Детский психиатр Анна Портнова: Добиваются успехов в жизни не те, кто хорошо учился в школе
А. Милкус:
- Доброе утро, добрый день, добрый вечер, - как всегда, приветствуем мы вас. А приветствуем мы – Александр Милкус и Дарья Завгородняя. Опять объясняю, почему три приветствия. Потому что слушает нас вся страна, 11 часовых поясов, у кого-то утро, у кого-то день, у кого-то вечер.
Сегодня у нас такой серьезный, обстоятельный разговор. И наш гость сегодня – Анна Анатольевна Портнова, доктор медицинских наук, очень известный детский и подростковый психиатр. Поговорим о ситуации с нашими детьми и с нашими же родителями, потому что это…
Д. Завгородняя:
- …сообщающиеся сосуды.
А. Милкус:
- Анна Анатольевна, вы много лет работаете с детьми и подростками. Есть ли у вас ощущение, что сейчас детей с некими психиатрическими отклонениями стало больше?
А. Портнова:
- Ну, в каком-то смысле есть это, и не только мое ощущение, и статистика говорит о том, что гораздо чаще стали обращаться с нарушениями развития родители детей, с жалобами на особенности поведения. И сейчас говорят о том, что гораздо больше стало выявляться детей с аутистическими чертами, с интеллектуальной задержкой.
А. Милкус:
- А с чем это связано, на ваш взгляд?
А. Портнова:
- Ну, здесь два таких поддерживающих друг друга вектора. Во-первых, возрастает все-таки такая грамотность населения психогигиеническая, когда не ждут, пока само рассосется, а все-таки обращаются к психиатру за разъяснениями. И во-вторых, все-таки говорят о том, что в популяции происходит накопление определенных неблагоприятных генов. Ну, это естественный процесс эволюции.
А. Милкус:
- То есть дальше будет хуже?
Д. Завгородняя:
- А может быть, исправится всё.
А. Портнова:
- …Но, с другой стороны, мы тоже наращиваем свои возможности (я имею в виду психиатров всего мира), разрабатываем программы, которые помогают преодолевать эти сложности развития, эти трудности, и адаптировать детей, делать их полноценными членами общества.
А. Милкус:
- Вы сказали, что родители стали более грамотные, стали понимать, что нужна помощь специалистов. Но когда, в какой момент, на что нужно обратить внимание, когда нужен специалист, когда нужна помощь специалиста? Многие родители все равно до сих пор не готовы признать, что у ребенка есть некие проблемы. Говорят: перерастет, это он так балуется, мы сейчас накажет один раз, второй раз, третий раз, а на пятый раз он будет нормальным и здоровым.
Д. Завгородняя:
- «Давайте подождем, все наладится, психика придет в соответствие с физическим развитием», - вот такие бывают вещи.
А. Портнова:
- Совершенно верно, это частая ситуация. Еще бывает большая проблема, когда один родитель хочет ребенка показать специалисту, а другой категорически против. И тут ребенок оказывается в невыгодной ситуации. Потому что, получит ли он вовремя помощь или нет, зависит от волеизъявления родителей. Конечно, нужно обращать внимание на развитие ребенка, знакомиться примерно с нормами психомоторного развития.
А. Милкус:
- Что должно насторожить? Нам же важно объяснить, что чем раньше вы заметите какие-то признаки, чем раньше отведете к хорошему специалисту, тем больше шансов, что ребенок будет развиваться нормально, вырастет здоровым, успешным, счастливым человеком.
А. Портнова:
- Совершенно верно. Начиная с самого раннего возраста, то есть с годовалого и даже раньше, можно заметить какие-то отклонения в развитии, которые бывают при расстройствах аутистического спектра. Например, ребенок не смотрит в глаза, когда к нему обращается мама или папа, у него нет ответной улыбки, у него нет комплекса оживления, например, когда с ним разговаривают, и младенец ручками, ножками начинает махать, улыбаться, крутиться. Когда в более позднем возрасте (в год-полтора) не отзывается на имя, производит впечатление глухого ребенка. Либо не интересуется окружающим, нет такой пытливости, зацикливается на какой-то однообразной деятельности, на однообразной игре, без переключения внимания. Это моменты, которые в самом раннем возрасте можно заметить.
