Аким Апачев: «Я приехал в 22-м в Мариуполь и не поверил тому, что вижу»
В. Алфимов:
- Здравствуйте, дорогие друзья! Приветствуем вас в эфире Радио «Комсомольская правда». Я – Валентин Алфимов, рядом со мной Александр Малькевич, а это значит, что мы продолжаем вас знакомить с героями нового времени, с людьми, которые живут в наших новых регионах и строят там светлое будущее.
А. Малькевич:
- Живут, строят, воспевают, прославляют. Действительно, программа «Новороссия. Герои нового времени», которую мы выпускаем при поддержке президентского фонда культурных инициатив, вот эту миссию весь год мы еженедельно ведем и замечательные люди не кончаются у нас, и это очень хорошо. На них и стоит Россия, и Донбасс, в частности, а почему я сказал про воспевают? Потому что мы отправляемся с вами в Донецк, откуда с нами на связь выходит Аким Апачев, один из главных певцов Новороссии, Донбасса, да и СВО тоже. Аким, привет!
А. Апачев:
- Приветствую. Ну, певец так себе, если честно. Но стараюсь.
А. Малькевич:
- Тогда, конечно, мы могли бы сказать, что вообще-то наш коллега, журналист Аким Апачев. Ты ведь работал в Мариуполе на телеке?
А. Апачев:
- Да, до начала всего. В 2014 году я работал на Мариупольском телевидении в отделе рекламы, был инженером компьютерной графики и изучал режиссуру.
А. Малькевич:
- То есть, это год был только?
А. Апачев:
- Да, где-то год. Но когда все началось, мне предложили поехать как раз на формирующееся тогда «НовороссияТВ» и возглавить его. Тогда был момент колоссального роста профессионального – я вот был инженером компьютерной графики, изучал режиссуру и мне предложили сразу – а давай ты станешь главным режиссером? Ну, тогда так было. Я говорю – ну, давайте, попробуем, а вы уверены? Они говорят – да, давай. Я приехал и понял, что «НоворосияТВ» - это три человека: директор, главный редактор и главный техник, а я – главный режиссер. Вот нас стало четверо. Но потом, конечно, это все обросло командой, а тогда было круто делать это первое сепарское телевидение в Донецке.
В. Алфимов:
- А как это было? Поподробнее. Молодой парень, который по сути ничего не знает, и такой раз – сразу большой начальник. Причем, не просто начальник, а на телевидении… Ну, если сказать совсем просто, с идеологической окраской, ну, так скажем, патриотического телевидения.
А. Апачев:
- Тогда все было просто, как казалось. :Ну, берешь на основу какой-то федеральный телек, делаешь передачу, наполняешь сетку, мы тогда вышли впервые в аналоговое вещание, мы начинали со стрима, мы были в Сети, а потом, когда уже получилось захватить телевышку в Донецке, тогда мы вышли уже с частотой и тогда было интересно, потому что мы доставали до Мариуполя и это как будто тогда прямо горело все. Моя личная мотивация была – это возможность говорить с той стороной, в том числе. Конечно, рассказывать о том, что происходит у нас, формировать новостной блок (я не думал, что это так сложно), написать 12 передач своих собственных. Ну, тогда можно было показывать, тогда же не было авторских прав, можно было предпремьерный показ «Трансформера» сделать… нам звонили с кинотеатра «Звездочка» и говорят – ребята, пожалуйста, вы можете не показывать «Трансформер» до тех пор, пока они не выйдут у нас в кинотеатре? Мы такие – хорошо, да. Но тогда можно было делать что хочешь и какое было настроение у эфирного директора, такое кино и смотрел весь Донецк.
А. Малькевич:
- Понимаете, какой простор для творчества! Здесь просто важно для наших зрителей и слушателей еще раз пропедалировать и подчеркнуть, что Аким родился в Мариуполе – вот почему он говорит, что важно было добивать сигнал до города. А военкорам, собкором «Анны.ньюс» ты стал в 2022 году, когда началась СВО?
А. Апачев:
- Нет, еще в бытность там. Ну, мы все выезжали. Не было такого, что я сидел в студии и все, и сижу. Регулярные обстрелы Донецка, ты уезжаешь, снимаешь, то есть, военкор это как доп всегда был у меня. Я регулярно выезжал, мне всегда это было интересно. Это как в горы подниматься с какой-то периодичностью. На самом деле, не было тогда журналистов вообще, мы только формировали тогда команду первую и надо было самому себе… то есть, ты сам снимал, сам монтировал, отгружал, сам закидывал в эфир – в общем, тогда не было такого жесткого деления. А потом еще в бытность Донецка, когда я уже перешел в республиканскую гвардию Донецкой народной республики, где возглавил информационный отдел. Вот тут уже началась моя такая более военизированная деятельность.
