Школы-лидеры, пересдача ЕГЭ, доплаты учителям: что Президент предложил поменять в системе образования
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. В эфире «Родительский вопрос». У микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. В гостях у нас сегодня, я бы сказала, товарищ нашей программы, мы, правда, давно не общались, но регулярно приглашаем как эксперта. Итак, директор образовательного центра «Южный город» (Самарская область), победитель конкурса «Учитель года России-2013» Владимир Кильдюшкин. Владимир Михайлович, приветствуем вас. Добро пожаловать.
В. Кильдюшкин:
- Здравствуйте.
А. Милкус:
- И финалист конкурса «Директор года».
В. Кильдюшкин:
- Да, было дело.
М. Баченина:
- Несколько дней назад президент России Владимир Путин в ходе оглашения Послания Федеральному собранию заявил, что до 2030 года в России откроют 12 школ лидерского уровня. Президент сказал буквально следующее: «Наше школьное образование всегда славилось новаторами, уникальными авторскими методиками. Именно таким учительским командам предстоит принять участие в создании перспективных школ». Строительство первой школы лидерского уровня начнется уже в этом году в Рязанской, Псковской, Белгородской, Нижегородской и Новгородской областях, а в дальнейшем такие школы появятся во всех федеральных округах. Ну, и Дальний Восток, и Сибирь, конечно же, и Донбасс, новые территории обязательно.
А. Милкус:
- Владимир Михайлович, я не очень понимаю, почему надо сейчас говорить о чем-то, что нам неведомо, что мы только будем строить. В последние лет 10 во многих крупных регионах, областях такие школы-лидеры появились. Вот у вас «Южный город», «Школа будущего» в Калининграде, «Школа 800» в Нижнем Новгороде, «Умная школа» в Иркутске. Я могу называть школы как такие центры стимулирования развития образования в регионе, они появились. На ваш взгляд, а что такое тогда школы-лидеры? И почему их надо строить на новом месте, то есть с нуля?
В. Кильдюшкин:
- Я, наверное, сам пока еще не до конца понимаю, о чем говорилось в этом заявлении, могу строить только некоторые гипотезы. Речь идет, скорее всего, о создании специальных условий, когда появляется не только новая образовательная организация, новое здание, хорошо оснащенное, по современным стандартам, но и, что выделил президент, какие-то прорывные технологии педагогические, которыми наша отечественная педагогическая наука на разных этапах всегда славилась. В последнее время развитие системы образования в России двигалось в сторону стандартизации, федеральный государственный образовательный стандарт постоянно уточнялся, уплотнялся и т.д. По всей видимости, возникла на государственном уровне задача, такой запрос от государства, - у нас должны появляться специальные лидерские центры, где будут собраны уникальные педагогические коллективы, которые будут не в теории, а на практике применять какие-то иные, новые подходы в образовании. У нас, начиная с советской школы, это, конечно, и школа Макаренко Антона Семеновича, и потом Сухомлинский, например. В 90-е годы это наши авторские школы – и Евгения Александровича Ямбурга…
Мне кажется, вот такие школы имеются в виду, когда благодаря созданию уникального коллектива педагогов появляются качественно новые образовательные модели и, соответственно, результаты.
А. Милкус:
- Я надеюсь, что нам объяснят, разъяснят, что такое лидерские школы. Если мы сейчас строим единое образовательное пространство, то, на мой взгляд, авторские школы не очень вписываются в эту идею. Или, по крайней мере, авторские школы, как мы их понимаем, 80-90-х годов прошлого столетия. Неслучайно, на мой взгляд, эти школы к 2000-2010 годам все рассосались, их нет. И школа Ямбурга – это школа, где он лидер, но она, в общем, живет по стандартам московского образования полностью. Школа самоопределения Тубельского, она продолжает традиции, но никакая другая школа за ней не пошла. Есть замечательный Светленский лицей Александра Сайбединова в Томской области. Он много делает для того, чтобы развивать эмоциональное образование, эмоциональный интеллект, многие школы у него перенимают опыт, но вот такая школа, если мы говорим про Сайбединова, она одна. Я не очень уверен, что это можно сформировать на пустом месте. Ну, посмотрим.
