Никита Кричевский: Разговор правительства с нефтяниками дошел до шантажа и угроз
М. Баченина:
- Добрый вечер. Говорит и показывает студия радиостанции «Комсомольская правда». У микрофона Мария Баченина. И это программа «Экономика с Никитой Кричевским». Доктор экономических наук, профессор Никита Кричевский вместе с нами. Добрый вечер.
Н. Кричевский:
- Я бы даже сказал, революционер-экстремист Никита Кричевский.
М. Баченина:
- Вы уже все маски сорвали с себя. Я предлагала снимать по одной. Президент России Владимир Путин поручил правительству усилить работу с компаниями, чтобы те понимали свою ответственность за ситуацию с ценами на топливном рынке.
Н. Кричевский:
- С нефтяными компаниями.
М. Баченина:
- Давайте послушаем, что сказал президент России Владимир Путин.
Владимир ПутинПрезидент Российской Федерации- В сентябре на международной бирже в Петербурге стоимость 1 литра бензина АИ-92 выросла на 8 рублей. Мы 21-го числа ввели вот эти запреты – запрет на экспорт бензина и дизельки. Вроде как снижение наблюдается на бирже. А вот за вчерашний день в рознице литр бензина АИ-92 – 51,6 рубля, до 21-го был 49,7. То есть цена-то растет вроде бы. Меры приняты, а цены растут. Что там происходит в других звеньях, потребителя мало интересует, потребителю результат нужен.
М. Баченина:
- Потребителя мало интересует, что у вас там происходит в других звеньях. То есть президент обратил внимание, что рост цен на бензин и дизель продолжается. И «Коммерсант» на фоне президента пишет: хотели как лучше, а получили профицит. Ну и зачем мне как потребителю их профицит, если цены растут?
Н. Кричевский:
- А дальше-то что сказал Путин?
М. Баченина:
- Путин сказал о том, что мы знаем, из-за чего рост на топливо происходит, и в связи с ценами на нефть мы понимали, что будет дальше, это же не в первый раз. Цены растут, компании хотят получать по максимуму прибыль, отправляя топливо на экспорт. Все понятно, они свою работу выполняют, а мы свою. Правительство должно делать другую работу, - сказал президент. По его словам, такая работа должна быть согласована с компаниями, но у властей задачи другие.
Н. Кричевский:
- Еще что сказал?
Н. Кричевский:
- Что предлагаемые кабмином меры сработают, но с компаниями надо плотнее работать, чтобы они тоже свою ответственность понимали.
Н. Кричевский:
- Вот это самое главное. Путин же очень мягкий человек, ну, по крайней мере, в публичном пространстве, в публичной плоскости, и он, конечно, всегда говорит очень аккуратно. Аккуратно, витиевато, что называется, не подкопаешься. Но на самом деле, после того как это высказывание прозвучало, мне начали писать мои коллеги о том, что разговор идет чуть ли не о нарах в Лефортово для дорогих нефтяников. Причем это самые разные люди писали, и мнение было единодушным – наконец-то появляется сильная рука в этой сфере. Потому что ни для кого не секрет (и я, кстати говоря, в прошлой программе вас, дорогие наши слушатели, предупреждал), что правительство обязательно наведет порядок в этой сфере.
Конечно, это не по нраву определенным нефтяным игрокам. И в настоящее время, на мой взгляд, на топливном рынке происходит элементарный саботаж интересов страны. Давайте так и зафиксируем – саботаж. А на уровне взаимоотношений правительства с нефтяниками имеет место шантаж и угрозы.
М. Баченина:
- Как это?
Н. Кричевский:
- Когда я на прошлой неделе прочитал высказывание одного из нефтяных баронов из квазигосударственной компании о том, что с введением заградительных пошлин или еще чего-то на рынке будет дефицит топлива, я, честно говоря, обалдел. Ну, ты – человек государственный, тебя поставило руководство госкомпании, что же ты несешь?
М. Баченина:
- А он прав оказался.
