Как живут наши обычные релоканты, уехавшие после начала СВО, в страны ближнего зарубежья
А. Баранов:
- Это программа «Национальный вопрос». В студии Андрей Баранов. Поговорим об уехавших. Мы много говорили о наших звездах, медийных фигурах, которые уехали за рубеж. Кто-то сидит тихо, кто-то поливает грязью свою Родину и нас, живущих здесь. Но за этими громкими историями мы забыли о том, что около миллиона человек, по некоторым данным, осенью 2022 года, когда было объявлено о частичной мобилизации в России, уехали за рубеж. Даже была шуточная медаль «За взятие Верхнего Ларса» - пограничного перехода между Россией и Грузией, где километровые очереди выстроились из тех, кто хотел уехать из нашей страны, испугавшись мобилизации. Как им живется? Сколько их там? С чем они там сталкиваются, как их приняли местные жители? Подавляющее большинство уехали в страны ближнего зарубежья – в Казахстан, в Армению.
Поговорим о Казахстане. Наш замечательный специальный корреспондент Елена Кривякина с нами на связи. Ты только что побывала в Казахстане, в Алма-Ате – посмотреть, как там наши убежавшие живут. Сколько их уехало в Казахстан и сколько там осталось?
Е. Кривякина:
- По подсчетам нашего посольства, приехало 400 тысяч русских в Казахстан, а сейчас осталось 50-60 тысяч. Во многом Казахстан стал перевалочным пунктом. Кто-то устремился в Европу, а кто-то там посидел, все боялись и первой волны мобилизации, и еще больше боялись второй, не верили властям, что их не будет. И в какой-то момент подуспокоились и поняли, что можно возвращаться в Россию. Народу вернулось очень много. А не вернулись в основном те, кто устроился там в плане бизнеса. И устроился неплохо. Это совместные российско-казахстанские проекты, достаточно интересные. Многие из этих людей живут на две страны. Они не то что совсем нас покинувшие. У многих семьи в России. Ребята просто ездят туда-сюда.
А. Баранов:
- Если боялись мобилизации, то речь идет в основном о молодых людях или среднего возраста.
Е. Кривякина:
- Это в среднем 30 лет, от 20 до 35 лет, хотя и людей более старшего возраста я видела. Один из них открыл в Казахстане джаз-клуб, он из Екатеринбурга, его зовут Алексей Глазырин, он давным-давно открыл крупный джаз-клуб в Екатеринбурге. И хотел открыть еще где-то джаз-клуб. Он уезжал даже не от мобилизации, просто решил, что попробует в Казахстане. Алма-Ата – достаточно развитый в культурном плане город. К нему потянулись российские музыканты, которые испугались мобилизации. И многие приехали к нему выступать. Сейчас он сказал, что каждый второй вернулся назад в Россию.
А. Баранов:
- По социальному составу, я так полагаю, что слесарей и сталеваров там маловато, в основном креативный класс, айтишники?
Е. Кривякина:
- Да, конечно. К нашему сожалению, это очень продвинутые, образованные ребята. Это перспективная молодежь, которую объективно терять жалко. Уехали многие преподаватели. Они по-прежнему живут в основном за счет России. Ученики у них в России, получают они зарплату по российским меркам, те же две-три тысячи за час урока английского. В Казахстане таких цен нет. И многие, кто пытался устроиться в Казахстане в их школы, им предлагали просто копейки. Зарплаты несоизмеримые. И живут те, кто могут работать онлайн на удаленке. Но многие компании закрутили гайки. Либо живут те, кто открыл свой бизнес. Достаточно многие вернулись в Россию.
В Казахстане, считается, не очень хорошая медицина, по сравнению с российской. Интересно, что в Алма-Ате огромное количество индусов. Оказалось, что они едут в Казахстан учиться на медиков. Но при этом русские люди, которые живут в Казахстане с молодости, это люди, попавшие в Казахстан когда-то по распределению, они говорят, что медицина никакая по российским меркам. А сейчас приехали врачи из России, с совсем другим уровнем компетенций. К ним народ ломится. И местные очень боятся, что русские уедут.
