Александр Коц: Зеленский стремительно теряет статус «любимой жены Вашингтона»
И. Измайлов:
- Здравствуйте. Это радио «Комсомольская правда». Здесь Игорь Измайлов. Александр Коц. «Аналитика с именем».
А. Коц:
- Приветствую.
И. Измайлов:
- Ты по-прежнему в командировке в Донбассе, недалеко от линии боевого соприкосновения. Какие последние новости? Как живет регион? Как складывается картина по СВО?
А. Коц:
- Я провел последние пару дней на фронте. Был на Торском выступе. Это в нескольких километрах к западу от Кременной. Если мы будем вспоминать историю формирования этого Торского выступа, о нем нечасто говорят, его называют Лиманским направлением, если мы вспомним прошлый год, то крах наш в Харьковской области не закончился только Харьковской областью. Наступление Украины на том участке было остановлено десантниками в конце декабря – начале января этого года, как раз на границе самого города Кременная. Противник уже практически входил в город. И только переброска туда 76-й дивизии, 98-й дивизии ВДВ поспособствовала остановке этого наступления. Честно говоря, ситуация тогда была очень плачевная.
В мае, когда я был крайний раз в Кременной, она совершенно другое впечатление создавала. Этот город оживал. Противника откинули настолько, что в город вернулся малый и средний бизнес, то есть кафешки, лавочки, магазинчики. Вслед за ними потянулись и мирные жители. Благостное такое впечатление производила Кременная. Сейчас опять вот какой-то мрак, новые разрушения, очень серьезно утюжит город украинская артиллерия. Их удалось отодвинуть далеко от города, но теперь они отыгрываются с помощью обстрелов этого несчастного населенного пункта.
Мы в июле этого года неожиданно перешли, как говорят в военных сводках, к активной обороне, улучшив свои позиции. Если перевести с военного языка, то мы внезапно для противника поперли вперед. И поперли так резво, что зачистили все лесные массивы по трассе Кременная – Красный Лиман, практически до Торского. А Торское – это километрах в 20 от Кременной. Мы, конечно, не стоим на границе Торского, но вот лесные массивы на подходе к нему мы контролируем. И ушли туда вот таким выступом, который и назвали Торским. И там сейчас сражается 25-я армия – это наше новое соединение в вооруженных силах. Люди, которые пришли не так давно на эти позиции, без какого-либо боевого опыта, но уже набрались его и уже не только держат рубежи, но и потихоньку выгрызают какие-то опорнички, какие-то позиции у врага.
Конечно, обстановка там мама, не горюй. Заезжали мы туда под утро еще по темноте. Несколько километров на «Тигре» без фар. Я уж не знаю, как водитель без прибора ночного видения ведет эту машину в темноте. Видимо, как-то не то чтобы по наитию, а, может быть, наизусть выучил дорогу по кочкам и выбоинам. И по ним, собственно, ориентировался. До точки эвакуации – до кромки леса. Дальше пешком, пешком, пешком долго и муторно. Сначала поверху, потом тропинка углубляется на глубину человеческого роста в траншеи, полтора километра извилистыми траншеями. Наконец, ты попадаешь на самый передок. И «дискотека», как там говорят, начинается с первыми петухами. Точнее, с первыми «птичками» - с первыми дронами, которые начинают там летать над нашими позициями. А летает там так много всего.
У нас с собой был прибор – дрондетектор, российская разработка, который показывает наличие дронов в небе от километра и ниже. И он в принципе, забегу вперед, он орал у нас 70 процентов времени. То есть 70 процентов времени в небе что-то летает. При этом он различает, какой дрон летает. Либо это DJI, то есть разведывательный. Но разведывательный может нести и сброс боеприпаса. Либо это FPV-дрон - ударный. Но вот FPV-дрон у нас не звучал ни разу. Хотя сам двигатель его мы слышали.
