Герои, отстоявшие Донбасс, сегодня воюют за Курскую область
В. Алфимов:
- Здравствуйте, дорогие друзья! Приветствуем вас в эфире Радио «Комсомольская правда». Вторник, 21 час. Я -Валентин Алфимов, со мной Александр Малькевич. А это что значит? А это значит, что мы знакомим вас с героями наших новых регионов, с героями специальной военной операции, с людьми, которые строят в новых регионах наших светлое будущее для того, чтобы в этом светлом будущем нам с вами всем жить.
А. Малькевич:
- Да, все так и есть. Валентин у нас, соответственно, в Москве, я временно в Санкт-Петербурге. И мы каждую неделю при поддержке Президентского фонда культурных инициатив рассказываем и показываем людей, которые там, в зоне специальной военной операции, в наших новых регионах строят мирную жизнь или ее защищают, как делает это легендарная интернациональная бригада «Пятнашка», иначе называемая «дикой дивизией Донбасса». И она защищает не только Донбасс сейчас, но и освобождает нашу курскую землю от врага. Обо всем об этом и не только мы поговорим с военкором интербригады «Пятнашка» Ееной Соколовой. Лена, привет.
Е. Соколова:
- Здравствуйте!
А. Малькевич:
- Лена на видео находится под фирменным флагом, там, в глубине донецких руд. Поскольку я по просьбе Валентина Алфимова стараюсь показывать потрясающих не просто людей Донбасса, Новороссии, а девчонок ярких, красивых и мужественных, Лена олицетворяет этот образ. И поскольку я сказал, что военкор, я начну с хамского вопроса. Лен, скажи, пожалуйста, сколько ты весишь? И следующий вопрос – сколько весит твой бронежилет?
Е. Соколова:
- Я вешу сейчас, наверное, около 50 килограммов. Пока в Курск уезжали, было около 54 килограммов, но судя по спадающим штанам, что-то уже поменьше. Бронежилет благодаря заботе наших бойцов у меня весит не так, как штатная экипировка ребята. То есть у меня плиты меньше 3 килограммов каждая, около 7-8 килограммов бронежилет у меня весит.
А. Малькевич:
- Это крутой, на самом деле, он действительно легкий. А если бы не забота ребят, а если бы он был стандартный, как многие, в том числе и знакомые нам с тобой раньше журналистки должны были носить, то сколько было? 15, 17, 20?
Е. Соколова:
- Ну, где-то так. Я однажды такой надела, не смогла не то что идти в нем, или тем более бежать, я не смогла в нем дышать. Я говорю: лучше я тут буду умирать, но я никуда в этом не пойду просто. Ну, и пришлось бегать без броника, потому что это невозможно. Вдруг начнется обстрел. И как быть? Бежать или лежать? Конечно, лучше бежать в таком случае, занимать укрытие. Поэтому ребята позаботились, нашли полегче, и вот очень им благодарна за это. Сейчас могу перемещаться относительно с комфортом.
В. Алфимов:
- Спасибо парням, они настоящие джентльмены, помогли тебе. Слушай, а каково это - таскать 10 процентов своего веса, даже больше, чем 10 процентов, еще сверху просто?
А. Малькевич:
- Я не знаю почему сразу пошел с козырей, потому что представляем, если бы это был стандартный, то это было бы 40 процентов веса человека таскать на себе. Я вот просто пытаюсь на свой перевести вес, и мне становится страшно.
Е. Соколова:
- Ну, честно говоря, сейчас с кайфом бегаю, потому что до этого было очень тяжело. Когда познается что-либо в сравнении, сразу такой вспоминаешь: а, вот так было, вот так стало. Ну, в принципе, отлично живем. Поэтому я смотрю на ребят, я, как журналист, не беру в руки оружие, у меня нет с собой боекомплекта, который весит еще какую-то уйму просто килограммов, и это с собой, естественно, я не ношу. Мое оружие - это слово, максимум со мной это камера, петлички, и вот так я бегаю. Я там в подсумок бросила это все и побежала. А ребятам, конечно, в разы тяжелее. Томимо бронежилета, каски, на них еще разгрузка с полным боекомплектом. Если штурмы, то это еще одноразовые трубы, какие-то личные вещи. Обязательно вода, еда минимум на трое суток, какая-то подменка. И это жизнь ребят. То есть чем больше боекомплекта они с собой возьмут, тем больше они продержатся в бою. И, конечно, когда смотришь на них, думаешь: ну, я вообще легко живу, мне вообще прекрасно.
