Мария Захарова - про реакцию Запада на признание ДНР и ЛНР: «Врали, врут и будут врать»
Официальный представитель МИД России Мария Захарова.
И. Панкин:
- Продолжаем информационный марафон, посвященный решению Владимира Путина о признании независимости Донецкой и Луганской народных республик. На связи с нами Мария Захарова, официальный представитель МИД России.
Как Запад реагирует? Главы Еврокомиссии, Евросовета уже назвали произошедшее нарушением международного права и территориальной целостности Украины. Глава МИД Дании назвал решение России враждебным...
М. Захарова:
- Давайте не будем предоставлять по большому счету сейчас им слово даже в виде цитат. А мы что, не знали, что они говорили, говорят и будут говорить? Что, для нас это было каким-то откровением? Давайте вернемся на какое-то время назад. Сейчас основной вопрос: чего ожидать,? А как реагируют на Западе? А мы что, не знали, что ли? Мне кажется, последние два месяца были крайне показательными. Врали, врут и будут врать.
И. Панкин:
- За признанием может последовать и присоединение. А это уже грозит войной. Особенно, если мы введем войска.
М. Захарова:
- Я не могу позволять себе это слушать. Я не могу вам запретить это говорить, но и слушать я это не хочу. Если мы живем в мире, где мы понимаем, что у людей есть право на жизнь, право на человеческое достоинство, то нельзя не признать и не видеть, что война там идет уже давно. Не год, не два. Она идет там практически восемь лет. Когда мы рассказываем и детям, и друг другу, и читаем про ужасы Великой Отечественной войны, действительно, это катастрофа человечества была, она шла с 1941 по 1945 год. А война в Донбассе идет с 2014 по 2022 год. С различной степенью обострения. Но только заканчиваются эти степени обострения одним – смертью людей.
Когда я слышу и когда я читаю вот этих вот феерических западно-англосаксонских политиков, которым смешно слышать про геноцид, которые считают, что это все вранье, которые нашли в себе смелость усомниться, что там есть вообще какие-то проблемы, - мне хочется сказать: наверное, надо было один раз туда приехать. А раз вы туда ни разу не приехали, значит, вы сделали все намеренно, чтобы этого не знать. Вы знали, ваша разведка вам об этом докладывала. Вы имели все возможности составить мнение. И ровно поэтому вы туда не ехали.
Второй момент. Ведь туда же не ехало ни одно крупное западное средство массовой информации, за редчайшим исключением. Единичные сюжеты выходили с той стороны границы, которая не была под контролем Украины.
И еще один момент. Ведь мы же отправили сейчас в Берлин и в Штаты, еще даже раньше, чем в Берлин, мы отправили подборку материалов, которые свидетельствовали и о массовых захоронениях, и о бесчинствах, которые там творились. Это не преступление. Это бесчинства. Я вам расскажу, что это такое. Мы не можем это выложить в сеть. Потому что ни одна платформа не продержит это более минуты. Там такие кадры. Мои коллеги- мужчины, которые видели очень многое, можно сказать – всякое видели, и фотографии катастроф, в том числе фотографии массовых расправ, - одни дошли до середины материала, вторые осилили только треть. Просто несколько групп был. Мне запрещено было смотреть моими коллегами. Это мои друзья, мои соратники.
И это все у них на Западе было. И даже после того, как мы передали это в Госдепартамент США, после очередных неуместных заявлений Псаки, все равно выходят Блинкен, госсекретарь, и говорит о том, что все заявления России о том, что там что-то похожее на геноцид, им верить нельзя. О чем мы говорим? Что вы хотите услышать от этих людей? Они не хотели знать. Они знали на самом деле, но не хотели это признавать, они не хотели это фиксировать.
Еще очень важный момент. В сегодняшнем выступлении президент России дал подробнейшую картину всего того, что там было, наших усилий. Я позволю себе сказать два момента, наверное, как сотрудник Министерства иностранных дел и просто как человек, как женщина. Первый момент. Я была свидетелем, я присутствовала на большом количестве переговоров, которые проводил министр иностранных дел России Сергей Лавров с его партнерами, как с западными, так и из Азии, из Африки, из всех уголков нашей планеты. С 2014 года не было ни одного раунда полноформатных переговоров с кем бы то ни было, я это заявляю абсолютно ответственно, когда бы министр иностранных дел России Сергей Лавров подробнейшим образом, вот примерно так, как это сегодня сделал президент нашей страны, не информировал бы коллег о том, что там происходит.