А. Баранов:
- Что эти люди говорят о России, об СВО? Или вообще стараются на касаться политики?
Е. Кривякина:
- Релоканты? Я не стараюсь искать крайних людей, которые будут обливать нас дерьмом. Не очень хотелось их слушать, потому что понятно, что скажут. Хотелось пообщаться с реально адекватными людьми. Говорят, что скучают по родине. Говорят, что страх притупляется. Это те люди, которые не были готовы по тем или иным причинам идти на СВО.
А. Баранов:
- В основном из-за страха.
Е. Кривякина:
- Или неумения воевать. Потому что это люди, которые изначально были штатскими. Какой Калашников этому айтишнику? Это совершенно понятные причины. Они прямо говорят, один парень работает в компании, они занимаются дистрибуцией пива, везут его из России, как и солод: если просто закончится СВО, будет гарантия, что не будет нового призыва, да сто процентов вернусь. И бизнес закроем в Казахстане, как бы все хорошо не было, вернемся. Раньше он до родителей на такси ездил за сорок минут, а сейчас это четыре тысячи километров. Парень молодой, 25 лет. По миру может путешествовать, но все равно домой тянет.
А. Баранов:
- Это прослойка, далекая от простого человека. А что они говорят об СВО, о политике страны?
Е. Кривякина:
- Они не согласны с политикой страны. Они уехали от СВО, соответственно, они не согласны с идеей продолжения спецоперации, вообще с ее началом.
А. Баранов:
- А когда она победоносно закончится, они вернутся и будут согласны?
Е. Кривякина:
- Они не обсуждают, победоносно или нет. Они хотят, чтобы просто прекратился военный конфликт между двумя странами. И чтобы Россия вернулась к мирной жизни, к невоенному бюджету.
А. Баранов:
- А чем их не устраивает нынешняя жизнь?
Е. Кривякина:
- Тем, что 300 тысяч человек все-таки попали под мобилизацию. Если может быть вторая волна, кто-то принципиально не согласен с военными действиями, кто-то боится за себя, не готов воевать сам, боится, что все-таки его загребут, вторая волна будет. Хотя сейчас уже постепенно начинают думать, что, скорее всего, не будет. Но первый раз их выпустили, власти повели себя более-менее толерантно и выпускали. Мы все видели, что творилось на Верхнем Ларсе. Но уехать можно было. А вдруг в следующий раз нельзя будет уехать? Если отойти от политики, кто-то говорит, что это классный опыт, экспириенс – просто попробовать бизнес в другой стране. А еще русские говорят, что они в Казахстане тоже заложники политики.
А. Баранов:
- Вопрос для наших слушателей: как относиться к этим людям? Игнорировать их, простить или осудить.
Константин с Урала: «Не надо их так просто пускать туда-сюда, этих трусливых антипатриотов. У них нет никакой совести, пусть там сидят, куда они дезертировали. Раньше дезертиров наказывали сурово, они не туристы, чтобы их прощать». Пермский край: «Не проживающих в России больше года нужно лишить гражданства. Отменить двойное гражданство и пенсии для тех, кто стал гражданином другой страны». Нижегородская область: «Мне, как дочери ветерана Великой Отечественной войны, как жене командира подводной лодки не хочется их, убежавших, прощать. Пусть будут там».
А с посольством они в каких отношениях? Встают ли на консульский учет?
