Ваш ребенок - талантливая личность. Как помочь ему раскрыться?
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. Это «Родительский вопрос». У микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. А в гостях у нас сегодня заведующая кафедрой философии образования философского факультета Московского государственного университета им. Ломоносова Елена Владимировна Брызгалина.
А. Милкус:
- Так как Елена Владимировна представляет философский факультет, то вопросы будут сложные, вопросы будут на засыпку. Как я понимаю, философия ставит такие вопросы, на которые в принципе отвечать не нужно, а если мы на них отвечаем, то смысла все равно в них нет. Поэтому у меня вопрос первый и главный, который давно уже меня мучает, и не только меня. Мы с вами виделись на «Российской креативной неделе», где много говорили об одаренных детях, о поддержке талантов и т.д. И главный посыл – что нужно работать индивидуально с каждым ребенком. А как все эти идеи, задачи страны, задачи развития страны, которые на этих талантах и взращиваются, сочетаются с тем, что у нас до сих пор в школе 400-летняя классно-урочная система, где задача – не вытащить великих или выдающихся, а научить середнячков? По большому счету, с точки зрения философии образования, может быть, нам с классно-урочной системой Яна Амоса Коменского заканчивать пора?
Е. Брызгалина:
- Давайте действительно попробуем разобраться. Философия ставит вопросы и каждый раз дает на них ответы в зависимости от того этапа, который переживает цивилизация, определенная культура. Сегодня действительно часто обсуждается вопрос классно-урочной системы с точки зрения недостатков и преимуществ. Как вы правильно сказали, обосновал и применил классно-урочную систему Ян Амос Коменский, он жил в Чехии в конце XVI – начале XVII века. За XVIII век в Европе классно-урочная система стала распространяться, в XIX веке стала базой для организации школьного обучения.
Эта система основана на такой форме обучения, когда учитель объясняет материал всему классу, ученики выполняют самостоятельное задание, и это своего рода… Помните поговорку про слона, разделение слона на фрагменты. В классно-урочной системе, условно говоря, слона разбирают на части и вот этими частями, кусочками поедают – осваивают. И, конечно, если вам дают фрагментарные знания, разрезанные на кусочки уроки, и вы методично его поглощаете, пока не исчерпаете это знание, это работает, но работает в определенных условиях. Когда вам нужно четко организовать структуру обучения, когда вы хотите жестко управлять деятельностью учителя и ученика, когда вам важны коллективные взаимодействия и когда учитель постоянно, эмоционально в том числе, влияет на личность ребенка. При условии, что время действительно экономится.
Почему сегодня эти преимущества не срабатывают в полном объеме? Потому что классно-урочная система ориентируется на среднего ученика. Под влиянием научных знаний (генетических, психологических) мы понимаем, что каждый из детей индивидуален. Соответственно трудность учета индивидуальных особенностей – это ключевой недостаток классно-урочной системы. Потому что все должны работать в одинаковом темпе, над одинаковым содержанием, с одинаковым ритмом, плюс ограничения на коммуникацию детей между собой.
А. Милкус:
- И главное, чтобы не нервировали учителя.
Е. Брызгалина:
- Не позволяющая ученикам действительно проявить свои особенности в действии, в коммуникации. И я бы еще обратила внимание на такую содержательную трудность, о которой не часто говорят. Когда в расписании часто меняются учебные предметы, это не позволяет ни установить междисциплинарные связи, то есть увидеть вот этого условного слона (смысл жизни, понимание мира) целостно. Плюс это даже бьет по мотивации. Потому что если ты начал что-то делать, в рамках урока не успел, у тебя уже нет возможности довести начатое дело до конца. Этот вопрос остается на твое усмотрение, на возможности твоей семьи и т.д.
А. Милкус:
- Особенно мне нравится, когда мы после урока физкультуры пишем контрольную по математике.
М. Баченина:
- Саша, после урока физкультуры зимой на лыжах в парке. Это из моего детства.
