Алексей Живов: Мы готовились не к тем угрозам
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья. В студии Радио «Комсомольская правда» Иван Панкин. Это «Диалоги» с Алексеем Живовым, военным волонтером. Хотя раньше, когда мы с ним в эфире пересекались, я называл его политологом и журналистом и анонсировал его Telegram-канал – «Живов Z».
Алексей, здравствуйте. Любопытный момент, вы на Донбассе тусите, с позволения сказать, регулярно, всё как-то в дороге, как ни выводим вас, вы постоянно в машине, куда-то едете, какими-то волонтерскими делами занимаетесь. А я обратился к вашей биографии и вижу, что родились вы 27 апреля 1983 года. И любопытный момент. Окончили Московский государственный университет экономики, статистики и информатики по специальности экономист, а также Российскую академию госслужбы при президенте России по специальности политолог, преподаватель политических наук. А далее очень интересно. В 2001 году и довольно продолжительное время, до 2007 года – основатель и лидер движения «Национал-патриоты России», участник проекта «Русская демография». И у меня сразу возникает вопрос. То есть вы из националистов вышли?
А. Живов:
- Да.
И. Панкин:
- Этакий лимоновец?
А. Живов:
- Нет. Скорее я национал-демократ. Мои политические взгляды в процессе жизни и образования деформировались от авторитарного имперского национализма, который был сконцентрирован на идеях православия, самодержавия, народности, к национал-демократическим взглядам. То есть я постепенно все более либеральным становился по своим политическим убеждениям.
И. Панкин:
- Дело в том, что тогда, в 2001 году, слово «русский» вообще как-то было не очень, едва ли не под запретом.
А. Живов:
- Нет, в 2001 году все было нормально. Наоборот, слово «россиянин» вызывало кривую усмешку, потому что никто не воспринимал себя россиянином, не понимали вообще, что это за слово такое. Ну, оно оскорбительную коннотацию имело. Человека назови в 2001 году россиянином – он вам в лицо рассмеется.
И. Панкин:
- Это от Ельцина потому что.
А. Живов:
- Да, от Ельцина. Нет, слово «русский» подпало под запрет, наверное, года после 2007-2008-го. В этот момент началась тотальная борьба…
И. Панкин:
- Я помню, что фильм «Любить по-русски», тогда вообще это название не проходило, его не пропускали именно потому, что там было слово «русский», говорили: придумайте другое название. Едва-едва удалось пролоббировать. Поэтому я вам этот вопрос и задал.
А. Живов:
- Результаты всей этой 20-летней политики, политики дискриминации русского этноса в своей стране, привели к тому, что мы сейчас видим на Украине, в Белоруссии, Казахстане и по всему миру. Я подчеркиваю, это прямое следствие того, что в России русских сделали негативной идентичностью. Негативная идентичность – это такая идентичность, от которой каждый хочет отказаться. Это, знаете, как будто вы в тюрьме сидели. Никто не хочет говорить, что он сидел в тюрьме, если только он не попадает в специфическую среду. Принадлежность к русскому этносу превратили, как будто человек в тюрьме сидел. В итоге, естественно, от этой идентичности отказались сначала все культурные люди другого происхождения. Многие армяне, грузины, евреи, чеченцы в свое время идентифицировали себя глобально как русские, как принадлежащие к русской цивилизации люди. Сначала отказались они. Почему? Потому что стало выгоднее относиться к своему титульному этносу, чем к русским. Потом начали отказываться представители, у которых смешанные семьи, у кого есть две идентичности, и человек может выбрать идентичность свою. А потом и сами русские начали отказываться от своей идентичности в сторону любых других проектов. Большинство молодых русских людей отказались от своей идентичности в сторону некого глобального человека. Бывшие русские на Украине отказались от украинской идентичности, которую им агрессивно навязывали напротив уязвимой русской идентичности. И мы получили то, что получили. То, что русские люди из Харькова, Херсона, Запорожья, Одессы, Николаева взяли в руки оружие и убивают наших солдат, вместо того, чтобы встретить наших солдат с флагами России и вместе выгнать из Киева режим Зеленского, всю эту мразь, которая там засела.
И. Панкин:
- На «Русские марши» ходили?
А. Живов:
- Да, конечно.
И. Панкин:
- С известным экстремистом, получается.
А. Живов:
- Я был основателем «Русских маршей», одним из тех, кто основал «Русские марши» в России. Но я имею отношение только к «Русскому маршу» 2005 года. Впоследствии я на них ходил как частное лицо, в оргкомитетах не участвовал, не был организатором.
И. Панкин:
- С экстремистом-террористом Навальным пересекались?
А. Живов:
- Ни разу. Как раз когда Навальный раскачивался изначально в русской национальной среде, я в этот момент ушел вообще из движения и не занимался политикой, я получал образование и зарабатывал деньги в банковском бизнесе. То есть этот период становления Навального как одного из лидеров национального движения я полностью пропустил.
И. Панкин:
- Хорошо, причины понятны, выходим на следствие. А следствие следующее. Московский интеллигент (потом еще в банковской сфере поработали) в 2014 году внезапно начинает заинтересовываться, скажем так (и начинает вследствие этого волонтерскую деятельность), темой Донбасса, уезжает туда и волонтерит там постоянно. Как так произошло?