Е. Кривякина:
- Не знаю. Хотела бы тоже прокомментировать. Что я хочу донести до нашей аудитории. Мне кажется, что очень важно отменять этот людоедский подход. То, что вы сейчас зачитали – лишить, того-сего, не нужны, - это уехала золотая молодежь по тем или иным причинам. Кто-то уехал, потому что не хочет быть убитым. Эти ребята могут принести огромное количество пользы нашей стране в интеллектуальном плане. Не было гарантии, что человек… Уже позже появились аккредитованные компании, вначале было вообще непонятно, кто попадет на фронт, кто не попадет. Я считаю, что не надо всех мазать одним светом, говорить, что все предатели, перебежчики. Даже ваша формулировка, Андрей Михайлович, меня тоже смущает: надо ли нам их прощать? Даже наши власти говорят о том, что у нас свободный мир, свободное перемещение. Люди уехали по определенной причине.
А. Баранов:
- Это понятно, они просто испугались, не хотели лишиться комфорта. И готовы тотчас вернуться обратно, как только этот комфорт им вернут.
Е. Кривякина:
- А может быть, не хотели лишиться жизни. Вопрос не только комфорта.
А. Баранов:
- Ты сказала – золотая молодежь. А те, кто сейчас воюют, в том числе айтишники, они не золотая молодежь? Ватники? Или серебряная молодежь?
Е. Кривякина:
- Это сложный вопрос. Я не знаю конкретно, какой контингент воюет. В основном это наши Вооруженные силы. Я думаю, что это профессионалы в своем деле.
А. Баранов:
- Прошла мобилизация, которой они испугались, 200 тысяч человек было мобилизовано. И добровольцами идут. Это кто?
Е. Кривякина:
- Я не знаю, какой у них уровень образования. Я знаю, что очень много брали людей из регионов, у которых не было высшего образования.
А. Баранов:
- Значит, они недочеловеки?
Е. Кривякина:
- Нет, вы передергиваете. Конечно, они не недочеловеки.
А. Баранов:
- А если человек с высшим образованием, но подонок и подлец последний? Или какой-нибудь Моргенштерн (иноагент) с высшим образованием?
Е. Кривякина:
- Вы как-то все в одну кучу. Я не говорю, что все люди с высшим образованием у нас порядочные, а люди со средним образованием…
А. Баранов:
- Ты их назвала золотой молодежью с образованием, которые могли бы принести пользу нашей стране.
Е. Кривякина:
- Они могут принести пользу. Они живут на две страны. И у них в России у многих семьи, их жены работают, родители работают. И платят деньги в бюджет.
А. Баранов:
- А они-то какую пользу приносят?
Е. Кривякина:
- В данный момент можно сказать, что не приносят. Но мы знаем, какой у нас сейчас дефицит айтишников. Они нам не нужны? Давайте лишим их собственности? Да лучше сразу всех к стенке поставим, если, не дай бог, они вернутся? Это то, что предлагают наши слушатели. Вот, у меня дед воевал в Великую Отечественную, давайте… Немножко другое все-таки – Великая Отечественная.
А. Баранов:
- Давай не будем обсуждать Украину, то, что против нас поднялся Запад, наконец-то нашел повод для того, чтобы начать против нас войну, это тема другой передачи. Вернемся к Казахстану и к проживающим там людям. Как у них с местными? Общий язык нашелся?
Е. Кривякина:
- Местные относятся хорошо. В основном люди уехали в Алма-Ату, Астану. Это абсолютно русскоязычные города. Там те же казахи, хоть и мусульмане, но с удовольствием выпивают. Отношение нормальное. Очень редко встретишь какой-то национализм. У меня был смешной случай. Мне нужно было поменять рубли на тенге, там случилась какая-то заваруха с кассами, одна была закрыта, другая открыта. Меня гоняли из одного окошка в другое. А в другом выстроилась очередь, меня не пускали без очереди. И мне прекрасно одетый казах, а мы с ним в большом торговом центре, говорит: «Не нравится – вали в свою Москву». Я как стояла, просто упала.
А. Баранов:
- Что ответила?