В. Кильдюшкин:
- В чистом виде, конечно, нельзя. Но появление таких авторских моделей значительно расширяет общую дидактику образовательную. И не в чистом виде, но какие-то элементы, образовательные технологии Ямбурга, Тубельского и т.д., они, конечно, во многих школах сегодня применяются. Все равно это на пользу для всей системы идет.
А. Милкус:
- Владимир Михайлович, сколько у вас ребят учится, 12-13 тысяч?
В. Кильдюшкин:
- Ну, нужно по ступеням считать. У нас 4 тысячи где-то – дошкольная ступень, в детских садах. 6,5 тысяч детей – это школьники. И еще 4,5 тысячи – это наше дополнительное образование.
А. Милкус:
- Ну, около 14 тысяч. По сути дела, ваша школа – это, я бы сказал, лидер, по крайней мере, в регионе. А за счет чего? Ведь на такую массовую школу авторские методики маленьких, камерных школ типа школы Тубельского, когда она возникала… Сейчас другие требования.
В. Кильдюшкин:
- Для массовой школы, конечно, совершенно иные управленческие подходы, и сделать какую-то камерную среду не совсем получается. Здесь такие группы образуются. Внутри огромного коллектива образуются такие кружки по интересам, назовем это так, когда ребята, увлеченные тем или иным направлением, собираются вместе, и получаются такие школы в школе. В этом есть и плюсы, и минусы. Минус как раз вытекает из того, о чем вы говорили. Достаточно сложно всем этим в ручном формате управлять. А плюсы – то, что огромное количество ресурсов (и кадровых, и методических, и материально-технических) сосредоточено в одном месте, и у ребенка есть широчайший спектр выбора: если у него здесь не получается, он идет в другое направление. У нас в допобразовании только порядка 70 программ различной направленности, 25 видов спортивных секций, поэтому каждый ребенок в том или ином будет успешным. Это тоже опыт, который можно транслировать, но не для всех он тоже подойдет.
Вот есть у нас соседняя школа, тоже образовательный центр, там тоже и школа, и детский сад, но там в детском саду 50 детей, а в школе – 150, то есть всего 200 детей. У них нет своего структурного подразделения – центр допобразования, а у нас он есть, например. Все это всегда уникально. Здесь, как мне кажется, акцент идет вообще на то, что надо формировать качественные управленческие команды в образовательных организациях. Сначала должны появиться лидерские проекты, а в целом другие школы не должны заимствовать в чистом виде, но у них должна появляться своя управленческая команда, и они должны сами формулировать свои идеи, смыслы, исходя из своего контингента, условий кадровых, материальных и т.д.
М. Баченина:
- А я думала, тут все дело в том, кого эти школы будут выпускать, то есть лидеров. А тут, оказывается, я неправильно плясала, не от печки, как говорится, что все дело в преподавании, в фундаменте педагогическом, в том, что и как будут преподавать.
А. Милкус:
- Мне кажется, что это очень важная вещь. Я уверен, если мы говорим про единое образовательное пространство, то это не только единые федеральные государственные образовательные стандарты, учебные программы, но и сильные управленческие современные команды. Потому что понятно, что далеко не всегда хороший, сильный учитель – это хороший администратор, лидер и руководитель. Это первое.
Второе. Современной школой не может руководить один директор, это должна быть команда единомышленников, которые работают на определенную идею. Поэтому я убежден, что единое образовательное пространство – это единые, понятные, сейчас можно сказать слово «лидерские» подходы к управлению образовательной организацией. Это очень важная вещь. Потому что, давайте честно говорить, у нас молодой, можно сказать, директор школы, но сколько мы сталкивались в школах с директорами, которые живут еще…
М. Баченина:
- Со старыми директорами школ.