В. Алфимов:
- Хорошо. Лен, давайте свежее видео. По-моему, оно то ли сегодняшнее, то ли вчера вечером вышло. Бой интербригады «Пятнашка». Уверен, что это ваша работа. Я имею в виду вашу работу, в смысле там монтаж и все остальное. Так-то понятно, что там парни воевали. Я думаю, вы понимаете, о чем я говорю, да? Вот этот трехминутный ролик, который сейчас разлетается по всему Telegram. Расскажите подробности, что кроме того, что мы на видео видим? Давайте, мы же должны из вас какой-нибудь эксклюзив вытащить.
Е. Соколова:
- Мы видим штурмовые действия нашего осетинского отряда «Сармат». В этой операции принимал участие не только этот отряд, еще и ребята из других отрядов, это все добровольцы, это все «дикая дивизия Донбасса». И экшн-камера была на шлеме нашего бойца с позывным Че Гевара - Владимир Наниев. Это молодой парень, ему 25 лет, свое 25-летие он недавно в августе встретил на передовой в Курской области. И вот приехал за день до штурма и говорит: я не понял, почему в пресс-центре еще до сих пор нет гоу-прошек, которые вы будете выдавать на штурмы? Я такая: действительно. И вот мой знакомый журналист Никита Томилин из Москвы оперативно передал четыре гоу-прошки, за что ему огромное спасибо. Еще одну передали другие ребята из Москвы. Очень быстро это все случилось. То есть все необходимые аксессуары, флешки, все на свете, теперь, что называется, заживем. Так что скоро будет эксклюзивный классный контент, который показывает, собственно, работу наших ребят, их героизм. И вот эти подробности штурма, то есть я же отсматривала исходники, там около двух часов, то, как они там путешествовали и как у них происходил контакт с противником, многое, конечно же, не вошло. Песня очень короткая. Но попробовала выбрать самый сок, и то, как ребята там гладили эту собачку с голубыми глазками. Почему-то всегда на штурмах за ними увязывается какая-нибудь собачка. В прошлый раз Нечаев штурмовали - белая ходила, вот сейчас - рыженькая голубоглазая. В общем, такая милота. То есть там один из подвалов зачищали, там собака внутри была. А пока собаку не выманил, гранату туда не бросил. Вот думаю, чем голова эта осетинская думала? Ну, а вдруг противник, вдруг бы выскочил? Вот ему жизнь собаки важна была.
То есть то, что находили до этого при штурмах населенного пункта Нижнее Боровое у украинского ССОшника Овсяникова Игоря Александровича, документы при нем нашли, не знаю, зачем брать с собой документы на штурм, ну, да бог с ним. И в его личных вещах нашли клеймо с украинским гербом, мы помним, что с собой берут.
В. Алфимов:
- Да, наш военкор Александр Коц его держал в руках, я так понимаю, что прям при вас буквально.
Е. Соколова:
- Да. И мы понимаем, что ребята на штурм берут все самое необходимое. Эта штука весит около 2 килограммов. И помня это, и зная это, это клеймо, кстати, обнаружил как раз Че Гевара, и мы понимаем, что люди шли нас клеймить. И, тем не менее, когда произошел контакт с противником у ребят, прежде они предложили им сдаться. То есть они кричали «Сдавайтесь!» в разных формах - и цензурно, и нецензурно. В ответ получили автоматную очередь, расценили это как отказ. Собственно, ликвидировали украинских националистов. Но надо сказать, адреналин у ребят зашкаливала, у них такая же реакция на стресс, как у меня, я все время смеюсь, как не нормальная. И надо это понимать. И когда ребята кричат, что там, о, какая дискотека, какой классный штурм, и смеются, это такой резкий выплеск адреналина, чтобы просто адреналин не выжег всю энергию, которая у тебя есть, это нужно выплескивать. И порой кажется, что они такие на драйве, в кайфе, залетают в эти подвалы. Нет, на самом деле страшно до дрожи, только дурак не боится. И, когда отсматриваешь эти кадры, просто мурашки по коже от того, насколько они смелые, отважные.