Собственно, в таких условиях там работает отряд огневой поддержки «Вега» - мои давние друзья. Если кто следит за моими публикациями, наверняка помнит такого офицера подразделения спецназначения с позывным «Бармалей». Вот он теперь командует этим отрядом «Вега», который придан бригаде спецназа. В их распоряжении и БМП, которые могут работать и прямой наводкой, и с закрытых огневых позиций, и минометные батареи. И, наверное, изюминка этого отряда – группа беспилотчиков, которые работают FPV-дронами по позициям и по технике оппонентов.
Работа таким образом идет. Сначала взлетает дрон-разведчик, который выискивает цели. Находит цели, если достает FPV-дроном по этим целям, значит, летит и поражает, либо не поражает этим дроном. Если не достает, то тут же в режиме онлайн вызывается минометная батарея, которая начинает бить по этим целям. И в режиме онлайн идет корректировка этих ударов. Работа современная, что называется, тот самый разведывательно-ударный контур, когда без привлечения лишних командных структур все решается на низовом звене, буквально в течение секунд. Единственная проблема, конечно, это аккумуляторы. К сожалению, разведывательный дрон летает только 30-40 минут, приходится возвращаться, заряжать в него новую батарею и лететь обратно. Иногда прилетает, а цели уже нет, цель уже ушла.
Пока мы там работали, при мне была вычислена цель, это был блиндаж, куда забежали три ВСУшника. Тутже туда был отправлен FPV-дрон, которым управляет доброволец. До этого он работал на автоматическом гранатомете станковом, потом он работал на бесшумном миномете «Галл». А потом переучился, стал летать, говорит: это интереснее всего. Ему нравится. Главное, что виден в глазах такой азарт спортивный. Я себя поймал на том, что вся эта работа чем-то сродни либо охоте, либо рыбалке. Цинично, конечно, так говорить, когда речь идет об охоте на людей, но это противник. Правила войны, ничего тут не поделаешь.
Так вот, дрон влетел прямо в крышу блиндажа, еще оператор очень долго переживал, что не попал во вход, хотел залететь во вход, чтобы там никого не осталось. А потом смотрим с дрона – вылезает из этого блиндажа на слабых коленях ВСУшник и, хромая, по тропинке идет метров 200-300 до другого блиндажа, где у них точка эвакуации. Оставшиеся два так и не вышли. Заряд был кумулятивный, соответственно, видимо, пробил накат блиндажа и сработал внутри, скорее всего, уничтожив двух побратимов этого счастливчика, которому удалось избежать.
Но не то чтобы только мы кошмарим противника. Противник, конечно, там огрызается. Мы чуть позже поговорим о том, что «снаряды закончились», как у нас сегодня говорят и пишут и украинские СМИ, и западные СМИ. Но, знаешь, я провел там двое суток, я бы не сказал, что там чувствуется какой-то снарядный голод. Причем с обеих сторон. Канонада артиллерийская буквально не смолкает. Один момент. Часа в два дня, может быть, расписание приема пищи у всех одинаковое, но на полчасика чего-то стихло. А так, конечно, работает все. И минометы, и стволка, и наша авиация работала откуда-то у нас из-за спины, с кабрирования долбили по позициям ВСУ.
И очень плотно работает противник кассетными боеприпасами. Чувствуется, что у него их едва ли не больше, чем обычных осколочно-фугасных. Осколочно-фугасный – ладно, он взорвался, и все, ты понимаешь, что уцелел. А когда на тебя несколько десятков кассет сваливаются и все они начинают взрываться, причем они взрываются, как будто это какие-то шутихи китайские, петарды. А на самом деле там огромное количество осколков, они наносят серьезный урон. Тут главное – не оказаться на улице. Но подстраиваются под эту работу кассетными боеприпасами и наши подразделения. Потому что расчеты, например, артиллерийские наши минометные не дежурят около своих орудий в ожидании цели. Они все находятся в укрытиях. Отработали максимум пять выстрелов, тут же поступает команда уходить в укрытие. Так и работают.