Е. Брызгалина:
- Вот это осознание недостатков происходит на фоне понимания ключевых трендов развития современного образования. Мы в философии говорим об образовании в единстве четырех основных компонентов – образование как процесс, образование как результат, образование как система и как ценность. И сегодня во всех этих четырех компонентах происходят изменения. Для меня как для философа, конечно, главный компонент ценностный. Потому что сегодня очень важно не столько достичь фрагментарной детализации знаний, сколько в рамках, в том числе, системы школьного образования сформировать ценностные ориентации, сформировать через предметное содержание то, на что человек может опереться в течение всей жизни. Мир совсем другой, мир хрупкий, мир, страшащий нас. И если мы не можем опереться на что-то вовне… Ведь вокруг даже то, что кажется твердым, на самом деле очень хрупкое. Социальные отношения, роли, профессии, стандарты деятельности. Мы на что можем опереться? На то, что внутри нас, то есть на нашу систему ценностей.
Плюс, конечно, изменилась сама наука. Сегодня ключевой тренд – междисциплинарность. Поэтому показывать, как, например, знание о мозге сработает, когда вы занимаетесь творчеством. Как, например, знание о вашем организме может быть использовано для эффективного выполнения социальных ролей. Изменился и рынок труда. Сегодня мы не получаем одно образование на всю жизнь, мы осваиваем много профессиональных ролей. Вот Мария, у вас какая профессия? Вы скажете: журналист. А я скажу: смотрите, кто вы – копирайтер, спикер, организатор, интервьюер. И это всё разные роли. И в течение жизни человеку нужно освоить как можно больше ролей, чтобы быть устойчивым.
Поэтому жесткий отказ от классно-урочной системы, я думаю, неоправдан, но применение этой системы в должной мере для определенных возрастных категорий, с дополнениями, обеспечивающими индивидуализацию, мне кажется, это нормальная тенденция развития образования.
М. Баченина:
- Мне всегда казалось, что именно междисциплинарные связи важны. Это было достаточно давно. Вы сейчас говорите о дне сегодняшнем, о том, что сегодня стало необходимостью. Я не понимаю, почему это стало только сегодня. Я понимаю, что мир меняется, но что эдакого в мире произошло, что вдруг стал большей ценностью индивидуальный подход обучения и междисциплинарка? Но она всегда была.
Е. Брызгалина:
- Про междисциплинарность всегда говорили много, но сегодня сочетание в одном человеке жестких знаний, связанных с определенной предметной областью, и так называемых мягких навыков, связанных с коммуникацией, с мировоззрением, стало настоятельной необходимостью. Потому что сегодня, в какой бы сфере вы ни работали, вы должны очень жестко осознавать связь с теми последствиями, которые вызовет любое ваше действие. Например, если вы генетик, то у вас сегодня в руках оказались такие инструменты, которых раньше не было, например, по редактированию генома самых разных организмов, включая человека. И гуманитарная размерность, таким образом, пришла и в эту профессию. Или, например, вы физик-ядерщик, где последствия применения результатов, полученных в рамках когнитивной деятельности, очевидно опасны для человека и для человечества, и тоже возникает гуманитарная размерность. Я бы сказала, что в XXI веке вообще быть гуманитарием приходится каждому, независимо от того, какое образование ты получаешь.
И поэтому подлинная междисциплинарность – это не просто умение налаживать мосты, это включение в свою повседневную жизнь знаний из разных наук с учетом гуманитарного контекста. Я приведу пример. Еще недавно все мы были в ситуации выбора – вакцинироваться нам или не вакцинироваться. Смотрите, что мы делали. Мы, конечно, пытались найти знания. Мы слушали эксперта, одного, пятого, двадцатого, и мы понимали, что полноты объема знаний нет ни у кого. Новый возбудитель, новая вакцина, слишком много информации, которая не существует ни у кого.
