Дмитрий Стешин: Коридор в Приднестровье важнее Херсона
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья. В студии радио «Комсомольская правда» Иван Панкин. В студии вместе со мной Дмитрий Стешин, военный корреспондент «Комсомольской правды». Дима, привет.
Д. Стешин:
- Здравствуйте.
И. Панкин:
- Ты вернулся из очередной командировки отдохнуть, на побывочку. Думаю, пару недель будешь в Москве. Это повод пообщаться с тобой о том, что происходит на фронте. Конечно же, обсудим Бахмут, там есть свежее заявление от Пригожина о том, что все не так уж радужно, как нам казалось до этого, и даже, скорее всего, ни в марте, ни в апреле (есть и такое подозрение) мы Бахмут окончательно не возьмем.
Я хочу начать с другого. Ты не так давно в интервью Измайлову говорил о том, что вполне вероятна заморозка. Та самая пресловутая заморозка, о которой сейчас так много говорят. Раньше говорили про переговоры. Тема переговоров (видимо, слово людям не нравится) отошла в сторону, и сейчас придумали новое – заморозка конфликта. Есть люди от партии мира условной, которые считают, что заморозка нам пойдет на пользу. Не только же Украина подкачается, но и мы. А есть условная партия войны, которая считает, что никакой заморозки нам не надо, потому что на пользу нам это, конечно же, не пойдет, а будет гнойник под боком, который до этого мы имели, и в результате вот что получило, привело к спецоперации. Ты говорил, что заморозка возможна. Как ты к ней относишься? Давай еще раз это проговорим.
Д. Стешин:
- Я повторюсь еще раз. Происходящее на юго-востоке не имеет чистого военного решения, не имеет чисто политического решения, только комбинированное. Я был бы очень рад заморозке, если бы в этот период, когда Украина должна наращивать мышцы, там началась бы такая лютая внутренняя смута. Для этого нужно было все эти годы, наверное, с первого визита Буша на Украину, еще когда был Советский Союз, заниматься там развитием и поддержкой русской культуры, русских общественных и политических организаций, а не каких-то конкретных единичных персонажей, которых свергли в ходе майдана. Могу предположить, что никакие русские общественно-политические пророссийские организации, тем более за последний год, там не появились. Есть, конечно, внутреннее неудовольствие происходящим, потому что, если у нас все не очень хорошо, то на Украине все десятикратно хуже (до нас просто не так много сигналов долетает).
И в этих обстоятельствах заморозка не пойдет нам, конечно, на пользу, не даст нам никакого выигрыша, наоборот, лишь позволит второй раз запустить этот кровавый маховик братоубийственной войны, уж действительно до последнего украинца. Я не скажу, что мы можем похвастаться какими-то успешными наступлениями, прорывами, движениями в этой войне к ее окончанию, там не видно никакого окончания на данный момент. Даже если сейчас Бахмут возьмем, ну, и что дальше? Дальше Часов Яр, Константиновка, Дружковка, Славянск, Краматорск, огромная укрепленная агломерация. Сколько брали Бахмут? С августа, кажется, там бои первые начались. То сколько мы будем брать эту агломерацию? Может быть, внуки мои застанут (не дай бог, конечно).
И. Панкин:
- С другой стороны, так или иначе, есть же предпосылки к тому, что у них ребята переломятся, ну, хотя бы в эмоциональном плане. Ну, сколько можно воевать? Люди-то гибнут. И исходя из того, что показал нам Пригожин, совсем пацанов каких-то… Может, он и выбрал таких красавчиков, что одному по виду и 17 лет, ну, может, 18 лет только-только исполнилось. Это в знаменитом видео, когда он к Зеленскому обращается и говорит: «Посмотрите, кого вы на смерть посылаете». И какие-то старики стоят. Из этого я делаю вывод, что там резервы – даже не последний украинец глобально, а совсем плохи дела. Есть ли у тебя ощущение, что все-таки (я бы не хотел, чтобы был настолько отрицательный прогноз с твоей стороны, это уж слишком мрачно звучит), что после Бахмута, плюс еще 1-2 таких побед, как Бахмут, у них хребет постепенно будет переламываться?