Я там разговорился с замполитом в «Веге»: у тебя нет такого ощущения, что мы уперлись в какой-то позиционный тупик? И вообще непонятно, что дальше делать. Он говорит: это со стороны, может быть, такое ощущение. А так, посмотри, мы своими двумя расчетами БПЛАшными FPV зачистили практически весь передний край. С переднего края никаких вылазок нет. На переднем крае, где были позиции ВСУ, сейчас тоже никого нет. Мы в принципе можем совершенно свободно туда заходить. Но другой вопрос, как только мы туда зайдем, нас начнет утюжить вражеская артиллерия. Поэтому пока мы этого не делаем. А в принципе, при подходе нормальном и если будет такая команда. Он говорит, сейчас, может быть, просто команды такой нет это делать. Такой FPV-ротой во взаимодействии со штурмовиками 25-й армии совершенно спокойно можно идти вперед, защищать FPV-дронами блиндажи, опорники. И после этого потихонечку заходить на их позиции.
И. Измайлов:
- Интересный вопрос ты затронул. Мы и в прошлой программе тоже его успели обсудить. Программа аналитическая. Ты несколько раз упомянул, что мы находимся в активной обороне. Если рассматривать стратегически? Ты говоришь, не очень понятно, как из этого вылезти, какие другие действия совершать. Если мы начнем активные действия, то те перейдут в такую же активную оборону. Бесконечно можно бодаться. Какие решения могут быть в этой ситуации?
А. Коц:
- Мы обороняемся от контрнаступления украинского уже с подготовленными линиями обороны, с заминированными поляками, с «зубами дракона», с противотанковыми рвами. То, что Украина с 6 или 4 июня, когда начало контрнаступление, не смогла преодолеть ни на одном участке фронта. У нас все было к этому готово. У них такой линии обороны нет. Кстати, слушал очередное интервью Алексея Арестовича, который раньше был таким «мистер позитивом», а сейчас он в свежем интервью говорит, что «мы потеряем Авдеевку, и нам надо готовить свои «линии Суровикина», пока не поздно». Они этого не готовят. Они живут в парадигме наступающих сил. Они не думают, что придется обороняться. Сейчас идут очень активные боевые действия в районе Авдеевки. Я думаю, что сейчас это наше основное направление. Взята стратегическая высота – террикон напротив Авдеевского коксохима. Оттуда видны «Коксохим» и сама Авдеевка. Поэтому я думаю, что сейчас основные усилия мы будем прилагать там.
Я вижу, как потешается та сторона: вот, они идут, несут потери, мы их перемалываем. Я имею в виду Авдеевку. Но я это уже слышал во время операции по взятию Рубежного. Я это слышал во время операции по взятию Северодонецка, Лисичанска, Попасной, Артемовска. Все то же самое – они хихикают, они выставляют какие-то кадры уничтожения какой-то техники в интернет. А при этом теряют командную высоту так называемую, вот этот террикон. Поэтому они туда оттягивают силы с Запорожского направления. Они туда оттягивают силы с Херсонского направления. То, что сейчас они на Херсонском направлении демонстрируют, это их локальные успехи, которые не имеют стратегического развития и становятся причиной потери большого количества людей, причем людей хорошо обученных, мотивированных и профессиональных, если мы говорим о Херсоне, о Днепре, где они перешли на левый берег и пытаются перерезать нам снабжение той же Кинбурнской косы со стороны Алешек.
Как нам выходить из позиционного тупика на других направлениях? Я разговаривал с бойцами «Веги», они говорят, что просто пока нет команды активизировать свои действия. План-то наверняка какой-то есть. Постепенно улучшаем свои позиции, с которых мы в будущем сможем развивать свое наступление. Если мы преодолеваем этот рубеж за Торским, прорубаем там украинскую оборону, мы становимся ближе к мостам, которые можно разрушить уже артиллерией, нарушить снабжение ВСУ на этом берегу реки Жеребец. Мы можем двигаться севернее, в сторону Оскола, мы сможем южнее двигаться в сторону Северска. Этот так называемый Северско-Белогоровский выступ срезать.