А. Живов:
- Мы топили за Крым, когда это еще не было мейнстримом. Первый митинг о присоединении Крыма к России мы провели под Крымским мостом в Москве. Московская мэрия заблокировала нам все большие площадки, дала нам гайд-парк в парке им. Горького. Потом, кстати, этот гайд-парк отменили, они посчитали, что это жирно, чтобы люди в таком хорошем месте собирались на митинги. И мы, где-то 500 или 700 человек, провели митинг в поддержку присоединения Крыма, абсолютно спонтанно, никем мы не модерировались, это было наше искреннее человеческое убеждение – воссоединение русских земель. И через некоторое время уже и Кремль поменял свою официальную позицию, и пошел процесс присоединения Крыма.
Впоследствии, когда начались боевые действия на Донбассе, мы также собрали всех патриотически настроенных представителей разнообразнейших - левых, правых, любых политических сил, которые выступали за воссоединение России и Донецка, и начали проводить митинги «Битва за Донбасс». Мы их провели три. Это были самые крупные митинги в поддержку Донбасса в России, чуть ли не единственные. Единственное, еще администрация президента на Поклонной горе провела большое мероприятие, но я не состязаюсь, там совершенно другие ресурсы. Возможно, если бы в 2014 году большее количество людей консолидировалось вокруг Донецка, мы бы смогли убедить тогда Владимира Путина закончить эту историю. Но из-за недостаточной общественной консолидации… А Кремль только так работает. Если он видит, что идет какая-то мощнейшая консолидация общества по какому-то вопросу, он на него реагирует, если это сотни тысяч человек. Если бы мы в 2014 году показали бОльшую консолидацию, возможно, все решения были бы приняты в 2014-2015 году. Но поскольку общество не отреагировало, оно продолжало спать…
И. Панкин:
- Общество как раз радовалось тому, что Крым воссоединился с Россией.
А. Живов:
- Крым – да. Ну, пассивная радость – это классно. Можно сколько угодно радоваться пассивно каким-то событиям, но если вы не принимаете в них посильное участие, то эти события вас не касаются. Да, было у нас три митинга, на каждый из них приходило от 5 до 10 тысяч человек. Потом мы еще в рамках антимайдана собрали марш, достаточно большую колонну «Битва за Донбасс», это было уже в 2015 году. Ну, наши усилия помогли, допустим, ополчению Стрелкова, мы для них большую сумму денег собрали, передали им в виде материальной помощи, и сотни тонн гуманитарной помощи благодаря «Битве за Донбасс» уехало в Донецк. Это были лекарства, игрушки, одежда. У нас был целый перевалочный пункт, люди привозили гуманитарку, мы ее передавали.
И. Панкин:
- Вы уже 9-10 лет во всем этом вертитесь, получается. Ни разу не разочаровывались? Ведь и гуманитарку потом разворовывали активно, в магазинах обнаруживали вещи, которые поставлялись как гуманитарная помощь, а потом лежали на полках с ценником, а там была нашивка «гумпомощь». Вы во всей этой истории не разочаровывались ни разу?
А. Живов:
- Ну, а что делать? Такова наша жизнь.
И. Панкин:
- То, что я говорю, это правда.
А. Живов:
- Абсолютная правда. Солнце восходит и над добрыми, и над злыми каждый день, так устроен наш мир, так его Господь устроил. И здесь с этим ничего не поделать. Знаете, когда вы в церковь приходите, вы кладете пожертвование в ящик для пожертвований, вы же не знаете, как ваша тысяча рублей будет использована.
И. Панкин:
- Вы это делаете для себя.
А. Живов:
- Да. Она может быть использована на ремонт церкви, может быть, какой-нибудь матушке одинокой помогут с детьми. А может быть, батюшка себе поесть купит или потратит на что-то недостойное, но он сам это решит. Здесь, условно говоря, то же самое. Вы вкладываетесь в идею, вы верите во что-то, вы в это вкладываетесь, а как там дальше распределился эта помощь, эти деньги, это уже… Ну, за этим не уследишь и не убережешься, к сожалению. Здесь надо просто верить и помогать. Я, допустим, сейчас помощь стараюсь возить только на передовые подразделения, не отвожу в тыл. По тем же самым причинам. Чтобы прямо в руки солдатам отдать.
И. Панкин:
- Не возите в тыл, вы сказали. То есть боитесь, что растечется, что называется?
А. Живов:
- Ну, чтобы избежать рисков того, что какой-нибудь прапорщик решит, что тепловизор отлично подойдет его тестю для охоты, я вожу прямо на передовую ребятам. Выясняю их боевые нужды и эти нужды по возможности закрываю.
И. Панкин:
- Тогда, в 2014 году, все-таки это была реальная идея с Новороссией, как вы считаете?
А. Живов:
- Абсолютно.
И. Панкин:
- И Путин ее рассматривал лично.
А. Живов:
- Да.
И. Панкин:
- Сурков стоял за этим всем?
А. Живов:
- Говорят, что да.
И. Панкин:
- Но вы не в курсе?
А. Живов:
- Я точно не знаю, потому что с Сурковым незнаком.
И. Панкин:
- Ну, вдруг слышали разговоры.
А. Живов:
- Говорили, что Сурков стоял за всеми этими процессами.
И. Панкин:
- Только отсутствие консолидации помешало этому процессу? Основная версия – мы были не готовы, санкции эти дополнительные. Я лично считаю, что санкции были бы совершенно теми же, что нам влепили за Крым, ничего нового не произошло бы, только все эти территории без единого выстрела (Одесса, Харьков тот же, Запорожье) вступили бы в состав Российской Федерации.