В Осетии очень странное формирование имен, он Владимир, но все его почему-то зовут Влад. И Влад в какой-то момент под швальным огнем понимает: тут два выхода, либо мы сейчас отступаем, либо нужно сделать какой-то маневр, чтобы уже закрыть рот украинцам, чтобы уже перестали стрелять в сторону ребят. Потому что поднять голову было невозможно. Летели пули в руины, кирпичная крошка смешивалась с потом, все это застилало глаза, летело в рот, в нос. Просто кошмар какой-то был. Несколько часов на жаре, помним, в полной экипировке, ребята уже подустали, ноги подкашивались, еще адреналин бьет. И Влад принимает решение - выбежать на открытую местность и попробовать выстрелить из ручного гранатомета. У него это получилось, и это переломило, собственно, ход боя.
А. Малькевич:
- Ну, ты вот настолько всегда рассказываешь увлекательно о ребятах. По сути, ты же летописец «Пятнашки». С какого года ты летописец?
Е. Соколова:
- С 2015-го.
А. Малькевич:
- Мы выяснили вес Лены и вес бронежилета. Но прежде чем Валентин будет спрашивать про возраст, я хочу зацепиться за то, о чем Лена сказала вначале, и попытаться устроить скандал на ниве журналистской этики. Лена сказала абсолютно правильные, такие классические слова, что как журналист не берет у руки оружие. Ну, это устойчивое такое мнение, что журналист, он про другое. А правильно ли это в сложившихся условиях, столько лет, когда нас всех уничтожают, и журналистов особенно, и тебе ли об этом не знать, что бронежилет с надписью «Пресса» - это гораздо хуже, это красная тряпка, это маячок? Но ты все равно считаешь, что нет такой ситуации, в которой журналист должен быть вооружен?
Е. Соколова:
- Зная себя, я бы никогда не смогла выстрелить в другого человека. Хотя я никогда, если честно, не оказывалась в таких стрессовых ситуациях, когда это мне могло бы пригодиться, и, начиная с 2015 года, стрелять я так и не научилась, к моему стыду. Ну, просто не мое и всё. Ну, лежит рука к оружию. Если я могу быть полезна в другом, почему бы и нет?
Но у нас недавно с Колей Долгачевым была дискуссия – может ли журналист брать в руки оружие в сложившейся ситуации, не против человека, а против дурацких «птиц». И я с ним согласилась, что в принципе двустволка дедовская на «утку» вполне себе имеет место быть, потому как ты стреляешь не в человека, а в пластиковую штуку с винтами, которая хочет тебя убить, которой управляет какой-нибудь чувачок в тапочках, сидя в классном укрытии на шезлонге, возможно, с кальянчиком, и ты бегаешь, открытая мишень, как в Counter-Strike, пытаешься сбежать или укрыться от «птицы». В этом случае, я считаю, вполне мог бы журналист брать в руки оружие, потому что это его жизнь. Не все антидроновые ружья работают на всех частотах, тем более, украинцы очень быстро учатся летать на других частотах, и ты просто не можешь обвешаться всеми антидроновыми ружьями, купить 100 тысяч РЭБов, которые тебя смогут защитить. Ну, лучше двустволки пока ничего не придумали. Выглядит, кстати, очень круто, когда они с этими ружьями.
В. Алфимов:
- Вот здесь уже начинается - ради дрона можно, а враг увидит, скажет: вот у нее ружье – всё, точка. И здесь уже никому ничего не докажешь. Я к чему? На мой взгляд...
А. Малькевич:
- Валя, не надо ничего доказывать.
Е. Соколова:
- Они и так и так стреляют.
В. Алфимов:
- На мой взгляд, надо все эти формальности отбросить и спокойно вооружиться. Я к этому. Возвращаемся к хамским вопросам. Лена, сколько тебе лет?
Е. Соколова:
- 6 сентября исполнилось 28.
В. Алфимов:
- С 2015 года ты – летописец, как выразился Александр Александрович, интербригады «Пятрашка».
Е. Соколова:
- Господи, это уже 10 лет. Какой ужас!
А. Малькевич:
- Ну, не 10, а 9.
В. Алфимов:
- Разница на самом деле очень большая.
Е. Соколова:
- Практически 10 уже.
В. Алфимов:
- С 19 лет?
Е. Соколова:
- Нет, в тот момент еще 18 было.