Видимо, не пришло еще время. Или, может быть, не накоплены ресурсы, или, может быть, просто идет какая-то оперативная игра, но в какой-то момент вот это все попрет. И, если будут грамотно применены те ресурсы, которые у нас есть, которые уже себя зарекомендовали, та же связка FPV-дронов, артиллерии и штурмов, то в принципе нет проблем, при должном оснащении, выбивать опорник FPVшками, занимать его штурмами, затем дальше наносить удары артиллерией, чтобы не подходили штурмы противника, переносить свою артиллерию ближе, выбивать технику противника, которая находится дальше. Я не учился в Академии Генштаба, но мне об этом рассказывают люди на земле, как они себе видят всю эту затею. Но, говорят, еще не пришло время.
А время, как мы видим, работает на нас. Чем дольше мы так бодаемся, выбивая противника, чем выгоднее для нас складывается обстановка в мире, тем, собственно, успешнее будут наши действия в будущем. А в мире обстановка складывается для Украины не так чтобы очень хорошо. Зеленский стремительно теряет статус «любимой жены Вашингтона». И, я думаю, рвет волосы на пятой точке от того, как прямо из-под носа уплывают самые лакомые куски на Ближний Восток. Мы же видим все заявления по поводу того, что США перебросят на Ближний Восток средства противовоздушной обороны. Там и Patriot, и другие зенитно-ракетные комплексы. «Вашингтон пост» сегодня написал, что в тот регион будут переброшены 12 батарей, что ли, Patriot. Можно себе представить, сколько ресурсов понадобится для того, чтобы это все обслуживать. Естественно, Киев остается в пролете. Никаких новых Patriot ему не будет, с ракетами тоже наверняка будут перебои. Не случайно Зеленский уже с протянутой рукой ходит: дайте хотя бы на прокат, хотя бы на зимний период – защититься от ударов по критической инфраструктуре. А чем дальше, тем будет хуже.
Главная тема этой недели – в мире заканчиваются снаряды. Различные официальные лица – и натовские, и Евросоюза, и Вашингтона – говорят о том, что не справляется оборонка с такими вызовами. Сложно работать на два фронта. А еще надо обеспечивать свои какие-то потребности, какой-то уровень заполненности складов у тебя должен быть. У них помимо того, что нехватка снарядов, еще вдруг всплыла проблема унификации этих снарядов. То есть 155 миллиметров 155 миллиметрам рознь. У разных стран НАТО разные системы поражения. И не каждый 155-миллиметровый снаряд подходит под любую гаубицу. И об этом проблеме тоже в НАТО сегодня говорят очень активно.
Налицо некий кризис, который мы на себе уже прочувствовали, но наша оборонка под это подстроилась. Мы все-таки в этом плане самодостаточны. Да, мы, я надеюсь, покупаем какие-то снаряды у Ирана, у Северной Кореи. Но они унифицированы. Они ничем не отличаются. Единственное, говорят, что 120-миллиметровые мины иранские как-то с нашими минометами не очень дружат. Тем не менее, мы способны под свои артиллерийские системы сами производить боеприпасы. У Украины этого ресурса нет. У них нет производственных мощностей для производства 152-миллиметровых снарядов, 122-миллиметровых снарядов, уж тем более натовских боеприпасов.
И это то, о чем я говорил не раз в нашей программе. Это частица суверенитета, когда ты можешь обеспечивать свою безопасность, свою обороноспособность. Украина, закупая или выпрашивая натовские гаубицы и другие средства поражения, теряет свой суверенитет. Потому что она становится крайне зависима от поставок из-за рубежа. Сейчас это будет выглядеть очень красноречиво. Когда десятки тысяч снарядов будут поставляться Израилю, когда ПВО будет поставляться Израилю, когда новая проблема вдруг возникла у Киева с авиацией, которая начала резко падать, об этом тоже поговорим. И когда у тебя нет собственного производства боеприпасов. Вот это будет в какой-то момент большой проблемой для Киева.