А. Живов:
- Крым тогда привел к мощнейшему национальному подъему в России. И это очень важно было, мотивация была очень высокая у людей. И он вызвал подъем национальных сил и идей не только в России, но и в русской части Украины. Тогда для этого гуманитарная сфера была наиболее благоприятной, тогда все люди верили в это. Очень важно во что-то верить. Сейчас многие уже перестали в это верить, и поэтому мы сталкиваемся с целой кучей проблем. Тогда верили, тогда это все можно было сделать легко. Да, я уверен, что у Путина все эти проекты были, и были попытки Харьковскую область сделать по макету ДНР, были попытки в Одессе, в Херсоне в меньшей степени.
И. Панкин:
- Ну, понятно почему.
А. Живов:
- Но если бы Россия тогда поддержала, я думаю, все эти регионы были бы сейчас, как Крым.
И. Панкин:
- Вы имеете в виду, Кремль поддержала? Россия как консолидированное гражданское общество.
Вы говорите, что Владимир Путин все эти проекты видел, но ввиду отсутствия поддержки консолидированного российского общества, того, что сейчас мы называем обществом гражданским, этим проектам не суждено было сбыться, и спустя 8-9 лет мы за это, по сути, «спецоперируем». А почему Владимир Путин все-таки решил отказаться от этих проектов? Я понял, что общество не поддержало. Но это же реакция, на которую Путин обратил бы внимание в случае чего, но он ведь не подписал этот документ, скажем так, не дал ход этому проекту по другой причине. По какой? Не из-за санкций явно.
А. Живов:
- Ну, я не Владимир Путин, я не знаю, что ему говорил…
И. Панкин:
- Да, но по образованию вы политолог.
А. Живов:
- Я не знаю, что ему говорил приехавший в Россию тогда президент Швейцарии, после приезда которого Владимир Путин резко изменил свою публичную риторику относительно Донбасса, Новороссии. Я подозреваю, что внутри российских элит и на тот момент были серьезные разночтения, и было большое количество людей, которые были против специальной военной операции в 2014 году по присоединению Донбасса и Новороссии. И эти люди тогда взяли верх. По слухам, президент хотел эту операцию провести, но целый ряд людей был против этого. А поскольку, насколько я знаю, президент такие сложные решения принимает коллегиально с другими аппаратно весомыми людьми, то есть он внимательно их слушает и коллегиально с ними решения принимает…
И. Панкин:
- Демократия.
А. Живов:
- Ну, такая какая-то форма определенная, необычная. На тот момент это решение не было принято, потому что большое количество людей было против внутри такого малого совета.
И. Панкин:
- Причина?
А. Живов:
- Это уже сложнее. Они могут быть завербованными агентами ЦРУ, они могут быть…
И. Панкин:
- Подождите. Путин говорил, что всех агентов ЦРУ, которых было много, он еще в конце 90-х - начале нулевых выкинул из правительства.
А. Живов:
- Они могут быть людьми, которые развивают какие-то русофобские идеи, идеи глобального леволиберального переустройства мира, в котором сильной России просто нет места. Они могут быть, в конце концов, банальными коррупционерами или гедонистами, которые давно душой живут на Западе, где обитают их жены, дети, капиталы, и они не хотят всем этим рисковать. Не для того они 20 лет, так сказать, рисковали своей жизнью, здоровьем и положением, чтобы в одночасье из-за какого-то там Херсона и Запорожья их полностью обнулили. Я думаю, там очень эгоистичные, примитивные мотивы у всех этих людей.
И. Панкин:
- Вот эти люди, это же на самом деле элита страны, умнейшие люди, я думаю, не глупцы однозначно. Там не дураки сидят, очевидно, которые с Путиным советуются. Они не понимали, что те, у кого мы Крым, по сути, отняли (давайте называть вещи своими именами), нам этого не простят? Тот же Стрелков именно так мне и говорил в интервью, что они нам Крым не простят. Это дословная цитата. И это было года три назад. Кстати, за 2-3 недели до начала специальной военной операции Стрелков приходил ко мне на интервью и подтверждал это. И он говорил, что военная спецоперация будет. То есть все эти годы какой-то там Стрелков понимал, что будет спецоперация, а они не понимали?
А. Живов:
- Да, не понимали, долгое время находились в плену своих иллюзий. Очень распространенное для людей свойство, в том числе для людей умных, высокопоставленных. Император Николай I, который проиграл Крымскую войну, находился в плену иллюзий. Он считал, что строит выдающуюся твердыню восточного православного христианства, нравственное государство, а по факту он просто просрал, извините, переход на следующий технологический уклад. И мы с парусным флотом воевали против пароходного флота, с гладкоствольными ружьями против нарезных. И чуть не лишились выхода в теплое море. Очень многие люди находятся в плену своих иллюзий. А Сталин, который был до последнего уверен, что Гитлер будет верен пакту о ненападении и не станет проводить против Советского Союза полноценную военную операцию? И тянули, ждали, линия обороны, которую делали, не была готова к этому моменту. Сталин же на какое-то время исчез из эфира, условно говоря…
И. Панкин:
- На две недели.
А. Живов:
- Да. Видимо, он приходил в себя, понимая, что все его расклады рухнули, что все теперь будет иначе.
И. Панкин:
- Кстати, на всякий случай скажу, что журнал посещений говорит о том, что он принимал посетителей.
А. Живов:
- Многие люди часто ошибаются. Мы с вами тоже ошибаемся. Просто мы должны понимать, что это такие же люди, как и мы, тоже небезгрешные, не без пороков, бывает, находящиеся в плену каких-то своих иллюзий. Я думаю, они все находились в плену иллюзий. По-моему, даже то ли президент, то ли Песков сказали, что мы думали, что сможем это дипломатическим путем урегулировать.