А. Малькевич:
- То есть, ты еще военный пиарщик?
А. Апачев:
- Я не знаю… когда сформировалась республиканская гвардия, надо было рассказать, что это за гвардия, почему в нашей республике появилась гвардия, в том числе, были опасные участки фронта, где я сам выезжал, и наши военкоры выезжали. То есть, мне нравилось строить работу разных людей, собирать их вместе, и вот, кстати, альбом «Полковник Свет» это ровно про это – собрать 12 разных людей на одной пластинке и сделать что-то большое.
А. Малькевич:
- Но ты еще и режиссером был, и клипы снимал.
А. Апачев:
- Чего только ни делал.
А. Малькевич:
- Я понимаю…
А. Апачев:
- Ну, это были первые пробы пера, я тогда изучал режиссуру, изучал постановку кадра. Мне это все было интересно с точки зрения теории. И я тогда купил фотоаппарат первый «Никон», как сейчас помню, тогда это была одна из самых крутых «тушек» в Мариуполе, и я снимал очень много тогда.
В. Алфимов:
- Здесь я хочу внести ясность. Когда Сан Саныч говорит, что Аким снимал для Шефа, это не в смысле для своего начальника, а Шеф – это известный рэпер…
А. Апачев:
- Да, широко известный в Донецке и в Донецкой области.
В. Алфимов:
- Ну и у нас здесь тоже, я тоже как-то слушал его в бытность свою школьником. Я очень хотел зацепиться за твое военкорство в Мариуполе, поскольку ты сам мариупольский. Вот ты приезжаешь туда – каково работать в городе, где тебе известен если не каждый дом, то каждый поворот и каждый переулок точно? И ты понимаешь, что здесь война, ты понимаешь, что здесь враги, но он – твой.
А. Апачев:
- В 2014 году я вынужден был покинуть город, потому что на нас началась охота, на пророссийски настроенных активистов, и я должен был покинуть город, и переехал в Донецк, в том числе, по этой причине. И у меня в голове остался тот мой Мариуполь, 2014 года. И когда уже попав в реальный Мариуполь, очень много поменялось за это время… Помимо этого, я был в Сирийской Арабской республике, тоже военкорил, и видел, как выглядят дома и города после штурмов. И здесь у меня как будто две картинки сложились в одну. Вот был Мариуполь моей памяти и там какой-нибудь кадр Грозного, условно, город после штурма, примерно одинаков, мне кажется, плюс-минус. И вот было странно, потому что я проезжал и такой – а где-то здесь было кафе, где я отмечал свой день рождения – кафе уже нет… Как будто, знаешь, не хватает сегментов… и вот этот Мариуполь, который сейчас, он не тот, который был в 2014-м. Это что-то уже совсем другое. Поэтому Мариуполь сегодня для меня – это как новы холст. Мы еще даже не до конца осмыслили, что произошло. Я отмечу – в Мариуполе сегодня нет ни одного памятника, посвященного нашему подвигу, нашему освобождению города. Мы восстановили памятник на «Азовстали», памяти добровольцев, которые ушли с «Азовстали». Мы поддерживаем в порядке памятники советским воинам, но как будто не появилось ни одного памятника… мы как будто боимся осмыслить что ли… вот этот огромный Мариуполь, который теперь стал частью нашего прекрасного богохранимого Отечества. И «Азовсталью» тоже непонятно что делать. Вот мы совсем недавно там были, снимали клип на песню «Полковник Свет», и я там был два года назад и, знаешь, как будто мы до сих пор не понимаем, что с этим всем делать.
В. Алфимов:
- Может, время не пришло еще?
А. Апачев:
- Не исключаю. Но уже как будто хочется опоры. Но я вижу опору в строящемся Мариуполе, в жилфонде, в дороге, в людях, которые возвращаются.
А. Малькевич:
- За два колоссальнейший просто…
А. Апачев:
- Да. Но этим людям уже сейчас нужны образы, смыслы.
В. Алфимов:
- Хочу вернуться к твоему Мариуполю, в который ты приехал. Тебе не довелось поработать в своем дворе?
А. Апачев:
- Довелось. На удивление, у меня квартира на левом берегу, я в 2014-м уехал из нее, там остались родственники, и на соседней площадке остались соседи, и квартира была не размародерена, как много квартир, и я вошел в свою квартиру, лег на свою кровать, закинул руки за голову и, знаешь, как будто какой-то этап, ты подходишь к этой черте – я всегда хотел вернуться. И вот я лег на эту кровать, закинул голову, посмотрел по сторонам и понял, что надо бежать, потому что война продолжается. И вот бегу до сих пор.