Н. Кричевский:
- Нет, он оказался не прав, конечно, потому что дефицит был до этого. Он говорил о том, что, да, на короткое время рынок будет заполнен, а потом возникнет дефицит, и придется предпринять более решительные действия. Ну, может быть, не доводить до дефицита, может быть, сначала наполнить внутренний рынок? То есть идет такая, знаете, откровенная борьба, она уже вылилась в публичную плоскость. Потому что есть нефтяные компании, которые стоят на стороне правительства, потому что в немалой степени ориентированы на внутренний рынок, а есть нефтяники, которые ориентированы на рынок внешний. Ну, в качестве примера я могу привести компанию СНГ (здесь не буду расшифровывать), которой принадлежит Киришский НПЗ. Ну, там изначально вся продукция контрактировалась на внешний рынок. Очень много других компаний, крупных или не очень крупных, у которых на внешний рынок уходит до 80% нефтепродуктов. Ну, наплевать этим людям на то, что происходит в стране. Путин говорит: надо плотнее работать с этими людьми. Ну, с этими компаниями, он говорит, но компания – это же фигура неодушевленная. Плотнее работать с компаниями – значит, плотнее работать с руководителями. Потому что с компаниями как ты плотнее поработаешь, налоговые органы туда пришлешь, попросишь прокуратуру проверить? От этого бензин не появится. А вот когда ты будешь плотнее работать с людьми, бензин волшебным образом образуется.
Слушайте, сегодня было еще одно сообщение из правительства о том, что правительство планирует ввести, по сути, заградительную, запретительную пошлину на экспорт нефтепродуктов, особенно светлых. Цена вопроса – 50 тыс. рублей за тонну (это приблизительно 500 долларов). До этого максимум, о чем говорили, было 250 долларов. Сегодня оно говорит: 500. Ну, чтобы даже малейших поползновений не было на внешний рынок. Потому что, несмотря на то, что в очень многих регионах ощущается нехватка дизтоплива, оно по-прежнему поставляется на экспорт, потому что это выгоднее. Нам говорят: а вы съездите туда-то. Зачем нам куда-то ездить, зачем нам куда-то смотреть? Мы можем проехать по заправкам одной красно-белой компании и увидеть, что дизтоплива в столице нет. Мы понимаем, Ставрополь, Краснодар, Ростов, другие сельскохозяйственные, аграрные регионы, Урал, Сибирь, неважно. В Москве нет.
М. Баченина:
- А где оно, Никита Александрович? Я не очень понимаю. Оно уходит на экспорт?
Н. Кричевский:
- До недавних пор, до запрета, оно уходило на экспорт. Сейчас оно накапливается, говоря по-простому, на складах, то есть в резервуарах нефтяных компаний и нефтеперерабатывающих заводов. Кроме того, снижается выработка. Почему я и говорю, что это саботаж.
М. Баченина:
- То есть накапливают его, для того чтобы цены подросли, а потом его поставят. Думают хоть как-то перекрыть то, что запретили продавать на экспорт.
Н. Кричевский:
- Бери выше. Они планируют продавить правительство, чтобы правительство отменило запретительные пошлины, вообще запрет на экспорт нефтепродуктов. Мы широким фронтом пойдем за границу, где будем оставлять часть денег, которые мы выручили, - вот такая планируется история. Это не мои какие-то придумки, это было открытым текстом сказано на совещании на прошлой неделе у Новака с руководителями крупнейших нефтяных компаний страны. Они открытым текстом это говорят. То есть игра пошла на очень серьезные ставки. Они добежали до Путина. Они надеялись, что Путин защитит, Путин приструнит Мишустина и правительство. Не получилось. Теперь они будут действовать какими-то другими методами. При этом бензин и дизтопливо, я не уверен, что моментально появятся. Но ситуация очень серьезная. Потому что, с одной стороны, мы видим, что некоторые бизнес-газеты выступают явно на стороне саботажников, а с другой стороны, мы видим, что идет открытый публичный наезд на руководителей нефтяных компаний, которые поддержали решение правительства, и где, кстати говоря, тот самый дизель на заправках имеется.
Идет откровенный саботаж и президентских указаний, и решений правительства. И направлен этот саботаж на том, чтобы восстановить экспорт нефтепродуктов в прежнем объеме. Потому что экспорт – это деньги, экспорт – это очень выгодно по нынешним временам, даже несмотря на все санкции.
М. Баченина:
- А если экспорт гипотетически возобновили бы, цены продолжали бы расти?
Н. Кричевский:
- Конечно. Потому что все больше и больше бензина и дизтоплива уходило бы на внешний рынок.