А. Малькевич:
- Вот ты юная, молодая девчонка 18,5 лет, и ты на фронте.
В. Алфимов:
- Школу только закончила, правильно?
Е. Соколова:
- Ну, уже первый курс университета.
В. Алфимов:
- Скажи, почему ты пошла к воюющим парням, рисковать своей жизнью, вместо того, чтобы в Ростов поехать, спокойно учиться в мирном городе, получить профессию, стать учительницей какой-нибудь, менеджером?
А. Малькевич:
- Лена на журналиста училась.
В. Алфимов:
- Хорошо, пойти снимать про уточек или про язя в Дону (если он там есть, конечно).
Е. Соколова:
- Это не в донбасском характере. С 2014 года я не могу поехать домой. То есть я не была дома уже на протяжении 10 лет. Как раз в октябре будет 10 лет, как я не была у себя дома. Сегодня прочитала новость, что взяли населенный пункт Украинск. Это как раз Покровское направление. Мой город называется Мирноград. Это город, в котором я родилась, выросла, закончила школу, и оттуда выпорхнула из гнезда в Донецк учиться в университете на журналиста. И причина проста. Я хочу домой.
А. Малькевич:
- Лена, получается, ты в 2014 году поступила?
Е. Соколова:
- В 13-м.
А. Малькевич:
- Уже в принципе было понятно, что страну подколбашивало, мягко говоря. Почему журналистика?
Е. Соколова:
- Мне с детства нравилось актерское мастерство, ораторское искусство, техника речи. У меня бабушка работала заместителем главного редактора газеты, а в Донецке она какое-то время служила в театре, она была актриса, потом работала на телевидении, на радио, то есть всегда такая правильная, поставленная речь. И бабушка часто брала меня с собой на работу, встречалась там со всякими интересными людьми, которые рассказывали классные какие-то истории. И меня это так вдохновляла, я даже там какие-то первые заметки детские писала про школьную сложную, тяжелую жизнь. И бабушка это брала в газету и даже публиковала. Понятно, там 5 строчек несчастных, но для меня это была невероятная гордость, когда эти 5 строчек подписывали «Елена Соколова». Я в школу приходила, просто как царица. Я занималась в детской телестудии, на всякие конкурсы ездила. Ну и, собственно, мечтала об этой профессии, на телеканале «Донбасс» выигрывала конкурс, даже первый прямой эфир свой провела.
А. Малькевич:
- Практически узнаю себя в школе. Лена, вот 13-14-й год, ты уже, в общем, взрослый человек, тем более, все процессы отслеживала, поступила на журналистику. Кто и что сделал не так, что профукали страну? В плане пиара, в плане работы в медиа, идеологии. Дурацкий, наверное, вопрос. А если бы тебя пустили на какие-то большие посты в Киеве, связанные с медийкой, что бы ты делала, чтобы остановить эту катастрофу, сползание туда?
Е. Соколова:
- Честно говоря, я так никогда не размышляла на эту тему. Сейчас это будет пища для размышлений – что бы я делала, если бы занимала какой-то высокий пост, как бы я могла исправить ситуацию. Но с 2004 года я наблюдала, как методично переписывали учебники, как украинизровали государство, как вытесняли русский язык. Я и сама оказалась заложником этой ситуации. Я училась в русской школе, а после 9 класса у меня осталась единственная в городе русская школа, хотя до этого было несколько, и 10-11 класс мне пришлось доучиваться на украинском. Ну, сложностей не было никаких по предметам, например, литература, язык, история, а вот с точными науками были проблемы. Физика, химия, алгебра, геометрия – всё, конечно, отличается, и все термины пришлось учить с нуля, хотя украинский – это второй мой родной язык. И это все нарастало, нарастало, то есть окно Овертона расширялось – массовая украинизация, телевещание на украинском, документооборот, и вроде как вытеснили мягкой силой. Повторюсь, это началось не в 14-м году, это началось с 2004 года, с приходом Ющенко к власти. Уничтожили систему образования, уничтожили систему здравоохранения. Система образования и система здравоохранения – это основополагающие вещи. Рассорили русскоговорящее и украиноговорящее население, и вот имеем то, что имеем.
А. Малькевич:
- То есть сработали эффективно, в общем, они.
Е. Соколова:
- Да. И заблаговременно.
