Фефекты фикции. Как и когда можно распознать, что ребёнку нужна помощь логопеда
М. Баченина:
- Здравствуйте, уважаемые слушатели, это «Родительский вопрос», меня зовут Мария Баченина, рядом со мной автор и многолетний ведущий этой программы Александр Борисович Милкус. И мы начинаем.
А. Милкус:
- Здравствуйте. С одной стороны, мы начинаем, с другой стороны, мы продолжаем, потому что у нас третья программа, такая преемственность, мы уже проводили программу и разговаривали с лучшим учителем России, лучшим учителем года, победителем конкурса «Учитель года России».Мы сделали программу и очень интересно беседовали с победителем конкурса «Директор года», лучшим директором школы России. И продолжаем профессиональные разговоры с победителями теперь уже конкурса «Учитель-дефектолог России-2022». Для меня это очень важно, потому что я считаю, что у нас очень много профессий, связанных с педагогикой, а много лет, почти 30 лет, был только единственный конкурс «Учитель года». А, между прочим, связанная с педагогикой профессия тоже интересная и имеет право и на свой профессиональный конкурс, и на свои объединения, и на создание такого сообщества. Для меня профессиональный учительский конкурс – это, конечно, не про лучших, потому что все, кто участвует, на мой взгляд, в этом конкурсе – лучшие. Это про создание такого сетевого сообщества людей, которые заняты одним профессиональным педагогическим делом.
И сегодня у нас в гостях победители конкурса «Учитель-дефектолог России-2022» Екатерина Тихомирова, учитель-логопед Ивановского областного центра психолого-медико-социального сопровождения, она победила в номинации «Логопед года». И в номинации «Дефектолог года» победил Игорь Суринов, учитель изобразительного искусства Семеновской школы-интерната для детей с нарушениями слуха – это Республика Марий-Эл. Здравствуйте. Еще раз поздравляем вас с победой!
М. Баченина:
- Да, от всей души! И я, наверное, попрошу вас начать с того, чтобы вы объяснили, чем занимается логопед и чем занимается дефектолог? В чем тут разница? Потому что я столкнулась буквально в этом году с тем, что определенное сообщество мам, очень образованных и интеллектуальных женщин, к сожалению, не знают каких-то нюансов и деталей. И когда их детей отправляют к дефектологу и логопеду, они не понимают, какой специалист чем будет заниматься с их ребенком. Давайте начнем с вас, Екатерина. Прошу.
Е. Тихомирова:
- Логопед – это специалист узкий, так скажем, который занимается именно развитием речи. Который проводит речевую диагностику, который корректирует речь, то есть, ведет коррекционную работу по речи, занимается тем, что выявляет ранние проблемы речевого развития. А также, если это дети школьного возраста, он помогает им решать проблемы по чтению и письму. Дислексия и дисграфия – сейчас очень популярные такие термины. Вот как раз этим и занимается логопед.
М. Баченина:
- Понятно. Игорь, а чем занимается дефектолог?
И. Суринов:
- Ну, вообще понятие дефектология – это более широкое понятие и оно включает в себя несколько направлений. Вот Екатерина как раз назвала одно направление – это логопедия, которая занимается проблемами обучения, развития и коррекции навыков произносительной речи у детей с нормальным слухом. Есть направление сурдопедагогика – это направление работы с детьми с нарушенным слухом. Есть направление тифлопедагогика – это направление, которое помогает детям с различными нарушениями зрения. И олигофренопедагогика – это направление, которое как раз помогает обучать и воспитывать, и коррегировать какие-то нарушения у детей с интеллектуальными нарушениями.
А. Милкус:
- Я знаю статистику - у нас детей с проблемами здоровья, разного характера, начиная от инвалидов и кончая ребят плохо слышащих, слабо видящих и т.д., около миллиона в стране. И с этими ребятами как раз занимаются специалисты дефектологи, логопеды. Но я знаю, что в массовом сознании у нас логопед – это тот, кто исправляет, если ты плохо говоришь букву «р».
М. Баченина:
- Да, именно поэтому я и начала с этого вопроса.
А. Милкус:
- Екатерина, как обратить внимание и как понимать родителю, что действительно нужно идти с ребенком к логопеду? Когда, в какой момент?
М. Баченина:
- В каком возрасте?
А. Милкус:
- Даже если он хорошо произносит, правильно букву «р» и «л».