И. Панкин:
- Да и Лавров, по-моему, что-то такое говорил.
А. Живов:
- Я не думаю, что они здесь лукавят. Они тогда думали, что смогут. Не смогли.
И. Панкин:
- А вы, кстати, с 2014 года понимали, что будет?
А. Живов:
- Я с 14-го года понимал, что будет, я на митингах об этом говорил, стучался во все двери и говорил: «Ребята, если вы сейчас не демонтируете нарождающееся украинское национальное государство русофобское, нам это аукнется страшнейшей кровью». Я цитирую себя 9 лет назад, я это говорил. Все так и вышло, слово в слово. Я сразу понимал, что если киевский режим, не дай бог, укрепится, укрепится русофобский дискурс, начнется преследование русских партий, русскоязычных людей, пророссийских и т.д. На фоне того, что и в России, еще раз подчеркну, русская идентичность негативная, на Украине от нее начнут отказываться достаточно быстро, поняв, что их нигде не ждут, им никто не рад, что Россия не будет протягивать им руку помощи. Так и произошло.
Мы не к тем угрозам готовились, не видели реальных угроз и не считались с их масштабом. Люди находились в плену иллюзий. Я даже представляю, как это происходит. Я еще раз подчеркну, государственные люди – это такие же люди, как и мы с вами, они примерно то же самое чувствуют, точно так же живут, у них есть какие-то любовные отношения, из-за которых они страдают, какие-то их любимые увлечения, которым они посвящают свободное время. Вот у вас всё есть, вы вроде контролируете нефтяные потоки на миллиарды долларов. У вас очень большой дом, очень дорогая техника, самые дорогие номера в любых отелях мира, очень большая, хорошая машина, по щелчку решаются сложнейшие вопросы внутриполитические. И вам кажется, что вы держите бога за бороду, вы практически в этом уверены. Мир не дает вам как бы оплеух, которые противоречили бы этой идее. Но в какой-то момент, знаете, приходит лесник и всех разгоняет.
И. Панкин:
- Знаете, какая мысль мне сейчас пришла в голову? Получается, ультрапатриоты вроде вас или Стрелкова и ультралибералы, они как раз говорили обо всем этом (то есть, есть нечто похожее между вами), а центр не понимал. То есть те самые условные либералы кричали, что Россия нападет на Украину, потом сделает бросок на Прибалтику, я сидел и крутил пальцем у виска. Вы со Стрелковым говорили, я тоже сидел и крутил пальцем у виска. И тоже в принципе думал, как и Кремль. Так много общего между вами и в то же время так много различий. Как думаете, почему?
А. Живов:
- Сложно сказать. Я про ультралибералов ничего не могу сказать. Во-первых, эта сетка крайних либералов, как мы выяснили, она практически целиком состоит из агентов западного влияния, часть из них завербована различными гражданскими фондами и службами и получает там финансирование, а другая часть просто разведками – БНД, ЦРУ, МИ-6 и т.д. О правом русском движении я бы такого не сказал. Я думаю, что подавляющее большинство людей, которые сейчас, в том числе, участвуют в зоне СВО, рискуют и даже отдают свои жизни, они никем не завербованы (ну, может, только нашей контрразведкой). И работают они в интересах России, и это в основном бессребреники. А либералы в массе своей вполне себе «сребреники», это всё они делают за деньги, они очень любят комфорт, хорошую жизнь и, желательно, в Европе.
И. Панкин:
- Поэтому они в Европу-то и рванули сразу.
А. Живов:
- Да, они все рванули в Европу. А мы предпочитаем свою страну, свою родину, не очень комфортную, не очень уютную, которая нас не очень сильно жалует, но мы ее все равно любим. Мы любим эту вечную историческую Россию.
И. Панкин:
- Есть версия, что со стороны Пригожина это всё спектакль, чтобы отвлечь внимание украинской и западной стороны. Ведь они красиво разыгрывают свою партию с контрнаступлением, которое то есть, то нет, оно будет серьезным, нет, не ждите от него многого, потом повторим, если что и т.д. Их сотни уже, этих заявлений, и от Зеленского, со стороны каких-то западных чиновников, политиков. Все кому не лень уже прокомментировали, каждый уже приложился к этому украинскому контрнаступлению. Они красиво разыгрывают это шоу и, очевидно, им помогают американцы, которые мастера делать шоу. Может быть, то, что сейчас делает Пригожин с «Вагнером», это попытка что-то такое повторить, тоже что-то такое сделать, чтобы, скажем так, пустить пыль в глаза? Как вы думаете?
А. Живов:
- Я думаю, Пригожин вполне искренне говорит то, что говорит.
И. Панкин:
- Мы с вами как-то увлеклись такими масштабными вещами, давайте уже ближе к делу. Во-первых, если в России, как вы считаете, партия войны и партия мира?
А. Живов:
- Они не являются до конца оформленными. Есть люди, которые хотят победить, желают России победы, усиления и суверенитета. Потому что наша победа – это наш суверенитет. И есть те люди, которых все устраивает, или даже, наоборот, их вполне бы устроила слабая Россия.
И. Панкин:
- Почему их устроила бы слабая Россия?
А. Живов:
- У них, может быть, мотивация, связанная с их профессиональной деятельностью. Предположим, кто-то из них когда-то был молодым, ничего не значащим офицером. К нему подошел в московском кафе красиво одетый мужчина, Джон искал…
И. Панкин:
- Я понял, это агенты Запада.