А. Малькевич:
- Получается, что и дом уцелел, да?
А. Апачев:
- На удивление, да. В соседний подъезд танчик уронил лестничный пролет, тем не менее, в квартиру один осколок прилетел – снайпер метил в моего родственника, в спальню, но не попал, слава богу.
А. Малькевич:
- Да, раз уж начали про военкорство и Мариуполь, Аким, самый сильный отпечаток, след, впечатление от 2022 года вообще или вот в Мариуполе, когда вы вошли?
А. Апачев:
- После Сирийской Арабской республики мне удалось найти в себе вот эту объективность, что ли. Я все равно пытался смотреть на все не как участник процесса, а со стороны. И вот когда мы работали в Курдистане, у меня получилось отстраниться от сторон и смотреть как будто посередине. Это было сложно в Мариуполе, тем не менее, мне кажется, удалось. Я смотрел на все с точки зрения истории и, наверное, социальной психологии о том, как быстро люди из этого своего прекрасного цветущего мира гуманизма, где мы такие хорошие, откатываются в первобытное состояние и вот эти первобытные капища перед каждым подъездом, огонь, который является символом жизни в этом подъезде, вот это племя первобытное, обитающее в подвале… Вот как быстро мы откатились к первобытному. И вот весь этот гуманизм слетает с тебя через три дня после того, как ты понимаешь, что у тебя воды нет. Для меня самое, пожалуй, запоминающееся, это во дворе, тогда уже залетели на 23-й, когда двигались уже к Мариупольскому порту, мы заехали во двор, куда никто не заезжал… многие предпочитали раздавать гуманитарку где-то на въезде, потому что опасно было заезжать, а мы заскочили прямо глубоко и там не было еще волонтеров. Мы привезли хлеб. Ну, мы снимали репортаж, возили людям еду, потому что еда нужна была. И мы раздавали батоны. У нас оставалось молоко и батоны… И вот последний батон две бабушки преклонного возраста начали толкаться… не скажу, что они устроили драку, но они обе хотели кушать и готовы были на все ради этого батона. И это, конечно, самый глубокий отпечаток. Когда мы говорим о гуманизме, надо понимать, что, когда мы откатываемся вот туда, там двигают совсем другие архитипы. И этот отпечаток, пожалуй, навсегда. Вот на самом деле в каком бы состоянии мы ни пребывали, в каком бы комфорте мы ни жили, мы внутри вот такие.
А. Малькевич:
- Я правильно понимаю, что с 2014 года тебе не удавалось домой выбираться, потому что это было опасно? То есть, ты в 2014-м уехал, а вернулся в 2022-м?
А. Апачев:
- Ну, я уже в 2015-м был на «Миротворце», за мной уже ездила «избушка», поэтому я с 2015 года уже давно враг там. Кстати, на «Миротворце» гораздо больше написано, чем в Википедии русской.
В. Алфимов:
- А я сегодня искал, кстати, вообще в русской Википедии не нашел твоей страницы.
А. Апачев:
- Есть украинская Википедия, которая…
В. Алфимов:
- Вот! Украинская есть, да.
А. Апачев:
- Они за мной следят – давно и пристально. Ну, старые «друзья»…
А. Малькевич:
- Аким, чтобы нас с Мариуполем эту страницу перевернуть, вот в этой так называемой «библиотеке» среди замученных людей были твои знакомые, да?
А. Апачев:
- Артем Вилтых, да, мой близкий друг, товарищ, соратник. Он был похищен. На блокпосту был, ДРГ украинская проникла и его дернули с блокпоста. И я увидел фотографии в Сети, «избушка» публиковала, но после последних фотографий из «библиотеки» его больше никто не видел. Я надеюсь, мы найдем его останки после эксгумации там…
В. Алфимов:
- Честно говоря, я не знаю, как дальше говорить, Саш…
А. Малькевич:
- Еще в стародавние времена, когда уже там Янукович то ли стал президентом, то ли вот-вот должен был стать, там была какая-то история – тебя избили за то, что ты по-русски разговаривал?