Е. Тихомирова:
- Несмотря на то, что, как я уже сказала, логопедия – это довольно-таки узкое направление по сравнению с дефектологией, все равно у нас есть разные подразделы в нашей работе. И родителей этот вопрос должен тревожить тогда, когда ребенок не совсем укладывается в нормативные нормы. Если ребенок до года не гулил, никаких звуков не проявлял – это уже звоночек, когда нужно идти к специалисту…
А. Милкус:
- Подождите, в год уже идти к логопеду?
Е. Тихомирова:
- Если никаких звуков не появилось. Если не появилась лепетная речь, там па-па-а, ба-ба-ба, ма-ма-ма – это уже звоночек, это уже отставание от нормы.
М. Баченина:
- То есть, вообще ничего?
А. Милкус:
- Я думал, что логопед – это когда уже постарше, когда там обучение чтению и т.д.
Е. Тихомирова:
- Не обязательно. Смотрите, мы же сейчас говорим о ранней помощи. То есть ,мы говорим о том, что сейчас очень большое количество детей с различными нарушениями. И вопрос встал – как же это все выявить на более ранних сроках, чтобы скорее это можно было искоренить, то есть, чтобы потом уже к школьному возрасту идти в общеобразовательную школу, если это возможно искоренить. И именно до года уже надо бить тревогу, если ребенок не откликается на свое имя, например, да, к году, не слышит каких-то звуков. Не обязательно идти именно к логопеду, но к какому-то специалисту. Пусть это будет невролог, пусть это будет дефектолог, пусть это будет логопед – нужно обязательно обратиться. Чтобы исключить какие-то другие нарушения. А вдруг это нарушения слуха? И чем раньше мы это выявим, тем лучше. А вдруг это интеллектуальная недостаточность? Опять же, мы должны все это выявить, исключить, а, если исключить то, что в норме, выделить то, что не в норме и уже начинать этим заниматься с самого раннего возраста.
М. Баченина:
- Я напомню, что существуют рутинные, то есть, регулярные походы к тому же неврологу, среди прочих специалистов. Если ребенок стоит на учете в обычной поликлинике, ты ходишь, он тестирует его и выявляет, да. То есть, год – это не рано, когда тебе говорят остальные, что – куда ты, зачем?
А. Милкус:
- Он еще заговорит, он еще пойдет и т.д.
Е. Тихомирова:
- Нет, нет, не рано. И если к трем годам не появилось фразовая речь, нет простой фразы, да…
М. Баченина:
- Что это такое – фраза?
Е. Тихомирова:
- Мама, я хочу пить. Мама, я хочу гулять. То есть, это фраза, предложение, которое ребенок должен произносить. Пусть оно будет аграматично, пусть оно будет с неправильно произносимыми звуками, но эта фраза к трем годам должна быть. Вот если этой фразы нет, то это опять сигнал, чтобы обратиться к специалистам. Вот звукопроизношение – это всего лишь малая доля того, чем занимается логопед. Это очень малая доля.
М. Баченина:
- То есть, к году хотя бы «па-па-па», «ма-ма-ма», «ба-ба-ба», «нет», «дай», «кака»… А вот к трем хотя бы несколько фраз или какой набор этот должен быть?
Е. Тихомирова:
- Ну да, несколько обыденных фраз. Там – я хочу пить, я хочу гулять, дай мне мишку… Ну, вот то, что в быту фразы часто встречающиеся ребенок должен уже этим всем пользоваться.
М. Баченина:
- А то ведь как у нас в полтора года не разговаривает, так сразу говорят – еще не разговаривает? Ну, вы понимаете, что тут начинается в маминой голове. Мы не к неврологу, мы к психиатру сразу начинаем бежать.
Е. Тихомирова:
- Все равно, с каким-то специалистом надо проконсультироваться даже для того, чтобы понимать для себя, а что с этим делать, как помочь своему малышу? Сейчас есть такой термин – запустить речь. Вот речи нет и ее нужно запустить. И иногда какие-то элементарные консультации для родителей помогают им в этом. То есть, мамы чаще всего у нас обычно в телефонах, да, заняты. Бабушки работают. Если мы будем сравнивать, почему сейчас позже начинает возникать речь в детей, чем это было раньше? Потому что в большинстве случаев бабушки у нас были дома, бабушки общались, были шутки-прибаутки, были сказки. Мамочки тоже общались с детьми. Мамы знали очень много сказок наизусть и постоянно общались с детьми, сейчас просто понаблюдайте – в автобусе, в метро: мама в телефоне, ребенок трех лет тоже в телефоне. А если не напрягается этот процесс общения, он и не появится.