Д. Стешин:
- Мой товарищ, разведчик батальона «Восток», Лис, легендарный человек, разведчик он по профильному образованию, он прошел и конфликты, в которых до 14-го участвовала Украина на других континентах, знает, что говорит. Он недавно побеседовал с пленными, перед 23 февраля, взятыми на Угледарском направлении. Они сказали первое важное, что меня зацепило. Что в окопах младше 40 лет нет вообще никого. Как это Лис объяснил, молодые люди, они более подвижные, более инициативные, поэтому на фронте гибнут первыми, особенно в условиях, когда война идет в артиллерийском формате, а не штыковые атаки. И второй момент. Ему пленные рассказали, самого Лиса это поразило, что они употребили слово «каратели». Каратели заводят на позиции одну группу бойцов ВСУ на трое суток, потом ротация, и другие каратели эту группу выводят другим путем, чтобы они со свежими не пересекались. Потому что убыль катастрофическая, и для поддержания хоть какого-то боевого духа на передовой одна истрепанная группа и свежая, они не должны друг другу в глаза смотреть и обмениваться информацией.
Да, это говорит о том, что Украина на пределе. Но есть совершенно противоположные заявления, где люди разной степени компетентности и авторитета говорят: да, у них все нормально и с боеприпасами, и с живой силой, они формируют 10-14 бригад в тылу, их обкатывают натовцы, и весной они покажут Российской Федерации войну нового формата XXI века. Тоже есть такое мнение. Я не знаю, кто прав. Могу сказать одно. Что на данный момент инициативы у ВСУ нет, они ведут оборонительные бои.
И. Панкин:
- Инициативы нет у них, говоришь ты, инициативы нет у нас, и все это затянется на долгие годы. Я так понимаю, что все-таки заморозка – это самая реальная развязка, из твоих слов.
Д. Стешин:
- Наверное, да. Ты знаешь, бывают такие варианты на войнах, когда желающих завершить войну становится больше, какие-то объективные факторы подсказывают, что воевать дальше нет смысла. Может быть, украинцы сообразят, что вся проблема на самом деле в их головах когда-то началась, никак не в российских, Россия терпела до последнего. До той точки, за которой уже терпеть было невозможно. Созданное под боком у стране русофобское агрессивное государство, постоянно во влажных мриях, о том, как они проведут парад «Абрамсов» на Красной площади. Это говорилось и с высоких трибун, это говорилось в народе, все было с Украиной понятно. Я думаю, им «понравился» этот год войны. Надеюсь, они не захотят продолжения на следующий год. А Россия-то ничего не теряет. Ну да, мы можем этот вялотекущий конфликт вот в таком сколько угодно поддерживать, хоть 10 лет. У нас в тылу выстроенная (я своими глазами видел), вообще по всей линии фронта, от Белогоровки (это самый край ЛНР, за Лисичанском и Северодонецком) до Запорожья, у нас везде в тылу эшелонированная линия обороны. Не буду говорить, сколько рядов, по уставу построенные, с ДОТами, ДЗОТами и т.д. Ну, пожалуйста, воюйте с нами дальше, если хотите. А лучше подумайте, как это дело миром закончить.
И. Панкин:
- Так они могут перейти к чисто террористической войне. Зачем им вести войну горячую, я имею в виду, традиционного разлива, ту, которая происходит сейчас? Они могут перейти на тератаки.
Д. Стешин:
- Обязательно. Как нам показали в Брянске, они продемонстрировали нам новый формат войны. Если она действительно будет подморожена, я не думаю, что будут подморожены специальные военные операции со стороны ВСУ на сопредельных территориях. И они будут говорить, что я – не я, лошадь не моя, это не мы, это частная инициатива и т.д. К этому тоже надо быть готовым.
И. Панкин:
- А как ты видишь эту самую заморозку, как она будет выглядеть, а-ля Карабах? Она временная или надолго?
Д. Стешин:
- Ну, по крайней мере, до нас не доводили, как говорится, но, построив в тылу эти укрепленные линии обороны, мы, наверное, показали этим материальные границы, по которым будет проходить линия фронта, линия примирения, линия соприкосновения в случае подморозки конфликта.
И. Панкин:
- Это по времени насколько, как ты считаешь? Это может быть вечной темой?
Д. Стешин:
- Понимаешь, мы опять надеемся на непросчитанные факторы, такие, немножко иллюзорные, фантазийные. Вот как мы надеялись на то, что Европа замерзнет зимой, надеялись на то, что на Украине случится внутренняя смута в 14-м году, в 15-м. Да не надо было признавать правительство для начала, пришедшее к власти на Украине в ходе переворота. И потом можно было бы надеяться на какие-то внутренние смуты.
