Кому и зачем нужно обязательное сочинение по литературе
А. Милкус:
- В студии Александр Милкус и Дарья Завгородняя. Говорить мы будем на самую актуальную тему этой недели для выпускников и учителей русского языка и литературы. Это про итоговое сочинение, которое 1 декабря писали все выпускники этого года. Я написал колонку, я давно слежу за тем, как проходят эти сочинения, я написал о том, что сочинение вырождается, превращается в такую довольно тусклую, скучную формальность. Я думал, что у нас будет дискуссия в откликах на сайте «Комсомольской правды» под этой колонкой. Увы, никаких не было дискуссий. В основном люди писали, что, действительно, так, ребята отбывают номер, их натаскивают на то, чтобы заучить несколько шаблонных фраз, быстро сдать, получить зачет и дальше готовиться к поступлению в вузы, к сдаче ЕГЭ.
Вопрос в том, что делать с этим сочинением. Я глубоко убежден, что такие формы как сочинение, когда ребята могут рассуждать, показать свою смекалку, разум и умение владеть русским языком, правильно выражать свои мысли, это вещь обязательная для школы. Вопрос в том, в какой форме она должна быть.
У нас в гостях очень солидная компания, целый педсовет. Мы пригласили в эфир председателя координационного совета Общероссийской общественной организации «Ассоциация учителей литературы и русского языка» Людмилу Васильевну Дудову, учителя русского языка и литературы, абсолютного победителя конкурса «Учитель года России – 2019» Ларису Гивиевну Арачашвили. Она победила в конкурсе как учитель из Волгограда, а теперь она преподает в школе № 1 города Салехарда. И учитель русского языка школы № 1514 Москвы, он же заместитель председателя Совета по вопросам проведения итогового сочинения при Министерстве просвещения Российской Федерации, председатель Гильдии словесников Антон Алексеевич Скулачев.
Идея введения этого сочинения правильная. Чтобы дети больше читали, заинтересовать их чтением, что надо учить не только те предметы, которые нужны для поступления, но должен быть и какой-то культурный багаж. Этот культурный багаж передается через родной язык.
Д. Завгородняя:
- И потом это сочинение – нелишнее упражнение в логике, которое помогает человеку собраться в преддверии ЕГЭ.
А. Милкус:
- Что произошло? Вы чувствуете отклик от учителей, что надо что-то с сочинением делать?
Л. Дудова:
- Такого отклика по поводу того, что что-то надо делать с этим сочинением, в направлении отменять, заменять, у меня, в нашей организации точно нет. А организация огромная – 82 региональных отделения. Я даже сказала бы так, что в этом году мы уже имеем отклики очень положительные. В частности, отмечали учителя такие направления как «Книга для меня» и направления, связанные с вопросами цивилизации. Они сказали, что эти направления были очень интересные. Другое дело, нужно ли дальше развивать эту форму, как это должно развиваться. Мы два года назад уже изменили подходы к определению направлений.
То, что это необходимая работа, педагогическое сообщество поддерживает. Абсолютно справедливо сказала Дарья, это репетиция не только к экзамену по русскому языку или по литературе, где предусмотрены ответы развернутые, большие, но ко всем гуманитарным предметам. Это не формат ЕГЭ, но это, безусловно, определенный показатель качества сформированной письменной речи, которая присутствует в формате ЕГЭ и которая необходима.
Задумка сочинения заключалась в том, что сочинение давало возможность отхода от любой конкретной привязки к конкретному предмету. И давала возможность посмотреть уровень сформированности и социальной зрелости наших выпускников, которые должны будут выходить в большую жизнь. И уж точно развернутая письменная речь им абсолютно будет необходима. Потому что представить себе обучение дальнейшее в среднем ли, в высшем учебном заведении, да и элементарное выполнение определенных социальных функций без умения размышлять и выражать свою мысль в развернутом формате невозможно.
А. Милкус:
- Это понятно. Но вопрос в том, что в нынешней форме… Вот отклики. Пишет Зинаида Лобанова: «Чудовищно! Говорю как мама ученицы, которая сегодня писала это сочинение. Читать то, что они пишут, как их учат думать, невозможно. Это какая-то функция, а не обучение выражать мысли письменно. Да и мыслей собственных быть не должно, а только кодовые формулировки». Второе письмо: «Итоговое сочинение – это способ научить детей писать так, чтобы скрывать свои мысли, - навык, полезный в современной России».