Е. Кривякина:
- Я сказала: повторите на диктофон, я передам читателям «Комсомольской правды». Он не стал повторять. Мы обменялись любезностями. Как мне объяснили потом те же русские, у казахов есть некая обида, не всех мы гостей из Средней и Центральной Азии тут с распростертыми объятьями встречали, это правда. И тоже можем их обозвать как угодно. И некоторые из них теперь тоже позволяют себе такое. Но это надо нарваться. Я и в прошлом году была в Алма-Ате, надо прям нарваться. Все толерантно, но в глубине тоже есть некие подводные течения. И те же русские, кто сейчас открыл в Казахстане бизнес, говорят: мы тоже заложники власти и политики. Сейчас у президента Токаева с Россией и Владимиром Путиным хорошие отношения, пока нас встречают здесь хорошо. Если тренд изменится, у них тоже там есть националистические течения, в Казахстане очень рвутся к власти, их пока не пускают, но если тренд изменится, то им придется собрать чемоданы и уехать из Казахстана. Куда уехать – пока вопрос открыт. Не у всех есть деньги. Это же достаточно большие деньги, чтобы куда-то уехать.
А. Баранов:
- Вот ты сказала, что мы здесь не очень хорошо относимся к приезжим из Средней Азии. Скажи, эти айтишники сбиваются там в банды и по вечерам ходят по общественному транспорту, избивая местных казахов?
Е. Кривякина:
- Нет, конечно.
А. Баранов:
- А здесь такое бывает. И поэтому относимся именно к таким так. А к нормальному дворнику, который чистит двор и здоровается с тобой, относимся нормально, я раскланиваюсь, мы с ним о жизни говорим. Все зависит от людей.
Е. Кривякина:
- Все по-разному воспитаны. Мы с вами здороваемся с дворником, а кто-то считает, что здесь не нужен ни один гастарбайтер. Возможно, и в нашей аудитории есть такие люди.
А. Баранов:
- От слушателей Лене достается: «Золотая молодежь – кто взял с тяжелыми боями Авдеевку, кто находится в холодных окопах. А в Казахстане просто трусы». Александр пишет: «Молодец девочка, правильно говорить. Выгнать всех беженцев из России – кто тогда останется? У многих есть семьи. Главная проблема – содержание и поддержка семьи. А в случае, когда дети остались сиротами, когда родители или жена инвалиды, но не первой группы?» Вот тебя поддерживают.
«Убежавшие – трусы и предатели. Они предадут в любой момент. А чем они лучше тех, кого призвали?» - это из Свердловской области. Пермский край: «Программисты и в 90-е уезжали в Силиконовую долину, и дело тут не в специальности».
Е. Кривякина:
- Мы за плюрализм мнений. Я за то, чтобы мнения были разные. Хорошо, что не согласны, спасибо, что есть те, кто согласен. Главное, не надо всех сразу сжигать напалмом. Давайте быть миролюбивее.
А. Баранов:
- Проблема есть, и мы к ней будем возвращаться.
Еще сообщения от слушателей: «Они всегда будут смотреть на Запад». «Сначала отношение к релокантам было крайне гневное. А сейчас… господь бог им судья и наше правосудие. Не простить – просто не замечать. Кроме брезгливости, они ничего не вызывают». Я с этим мнением согласен. Если ведут себя тихо, хоть и с моральной точки зрения мерзко, да бог с ними. Но и разговаривать особо не хочется.
А сейчас поговорим о другом. На днях несколько известных в стране медийных фигур – Маргарита Симоньян, Роман Антоновский, Влад Лобаев – в очередной раз подняли вопрос о праве гражданина на самооборону, на защиту своей жизни и здоровья, а также жизни и здоровья родных, близких и третьих лиц. По признакам самообороны у нас оправдательных приговоров в стране всего 2-3 в году. К сожалению, все чаще и чаще эти коллизии встречаются в отношениях между приехавшими к нам гастербайтерами, мигрантами, которые терроризируют подчас коренное место население. Я ничего не хочу сказать, отморозков и среди постоянных граждан России хватает. И таких, которые заслуживают самого сурового отношения.