И. Панкин:
- Дима, мы говорим про заморозку (мы, конечно же, ее не хотим, это понятно), но если не заморозка, как нам выйти из этого военного конфликта сейчас, не потеряв лицо? Ну и, понятно, перестать терять людей как минимум. Потому что, так или иначе, потери-то у нас есть. У них они колоссальные. У нас не колоссальные, но они есть, это наши молодые ребята, от 25, наверное, до 40 лет. Мы теряем этих людей, лучшие люди страны фактически. Зачем нам это всё, можно долго задаваться этим вопросом. Но как выйти из сложившейся ситуации и не потерять лицо?
Д. Стешин:
- Удары по центрам логистики и центрам принятия решений.
И. Панкин:
- Что такое центры принятия решений?
Д. Стешин:
- Я не знаю, что это такое. Это какой-то бункер, где сидит Залужный с американскими советниками, и надо, чтобы их там размазало.
И. Панкин:
- Это же война прям, casus belli.
Д. Стешин:
- А у нас что сейчас идет? Ну, понятно, что мы слово «война» не употребляем, но то, что идет, это самая настоящая война XXI века, причем по уровню накала и применяемых средств можно сравнить со Второй мировой, Великой Отечественной.
И. Панкин:
- И как выходим? Есть у тебя сценарий какой-то свой в голове?
Д. Стешин:
- Все мы знаем, что Украина не продержалась бы без западной поддержки и месяца. Поэтому надо пресечь западную поддержку Украины. Современная война – это война логистики и ресурсов. Это стало ясно еще в Крымскую войну, наверное, с объединенной западной коалицией на том же театра военных действий. Бить надо чуть дальше от границ Украины. Все мы знаем логистические центры на территории Польши, через которые все проходит, через порты и авиацию. А чего нам терять? Что НАТО начнет с нами атомную войну из-за Польши?
И. Панкин:
- Ну, не атомную. Я думаю, что атомной не будет. А вот полномасштабную войну, с применением пехоты, вполне себе они способны отправлять сюда большее число наемников. Разве нет?
Д. Стешин:
- Ты знаешь, наемники – это такой миф, который выгоден нам чисто пропагандистски. Это понятно, почему он выгоден.
И. Панкин:
- Я не в курсе, что это миф. Расскажи, пожалуйста.
Д. Стешин:
- Присутствие наемников на фронте показывает нам, что против России уже объявлен третий Drang nach Osten. И это как бы всех внутренне мобилизует, если у кого-то еще остаются сомнения. Наличие наемников на фронте для Украины тоже понятно – весь мир с нами, весь мир на нашей стороне, все мировое цивилизованное сообщество. На самом деле большинство наемников, оказавшись под артогнем, они как-то пересматривают сразу свои базовые ценности. Если они полжизни сидели в Афганистане или еще где-то, это совершенно другая война. Наемники – это демонстрация намерений, доброго расположения Запада к Украине, и не более того. Войну выигрывают большие батальоны и артиллерия сейчас. Даже в большей степени артиллерия.
И. Панкин:
- Давай рассмотрим такой сценарий. Мы отодвигаем линию фронта так, чтобы они не могли добивать. Ну, понятно, когда они получат новейшие вооружения, они, конечно, смогут добивать до Донецка и дальше. Но, по идее, как Путин сказал в самом начале СВО, мы должны помнить о том, что у ДНР и ЛНР есть Конституция, и мы признаём эти республики в границах их Конституции. Так ведь было сказано?
Д. Стешин:
- В административных границах, если не ошибаюсь.
И. Панкин:
- Отодвигаем, значит, линию фронта до этих самых границ, то есть, нам надо обезопасить наши города, которые у нас теперь тоже внесены в нашу Конституцию, и плюс готовить какой-то финальный бой грандиозный за Херсон. Отбиваем Херсон и вот это можно считать неким окончанием и уже после этого можно вести какие-то переговоры. Как тебе такой сценарий?
Д. Стешин:
- Идеальный вариант был бы пробитие коридора к Приднестровью, где вообще-то там 200 тысяч наших граждан.
И. Панкин:
- Это помимо или?