А. Милкус:
- Вот вы говорите, аутистический спектр. Понятно, это более-менее такое тяжелое состояние.
Д. Завгородняя:
- Но нужно понимать, что в аутистическом спектре бывают разные степени тяжести. Не обязательно же человек тяжело пострадает, это может быть синдром Аспергера или какие-то легкие формы аутизма. Они ведь тоже имеют место, наверное?
А. Портнова:
- Совершенно верно. Потому и стали называть «спектр». Потому что функциональность оценивается от самой низкой функциональности отдельных психических сфер (интеллект, речь, моторика, другие когнитивные функции) до самых высокофункциональных. Это как раз синдром Аспергера. Этот термин уходит в прошлое, сейчас просто будут говорить: расстройство аутистического спектра высокофункциональным, в новой классификации… Поэтому, конечно, сейчас стало больше выявляться и таких легких форм, высокофункциональных. Раньше это списывали на… Ну, какой-то чудной, странный, булили в школе, издевались над таким ребенком, крутили у виска. Сейчас родители приводят такого ребенка, мы его тщательно обследуем, выявляем особенности, даем рекомендации, куда обратиться, как преодолеть эти сложности.
Д. Завгородняя:
- Можно я приведу пример? У меня была ученица, которая, по моим подозрениям, имела такого рода проблемы. Она не смотрела в глаза, она была довольно однообразна, как вы говорите, в своей деятельности, но она была очень хорошо социализирована, у нее не было проблем с другими детьми, но с ней было сложно, потому что она не слышала учителя. И я говорила родителям об этом, что надо, наверное, показать ребенка психологу. Папа был категорически против. И вообще, я часто встречаю ситуацию, когда именно один ребенок против, и это часто папа, который говорит: у ребенка все в порядке, у ребенка все хорошо. У меня однажды был один спор с читателем в соцсетях, который утверждал, что его ребенок, который часто скандалит, кричит в публичных местах, что у этого ребенка все в порядке, и нужно его дальше продолжать таскать в публичные места, чтобы он перестал кричать. Как учителю или воспитателю работать с такими родителями, которые уперлись и не хотят никак признавать психологических проблем ребенка?
А. Милкус:
- И это сказывается на обстановке вообще в классе.
Д. Завгородняя:
- Да. Она мне однажды рассказывала сказку весь урок.
А. Портнова:
- Совершенно верно. Вы тонко заметили, что часто отцы не признают проблемы, потому что папе сложно признать, что его ребенок какой-то не такой, якобы бракованный получился. Поэтому, конечно, педагогу тяжело. И здесь нужно выбрать, наверное, такую стратегию сотрудничества, говорить: помогите нам, мы не справляемся. Приглашать родителей на урок, чтобы они сидели и видели, как ребенок на фоне других детей выглядит, как он взаимодействует, как он участвует в учебном процессе. Это бывает очень показательно – вот так продемонстрировать это. Вот вы привели пример отцов, а ведь бывает, что и обвиняют других родственников, например, маму, что вы плохо воспитываете: я на работе все время, а ты избаловала ребенка. И пытаются надавить на ребенка. Это еще больше ухудшает его состояние. Поэтому, конечно, ребенок оказывается в очень сложной ситуации, он не получает правильную психолого-педагогическую поддержку.
А. Милкус:
- А какая правильная? Люди, во-первых, боятся отвести к психиатру, потому что поставят клеймо на всю жизнь – «дурачок».
Д. Завгородняя:
- И еще с таблетками психиатр ассоциируется.