Почему я говорю о мигрантах? Очень часто мягко к ним относятся власти. Их отмазывают от наказания. Тут и диаспоры играют большую роль, вступаются за своих стеной. Или чего-то боятся наши власти, каких-то межнациональных коллизий, нам еще не хватало на внутреннем фронте восстания со стороны приехавших. Как относиться к тому, что человек имеет право на самооборону? И если он во время самообороны нанес какие-то травмы нападавшему или лишил его жизни, может быть, он заслуживает того, чтобы рассмотреть это дело? И в случае, если его признают жертвой нападения, вынести ему оправдательный приговор.
Так и случилось недавно. Был вынесен оправдательный разговор Александру Краснову из Ивановской области, который, защищая свою семью от гостей из одной страны, одного из этих мигрантов застрелил, а второго ранил. Долго шли судебные заседания, расследование шло. И ему вынесли оправдательный приговор. И это стал прецедентом. Изменить ли законодательство, разрешить ли гражданам носить оружие? Или найти какие-то другие промежуточные способы решения этого вопроса? Мы хотим это обсудить с Михаилом Игнатовым, бывшим оперативным сотрудником регионального управления по борьбе с оргпреступностью МВД России по Москве.
М. Игнатов:
- Здравствуйте.
А. Баранов:
- Вы согласны, что вопрос о необходимой обороне назрел? Есть понятие «превышение необходимой обороны». На меня напали пять человек с палками, с кирпичом, а то и с оружием. Рядом моя жена и ребенок. Хотят ограбить или просто избить. Я защищаюсь, наношу травмы одному, очень тяжелые увечья другому. Я иду под суд, а они уходят. Таких случаев хватает. Что предпринять?
М. Игнатов:
- Этот вопрос не просто назрел, он уже перезрел. К сожалению, очень много случаев мы знаем, когда люди обороняли себя, свою семью, друзей, а после этого шли под суд, нанеся тяжкие телесные или причинив смерть по неосторожности. Не желая того, он причинил смерть нападавшему, но человек идет под суд и получает срок. Я считаю, такого быть не должно. Иначе получается, что тебя бьют, а ты должен стоять и смотреть. Не дай бог я предприму какую-то меру, он упадет, ударится головой о камень и лишится жизни, а потом меня посадят. Лучше пусть меня побьют. Воспитывают у людей такую психологию жертвы. Это неправильно.
Я считаю, что необходимая оборона должна быть четко обозначена, ясно и по существу. При таких-то обстоятельствах, в случае нападения на жилище, попытки незаконного вторжения в жилище, на вашу приусадебную территорию, в ваш дом, вы имеете полное право защищаться любыми методами, вплоть до огнестрельного оружия, если оно хранится в доме на законных основаниях. Вы достали помповое ружье или карабин охотничий и произвели выстрел на поражение. Ранили или убили человека, но он находится у вас в квартире, вы его не приглашали, у него предметы нападения – арматура, нож, бита бейсбольная. А может, обычная пустая бутылка. Это тоже можно расценивать как орудие нападения. В этом случае человек освобождается от уголовной ответственности.
То же самое на улице. Если человек идет. На улице сложнее доказать. Вы один, на вас напало трое, вы крепкий подготовленный человек, вы этих троих раскидали. Двое убежали, а третий ударился головой о бордюрный камень и умер. Идет разборка, убежавшие находятся и говорят: он на нас сам напал. Они дают показания против вас. А вы один против двоих.
А. Баранов:
- И как же быть?