Д. Стешин:
- Нет, это даже важнее Херсона, да. Соответственно, отрезание Украины от моря – все, она больше не морская держава, а обычная, типа Румынии, региональная, да. Но вместо этого мы немножко сделали наоборот, не на том сконцентрировались в свое время при планировании операции. Так что я даже не знаю, где будет решительное сражение. У меня такое ощущение, как бы я повел бы, я, дилетант, повел бы себя на месте Генштаба, я бы ждал мощного, из последних сил и всех подчиненных резервов, мощнейшего контрудара Украины по нам, с прорывом линии фронта, потом этот прорыв будет подрезан под корень, купирован, да. И в большом котле сварена вся украинская армия. Способны ли мы парировать такой удар? Есть ли что-то такое в планах? Я очень на это надеюсь. Разумеется, Украина не будет наносить один удар, будет нанесено несколько ударов отвлекающих. Судя по тому, как громко, смачно и много говорят о том, что будет удар на Мелитополь и сухопутный коридор в Крым будет перерезан, там, я предположу, будет один из отвлекающих ударов.
И. Панкин:
- Что касается контрудара. Нам бы еще понимать, где он произойдет у них. Есть какие-то предпосылки? Где ждать контрудар? Твоя идея классная, но нужно же понять, где его ждать.
Д. Стешин:
- Там, где недавно была разведка боем.
И. Панкин:
- Брянск?
Д. Стешин:
- Да.
И. Панкин:
- Интересная мысль у тебя. Хорошо. Идем дальше. А дальше у нас Бахмут. Я уже немножечко сказал об этом. Пригожин до этого анонсировал, что где-то в марте-апреле с Бахмутом мы завяжем. Но сегодняшнее заявление его говорит о том, что там ситуация намного сложнее и, как я понимаю, а я делаю вывод такой, что ни в марте, ни в апреле точка там поставлена не будет. То есть, окончательно взят этот пункт не будет. Как ты считаешь, почему они, как говорит Пригожин, вгрызаются в каждый метр, за пункт, который, по словам того же Пентагона, не является важным, а проходным?
Д. Стешин:
- Во-первых, это будет не Бахмут, это будут останки Бахмута. У на сайте не их вина, ребята собирают коротенькие клипы вот по моей работе в Соледаре, под Бахмутом, там трехминутный клип, при этом у меня остался материал, он полетел в корзину, я просто снял панораму проезда по Соледару. Я вот что-то такое подобное снимал в Сирии, под Хомсом, под Атманом и т.д. 15-минутные проезды на машине, где у тебя в кадре только разрушенные дома и фундаменты. Я думал тогда – не приведи, господь, такое у себя дома поснимать. И вот поснимал. Выложил я эту видеосъемку у себя в Telegram-канале, собрал там такой ролик. От Соледара не осталось ничего. От Бахмута тоже ничего не останется. Зачем они его удерживают? Украина получает свои деньги под репутацию. И репутация она такая – эта страна, подготовленная западом, воюющая на равных с огромной Россией. Каждый день войны Украины с Россией, удачный он или неудачный, продолжает обнулять российскую репутацию. Репутацию сверхдержавы, которая победила немцев, репутацию одного из ведущих экспортеров передовых образцов оружия. Каждый день войны истощает наши ресурсы, потому что война – это очень дорогое занятие. Можно тупо судить об этом просто по моим командировочным. Я вернулся через два месяца – сколько у меня было потрачено там на бензин, на ремонт машины и т.д. Я не воевал, а где-то рядом находился. Поэтому не в их интересах просто так уходить и куда-то откатываться.
И. Панкин:
- А за счет чего они добиваются вгрызания в землю своих солдат? Это же не просто мотивация какая-то, да? Не просто попытка защитить свою землю. Ну, что это? Это действия заградотрядов? Это грамотные политруки? Это что? За счет чего их солдаты насмерть там стоят?
Д. Стешин:
- По совокупности, плюс хорошие подвалы. Сколько ты ни бей, пока не будет прямого попадания в этот подвал, они там будут сидеть, а в случае чего им дроны разведки сообщат – в вашу сторону двигается противник, штурмовая группа – и они их встречают. Потому что когда штурмовая группа подходит вплотную, разумеется, наши уже не ведут там какой-то огонь на подавление. Вот и все.
И. Панкин:
- И там подвалы – аналоги «Азовстали», как я понимаю, да?
Д. Стешин:
- Нет, обычные сельские подвалы, сложенные из песчаника. Подвалы домов многоэтажек. Там много старой застройки – то, что строили по немецким проектам после войны. Там много фабричной, дореволюционной застройки, очень интересные. Это очень серьезные здания. Пока от него не останутся рожки да ножки, ты его не возьмешь. И то не факт, что там в подвале никого не будет в живых, способных держать автомат. Вагнеровцы мне рассказывали, как они штурмуют в Подгородном, а я был, я тогда первый раз Бахмут увидел, он там в паре километров был от меня. Разведка, разведка, разведка и переразведка, а потом подавление выявленных огневых точек, опять разведка. У них своя артиллерия, свои танки, которые бьют прямой наводкой, своя авиация, вертолеты, которые я видел. Не как наши, когда я летал на Пришиб там на штурмовку, задрав нос, а прямо прямой наводкой бьют вертолеты по выявленным точкам. И за счет этого они как-то двигаются.