А. Милкус:
- Я более мягко выражаюсь. С директорами школ, которые живут в прошлом…
М. Баченина:
- Эйджизм. Давайте обратимся к следующему поручению президента, что нужно разобраться с тем, чтобы то, что преподают в школах, совпадало с тем, что спрашивают на экзаменах. Меня, честно говоря, Владимир Путин удивил, сказав, что зачастую так бывает, что не совпадает. Владимир Михайлович, как это так, и по каким предметам это вообще возможно – спрашивать то, что не проходили, как говорится?
В. Кильдюшкин:
- На самом деле по логике все должно быть так, что школьная программа, и по итогам изучения школьной программы потом эти самые государственные экзамены. Понимаете, и школьная программа претерпевает ежегодные изменения, и структура экзаменов тоже постоянно меняется, совершенствуется. И эти разрывы, они образуются все равно. У нас в свое время такая широкая вариативность учебных программ была, и это тоже приводило к тому, что и государство не очень четко формулировало в свое время. Даже более того, иногда говорили, что школа к экзаменам не готовит. Это звучало с высоких трибун буквально года 3-4 назад, когда говорили, что школа должна дать ребенку школьный курс образования, а Единый государственный экзамен – это немножко другое. И вот это «другое», оно где-то в стороне, немножко теневая сторона образования формировалась. Огромное количество репетиторов, которые непосредственно к ЕГЭ готовят, эти онлайн-курсы, которые тоже берут на себя какие-то обязательства: не сдашь на 90 баллов – вернем деньги. Непонятно, зачем они нужны, потому что ты любые деньги, наверное, готов отдать, чтобы сдать экзамен на высокий результат. Да, этот разрыв появился в определенное время, а потом рос, рос и рос, и сейчас, может быть, достиг такой критической величины, и на это уже даже президент обращает внимание. Потому что, как это ни странно, у многих чиновников высокого уровня, членов правительства в том числе, у них тоже есть дети, они тоже учатся в школе. Значит, на родительских собраниях в этих школах могут говорить о том, что то, что на уроках дети изучают, это одно, а то, что на экзаменах будет, это будет другое, поэтому вам надо еще своего ребенка записать на платные курсы подготовки к ЕГЭ.
М. Баченина:
- Вымогательство чистейшей воды.
В. Кильдюшкин:
- Ну, как угодно воспринимайте, но реальность такая. Поэтому речь идет о синхронизации требований государственного экзамена школьной программе.
М. Баченина:
- Владимир Михайлович, значит, школьная программа усложнится или, наоборот, все упростится? Не к тому, что деградирует или станет убогим, я не об этом…
В. Кильдюшкин:
- Я не знаю, наверное, все от предметов будет зависеть. Вы знаете, что некоторые предметы на разных уровнях сложности сдаются, например, математика. Ну, математика – обязательный экзамен для всех выпускников 11 класса, это обязательное условие получения аттестата – сдача экзамена по математике. Но есть базовый уровень сложности, то есть для детей, которым аттестат нужен, а для поступления математика не нужна, а есть профильный уровень, и они значительно различаются по своей сложности.
М. Баченина:
- И как тут быть, если все учатся в одном классе?
В. Кильдюшкин:
- У нас система профильного обучения на старшей ступени сейчас, мне кажется, практически во всех школах России, ну, кроме, может быть, каких-то малокомплектных. Математика преподается на двух уровнях, есть базовый, есть профильный уровень. Я просто пытаюсь ответить на ваш вопрос, что случится, упростится ли экзамен, усложнится ли программа. Я не знаю. Это будет зависеть от предмета, от уровня сложности экзамена. Мне кажется, не так быстро все это можно сделать, надо сидеть еще и думать, что упрощать, а что усложнять.
М. Баченина:
- Знаете, мне сейчас захотелось сыграть в эту бабушку на лавочке. Я вспоминаю, как мы сдавали выпускные экзамены. Конечно, это был не Единый государственный экзамен, это были выпускные государственные экзамены, но как-то мы сдавали, поступали. Я училась в спецклассе. У нас был математический и биологический профиль. У меня была экономика сельского хозяйства, поэтому это были биология, химия, физика, математика. Мои два предмета – биология и математика. Почему все было нормально, а сейчас вот такие сложности?