А. Милкус:
- Потом еще и таблетками заглушат так, что мало не покажется. Очень много таких мифов, не мифов, но таких разговоров.
А. Портнова:
- Это не мифы, к сожалению, это наши реалии, которые пришли из прошлого века. Почему-то детская психиатрия оказалась такой наиболее ретроградной, консервативной, совершенно не следящей за современными исследованиями. И детские врачи пытаются лечить аутизм антипсихотиками, основываясь на том древнем постулате, что аутизм это продром шизофрении, то есть начало шизофрении. Это совершенно не так.
А. Милкус:
- Анна Анатольевна, мы говорили про детей с расстройствами аутистического спектра…
Д. Завгородняя:
- …которых очень много, это большой пласт проблем.
А. Милкус:
- Которых действительно много. Насколько эта проблема смыкается с проблемой увеличивающегося количества детей с синдромом гиперактивности?
Д. Завгородняя:
- Дефицита внимания и гиперактивности.
А. Милкус:
- СДВГ так называемого.
А. Портнова:
- Действительно, синдром дефицита внимания с гиперактивностью, он чаще встречается, чем расстройство аутистического спектра. По статистике, если я не путаю, от 7 до 10 процентов. Но это статистика США, у нас гораздо реже.
А. Милкус:
- Наверное, потому что выявляется реже.
А. Портнова:
- Конечно. Не потому, что у нас более здоровое население. И это как раз те дети, которые педагогам доставляют больше всего проблем. И здесь опыт и профессионализм педагогов во многом помогает преодолеть эти проблемы. Я хочу сказать, и я об этом родителям говорю, что если вашего ребенка с СДВГ посадили на заднюю парту, это значит, что педагог расписался в своем непрофессионализме. Потому что у этого ребенка дефицит внимания, и задача педагога – удерживать внимание ребенка, а не избавиться от него, чтобы он не мешал. Посадить его на первую парту, за свой стол и постоянно его стимулировать.
А. Милкус:
- Недавно была история, хорошая учительница, как говорят родители, опытная, она такого ребенка поставила в угол и, чтобы он не мешал, не отвлекал разговорами весь класс, заклеивала рот скотчем.
А. Портнова:
- Ну, я бы это рассматривала все-таки с юридической точки зрения, как применение физического насилия.
А. Милкус:
- А что делать? Вот ребенок бегает по классу, срывает урок, он не может усидеть, он не может сконцентрировать свое внимание. Остальные дети смеются, тоже продолжают баловаться.
Д. Завгородняя:
- Да, он их всех еще заводит.
А. Милкус:
- И не дает возможность просто пройти школьную программу.
А. Портнова:
- Ситуация такая может быть. Если учитель, действительно хороший, опытный, исчерпал свои резервы, то перед применением физического насилия он должен сказать себе: стоп! И начать привлекать все-таки других специалистов. Во-первых, с помощью администрации школы постараться уговорить родителей отвести ребенка к психиатру и проверить состояние его психического, психологического здоровья и, возможно, получить назначения лекарственные. Если родители отказываются, то есть ребенок не получает профессиональную помощь, по мнению педагогов, то у них один путь – обратиться в органы опеки, для того чтобы эти органы защитили интересы ребенка и принудили родителей все-таки обследовать ребенка.
Д. Завгородняя:
- Зачастую происходит такое, что с ребенком занимается дополнительно школьный психолог. Я говорила со школьными психологами, которые говорят, что у них значительную часть рабочего времени занимают именно детки с СДВГ. И родители зачастую считают, что этого наблюдения, этой поддержки, этого сопровождения достаточно. Но этого все-таки недостаточно, как выясняется.
А. Портнова:
- Ну, в каких-то случаях и недостаточно. Потому что это клиническое состояние, это заболевание все-таки. А школьные психологи это психологи образования, они не получают клинической подготовки. Поэтому их предназначение – сопровождать учебный процесс, как дети овладевают навыками, знаниями, умениями. А работать с детьми с высокой тревожностью, с дефицитом внимания, с низкой самооценкой и так далее – это вопросы ближе к клиническим. Поэтому они часто не справляются.