М. Баченина:
- То есть здесь бы такая элементарная логика сработала.
Н. Кричевский:
- Цены на нефть выросли, они уже 97 долларов за баррель. Кто же будет на внутренний рынок работать ради того, чтобы получить дополнительную прибыль? Конечно, никто. Любой бы так поступил. Но на то и существует государство, потому-то и говорит Путин, что мы по разные стороны баррикад с вами, господа хорошие. Да, мы знакомы с вами по 20-30 лет, и это здорово, но не менее здорово то, что вы занимаетесь коммерцией, а мы занимаемся защитой интересов людей.
М. Баченина:
- Интересно, а нефть, она чья?
Н. Кричевский:
- По закону о недрах – наша.
М. Баченина:
- Вы гражданин и я гражданка. А какого дьявола, я не понимаю, происходит?
Н. Кричевский:
- Гражданин Богданов, гражданин Сечин, все граждане, но кто-то ощущает себя гражданином, а кто-то нет.
М. Баченина:
- Вопрос в другом. Мне все равно, кто кем себя ощущает. Я – автолюбитель, гражданка, и закон о ресурсах никто не отменял пока. Почему я живу в стране, которая богата, в том числе нефтью, а кто-то делает так, чтобы мне хуже стало?
Н. Кричевский:
- Мария Сергеевна, это наследие дедушки Ясина, которое будет в ближайшее время пересматриваться, я думаю, и пересматриваться очень серьезно. Конечно, оно будет пересматриваться, потому что в эпоху дедушки Ясина считалось, что любой бизнес должен заниматься исключительно заработком прибыли и уплатой налогов, и на этом его социальная миссия заканчивается. Кстати говоря, это тема не дедушки Ясина, это тема Милтона Фридмана. Он – икона современного Центрального банка в России. И он говорил о социальной ответственности бизнеса. Существует только одна социальная ответственность бизнеса – получать прибыль и платить налоги. На этом перечень закончен. На этом мы с вами и споткнулись в очередной раз. Почему я говорю, что наследие будет пересмотрено. Не зря же у Путина любимый император царской России – Александр III.
М. Баченина:
- Я не знала этого, кстати.
Н. Кричевский:
- Почему он считал его наиболее выдающимся государственным деятелем? Потому что Александр III опирался на российскую патриотическую повестку и очень тонко сызмальства понимал, чем живет простой русский народ. А он многогранен, многоаспектен. У него учителя были хорошие. Именно тогда пошел разговор о протекционизме. Общий тариф, разработанный Менделеевым, был принят в 1893 году, и прочее. Но главное было то, что он ориентировался на потребности российской промышленности, российских предпринимателей, тех, которые заняты делом, а не болтовней.
М. Баченина:
- Министр социальной защиты и труда господин Котяков назвал низкую безработицу положительным фактором рынка труда. Однако необходимо обратить внимание на выполнение запроса работодателей. У нас есть определенный запрос со стороны работодателей на более адресную, точную подготовку квалифицированных кадров. Особенное внимание сегодня придается повышению эффективности выполнения запросов, которые формирует работодатель. Почему нельзя сказать по-русски? Никогда не будет такой связи между чиновниками и народом, пока речь будет так выстраиваться.
Н. Кричевский:
- Вы критикуете министра?
М. Баченина:
- Я критикую крючкотворный язык и формальный. У Путина совсем другой язык. И я не пытаюсь сейчас прогнуться. Любой, кто это слышит, может сравнить.
Н. Кричевский:
- Первый тезис, с которым я полностью согласен, что низкая безработица – это хорошо. Дальше что? Он сказал, что 2030 году предприятия будут нуждаться в дополнительных работниках в количестве 2,3 млн. человек.
М. Баченина:
- Безработица останется низкой, а дефицит кадров вырастет?
Н. Кричевский:
- Не совсем так. Я бы сказал более открыто, откровенно, прямо. Дело в том, что на Госсовет приглашают людей, которые знают проблему изнутри и предлагают варианты решений. Для того и существует совет. При этом меня поразило, что господин Котяков говорил исключительно о цифрах нехватки будущих кадров в размере 2,3 млн. человек к 2030 году, когда Котякова, скорее всего, на своем посту уже давно не будет. Но он почему-то считает, что нам не хватит именно 2,3 млн. Ваши предложения, господин Котяков? А на этом мы заканчиваем наш доклад.