В. Кильдюшкин:
- И сейчас дети заканчивают школу, большое количество ребят успешно с этим справляется. Это больше для педагогов важно, чем для ребят. Потому что учителя тоже не совсем понимают, какой к ним запрос, какая перед ними стоит задача. Сначала говорят о том, что результаты работы педагога не будут оцениваться по результатам детей на государственной итоговой аттестации, потом составляют критерии переаттестации учителей на категорию, при формировании стимулирующего фонда оплаты труда. Какая-то такая разноголосица была некоторое время. Не могу сказать, что все ужасно стало, что учат китайской математике, а спрашивают арабскую. Такого нет, конечно, в целом более-менее все логично, но есть, что совершенствовать.
Удивило меня, конечно, то, что президент вообще стал вопросы содержания образования, это очень узкоспециальные моменты. По всей видимости, консультировался перед своим выступлением и, скорее всего, получил такую экспертную оценку, что есть разночтения, и надо об этом вслух сказать с высокой трибуны, чтобы люди, ответственные за эту работу, исполнили ее наконец-то.
А. Милкус:
- Я продолжил бы тему Единого госэкзамена. Мне кажется, мы наконец-то подбираемся к тому, что должно было быть с самого начала. Я всегда поддерживал Единый госэкзамен, но всегда выступал с 2001 года, когда начался эксперимент, что это не должно быть одной попыткой в течение сдачи государственной итоговой аттестации. Это слишком рискованная история. Ну, человек перенервничал, а он знает, что это единственный вариант, должен набрать максимальные баллы, для того чтобы поступить в вуз, получить аттестат. Я знаю все объяснения, подводные камни, почему довольно долго решали оставить одно испытание. Как правило, объясняли, что, для того чтобы сдать Единый госэкзамен, нужно, чтобы ребенок прошел всю школьную программу. Как он может сдавать какой-то предмет в виде ЕГЭ, если он его окончательно не прошел в 11 классе?
Но оказалось, что, во-первых, курс географии заканчивался в 10 классе, и спокойно можно было сдать ЕГЭ по окончании курса после 10 курса. Я считаю, что совершенно спокойно можно закончить ту же математику не 25 мая, а 20 апреля, и дать возможность… Кстати, у нас есть период досрочной сдачи, когда в апреле можно сдать. Я бы этот период сдачи и возможности пересдачи растянул бы с апреля по июнь. Если ребенок получил не очень высокие баллы, у него был бы шанс подготовиться и пересдать. Или просто меньше нервничать. Когда ребенок понимает, что у него есть второй или третий шанс, что ничего страшного не происходит, и 28 мая свет клином не сошелся на этом русском языке или на математике, это, по-моему, правильно.
Другое дело, как в этом году будет организовано, мне не очень понятно. Хотя президент сказал, что с этого года будет возможность пересдать один экзамен по выбору ребенка.
В. Кильдюшкин:
- Мне кажется, что один, потому что достаточно короткий промежуток времени есть для пересдачи. Есть еще один подводный камень. В апреле этот досрочный период, он все-таки невостребованный, так скажем, он не носит массовый характер, это очень маленькое количество детей. Со всего региона дети собираются в одном пункте проведения экзамена. Если же мы массово запустим в апреле, нам придется многие школы в апреле закрывать на экзамены, то есть у нас не будут учиться все остальные дети – 1-е, 2-е и т.д. классы. Потому что когда в школе идет государственная итоговая аттестация, то она не может функционировать.
М. Баченина:
- Нужна отдельная школа для ЕГЭ.
В. Кильдюшкин:
- Ну, не школа, а, может быть, центр сдачи экзаменов. Те школы, которые являются пунктами проведения государственной итоговой аттестации, чуть раньше вынуждены завершать учебный год, отпускать и других детей чуть пораньше. А ведь учебный план надо выполнить во всех классах. Поэтому, если мы сейчас будем это на полгода растягивать, то это тоже может быть нехорошо.