Дальше нам не было легче, когда мы получали эти знания от экспертов. И когда мы оказывались перед необходимостью сделать шаг, мы на что опирались? На систему ценностей. Что для нас важно? Защитить себя от возможных поствакцинальных осложнений или внести вклад в коллективный иммунитет? Доверяем мы специалистам науки в целом, в том числе российской науки, или мы не доверяем? То есть вот эти базовые ценностные ориентиры вышли на первый план. А самое главное, когда мы сделали шаг, вакцинировались или нет, оглядываясь назад, мы не можем точно этот шаг оценить как истинный или как ложный. В отличие от ситуации, когда вы, например, покупаете мобильный телефон. Полностью изучили рынок, соотношение цены и качества, четко сформулировали алгоритм: мне нужна камера с качественными снимками или мне нужна батарея, которая долго держит заряд, - купили, взяли в руки, сразу сказали: о, я купил то, что нужно, я поступил истинно. Вот в большинстве современных ситуаций, подобных вакцинации, мы не можем сказать точно, истинно или ложно мы поступили. И в этом смысле, опираясь на ценности, мы обретаем ту самую уверенность в достоинстве своего поступка. Это очень важно.
А. Милкус:
- Давайте вернемся к товарищу Коменскому и его теории. Насколько я помню, Коменский, когда разрабатывал свою теорию, предлагал ее, он тоже говорил об индивидуальном подходе к каждому ребенку. Изменили, можно сказать, извратили или приспособили под себя эту систему (в основном, конечно, Европа, немцы) в XVIII – XIX веке, когда началась промышленная революция, и нужно было достаточно большое количество рабочих сделать из крестьян, то есть вырастить того самого среднего человека, который понимал бы, как нажимать на рычаги, и не делал ничего другого. Вы говорите, что надо и сохранить вроде бы классно-урочную систему, и вроде ее изменить. А как ее можно изменить? Если мы сейчас будем говорить о том, что надо разрушить или хотя бы модернизировать классно-урочную систему, я могу представить, сколько мы сейчас получим очень неприятных оплеух: как же так, это святое, мы же к этому привыкли уже.
Е. Брызгалина:
- Для того чтобы изменить, мы должны обратиться к целям – кого мы хотим вырастить. И вот здесь как философ я не могу обойти вниманием понятие. Дело в том, что у каждого есть способности. Это то, что может обеспечить успешность ребенка в какой-либо сфере деятельности. Способностями обладают все, и их нужно развивать. И никакого предела развития способностей нет. Поэтому классно-урочная система весьма хороша для того, чтобы выявить способности, посмотреть на то, в какой сфере ребенок успешен. А вот для тех, кто одарен, то есть для тех, кто обладает более укорененной в природе, более выраженной успешностью, когда какая-то способность обладает высоким уровнем развития (а таких детей примерно 15%), мы должны создавать обогащенную среду. Одаренность, по мнению некоторых, равна таланту. А некоторые говорят, что талант – это высшее проявление одаренности, и по-настоящему талантливых мало. Я видела цифры, порядка 2% детей именно талантливы. И исходя из этого, залог успешной модернизации классно-урочной системы – это создание разнообразной среды, для того чтобы генетически заложенная одаренность развивалась, для того чтобы по-настоящему талантливые дети могли проявить свои качества, и проявить в течение жизни. И, соответственно, чтобы каждый имел разнообразие видов занятий, тех же самых уроков. Да, может быть, не очень хорошо, что лыжи перед математикой, но ты себя попробовал и в музыкальных способностях, и в сенсомоторных, например, в том же лыжном спорте. И ты понял, какая у тебя способность и что ты можешь развивать. Понял, конечно, с помощью родителей и взрослых. Поэтому не кардинальный слом, а развитие.
А. Милкус:
- Вот вы говорите, 15% одаренных, талантливых еще меньше. Если мы говорим про мотивированных детей, может быть, процентов 20-25. Но каждая образованная семья хочет, чтобы ребенок был одаренным, чем-то отличался, можно было им гордиться и т.д. Что делать родителю, как определить? И можно ли развить способности, даже если природа, может быть, в этом направлении не одарила человека, но она одарила в чем-то другом?