Может быть, мы ждем как раз вот этого момента, когда на том же Торском выступе будет не сто снарядов кассетных за день, как было у меня вчера, а десять. Это все равно опасно, но это не сто снарядов с кассетами. И здесь будет, конечно, для них большая проблема. Украина не останется без боеприпасов, все равно ее будут подпитывать. Все равно в странах Восточной Европы остаются заводы по производству снарядов советского калибра, те же 152 мм, те же 122 мм, мины 120 мм, 82 мм. И два новых завода таких строятся в Болгарии, в Словакии, Польша не останется в стороне. Производственные линии все-таки остаются. Но свою производственную базу построить с нуля Киев явно не сможет.
И. Измайлов:
- Украина требует, чтобы производство развернули на ее территории. Возможно ли это? Или это будут просто очередные средства поражения для наших ракет? Весь огромный западный запас был расстрелян в нас. Он был небольшим? На Западе думали, что воевать не будут, есть ядерное оружие, ничего не понадобится?
А. Коц:
- И мы в начале СВО немножко просчитались. Я не думаю, что мы изначально готовились к такой большой затяжной войне. Не случайно, наверное, мы в первой половине этого года тоже испытывали снарядный голод. И Запад не думал, что при современных технологиях придется расходовать по 200 тысяч снарядов в месяц. Украина примерно столько только 155-миллиметровых использует. А так до миллиона различных боеприпасов в месяц – это колоссальные объемы. Да, Запад не рассчитывал, что придется так массированно применять артиллерию. Думали: есть высокоточка, мы выбьем пункты управления, с помощью спутниковой разведки наметим себе цели и подавим их HIMARS, прочими хитроумными системами. А приходится воевать просто артиллерией лоб в лоб, что называется.
Конечно, сейчас производство будут пытаться наращивать. Но они столкнулись с другой проблемой. Наращивание производства резко увеличило стоимость боеприпасов. Там чуть ли не в 2,5 раза. Это дополнительные люди, дополнительные какие-то помещения, дополнительные промышленные ресурсы на это требуются, дополнительная энергия, и так далее. И в итоге получаются снаряды не золотые, но серебряные. Если будут выбирать, кому серебряных снарядов дать больше, - понятному сильному союзнику Израилю или попрошайке, которая в последнее время напоминает такого хабалистого хулигана, Киеву, - я думаю, тут выбор будет очевиден.
Что касается размещения производства на территории Украины, мне кажется, это какая-то утопия. Во-первых, это процесс небыстрый – наладить такое производство. Во-вторых, совершенно очевидно, что такие заводы, фабрики будут становиться целью для ударов нашими высокоточными средствами поражения – ракетами различного типа. А у нас в последнее время расширяются возможности точечных ударов не только по наземным целям, но и по воздушным. Сергей Кужугетович Шойгу заявил о том, что за пять дней было сбито 24 украинских самолета. Он сказал, что мы применяем некие новые комплексы. Я не знаю, что это. Из новых комплексов у нас может быть только С-500, не уверен, что он уже работает на нашу победу, хотя очень хочется на это надеяться.
Кстати, многие скептически отнеслись к этой цифре. Я бы хотел напомнить июнь, когда все так же скептически отнеслись к цифрам уничтоженных «Леопардов», когда еще не было никакого объективного контроля, не было никаких цифр, кадров. Я признаюсь, я тоже скептически тогда отнесся. Я уж не помню, когда он сказал семь или девять «Леопардов». Когда первая цифра появилась, все такие: ха-ха-ха, не может быть, ерунда! И тут на следующий день как давай выкладывать видео: на! Куча «Леопардов», все горят, «Бредли» горят. За заявлениями министра обороны стояла реальная боевая работа наших ребят на передовой, и ланцетчиков, и армейской авиации, вертолеты Ка-52, которые работали «Вихрями» по этой натовской технике. Мне кажется, что и за вчерашними заявлениями Сергея Шойгу стоит боевая работа наши ПВОшников. Возможно, летчиков.