М. Игнатов:
- Здесь в каждом конкретном случае нужно разбираться. Есть видеокамеры, в Москве во многих местах стоят. Надо искать свидетелей. Надо изучать личность потерпевших и личность подозреваемого в совершении преступления. Если человек нормальный, никогда не привлекался, нигде не участвовал, в разборках, драках, конфликтах, а эти – хулиганы, пробу ставить негде, не раз привлекались за гоп-стоп или по хулиганке, то тогда любой следователь должен встать на сторону того, кто оборонялся. И поверить том, кто оборонялся. У нет мотива, чтобы нападать на этих трех подвыпивших ребят, которые просто проходили мимо. Но здесь ситуация сложнее.
А. Баранов:
- Залез домушник в дом, чтобы что-то украсть. А ты в него из помпового ружья – наповал. Он же не собирался на тебя нападать.
М. Игнатов:
- А кто знает, что он собирался? У него на лбу не написано, что я домушник, я просто хочу вас обокрасть. Вы стойте и не сопротивляйтесь. Это хорошо, если крепкие и здоровые мужики, а есть люди, которые физически не очень сильные, которые против этого домушника ничего сделать не смогут. Он сможет только поднять оружие и ударить его по голове, как вариант.
А. Баранов:
- Правосудие не подразумевает использование сослагательного наклонения.
М. Игнатов:
- Залез без ведома хозяина в квартиру, значит, надо именно так расценивать. Любая попытка проникновения в жилище с преступными намерениями – с целью ограбить, украсть, значит, это надо жестко пресекать. В том числе, до применения оружия. Может быть, по конечностям, если человек умеет хорошо стрелять. Если человек получил разрешение на оружие, значит, он умеет стрелять.
А. Баранов:
- Оружие хранится в сейфе. Все то требует очень хорошо проработанного закона, который бы четко регламентировал, как трактовать то или иное действие. Вы говорите о конфликте на улице. Бытовой конфликт, толкнул человек одного, а тот боксер, дал ему в челюсть, тот упал, ударился головой и получил увечья. В этой ситуации как быть? Нормальная была самооборона?
М. Игнатов:
- Будет уже превышение пределов необходимой обороны. Потому что человек спортсмен, он подготовлен, он должен был понимать, что любой его удар может быть смертельным для противника. Когда он выходит на ринг, он выходит против подготовленного соперника. Здесь против него человек, который не готов к единоборству. И он не ожидает удара, не умеет держать удар. Здесь последствия могут быть самые печальные.
А. Баранов:
- Если человек спортсмен, он уже должен быть готов к тому, что ему предъявят обвинение в превышении?
М. Игнатов:
- В принципе, так и получается у нас зачастую. Ты должен был этот конфликт сгладить. Толкнул тебя кто-то – отойди в сторону. Самая хорошая драка, которая не состоялась. Это бытовой конфликт, это «хулиганка» - хулиганские действия в общественном месте. Лучше этого конфликта избежать.
Если человек видит реальную угрозу, он с семьей возвращается вечером откуда-то, около своего подъезда встретил отморозков, которые собираются его ограбить с применением силы. И ему надо действовать. Убежать он не может, не может бросить семью. Ему останется только дать отпор. И он будет давать отпор всеми имеющимися способами. Если он умеет махать кулаками, он может кого-то схватить за горло, придушить. В порыве ярости человек способен на многое. Человек именно в данной ситуации не должен нести уголовную ответственность за то, что он оборонялся от хулиганов, от бандитов. Когда он дал отпор, он поступил правильно, по-мужски, так, как должен поступить нормальный мужчина.
Лучше быть ответчиком в суде, чем истцом в морге. Это тот случай, когда не надо задумываться о том, что меня потом за что-то будут судить. А будут ли вас потом судить? Может, вам потом просто красиво похоронят? Не надо этого ждать, надо всеми путями давать отпор тем, кто пытается на вас напасть. Человек, на которого нападают, должен знать, что за это ему ничего не будет. У нас сейчас нет патрулирования улиц, как было в советское время. И на машинах ездили, и пешие патрули ходили. Вы могли закричать «Помогите, милиция!», и через две-три минуты прибежит патруль, который был на соседней улице. Сейчас вы их не дождетесь, потому что их нет. Людям нужно самим предпринимать меры.