А. Живов:
- «Сергей Иванович, вы хотите стать генералом Генштаба?» Он сказал: «Конечно, хочу». – «Вам надо сделать то-то и то-то, мы будем вас растить». Вы помните, с какой свободой действовали американские спецслужбы в России все 90-е и первую половину нулевых?
И. Панкин:
- Помню. Первая половина нулевых, это объяснимо. Про 90-е отдельная история, это ельцинская тема, а путинская тема, она как бы понятна. Путин хотел вступить в ЕС и в НАТО.
А. Живов:
- Есть люди, они в целом не признают право России быть сильным государством. Их вполне устраивает слабое государство, вполне устраивает, что из России выводится колоссальное количество денег, что это место какой-то дикой охоты, где господа охотятся, а живут они в другом месте, где-то в своих замках в Европе. Их вполне устраивает плохое состояние русского общества, бедность, чудовищное расслоение. Мы по коэффициенту Джини находимся на уровне 1917 года (находились еще до СВО). Их все это вполне устраивает. Им не нужна сильная Россия, суверенная Россия, им не нужно, чтобы к России прирастала Украина, чтобы туда переезжали жить граждане Украины. Представляете, с каким саботажем сталкивается попытка паспортизации граждан Украины. Она сталкивалась с 2014 года, просто не давали паспорта. Люди обивали пороги, подключали каких-то генералов. Каждая история получения украинскими гражданами российского гражданства – это целая книга, эпопея. У всех моих знакомых это целая эпопея. И это не просто какие-то неизвестные люди, это люди, которые участвовали в пророссийских движениях, политические пророссийские люди. Всем им чинились чудовищные препятствия. Я даже не представляю, насколько сложно было обычным людям с Украины получить российское гражданство.
И. Панкин:
- Дополню, что у нас действительно одним можно, а другим нет. Мне это непонятно. Вот про Грузию сейчас, авиасообщение открыли, но долгие годы те же грузины, которые хотели быть россиянами, иметь российский паспорт, при этом сохранив, может быть, и грузинский (у нас, к счастью, разрешено двойное гражданство), они такой возможности не имели.
А. Живов:
- И я не понимаю почему.
И. Панкин:
- Я не такой правый, как вы, в этом смысле, я поспокойнее отношусь. Если человек хочет стать гражданином России – пожалуйста, все должно быть на равных. Но Владимир Путин сделал послабление в начале военной спецоперации, он разрешил выдавать гражданство всем иностранцам, скажем так, если они участвуют в военной спецоперации. Вы что, думаете, ломанулись?
А. Живов:
- Вообще никого нет. Ни одного человека нет.
И. Панкин:
- Ну, какие-то есть, наверное?
А. Живов:
- Я не видел ни разу.
И. Панкин:
- Таджика, узбека…
А. Живов:
- Ни одного. Казахов видел, но они и так граждане России, они, может быть, из Астрахани или из Калмыкии. Ни одного таджика, узбека, киргиза не видел в составе российской армии.
И. Панкин:
- И добровольцев?
А. Живов:
- Не видел ни одного. Я их вижу в Москве. В Москве они ротами ходят. Все праздники я был в Москве, в центре города. Ротами и дивизиями.
И. Панкин:
- А почему они не хотят защищать Россию? Если Россия – кормилица. Если Россия развалится…
А. Живов:
- Они этого просто не осознают. Как говорил Наполеон, есть много людей, которые готовы убивать за деньги, но нет людей, которые готовы за них умирать. Есть много людей, которые готовы получать российские паспорта, чтобы зарабатывать деньги, но мало людей, которые готовы служить России, чтобы получить этот паспорт. А я считаю, что выдача российского гражданства должна быть целиком и полностью привязана к национальным целям и задачам России. Нам нужно, чтобы российские паспорта получали дружественные нам народы. Дружественные и конгруэнтные нам, то есть культурно близкие, не имеющие с нами культурной дистанции. Я бы с бОльшим удовольствием предоставил возможность быстрой паспортизации гражданам Кореи. Потому что, как ни странно, корейцы культурно очень близкий к нам народ, у них с нами очень близкая ментальность. И опыт русификации корейцев в Узбекистане показал, что это абсолютно бесконфликтный для русских народ, который прекрасно с нами везде уживается. Давайте корейцев лучше будем паспортизировать.
И. Панкин:
- И южных, и северных.
А. Живов:
- Они, по крайней мере, очень конструктивно вливаются в общероссийскую нацию нашу. Я бы давал паспорта европейцам, всем, кто хочет переехать на территорию России.
И. Панкин:
- Людям любых национальностей.
А. Живов:
- Им чинят почему-то невероятные препятствия, жителям Европы. Когда вставал вопрос о том, чтобы перевезти несколько сотен семей буров из Южной Америки в Россию, которые готовы были взять любое непаханое поле в самом глухом клочке России, который никому не нужен, и превратить его (а буры очень трудолюбивые люди, привыкшие работать с землей) в цветущий рай через 10 лет, это наткнулось на полнейшее непонимание со стороны органов государственной власти.
И. Панкин:
- А когда Стивену Сигалу или Жерару Депардье просто так выдают паспорт…
А. Живов:
- Это был такой пиар.
И. Панкин:
- А как вы на это смотрите?
А. Живов:
- Нейтрально.
И. Панкин:
- То есть вы не против?
А. Живов:
- Не против.
И. Панкин:
- Наталья Орейро паспорт получила.
А. Живов:
- Ради бога.
И. Панкин:
- Ничего, что вне очереди?
А. Живов:
- У многих по этому поводу вопросы. Но мы же понимаем, что это по личному распоряжению президента происходит.