А вообще, я с вами согласен в том, что возможность пересдать хотя бы даже один экзамен, по крайней мере, с ребенка снимает серьезное такое психологическое давление. Потому что результаты экзаменов, если грубо выразиться, это ведь не результаты знаний ребенка, это результаты умения продемонстрировать свои знания. А умение демонстрировать свои знания зависит, конечно, и от самих знаний (они должны быть, это базово), но и от всех эмоциональных факторов. Как вы сказали, когда нет права на ошибку, действительно, ребенок, даже хорошо подготовленный, может столкнуться с тем, что все что угодно может произойти – голова разболелась, живот скрутило. Конечно, была лазейка и до этого. Если ребенок сильно волнуется, ему плохо, он, конечно, может удалиться с экзамена по состоянию здоровья и пойти потом его пересдавать в резервный срок, через две недели примерно. Но тогда он не получил первый результат, тогда он думает: а что будет, если я и там еще не справлюсь? А здесь он уже получил результат, сдал он условно на свои 60 баллов экзамен по биологии, и думает: ну, в целом неплохо, но хотелось бы получше, и готов был лучше, и пойти, попробовать пересдать. Пошел, пересдал. Не получилось лучше? Ну и что, у тебя уже есть твои 60 баллов. Пошел, сдал лучше – здорово, значит, у тебя теперь 65 или 70 баллов.
А. Милкус:
- Главная проблема в этом году будет организационная. Потому что сколько детей, по каким предметам решат пересдать? Когда они получат результаты первого своего экзамена, для того чтобы принимать решение? Где собирать и как собирать дополнительные комиссии по проверке? Где взять деньги на то, чтобы вывести учителей, в каком количестве в конце июня на пересдачу? Где взять контрольно-измерительные материалы по этим предметам заново, кто их будет разрабатывать, где они будут лежать, храниться и т.д.? Потому что в основной период отработана методика, чтобы никто не подсмотрел, раньше не открыл пакет. В общем, тут очень много вопросов. Я надеюсь, что мы в течение какого-то обозримого будущего от Рособрнадзора получим ответы. Владимир Михайлович правильно говорит, все, что у нас происходит в образовании, должно происходить в интересах ребенка, а не в интересах чиновников или педагогов, чтобы им было легче. Ну, педагогам и так не легче, хотелось бы, чтобы всем было комфортно, но чтобы дети меньше страдали и нервничали.
М. Баченина:
- Я бы хотела перейти к следующему пункту. Наверное, это медицинские кабинеты. Мы с Александром сегодня задавались вопросом – а они что, пропадали? Или теперь аптечка на стене где-то там, у завхоза, заменяет медицинский кабинет? Расскажите нам, Владимир Михайлович, о судьбе медицинских кабинетов. И как их возвращать? Их действительно не было в школах долгое время?
В. Кильдюшкин:
- Были. И у нас в школах есть медицинские кабинеты. Была ведь такая поправочка – там, где это требуется. Просто они не везде были, просто школы очень разные, есть старой постройки. Сейчас активно идет капитальный ремонт школ, до 2030 года продлили эту программу, должны завершить к 2030 году. Может быть, в рамках этих капитальных ремонтов будут создаваться там, где не было. А в целом эта система существует, но, видимо, какие-то обращения были.
А. Милкус:
- У вас столько детей. Сколько человек у вас в медицинском кабинете? Наверняка же у вас много зданий. Получается, у вас маленькая поликлиника должна быть?
В. Кильдюшкин:
- Мы же образовательная организация, а не медицинская. Медицинской лицензии у нас нет. Поэтому когда мы говорим о медкабинетах, мы вообще говорим не совсем как бы про образовательную организацию. Помещение медицинского блока у меня есть в каждом корпусе школы и в каждом корпусе детского сада. У нас 12 зданий, в которых есть лицензированные медицинские блоки так называемые. Вы спрашиваете о количестве персонала, сотрудников. Это не мои сотрудники, это сотрудники центральной районной больницы. Потому что лицензию на медицинскую деятельность имеет больница, а не школа, соответственно, главный врач принимает решение, сколько врачей, сколько медсестер куда направлять на период какой-то диспансеризации, прививок. В это время, да, у нас большой штат медиков. Ежедневно дежурная медсестра находится. Для нас просто важно, чтобы был квалифицированный медработник, и если вдруг, не дай бог, что-то случилось, ребенку стало плохо, чтобы ему могли оказать первую медицинскую помощь.