Д. Завгородняя:
- У меня есть ученик, который жаловался на то, что аргументы учительница не разрешает приводить из простой жизни, только исключительно из классической литературы.
А. Милкус:
- Проверенные, согласованные с учителем. Лариса, вы запрещаете своим детям?
Л. Арачашвили:
- Это сочинение литературоцентрично. Если ребенок не приведет никакой аргументации из литературы, у него один критерий, скорее всего, вывалится. Поэтому они могут приводить примеры из жизни, но они обязаны привести еще какой-то пример из литературы. Давайте уж честно, я не председатель, не глава каких-то ассоциаций. Я человек от земли, у которого едва ли не каждый год одиннадцатиклассники пишут это замечательное сочинение. И мне оно не нравится по одной простой причине, что все говорят о том, какова была причина возникновения этого сочинения, чтобы дети учились формулировать свои мысли, чтобы расширился их кругозор, чтобы они показать его. Только мне непонятно, почему для достижения этой цели мы не ввели лишний час риторики, не видоизменили программу. Мы дали им экзамен: вы должны вот это как-то сами научиться, сформулировать, прийти и написать. учить мы вас ничему не будем, мы вам дадим критерии.
Вместо того, чтобы готовиться к ЕГЭ и помогать ребятам, я пытаюсь их познакомить с какими-то произведениями литературы, которые подойдут под определенные направления. Делается это все через кнут, а не через пряник, потому что у ребят уже очень большая нагрузка, им уже не до чего. В большинстве университетов это итоговое сочинение не добавляет баллов. И у них отношение к этому: я напишу как-нибудь, мне все равно зачтут. Потому что 99 процентов наших учеников, действительно, сдают экзамен с первого раза, что говорит об очень мягких критериях. Хорошо это или плохо – я не знаю.
Другое дело, что я не вижу качества. Чтобы они готовились к этому сочинению не вот эти несчастные несколько месяцев. Большинство начинает готовиться, как только получают темы. А это сентябрь. Они три месяца чего-то читают, через три месяца они об этом забыли. То, что предлагается сейчас, это история про то, что я подбираю им набор фраз, подбираю произведения, учу их это все компоновать, соединять в одно текстовое произведение, которое можно назвать как угодно, но не сочинением. Думаю, каждый второй учитель говорит о том, что, ребята, если вы хотите получить максимум и не переживать больше, то пишите про литературу, берите вот эти произведения. И в итоге мы читаем огромное количество одинаковых сочинений. Не списанных, а просто одинаковых. И это меня печалит. Это сочинение не дает права ребенку высказаться. А очень бы хотелось. Потому что есть вот такие достаточно строгие критерии.
А. Милкус:
- Вот сообщение из Татарстана: «Здравствуйте! Вы про сочинение сейчас? Нагрузка в десятом классе уже колоссальная, у моей дочери постоянные головные боли начались. Жалеем, что остались в десятом классе, не ушли в колледж».
Л. Арачашвили:
- Пожалуюсь как учитель русского языка и литературы. Учителя русского языка и литературы – это те люди, у которых русский язык сдают все, потому что это обязательный экзамен. Мы пытаемся как можно лучше подготовить наших учеников к экзамену. Учитель – это про призвание, про то, что нам хочется, чтобы у них все получилось. И мы это делаем, делаем это качественно. И русский сдают хорошо.
Но вот это появление сочинения предполагает не литературу и не русский язык. Это не экзамен по русскому или литературе. Это литературоцентричный экзамен, который должен показать, как сформированы какие-то надпредметные навыки. Кто готовит к этому сочинению? Покажите мне хоть одного биолога, химика, физика, историка, который помогает ученикам в подготовке к итоговому сочинению.
Д. Завгородняя:
- Все сбросили на словесников. В сочинении поощряется обращение к художественной, философской, психологической, краеведческой, научной литературе, мемуарам и дневникам… Тут одним словесником не обойдешься.
Л. Арачашвили:
- А все это делают словесники. Это же сочинение, значит, это ваша проблема! Может быть, в очень продвинутых школах это происходит иначе. Но я посмотрела от Волгограда до Салехарда – нет, ничего не изменилось. К итоговому сочинению готовят словесники. Вы скажите нам, как правильно готовить к этому итоговому сочинению, из кого должна состоять рабочая группа, сделайте нам рабочую программу по подготовке к итоговому сочинению, чтобы не только я, как учитель русского языка и литературы, отдувалась, но и пусть еще химик, физик, которые помогут расширить кругозор, поговорить о научных аспектах. Что я могу сказать про технологии цивилизации? Я же опять уйду в литературу.