Он начинал в каких-то случаях, все зависело от партнеров, с исторической канвы. Для каких-то партнеров – с того, что происходило в 2013-2014 годах. Естественно, с ракурсом на первые майданы. Он подробнейшим образом информировал о том, что происходит в восточной части Украины, учитывая, что мы являемся членами нормандского формата. Не было ни одного раунда переговоров, когда теме Украины, Донбасса, выполнения минских договоренностей не уделялась бы огромная, значительная часть времени.
Что же, вы думаете, взамен? Кивки. Нет, я говорю сейчас о реакции тех, кто должен был этим заниматься. Это тоже ко-спонсоры нормандского формата. Кстати, те страны, которые заявляли много лет о своей приверженности демократическому выбору Украины и всячески его поддерживали. Кивки, улыбки, покачивание головой, сетование на то, что Москва должна выполнить минские договоренности с чего-то, хотя нас там нет. И так далее, и так далее. Сколько пресс-конференций, интервью, заявлений было за эти семь лет обращено в виде призывов к западным партнерам принять участие в спасении людей.
Теперь я скажу как человек, в своем личном качестве. Вы знаете, на этих всех переговорах (я сидела их и слушала) у меня возникал один только вопрос. Ну, невозможно же быть настолько циничными, когда мы говорим о наших западных партнерах, говорить в камеру, с трибун о правах человека, о бесценности жизни, о проблемах женщин и девочек, например, в Афганистане, что, безусловно, имеет место быть, о ситуации в Мьянме, которая находится на другом континенте, например, от США, от Европы и т.д. Разбираться во всех тонкостях проблем, я не знаю, Дарфура, Судана и т.д. и при этом оставаться абсолютно бесчувственными к ситуации, которая находится у тебя под носом, на европейском континенте, в той стране, которая поверила и доверилась Западу, она доверила свое будущее. Я сейчас про народ говорю, я не говорю про политиков. Да, я, конечно, всегда понимала, что я член делегации, что я не имею права на свои эмоции в полном смысле этого слова. Вы даже не представляете, как тяжело всем нам было сдержаться каждый раз, когда мы видели эти ледяные глаза, эти усмешки и эти кивки. И ты выходил и понимал, что они опять потянутся к микрофонам рассуждать на темы прав человека и их некой ответственности в гуманитарном измерении, когда минуту назад они слушать не хотели о том, что в Луганске и Донецке существуют уже свежие могилы детей, которые погибли под обстрелами. Я не говорю уже о поколении, которое народилось и выросло в ощущении того, что война – это норма, не по собственной вине, не по вине своих родителей.
Вы понимаете, когда ты это чувствуешь, когда ты это видишь и слышишь, когда ты сидишь в метре от людей, которые сидят напротив тебя и которые плевать хотели на детей, на женщин и девочек, на стариков, на отсутствие лекарств, на отсутствие домов, которые были разбомблены, на невозможность посещения школ, больниц, вообще нормальной, достойной жизни, хотя эти люди ни в чем не виноваты, кроме одного. Того, о чем нам все время говорит Запад. О неких ценностях, которые так важно оберегать, о своей истории, об истории своих семей. О том самом праве меньшинства, на котором выстраивается вообще в принципе вся демократия, хотя они никогда не были меньшинством, они работали побольше, между прочим, других, они отстаивали все, что им было важно. Побольше других. Понимаете, это люди труда, это не какие-то политиканы-упыри, которые всю жизнь жили на какие-то гранты, и которые имели по 15 видов на жительство, паспортов и всего того, что там раздавали вместе с этими грантами и подачками. Это те люди, которые своим потом и кровью из поколения в поколение работали на благо сейчас 30 лет Украины, а до этого – Советского Союза. Понимаете? И вот они за это за все, за то, что они охраняли Родину, защищали ее, создавали ее богатства, за это за все они получили предательство от своего собственного правительства и от тех людей, которых, они, между прочим, в том числе и выбирали.
И вот когда ты это все видел и видишь, то, конечно, в душе что-то переворачивается. Это я вам точно могу сказать. Это я вот сейчас всем тем диванным экспертам, которые лучше всех всё всегда знают и дают оценки о том, правильно все это делается или неправильно. Наверное, надо было с этими людьми разговаривать, наверное, нужно было вникать в их ситуацию, наверное, надо было видеть все эти кадры массовых захоронений, убийств и т.д.
Вот еще последний момент. Знаете, уже с 2014 года мы все живем под гнетом нашей этой либеральной диктатуры, которая нам все время в чем-то там пеняет и все время нам какие-то счета выставляет: тут мы не так сказали, там мы не так посмотрели. Ну, это вообще люди, которые, по-моему, кроме обсценной лексики, вообще ничего не используют, но мы почему-то все время должны высочайшую ноту держать. В том числе нас все время в какой-то пропаганде обвиняют. Вот с 2014 года мы живем все под лозунгом того самого якобы пропагандистского посыла, связанного с «распятым мальчиком». Помните репортаж?