И. Панкин:
- То есть вы считаете, что это нормально?
А. Живов:
- В России это нормально. С учетом конструкции нашей власти, в России это нормально. Ну, президент хочет дать Наталье Орейро паспорт…
И. Панкин:
- С другой стороны, это культурное продвижение.
А. Живов:
- Да. Из этих целей делалось, это популяризация российского гражданства среди западноевропейских обществ или, допустим, латинских обществ. Ну, пусть будет. Но давайте все-таки давать российские паспорта гражданам Белоруссии, Украины и Казахстана. Давайте давать российские паспорта сербам, любым восточным славянам, которые готовы переехать в Россию. Давайте французам, немцам давать российские паспорта, пусть переезжают к нам. Мы могли бы стать центром консервативного притяжения народов Европы. Понимаете, у нас уезжают какие-то айтишники, которых не устраивает конструкция нашей власти, идеология, им не нравится, что здесь, по их мнению, недостаточно свобод, недостаточно возможностей для развития и т.д. Но где-то там, в Германии, сидят тысячи точно таких же айтишников, которые смотрят на Россию и думают: господи, это последний оплот нормальной жизни, где не трогают семью, где не изымают детей на постоянной основе, где детей не заставляют ЛГБТ ценности проповедовать в садах и т.д. Много таких людей, которые смотрят на Россию как на последний оплот христианства. Давайте их везти к себе, пусть переезжают к нам. Давайте пополняться реально высокоразвитыми людьми, которые любят Россию, готовы переехать сюда и жить здесь. Давайте немцев обратно заберем, которые уехали в Германию, русские немцы, а сейчас думают, не вернуться ли им, потому что их не очень устраивает жизнь в Германии. Давайте вот этих всех людей привечать. Давайте привечать людей, которые будут облагораживать наш народ. Пусть приезжают ученые, инженеры, землепашцы, люди, которые будут производить добавочный продукт, которые будут развивать экономику, которые будут осваивать заброшенные территории. Но нет, мы привозим тех, кто будет работать на стройках и в Яндекс.Еде, в интересах очень ограниченного круга достаточно коррумпированных капиталистов, которые не приносят, в общем, ничего хорошего. Вот Москву застроили этими свечками 100-этажными. Ну, много от этого пользы? Я думаю, что мало.
И. Панкин:
- Общий вопрос, банальный до невозможности, набивший оскомину уже. То, что происходит, это надолго?
А. Живов:
- Я думаю, да. Пока не видно ни конца, ни края. Вопрос – вообще пойдем ли мы до Киева? Первый – можем ли? И второй – хотим ли? Я пока ни на тот, ни на другой вопрос ответить не могу. Я примерно понимаю, какая конструкция нас бы удовлетворила, хотя бы даже в промежуточном варианте. Это Украина без моря.
И. Панкин:
- Одесса и Николаев.
А. Живов:
- Да. Было бы здорово, конечно.
И. Панкин:
- Но без Херсона как?
А. Живов:
- Забрать Харьковскую область, потому что она очень сильно вдаётся в русские регионы, и оттуда можно ракетами, беспилотниками доставать куда угодно практически. И плюс Харьковская область, она абсолютно русская всегда была. Харьков – русский город, альма-матер русской инженерной мысли, оттуда русские инженеры вообще вышли, из Харькова. Белгород когда-то был его пригородом. Но по Харькову видно, что тяжело, видно, что не очень получается. Было уже много попыток. Сложно.
Хотя бы регионы южной Украины, чтобы дойти до Приднестровья и отрезать Украину от моря. Да, на Украине все равно сохранится неонацистский консенсус чудовищный, русофобский. Наверное, это надо будет как-то по-другому решать. То есть, если говорить о задаче минимум, то это полное освобождение ЛНР, ДНР, полное освобождение Херсонской и Запорожской областей и выход на Николаевскую и Одесскую. Хотя бы так. Это программа минимум, которую нужно военным путем выполнить, чтобы закрыть вопросы нашего экономического суверенитета. Украина накладывает ограничения мощнейшие на наш экономический суверенитет. Пока там сидели всякие Януковичи, это как-то решалось в Кремле более-менее нормально. Когда там стали сидеть Ющенки, Тимошенки и Зеленские с Порошенками, этот вопрос перестал решаться. Так сложилось, что наша советская система экспорта вся построена через южные порты Николаева и Одессы. Эти порты должны принадлежать России.
И. Панкин:
- О волонтерстве. Чего не хватает на фронте, Алексей?
А. Живов:
- Да всего не хватает.
И. Панкин:
- Подозреваю, людей в первую очередь.
А. Живов:
- Людей как раз сейчас стало гораздо больше – военнослужащие, контрактники, добровольцы. Если в том году был ощутимейший дефицит, особенно пехотных подразделений, и некому было садиться за бронированную технику, экипажей было недостаточно…
И. Панкин:
- Ну, и штурмовиков, понятное дело.
А. Живов:
- …то сейчас, слава богу, людей достаточно. В плане человеческого ресурса у нас ситуация выправилась. В плане оснащения она стала лучше, конечно, по сравнению с первым годом. Привезли шлемы всем, броники. Даже я видел у спецподразделений, им стали поступать образцы летней формы, демисезонной, ботинки какие-то российского производства, нормальные, не берцы. Первый раз в жизни увидел, с нормальной подошвой, российские тактические ботинки.
И. Панкин:
- А берцы плохие?
А. Живов:
- Берцы разваливаются за несколько недель в боевых условиях. Они не просто плохие, они отвратительно плохие.