А. Милкус:
- Антон, вы же тоже учитель. Что произошло? Мы говорили, что сначала, когда появился экзамен, многие продвинутые вузы вводили достаточно большие льготы, до 10 баллов давали за хорошо написанное сочинение. Я знаю приемные комиссии, где нанимали за деньги вуза преподавателей русского языка, которые проверяли эти сочинения, чтобы найти зерно, мысль ребенка, который может хорошо излагать свои мысли. В прошлом году вузы перестали проверять сочинения, потому что смысла нет.
Очередное сообщение: «Я проверяла в этом году 12 сочинений. Из них одно было написано так, что мне было интересно прочесть».
А. Скулачев:
- Что произошло? Мне кажется, конечно же, важно сказать, что роль сочинения и существование итогового сочинения все-таки значима. Я не склонен так жестко говорить, что оно полностью бессмысленно. Здорово, что ребята пишут большой текст.
А. Милкус:
- 250 слов – большой текст?
А. Скулачев:
- К сожалению, на фоне многих требований к работам это, действительно, довольно большой текст. Здорово, что учителя литературы как-то готовятся. Это хорошо. В чем проблемы? На мой взгляд, их две. Первая – это формулировки тем. Буду откровенен и искренен, они чудовищно скучные. От них разит нафталином и морализаторством, доктринерством. Мы знаем психологию подростков.
А. Милкус:
- Вы председатель Гильдии словесников. А кого вы обвиняете в этих темах?
А. Скулачев:
- Темы разрабатываются специалистами ФИПИ.
Л. Дудова:
- Неправда.
А. Скулачев:
- Я не имею отношения к разработке тем.
Л. Дудова:
- Вы имеете отношение как заместитель председателя рабочей группы по утверждению тем. Прямое отношение имеете. Поэтому не лгите, пожалуйста.
А. Скулачев:
- Странное обвинение. Потому что я имею отношение к разработке направлений, но не тем. Направления широкие, в рамках которых формулируются темы.
А. Милкус:
- Направления объявляют в сентябре.
А. Скулачев:
- Совершенно верно. Я говорю о формулировках тем. Вижу, что эти темы очень скучные. Эти темы очень абстрактные, они очень часто провоцируют на абстрактные размышления и на то, чтобы пользоваться готовыми аргументами, а не размышлять самостоятельно. Я прикладывал усилия к тому, чтобы попробовать разнообразить форматы этого сочинения. По разным причинам эти усилия ничем не увенчались, не были встречены каким бы то ни было встречным течением со стороны тех, кто темы разрабатывает.
Вторая проблема, которая мне видится, она не только в сочинении. Было бы странно обвинять сочинение в том, что ребята пишут не самостоятельно. Я вижу проблему в более глубинных подходах вообще к преподаванию литературы. Я не каждый год выпускаю одиннадцатые классы. Я беру пятый класс и довожу его до выпуска. Когда мы подходим к девятому, десятому, одиннадцатому классу, у меня и у коллег постоянно звучит фраза: мы вас до этого учили думать, а сейчас на экзаменах от вас будут требовать готовых ответов. Мы вас до этого учили творить, а сейчас, пожалуйста, держите себя в руках, напишите то, что от вас ждут.
Здесь здорово, если мы будем обращать внимание учителей со всей страны на интересные, живые практики ярких творческих заданий, на то, что можно в среднем звене задавать задания не «опиши картину», а «опиши здание на картине глазами голубя». И что можно обращаться к замечательному опыту чемпионата сочинений «Своими словами», где предполагаются высказывания в реальных жизненных жанрах. Не абстрактный разговор об абстрактных понятиях а реальный жанр.
А. Милкус:
- Это правильно. Такие живые сочинения, которые «Своими словами» уже второй год проводит, это понятно. Но это нельзя сделать в массовой школе. Потому что проверить эти сочинения очень сложно. У нас был в эфире один из организаторов этого конкурса сочинений Михаил Павловец. Входной отбор проводит у них робот. Где мы найдем столько искусственного интеллекта? Нам нужен инструмент, который бы сейчас мог оценивать школьников. И оценивать их творчество.