В. Алфимов:
- Интересно, что эта дата, 2004 год, она у нас проходит красной линией буквально через каждую программу. Я сейчас хочу обратить особое внимание наших слушателей. Многие считают, что все началось в 2022 году. Другие уверены, что в 2014-м. Хотя на самом деле в 13-м, если формально брать, майдан-то был осенью 13-го года. Ну ладно, это еще можно понять. А что с 2004 года все это тянется, почему-то никто не обращает на это внимания. Мне кажется, это очень важно подчеркивать каждый раз. Я не устану это делать.
А. Малькевич:
- Я не стал садиться на своего любимого коня и спрашивать об ошибках, которые допустил непосредственно президент Янукович. Потому что, по идее, у него было время после Ющенко подчистить все то, о чем ты, Лена, сказала.
Е. Соколова:
- Ну, он пытался увидеть на двух стульях, мне кажется. По поводу 2004 года. Мне казалось, я такой крутой аналитики, а оказывается, не только я к этому пришла.
В. Алфимов:
- Это очень важно, Лена, что ты нам об этом говоришь как человек, который все это видел изнутри.
А. Малькевич:
- Лен, мы тут в такой достаточно юмористической манере общались, но вопрос тяжелый, наверное, я задам. Вот более девяти лет ты с ребятами, за это время много ушедших было ребят?
Е. Соколова:
- Много или мало, рассуждать цифрами в этом смысле очень тяжело. А то, что эти люди значат для тебя, я пыталась с ребятами не сближаться, не дружить, стараться не общаться, быть холодной, на вытянутой руке, но это априори невозможно, когда ты сидишь в окопе с бойцом и волей-неволей ты все равно начинаешь диалог. А когда тебе человек открыто рассказывает о себе, ты не можешь просто сидеть и молчать, ты отвечаешь ему тем же. И когда вы делите последнюю еду, когда делите последнюю корку хлеба и глоток воды, то это, конечно же, очень влияет. На войне люди сближаются просто по щелчку пальца. И когда ты слышишь в рацию или просто узнаешь от кого-то, что вдруг твоего товарища не стало или он получил тяжелое ранение, то очень сложно не поддаться эмоциям. Хотя на позициях , когда слышишь, что кто-то погиб или с кем-то что-то случилось, наоборот, я стараюсь шутить, улыбаться, угрожать ребятам, что буду петь украинские песни или что-то в этом духе. То есть, стараюсь поддерживать им боевой дух. То есть, когда они смотрят – а, девчонка не теряется, а чего я буду теряться? По крайней мере, мне так хочется думать, что у меня получается хоть как-то им настроение поднять, потому что боевые задачи необходимо выполнять. А когда ты с соплями и слезами, то, конечно, ничего не выйдет. Командир у нас управляет с яростью, злостью, заряжен на драйве – по-другому никак. И уже когда приходишь домой после тяжелого дня, когда плохие новости, то уже даешь волю эмоциям. Только подушка знает, что я на самом деле чувствую.
В. Алфимов:
- А как вам удается все это дело пережить? Силы откуда взять? Потому что сейчас перед нами, даже при разговоре на такие сложные темы, невероятно красивая и легкая девушка. Лен, я не могу представить, что у тебя за спиной за последние 10 лет просто куча потерянных друзей. Откуда ты берешь силы?
Е. Соколова:
- А ребята мне дают эти силы. То есть, когда начинаешь плыть, шаг в сторону делать – вправо-влево – они такие: о, куда собралась, давай, чего там у тебя случилось, рассказывай. И ты как-то в разговоре, шутя, все в легкости… и каждый боец у нас – это целый мир. Каждый – личность. У каждого свой уникальный жизненный опыт. Что-то от этого черпаешь, что-то от другого. Тот так к жизни относится, тот иначе. Этот, допустим, в штурме ведет себя, как боженька, а еще и за фортепиано садится и играет сложнейшие сонаты. Кто-то картины пишет. И ты вдохновляешься каждым из них и смотришь на них, как они идут по жизни, через какие испытания проходят… допустим, вот сирота, вырос в детском доме, здесь приобрел семью, там сложности по жизни - там не получалось, там не получалось, а здесь он раскрылся, командир и ведет за собой штурмовой отряд, громит врага, показывает результат. И ты смотришь на них, и в каждом бородатом, очень страшном большом человеке я вижу маленького ребенка, который радуется мелочам, который наслаждается этой жизнью. Вы бы видели, как ребята смотрят на звезды, когда работают из «Градов». Вот какие-то такие вещи я подмечаю. И начинаешь узнавать, какая глубокая, необъятная мужская душа, и вижу, как раскрываются наши парни, и кто такие настоящие мужчины, и как они себя проявляют. И я очень рада, и для меня это очень дорого, что я могу быть свидетелем происходящего, и что ребята позволяют мне прикоснуться, хоть и косвенно, к их душам. Конечно, меня это вдохновляет.
