступления, социальные протесты, повышение акциза на топливо. Через какое-то время стало происходить… Эксперты называли эту штуку «перехват», что происходило, на самом деле, на Украине. И мы довольно быстро увидели в Париже не просто выступление за социальные права, а погромщиков. Ты не будешь это отрицать? Которые бегали по улицам, жгли там все подряд.
Д. Платонова:
- Да. Я была свидетелем этого.
А. Норкин:
- Мы в Гонконге видели, в Чили видели. Это вандаоизм какой-то современный. Как можно тогда этим людям симпатизировать настолько, что ты…
Д. Платонова:
- Смотрите. Вот эта вот история про улицу Риволи, вы меня прямо сейчас в нее погрузили, я прямо живо помню, как это происходило. Что происходит? Ребята с закрытыми лицами в масках начинают вдруг бить витрины и поджигать автомобили. Что это такое? В этот момент остальные «желтые жилеты», которые шли в мирной демонстрации, начинают кричать «разбойники»! Провокаторы, что-то в таком духе. Пьяницы и дебоширы. И оказалось, когда я поговорила с этими «жилетами», они говорят, что вот эти люди специально здесь, чтобы дискредитировать протест. Это нанятые люди, которые пытаются сделать…
А. Норкин:
- А кто их нанял?
Д. Платонова:
- А вот они, их ответ, что власть. И, вы знаете, я смотрела на лица «желтых жилетов». Это довольно милые и спокойные люди. А вот лица тех, кто на Риволи, они выбрали бутик Диора, полиция потом начала сгущаться, газ слезоточивый бросили…
О. Иванов:
- Это просто националисты правые были, скорее всего.
Д. Платонова:
- Почему правые? Это арабы были.
О. Иванов:
- Ну, с другой стороны.
А. Норкин:
- Это были наймиты какие-то.
О. Иванов:
- Скорее всего, это радикальные части этой системы, группы. Это такая социальная группа, она состоит из различных частей. Там есть и умеренные, и радикалы. Вы сказали, что арабы. Возможно.
Д. Платонова:
- Те были арабы.
О. Иванов:
- Возможно, там могут быть и те, кто против арабов. И против этой власти. Эти, как их, скинхеды и так далее. Ничего тут особенного нет.
А. Норкин:
- Вы не согласны с тем предположением, которое Дарья слышала, что эти люди были специально нанятыми?
О. Иванов:
- Да ну, нет.
Д. Платонова:
- Я, конечно, не сторонник теории заговора, но… Я просто была свидетелем. И говорила с разными «желтыми жилетами», говорила с политологами. И это объяснение есть. Другое дело, в СМИ это не преподносится. СМИ полностью под контролем доминирующей системы. Но есть интересный момент, что вот эти «желтые жилеты», они активировали систему альтернативных СМИ. Такие СМИ называются СМИ реинформации. Различные порталы. Интересно, что французы перестали верить тому, что им показывают, тому, что говорит Макрон. И начали верить другим СМИ.
А. Норкин:
- RT за это получили, будто коллеги что-то придумывают.
О. Иванов:
- Разные есть социологические исследования. Поддержка среди населения «желтых жилетов» падает, тут вы согласитесь, наверное.
Д. Платонова:
- Не совсем. В этих всех опросах, когда я работала на французских выборах, заметила одну особенность. Не указывается география опроса. Респондентов 2 тысячи человек. Если он зайдут в центре Парижа в какой-нибудь богемный район, там опросят, естественно, там будет низкая поддержка «жилетов». Эти опросы как бы раз от разу, не всем можно доверять. Рейтинг Макрона где-то ниже 30%, рейтинг «жилетов» порядка 60%.
А. Норкин:
- В прошлом году говорили, что все, Макрон обречен, что он… Он не то, что выстоял, а как-то солидней стал выглядеть, что ли.
«Норкин», по этой логике большевики были вандалами». Ну, так да. Разве нет? А что ни там с дворцами делали? Идея была благая, но гадить в вазы было совершенно не нужно. Николай, который 6312, обязательно задам ваш вопрос. Но чуть попозже. Вопрос задаете вы совершенно правильный.