Что мешает? Почему мы заформализовали экзамен? Никто не говорит о том, что он не нужен.
А. Скулачев:
- Я бы сказал, что мешают две вещи. Мой вывод будет довольно горьким. Мешает очень часто у массового учителя, я не беру лучшего учителя России, мешает несвобода, в которую очень часто по причине разных внешних обстоятельств погружен массовый учитель. И ему легче заучить клише и готовые аргументы, лишь бы отстали. Это очень высокая степень несвободы учителей. В том числе внутренней, но и внешней. Здесь я не склонен обвинять только формат итогового сочинения. Скорее, оно стало каким-то зеркалом того, что происходит. С другой стороны, неготовность составителей тем слышать обратную связь.
А. Милкус:
- Антон Алексеевич сказал, что проблема не в сочинении, а в том, что у нас учителя зажаты рамками какими-то и т.д. Лариса, вы зажаты рамками? Если вам сказали: «Пиши сочинение так, как душе угодно», - что бы вам помешало?
Л. Арачашвили:
- Знаете, у меня как у учителя массовой школы несколько иной взгляд на проблемы итогового сочинения. Потому что мне кажется, что проблема в основном в том, что те люди, которые создают критерии, создают эти испытания, это люди, которые не работают в массовой школе. Это люди, которые не представляют себе среднестатистического выпускника 11-го класса. И поэтому получается такой очень большой разрыв. Мне бы хотелось, чтобы это выглядело чуть иначе, чуть человечнее.
А. Милкус:
- Как чуть иначе?
Л. Арачашвили:
- Это мечты, я это осознаю.
А. Милкус:
- Давайте про мечты.
Л. Арачашвили:
- Я бы хотела, чтобы в 10-м классе появился отдельный курс. Это что-то среднее между риторикой, литературой. Я даже не знаю, как его назвать. Курс, который как раз помогал бы ребятам учиться на той базе, которая у них уже есть, которая была дана им на уроках литературы, русского языка, учиться составлять именно выступления. Потому что то, чего на самом деле очень не хватает современному школьнику, это умения публично презентовать свой какой-то опыт. Чтобы это было даже не написанное итоговое сочинение, а чтобы это была публичная защита, например, какого-то проекта. Может быть, это было бы какое-то выступление, еще что-то. Вот это действительно дало бы скачок в развитии наших 11-классников. Чтобы они, может быть, работали над каким-то проектом и помогали им учителя разных специальностей – и историки, и физики, и химики. И вот они потом выходят и всё это презентуют. Устная речь – это очень важно. Они не умеют говорить. Если написать они еще худо-бедно в состоянии, то говорить долго, хорошо, правильно, не сбиваясь, они не в состоянии.
Д. Завгородняя:
- Лариса, у меня был такой опыт. Я пыталась в качестве преподавателя такого курса себя предложить одной из московских школ, составить курс о том, как делать презентации, как составлять устные выступления, как ребенку научиться выступать и т.д., может быть, привлечь других учителей, как вы говорите. Но у меня дело застопорилось на уровне собеседования с заместителем директора. Я посмотрела в стеклянные глаза и поняла, что у меня ничего не получится. Тут именно на уровне стеклянных глаз местного руководства.
А. Милкус:
- Мы пока не можем войти в эти ворота. То, что говорит Лариса, я с этим столкнулся тоже. Мы сейчас развиваем медиаклассы в московских школах (и не только в московских)…
Д. Завгородняя:
- Но тебя уважают, потому что ты крупный мужчина с бородой.
А. Милкус:
- Не в этом дело. Мы доходим во всех разговорах, что вопрос не в медиаклассах, а вопрос в том, что дети не умеют коммуницировать, не умеют общаться, не умеют высказывать складно свои мысли. Людмила Васильевна, что делать?
Л. Дудова:
- Знаете, я очень внимательно слушаю все это, и у меня такое ощущение… Между прочим, я тоже действующий преподаватель, и к вопросу о том, что я не имею представления о том, что такое школьники, я могу сказать, что очень даже имею. Я хочу вот на что обратить внимание. Внимательно послушав эту дискуссию, я в очередной раз убеждаюсь, что за те годы, которые существует это итоговое сочинение, ничего не изменилось.
А. Милкус:
- А что должно меняться, на ваш взгляд?