А. Малькевич:
- Лен, самое необычное хобби у кого-то из ребят «пятнашки»? И вот какой-то боец, история которого тебя потрясла… расскажи. Понятно, что там потрясающее количество ребят таких, не говоря уже про иностранцев, про Андрея Колумбийского, раненого, сложно выбрать, но - попробуй. Вот пару историй и пару таких хобби, чтобы продолжить эту лирическую ноту, которую ты взяла.
Е. Соколова:
- У нас очень много ребят, которые представители гражданских профессий. Вот тот же Че Гевара, которого я уже упоминала, у него два высших образования, он юрист и дипломат, знает языки. То есть, парень работал в органах Госбезопасности республики Южная Осетия, 23 года, пригнал на Донбасс, а родителям сказал, что поехал на курсы повышения квалификации, а сам уже на Авдеевской промке был. Парень молодой, перспективный, симпатичный, все осетинки от него тащатся, да и русские девчонки тоже. Смотришь на него и думаешь – чего ты тут делаешь вообще, иди домой. Ни ребенка, ни котенка не нажил… иди домой. Нет. Идет и воюет, ведет за собой штурмовые отряды. Вот у нас пришли «Курские витязи» - это новый отряд, который сформировался в начале августа – это курские ребята, вот трое из них - это ребята из Суджи. Два 18-летних, а один 20-летний. Вот 18-и и 20-летний – они два брата, у них семья, девять детей, все удочеренные и усыновленные, говорят, что лучше семьи и найти было невозможно. Дома сгорели, кое-как унесли ноги из Суджи и тут же приехали и подписали контракт, сейчас проходят обучение на полигоне и скоро поедут на первую боевую задачу. Ты смотришь на них, а там глазищи голубые, нереально огромные, ресницы у каждого пушистые – ты смотришь, они дети еще, ну, просто дети. Я смотрю на них и узнаю себя, такую же 18-летнюю. И, с одной стороны, плакать хочется, а, с другой стороны, очень горжусь. Потому что они выкладываются по полной, метко стреляют и делают все, что от них требуют, и даже больше. И вот один из таких парней, «Сплинтер», 20 лет ему, у него от рождения по четыре пальца на каждой руке. Он ходил в военкомат еще ранее – его не взяли. У нас добровольцем взяли. Оружие держать в руках умеешь, стрелять умеешь – вперед. И он мне показал видео, как он играет на фортепиано. Честно говоря, я на это смотрела, вот он такой боевик, такие серьезные глаза, стреляет, а у него такая тонкая, ранимая душа – то есть, он подойдет, цветочек понюхает, на бабочку засмотрится, в небо смотрит, какое солнце прекрасное… И вот каждый из этих парней такие очень тонкие и ранимые, и им приходится идти туда, где свистят пули и летают снаряды. Я невероятно их всех люблю. Тут можно до бесконечности продолжать эти истории. Ребята поражают своим опытом. Невероятные.
В. Алфимов:
- Как в фильме «В бой идут одни старики». Кузнечика помните? Вот можно сравнить?
Е. Соколова:
- Почему нет?
В. Алфимов:
- Расскажи подробнее о том, что это за «Курские витязи»? Я сначала подумал, что это ребята-волонтеры, которые ездят, развозят все, что нужно. А, оказывается, нет, это боевая единица.