М. Баченина:
- Александр Борисович в шоке, по-моему…
А. Милкус:
- Нет, я в другую сторону хочу качнуть наш разговор. Скажите, пожалуйста, а как относиться к родителям, которые не в телефоне, а которые в три года начинают детей учить читать, считать и вообще делают из него вундеркинда. Вот, смотрите, моя в 3-4 года бегло читает. Это хорошо? Это правильно?
Е. Тихомирова:
- Нет, всему свое время. То есть, головной мозг тоже должен созреть для любой определенной деятельности. То есть, в три года он еще не созрел для того, чтобы ребенок осознанно читал. И это тоже нужно доносить до родителей – что все хорошо в меру. Вот до трех лет мы должны заниматься тем, что развивать речь малыша, чтобы пополнять словарь малыша, учить общаться с малышом, а уже все остальное будет потом.
А. Милкус:
- Вот я хочу дальше разобраться. Вы сами сказали, и это правда – у нас все больше и больше детей с дислексией, с дисграфией. Во-первых, что это такое? И, по вашему мнению, почему становится так много таких детей? Действительно, я знаю, что в классе бывает, учителя жалуются, 3-4 таких ребенка.
Е. Тихомирова:
- Ни для кого не секрет, что дислексия – это нарушение чтения, а дисграфия – это нарушение письма. Почему дети плохо читают? А вы видели сейчас родителей, которые бы сидели и читали книгу где-нибудь?
А. Милкус:
- Да, знаю таких родителей. Но это мама не работает, папа зарабатывает…
Е. Тихомирова:
- Да, крайне редко. И если родители сами не читают, какой интерес они могут привить ребенку к чтению книг?
М. Баченина:
- Я вот сейчас буду протестовать руками и ногами. Мы с мужем читаем. Но мой 11-летний старший сын в гробу в белых тапочках видел эти ваши книжки, товарищи родители. Потому что есть игры поинтереснее, подинамичнее. Я уже какие только книжки ни брала, чтобы интерес пробудить. Нет. Это не наш сын, точно говорю вам.
Е. Тихомирова:
- Вот недавно у нас была консультация. Первоклассник. Мамочка говорит, что он читает, но он совершенно ничего не понимает. Я говорю – давайте разберемся. Что он читает? Русскую народную сказку. Стали разбираться. А там столько слов, которые ребенок совершенно не понимает, которые уже устарели и сейчас не пользуются…
А. Милкус:
- Да и родители не понимают.
Е. Тихомирова:
- Вот. И ему никто эти слова не объяснил, и, получается, что ребенок читает, словно он читает на иностранном языке. А если ты не понимаешь смысл того, что ты читаешь, соответственно, у тебя интереса к этому тоже нет.
А. Милкус:
- Подождите, а дисграфия как проявляется?
Е. Тихомирова:
- Это ошибки. Она тоже бывает разных видов, разных направлений. Это ошибки при письме, когда ребенок не может писать правильно, не может писать грамотно. Бывает так, что ребенок знает, например, все правила, но не применяет их. Или у него проблемы с фонематическим восприятием, когда он дослышивает звуки.
М. Баченина:
- Да, б и д путает, б и п, з и с…
Е. Тихомирова:
- Да, ж и ш, з и с…
А. Милкус:
- Это связано с чем? Это связано с какими-то проблемами в головном мозгу? С неврологией? Это лечится вообще?
Е. Тихомирова:
- Это фонематическое восприятие. С этим просто нужно поработать. И поработать с этим нужно было в дошкольном возрасте.
М. Баченина:
- А что, крест надо ставить на школьниках?
Е. Тихомирова:
- Конечно, нет. Просто это будет более длительный процесс. Потому что, кроме того, что это нужно исправить, ведь постоянно новые знания идут по нарастающей, ребенку нужно успевать пополнять свои новые знания, а еще и корректировать те, которые уже есть.
М. Баченина:
- А если этим не заниматься, что будет во взрослом возрасте? Он по-прежнему будет путать д и в?
Е. Тихомирова:
- Да.
М. Баченина:
- А вообще это очень страшно?
Е. Тихомирова:
- Это не страшно, но с этим надо бороться. Это надо побеждать.
А. Милкус:
- Я знаю, что есть родители, и их немало, которые, увидев такие отклонения, они считают, что ребенок просто балуется. Он плохо себя ведет, он нас нервирует. Вот как объяснить этим родителям, что это действительно реальная медицинская проблема, наверное, и что нужно обратиться к врачу.