И. Панкин:
- Дим, честно говоря, мне не нравится твой прогноз по поводу того, как нам максимально элегантно выкрутится из сложившейся ситуации на фронте. Ты говоришь, что надо пробивать коридор в Приднестровье, там много русских людей, которые действительно с 2006 года стучатся в российскую дверь, был даже референдум, кажется, не один, и мы их не принимали. Это неверный ход еще тогда был, на мой взгляд, ну да ладно. И ты говоришь, что это важнее даже, чем Херсон. Но Херсон у нас в Конституцию внесен. Как же мы будем жить дальше, с учетом того, что Херсон, который как бы наш, а как бы и не наш?
Д. Стешин:
- Какой провокационный вопрос?
И. Панкин:
- Плюнем, да, на это? Серьезно. Как вот мы себе это представляем? Давай порассуждаем вместе. Ты же общаешься с людьми много, а люди, которые на фронте находятся, они как на это посмотрят?
Д. Стешин:
- Они стараются не думать об этом. И это не обсуждать. Как я много раз убеждался, оставили и оставили, была на то военная необходимость и я эту военную необходимость видел одними глазами, когда огромная группировка висит на одном пути снабжения – плотине Новокаховской ГЭС. Причем, плотина просто вся в дырках, ее обкладывают без остановки, но Украина хотела устроить нам там большой котел. С маршем пленных по Киеву. Мы оказались умнее. Воронеж сколько раз оставляли? Два или три раза? Ну, ничего страшного. Неприятно вообще, конечно, ужасно неприятно, но операция по выводу наших войск оттуда заслуживает уважения. Хотя за отступление не награждают, конечно, но, возможно, в учебники истории военные она попадет. Значит, там не та точка приложения усилий, понимаешь. Ошибка была допущена на начальном этапе, когда, как по маслу ребята катились. У меня просто друг наступал вот там в Приазовье, когда нужно было заворачивать наступление на Николаев и отсекать Украину от Черного моря, но не сделали это почему-то. Хотя на окраины Николаева вышли и ждали, когда будет команда «Штурм». Но не стали. Не знаю. Не понимаю. Потом нам объяснят, до нас доведут.
И. Панкин:
- Хорошо. Про Херсон понятно, ты с большой неохотой об этом говоришь. А что касается... вот люди, которые сейчас воюют, они стараются не думать об этом, не говорить об этом, значит, была на это, возможно, божья воля даже, а не только нашего командования. Но что больше всего раздражает и бесит тех ребят, которые сейчас защищают интересы России в зоне СВО? Есть какой-то триггер, который прямо вот их выводит из себя?
Д. Стешин:
- Одни с этими триггерами сами справляются, но вот одно из самых больных, например, тем с моими товарищами из батальона «Восток», поскольку они принимали этих азовцев, это был обмен азовцев и командиров. Катание их на самолете с айфонами. Я говорю, наши умеют с этим справляться.
И. Панкин:
- «Азов» запрещен в России.
Женщины на фронте. Давай о хорошем поговорим. Март вообще женский месяц… 8 марта уже прошло, но о женщинах мы должны помнить и сейчас. Я интересную дискуссию поднимал на 8 марта. Общался, в том числе, с военкорками… Надана Фридрихсон была, Долгарева Аня, Дарья Асламова, разумеется. Про разное спрашивал у них. Ты как считаешь, женщин военных корреспондентов будет больше становиться на фронте? И как ты к ним относишься в целом?