Е. Соколова:
- Да, это новый отряд, сформированный под знаменами дикой дивизии Донбасса и интернациональной бригады «Пятнашка». Это отряд, который был сформирован в начале августа, то есть, с момента, когда мы сюда прибыли, для защиты Курской области. Вот ребята пришли, подписали контракт и тренируются на полигоне… Кстати, как раз при штурме Борки некоторые ребята из «Курских витязей», которые прошли обучение, которые первыми подписали контракты, уже у них было боевое крещение. То есть, ребята уже и разведку проводили, и в группах эвакуации работали, и надо сказать, что хорошо себя проявили. И я очень удивлена, как у них получилось так метко стрелять… Ну, у ребят мотивация – это их дом.
А. Малькевич:
- Лена, еще один бестактный вопрос. За это время самый страшный момент, самый страшный день в твоей жизни?
Е. Соколова:
- За последние годы не могу сказать, что прямо самое страшное. Я уже воспринимаю это иначе. Но самый страшный день в моей жизни я по-прежнему считаю 19 июня 2015 года, когда впервые на передовой я увидела, как погибает боец. Вот это для меня был самый страшный день и переоценка вообще всех жизненных ценностей, приоритетов и всего, что было для меня важно, я просто переосмыслила в один миг. По-прежнему по уровню накала эмоций этот день для меня самый страшный. Потому что очень долго отходила. То есть, для меня это было слишком противоестественно, несправедливо, непонятно, когда рядом боец с ранением – у него полчерепа снесло, он живой, а рядом еще один, который весь в крови, в осколках и тоже жив. Еще одному большой осколок в ногу прилетел… Четвертый боец, смотришь на него, вроде весь целый, а маленький осколочек зашел в висок и этого оказалось достаточно, чтобы погибнуть. Для меня это было страшно. Хотя до этого сама в городе попадала под обстрелы. Да, шок, да, непонимание, но, когда ты лицом к лицу видишь смерть, это совершенно другие ощущения. Это непередаваемый запах пороха, меди (почему-то кровь пахнет медью), это медицинские бинты, которые тоже пахнут… все это в совокупности с порохом, медью и вот этот запах не знаю, то ли антибиотиков, то ли еще чего-то, до сих пор не перевариваю – все это напоминает тот день. Но я тогда себе задала вопрос – а стоит ли вообще оставаться? Потому что, скорее всего, я увижу это еще не один раз. А потом задала следующий вопрос – а зачем тогда было начинать? Либо уже иди до конца, либо иди до конца – все, другого варианта у меня не было.
В. Алфимов:
- Лен, а дальше не страшно, что ли, было?
Е. Соколова:
- Конечно, страшно. Только дурак не боится. Я вообще трусиха на самом деле большая. И в каждой группе, я считаю, должен быть трус. Потому что трус запоминает все детали тропы, всегда запомнит дорогу, всегда запомнит, как были примяты ветки, как лежали вот те бутылки, как светила вот эта конкретная звезда. Вот это я всегда все помню. Там дроны летают, а ребята говорят – нет, это звезда, а я говорю – какая звезда, она шевелится… и каждый раз для меня почему-то это всегда дроны. Поэтому боюсь, но иду.
А. Малькевич:
- Друзья, прошу записать это отдельно. То есть, девушка, которая 9,5 лет находится на передовой, говорит – да, я трусиха, мне страшно… Я не знаю, Валь, какие подобрать слова-то… и продолжается этот бой вот уже скоро 10 лет как… То есть, собственно, почему мы делаем программу про величие людей Донбасса, которые каждый день через очень сложные моменты переступают и идут вперед, и одерживают победы в мирной жизни, в военной жизни, но при этом так просто говорят – да, вот мне страшно, а кто, если не мы? И никуда не убегают.
В. Алфимов:
- Ну, давай будем спрашивать о личном. Насколько я знаю, Лен, ты все-таки в «пятнашке» встретила, хоть ты и старалась подальше держаться от ребят, свою судьбу.
Е. Соколова:
- Ну да, было дело – не отрицаю.
В. Алфимов:
- Расскажи, как это было, кто это?
Е. Соколова:
- Кто это я сказать не могу… Офицер, красавец-мужчина, голубоглазый, познакомились еще в 2016 году, когда он был командиром батальона ремонтно-восстановительного – это тот самый человек, который для Донецкого парада восстанавливал «Катюши», ЗИСы – вот все, что вы видели, советское наследие, да и не только советское, а уже и наших времен техника. Вот как бы с этим прекрасным человеком обвенчались мы.
В. Алфимов:
- Расписались?
Е. Соколова:
- Да. Муж и жена.