Л. Дудова:
- Я хочу сказать, что за эти годы у нас аргументы те же самые – дайте час, дайте свободу и еще дайте чего-нибудь. Притом, что в действующем даже на сегодняшний день стандарте свободы выше крыши. У нас новый вариант немного эту свободу ограничивает, распределив содержание образования и закрепив результаты по годам обучения. Пожалуйста, разработайте. Есть так называемые элективные курсы, есть даже уже изданные элективные курсы. И наши педагоги, которые себя чувствуют совершенно свободно, могут предложить такой курс своей школе. Согласна, трудно убедить руководство образовательных организаций в том, что такие курсы необходимы. Со стеклянными глазами вы встретитесь, потому что может директор школы, заместитель директора школы сказать: «Да что вы, какой вам там элективный курс? Мы забабахаем элективные курсы, будем натаскивать 10-11-й класс на ЕГЭ, потому что по этому показателю определяются достижения школы». Но запрета никакого нет. Лариса Гивиевна, вы действительно очень хороший учитель, разработайте такой курс и готовьте по такому курсу всех желающих. Я думаю, что никакого ограничения нет.
Второй момент. Тоже странно слушать от заместителя руководителя рабочей группы по поводу ограничения свободы. У нас, между прочим, направления выбираются (а их предлагается значительно больше, чем утверждается). Что здесь мешает? Я рядовой член этой рабочей группы и знаю, как ведутся обсуждения.
Что касается формулировок, там тоже нет проблем. Пожалуйста, присылайте. Вы не представляете, какое количество тем присылается, и как трудно из этого огромного количества отобрать те темы, которые есть. Присылают учителя, между прочим, не на Луне это изобретается.
Но я согласна с одним. Что за эти 6 лет, которые проводится эта форма итоговой аттестации, которая до сих пор определяется как «зачет», «незачет» и как допуск к Единому государственному экзамену, за эти годы не сложилось в профессиональном сознании наших уважаемых учителей представление о том, что крайним является не учитель словесности. Что учить развитию речи, формировать речь необходимо на всех предметах, о чем, между прочим, зафиксировано в том же самом стандарте. Другое дело, что, наверное, в образовательных организациях не смогут достичь этой консолидации. У нас вообще вопросы объединения как-то в последнее время находятся на периферии, а вот вопросы разъединения, разных подходов, это у нас как-то трудно решается. Мы действительно достигать успешной коммуникации пока еще не научились. А это нужно.
А. Милкус:
- А что мешает? Нужно распоряжение сверху?
Л. Дудова:
- В данном случае я могу сказать, что критерии, которые разработаны (ну, ведь были годы апробации этого сочинения), они все время корректировались. Нужно изменить критерии. В чем проблема? Давайте будем обсуждать, что изменять. Может быть, мы уберем критерий по грамотности? Кстати, он очень активно обсуждался. Уж за грамотность-то точно отвечает учитель русского языка и литературы, и лояльность, которая есть в этом критерии, она очень активно проявлена, и мы пропускаем сочинения, которые имеют и орфографические, и пунктуационные ошибки. Но, между прочим, и сами критерии возникли из запроса тех же самых учителей: дайте нам хотя бы какие-то направляющие (а они достаточно мягкие), для того чтобы мы могли как-то готовить наших учащихся.
Я думаю, что нужно не декларациями заниматься, а садиться за стол, обсуждать, анализировать, что удалось, что не удалось. Кстати, анализы такие проводятся. И в конце каждого года вывешиваются на сайте того же самого ФИПИ результаты итоговых анализов написания этого сочинения.
Другое дело (никто об этом пока не сказал, но вот это опасность очень серьезная), что с одной стороны, говорят, что там как-то ограничивают творческий порыв наших учителей. Но это дело исключительно самого учителя. И сваливать на то, что его кто-то принуждает и так далее… Это просто учитель несвободен, он внутри несвободен. Будут у него критерии, не будут, если он будет внутри несвободным человеком, то он и не может воспитать свободного ученика, со свободным мышлением и т.д. Ничего подобного в критериях по поводу требования обязательного представления произведений только классической литературы нет.