И. Панкин:
- Я знаю, что лучшая обувь – израильская. Ну, для военных.
А. Живов:
- Так и есть. И все за ней до сих пор охотятся. Она просто очень дорогая стала. Все хотят по возможности… Но 24-28 тысяч такие ботинки стоят.
И. Панкин:
- Для ботинок это недорого. Но для человека, который на фронте, это дорого.
А. Живов:
- Для армейских ботинок это дорого. Армейские ботинки, приличная подделка под европейские бренды, стоят 10-12 тысяч, в которых можно ходить, а тут – 28-30 тысяч. Большие деньги для военнослужащего. Если, допустим, контрактный военнослужащий получает (сейчас им почему-то уменьшили жалованье, налог какой-то поставили)…
И. Панкин:
- Кому?
А. Живов:
- Всем контрактникам. У них внезапно появился налог. Причем их не предупредили об этом. Они получали под 200 тысяч, а потом – бах! – 13-процентный налог. У всех тысяч на 20-30 зарплата упала. Люди в ужасе.
И. Панкин:
- Они отдают долг Родине и должны еще платить налог?
А. Живов:
- Да. При этом у мобилизованных, слава богу, оплата не меняется. И это тоже некоторых раздражает. Контрактники спрашивают: как же так, почему с мобилизованными все четко, в сроки и никаких движений ни в плюс, ни в минус, а у нас вдруг уменьшение окладов? Был такой момент, жалуются военнослужащие. Я об этом тоже писал и говорил, что немножко странно выглядит. Тем более что беру брошюрку на любой московской улице «Служба по контракту», и там написано: в зоне специальной военной операции суммарные оклады – от 210 тысяч. То, что я слышу, там меньше 200. И это у людей, у которых уже есть серьезная выслуга и даже ордена. Ну, как-то странно это выглядит.
А вы знаете, что сотрудники других силовых ведомств получают в два-три раза меньше? Например, сотрудники различных ведомств, которые занимаются охраной границ.
И. Панкин:
- Пограничники.
А. Живов:
- Например. Вы знаете, что у них зарплата в два раза ниже?
И. Панкин:
- Соточка?
А. Живов:
- Еще меньше. Потому что другое ведомство, потому что там другие концепции, другие подходы.
И. Панкин:
- Наверняка старая зарплата осталась.
А. Живов:
- Да.
И. Панкин:
- То есть с началом военной спецоперации для пограничников ничего не изменилось?
А. Живов:
- Ничего не изменилось.
И. Панкин:
- До этого они не рисковали жизнью, сейчас рискуют…
А. Живов:
- Они всегда рисковали жизнью.
И. Панкин:
- Не так, как сейчас.
А. Живов:
- Диверсионные отряды заходили на территорию Белгородской области с 2015 года, просто об этих ситуациях мало рассказывали. И пограничники тоже погибали. А сейчас они не просто рискуют, они сейчас воюют полноценно. Не на всей границе, допустим, крымская граница или какая-нибудь граница на Таганроге, там пограничники находятся в относительной безопасности. А Белгородская, Курская, Брянская области, там они воюют полноценно. Воюют, ходят в разведку, сталкиваются с ДРГ, ДРГ их расстреливают. Зарплата у них в два раза ниже, чем у всех остальных. Об этом Турчак говорил, о том, что надо выравнивать. Я вообще очень симпатизирую в последнее время Турчаку, который ездит по фронту, общается с военнослужащими, знает об их проблемах, и вот недавно докладывал президенту о том, что необходимо выравнивать денежное довольствие всех видов Вооруженных сил – «Барсов», различных спецподразделений, потому что это никуда не годится. Если, допустим, военнослужащие в учетом их повышенной зарплаты могут себе позволить что-то приобрести, ту же качественную тактическую обувь, бронежилет, каску или даже на коптер скинуться и купить, то пограничники ничего себе не могут позволить, они получают очень скромные деньги и находятся в таком сложном положении. Им надо помогать. И мы им помогаем активно. А плюс еще уровень, скажем так, публичности «Барсов» и Минобороны, он гораздо выше, чем уровень публичности пограничных войск ФСБ. Они даже сказать никому ничего не могут.
И. Панкин:
- Я хочу уточнить, что Андрей Турчак – это, во-первых, секретарь Генерального совета партии «Единая Россия», сенатор Российской Федерации, представитель от законодательной власти Псковской области. Да, он действительно активно ездит в зону специальной военной операции. Если он в курсе, значит, я думаю, ситуация выправится.
А. Живов:
- Я тоже на это надеюсь. Вся надежда на него и на то, что он это напрямую докладывает президенту, он об этом знает. Но эти проблемы есть, и они должны решаться. И вообще, надо по возможности отказываться везде от любых чиновничьих фильтров. Где чиновничий фильтр, там сразу коррупция, произвол и безобразия творятся. Обратите внимание, когда президент утверждает любые сплошные выплаты, допустим, по ковиду были сплошные выплаты, независимо от того, какой рост у мамы, цвет глаз, на детей все равно выплачивали определенную сумму, 10 тысяч например. И это все работало, всем поступало, никаких манипуляций с этими деньгами не было. Но как только где-то появляется чиновничий фильтр, который сегрегирует человека: находился в зоне СВО столько-то минут, был в такой зоне, а не в такой…
И. Панкин:
- Это как с врачами во время ковида было.
А. Живов:
- Абсолютно точно. Убирайте на фиг все эти фильтры. Потому что, во-первых, они жрут ресурсы. То есть эти фильтры обслуживает гигантский бюрократический аппарат людей, которые считают чужие деньги, и считают не очень хорошо.