Д. Завгородняя:
- Как выбрать психолога? Я понимаю, что очень многие люди слова «психиатр» все-таки боятся и продолжают бояться. Но клинический психолог – это вроде как не очень страшно. Как выбрать специалиста? Какие вы могли бы дать советы?
А. Портнова:
- Во-первых, лучше всего, конечно, рекомендации людей, которым уже помогли, и которые дали хорошие рекомендации о том, что этот психолог не навредил, по крайней мере. Во-вторых, если вы ищете по объявлению частного психолога, то все-таки смотрите на грамотность составления этого объявления, и чтобы там не было слишком широкого спектра проблем, с которыми этот психолог может справиться.
А. Милкус:
- Объясните, что это значит – слишком широкий спектр проблем.
А. Портнова:
- Ну, начиная от депрессии, заканчивая приворотом и т.д.
А. Милкус:
- Ну, приворот – это уже точно не психиатр.
А. Портнова:
- То есть все в одну кучу. Это никуда не годится, это должно сразу попадать в черный список. Смотрите отзывы. Другой вопрос, даже если психолог хороший, бывает так, что у ребенка не складываются с ним взаимоотношения, рабочий процесс. Это не страшно, это не значит, что все психологи такие. Значит, это не ваш психолог. Надо обратиться к другому.
А. Милкус:
- Анна Анатольевна, мы сейчас говорим с позиции обеспеченного специалиста города-героя Москвы. Но проблемы есть, и мы прекрасно понимаем, что детей с психиатрическими проблемами достаточно в классах и в других городах, и даже не в городах, а поселках и т.д., где нет такого количества специалистов (или вообще нет специалистов). Насколько, на ваш взгляд, можно сейчас прибегать к дистанционной работе с врачами? Или нужно везти ребенка все-таки в ближайший какой-нибудь центр, где есть центр медико-психологической поддержки?
А. Портнова:
- Проблема очень серьезная. Не то что психологов нет, и врачей не хватает, ребенку, бывает, и зубы негде полечить в регионах под общей анестезией. Это очень большая проблема, и особенно помощь детям. Эта эпидемия ковида, она показала и подтвердила то, что дистанционная работа может быть, и она успешна, и возможность получать квалифицированную помощь получили люди, живущие как раз в отдаленных регионах, где нет хороших специалистов-профессионалов, и работа дистанционная сейчас очень востребована.
А. Милкус:
- То есть врачи-психиатры могут заниматься с детьми дистанционно?
А. Портнова:
- Могут заниматься психологи и психотерапевты. Врачи могут заниматься диагностикой в том случае, если ребенок контактный, если подросток, вообще проблем не вижу. Другое дело, что выписать рецепт дистанционно и рекомендовать лечение, конечно, мы не можем.
А. Милкус:
- То есть в любом случае надо ехать куда-то к специалисту.
А. Портнова:
- Да. Мы можем написать и выслать рекомендации, с которыми родителю придется идти к врачу по месту жительства и просить его учесть это заключение, выписать лекарства.
Д. Завгородняя:
- Мы говорим о том, что ребенка ведут к специалисту, но все-таки огромное количество родителей, или не имея возможности связаться со специалистом, или просто не желая вести ребенка, они начинают заниматься самотерапией ребенка.
Ребенку что-то не нравится, ему плохо, например, он боится публичных мест, как я рассказывала, или он не хочет учиться по каким-то причинам. Его, наоборот, толкают, пихают, начинают заставлять. Вот этот папа, у которого ребенок капризничал на людях, он его специально таскал в бассейн, в театр, куда-то еще, я так понимаю, причиняя еще больший вред. В советское время бывало такое, что ребенок пишет левой рукой, а его насильно начинают переучивать на правую. Я понимаю, что это немножко другая ситуация, но тем не менее. Правы ли такие родители, которые начинают, так сказать, клин клином вышибать? Анна Анатольевна, что вы об этом думаете?