М. Баченина:
- Саша, будет 1% (максимум – 2) родителей, которые объективно это смогут сделать. Никто в жизни вам не скажет: мой ребенок обычный, рядовой, но это тоже прекрасно.
А. Милкус:
- Я об этом и говорю. Как родителю понимать? Родитель не обладает педагогическими навыками. Он отдал ребенка в школу и говорит: у меня самый лучший ребенок в мире. И он прав. И он хочет, чтобы школа этого ребенка вытащила. А школа при классно-урочной системе работает со середнячком все-таки.
Е. Брызгалина:
- Подождите. До разговора о школе родители проживают вместе с ребенком дошкольный период. И одаренного ребенка видно уже с раннего детства. На что можно, например, обратить внимание родителей? Как правило, одаренные дети мало спят, рано начинают говорить, у них большой словарный запас.
А. Милкус:
- Эйнштейн начал говорить в 4 года.
Е. Брызгалина:
- Подождите. Я сказала «как правило». У них ненасытное любопытство, у них отличная память. Если бы, например, понаблюдать за 2-3-летним ребенком, то в этом возрасте обычно дети не возвращаются в течение нескольких дней к одним и тем же занятиям. Если у вашего ребенка есть вот эта концентрация на выполнении того, что их интересует, с возвратом без принуждения со стороны взрослых, то это, скорее всего, проявление одаренности. Определить способности можно к 3-4 годам. Вот вы сказали, что ваш ребенок заговорил в 3-4 года. Дело в том, что для каждого из видов одаренности есть чувствительный период ее развития. Чаще всего какую одаренность выделяют? Академическую. Способность к приобретению и освоению новых знаний. Это возраст как раз начала школы. Творческая способность (например, музыкальная) проявляется гораздо раньше, это возраст 3-4 года. Поэтому если говорить о развитии способностей, нужно создавать ребенку ту среду, в которой способность будет развиваться. Например, хотите, чтобы у ребенка были развитые музыкальные способности, даже если он неталантлив, но он будет слушать музыку, понимать ее, возможно, даже играть (ну, пусть как любитель) на каком-то музыкальном инструменте.
Нужно, чтобы до 3 лет ребенок жил в музыкально богатой среде, начиная от колыбельных мамы и бабушки и до серьезной музыки. Он должен сам пробовать что-то спеть, исполнить. Соответственно, если мы говорим о развитии способностей, то от родителей зависит создание среды. И здесь вы, Мария, абсолютно правы. Потому что вопрос переходит из сферы науки (педагогической, физиологической, нейрофизиологии) в область экономики и политики. Как создать родителю такие разнообразные условия среды, чтобы ребенок разные свои способности потестировал – математикой позанимался, фигурным катанием, шахматами и т.д. И вот здесь нужно обратить внимание на систему дополнительного образования, которая далеко не всегда так платна, как это кажется на первый взгляд, где достаточно много можно найти и бесплатных форматов. Поэтому как вырастить одаренного ребенка, как его поддержать? Быть к нему внимательным и создавать разнообразную среду.
И еще я интересные факты хочу привести. Есть статистика относительно того, в каких семьях чаще всего одаренные дети успешно развиваются. И первый критерий, первый фактор, если период раннего детства приходится на период социально-экономического благополучия в стране и семье, когда у родителей как раз есть эти условия для раннего развития.
Дальше. Какой ребенок по счету чаще одарен? Либо первый, либо второй, если между ними достаточно большая разница в возрасте. Если ребенок единственный в семье. Тогда на него направлено не только внимание родителей, но и прародителей. Если родители старше, например, мать старше 30, а отец старше 35. Долгожданный ребенок, который получает максимум внимания, а родители уже достигли определенных профессиональных результатов с соответствующим уровнем. В любом случае, чем больше времени уделяется общению с ребенком и процессу его развития, если в семье демократический стиль воспитания, если в семье люди заняты творчеством, то это повышает шансы быть одаренным.