М. Баченина:
- Квалифицированные, не очень квалифицированные кадры – все упирается в стимул. Стимул – это деньги. Здоровье близких и деньги. Это два основных стимула.
Н. Кричевский:
- Материальный, нематериальный. И что там про НИИ труда?
М. Баченина:
- НИИ труда высказывает о том, что современная модель бедности в России, которая сформировалась за последние 30 лет, это по большей части результат недостаточного уровня доходов от занятости. Они заявили о появлении феномена рыночной бедности в России. Высокая доля низкооплачиваемой работы в регионах, низкие заработные платы и неполные, а также нестабильные формы занятости. Корабль дыряв.
Н. Кричевский:
- Наследие дедушки Ясина. Все, чего добивались. Встроить Россию в мировые цепочки, а мировые цепочки – это поставлять туда нефть и природные ресурсы, полезные ископаемые. А все остальное как-нибудь приложится. Почему уничтожали промышленность и почему негативно относились вплоть до радикальных действий к представителям крупного бизнеса, которые по недоразумению отстаивали национальные интересы. Я не удивлюсь, если после нашей программы к нам тоже будут очень серьезные претензии. НИИ труда предложил перечень совершенно бесполезных, беспомощных мер, повышающих оплату труда.
М. Баченина:
- Важное замечание. Среди малоимущей группы населении я преобладают лица в возрасте от 30 до 39 лет – 40 %. И 36 % в группе от 40 до 49 лет. ВШЭ уверяла, что это поколение с наибольшим выигрышем в зарплате. Что делать? НИИ труда выдвигает следующие варианты. Стимулирование роста экономики не менее 2 % в год. Повышение доли сложного труда. Модернизация производства, развитие человеческого капитала путем повышения образования, формирование запроса работодателя на целевую подготовку и трудоустройство выпускников. Все это просто популизм. Позор.
Н. Кричевский:
- Согласен. Вы за время нашей совместной деятельности прямо показываете чудеса вашей памяти, скрытых подсознательных ощущений. Вы вспомнили о том, что Вышка несколько месяцев назад говорила о том, что эти товарищи, которые 30-39 лет, они в наибольшем выигрыше от тех реформ.
М. Баченина:
- Читайте Telegram-канал Никиты Кричевского, и память не подведет.
Н. Кричевский:
- Это наследие еще долго будет сказываться. Они говорят: он нам дал экономическую свободу. Вы нищенствуете уже тридцать лет. Вы чего? Какая экономическая свобода?
М. Баченина:
- Я встану на их место: а до этого мы, что, были богатыми?
Н. Кричевский:
- До этого у нас была достойная зарплата, у нас было бесплатное социальное обеспечение, до этого мы жили с уверенностью в завтрашнем дне. У нас все было четко спланировано. И мы знали, что, придя из отдаленной деревни, как Ломоносов вместе с рыбным обозом, мы могли без проблем устроиться в общагу при столичном вузе, получать повышенную стипендию, если мы умные. После этого найти работу и выскочить в лидеры.
Вы посмотрите, с чего начинали нынешние руководители. Они начинали ровно так. Я про Путина не буду говорить, вы и так все знаете. А, например, Мишустина не взяли в Московскую экономическую школу при МГУ. Сказали: ты нам не подходишь, иди. Он пошел в Станкин, закончил его. Чем кончилось? Он при мне это высказывал. Хотя он прекрасный математик, специалист, экономист. Но мы могли этого всего достичь совершенно спокойно. Я свидетель, я отвечаю за свои слова. А после того, как у нас что-то случилось со страной в 1991 году, мы этой возможности оказались лишены.
М. Баченина:
- Может быть, тогда не стоит обвинять Ясина, а стоит обвинять то, что случилось в 1991-м и благодаря кому это случилось?
Н. Кричевский:
- Давайте оставлять эту тему. Много было дискуссий на эту тему. Не хочу углубляться. Я об этом много писал. К тому времени, когда начинались так называемые реформы еще в СССР, реформы в Китае шли уже десять лет. Методом проб и ошибок они шли. Это все описано. Вот это под боком страна. Чехия – пожалуйста, под боком. Тоже благоприятный пример. Антипример – Польша с ее шоковой терапией. Все понятно. Смотрите по сторонам и делайте. Нет, задача была другая. Задача была – встроиться в экономические, по преимуществу сырьевые цепочки. А советская промышленность, вот эта галоша летающая – беспилотник «Буран», не нужны.