А. Портнова:
- Конечно, нет, Дарья, они не правы. Потому что все-таки самолечение имеет место именно тогда, когда нехватка специалистов вокруг. Мы же не будем сами вырезать себе аппендицит или лечить зубы. Но я вас уверяю, что головной мозг, высшая нервная деятельность гораздо более сложный орган, чем аппендикс или зуб с пульпитом. Поэтому родителям прежде всего нужно получить грамотные рекомендации, и тогда они уже смогут правильно помогать своему ребенку, не доводя до жестокого обращения. Потому что те примеры, которые вы привели, это жестокое обращение с детьми, конечно, и этого быть не должно. Потому что вырастает, мало того, что личность со своими проблемами нерешенными, еще и склонная к агрессии либо, наоборот, депрессивная, с виктимным таким радикалом в личности. Это очень серьезно.
Д. Завгородняя:
- Я хочу обратиться к нашим слушателям. А у вас были какие-то психологические проблемы в школе? Потому что в Советском Союзе их было море, с теми же самыми левшами.
А. Милкус:
- И их гасили, и вообще никто об этом не знал.
- Очень большой пласт вопросов, связанных с детьми и гаджетами. Насколько гаджеты могут усугубить ситуацию с отклонениями, насколько они могут вызвать их. Что делать родителям? Ограничивать, отбирать, выдавать?
Д. Завгородняя:
- В каком возрасте выдавать гаджеты?
А. Милкус:
- Что тут делать?
А. Портнова:
- Мне кажется, что выдавать слишком рано не надо. Ребенок в два-три года, сидящий за планшетом или телефоном, у меня вызывает ужас. Потому что он в какой-то степени очень сильно теряет в своем развитии. Когда родители говорят: ну, вот у него же там развивающие программы, интеллектуальные, - мы должны помнить, что ребенок - это не компьютер, который должен набрать информацию и интеллектуально развиться. Это личность. Он должен развиться творчески, эмоционально. А эти качества развиваются в игре, в жизни, а не с гаджетами. Со сверстниками, с родителями, с куклами. Когда фантазия, воображение включаются, и ребенок становится гармоничной личностью. Когда его внимание суживают до гаджета, конечно, он очень многое теряет. И прежде всего - в социализации, то есть в формировании каких-то социальных связей, адаптации в обществе.
Поэтому я бы не рекомендовала в дошкольном возрасте вообще давать какие-то гаджеты, пускай даже с развивающими играми. Потому что развивать ребенка вполне можно и с помощью наглядных пособий.
А. Милкус:
- Знакомые родители просто дают ребенку планшет, на нем хорошие современные и советские мультфильмы. Чего в этом плохого?
А. Портнова:
- Смотря сколько мультфильмов он смотрит в день. Если это используется как кнопка для выключения ребенка, чтобы он не мешал, то это занимает несколько часов в день. Согласитесь, что эта деятельность достаточно однообразная.
А. Милкус:
- А сколько бы вы порекомендовали смотреть мультики, детские фильмы, программы?
А. Портнова:
- В зависимости от возраста. Есть рекомендации ВОЗ, есть рекомендации отечественных педагогов. Это не несколько часов в дошкольном возрасте. Это полчаса, 40-45 минут. Все-таки с детьми надо заниматься. С детьми тяжело, я понимаю. И писать с ними, буквы разбирать гораздо сложнее, чем просто дать ему программу. Когда вы учите ребенка, вы с ним общаетесь, это тоже очень важно.
Д. Завгородняя:
- Некоторые родители стараются подольше оттянуть момент, когда у ребенка появится гаджет. Вот у всех уже появился смартфон, а у него и или у нее еще пока нет. И ребенок ощущает себя несколько информационно изолированным от своих ровесников.