Я постоянно слышу о том, что не только во Франции, но и в других странах, где происходят подобные события, массовые акции протеста, перерастающие в беспорядки, у этих акций нет одного лидера или двух, это якобы самоорганизовывающаяся такая энергия. Честно говоря, я в это не очень верю. Я понимаю, соцсети, там координация, но я не верю, что там нет руководства.
О. Иванов:
- Руководства в таком классическом понимании этого слова, где есть руководитель, есть начальник какой-то, есть его подчиненные, сотрудники и т.д., там такого все-таки не было и нет, может быть, и не будет. А если не будет, то это, скорее всего, всё закроется. Руководство любым процессом должно быть (никто другого не может придумать), как простая система управления. Если там этой системы управления нет, то и будущего у этой системы, у «желтых жилетов», тоже нет.
А. Норкин:
- Что значит нет системы управления? Они же как-то управляют людскими потоками.
Д. Платонова:
- Мне кажется, что произошла некоторая революция в сознании людей. Сейчас уже иерархическая модель, которую тот же философ-вдохновитель 68-го года Жиль Делёз называл формой дерева, то есть вертикальная структура управления. Сейчас произошла новая форма ведения вообще политических процессов. Это сетевые структуры, это децентрализованные какие-то, ризоматические (применяю термин французского философа Жиля Делеза), такие децентрализованные, детерриторилизованные сети. Это сетевое общество. На самом деле интересно, что эти сетевые технологии - отсутствие четкого единого лидера, наличие нескольких центров, управление через интернет, через социальные сети, это как бы новая форма политики. И эта политика может быть как под грифом, условно, соросовских структур, глобалистов, может быть оседлана глобалистским проектом, и может быть оседлана не только глобалистами.
А. Норкин:
- Но кем-то в любом случае должны быть оседланы?
Д. Платонова:
- Народом или глобалистскими структурами типа Сороса. Потому что мое убеждение, что «желтые жилеты», я верю в то, что это реальный архаический внутренний жизненный импульс.
А. Норкин:
- Мне кажется, в таких условиях массовость должна была бы нарастать, люди должны были бы еще больше выходить и поддерживать. А народ, извините, безмолвствует, как сказал классик.
Д. Платонова:
- Она бы нарастала, если бы здесь были грамотные технологии, которыми владеет открытое общество и его друзья, скажем так. Здесь как раз то, что эти протесты постепенно стихают (извините, на 53-м акте они стихают, они год просуществовали), это значит, что к ним не пришли какие-то алгоритмы.
А. Норкин:
- Ты стала говорить про Гонконг. Было бы интересно, если бы ты сравнила с Гонконгом.
Д. Платонова:
- У меня ощущение, что это совершенно разноприродные манифестации. В случае «желтых жилетов» мы имеем дело с каким-то таким народным восстанием, а в случае с Гонконгом…
О. Иванов:
- Не совсем согласен. В чем там конфликтная ситуация? Дело в том, что Гонконг сейчас в неком переходном периоде находится. С 1997 года у него 50-летний период с широкой автономией в структуре Китая. Даже есть такое высказывание: одна страна, две системы. Соответственно, две политические системы. Определенная активная, в том числе молодая часть общества Гонконга, наверное, не очень хочет быть частью китайского общества. И там, и там, конечно же, китайцы, но это немножко разные китайцы. В Гонконге живут китайцы, которые все-таки избалованы некоторыми демократическими процедурами, свободами, правами и т.д. И в 47-м году, когда заканчивается этот переходный период, часть Гонконга станет действительно одной политической системой совместно с Китаем, есть эта активная группа молодых граждан, студентов в первую очередь, предпринимателей в том числе, которые не очень хотят быть частью Китая, они все равно хотят иметь определенную и политическую, и экономическую, и иную автономию от Китая. Отчасти аналог с Францией там тоже прослеживается. Там тоже участвует активная группа, которая не связана с традиционными политическими группировками, партиями и т.д. Инициатива на самом деле снизу, из общества. Потому что противоречия действительно есть.
Д. Платонова:
- С другой стороны, гонконгские протесты активно поддерживают и раздувают западные СМИ, а вот «желтые жилеты» в западной прессе принято называть скорее экстремистами, борцами, условно, встающими на правильный путь…
А. Норкин:
- Даже ты сейчас говоришь, что симпатизируешь французским «желтым жилетам», а к гонконгским ты явно не испытываешь такого чувства, судя по своим словам.