Д. Стешин:
- Ох, блин, я сейчас обидное скажу. Ну, женщина военный корреспондент – это женщина без личной жизни. Она полностью заточена на те события, которые освещает. Женщинам на фронте, с одной стороны, очень просто. С другой стороны, она похихикала, улыбнулась и как бы все ее проблемы администрирования репортажа решились, да. С другой стороны, им очень сложно, потому что сразу же появляется толпа навязчивых ухажеров, а это тоже как бы отравляет жизнь. Они балансируют как бы на грани. У меня жена очень хотела со мной работать, лона со мной и под минометные обстрелы попадала, это все было очень интересно, но вот в последний год она сказала, что она годовалую дочку договорилась, мы пристроим теще, и она ко мне приедет и будет мне в Донецке борщи варить. Никуда из дома не выходить. Ну, может быть, один разок она съездит со мной на линию фронта. На что я сказал – все понятно. Что теща сказала? А теща сказала – как Дима решит. Так что сиди ты в Москве, слава богу, пока война до тебя не докатилась. Я не знаю, военкор есть разделение профессии на женские и мужские категории, думаю, что нет. И со стороны наших бывших союзников по антигитлеровской коалиции хватало женщин фоторепортеров, и у нас были женщины, которые писали и снимали. Так что пусть цветут все цветы, а женщины на фронте необходимы. Они приносят уют, перед ними неудобно трусить, а все мы всегда чего-то боимся. А бесстрашные люди – они либо уже мертвы, либо это обманщики, как сказал Татарский.
Е. Афонина:
- Ты, кажется, сказал такую штуку. О том, что в тех батальонах, где женщины есть, там все крутится и вертится, и идет вперед. А там, где нет, они как бы умирают, эти батальоны.
Д. Стешин:
- Это социопсихология, это даже не от батальонов пошло, а просто от обычных каких-то общественных структур, созданных неформальных движений. Если там есть девчонки – все нормально, она живая, эта структура. Она в целом моделирует нормальное человеческое общество, где есть женщины и мужчины. А вот эти черные ордена из одних мужиков – там, мне кажется, все гомосексуализмом потом закончится под конец. И поскольку на том же Донбассе все первые воинские формирования создавались как неформальные какие-то объединения, конечно, женщины были везде. Женщины даже в батальоне «Восток» командовала, недолго, правда, но командовала артиллерийской батареей минометной. Потому что у нее сын в «Востоке» служил – погиб. Муж служил. На начальном этапе войны это было просто необходимо.
И. Панкин:
- Ты написал материал про начмеда женщину. Сейчас, если хочешь, расскажи об этом. Вопрос такой – в принципе, на фронте становится больше женщин?
Д. Стешин:
- Нет, я бы не сказал. Женщин больше становится в тылу, потому что они замещают профессии, с которых мобилизовали мужчин. По крайней мере, в республиках. Водят машины, троллейбусы, работают на обстрелах, то есть, ликвидируя последствия обстрелов. Сам видел, своими глазами, много раз. На фронте не прибавляется женщин. По крайней мере. На мой взгляд.
Поговорил я с Ольгой Ткаченко, начмед батальона «Восток», еще в 2014-м пришла. Как и я, она ориентировалась по деду. Дед у нее артиллерист, ушел на фронт когда-то, приписав себе один год. Вот она создавала медицинскую службу. Мы поскольку на войне были вместе, мы пережили там неприятные минуты, когда ползали по Заводу Ильича недозачищенному, как оказалось. Ольга нас спасла. Она женской чуйкой почувствовала, что что-то не то там происходит. Мы собирали медикаменты и медицинские приборы в штольне под домной, там у ВСУшников был госпиталь большой военный. Причем еще заминированный. Даже на тот момент, когда мы там были.
Ольга пишет стихи. И вообще у нее очень интересные взгляды на происходящее. Она тоже, как и я, заметила, что то, что случилось с Украиной, началось очень давно. Десятки лет назад. И началось это все в шутку. А закончилось, видите, чем. Я ей напомнил старую еврейскую пословицу, что если кто-то хотя бы в шутку вас обещает убить, бегите или спасайтесь, рано или поздно он это сделает.
И. Панкин:
- Ты писал про батальоны, которым присвоили имена святых. И твоя мысль была в том, что в них потерь стало значительно меньше после этого. Не так давно у меня в утреннем шоу Павел Астахов, адвокат, детский амбудсмен, сейчас он частенько мотается в Донбасс, он развивал тему с именами святых для батальонов. Когда я ему сказал, что и Дима Стешин говорил, что там после переименования стало меньше потерь, он говорит: вот видите, это не только моя мысль, но и общая. Значит, действительно, так и происходит. Не стоит ли нам тогда вообще все батальоны переименовать? Да и позывные тогда тоже есть ли смысл? Вспомни, у одного комбата был позывной «Бэтман». Беднов, кажется, его фамилия.
Д. Стешин:
- Слушай, ты упрощаешь. Эти батальоны были переименованы, это было чисто желание командующих батальонов, людей, которые там служили. Это верующие люди, как правило. В большей или в меньшей степени. Не мне измерять степень православия и веры.