А. Милкус:
- Ущербным, они его дразнят, что вот у нас есть телефон, а у тебя нет. Она просит: дайте мне посмотреть.
Д. Завгородняя:
- Они уже в курсе какого-то информационного поля, авторитетного для них, а ребенок без гаджета- нет. И тут получаются проблемы с социализацией. Может быть, эта девочка более развитая, потому что она умеет читать лучше других, она умеет коммуницировать со взрослыми, развитыми людьми, она умеет играть, она умеет придумывать сюжеты, она интеллектуально и творчески развита. Но она испытывает одиночество или ущербность. Что с этим делать? Надо поскорее ей дать гаджет?
А. Портнова:
- Несомненно, нельзя допускать, чтобы ребенок чувствовал себя ущербным. Если у всех есть, она или он из-за этого переживает, родители должны обеспечивать ребенка в том числе эмоциональным спокойствием. С учетом того, что вы будете контролировать. И если сидение в телефоне, в TikTok мешает ребенку делать уроки, значит, нужно составить расписание, причем сделать это вместе с ребенком, согласовать с ним время, когда он делает уроки, какие будут поощрения за то, что он все сделал, какие будут порицания, наказания. Все это обсуждается, составляется такой дневник, расписание, чтобы ребенку было проще и легче на что-то ориентироваться.
Бывает такое непоследовательное воспитание. Сегодня ему разрешили сидеть до ночи, не сделав уроки, играть, а на завтра вдруг вспоминают родители, что, ой, мы же родители, давайте сейчас отберем все и будем заставлять читать книгу. Нет, все должно быть очень планомерно, последовательно и понятно для ребенка, чтобы не было обидно.
А. Милкус:
- Наталья Леонидовна из Подмосковья позвонила.
- Ребенку, моему внуку, упали гантели с высоты холодильника, нечаянно. Они играли, толкнули холодильник. Он потерял сознание, врача другая бабушка не вызывала. Обложила только льдом. И после этого он не стал ходить и писался. Сейчас это вроде прошло. Он стал в школе бубнить. Сидит и сам с собой разговаривает, комментирует. Отправили на последнюю парту, особо им не занимались. Сказали - педагогическая запущенность со стороны родителей. Мама в это время училась в университете, получала второе образование. Первое время скрывали, потом ей сказали, но мер никаких не приняли. С моим сыном они разошлись, а теперь и сын у меня умер - тромб оторвался. Это уже какое-то нарушение, если человек после таких ударов не ходил?
Д. Завгородняя:
- Его врачу вообще не показывали?
- Сейчас он закончил девять классов школы. И медколледж закончил. И в армии отслужил. В Нахабино, в инженерных войсках. По-моему, там можно и сумасшедшим служить. Он потом лежал в Абрамцево и в Ленинграде на Удельной. Диагноз ему никакой не поставили. Но я чувствую, что у него есть какие-то сильные нарушения.
А. Милкус:
- А что делать, когда ребенок получает такую травму?
А. Портнова:
- Очень мало информации. Но если травма головы была с потерей сознания, то это говорит о том, что сотрясение головного мозга он получил. Это серьезно. Необходимо было показать неврологу и наблюдаться у него какое-то время. Отказ ходить и вот это бубнение - это могло быть связано просто с испугом у ребенка. Были ли у него какие-то особенности в поведении до травмы головного мозга - это тоже важно. Он закончил школу, училище медицинское, где не так просто учиться, отслужил в армии. Возможно, у него есть какие-то особенности личности, которые пугают Наталью Леонидовну. В целом человек приспособленный и может вполне с этими качествами жить и завести семью, устроиться на работу.
А. Милкус:
- Если у ребенка травма головы, даже если вам кажется, что все нормально, случайно где-то задел, обязательно покажитесь неврологу.