А. Апачев:
- Нет. В 2004 году я служил в украинской армии. И вот как раз началась тогда оранжевая революция и в армии как раз таки были нормальные офицеры, были советские офицеры, которые еще несли в себе эту русскость, но было и новое поколение, которые разговаривали со мной на украинской мове. Конечно, я принципиально не разговаривал… Допустим, вот приезжают к нам типы с гор, ну, они русским не владеют, они чуть-чуть владеют украинским, а вообще они мадьяры, венгры. Мне все равно, я спокойно перехожу на украинскую мову, когда по-другому не мог общаться. А когда принципиально тебе говорят – размовляй на ридней украинской, тогда, конечно, это вызывало отторжение. То есть, языковый вопрос – это то, что они всегда прокачивали, вот с 2004 года я с этим лично столкнулся и регулярно испытывал давление от офицерского состава. Не столько от сослуживцев, сколько от офицерского состава, которые почувствовали, что вот этот дух УПА поднимается. А там, я отмечу, очень много офицеров, члены семей которых служили в этой организации.
А. Малькевич:
- Это вообще 2004 год, еще 10 лет до майдана…
А. Апачев:
- А вот тогда уже говорили – вы дети Януковича, вы из Донбасса, вы все бандиты по умолчанию просто. Мне тогда стало понятно, что будет что-то серьезное. Клянусь, я приехал, общался с друзьями, много говорил о том, что будет война, парни, будет война, они нас ненавидят, они хотят нас уничтожить, и многие смотрели на меня, как на дурачка. А потом, когда в 2014-м все началось, у меня не было внутренних никаких мыслей, размышлений, я знал, что это будет и я, конечно же, нырнул в гущу событий.
В. Алфимов:
- Уже готовился к этому, да. Вот то, о чем ты рассказал, это в армии, это закрытое сообщество такое, я уверен, что украинская пропаганда сейчас, услышав этот эфир, скажет – да в одной части там все было нормально… хотя сейчас уже не скажут. А ты вернулся в Мариуполь, вот там как украинизация происходила до 2014 года? Вот с какого там, с 2004-го, с 2005-го…
А. Апачев:
- В Мариуполе на удивление вообще всегда нормально реагировали даже на украинскую речь. То есть, я прекрасно разговаривал на украинском языке. Если я два дня с украиномовными проведу, я буду нормально говорить на хорошем украинском. Но не на том, на котором сейчас говорит Зеленский, конечно же. Мы никогда не задумывались об этом. Да, у взрослого поколения были какие-то проблемы… Ну, слушай, зная украинский и русский, я более-менее понимаю белорусский. Я немного понимаю польский. Вообще почему плохо знать язык восточных славян? Ничего дурного в этом никогда не видел. А просто для них это было такой точкой, на которую надо всегда давить. Для меня не было с одной стороны русский, а с другой украинский – никогда не было – для меня они всегда были по одну сторону. Если мы возьмем походные песни Богдана Хмельницкого, где он там вырезает 40 тысяч ляхов… ну, и когда нам говорят, что украинский язык ближе к польскому, чем к русскому – о чем вы? Просто сейчас для многих это стало таким отражением. Украинский язык вызывает негодование. Мы же зеркалим их. Вот они запретили русский язык и вот украинскую нацию пытаются в этот национализм, в украинскую мову поместить. А он там не помещается. Потому что он отрыгается, потому что мова – это всего лишь инструмент. И вот мы тоже делаем так – а давайте мы уберем всю украинскую мову, просто уберем…
В. Алфимов:
- Это все понятно. Как коренизация или украинизация происходила на Донбассе? Потому что нам рассказывали наши общие знакомые, что, например, в Одессе…
А. Апачев:
- Она была на уровне идеи, идеологии, но не языка. Потому что в «Азов» пошло много ребят русскоязычных из Донецка («Азов» - террористическая группировка, запрещенная в России). Много там служило, и до сих пор служит русскоязычных. То есть, они пошли туда не по языковому принципу, а по идеологическому. Потому что они предложили идею. На самом деле, очень много правых русских националистов. Тот же Белецкий – это русский националист, который вдруг в этом русском национализме нашел свое украинство.
А. Малькевич:
- Это я все равно не могу понять. Вот эти харьковские ультрас, футбольные болельщики, которые стали ядром «Кракена» этого, тоже запрещенного экстремистского… Ну, объясни мне простым языком, совсем простым – русские ребята из восточной Украины становятся украинскими нацистами. И истребляют русских. А «Кракен» вообще расстреливал мирных жителей в Харьковской же области. Эта знаменитая история с колонной машин из Волчанска. Объясни.
А. Апачев:
- Гражданская война.
А. Малькевич:
- Нет, ну, русские русских, да, но вот как так?