И еще приведу один не очень очевидный фактор. Если ребенок отождествляет себя с идеальным героем. Не с родителем, не с каким-то реальным взрослым, а с идеалом, и он к этому идеалу стремится. Это тоже повышает шансы на развитие одаренности. Если дети жестко идентифицируют себя с родителями, особенно с отцами, то это такой замедляющий развитие, особенно творческих способностей, фактор. Семья не должна предъявлять к ребенку несогласованные требования, когда мама, например, говорит: «Скачи на лошадке, это очень хорошо», папа говорит: «Что это за занятие для мальчика – конный спорт? Нет, ребенок должен заниматься борьбой». Несогласованные требования также негативно влияют на развитие одаренности. А откуда возникнет согласование? От внимательного сопровождения развития ребенка. Поэтому как вырастить? Просто. Быть внимательным к ребенку, к его развитию, безусловно, любить. Люблю тебя не за то, что ты хорошо скачешь на коне или классный в математике, а безусловно, потому что ты мой, ты лучший, ты всегда для меня хорош.
А. Милкус:
- Елена Владимировна, вы говорите, что надо все попробовать. Вспоминая время, когда я своих детишек водил на всякие занятия, тогда было устоявшееся мнение: если его отвели, он должен там достичь определенных результатов. Даже было мне моими друзьями педагогическими сказано: пусть походит 8 занятий на борьбу, 8 занятий на развитие художественного творчества, за 8 занятий он привыкнет, и дальше пойдет. А вы сейчас говорите, что надо и то надкусить, и то надкусить, и то надкусить. Во-первых, это гораздо более хлопотно. Потому что отвел его 1 сентября в секцию, в мае получилось что-нибудь, если он сильно не плачет, значит, более-менее там приспособился. И мы, таким образом, закаляем характер – куда бы ни пришел, надо достичь результата.
Во-первых, как попробовать? Во-вторых, как распознать, что, может быть, ребенку лень в новую среду погружаться? Это тоже бывает в средней школе, он хочет гулять, хочет ездить на самокате, а мы его отвели в секцию робототехники. Хотя, может быть, он со временем станет талантливым робототехником.
Е. Брызгалина:
- Я часто слышу этот аргумент. И у многих взрослых господствует парадигма, впитанная еще известным стихотворением Агнии Барто про девочку, которая хотела заниматься всем, а ей говорили: драмкружок, кружок по фото – это слишком много что-то, выбирай себе, дружок, один какой-нибудь кружок… И вроде как в детстве мы все эту девочку осуждали и говорили: ну как же так, ты не воспитываешь волю, ты не вырабатываешь привычку.
А. Милкус:
- Я не осуждал, я ей завидовал.
Е. Брызгалина:
- Сегодня парадигма педагогики меняется, и, видимо, вы своей завистью как раз опередили то, что сегодня является общепринятым местом. Дело в том, что когда мы создаем разнообразную среду (да, это более хлопотно, трудозатратно, финансово емко для родителей), мы ищем ту сферу, которая избирательно чувствительна для данного ребенка. Дело в том, что способности, они ведь связаны с тем, что строго определенные стороны предметной действительности ребенку более важны – звуки, символы, цвета, технические устройства, растения, люди. И в соответствии с ними выстраивается собственная активность – физическая, познавательная, творческая. И вот то, что ребенку именно значимо, избирательно чувствительно и по поводу чего он проявляет активность, доставляет удовольствие. Мы же с вами как родители не имеем цель вырастить одаренного (точка) талантливого (точка), мы под этим подразумеваем, что наш ребенок будет счастлив. А вот знак равенства между одаренностью, талантом и счастьем, к сожалению, ставить нельзя. Счастье это переживание удовольствия. Поэтому если мы дали ребенку возможность переживать удовольствие от чего-то, у него и мотивация есть. Если у него повышенная познавательная потребность, и он получает удовольствие от решенной математической задачи, готов по собственной инициативе выходить за пределы заданного, решать эти задачи, не оглядываясь на время отдыха и игры, то есть у него явно выраженный интерес, то его склонность будет иметь следствием именно удовольствие, трудолюбие, наслаждение.