Е. Тихомирова:
- Да, здесь со всех сторон проблема. Если родитель пришел на консультацию, то ему нужно на примере, давая задания ребенку, объяснять – смотрите, сейчас ребенок настроен, он заинтересован в том, чтобы у него все это получилось, но не получается, значит, ребенок здесь не виноват. Такими методами мы подводим родителей к понимаю этого состояния.
А. Милкус:
- Это надо, чтобы родитель пришел на консультацию.
Е. Тихомирова:
- Обязательно.
А. Милкус:
- Как объяснить родителю, что нужно идти, что у тебя ребенок проблемный?
М. Баченина:
- Расставьте нам маячки какие-нибудь для родителей, которые нас слушают.
Е. Тихомирова:
- Если ребенок школьного возраста, на это обязательно внимание обратит учитель, который его учит. И первым он забьет тревогу.
М. Баченина:
- А сами родители? Может быть, мы им дадим какие-то советы? Вот г и к путает человек. Это же он недослышивает.
Е. Тихомирова:
- Если он путает буквы, которые похожи друг на друга – это уже оптическая проблема. То есть, он и фактически не совсем различает, у него проблема с ориентировкой на листе бумаги, с восприятием каких-то объектов , например, букв. То есть, тут нужно разбираться. Это надо диагностировать ребенка, смотреть, какая же проблема там?
А. Милкус:
- Вот Екатерина представляет себя как сотрудник центра психолого-медико-социального сопровождения. Такие центры работают, у нас почти 500 таких центров в стране. Как эти центры работают? Это платные? Это бесплатные? Надо приходить по направлению, когда учитель сказал, когда школа сказала, когда воспитатель в детском саду сказал? Или ты можешь сам прийти и проверить ребенка? Давайте расскажем, потому что мы знаем, что родители не решаются, даже когда видят проблему, не решаются в такой центр приходить почему-то.
Е. Тихомирова:
- Здесь, наверное, речь больше пойдет не про центр, а про психолого-медико-педагогическую комиссию. Так вот, на комиссию родители могут прийти по собственному желанию, либо если им об этом говорит школа. Потому что не всегда родители могут в проблеме разобраться, иногда подсказывает школа. Прием бесплатный. Это учреждения государственные. И на комиссии рассматривается проблема, которая возникла, с двух сторон – с медицинской и с педагогической. И уже потом находится решение данной проблемы, то есть, определяется нужный образовательный маршрут для ребенка.
А. Милкус:
- Я понимаю, пугает слово «комиссия», да.
М. Баченина:
- Они там такие зайки… я была на трех таких комиссиях в своей жизни. Я к ним пришла, вот тетрадку принесла – они просят принести рисунки, тетради – и говорю: возьмите нас (я все боялась, что нас не возьмут). Потому что мне казалось, что берут туда совсем безнадежных, а тут мы, такие благополучные, пришли, понимаешь ли…
А. Милкус:
- Нет, просто путают комиссию по делам несовершеннолетних и вот эту. А это абсолютно разные вещи.
М. Баченина:
- Да. Очень приятные люди, образованные.
Е. Тихомирова:
- Да. Почему комиссия? Потому что там работают одновременно сразу несколько специалистов. И когда один специалист ведет диагностику ребенка, все остальные специалисты тоже присутствуют и наблюдают. То есть, одновременно ребенка смотрит дефектолог, затем смотрит, как ведет себя ребенок, как он реагирует на задания, какая взаимосвязь с родителями, психолог. Тут же присутствует логопед, который внимательно прислушивается к речи ребенка. Так же здесь одновременно находятся еще и невролог, и психиатр. И каждый рассматривает ребенка со своей точки зрения. А потом они приходят к какому-то единому мнению и каждый со своей точки зрения рассказывает родителям про его ребенка – вот здесь ваш ребенок отлично справился, он молодец, эта сторона у вас хорошо развита. А вот здесь у вас небольшой провал, здесь нужно подтянуть. А здесь вам нужен специалист, здесь вы сами не справитесь. Поэтому и комиссия. Что ребенка смотрят сразу несколько специалистов. Страшного здесь ничего нет. Приговор мы никакой не подписываем. Наше заключение является для родителей рекомендательным. Это рекомендация. И по закону об образовании родитель может прислушаться к нашему мнению, а, если он не согласен, его никто не заставит. Иногда родители не сразу принимают информацию, которую мы даем. И где-то через два-три года они снова к нам приходят и вот тогда уже они воспринимают эту информацию совершенно по-другому, когда уже они убедились. Потому что бывает, конечно, тяжело воспринять некую информацию о том, что у вас вот эта проблема есть, а эта проблема из-за того-то и из-за того-то. Конечно, это тяжело. Очень часто мы слышим такое выражение, что с какой-либо информацией нужно переспать. Так вот, и родителям тоже, получив какую-то информацию, если эта информация была неожиданной для родителей, им тоже ее нужно обдумать, передумать и поэтому не всегда родители с нами согласны. И они на это имеют право.