А. Апачев:
- Ну, вот они придумали себе эту идею, они в нее поверили. Они же верят в то, что украинство – это такая идеологическая нация, скорее. Вот современное украинство – это идеологическая нация. У них получилось, на удивление, создать вокруг этой антирусской идеи… я думаю, этот феномен надо будет изучать, потому что, мне кажется, что мы, в том числе, недоработали. Мне кажется, мы недоработали в 2014 году, в 2015-м, когда многие еще были неокрепшие и не понимали, с кем они и за кого. Вспомним, какой был пророссийский актив у нас в Одессе, в Харькове тогда? Нас было от 70 до 90 процентов. Но с ними надо было работать, им надо было предложить образ будущего. Мы, к сожалению, этого не сделали и вот сейчас мы пытаемся на новых территориях, в том числе, объяснить, что же произошло и как из этого выходить.
А. Малькевич:
- Ну, и пришло время поговорить о творчестве. Я должен сделать важное заявление, меня об этом просила жена. Вот буквально отвлекся в длинной командировке и выяснил, что мой маленький сын – фанат Акима Апачева…
А. Апачев:
- Недоглядел…
А. Малькевич:
- Да. Причем, чтобы не было сомнений, мне прислали видео, в котором он там поет. Поэтому, Аким, а первую песню когда ты написал? Давай займемся восстановлением реконструкции биографии артиста.
А. Апачев:
- В 2021 году, после командировки в Сирийскую Арабскую республику. Я привез кучу светлых воспоминаний и впечатлений, которые решил выразить в музыке. До 2014 года я в Мариуполе занимался рэпом, это была еще такая дворовая история, и в 2021-м как будто захотелось сделать что-то осмысленное… ну, просто захотелось сделать что-то веселое в стиле Твардовского про чеваса, который едет в очередную командировку. И вот на таком легком вайбе записал песню, не предполагая, что это вызовет какую-то реакцию. Знаешь, что я тогда сделал правильно? Мне товарищ тогда сказал – сделай один раз правильно, залей это все грамотно на сервисы, стриминги… сделай один раз, как делают нормальные артисты. Я такой – ну, хорошо, давай попробую. И когда все это начало вируситься, а оно начало вируситься еще в 2021-м, в TikTok, просто какой-то шквал сумасшедший пошел. Я, конечно, подумал, что надо этому больше внимания уделять, но следующие песни не особо заходили. Я имею в виду не пробивали того, что сделала «Лето. Арбалеты». Признаюсь, у меня больше так не вышло ни разу…
А. Малькевич:
- Подожди, «Лето, арбалеты» - это первая песня?
А. Апачев:
- Да, это первая песня… и как будто мог бы больше ничего не делать…
В. Алфимов:
- А почему она так зашла, у тебя есть ответ?
А. Апачев:
- Я не знаю, возможно, потому что не было ничего на эту тему?
В. Алфимов:
- А сейчас прямо столько всего!
А. Апачев:
- Да. Сейчас – да.
В. Алфимов:
- Да хорош! Где вся музыка? Где?
А. Апачев:
- В 2022-м не было почти ни одной песни, мои друзья слушали что-то там… ну, почти не было песен о них. Вообще не было ничего. Это в 2022-м стало более-менее, когда информационка начала подтягиваться, и тогда модно стало, и тогда появятся песни и Вики Цыгановой, и Штиль появится. На самом деле, сейчас про вагнеров очень много песен. А тогда не было.
А. Малькевич:
- На самом деле, я хочу сказать, что действительно, если мы возвращаемся в 2022 год, началась СВО, а у нас ведь по сути только Чичерина пела про Донбасс. Или я что-то упустил?
А. Апачев:
- Нет. Джанго, Скляр что-то делал. Но вот так, чтобы неистово и прямо по-настоящему, конечно, только Юлия Дмитриевна.
А. Малькевич:
- Сейчас Джанго, понятно, Алексей колесит, выступает, Галанин записал альбом, сейчас много появилось. Но по факту мы как бы в этом плане… о, это моя любимая тема, кстати, провокационная, сейчас меня выведут из эфира, поэтому давай будем корректно…
В. Алфимов:
- Давай, я уже держу руку на кнопке.
А. Малькевич:
- Объясни мне, Аким, в чем проблема? Я занимаюсь анализом, вот противостояние фильмов, противостояние в песнях – почему мы профукали эту историю? Ведь на той стороне не только там «Океан Эльзы», меня потрясло то, что мелодист Александр Пономарев, который в очечках там писал слезливые песни, под которые девочки плакали, вдруг раз – начал армейские марши фигачить! То есть, и там поработали тоже специалисты, которые переориентировали песенную культуру на нужды военные?