А. Милкус:
- У вас в каждом здании есть дежурная медсестра, получается?
В. Кильдюшкин:
- Так точно.
М. Баченина:
- Скажите, все эти надбавки за классное руководство, советникам – это всё здорово выручит или все-таки это не так, чтобы очень?
В. Кильдюшкин:
- Ну, про классное руководство – это вообще очень классно, что классным руководителям будут больше доплачивать. Потому что функция классного руководителя, она такая, всеобъемлющая. Классный руководитель, он куратор целого класса, там 30, иногда даже больше деток, их родители, взаимодействие с предметниками, поездки с детьми. Это еще одна должность практически. То есть ты учитель, а еще ты классный руководитель. Хотя по Трудовому кодексу это функция у нас дополнительная, но по сути, если де-факто говорить, это как будто еще одну должность человек замещает. Поэтому, конечно, хочется, чтобы за это платили больше.
М. Баченина:
- Владимир Михайлович, а деньги вам даст федеральный центр?
В. Кильдюшкин:
- Да, приходит целевая субсидия из федерального бюджета. Такая субсидия и сейчас приходит, просто сегодня по всей стране у нас идет выплата за классное руководство в размере 5 тысяч рублей в месяц из федеральной субсидии, но теперь, президент сказал, будет не 5, а 10. Нет, он сказал увеличить до 10, то есть с 5 до 10. Конкретная цифра все-таки названа. Плюс есть еще какие-то региональные доплаты, у нас 2 тысячи Самарская область доплачивает. Плюс, конечно, классный руководитель получает стимулирующие выплаты дополнительные. Если все это сложить, то в целом какие-то более-менее настоящие деньги будут получать.
М. Баченина:
- То, что Владимир Путин сказал, что за 6 лет будет выделено 120 миллиардов на переоснащение колледжей и техникумов, и это не коснулось школ, вас уже успели как-то переоснастить или до вас еще не дошли, и в следующем году, может быть, дойдут?
В. Кильдюшкин:
- Да нет, школы оснащаются. Если про мой образовательный центр говорить, нас, конечно, оснащают в рамках строительства. То есть у нас новые школы, самому старому, так сказать, зданию 6,5 лет у нас. Конечно, полное оснащение происходит при строительстве, и его достаточно.
М. Баченина:
- Скажите, чему удивится в первую очередь человек, который очень давно не был в общеобразовательной школе, ну, лет 20?
В. Кильдюшкин:
- Ну, всему бы вы здесь удивились.
М. Баченина:
- Например?
В. Кильдюшкин:
- Я точно уверен, что вы на уроках биологии не пользовались 3D анатомическими атласами, их не существовало.
М. Баченина:
- В смысле 3D? Ты открываешь книжку, а у тебя там 3D модель вырастает из страниц, как у Гарри Поттера, что ли?
В. Кильдюшкин:
- Это интерактивный стол, к которому ты подходишь, все сенсорное, ты в разрезах человека смотришь.
М. Баченина:
- В медицинских учреждениях такие есть, у студентов.
В. Кильдюшкин:
- И у школьников сейчас тоже это есть.
М. Баченина:
- И у вас это есть?
В. Кильдюшкин:
- Конечно. Цифровые лаборатории. То, что раньше вы делали на лабораторных работах на химии и на физике руками, это и сегодня можно делать руками, такие лаборатории тоже остались, но сегодня есть цифровые лаборатории, когда ты просто подключаешь к ноутбуку датчики, и ты моделируешь абсолютно любой эксперимент, опыт, все что хочешь. То, что касается оснащения школ, даже не новых, не тех, которые сейчас строят, до 2030 года все школы должны быть отремонтированы, и в рамках ремонта происходит их дооснащение. Поэтому когда президент говорит о том, что колледжи надо тоже дооснастить, а школы в первую очередь, уже начали оснащать. И в школах создаются отдельные центры, мини-кванториумы открываются, центры технического творчества. Открываются точки роста (это тоже оснащенные кабинеты), центры цифрового образования. То есть тут большая программа сейчас.