В. Алфимов:
- То есть, никаких вообще сомнений ни разу – расписались и обвенчались… Но когда у тебя муж служит и выходит на боевые задания, это даже не втройне, не впятерне, это в десять раз страшнее ты переживаешь!
Е. Соколова:
- А я вообще не переживаю, потому что я знаю, на что он способен и как он себя ведет. Не дурак все-таки. Поэтому я вообще не парюсь. Потому что я знаю, что он не будет лезть на рожон, я знаю, что он не будет творить какие- глупости – взрослый, адекватный человек. В армии он с 17 лет – чего мне переживать? – он профессионал своего дела. Это я тут дилетант. С другой стороны, с кем бы я могла быть, как не с военным? С кем я буду говорить на одном языке? Мне кажется, с кем-то другим это было бы просто невозможно. Кто будет жить такую жизнь, как у меня, понимать меня с полуслова? Если я говорю, что мне надо с пацанами на передовой, извините, поночевать и зачастую это вот так – штабелями, бандой и толпой – как минимум, человек должен быть понимающим, чтобы не надумать ничего лишнего. Это работа, наша ежедневная работа.
А. Малькевич:
- Я вот как раз и хотел, когда ты рассказывала про все тяжелые страницы и про страхи свои, которые ты преодолеваешь каждый день, понять – у тебя же есть маленький какой-то кусочек мирной жизни? То есть, вот где этот тумблер? Раз, ты переключилась и ты теперь Лена в красивом платье, которая идет в кино.
Е. Соколова:
- Ой, в кино я не была очень и очень давно. Как раз была в Петербурге, когда Сан Саныч организовывал блок-тур – мы с луганскими пацанами ходили в киношку. Это как раз был последний раз, когда я была в кино. А так у меня мирная жизнь не заканчивается, я живу обычной жизнью, хожу на маникюр, хожу в кафе… Вот все время говорят – вот эти москвичи, они в кафе едят… ну, ребята, я тоже ем в кафе – не надо осуждать людей… Я живу эту жизнь, я могу в часть прийти в платье – с другой стороны, куда мне их еще носить? Я на мероприятие могу вырядиться, мне ничего не мешает сделать укладку или макияж при поездке на передовую и выслушать миллиард комплиментов от пацанов. И им приятно, и мне красиво. Поэтому для меня мирная жизнь не заканчивается, то есть, нет грани, я всегда ею живу. Просто иногда бывает опасненько.
В. Алфимов:
- Твоя самая большая мечта? Давай мы сейчас отложим «я хочу мира» и т.д.… Что, ты дом хочешь со своим мужем, кучу детей или, может быть, съездить куда-нибудь отдохнуть?
Е. Соколова:
- Ну, это я всегда знаю, что будет. Но глобальная у меня мечта – когда все закончится, чтобы люди не только России, а вообще всего мира, которые не знали этой войны, были благодарны нашим парням и девчонкам героическим тоже на передовой и информационного, и гуманитарного фронта, и военного, чтобы были благодарны за то, что они сделали и пережили. Это моя глобальная мечта.
Вот вчера буквально мечтала о воздушном шарике. Вот он у меня появился. Улетел. Вот купили мне. Вот маленькая мечта сбылась – прекрасно.
В. Алфимов:
- Как у меня жена говорит – маленькими шажочками, маленькими шажочками. То есть, сегодня воздушный шарик, а завтра уже – победа и благодарность. Ну а почему нет?
А. Малькевич:
- То, о чем сказала Лена, это в общем наша общая задача. И именно во многом этим продиктовано появление программы, которую мы с Валентином с января делаем. Для того, чтобы записывать и сохранять истории таких людей, как наша сегодняшняя гость – Елена Соколова, военкор и летописец интернациональной бригады «Пятнашка», той самой… вот зафиксировали для будущих учебников истории, для музеев и т.д.
В. Алфимов:
- Лен, спасибо вам большое! Парням вашим от нас передайте, чтобы никаких 200, никаких 300, чтобы все целые, живые и здоровые всегда возвращались с боевых заданий, а мы за них болеем, переживаем, держим кулаки… Все ради них! Победы вам, ребята!
Подписывайтесь на наш подкаст на любой удобной платформе, чтобы не пропустить новые выпуски о героях, налаживающих жизнь в Новороссии!