И. Панкин:
- Как Пенсионный фонд.
А. Живов:
- Да. Убирайте все эти фильтры, пусть эти люди идут в реальный сектор, на заводы, разрабатывают военные роботы или ракеты строят. Зачем нам эти чиновники, которые считают чужие деньги? Тем более что это всё компьютер уже давно может считать. Переходите к цифровизации. Почему у мобилизованных по отношению к контрактникам есть преимущество? Мобилизованных никто ни в какие фильтры не вставляет, им просто платят фиксированную сумму каждый месяц. Слава богу, они получают ее и довольны. У кадровых офицеров, сержантов, у них огромное количество условий, при которых их сумма вырастает или понижается. Например, я смотрю рекламу службы по контракту, там написано: 50 тысяч за каждый километр продвижения в составе штурмового отряда.
И. Панкин:
- Там по 100 метров продвигаются.
А. Живов:
- Офицер чем должен заниматься, боевым управлением или сидеть, высчитывать и фотоотчеты посылать? Представляете, армия, она же аналоговая, у нас там не цифры, у нас нет учета и контроля цифрового, там никто CRM не поставил до сих пор. Представляете, офицер будет сидеть и говорить: так, моя группа продвинулась на 250 метров, Иван Иванов должен был получить 50 тысяч за километр… Что за дичь, зачем все это? Зачем все эти фильтры безумные? Никогда эти ребята не получат этих денег, не увидят их, потому что там всегда будут манипуляции, всегда будут злоупотребления, всё это вручную считается. Любые фильтры по выдаче денег – это плодотворная среда для коррупции. Мы просто сами развращаем людей этих. Зачем? Убирайте фильтры. Просто платите всем нормальную зарплату. Если ты в зоне СВО, но не на передовой находишься… Допустим, определим, 10 километров – это передовая, зона минометной и артиллерийской досягаемости. Вот находишься в зоне минометной и артиллерийской досягаемости противника – 300 тысяч зарплата, находишься вне зоны – 200 тысяч. Вот такой фильтр и больше никакого. Рискуешь жизнью – получаешь повышенную премию. Погибнешь – твои родственники получат 15-20-30 миллионов рублей. Будешь знать, что если тебе голову оторвет снарядом, твоя жена и дети на улице не окажутся, они купят квартиру, машину, положат депозит 5 миллионов и какое-то время проживут. Спокойно, уверенно, можешь идти умирать. Это же тоже важно. Понимаете, когда человек идет на риск, на смерть, он должен понимать, что если у него есть родные, они не будут выброшены на улицу.
Там сейчас, слава богу, по страховкам как раз более-менее нормально, там с какими-то надбавками вроде около 12 миллионов мы платим, когда парень гибнет. При ранениях средних и тяжелых платят 3 миллиона. Легкие ранения, когда совсем ничего не задето, не платят, если просто мягкие ткани. Если какое-то достаточно серьезное ранение… Допустим, мой товарищ недавно был ранен в ногу, ему кусок ноги с мясом вырвало, он поехал в больницу. Вот он 3 миллиона получит. Для многих ребят, кто достаточно долго воюет, это на самом деле мощнейшее подспорье. Ну, хорошие ребята, которые не расходуют деньги просто так, они сразу маме дом покупают или семье дом, квартиру покупают. И у них решается квартирный вопрос. Одно-два ранения – и человек уже спокоен насчет своей семьи, мамы с папой и т.д. Это всё правильно, потому что нет никаких фильтров. И все равно там есть фильтры, но не такие жесткие. И врачи все равно встают всегда на сторону военнослужащих. Если надо написать, чтобы получить страховку, что ранение было тяжелее, чем оно есть, напишут. Ну, потому что ранение это ранение. И если у вас пуля прошла около кости, чтобы получить страховку, надо написать, что она попала в кость, скорее всего, в справке будет написано, что все-таки чуть-чуть кость задета. Вот эта страховка за ранение – это классная тема, она мотивирует ребят возвращаться на фронт. Здесь же важна мотивация. Они знают, что если с ними что-то случится, государство заплатит. И оно платит. Круто, всё здорово сделали. Если человек погибает, выплачивается его семье страховка. Круто, всё правильно сделали. С зарплатами только разберитесь, уберите эти фильтры. И давайте перестанем говорить о деньгах. Это теперь самое главное. Потому что я открываю рекламу контрактной службы, там ничего про защиту Родины практически нет, про долг, про дедов, про то, что ты защищаешь могилу своего отца, про то, что Украина – это русская земля. Там везде льготы, плюшки, деньги. Ребята, это защита Отечества. Когда я разговариваю с военнослужащими, они очень неохотно обсуждают свои финансовые проблемы. Вот порядочные военнослужащие неохотно обсуждают. Они говорят: «Леша, но мы же не из-за денег здесь, мы же Родину защищаем. Для нас это важно». Я говорю: «Ребята, да, это важно. Вы не должны об этом говорить, а я об этом буду говорить. Говорить о деньгах, о том, что вам где-то недоплачивают, вас в чем-то обидели, это не ваша задача, это моя задача, я буду за вас заступаться. Вы служите Родине». Они говорят: «Мы служим Родине, для нас это самое главное. Но когда происходят какие-то такие непонятные манипуляции, нам неприятно, откровенно говоря».
И. Панкин:
- Иван Панкин и Алексей Живов, журналист, политолог и военный волонтер… Я обычно говорю «были здесь и остались довольны», а сегодня скажу: были здесь, остались в недоумении