Обратите внимание, одаренные дети предпочитают парадоксальную, противоречивую и неопределенную информацию. Им мало стандартных, типичных заданий, готовых ответов, как раз тех, которые дает классно-урочная система. Это очень связано с теми тенденциями, которые наблюдаются в современном мире, когда нам приходится действовать и делать личностный выбор в ситуациях высокой неопределенности. Когда ребенок будет в такую сферу погружен, у него автоматически будет высокая требовательность к результатам собственного труда, он будет достигать результатов, он будет проявлять сверхнастойчивость в достижении и стремлении к совершенству. И будет делать это не в силу того, что из-под палки у него сформирована привычка, а потому что он хочет этим заниматься.
М. Баченина:
- Коллеги, я хочу немножко вектор изменить. Про талант и среду я согласна на 100%. Но сейчас нас слушают родители, бабушки с дедушками, у них ребенок, например, на пороге школы. И они смущены, может быть, даже сбиты с толку. Если они создавали среду, если они видят направленность, талантливость, одаренность и т.д., и дальше они не получают ответа, что делать. Они школу выбрали по микрорайону, по соседству. Давайте перейдем к этому школьному этапу, чтобы здесь тоже направить в какое-то русло или хотя бы подтолкнуть к размышлению, что тогда делать, чтобы не поставить его в ряд и не заниматься уравниловкой, а дальше развивать эту личность с индивидуальным подходом.
А. Милкус:
- Как договориться со школой? А школы у нас (и не только в Москве) по 3-5 тыс. человек. Я видел какой-то первый класс «К» или даже «О».
Е. Брызгалина:
- Я бы обратила внимание родителей на возможность выбора школьного учителя (в тех пределах, в которых это возможно). Потому что для младшей школы гораздо важнее сохранить стремление к познанию, страсть даже, я бы сказала, к познанию, чем достижение каких-то предметных результатов, связанных с будущей деятельностью. Найти школу, найти педагога как минимум, который будет формировать продуктивность, гибкость мышления, будет поддерживать концентрацию внимания, поддерживать эту настроенность на восприятие информации. Не только тренировать память, не только классифицировать, категоризировать, а просто поддерживать любознательность. Потому что для младшей школы, когда действительно ключевая деятельность ребенка – учебная, пока не наступил подростковый возраст, где фокус сменится на общение. В этот чувствительный к развитию интеллектуальных способностей период очень важно поддержать любознательность. Поэтому помочь школе.
Дело в том, что школа сегодня работает не только в рамках содержательной предметной, урочной программы. У школы достаточно широкие программы воспитания, где самые разные направления. На это отводится 10 часов, это достаточно большой объем, где есть часы и на профориентацию, на подготовку к будущей профессии, и на развитие творческих способностей (тот же самый хор). Поэтому нужно в школе посмотреть на те возможности, которые она дает помимо предметного содержания. Потому что широта восприятия, которая формируется в школе… Вот в чем отличие школы от семьи? В широте. Тебе дают попробовать, возможно, то, что не кажется родителям важным. Эта широта восприятия создает любознательность, когда можно следить за несколькими процессами одновременно и активно исследовать самые разные сферы. Плюс это коммуникация. Потому что семья – это все-таки атмосфера безусловной любви, а в школе ребенок встречается с разными характерами, темпераментами, требованиями. И возможности договориться и приспособиться, конечно, без буллинга и какой-то травли (за это тоже отвечает педагогический коллектив), это очень важно. Потому что это рождает способность к оценке себя в контексте действий других людей. Это очень важно по жизни – оценивать себя и других, понимать последствия своих поступков.
Поэтому общий совет такой. Посмотреть на те возможности, которые есть в школе. В любой школе они есть, учебные и внеучебные. И дальше постараться дополнить либо через ликвидацию каких-то дефицитов (например, в школе нет школьного театра, а ребенок очевидно одарен в этой области) или постараться поддержать то, что у ребенка получается хорошо – дополнительная театральная студия или дополнительный кружок в формате хора и т.д. А дальше, в подростковом возрасте, там немножко другие задачи и другие формы работы.