Д. Платонова:
- Нет, мне очень нравится Китай. И властная структура китайская. Потому что это совершенно уникальное общество. Даже на уровне эмоционального восприятия китайцы очень воздушные, у них отсутствует такая адская потребительская привязанность, они очень возвышенны.
А. Норкин:
- Я соглашусь с Олегом Борисовичем. Потому что гонконгские китайцы уже немного другие китайцы, здесь десятилетия не прошли незамеченными.
Д. Платонова:
- Я хотела акцентировать тот момент, что если западная пресса о ком-то пишет положительно, значит, нам, русским, надо проверить несколько раз. Та вот, западная пресса положительно отзывается об этих протестах, пишет о всяких китайских репрессиях и т.д., в то время как про «желтые жилеты» американская и европейская пресса пишет крайне негативно.
А. Норкин:
- Вернемся к вопросу нашего слушателя по имени Николай. «К нам это тоже относится или это касается только «где-то там», а у нас все по-другому?» Николай имеет в виду наши массовые акции. Олег Борисович, когда у нас происходит нечто подобное (слава богу, не в таких масштабах), часто говорят, что алгоритм действий, организация – все это похоже.
О. Иванов:
- Вообще латентный конфликт всегда есть. Вопрос только в том, на какой стадии развития он находится. Что касается России, действительно есть некий латентный конфликт, некое противоречие между обществом и властью. Оно действительно существует. Вопрос только в том, насколько этот конфликт может эскалироваться.
А. Норкин:
- От чего это зависит?
О. Иванов:
- От многих факторов. Во-первых, должна быть определенная группа (социальная группа, политические партии), которая бы представляла интересы общества. Второе. Все-таки достаточно большая часть общества должна поддерживать этот протест. Его в России, по большому счету, тоже нет. Это не Франция, не Гонконг, тут нет такого противоречия, о котором мы говорили. Сможет ли власть выстроить некую коммуникацию и отвечать на определенные вызовы?
А. Норкин:
- Вы возвращаетесь к своему тезису вначале.
О. Иванов:
- Да. «Дело Голунова». Отреагировала же власть, снизило некоторую конфликтогенность.
А. Норкин:
- Ну, снизила. Хотя некоторые все равно вышли на следующий день после освобождения.
О. Иванов:
- Это определенный процент, который… У нас есть некий национальный лидер, президент (он действительно лидер), которого поддерживает достаточно высокий процент. В ближайшей перспективе я не вижу возможность аналогичных протестов, как в Гонконге, в Боливии, Венесуэле и т.д.
А. Норкин:
- На самом деле где бы то ни было. Потому что действительно, получается, что не похоже пока по последствиям.
О. Иванов:
- Но это не значит, что власть должна спать. На то и мышка, чтобы кошка не спала.
А. Норкин:
- Николай поясняет, что он имел в виду не только московские протесты, а ситуацию в стране в целом. Слушатели не очень с вами согласны, Олег Борисович. Вы сказали про мышку, чтобы кошка не спала. Тут пишут, что у нас «мышка – со слона». Николай еще пишет, что «в Боливии, Ливии когда-то тоже повода не видели изначально».
Д. Платонова:
- У нас другая ситуация, у нас другой рейтинг поддержки президента. У нас эти глобалистские элементы скорее находятся в этих оппозиционных мелких группах, которые как раз организованы как сетевая структура соросовского типа. То есть полная мобилизация через твиттеры, появление некоторого негативного протеста, причем нигилистического. Кстати, вообще фигура Макрона на самом деле очень негилистическая. Потому что он ясно обозначил во время предвыборной программы, против кого он, но он не сказал о своей положительной повестке. Это на самом деле такая фигура инкогнито. Наша оппозиция тоже очень нигилистичная, ей нравится жить в этом отрицании. Но при этом какой-то своей положительной повестки она не предлагает. Мне кажется, что Макрон и российская оппозиция это близкие явления. Скажем так, это явления одного вида, если использовать категоризацию. Это некоторые глобалистские силы (я говорю про зачинателей протеста). Безусловно, бывает недовольство, но говоря про этот активный протест, это представители глобализма, которые видят мир как такую единую глобальную систему демократии, прав человека.