И. Панкин:
- А такое помогло бы в нашей, считай, священной войне? Особенно в противовес тому, что на Украине есть такие батальоны как «Кракен»?
Д. Стешин:
- Не в войне. У нас специальная военная операция. Священная военная операция. Вот когда у нас будет действительно священная война, тогда, наверное, может быть в этом какой-то смысл.
И. Панкин:
- А в чем она не священная сейчас? В том, что мы игнорируем сам факт того, что она идет? Если по Москве пройтись.
Д. Стешин:
- Как минимум. То, что у меня в репортажах вы не найдете упоминания слова «война». Только в контексте цитат из Моторолы из 2014 года. Он показывал мне бутылку энергетика и говорит: это топливо войны. Вот оставили. Так у нас не война. Когда мы перестанем лицемерить хотя бы сами с собой, тогда можно будет обращаться к Богу и принимать Божье заступничество. А пока мы занимаемся тем, что порицал Христос. Это не к нам вопрос.
И. Панкин:
- Сейчас годовщина Февральской революции. Одна из основных предпосылок та, что в одном месте идет война, а в другом месте, в центре страны, об этой войне даже не подозревают. И как раз тогда в России, пройдись по Петербургу и Москве, никаких предпосылок о том, что идет целая Первая мировая война, она тогда по-другому называлось, никто даже не чесался. Идет и идет. И это как раз одна из проблем, в том числе, нашего государства – игнорирование в обществе такой проблемы. Потому что общество должно быть мобилизовано. А у нас оно до сих пор, уже больше года продолжается, не мобилизовано. С чем ты это связываешь? Хотя мы каждый день об этом говорим: друзья, надо обратить внимание, вообще-то враг наступает, враг опасен и хитер. Но людям все равно. Почему? С чем эта апатия связана?
Д. Стешин:
- Не соглашусь. В Первую мировую водку, например, подавали в заварных чайниках. Был объявлен сухой закон. Именно тогда появилось словосочетание, которое мы опять услышали в XXI веке – «снарядный голод». Проще простого, у нас же нет войны. У нас есть специальная военная операция. Какая война? Все ошибки были допущены на стадии еще планирования, к сожалению. И малые силы, и удар растопыренной пятерней вместо кулака, и так далее. И сразу же призыв к переговорам в Стамбуле. А они переговариваться не хотят и мириться. Все пошло кувырком. Но это в тренде, это наша сакральная история, мы всегда плохо начинаем войны, но хорошо их заканчиваем. Вот что меня греет.
И. Панкин:
- Ты заговорил про контрудар, который, возможно, есть смысл пропустить и на этом попытаться поймать ВСУ. Понятно, что ни ты, ни я в Генштабе не сидим и не знаем, что там да как. Возможно, раз уж ты заговорил об ошибках, которые были допущены вначале, тем тогда стоило пропустить контрудар? Тогда и общество мобилизовалось бы сразу.
Д. Стешин:
- Знаешь, из 2023 года, наверное, да. Погибло бы людей бы просто немерено. По крайней мере, из ополчения ребята, которые сидели в передовых траншеях и верили, что им всего лишь надо продержаться от 15 до 40 минут, и Россия подойдет к ним на помощь, мы бы, конечно, не смогли бы парировать этот удар полностью. Возможно, мы бы потом завязли в городской застройке на Донбассе, в изнурительных боях. Все это из области непрогнозируемого. Невозможно создать математическую модель и просчитать, как бы оно получилось.
Но мы лишили себя серьезного нравственного козыря, который был у Советского Союза. Вот что бы нам Суворов (Резун), сидя на английской военной базе, ни рассказывал о том, что Сталин готовился ударить первым, но не ударил. Первым ударил Гитлер. Вот и все. И пусть Резун завалит свою хлеборезку.
И. Панкин:
- Ты вспомнил жуткого урода и архаика, предателя Родины.
Д. Стешин:
- Его до сих пор периодически цитируют. Да, он прошил много мозгов. Его книги миллионными тиражами издавались. Считаю, что это просто диверсия была против нашей страны. Но ничего, это наше бремя, мы как-то переживем, что мы начали первыми.
И. Панкин:
- Крым, 9 лет. Как ты считаешь, реально ли сейчас в Крыму стало сильно лучше, чем было до того, как мы его вернули?
Д. Стешин:
- Конечно.
И. Панкин:
- Когда ты там был последний раз?