А. Апачев:
- Сейчас я чего-нибудь скажу и меня выведут из эфира… Слушай, культура есть следствие элит. Любая культура, со времен Древней Греции. Культура есть следствие элитных групп. И если у элитных групп есть какой-то запрос на культуру, то она будет развиваться. Рихард Вагнер тому прекрасный пример. Примерно то же самое мы увидели и на Украине, когда начался сдвиг элитных групп, когда к власти начали приходить люди с таким запросом. То есть, там же было много пророссийских и расцвет этого как раз таки происходит потому, что приходит новая элита к власти на Украине. У нас сейчас процесс запущен, не так быстро, как хотелось бы, но мы рано или поздно окажемся в этой точке. Я так для себя отвечаю. Возможно, это слишком просто или слишком сложно, не знаю, но я нахожу только такой ответ.
А. Малькевич:
- Ты хотел донецкий лейбл сделать, что-то получается с этим?
А. Апачев:
- Я уже сделал по сути. Я уже студию собрал, уже собираю ребят, уже даю молодым дорогу. Допустим, на альбоме «Полковник Свет» у меня вышло два новых человека, которые раньше не выпускались. Один военный – Дигора, две песни с ним вышло, он сегодня воюет на Херсонском направлении, снайпером, уничтожает наших врагов, в перерывах между лежками и охотой на укропов, он пишет неплохие, хорошие тексты. Мы облекли это в хорошую форму, скрипку добавили, немножко оркестрового звучания и вот сейчас парень, который мог взять отвод, у него много детей, он так как многодетный, мог взять отвод и не поехать служить, он ВДВошник, он все равно нырнул, потому что друзья его там. .. Как будто там начинает тоже просыпаться культура. Мы говорим часто о том, что вот вернутся ребята и начнут творить новую культуру – уже сейчас она в окопе просыпается. Так же молодой парень Жар, это евразиец наш прекрасный, Дугина школа, молодые ребята, философы… то есть, я пытаюсь найти каких-то новых людей с новыми смыслами. Я оборачиваюсь на то, что было раньше у нас в культуре и понимаю, что у нас не очень-то все это правильно. Потому что это все против нас обратилось в сложный момент, вся культура почти оказалась против нас…
А. Малькевич:
- Так и не только культура, там вообще все оказалось…
А. Апачев:
- Я не пытаюсь зайти туда и там что-то поменять. У меня отторжение это все сейчас. Я пытался это сделать, но я понимаю, что это невозможно. Как будто можно просто строить свое рядом. Ну, давайте предложим. Отвергаешь – предлагай. Я вот ровно этим и занимаюсь.
В. Алфимов:
- Я смотрю сейчас на треклист твоего нового альбома, а нашим слушателям я хочу сейчас отметить особо – вы дослушайте нас до конца обязательно, в конце будет сюрприз, обязательно для вас. Я смотрю сейчас на треклист твоего альбом – здесь у тебя песни и с Оградой, и с Ричем, и с Захаром Прилепиным – я так понимаю, что на его слова и на слова Дарьи Дугиной…
А. Малькевич:
- С Чичериной, с Ромой Жиганом, да.
В. Алфимов:
- Давай так. Давай начнем с того – кто тебе отказал?
А. Апачев:
- Никто не отказывал. На самом деле, слишком много было желающих…
В. Алфимов:
- Пришлось самому им отказывать, да?
А. Апачев:
- Ну, я так понимаю, что в принципе это хорошая история – раз в год нужно реализовываться, сыграть, вот сделать свое что-то, но раз в год собираться таким большим сборником. И как бы сейчас уже в процессе песни с Иваном Ивановичем Охлобыстиным, поэтому, думаю, что в следующем году мы увидим еще один большой такой соборный альбом.
В. Алфимов:
- А с кем ты хочешь записать трек? Твоя мечта? Кого ты хочешь увидеть рядом с собой?
А. Апачев:
- Я не мыслю такими категориями. У меня нет кого-то, с кем я мечтаю. Я пишу с теми, кто меня окружает. С кем я вижусь, пересекаюсь, жму руку, на земле встречаюсь – вот так правильно скажу. Я пишу с теми, кого я здесь видел, с кем я здесь пересекался, с кем я сидел в каком-нибудь кафе и пил кофе под канонаду. Вот эти люди, мне кажется, вот они нужны сегодня стране. А так, что мечтаю с кем-то записать – такого нет.
В. Алфимов:
- Почему я спрашиваю? Потому что, условно говоря, если ты выпустишь песню с Кинчевым, это же совсем другой уровень и тебя услышат больше народу.