А. Милкус:
- Я хотел добавить, почему речь идет о колледжах. Колледжи в последнее время стали очень популярны, и мы давали уже статистику в нашей программе не один раз, что во многих регионах до 60% выпускников 9-х классов поступают в колледж.
Колледжи сейчас очень серьезно перестраивают программы, особенно те колледжи, которые попали в программу профессионалитета, где составляют учебные планы вместе с конкретным работодателем, и ребята понимают, куда они придут на работу потом, сколько они будут получать. Многие получают после колледжа больше, чем после местного университета. Поэтому об этом идет разговор. И я бы соединил то, что говорилось по поводу дооснащения колледжей с программой, о которой говорил президент, о том, что нам надо около миллиона специалистов высокотехнологических отраслей подготовить за предстоящие годы. Вот это как раз касается непосредственно и колледжей, это необязательно и не только вузы. Многие колледжи готовят специалистов на уровне высшего образования, если мы берем уровень высшего образования 90-х годов. И, конечно, там нужно новое технологическое оборудование. Во многих колледжах его завозят и поставляют вместе с работодателями и устанавливают сейчас, это есть. Но если это государственная программа дополнительная, мне кажется, это важно, и без оснащения колледжей современной техникой говорить о том, что мы миллион высокотехнологичных айтишников, инженеров подготовим, бессмысленно. Поэтому это всё звенья одной цепи, я бы так сказал.
Маша, ты упомянула, но мы не акцентировали внимание о том, что доплачивать собираются советникам директоров по воспитанию. Владимир Михайлович, а другие ваши заместители директора не обидятся, что советники теперь будут получать еще дополнительную доплату?
М. Баченина:
- И почему их так выделили?
В. Кильдюшкин:
- Апробация завершена, и сегодня уже по всей стране во всех школах советники по воспитанию уже работают, хотя пока очень по-разному, скажем так. И здесь они находятся даже не столько в штате школы, их принимает организация, которая называется Росдетцентр. Это организация, которая как раз является оператором этой программы, поэтому, скорее всего, эти доплаты пойдут через них. Слушайте, любая прибавка к зарплате в отрасли образования меня радует. Пусть в этот раз достанется советникам по воспитанию. Я думаю, другие точно не обидятся, потому что советнику по воспитанию плачу деньги не я, а своим заместителям плачу деньги я. Я как-нибудь с ними договорюсь, не обидятся они.
М. Баченина:
- А чем вообще занимается советник по воспитанию, он советует, как воспитывать?
В. Кильдюшкин:
- Нет. Я тоже смущался по поводу этого названия, мне до сих пор кажется, что оно не совсем удачное. На самом деле это не полное название. Оно звучит так: советник по воспитанию и взаимодействию с молодежными и общественными организациями. Если говорить о том запросе, который делает само государство в лице Минпросвещения, то нам говорят, что это те люди, которые будут с какими-то молодежными, школьными субкультурами работать, они будут создавать какие-то неформальные объединения, энергию в мирное русло перенаправлять у молодежи. Они работают, в том числе, с теми детьми, которые имеют какие-то асоциальные модели поведения, девиантное поведение, то есть с трудными подростками. И даже уже есть какая-то статистика по тем регионам, которые в пилоте находились, что школы, которые не первый год реализуют эту модель с советниками по воспитанию, даже уровень подростковой, детской преступности сократился на 15%. Ну, не знаю, пока статистику на себе не ощутил, на своем образовательном центре, но мы всего только полгода реализуем это.
М. Баченина:
- Вы сейчас так сказали, как будто у вас такой высокий уровень детской преступности.
В. Кильдюшкин:
- Ну, правонарушения все равно дети совершают, какие-то административные. Даже закон о вечернем времени, когда они после 10 вечера находятся на улице без родителей. Ну, потому что, простите за жаргон, тусуются непонятно где и с кем. А здесь есть молодой активный педагог, советник по воспитанию, который ребят собрал, организовал. Это еще один повод, чтобы такую неформальную работу вести в школе. Плюс Центр детских инициатив, когда сами дети предлагают проекты. Советник по воспитанию – это тот человек, который придет к директору, потому что дети могут побояться прийти к директору, и скажет: у нас ребята придумали ярмарку провести, можно? Скорее всего, будет можно.