Д. Стешин:
- В 2019-м.
И. Панкин:
- У тебя налажена наверняка связь с теми людьми, которые там живут.
Д. Стешин:
- У меня есть люди, которые живут в Крыму, я их люблю. Но сам Крым и формат курортного отдыха не люблю. Но я хорошо осмотрел Крым, подробно в 2014 году, еще до возвращения его в лоно Российской Федерации. Это была просто тоска и печаль.
Я не считаю, что это миф о том, что Штаты, Запад хотели превратить Крым в свой непотопляемый авианосец. История Крымской войны и вообще всей череды крымских войн – вам в помощь Википедия. Совершенно точно, что, обосновавшись на полуострове, мы бы их оттуда уже никогда не выковыряли. Они бы свернули базы где угодно, от Филиппин до Микронезии, но в Крыму база у них всегда была бы. Мы просто лишились бы двух внутренних море – Черного и Азовского. Они потеряли бы смысл. С юга Россия перестала бы быть морской державой. Поэтому не допустить этого нужно было любой ценой. Кстати, еще один вариант, о котором поговаривают в Киеве, что они попробуют нанести удар по Крыму. По крайней мере, курортный сезон они могут сорвать.
И. Панкин:
- Удар – это имиджевый момент. Собираются ли они его реально захватывать, устраивать туда вторжение? Именно Украина. Я так понимаю, что НАТО и США всеми руками за, им нужен Крым. А непосредственно в Киеве думают: а зачем он нам нужен, что нам с ним делать? Геноцид там устраивать?
Д. Стешин:
- С другой стороны, если не ошибаюсь, Манштейн понял, что Крым без сухопутной дороги на материк удержать невозможно. У них есть возможность и Крымский мост ликвидировать. У нас, к счастью, есть запасной – сухопутный коридор в Крым. Не зря мы за него так держимся и прикрыли его тремя линиями обороны. Надо понимать, что Украина воюет, может быть, и по-настоящему, но в большей степени они обозначают свои намерения. Им, действительно, ничего не мешало, например, зайти в Брянскую и в Белгородскую области, просто углубиться на сотни километров, устроить войну на территории России. Они этого не сделали. У них есть какие-то нормы, красные линии, которые им обозначили западные партнеры. Если дадут добро на Крым, они устроят курортный сезон к лету, к сожалению.
И. Панкин:
- А по поводу Брянска и Белгорода ты серьезно? У них реально были такие вожмоности и планы – зайти на территорию? Не диверсионными группами, а прям вот чтобы ВСУ зашло?
Д. Стешин:
- Осенью вообще легко. Я же ездил до Донецка через Луганск туда, на Валуйки в Белгородской области, где вертолетчики мои знакомые, с которыми я летал. Я же ехал сотни километров, там не было даже блокпостов, только в каких-то городках. Не было движения военных машин, техники, войск. На тот момент куча народа ушло, у них закончились контракты, начались отпуска, кто-то вышел по ранению, кто-то погиб и так далее. У нас людей тогда не было на фронте. Одна из причин, почему была объявлена частичная мобилизация. Конечно, могли бы зайти.
И. Панкин:
- Но почему не сделали этого? Угроза ядерной войны? Или с чем это связано?
Д. Стешин:
- И это в том числе. Подъем ставок на неприемлемый для Запада уровень, например.
И. Панкин:
- И сейчас ВСУ воюют исключительно по указке Заппда? Свои собственные решения они там не принимают? Это же вечная дискуссия, что они в меру самостоятельные или совсем не самостоятельные.
Д. Стешин:
- Я думаю, что они могли бы развязать террористическую войну на территории России. Ичкерийский террор 1990-2000-х просто ерундой бы показался.
И. Панкин:
- И сейчас могут?
Д. Стешин:
- Конечно. Мы ж один народ, нас невозможно вычислить. Было в 2019 году принято решение о выдаче гражданства в упрощенном порядке всем украинцам. Сколько через эту процедуру было легализовано агентов СБУ? Вообще не представляю.
И. Панкин:
- Почему тогда они этого не делают? Это ФСБ у нас хорошо работает?
Д. Стешин:
- Во-первых, спецслужбы работают, купируют. А во-вторых, нет приказа.
И. Панкин:
- Дан стоп?
Д. Стешин:
- Я думаю, да.
И. Панкин:
- Иван Панкин и Дмитрий Стешин, военный корреспондент «Комсомольской правды» были здесь. Остались в смешанных чувствах.
Понравился подкаст? Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно!