А. Баранов:
- Красноярский край пишет: «Каждый музыкант должен быть каратистом». Из Свердловской области Константин пишет: «Я работал в охране, там сдавал экзамен по обороне. Там четко написано: если нападение имеет смертельную опасность, то потерпевший имеет право обороняться любыми средствами и оружием, если есть лицензия. Закон о превышении самообороны изменен».
М. Игнатов:
- Это инструкция для частного охранника. А закон о самообороне – в нем должно быть прописано всё. В Уголовном кодексе есть статья о превышении пределов необходимой обороны. А что такое необходимая оборона? Она нигде не прописана, к сожалению. Это необходимо прописать. На что человек имеет право, какие последствия его будут ожидать, если он сделает так, а не вот так. Тем более в наше время, в условиях необузданной этнической преступности.
А. Баранов:
- Человек еще подумает, стоит ли связываться, потому что его же потом обвинят в расизме. Или побоится, что его будут преследовать соотечественники мигрантов. А они выйдут сухими из воды. Или при защите побоится наносить тяжелые увечья нападающим. Это надо прописывать как-то отдельно?
М. Игнатов:
- Закон должен быть единым для всех. Для киргиза, узбека, русского, украинца – не важно, какая национальность. И разжигания межнациональной розни здесь тоже быть не может. Самое большое внимание этнической преступности уделяет Александр Иванович Бастрыкин и его подчиненные. Он требует от сотрудников Следственного комитета моментально возбуждать уголовные дела, которые связаны с нападением мигрантов на коренное население, тем более, они это записывают и выкладывают ролики. Он пресекает это на корню и очень жестко. И он не «хулиганку» возбуждает, как это делает полиция, не причинение средней тяжести, а покушение на убийство. Он абсолютно правильно делает. Не получится отделаться предупреждением. Это уже покушение на убийство – особо тяжкий состав преступления. Это уже сроки наказания можно получить 10-12 лет. Тем более, если это группа лиц по предварительному сговору.
Что касается позиции руководителя Следственного комитета, она абсолютно правильная, ее нужно поддержать всем правоохранительным органам, в том числе и сотрудникам МВД. Я не знаю, почему в МВД очень прохладное отношение к этнической преступности. Наверное, диаспоры подменяют собой государственную власть. Быть такого не должно в принципе. Я бы ликвидировал все эти диаспоры в одночасье, их не должно быть. Это прослойка между организованной преступной этнической группировкой, даже сообществом, и государственными властями.
А. Баранов:
- Из Иркутской области нам намекают на коррупцию в МВД. Следком высоко, не очень доберешься, а вот в местном МВД бывает и коррупция, в том числе от диаспор.
М. Игнатов:
- Я согласен. К сожалению, такие факты есть. Потому что сотрудники МВД имеют прямые контакты с мигрантами. Следственный комитет подключается тогда, когда совершаются преступления. А вся рутина, бумажные дела, регистрационные, постановка на учет – этим занимается МВД. И рейды проводит МВД. Здесь намного больше возможностей для коррупции.
А. Баранов:
- В вашем опыте были примеры превышения необходимой обороны?
М. Игнатов:
- Мы столкнулись с этим один раз. Сотрудник спецназа внутренних войск, краповый берет, мы с ним в очень хороших отношениях, он защищал свою жену от трех хулиганов. Она шла после вечерней смены домой. Он увидел, стоя на балконе, что прямо перед подъездом налетели двое. Он выскочил в одних тапочках. Одного ударил, второго. Один остался жив, второй головой о бордюр ударился. Ему дали 8 лет в суде первой инстанции.
А. Баранов:
- Спасибо.
Подписывайтесь на новые выпуски нашего подкаста на любой удобной платформе и слушайте, когда удобно!