Я до сих пор встречаю точки зрения, которые напрочь устарели. Например, о том, что была такая теория Давида Рикардо – теория относительных преимуществ, когда он сравнивал Англию и Португалию, говорил, что вы, португальцы, хорошо производите вино, а мы хорошо производим шерсть, костюмы. Вы оставайтесь с продукцией с низкой добавленной стоимостью, а мы будем производить продукцию с высокой добавленной стоимостью и будем ее вам впаривать в обмен на вино. Ну а то, что у нас продукция будет дорожать, а ваше вино дорожать не будет, это уже детали. По сути, нам предлагалась роль сырьевой колонии, придатка. После того, как мы за три года до этого запустили и посадили «Буран». А нам после этого сказали – все, хватит. Доигрались. Так вот, слушайте, это очень показательная история – то, что вы сейчас сказали про Минтруда и про НИИ труда. Если бы я был одним из авторов статьи в НИИ труда, я бы посоветовался с министерством, конечно, и, если бы разрешили, я бы написал знаете что?
Первое. Вот тут эксперимент. Возобновить разрешение или ослабить ограничения на проведение забастовок по экономическим требованиям.
М. Баченина:
- Аргументируйте.
Н. Кричевский:
- Политических у нас нет. Ну, потому что, если вы не можете заставить вот этих жирных котов и вот этих баронов нефтегазовых и прочих платить нормальные деньги людям, другого варианта нет. Дайте людям возможность высказаться. Потому что по-другому я не представляю как. По другому, если вы пойдете по пути законодательного нормотворчества, вы столкнетесь с ожесточеннейшим сопротивлением, которое будет обильно подкрашено купюрами самого разного образца и все это утонет. Это Россия, детка! Да при чем здесь Россия? Во всем мире так. Если только вот директивным решением президента или постановлением правительства это не признать. То есть, я бы предложил на месте Минтруда восстановить право занятых работников на забастовки.
Второе. Я бы на месте НИИ труда внес предложение о передаче социальной инфраструктуры предприятий на баланс этих предприятий. На региональном уровне это прекрасно делает Собянин. Мы можем относиться к нему по-разному, когда Собянин говорит - пока не построите школу, я не приму этот микрорайон. Это говорит о многом. Да, уменьшится прибыль девелопера. Да, они заплатят меньше налогов. А Собянин говорит – все правильно, но, пока школы не будет с поликлиникой, я не приму этот объект. И они не спорят, они принимают.
М. Баченина:
- Вредничает, да?
Н. Кричевский:
- Это было неоднократно, и здесь Сергей Семенович на миллион процентов прав. Чего ж ты коробку построил в поле и пошел прибыли считать? Молодец. А людям жить. Людям стоять в очередях по утрам, для того, чтобы в маршрутку залезть. Людям непонятно, что делать с детьми, которым надо будет в садик, а садика нет. Я про школу уж не говорю.
Третье. Я бы на месте НИИ труда поставил вопрос о разработке механизма, по которому должен быть выработан и принят норматив, согласно которому фонд заработной платы должен быть выше прибыли, которую получает предприниматель-акционер. Просто выше. В Советском Союзе крайняя цифра была 60% в общей выручке. Сегодня она на уровне 47%. В Америке она как была 59, так и осталась. А у нас почему-то по прошлому году прибыль стала больше, чем фонд заработной платы по экономике. Ну, здорово.
М. Баченина:
- Ой, это мы еще до прибыли банковского сектора с вами не добрались сегодня…
Н. Кричевский:
- А как по-другому? Или вы все будете греть уши этими высказываниями эффективных менеджеров? Ну, сколько можно-то? 30 лет делаем одно и то же. Теперь-то что вам мешает?