Д. Завгородняя:
- Мне хочется задать вопрос нашим экспертам. Я всегда думаю о том, что, может быть, сочинение такое нудное из-за того, что оно формально скучное – тезис и два аргумента. Но я понимаю, что на 250 знаках особенно не разгуляешься, не те, так сказать, гектары, но, может быть, как-то по-другому логически выстраивать рассуждения? Хотя я понимаю, что это классика – тезис и аргументы. Может быть, из-за этого все выглядит так заформализовано, что нам очень важно, чтобы у детей были плавные переходы между разными частями, обязательно итог? Притом что в конце можно сказать то же самое, что в начале, только другими словами. И от этого получается какое-то бу-бу-бу и ощущение толчения воды в ступе.
Л. Дудова:
- Во-первых, я еще раз обращаю внимание, это минимум. Никто не запрещает приводить и 100 аргументов, 101 и т.д., сколько угодно. 250 – это тоже минимум. И уверяю вас, Дарья, нынешние ученики 250 слов могут набрать с большим трудом. Кроме того, никакого ограничения нет по количеству произведений, сколько вы хотите, столько и приводите примеров из жизни, откуда угодно. Сочинение абсолютно свободно. И даже жанр сочинение-рассуждение тоже условный. Пожалуйста, пишите в форме репортажа, хотите, пишите в жанре очерка, в каком угодно виде. Мы, кстати, имеем и примеры написания сочинений в разном виде, и даже в поэтическом формате мы тоже имеем сочинения, когда проводим анализ.
Но я вам должна сказать, что, к сожалению, даже школьные произведения не могут иногда привести, потому что изучаются эти школьные произведения, очевидно, в несколько устаревшем формате. Про орфографию и пунктуацию я уже молчу. Поэтому критерии – это исключительно минимум, который должен быть, потому что иначе невозможно оценить работу. А все остальное – абсолютно полная свобода. И в данном случае никто ни в чем не ограничивает. Я хочу сказать, что есть очень интересные работы. Но есть и работы, скачанные из интернета. Только объявляются направления – откройте Сеть, и вы увидите, какое количество уже предложенных и готовых. Это, кстати, одна из проблем. И качают это всё, и пишут. А то, что наши уважаемые учителя других предметов (тут я с Ларисой Гивиевной абсолютно согласна) считают, что формирование разных видов устной деятельности в разных жанрах (защита презентации и т.д.), над этим не очень работают, это действительно так. И, наверное, наши педагоги-предметники почему-то считают, что это исключительно обязанность учителя русского языка и литературы. Математики, между прочим, имеют большие проблемы, поскольку читать учебные задачи они детей своих не могут научить.
А. Милкус:
- Антон Алексеевич, давайте разберемся, чем занимается Совет по вопросам проведения итогового сочинения? Вот сейчас было сказано очень много каких-то важных вещей. Я не думаю, что сам вопрос критериев или формулировки тем связывает инициативу учителя или инициативу ребенка. Действительно, всё глубже. Вы же близко к Министерству просвещения.
А. Скулачев:
- Я готов взять на себя всю ту часть вины, которая связана с недостаточной моей настойчивостью в том, чтобы оживить итоговое сочинение, чтобы вдохнуть в него живые формулировки, чтобы дать ему возможность…
А. Милкус:
- А что вам мешает?
А. Скулачев:
- Я готов взять на себя всю вину. Однако у меня есть ощущение, что я постоянно сталкиваюсь с тем, что мою обратную связь, обратную связь от коллег, которую я передаю, например, из сообщества «Методическая копилка словесников», в котором 9,5 тысяч участников, эту обратную связь не слышат составители тем, которым комфортнее составлять темы так, как они привыкли. Я еще раз повторюсь, я готов взять на себя всю полноту вины…
А. Милкус:
- Слушайте, но не в темах же дело, не в формулировках.
Д. Завгородняя:
- Направления, которые были актуальны в этом году, мне кажется, они вполне…
А. Скулачев:
- Мне тоже кажутся формулировки и направления удачными.
Д. Завгородняя:
- «Человек путешествующий», «Дорога в жизни человека», «Цивилизации и технологии: спасение, вызов или трагедия?», «Преступление и наказание»…
А. Милкус:
- Может быть, нужно просто собрать всех вместе за одним столом, налить какого-нибудь чая теплого и договориться? Мы же все об одном. Мы же хотим, чтобы дети были современными, коммуницировали, разговаривали.
А. Скулачев:
- Да, у меня есть проект. Я пытался собирать, но, к сожалению, этот сбор тоже закончился ничем. Была высказана масса предложений, а потом в конце было сказано: «Ну, мы же оставляем все, как было».