А. Милкус:
- Это интересное такое явление. Я, честно говоря, думал, что оно будет формальное, когда это объявили, но в последние год-полтора, я познакомился, наверное, с несколькими десятками… Это ребята-лидеры, советники по воспитанию из разных городов. Их подготовка, их желание – это, конечно, огонь. Кто-то организовал фантастический школьный театр. Школьный театр – это тоже не только литература, но это и воспитание. На базе школьного театра они сделали медиацентр, снимают свой спектакль, распространяют, уже собираются на гастроли по региону. Где-то у них социальная работа, они уже получили грант на то, чтобы построить приют для бездомных животных. Где-то целую медиастудию сделали, снимают мультики, комиксы на какую-то социальную тематику. Сейчас у детей, оказывается, популярны комиксы, я даже не знал об этом. То есть там, где такие ребята очень яркие есть, это, конечно, важная история. Как я понимаю, это не вожатые в нашем понимании, как в старой школе, это ребята, которые, как правило, прокачанные именно в знании современных коммуникативных технологий, мультимедийных технологий, психологии. В общем, интересно. Я не знаю, где 40 тысяч таких советников найдут (у нас же 40 тысяч школ), но там, где они есть, они атмосферу в школе очень сильно укрепляют.
М. Баченина:
- Я очень надеюсь, что все эти инициативы заработают, что деньги дойдут (хотя в этом я не сомневаюсь). Мы все привыкли к тому, что когда Путин говорит, он это делает. А если не делают, то потом на Прямой линии мы делаем, и потом точно делают, главное – дозвониться, как говорится. Владимир Михайлович, было после Послания президента воодушевление – ух ты, класс, супер, погнали, как говорится? Ну, я пыталась передать эту эмоцию вам.
В. Кильдюшкин:
- Да, было. Потому что когда такое большое внимание уделяется твоей отрасли… Ведь надо понимать, что про образование в Послании говорили не только тогда, когда говорили про школу, про колледж или про вузы (а про вузы тоже много говорили, и говорили про педагогические вузы, а это прямая связь со школами, то, что их будут сейчас финансировать дополнительно), но ведь говорили и про культуру, и про спорт, и про семью. А это все очень тесно связано со школой, это тоже элемент школы. Потому что школа работает с семьями, потому что в школе формируется культура, здоровый образ жизни и т.д. Потому что процентов 70 выступления президента, так или иначе, было связано с образованием. Потому что образование – это будущее нашей страны. Он представил видение, образ, и мне этот образ очень нравится, меня вдохновляют те задачи, которые президент нам ставит. И мне очень нравится то, что он выделяет не только какие-то вещи, связанные с материально-техническими аспектами, хотя это тоже очень важно, помимо ремонта школы, еще сказали, что ремонт детских садов стартует. Школьные автобусы – тоже важная тема. Потому что школьные автобусы – это не просто подвоз к школе, но это и поездка с детьми на многие образовательные мероприятия. Когда у школы есть автобус, то ты берешь, сажаешь детей, везешь их на важное образовательное мероприятие. Очень много всего, слушаешь и говоришь: и это здорово, и это здорово, и это очень хорошо. Поэтому очень вдохновляющее было выступление. После того как президент завершил свое выступление, мы провели свой педагогический совет. Несколько раз, озвучивая какие-то моменты из Послания президента, я слышал аплодисменты из нашего актового зала. Поэтому, да, такое чувство есть.
М. Баченина:
- Друзья, сегодня у нас в гостях был директор образовательного центра «Южный город» (Самарская область), победитель конкурса «Учитель года России-2013», финалист конкурса «Директор года» Владимир Кильдюшкин. Спасибо вам огромное, Владимир Михайлович.
В. Кильдюшкин:
- Вам спасибо за приглашение.
Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно.