М. Баченина:
- Екатерина, у меня два момента. Первый момент. А родитель может сам решить эти проблемы, вооружившись литературой необходимой, посмотрев какие-то уроки? Или здесь только профессионал способен работать или в совокупности профессионалы должны работать? И второе – когда вы сказали, что может направить школа, но ведь может направить еще терапевт и тот же самый невролог из районной поликлиники.
Е. Тихомирова:
- Да.
М. Баченина:
- Вас просто отправят, уважаемые родители, не пугайтесь, это тоже нужно проговорить, к психиатру районному государственному, а не к частному. Для того, чтобы вы получили справку. Все очень просто и бесплатно.
Е. Тихомирова:
- Если бы это было все просто, тогда бы, наверное, не существовало таких университетов и учебных заведений, где бы учили специалистов, да. И порой даже один специалист не может справиться, требуется сразу несколько специалистов, а еще и медицинские работники должны подключиться, чтобы был результат. Поэтому один родитель справиться не может. А если он сам может справиться с чем-то, то, скорее всего, к нам такие родители даже и не приходят.
А. Милкус:
- Игорь, вот мы говорили сейчас с Екатериной, я так понимаю, что мы остановились на младшем школьном возрасте – это дислексия и дисграфия – это все-таки определяют и помогают в этом возрасте. А если проблемы возникают позже?
М. Баченина:
- И с чего вдруг вот мне интересно? Вот было все нормально, а потом вдруг что-то щелкнуло и что-то испортилось?
А. Милкус:
- Вот мы знаем историю, не могу сказать, что мы дружили, но я много встречался с Александром Суворовым, известным педагогом, он помогал детям – сам слепой, глухой – доктор наук, педагог известный, учил детей в Загорском детском доме. И он же начал терять зрение и слух уже практически в подростковом возрасте, лет в 8-10. Что здсь можно сделать? Куда бежать?
И. Суринов:
- На самом деле, я считаю, что эта ситуация будет наиболее благоприятная для ребенка. Потому что к 8-9 годам у ребенка уже полностью сформирована речь. У него сформировано восприятие окружающего мира. Будто то зрительное восприятие, слуховое восприятие. То есть, этот человек уже насыщен информацией. Соответственно, тут задача этого человека и педагогов-дефектологов, в первую очередь, помочь сохранить эти навыки, которые уже сформировались. То есть, у человека уже имеется сформированное понятие. Например, если человек ослеп позже, он знает, что такое красное, что такое синее, он знает названия цветов, он знает, как выглядит окружающий мир, соответственно, опираясь на эти уже сформированные понятия педагогу будет гораздо легче производить развитие этого человека. И как раз вот сурдопедагогика, которую я сейчас представляю, а я работаю в школе для детей с нарушением слуха, у нас даже есть специальные программы обучения. Вы знаете, что есть дети не слышащие и есть слабо слышащие. Так вот, программа для слабо слышащих, одна из видов программ для слабослышащих звучит следующим образом. Программа обучения слабослышащих и поздно оглохших детей. То есть, когда у ребенка уже сформированы речевые навыки, когда сформировано восприятие звуков, работать с таким ребенком будет гораздо легче. То есть, соответственно, этот ребенок может обучаться среди слабослышащих своих сверстников.
А. Милкус:
- А много встречается историй. Когда дети теряют слух в школьном возрасте? Потому что, насколько я понимаю, потеря слуха или частичная, или полная – это достаточно часто бывает как осложнение после гриппа. Да что далеко ходить? Константин Эдуардович Циолковский в 10 лет оглох после скарлатины. Я знаю, что таких ребят, по крайней мере, раньше, было достаточно много и некоторые теряли слух после неправильного лечения антибиотиками… Мне говорили такую цифру, я боюсь ее озвучить в эфире, потому что я ее не проверял, но, по-моему, вот таких ребят в разных поколениях в СССР было около 40 тысяч.