М. Баченина:
- Никита Александрович, мы с вами сказали, что прибыль банковского сектора в 2023 году будет рекордной и превысит 3 триллиона рублей, и я вот читаю заголовок, ничего не понимаю и успокаиваюсь, потому что я даже не знаю, триллион это меньше или больше? Как большинство нормальных людей. И мне от этого не стыдно. Конечно, я могу поискать в Яндексе, но ведь суть-то не в этом. Суть все равно в том, что это какая-то гигантская цифра, иначе бы об этом не написали. Никита Александрович, у нас вроде же кризис, санкции…
Н. Кричевский:
- Мы продолжаем разговор о справедливости в экономике, вы абсолютно правы. В этом году прибыль будет абсолютно рекордной за всю историю российского банковского сектора – больше трех триллионов рублей. До этого был рекорд 2,36 триллиона – это было в 2021 году, до ковида. По итогу восьми месяцев мы уже переплюнули, точнее, они переплюнули то годовое достижение – 2,37 триллиона. Говорю по памяти. Деньги сумасшедшие, огромные. Вы знаете, поражает мягкость правительства, мягкость государства, мягкость отношений к этим жирным котам. Я имею в виду, что, например, в огромном большинстве недружественных европейских стран принимаются законы, которые изымают часть прибыли в бюджет. Например, в Италии принят закон, который изымает 4% прибыли. А у нас, для сравнения, вот налог на сверхприбыль изымет из банковского сектора 0,8% прибыли банковского сектора – то есть, в пять раз меньше.
М. Баченина:
- Где Италия, а где мы? Единственное, что мне приходит на ум.
Н. Кричевский:
- А еще Хорватия, а еще Венгрия, много других европейских стран. Но они, конечно, нам не указ… Меня поражает даже не столько вот наследие дедушки Ельцина, потому что рынок и все прочее – господин хочет, устанавливает комиссию, хочет не устанавливает. Меня поражает количество непрофильных активов, которые плодятся, как грибы после дождя. Об онлайн-кинотеатрах мы все знаем, мы так же знаем о сервисах по доставке еды, по поиску вакансий и прочее. Я с огромным удивлением обнаружил, что в Москве собирается один банк построить даже свой собственный микрорайон. И эта история чуть ли не согласована на уровне московского правительства. Это я к тому, что, слушайте, они еще и девелоперами стали. Я не знаю, что происходит. Причем, происходит все на наши деньги.
М. Баченина:
- Ну, расширяется бизнес. Надо осваиваться, или осваивать, не знаю, что тут уместнее…
Н. Кричевский:
- Потому что деньги девать некуда. Ну, так заберите! Так я что хотел сказать? Я же не зря сказал, что я революционер сегодня. А почему бы не поставить вопрос в Государственной Думе о разукрупнении крупнейших государственных банков? Принудительное разукрупнение крупнейших государственных банков России. Принудительно, как это было в конце 19-го – в начале 20-го века в недружественных США, когда принудительно расчеловечивали «Стандарт ойл» на несколько независимых компаний. Наши банки, которые будут в результате этой реструктуризации, останутся без сомнения государственными. Вне всякого сомнения.
М. Баченина:
- Ну, большинство из них частично государственные…
Н. Кричевский:
- Это уже такие детали, о которых даже говорить не хочется. Потому что, чтобы акционеры не потеряли, ну, сделайте им адекватные доли в нескольких банковских структурах. Государственных, опять же. Ну, разделите вы этот сектор. Ну, когда у вас один игрок занимает монопольное положение по очень многим позициям, ну, что ж вы делаете?! Он диктует вам правила игры. Он вась-вась с руководством Центробанка и вы после этого говорите, что у вас рынок? Да у вас просто коррупция, у вас просто круговая порука, у вас просто делается все, чтобы экономика по-прежнему оставалась на уровне тех самых нефтяных баронов, о которых мы говорили в начале программы. Я закончил свой пламенный спич.
М. Баченина:
- Вопросы. «А что вы хотели? В России рыночная экономика, когда в конце 80-х рассказывали о прелестях рыночной экономики, я содрогался от ужаса». «Заводы закрыли на профилактику»… Это все про дизель и про то, что Путин их прижучил. «А ведь господин Ясин выходец из самых глубин советской элиты. При Советах товары ширпотреба стоили космические деньги».
Н. Кричевский:
- Из какой он элиты выходец? Он был мастером Мостостроя.
М. Баченина:
- Я вам про сапоги, а вы мне про Ясина. Да оставьте вы уже почивших в покое.