Почему так резко возросло количество сбиваемых самолетов. Во-первых, потому что эти самолеты у Украины появились. Эти самолеты, которые были переданы странами Восточной Европы, там около 30 самолетов, половину из которых передавала Польша, вот они начали летать. Но и у нас повысились какие-то возможности не просто их сбивать, а обнаруживать. И тут можно только предполагать.
Сегодня появляются такие предположения, что здесь приложили руку наши самолеты дальнего радиолокационного обнаружения, так называемые «самолеты Судного дня» А-50 Их еще называют «русский Авакс». А-50 – это такой Ил-76 с тарелкой наверху. Помните, была история, когда такой самолет стоял на аэродроме в Беларуси, и до него долетел дрон диверсантов, приземлился на эту тарелку и взорвался. Повредил, но не фатально. Самолет уже в строю, самолет летает. Может, именно он и летал. Это самолет, который может обнаруживать цели на расстоянии до 650 километров. В принципе, большую часть Украины он покрывает. Но помимо того, что он может обнаруживать и самолеты, и крылатые ракеты, которые летят, но крылатые ракеты – не 650 километров, там до 200 километров, нам этого достаточно. Но при этом он может одновременно сопровождать до 300 целей.
А тактический экипаж – это операторы техники – он может одновременно управлять действиями 12 наших истребителей. То есть он 12 истребителям одновременно может давать разные цели, и эти истребители по этим целям работают. Им не надо их видеть даже на своих экранах. Он просто дает целеуказание, истребители стреляют и попадают. Одновременно он может еще давать информацию уже для самостоятельного наведения 60 самолетам. Можете себе представить ценность этого аппарата. Не случайно на него была совершена атака в Беларуси.
Если действовал этот самолет, это здорово. Потому что задавались вопросы: почему А-50, почему наши самолеты дальнего радиолокационного обнаружения не работают в зоне СВО. Значит все-таки, будем надеяться, они начали работать. Помимо того, что они могут наводить истребители, они могут наводить и системы ПВО, те же С-400. А это загоризонтная система. То есть часть полета этой ракеты идет в космосе, ее невозможно обнаружить и предотвратить ее падение. Она идет по баллистической траектории и уничтожает цель, будь это самолет или ракета баллистическая, внезапно.
С одной стороны, Украина нарастила свои возможности в авиации, у них появились ракеты. А то, что запускается с воздуха, это, в первую очередь, Storm Shadow, и HARM.
И. Измайлов:
- Наш Минобороны сообщил, что за последние сутки сбиты две ракеты ATACMS.
А. Коц:
- Начали наконец-то сбивать ATACMS. Как я и говорил, что надо подстроиться. Потихонечку учимся. К сожалению, не без потерь, но невозможно сразу на какое-то действие найти противодействие.
Самолеты украинские достали в воздухе. Мы начали уничтожать носителей этих ракет, ликвидируя угрозу попадания Storm Shadow и HARM. Надо уничтожать носители ракет, чтобы нечем было запускать эти ракеты. Если все это правда, странно министра обороны уличать в неправде, то это здорово, что мы постепенно учимся комплексно применять те средства поражения, обнаружения и разведки, которые у нас есть, и делать это крайне эффективно. Если у них нет носителей этих ракет, они не бьют по мостам с воздуха, по тылам, по нашим складам, пунктам управления. Будем надеяться, что это такой почин, который будет развиваться и постепенно приносить свои плоды.