И. Суринов:
- В настоящий момент медицина у нас развивается и таких случаев, если сравнивать, например, с советским периодом, таких случаев, конечно, сейчас гораздо меньше. Но есть случаи, и я в своей работе встречался, что к нам в интернат попадают дети, которые переболели инфекционными заболеваниями, но в более раннем возрасте. То есть, здесь более тяжелое течение, потому что, во-первых, речь детей не была сформирована, соответственно, задача сурдопедагога здесь заключается в том, что активизировать именно активную речь, добиться того, чтобы ребенок научился воспринимать речь окружающих. То есть, либо это опора на сохранный зрительный анализатор, либо это хорошие остатки слухового восприятия. Соответственно, развивать понимание речи и формирование активной речи ребенка, именно голосовой речи. Я думаю, что ни для кого не секрет, что у нас есть разные формы речи. Это активная речь – говорение, это письменная речь и это специализированный, не акустический вид речи, которым пользуются глухие – это дактильная речь, или жестовая речь. Вот задача именно сурдопедагогов заключается в том, чтобы развивать активное говорение. Чтобы наш воспитанник после выхода из школы умел общаться со слышащими людьми.
М. Баченина:
- Специфика понятна, но дефектологи ведь тоже, в том числе, занимаются, о чем вот Екатерина говорила, вот когда приходят в центр, я вот понимаю – логопедия, психология, а в каких случаях назначают обычному ребенку, что еще дефектолог вам нужен?
И. Суринов:
- Ну, я не думаю, что обычному ребенку без каких-либо нарушений, либо предпосылок для нарушений требуется дефектолог. Есть у нас направление олигофренная педагогика, которая занимается развитием детей с задержкой психического развития. То есть, здесь необходимо четко отделять, что такое задержка психического развития и где проходит грань между умственной отсталостью.
М. Баченина:
- Да, это очень важно, потому что когда раздают налево и направо ЗПР…
А. Милкус:
- ЗПР – это задержка психического развития.
М. Баченина:
- Да, да. Это такая расхожая история. Вот смотрите – бегает детеныш, он еще даже не говорит, ему даже трех нет, вот на каком этапе взросления ставят диагноз и когда можно проверить ребенка, все ли у него нормально с головным мозгом?
И. Суринов:
- Да, необходимо еще выделять отдельные нарушения и сейчас как раз в дефектологии пытаются развить как раз отдельные направления по работе с детьми, которые имеют так называемый диагноз РАС – расстройство аутестического спектра и аутизма. Это тоже немного разные понятия, разное состояние ребенка. Аутизм – это отсутствие эмоциональной связи с миром, то есть, когда ребенок погружен в себя, он отказывается общаться с окружающими и я уверен в том, что, если подобные проявления у ребенка уже в раннем дошкольном возрасте, то родитель, который принимает участие в воспитании ребенка и заинтересован… потому что есть разные категории родителей, которые могут просто не обращать внимания – ну, растет и растет, кушает и кушает… Но если ребенок избегает контакта, если избегает визуального контакта, то есть, он не может посмотреть в глаза – вот здесь как раз необходимо родителям задуматься о том, что, возможно, есть какие-то проблемы. И вот это как раз те звоночки и маячки, которые должны насторожить родителей и обратиться, в первую очередь, либо в комиссию, либо к медикам.
А. Милкус:
- Еще очень важная тема, которую я бы хотел обсудить. У нас сейчас очень распространена инклюзия детей с некими отклонениями разных спектров, да. Родители раньше в обычную школу не отдавали, сейчас приходят в обычную школу, чтобы он был вместе с детьми, в коллективе и т.д. А вот где грань, когда ребенок действительно может не мешая или помогая развиваться своим обычным одноклассникам, находиться в школе в инклюзивном классе или на инклюзивной программе? Или когда ему лучше, именно ему лучше попасть в коррекционный класс, в коррекционную школу?
И. Суринов:
- Вот здесь как раз немаловажную роль играет состояние интеллекта. То есть, есть дети с различными нарушениями анализаторов, те же слабо видящие дети, которые с сохранным интеллектом, но у них есть какие-то зрительные нарушения, которые могут коррегироваться медицинскими препаратами, при помощи медицинских операций, и ребенок способен усваивать программу общеобразовательную, которая дается в массовой школе, но его необходимо создать какие-то условия. Например, это передняя парта, какие-то динамические паузы, то есть, чтобы у ребенка была возможность сменить позу, провести какую-то гимнастику для глаз. Но при этом ребенок может работать вместе с остальными детьми в том темпе, который задает учитель. Ребенок не испытывает проблем и трудностей с обучением, ребенок принимаем в этом классе. То есть, ребенок себя чувствует достаточно уверенно и хорошо. И есть такие случаи, и я общался с педагогами массовых школ, да, у нс в республике есть положительные примеры инклюзивного образования, когда дети с нарушениями слуха, используя индивидуальные слуховые аппараты, находятся в среде своих сверстников, обучаются по массовой общеобразовательной программе, при этом они достаточно хорошо социализированы, они включены в общую деятельность, в том числе, в творческую деятельность. В этом случае это положительный пример.