Н. Кричевский:
- Заслужили, Мария Сергеевна, заслужили. Я говорил о них плохо при их жизни. Я имею полное право говорить о них после того, как они ушли в мир иной. Некоторые мои коллеги экономисты говорят, извините, Бандере.
М. Баченина:
- «Вы не завершили тему топлива. Надо посадить пару нефтяных олигархов и понизить цены в два раза. Экономике большая польза будет».
Н. Кричевский:
- Я ровно об этом и говорил. Вспомните, я приводил вначале сообщения от моих коллег, которые говорили – неужели у Лефортова несколько мест…
М. Баченина:
- Да, про нары было, я подтверждаю. Еще пишет нам Любовь. «Дорогие, вам не кажется, что президент не просто очень мягок по отношению к владельцам гигантского бизнеса энергоносителей? Он недопустимо мягок. Интонация при озвучивании им озабоченности вызывает негативные эмоции. Каждое слово президента, как руководителя огромной страны, должно восприниматься, как приказ к немедленному исполнению, а никак иначе». Вы знаете, Любовь, у меня муж военный в прошлом и я его все время спрашиваю – почему ты говоришь тише, чем я? Он говорит – чем тише говоришь, тем лучше прислушиваются. А будешь орать, тебя вряд ли услышат. Мне кажется, это может сработать и здесь. А вы что думаете, Никита Александрович?
Н. Кричевский:
- А вашего мужа зовут не Ходорковский случайно? Ходорковский делал совершенно так же.
М. Баченина:
- Нет, мне кажется, это такая мудрость, от отцов к нам перешедшая. Ходорковский-то тоже с папой когда-то общался со своим.
Н. Кричевский:
- Самым страшным в его работе было то, когда он начинал говорить тихо. Вот этого момента все боялись больше всего.
М. Баченина:
- Нет, у меня муж не Ходорковский, у меня муж полковник.
Н. Кричевский:
- Ну, он, конечно, громко умеет говорить, просто он бережет вас, Мария Сергеевна.
М. Баченина:
- «Не пойму, почему безработица на минимуме, а новые фабрики и заводы не строятся. С чего занятости-то быть? По-набиулински на бумаге» - спрашивает Валерий.
Н. Кричевский:
- Ну, если безработица на минимуме, то и фабрик не должно новых строиться, потому что на старых работать некому. Но я ведь не просто так говорил, что НИИ труда необходимо было бы предложить разрешить принять меры к разрешению забастовок. Ведь мы все это проходили. Вы знаете, что одна из моих любимых тем – старообрядчество. Так вот, старообрядцы в начале 19 века активно скидывались и из общаков финансировали создание больших потом громадных мануфактурных производств. Но проходило несколько десятков лет, и их владельцы, те, кто их создавал когда-то, или их дети, наследники, говорили, что это наше навсегда. И вот главное забастовочное движение было как раз на старообрядческих фабриках. И именно старообрядцы были одной из движущих сил революции 1917 года. Потому что надоело это. До смерти. Мы же договаривались по-другому. Это наше общее государство. Почему какой-то перец пришел, где-то урвал, где-то украл, где-то провел залоговый аукцион и теперь мы все должны горбатиться на него? Это неправильно. Лучше забастовки будут сейчас, чем потом будет взрыв. Я здесь не о политике, а исключительно об экономике.
М. Баченина:
- «У Кричевского столько ценных предложений, но все в никуда. Ну, так обидно!»
Н. Кричевский:
- Вода камень точит, дорогие!
М. Баченина:
- Да, это правда. «При наших полезных ископаемых минимальная зарплата должна быть 50 тысяч. А что у нас?» А какая у нас минималка? В разных регионах же разный минимальный уровень, да?
Н. Кричевский:
- Мы никогда не говорим в категориях минимальных зарплат, мы говорим о достойной жизни. Ребята, не путайте одно с другим. Люди должны работать и получать достойную оплату. А вот как это сделать, это уже головная боль правительства. Мы ему поможем – не вопрос. В смысле экономическое сообщество. А вот что касается президента, у него много других дел.
М. Баченина:
- Время прощаться. Никита Кричевский, доктор экономических наук, профессор. Спасибо.
Н. Кричевский:
- Спасибо.
Подписывайтесь на новые подкасты об экономике с Никитой Кричевским на любой удобной платформе, чтобы не пропустить новые выпуски!