А. Милкус:
- А как вы относитесь к такой тенденции, ее явно можно проследить перед ковидом, это 2018-2019 год, когда массово открывали семейные школы, даже без лицензии, их просто оформляли как уход и присмотр, а на самом деле забирали детей и в крупных городах уже 5-7% ребят уходили на такое обучение? Тенденция последнего времени, несмотря на экономические, политические сложности, это открытие частных школ. У меня несколько знакомых сейчас участвуют в открытии частных школ, и их достаточно много. И мы не скажем, что это крупные города, промышленные центры, где есть деньги. Они открываются, и онлайн-школы – это сейчас просто какое-то поветрие. Может быть, это прибежище одаренных детей или детей, которых родители считают одаренными?
Е. Брызгалина:
- Действительно, это общемировая тенденция, такая изолирующая ребенка от среды, в которой ему некомфортно. Обратите внимание, кто это создает. Это делают родители, которые пережили, например, в нашей стране очень тяжелые 90-е, множество кризисов, и они всячески хотят ребенка оградить. Посмотрите, как мама идет в школу и говорит: «Петя, еще раз подойдешь к моему Васе, я сама с тобой буду разбираться». Вот это проявление, связанное, в общем, с благим пожеланием не дать возможности ребенку сломаться, испытать стресс под влиянием кризиса, оно оборачивается, в том числе, поиском вот такого изолирующего формата. Почему? Если ребенок, скажем так, отличающийся от сверстников, то часто его не понимают окружающие, и нормальный для него процесс развития рассматривается как аномальная неприспособленность, например, к школе, а дальше к обществу в целом.
И у ребенка возникают трудности в нахождении близких по духу друзей. Поэтому частная школа – это попытка создать среду, близкую для тех, кто осознаёт свою непохожесть, у которых в обычной среде возникает социальная изоляция. Не потому, что у них какие-то нарушения, например, эмоциональные, а потому, что это результат условий. Там нет группы, с которой он мог бы общаться по интересам, плюс неприязнь к стандартной школе.
Почему это возникает? Потому что учебная программа для детей, с которыми в семье много занимались, может быть скучной и неинтересной.
М. Баченина:
- Неэффективной, я еще добавлю.
Е. Брызгалина:
- Да. И у них нарушение в поведении. Потому что то, что им дает школа, не соответствует способностям. Если вы обратили внимание, когда я говорила о факторах, какие характеристики семьи способствуют рождению одаренного ребенка, это творческая, демократичная атмосфера в семье. Очень многие дети не терпят давления, не терпят ограничения свободы. Поэтому если стандартные требования идут вразрез с их интересами, то такие дети реально страдают. Поэтому такие небольшие частные школы – это способ уйти от давления нормированностью, от ограничения свобод. Плюс потребность во внимании со стороны взрослых. Если дети были окружены вот этим вниманием в семье, они хотят монополизировать внимание учителя. В массовой школе с большими классами это очень трудно. Поэтому частные школы – это всегда локальные детские коллективы по интересам и возможность большего внимания к конкретному ребенку со стороны педагога.
Плюс дети сегодня, к сожалению, страдают от разного рода страхов, они повышенно чувствительны, они склонны к депрессиям, в том числе и после ковида. Поэтому, естественно, понятно желание родителей создать среду, где, по крайней мере, от некоторых страхов ребенок будет избавлен. Поэтому эта тенденция такая противоречивая. С одной стороны, мы на какой-то период можем снять проблему. Но дальше ребенку придется столкнуться с социальными условиями не столь тепличными. И вот как он себя поведет в этих условиях, это уже вызов для родителей. Потому что пролонгировать этот патернализм родительский на все виды деятельности взрослеющего человека – это породить многие проблемы и конфликты.