А. Апачев:
- Я с ним никак не совпадаю. Если бы я здесь с ним встретился и мы кашу из одного котелка поели, уверен, по другому бы воспринимал происходящее. Для меня Примадонна – это Юлия Дмитриевна Чичерина. Вот моя Примадонна. Потому что она здесь, она здесь с 2015 года. Я за ней не успеваю. Она приехала – миллион концертов дала, проехала все республики… у нее лопаются струны, надуваются вены, она как Высоцкий хрипит, но работает. И я стою с краешку такой – ну, я бы так точно не смог. Я не так часто даю концерты для ребят, как она. Она просто за день дает сотню концертов. Тур по Новороссии – отработала, все, и поехала.
В. Алфимов:
- Итак, последняя часть нашей программы, от чего мы с Сан Санычем Малькевичем очень грустим, потому что нам так мало эфирного времени дается, а хочется намного больше говорить, тем более, с такими гостями, как у нас сегодня – Аким Апачев. Мы и про творчество, и про Мариуполь, и про войну, и про все остальное…
А. Малькевич:
- О личном тоже, конечно, поговорим. Аким, самый запоминающийся концерт вообще у тебя и перед бойцами, в частности.
А. Апачев:
- Самый сумасшедший концерт, пожалуй, это был стадион имени Бойко в Мариуполе, подразделение «Эспаньол», привезли звук и в какой-то момент начался слен… Все вооруженные максимально и просто летали дула автоматов… ну, такого вот огнива я не видел никогда. Пожалуй, по энергетике это самый запоминающийся концерт. Потому что ребята многие в «Эспаньол» уже пришли после того, как случились события с ЧВК «Вагнер», много вагнеров пришло и как будто вот там это все по-другому совсем бурлило и это были незабываемые эмоции! Это самый сумасшедший концерт, энергии столько я никогда больше не испытывал!
А. Малькевич:
- Ты по сути тоже один из самых ярких голосов Донбасса, тем более, человек, рожденный в Донбассе, и в начале этого года на дне ДНР, на выставке-форуме «Россия» выступал и пел, в том числе, песню «Спят курганы темные», у тебя из не своих песен еще есть что-то в репертуаре?
А. Апачев:
- Не скажу, что это не из моих, потому что я переписал куплеты и меня за это многие бабушки проклинают… ну, как будто требовалось чуть-чуть поменять смысл, потому что в оригинале парень идет в забой, а мне показалось, что нужно парня из забоя доставать, как это и произошло. Поэтому я немножко переписал, но на самом деле почти никто не понял – и это хорошо. Как будто так могло бы быть.
Ну, я иногда народное, мне нравятся народные пенсии, в том числе, украинские, правда, они не очень находят отклик сейчас, но, мне кажется, что однажды все поменяется. Из не своего часто пытаюсь, вот у меня есть песня на стихи Маяковского и есть вот с Дашей Арт, это стихи Гумилева. На самом деле, я не привержен какому-то жанру – я не в одному нахожусь, я всегда ищу какие-то новые формы. Вот сейчас с Охлобыстиным на студии были, просто что-то… ну, то есть, как будто это все не должно быть статично. Как будто это всегда должно быть что-то новое. Иногда мне проще взять стик уже готовый какого-нибудь большого человека, в том числе, Гумилева или Симонова…
А. Малькевич:
- Симонова у тебя есть?
А. Апачев:
- Да. «Жди меня». Ну, я оставил припев… в общем, мне кажется, что нужно всегда искать какие-то новые формы. Есть песня, она не статична, можно ее оформить и по тексту, и по музыке, оживить звучание. И вообще, в этом, знаешь, у нас часто такое вот… вот этот альбом «Полковник Свет», он в каком стиле? Рок или рэп? Или кто? Или что? Или русский романс? Если мы категоризируем песню Даши, то это русский романс классический, да, он оформлен как хип-хоп. То есть, я не хочу служить какому-то одному жанру служить, мне кажется, в этом-то и смысл, что можно между этими жанрами гармонично плавать.
В. Алфимов:
- Когда вся страна будет петь песни о Донбассе? Сейчас все, что есть, оно… почему мы в прошлой части говорили, что нет песен... хотя их много, но в массы они не выбиваются. А когда вся страна будет петь песни о Донбассе, как «Бьется в тесной печурке огонь» и т.д.?
А. Апачев:
- Когда вся страна приедет на Донбасс, на Курщину, на Брянщину, когда вся страна включится. Мне кажется, мы делаем что можем. Мы не можем сказать – друг, смотри… мы не можем вторгаться в его личное пространство./Если он закрыт внутри и делает вид, что этого всего не происходит, как мы можем ему объяснить? Нет, мы должны ему показать, что – друг, открой окно, посмотри, что там у тебя за шторой – но мы не можем это делать насильно. И как будто большая часть нашей страны пытается или вернуться туда, когда еще ничего не было, или наоборот делать вид, что ничего не происходит. Давайте вот здесь я живу, у меня здесь сериалы, Ютуб отключили? Ну ладно, я что-то найду, где что могу посмотреть… Как будто не хотят еще просыпаться.