Надежда из Красноярска:
- Мальчик у нас 2,9. Никогда не капризничал сильно, а сейчас появляться, если что-то не так, он падает, дрыгает ножками. Это изъян воспитания или это неврологическое что-то?
А. Портнова:
- Дело в том, что я не думаю, что это неврологическое. Мы знаем, что есть возрастные кризисы - подростковый, кризис среднего возраста. Но есть в детском возрасте кризис 3,5 года, когда ребенок начинает себя осознавать уже отдельным существом от матери, требует автономии. У него еще не очень хорошо развита речь, не всегда его понимают окружающие. И он таким образом болезненно реагирует на это непонимание, конфликт с окружающей средой. Это возрастной кризис. Ничего страшного, как правило, большинство детей от 2,5 до 4 лет, так делают.
А. Милкус:
- Как реагировать на это?
А. Портнова:
- Если это случилось в публичном месте, не переживать и не стесняться этого. Не стараться скорее убежать со своим ребенком. Потому что ребенок всегда делает это для того, чтобы привлечь внимание, чтобы добиться чего-то своего. Потому что других таких приемлемых способов добиваться своего у него еще нет. Он еще маленький. Есть такой термин - негативное подкрепление, когда вы не обращаете внимание на плохое поведение, но, когда ребенок успокаивается, вы сразу его хвалите, целуете, обнимаете и что-то даете ему хорошее, поощряете, когда он успокоился сам. Я бы советовала стараться сдерживать себя и не реагировать на его истерики.
Д. Завгородняя:
- Поорет, а потом похвалить за то, что успокоился.
А. Портнова:
- Совершенно верно.
Александра Николаевна, Волгоградская область:
- У меня внучка 11 лет, учится в четвертом классе. Она очень нервный ребенок. Было все нормально до школы, а потом началось. Когда стали к ней предъявлять требования, что надо учиться, надо что-то делать. У нее лени очень много. И характер от ее другой бабушки передался очень эгоистичный. Я учу с ней уроки, она требует, чтобы я ей подсказала, как решить задачу.
А. Милкус:
- В чем выражается, что она нервный ребенок?
- Доходит до истерики. Она требует с истерикой, чтобы ей помогли с домашним заданием. И с уборкой дома то же самое. До истерики иногда доходит, если надо пропылесосить.
А. Портнова:
- Упрямый ребенок - это неплохо. Упрямство - это то качество, которое поможет в будущем ребенку преодолевать сложности. Другое дело, что представляет какие-то неудобства родителям. Я бы рекомендовала все-таки пересмотреть свой педагогический подход, почему она так реагирует на занятия с ней. Попробовать, чтобы кто-то другой с ней делал уроки, если есть такая возможность, посторонний человек. Может быть, нанять студента или попросить учительницу после уроков заниматься на продленке. Тогда конфликтная ситуация из дома будет вынесена.
С другой стороны, пылесосить мало кто любит, я думаю, даже мы с вами не очень это любим делать. Поэтому нужно сделать так, чтобы девочке было интересно пропылесосить и потом получить какую-то награду, поощрение. Воспитание - это сочетание кнута и пряника. Кнут - в переносном смысле слова, прошу учесть. Я против физических наказаний. И пересмотреть расписание ребенка. Может быть, нагрузка, которая ей предъявляется, выше ее способностей, возможностей. Особенно если дети перегружены дополнительными занятиями - танцами, английским, шахматами. Она еще в четвертом классе маленькая. Ей и играть нужно. Потому что игра - это тоже развитие ребенка, это времяпровождение, полезное для детей.