А. Милкус:
- Нет, мы не хотим оставлять, как было.
А. Скулачев:
- Поскольку я тематический куратор конференции «ММСО. Пушкин» для учителей литературы, где я планировал в апреле разговор, в том числе про форматы творческих работ, и я слышал огромное количество запросов от учителей. Мы собирали, кстати, победителей конкурса «Учитель года», как раз этого года, и они говорили: давайте искать интересные форматы творческих работ, интересные темы. Я готов один из разговоров в апреле на Московском международном салоне образования посвятить сочинению, но так, чтобы это был разговор абсолютно публичный.
А. Милкус:
- Давайте на какой-нибудь более официальной площадке попробуем.
А. Скулачев:
- Это официальная площадка – Московский международный салон образования.
А. Милкус:
- Может быть, чтобы одним из организаторов был и Рособрнадзор.
А. Скулачев:
- Давайте, может быть, наоборот, не будет официальных организаторов для начала, а будет живой разговор заинтересованных лиц.
А. Милкус:
- У нас уже 6 лет идет этот разговор, но мы говорим, что сочинение все скучнее и скучнее. То есть не темы, а тексты сочинений.
Лариса Гивиевна, как вы относитесь к такому предложению? Алексей Голубицкий, замечательный директор школы под Калининградом, предлагает вообще перенести это сочинение на 10-й класс.
Л. Арачашвили:
- Отлично к этому отношусь.
А. Милкус:
- Не делать его в середине декабря неизвестно зачем и почему, а в конце 10-го класса.
Л. Арачашвили:
- Об этом говорили, когда я была включена в какую-то рабочую группу как раз по итоговому сочинению. Но ничего не изменилось. Это предложение было, и оно было давно.
Л. Дудова:
- Вы не следите за тем, как идет дискуссия. А дискуссия свелась к тому, что те же самые учителя сказали, что нет-нет, не в 10-м классе, у нас не изучена современная литература и литература ХХ века. Вот этот аргумент тоже был. Все вопросы, которые поднимались, они в течение 6 лет поднимаются, и, учитывая мнение разных сторон, а не только победителей «Учителя года» и руководителей гильдий и ассоциаций, а сообщества, которое статистически выступает. Каждый год обсуждаются итоги. То, что говорить надо, согласна. И то, что можно собраться, поговорить… Без официальных организаций, которые принимают решения, от этого шума, как видите, мало что выдвигается. Нужно включать в это как раз официальные организации, тот же самый Рособрнадзор, ФИПИ и т.д., и их приглашать. Потому что решение зависит от принятия именно государственного решения. А то, что эволюционирует, это действительно так, и должен эволюционировать. В тупике? Да, на сегодняшний день мы можем говорить о том, что мы приближаемся к этому тупику, и вопрос надо решать, тут я согласна абсолютно.
А. Милкус:
- Давайте тогда нашу программу будем считать предложением, и мы ее положим на стол министру просвещения Сергею Сергеевичу Кравцову, и руководителю Рособрнадзора Анзору Музаеву, поговорим с ними. Несмотря на разные точки зрения, все сегодня в нашем эфире сошлись на том, что действительно мы приближаемся к какому-то логическому тупику с этим итоговым сочинением. И если мы исходим из интересов наших детей, если мы хотим, чтобы они действительно коммуницировали, были современными, надо сделать современный какой-то инструмент для стимулирования развития ребенка, а не обучение его высказыванию шаблонных фраз.
Д. Завгородняя:
- Начало в сочинении должно быть похожу на конец – этому учат учителя. Так почему-то считается. И чтобы эти части были соразмерны, чтобы они по объему были одинаковыми.
А. Милкус:
- Ты о чем хочешь сказать? Что конец нашей передачи должен быть такой же, как начало?
Д. Завгородняя:
- Нет. На меня эти сочинения не производят ощущения тупика. Я читала примеры итоговых сочинений. Но недостаток вот такой…
А. Милкус:
- Мы не говорим про сочинения как тупик, мы говорим про технологию, которая должна меняться…
Д. Завгородняя:
- Про технологию и про то, как дети пишут. Мне показалось, что именно из-за соразмерности, схожести этих частей возникает ощущение монотонности и какой-то тоски.
А. Милкус:
- Я думаю, мы продолжим еще этот разговор. Спасибо всем за эфир.