И. Измайлов:
- Мы хотели обсудить наземную операцию Израиля, которая никак не начнется. Но стоит уделить внимание заявлению заместителя председателя Совбеза России Дмитрия Медведева на совещании по комплектованию Вооруженных сил. «В следующем году в Вооруженных силах планируется сформировать еще один армейский корпус, семь дивизий, 19 бригад, 49 полков и флотилию». Путин поручил продолжить доукомплектование вооруженных сил контрактниками в 2024 году. темы отбора на военную службу значительно возросли. Каждый день более полутора тысяч человек заключают контракты с ВС. С начала года на военную службу уже поступило 385 тысяч человек, из них 305 тысяч – военнослужащие по контракту, около 80 тысяч – добровольцы.
Где будет основное усиление? Какие приоритеты?
А. Коц:
- Мне хочется верить, что в этих заявлениях просматривается какая-то надежда для мобилизованных вернуться домой. Мне за них обидно. Они больше года рубятся, люди, которые были вырваны из привычной гражданской жизни, люди уже взрослые, с детьми. Я вчера общался, парень-беспилотчик, четверо детей у него дома и жена. Им тяжело. Они не выбирали эту жизнь, они не шли в армию добровольно. Они не собирались посвятить себя военной службе. Но когда Родина сказала «надо», они не побежали на электросамокатах в сторону Верхнего Ларса или в Тель-Авив, а встали на защиту Родины, защитили ее. Потому что обрушение на Сватовском рубеже не произошло только благодаря мобилизованным. И сейчас то, что происходит, это в большей степени благодаря мобилизованным. ВДВ, 76-я, 98-я дивизии, они практически состоят из мобилизованных. Сейчас плюс еще добровольцы приходят. Мобилизованные спасли нас от большого краха. И они все-таки заслужили того, чтобы понять, когда их заменят. Рано или поздно их надо менять.
Мне кажется, несправедливо, если те же «Проект К», «Shtorm Z», я имею в виду бывших заключенных, которые добровольно идут служить, что они через полгода имеют право уехать домой, получить помилование, а мобилизованные не имеют такой возможности. Эти люди достойно выполняют свой долг и будут дальше достойно выполнять его. Но им хотелось бы какой-то ясности, когда, до какого этапа им надо еще стоять. Они говорят: вы скажите, что нам надо еще стоять год или два года. Хорошо, мы будем знать, что два года. И будем на это настраиваться. А когда вот такая неопределенность, все-таки психологически сложно, люди устают.
Очень хочется верить, что эти новые контрактники, новые дивизии, корпус, они постепенно, не разом, конечно, надо получить боевой опыт, его могут как раз передать мобилизованные, надо освоиться на фронте, понять, что не все, что взрывается рядом с тобой, тебя убивает, если пуля свистит, это хорошо, значит, она не твоя. Но формирование – это говорит о том, что мы поняли, в какую сторону должно двигаться развитие нашей армии. Надеюсь, штатное комплектование будет соответствовать современным вызовам. И это, в том числе, говорит о том, что мы играем в долгую, что война не закончится в этом году, как бы нам этого ни хотелось. Боюсь, война не закончится и в следующем году.
Конечно, руководство страны, Минобороны смотрит на перспективу. Даже если вдруг что-то произойдет, фронт посыплется, мы пойдем кавалерийскими наскоками до Днепра, за Днепр, до польской границы, все равно на отвоеванной территории нужно будет обеспечивать как-то безопасность. Понятно, что мы столкнемся и с партизанщиной, и со ждунами, и с террористическими проявлениями. Поэтому нам нужна сильная армия. Мы знаем, как ее сделать сильнее. Мы понимаем, куда двигается развитие вооруженных сил. Мы сейчас, как бы это парадоксально ни звучало, с Украиной – первые две армии мира, ни у одной армии мира сейчас нет такого опыта. Сейчас вступи в войну какая-то высокотехнологичная армия, она не приспопособится моментально.