А. Милкус:
- Елена Владимировна, вы говорили, что все дети способные, но одаренных процентов 15-20. Как все-таки быть со способностями, как выделить их? И чем способности отличаются от одаренности? В принципе каждый взрослый хочет понимать, что его ребенок способный, и это так.
Е. Брызгалина:
- Одаренность – это более высокая степень развития способностей. Поэтому здесь трудно провести какую-то количественную грань. Скорее всего, это ощущение качества. Поэтому, если мы исходим из того, что каждый ребенок способен, мы должны развивать его способности не сразу в какой-то конкретной области, а как можно более широко, используя среду школы и создавая в семье среду, для того чтобы для каждой способности создать возможность реализации. И, внимательно вглядываясь в результаты ребенка, дальше определить, какие предметные области и виды деятельности для него близки.
Мы, конечно, должны обратить внимание на увлеченность содержанием того, что ребенок делает, насколько он требовательный к результатам собственной деятельности, насколько у него широкие интересы. Потому что разнообразные и при этом устойчивые интересы интереса - не только свидетельство, что он одарен и у него есть способности, это желательный результат того самого родительского и школьного воспитания. Потому что у высокоодаренных детей большие возможности. Если много интересов, значит, разнообразный опыт. Поэтому стремление заниматься самыми разными, даже непохожими друг на друга видами деятельности, если у ребенка есть желание попробовать себя в самых разных сферах, это нужно поддерживать. А целеустремленность уже придет вслед за нахождением той сферы, которая доставляет удовольствие.
Развивайте фантазию, живое воображение, обязательно включайте элементы игры в любую деятельность, творчество. И главное, обращайте внимание на ценности. Потому что для всех талантливых людей характерны устойчивые ценностные ориентации, отношение к себе, к обществу, к природе, к своей стране. Если это будет, значит, будет база и для личностного, и для профессионального роста.
М. Баченина:
- Слава богу, пока у нас она еще сохраняется. Потому что мы прекрасно видим, как она разрушается успешно в каких-то других частях планеты.
А. Милкус:
- Мы считаем, что одаренность, способности, успешность (возвращаемся к шаблонам) – это выдающийся ученый, биолог, химик, математик, музыкант, который со скрипкой концертирует, художник, спортсмен, может быть, выдающийся. Я знаком с выдающимся фрезеровщиком, девочкой, которая победила на чемпионате рабочих профессий, фантастические вещи делает. Одаренный фрезеровщик. Ее сразу пригласили на работу, если не ошибаюсь, тысяч на 150. И это тоже выдающиеся способности, она прекрасно себя реализовала, она ездит на чемпионаты.
М. Баченина:
- И она счастлива, насколько я понимаю.
А. Милкус:
- Ну, выглядит она очень хорошо, как выглядит успешный молодой человек.
М. Баченина:
- Это самое главное. Потому что мы полны стереотипами, штампами, которые привнесены из нашей той жизни.
А. Милкус:
- Да, это должен быть мужчина средних лет, в кепке и с окурком, висящим на губе. А на самом деле это современная профессия, современные станки, современное оборудование.
М. Баченина:
- Но тут еще надо научиться не перегибать и не обманывать себя. Вряд ли может быть талантливым человек, который фотографирует номера машин на стоянке.
А. Милкус:
- Не знаю. Может быть, он в свободное время на этом же планшете делает фантастические фотографии.
Е. Брызгалина:
- Мы должны обязательно подразумевать разные виды способности: академическая - способность усваивать знания и приобретать их, интеллектуальная – способность к мыслительной деятельности, к решению сложных задач. Это нужно в любой области. Творческая – изобретать что-то новое. Музыка, изо, артистическое, техническое творчество. Нам нужны талантливые инженеры. Сенсомоторная – спорт, танцевальное искусство, изготовление чего-то своими руками. И, конечно, еще сегодня востребована социальная или лидерская успешность, способность, взаимодействие с людьми, успехи в общении. Сегодня время команд во всех областях.
М. Баченина:
- Елена Владимировна, спасибо вам большое.
Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно.