В. Алфимов:
- А тебе обидно, что не хотят просыпаться?
А. Апачев:
- Уже нет. На самом деле, нам достаточно 10%, как говорит ?? для того, чтобы поменять парадигму… профессионалы есть, они живые, и вот эти люди двигают время. Они толкают время вперед, а кого-то просто это время тащит за собой, потому что эти люди толкают. Вот пока есть ребята, которые толкают это время, в том числе, мньогие из них сейчас на фронте, поэтому я спокоен. Профессионариев много быть не должно.
А. Малькевич:
- Слушай, а можно попсовый хит написать про Донбасс? Вот чтобы вся страна, та часть, которая не приехала, но, может быть, ей логистически сложно – предположим, Дальний Восток… вот такой … ну, хоть как-то достучаться.
А. Апачев:
- Если честно, я не знаю, я никогда этим не занимался. Мне кажется, у нас уникальное время в культуре в русской, когда можно найти что-то новое и по смыслу, и по форме, и по содержанию, и по глубине. Как будто есть запрос сейчас на глубину, как будто люди хотят какого-то смысла. Попса несет минимальную смысловую нагрузку и как будто попсы недостаточно для того, чтобы объяснить время. И поэтому, мне кажется, это не имеет никакого смысла. Ну да, есть какие-то проекты, есть попытки попасть в целевую там, в том числе. Как бы я ни критиковал Шамана, я понимаю, что песня «Я русский» очень много сделала для консолидации. Вот как бы лично я ни относился к нему, он приносит полезное действие. Дело в другом. Что можно чуть-чуть глубже. Можно раскрыть – вот в чем твоя русскость? Вот невыносимая русскость бытия – знаете, как у философов? Вот в чем твоя русскость измеряется? Вот хочется глубже, хочется понять это изнутри, потому что есть уникальное время почувствовать… знаешь, глубинный народ, он же сейчас…
А. Малькевич:
- Ну, надо отдать должное, уже не раз выступал, и в Токмаке он был, и в Энергодаре… ну, это поступок, исходя из реалий…
А. Апачев:
- Для меня предельно все понятно. Шамана за его песни хотят убить… Все просто. Он точно за нас. Я это прекрасно понимаю. Но хочется смыслов. Мне нужны смыслы.
В. Алфимов:
- Я поспорю с тобой. Хотя я слушаю примерно такую же музыку, как и ты, и мне тоже хочется смыслов, это для меня самое главное, но я готов простить все тому же Шаману за песню без глубокого смысла, когда вижу, как он выступает в парке Горького на выпускном и тысячи одиннадцатиклассников скачут и во все горло орут «Я русский, я иду до конца». Правда, мне кажется, что для этих ребят больше не надо. Давайте начнем с этого. А смыслы они поймут уже через пять лет, когда будут слушать твои песни или какие-то другие. Это мое мнение.
А. Апачев:
- Я согласен, да. Шаман работает с патриотами, я работаю с профессионалами, я это прекрасно понимаю. Мне важно объяснить, почему мы такие. Мне кажется, важно об этом говорить. Понятно, что это не находит отклик. Но то, что у нас страна наконец начинает оздоровляться и это видно, да, но все равно, простите уж, но мне хочется… у нас культура отличается глубиной, хочется развития в этом всем, хочется понять, найти этот открытый русский космос, смысл какой-то. Мы же для чего, почему мы воюем? Что происходит? Идет глобальный свет… то есть, как будто мне чуть-чуть глубже надо… Шаман красавчик просто…
В. Алфимов:
- Это не потому, что она нам заплатил за этот эфир.
А. Апачев:
- Это вы вырезают прямо и… Шаман красавчик, слушаю все твои песни.
В. Алфимов:
- Так, у вас совсем мало времени осталось и мы должны послушать твою песню. Представь ее сам, пожалуйста.
А. Апачев:
- «Полковник Свет», слова Даши Дугиной, Николая Гумилева, Леонида Андреева, музыка Богдан Солодовник, Люся Махова, Иван Коваленко. Новая русская культура выглядит примерно вот так. Всех любить, всех обнять.
А. Малькевич:
- Хорошо.
В. Алфимов:
- Это был Аким Апачев в эфире Радио «Комсомольская правда», спасибо большое.
Подписывайтесь на наш подкаст на любой удобной платформе, чтобы не пропустить новые выпуски о героях, налаживающих жизнь в Новороссии!