А. Милкус:
- Я услышал в разговоре - та бабушка и эта бабушка. Плохое унаследовали от той стороны. И это произносится в эфире. И это явно произносится и в семье. То две стороны семьи явно конфликтуют. Вполне возможно, что бабушка конфликтует и с зятем. И поле битвы - этот ребенок. И тут дело, может быть, не в домашнем задании. И дело не вы пылесосе. А дело в том, что ребенка перетаскивают с одной стороны на другую. Вот ты плохая, потому что это гены папы, а ты плохая, потому что гены мамы. Если вы заботитесь о жизни и здоровье ребенка, договоритесь сначала без него, поговорите. Ребенок не должен жить в состоянии конфликта взрослых. Не могут две бабушки договориться, значит, живите отдельно. Не мучайте ребенка. В данном случае вы вымещаете все свои проблемы на ребенке. А ребенок, даже если кажется, что он не слышит о том, что вы говорите, он все это воспринимает. И как эмоцию воспринимает. И потом он будет и нервный, и будет ненавидеть и одну сторону, и другую. И не будет заниматься. Может быть, это такая форма протеста.
Д. Завгородняя:
- Ребенок бывает любознательный, интересуется жизнью. Потом идет в школу и получает тройки. Таких детей называют пограничниками. То есть там пограничное развитие. То есть он еще не совсем двоечник, но уже большие результаты показывать не может. Что с этим делать? Как родителям это распознать? Куда бежать?
А. Портнова:
- Я вижу две больших группы причин такой школьной неуспешности. Во-первых, и это более частая причина, это проблема не в ребенке, а в системе образования. Мне хочется сказать учителям: так ведите уроки так, чтобы детям было интересно. У нас система такого фронтального обучения, когда учитель - ментор, дети - солдатики, выполняют задания. Им неинтересно.
Другая причина может быть в том, что у всех детей разные возможности. Возможно, у этого ребенка способности не очень высокие. И требовать от него слишком хороших результатов жестоко. Он учится как может. Для этого я бы советовала провести психодиагностику у психолога, чтобы оценить его когнитивные функции - внимание, память, мышление и так далее. И тогда станет ясно, может он тянуть программу. Если тянет на тройки, может быть, и очень хорошо.
Д. Завгородняя:
- В современной школе не все когнитивные функции задействованы. Например, очень слабая музыка в рамках общеобразовательного процесса. Рисования мало. А у человека может быть колоссальный потенциал в этих отраслях.
А. Милкус:
- Если хороший учитель, он может через вот эти области искусства привести его и к хорошим результатам по естественным наукам.
Д. Завгородняя:
- Танцев нет вообще. Может ли такое тестирование выявить эти способности? И что делать родителям?
А. Портнова:
- Конечно, может. Я за безоценочную систему в школе. Многие страны переходят на эту систему. У меня была одна пациентка - пограничная. Она в первом-втором классе не смогла тянуть программу. У нее нет умственной отсталости, но она прям на границе. Что сделала мама? Она уехала к родственникам в Грузию. А в Грузии безоценочная система. А девочка веселая, творческая, успешная в этих предметах - танцах. И она стала себя уважать, она стала прекрасно себя чувствовать в этой среде. Именно система без баллов.
Д. Завгородняя:
- И она стала отличницей?
А. Милкус:
- Давайте вообще отойдем от слова «отличница». Отличники - это отдельный разговор. Синдром отличника - это тоже беда. Я просто думаю, что должен быть успешным человеком, счастливым человеком. В школе ребенку должно быть хорошо. Тогда не будет многих отклонений, даже если есть какие-то заболевания, они не будут вызывать какие-то комплексы.
Д. Завгородняя:
- Совет родителям - как наблюдать за своими детьми?
А. Портнова:
- Я бы дала такой совет, чтобы все-таки учебу не ставить во главе угла успешности ребенка. Оценить, как он может учиться. Не требовать от него пятерок тогда, когда он не тянет программу. Более важно, чтобы ребенок вырос спокойным, уверенным в себе, веселым, счастливым, а не издерганным, измученными четверочником или пятерочником. Это не важно. Добиваются успехов в жизни не те, кто хорошо учился в школе, а те, кто уверен в себе, может выбирать, отделять важное от неважного.
А. Милкус:
- Спасибо!