Но если ребенок чувствует себя неуспешным, если у него есть трудности с освоением программы в общем темпе класса, то в этом случае родителям необходимо обратить внимание и задуматься, а, может быть, действительно, моему ребенку будет легче обучаться и усваивать программу именно в специализированном учреждении, специализированной школе, где пролонгированная программа? То есть, очень многие родители боятся слова «специальная коррекционная школа».
А. Милкус:
- Это у нас просто страх какой-то, думают, что следующий шаг – это закрыть в каком-то…
М. Баченина:
- Так это те же самые стереотипы, навязанные еще со времен Советского Союза…
А. Милкус:
- Будешь плохо учиться – в дурку пойдешь.
М. Баченина:
- …на исходе Советского Союза классы коррекции – и для всех это было клеймо позорное. Как, ты в класс коррекции? Я помню, я получила тройку по английскому и меня определили в класс коррекции. Так что вы думаете, я остракизму подверглась даже в своей семье на какое-то время. Потому что это был позор.
А. Милкус:
- Вот как переломить эту точку зрения? Сейчас же другие школы совсем.
И. Суринов:
- Школы совершенно другие. Более того, сейчас нормативно-правовая база совершенно другая. То есть, дети после окончания специализированных учебных заведений получа…т точно такие же документы об образовании. Точно такой же аттестат. Он ничем не отличается от того аттестата, который получают дети в массовой школе. Если состояние интеллекта им позволяет, они получают точно такое же образование. То есть, они изучают точно такие же предметы, и после этого они могут точно так же, как дети массовых школ, поступать в учебные заведения профессиональные, либо в высшие учебные заведения. У нас немало примеров, когда наши выпускники заканчивают вузы, получают профессию и работают по специальности. Я думаю, что как раз родителям необходимо приводить подобные примеры и показывать, что, возможно, если ребенок будет успешно осваивать программу специальной школы, а ребенок на протяжении всего периода обучения в специальной школе представляется на ту же самую комиссию психолого-медико-педагогическую, и если комиссия увидит положительную динамику, то этому ребенку может быть даже снят диагноз и он может быть переведен в массовую школу. Так бывает, например, с детьми с задержкой психического развития. Эта категория учеников у нас в школе тоже обучалась.
А. Милкус:
- То есть, когда с ними работает специалист, который понимает, как с таким ребенком учиться, развивать?
И. Суринов:
- Да. То есть, диагноз «задержка психического развития» впоследствии, по окончании четвертого класса, когда ребенок при переходе с начально-общего образования в общее образование, то есть, на среднюю ступень, представляется на комиссию, комиссия обследует этого ребенка и этот ребенок может перейти в массовую школу и обучаться уже наравне со всеми.
М. Баченина:
- У меня такой вопрос – нужно ли перепроверять второе врачебное мнение? Я часто слышу о том, даже в столице, что направо и налево стало в тренде, что ли, раздавать диагноз «дисграфия и дислексия». А это то или близко к этому, или это вообще не то, и еще раз давать ЗПР. Вот как с этим быть, чтобы лишний раз не беспокоиться? Перепроверить это? Посоветуйте, пожалуйста.
Е. Тихомирова:
- Можно я сначала про инклюзивную и коррекционную школу скажу? Плюс коррекционных школ еще в чем? Что ребенок в зависимости от того, какое у него состояние, по количеству детей будет отличаться, да. Если этот ребенок с детским церебральным параличом или с нарушением опорно-двигательного аппарата, там класс 6 человек всего. То есть, когда мы объясняем родителям, мы говорим, что это практически индивидуальное обучение. Учитель работает на шесть человек.
А. Милкус:
- И учитель знает особенности вот этого заболевания. Это важно подчеркнуть.
Е. Тихомирова:
- Да. И опыт имеет уже неоднократный, и имеет всю литературу, и имеет все оборудование, предназначенное для этого ребенка. И еще о том, что – вот как раз Игорь говорил про ЗПР детей, а я хочу сказать про детей с речевыми нарушениями. Тоже очень часто, когда из речевой школы по окончанию третьего-четвертого класса дети возвращаются в общеобразовательную школу с нормальным речевым развитием. То есть, уже без проблем по русскому и по чтению – все это коррегируется как раз в начальном звене речевой школы. Таких примеров сколько угодно. И есть еще пример по нашей области, когда дети с легкой формой детского церебрального паралича, но с нормой интеллекта, успешно обучаются в инклюзивных классах. В этом случае да. То есть, он имеет какие-то проблемы с передвижением небольшие, с раскоординацией движений, но интеллект у него сохранный, он прекрасно общается со сверстниками и вполне может учиться в инклюзивном классе. То есть, это все зависит от состояния ребенка, тут я совершенно с Игорем согласна.