И. Панкин:
- Да, это был известный фейк.
М. Захарова:
- Да. Я вам хочу сказать, всякое бывает у журналистов, всякое бывает у средств массовой информации, вы как корреспондент, как ведущий, как сотрудник знаете это лучше меня. Так вы меня извините, а сколько там действительно детей погибло. Что, никто не знает? А сколько там матерей кричат криком все эти годы? Где же все эти человеколюбы, которые так обожают говорить о высоком, гуманитарном? Ну, съездите туда, посмотрите. Кто ездил туда, кто с ними общался, они же не остаются безразличными. Это невозможно просто вынести. Я и книги их читаю, я и письма их разбираю, я общаюсь. Ладно я, а сколько людей, которые оттуда приезжали, извините, поседевшими от того, что они там видели. Еще раз, это Европа, это не те люди, которые так живут веками, это те люди, которые создавали свою Родину, государство, которые создавали производства, работали и т.д. И вот за это они 8 лет живут в аду. В настоящем аду, не в придуманном, не в нарисованном, а в настоящем аду. За что? Просто за то, что они были преданы своими так называемыми политиками? Просто за то, что Украине, наверное, к сожалению, не повезло с политическими деятелями, которых всех купили на корню? Но страдания-то до какого-то момента должны продолжаться?
И. Панкин:
- Мария Владимировна, была анонсирована возможная встреча Владимира Путина и Джо Байдена в Париже. Она состоится, как вы считаете?
М. Захарова:
- Я не могу в данном случае ничего комментировать. Потому что, во-первых, как вы знаете, это прерогатива Кремля, а во-вторых, это не вопрос гадания, это вопрос фактуры.
И. Панкин:
- Но зная как раз наших западных партнеров…
М. Захарова:
- Я могу сказать, зная нас. Не комментируя конкретно эту встречу, могу в целом сказать. Даже в самые для нас непростые моменты откровенного вранья, лжи и клеветы мы всегда выступали за диалог, за переговоры. Вы посмотрите, вот сейчас два месяца идет так называемое «активное вторжение» нашей страны, вооруженных сил, как нам рассказывали. Те, кто этой темой занимался, помнят, что первые публикации начались даже не в январе, они начались в декабре в виде публикаций так называемых планов захвата Украины с флангов и т.д., с использованием оружия. Все это пошло через немецкую так называемую свободную прессу. То есть мы практически больше двух месяцев живем в состоянии: вот-вот, уже, вчера, нет, еще завтра, а может быть, через неделю точно, обязательно случится. Несмотря на эту ложь, несмотря на то, что мы понимаем все и знаем, кто стоит за этой ложью, кто стоит за этой информационной кампанией, кто ее подогревает, кто ее оплачивает… Они не скрывают себя, это Вашингтон и Лондон в два горла кричат, перекрикивают друг друга, публикуют, вбросы делают и т.д.
Несмотря на это, разве кому-то было отказано в возможности провести переговоры, обменяться мнениями, дать шанс на посреднические усилия? Нет. Только за, не просто за – активнейшее участие. Поэтому мы всегда за переговорный процесс.
Но простите меня, можно ли задать вопрос? Все эти годы, причем я хотела бы обратить внимание, ведь эти минские договоренности, которые мы все цитируем сейчас, - вторые. И ведь первые инициировала вообще в принципе Москва. Они были чуть менее за год до вторых минских договоренностей. Это была инициатива российской стороны. Так сколько же можно призывать?
Ладно бы, я понимаю, несколько месяцев, ну год. Но не восемь же лет призывать всех к одному и тому же – к выполнению того, под чем подписались и за что поручились западные партнеры и подписались стороны украинского конфликта. Вот ровно этим Москва занималась во всех видах. Не было ни одного раунда переговоров, это касалось и двусторонних, и многосторонних, где бы эта тема не возникала. Кстати говоря, часто по просьбе партнеров. Хотя в двусторонней повестке это не значилось, терпеливо, методично, с примерами, фактами, с историческим экскурсом российские представители, делегации, министры, не только министр иностранных дел, по другим линиям министры давали подробнейшую информацию и показывали, что необходимо сделать.
Где были Берлин и Париж? Где они были? Я про Соединенные Штаты вообще не говорю. Их неприглядная роль в этой истории очевидна.