Мы же видим, как Израиль столкнулся с ХАМАСом. Это не государство как таковое. Тут воюют два государства – Россия и Украина. Причем на стороне Украины еще 50 государств. А Израиль столкнулся с ХАМАСом. И посмотрите, как они растерялись. Они сколько уже дней откладывают свою наземную операцию. Я думаю, что они сейчас изучают то, что у нас происходит, когда они столкнулись с теми проявлениями, которые у нас есть в зоне СВО. Условно, когда дрон за 50 тысяч рублей уничтожает «Леопард» стоимостью 6,5 млн. долларов. Когда такой же дрон уничтожает «Меркаву», не знаю, сколько она стоит. И они прекрасно понимают, что бои в плотной городской застройке, плюс еще отдельный подземный город, то, с чем они столкнутся, это не то, к чему они готовились. Они тоже в растерянности.
Поэтому и идут пока эти ковровые бомбардировки, совершенно бессмысленные. Потому что гибнет только мирное население. ХАМАС по-прежнему имеет возможность лупить по израильским городам, запуская по сотне ракет за раз. Так что, я думаю, на Ближнем Востоке это все будет еще очень долго длиться. И подготовительный этап, и сама наземная операция. Я не знаю, решатся ли они на нее. Но без нее они ХАМАС не победят. Чтобы победить ХАМАС, надо заходить, полностью зачищать всю территорию сектора Газа с севера на юг.
И. Измайлов:
- Они рассматривают возможность затапливать тоннели.
А. Коц:
- Я думаю, что ХАМАС покажет тут же в тоннелях кучу заложников, которые у них есть. Они обязательно покажут подземные госпиталя, в которых лечатся гражданские. Как после этого Израиль будет затапливать, не знаю. Я думаю, это какой-то утопический план. Как бы это ни цинично звучало, чем дольше они в этом будут и больше увязать, тем меньше будет возможности помощи Украине неизбежно. Поэтому нам это все на руку. И время играет на нас.
Постепенно и украинское общество от всего этого устает. На днях Киевский международный институт социологических исследований решил выяснить, насколько неправа российская пропаганда, которая продвигает кремлевские нарративы о расколе в украинском обществе. И тут выяснилось, что за последний год с 14 до 32 % стало больше тех, кто верит в серьезные конфликты между политическим руководством Украины и командованием армии. То есть генералы как-то не очень дружат с Зеленским и компанией. И в это верит более трети страны. Между сентябрем 2022 года и октябрем 2023-го стало больше тех, кто считает, что власти могут пойти на неприемлемый компромисс. В два раза таких больше стало.
И. Измайлов:
- По двум американским базам в Сирии нанесли удары беспилотники в очередной раз. Как там американцы представлены?
А. Коц:
- Не первый удар по американской базе. Если помните, после того, как в Ираке был убит иранский генерал Сулеймани, Иран наносил удары по американской базе в Ираке. Тогда была куча раненых. Ни одна иранская ракета тогда средствами ПВО сбита не была. Я думаю, что и здесь не без персов обошлось. Персы показывают возможности своего оборонпрома. И я очень надеюсь, что и до нас дойдут такие ракеты, которые не могут сбивать средства ПВО. Кстати, чем черт не шутит, может быть, они уже дебютировали в истории со сбитием 24 самолетов за пять дней.
Я думаю, что такие удары будут продолжаться. И не только в Сирии, но и в Ираке, и в Иордании, и где бы то ни было еще. Именно для нивелирования этой угрозы в США и заявляют о том, что они будут перебрасывать в регион на Ближний Восток средства ПВО дополнительные. Ходят слухи о 12 батареях. Если они пойдут туда, значит, они не пойдут на Украину. Значит, нам легче будет действовать в глубине Украины. Может быть, мы когда-нибудь дойдем до того, что полностью задавим ПВО, оставив им только ПЗРК. Тогда уже сможет разгуляться наша авиация, которая будет без большого риска для себя долбить по логистическим цепочкам, по мостам, дорогам, железнодорожным узлам, подстанциям и так далее.
И. Измайлов:
- Спасибо.
Подписывайтесь на авторский подкаст Александра Коца «Аналитика с именем» на любой удобной площадке!