М. Баченина:
- А есть ли проблема, что направо и налево раздают диагноз дискрафия, дислексия и ЗПР ставят? И нужно ли второе врачебное мнение?
Е. Тихомирова:
- Сейчас почему-то диагнозы действительно становятся очень модными. Очень моден диагноз РАС, очень моден диагноз дислексия и дисграфия, причем, родители прямо гордятся этими диагнозами, они с порога заявляют – а у нас аутизм. То есть, вот как красный флаг впереди себя. Среди родителей почему-то это считается модным. Почему, объяснить не могу. Но есть такое, особенно в провинциальных городах, когда психиатр сопротивляется и не ставит эти диагнозы, которые требует от него родитель, родители едут в Москву в платные клиники и в платных клиниках эти состояния ребенку ставят.
М. Баченина:
- Да, да, именно так и есть.
Е. Тихомирова:
- И насчет второго врачебного мнения – я даже иногда советую родителям, которые не совсем готовы принять состояние своего ребенка, я им советую – сходите к одному неврологу, сходите ко второму неврологу, сходите с третьему, а потом суммируете все, что вам сказали, и делайте свой собственный вывод. Иногда это бывает полезно.
И. Суринов:
- Да, бывает полезным не только обследование именно второго медика, но и повторный приход на обследование на комиссию. Потому что состояние ребенка в разные дни может быть совершенно разным. Вот сегодня он не выспался, у него нет настроения, соответственно, во время диагностики он вам не покажет объективные знания, умения и навыки, которые у него сформированы. А вот придя через некоторое время, при обследовании этого же ребенка комиссия может вынести совершенно другой вердикт.
Е. Тихомирова:
- И еще очень важно, как родители настраивают своего ребенка на комиссию. Иногда говорят – вот сейчас тебя поспрашивают, вот там сейчас тебе зададут…
М. Баченина:
- Да, да, как на допрос к фашистам – лампой в лицо, да, да, это все известно. И вот Игорь сказал великую вещь, что нужно действительно прислушиваться к ребенку. Потому что они тоже люди и тоже со своим настроением. Спасибо вам большое, уважаемые специалисты, мне кажется, это было мегапродуктивно сегодня. У меня ощущение, что я сама как-то даже на ступень выше поднялась.
А. Милкус:
- По крайней мере, мы дали, по-моему, очень важные советы.
И. Суринов:
- Если можно, я бы еще добавил. Знаете, когда мы обучались в институте и проходили различные нарушения и различные состояния интеллекта, состояния здоровья, мы все эти проблемы, в первую очередь, применяли к себе. И находили у себя эти состояния. То есть, это чувство повышенной тревожности отчасти присуще родителям, которые привели этого ребенка, вот им озвучили, что у вас имеются такие-то нарушения. То есть, родители погружаются в эту проблему, кто-то не готов принимать и воспринимает это в штыки… Вот Екатерина сказала, что родителям необходимо переспать с этой мыслью и не принимать ни в коем случае скоропалительных решений. Иногда родители сразу бросаются с шашкой на комиссию, что вот вы моему ребенку поставили такой диагноз, что вот он теперь дурачок, что ему теперь закрыты все дороги и все пути… Возможно, необходима какая-то отсрочка. Это как совет просто родителям. Действительно, не принимайте все близко к сердцу именно в тот момент, когда вам комиссия выносит какое-то решение, какие-то рекомендации.
А. Милкус:
- Мне кажется, что главный совет – это надо просто любить своего ребенка и прислушиваться к нему.
И. Суринов:
- Да, и принимать его таким, как он есть.
Е. Тихомирова:
- Да, таким, как он есть.
А. Милкус:
- Итак, у нас сегодня в эфире были Игорь Суринов, учитель изобразительного искусства Семеновской школы-интерната для детей с нарушениями слуха (Республика Марий-Эл), победитель Всероссийского конкурса профессионального мастерства «Учитель дефектолог России 2022» в номинации «Дефектолог года». И победитель в номинации «Логопед года» Екатерина Тихомирова, учитель-логопед Ивановского областного центра психолого-медико-социального сопровождения. Спасибо вам большое. Это очень ценный эфир.