А. Норкин:
- Николай продолжает возражать: «У Чаушеску тоже был уровень поддержки в 99%». Даша, ты говоришь, что уровень поддержки власти у нас гораздо выше, чем в других странах, о которых мы сейчас говорим. Но против этого и работают люди, которые устраивают подобные вещи.
О. Иванов:
- Чаушеску не избирался на выборах, у него не было реальной оппозиции.
А. Норкин:
- Там и 99% были, в которые нельзя верить.
О. Иванов:
- Не суть важно. Не совсем корректный пример. У нас какие-никакие, но выборы, у нас в президентских выборах участвуют представители различных политических групп, с различными политическими партиями. По-моему, никто не спорит, что выборы были и честными.
А. Норкин:
- По президентским – да. Даже самые отмороженные оппозиционеры всегда говорят, что это правда, против Путина у них сил пока не хватает. Выборы другого уровня – они всегда что-то такое там находят.
О. Иванов:
- Это нормально, когда появляется… Вот в Псковской области «Яблоко» выиграло три района. Три главы района – от «Яблока». В принципе это нормально, когда другие партии, даже не совсем системные, которых нет в Государственной Думе, побеждают. Это говорит о том, что есть возможность у людей с различными политическими взглядами участвовать в выборах.
А. Норкин:
- Скажите, на что в первую очередь действующие российские власти должны обратить внимание, что изменить, чтобы не допустить вспышек такого массового протестного движения, которые, как мы видим на примере многих стран, очень легко и быстро перерастают в беспорядки, неконтролируемое насилие?
О. Иванов:
- Более активно привлекать представителей гражданского общества к решению политических задач, к решению государственных задач через различные институты.
А. Норкин:
- А что вы сейчас называете политическими задачами, государственными? У нас основные претензии – это социалка.
О. Иванов:
- Пенсионная система, налоговая система, бюджетная, Центробанк и т.д. К решению различных задач нужно привлекать активную либо экспертную часть гражданского общества. Любое решение, которое принимает власть, должно проходить, если хотите, конфликтологическую экспертизу – как будет реагировать общество на то или иное решение. Этого, к сожалению, нет. Проводить нулевое чтение? В принципе есть Общественная палата России, есть возможности…
А. Норкин:
- Тут вам возражают, что там, где выбрали «яблочников», это ошибка, потому что в этих областях никогда в яблоках не разбирались.
Д. Платонова:
- Мне кажется, надо обращать внимание на образование. Мы недостаточно знаем нашу культуру. Посмотрите на то, каким богатым у нас был Серебряный век. В принципе в одних только записях о том, как проходили Ивановские среды, можно найти столько ответов, сколько нам и не снилось. Власть тоже должна обратить внимание на образование. Нам нужно изучить свою собственную культуру.
А. Норкин:
- А что значит «обратить внимание на образование»?
Д. Платонова:
- Изучать русскую культуру, изучать русскую философию, изучать русскую историю. Изучить то многообразие, которое было к началу ХХ века в России. Ведь это все грани. Это и религиозные секты, и религиозные какие-то аномалии, и радикальные политические практики. Если граждане будут знать свою собственную историю, тогда они не будут копировать какие-то массово ввезенные в 90-м году постмодернистские технологии, неровно применять, а потом становиться наполовину киборгами, наполовину непонятными мемами. Мы должны изучить и укорениться в том, где мы живем. Мы должны понять, где мы живем. В образовании сейчас есть некоторые недоработки. Мое поколение, мне кажется, вообще стало таким киберпоколением.
А. Норкин:
- Это, по-моему, необратимый процесс, к сожалению.
Д. Платонова:
- Знаете, можно открыть книжку, сначала 5 страниц почитать, потом 10, а потом еще сказать, что если вы не прочтете 15 страниц книги, то вы отчислены.
А. Норкин:
- Было бы замечательно, но я, честно говоря, в это не верю. Потому что даже в твоих рассказах о том, как социальные сети и все эти гаджеты выводят людей на улицы, есть некий конфликт с тем светлым сценарием, который ты сейчас нам рисуешь. Хотя я, конечно, тебя поддерживаю в этом смысле.
Д. Платонова:
- Лозунг французской революции 68-го года был: будьте реалистами, требуйте невозможного.
А. Норкин:
- Спасибо большое.
