Алиса Романова: «Меня бросили в застенки за то, за что раньше давали государственные премии»
В. Алфимов:
- Здравствуйте, дорогие друзья! Приветствуем вас в эфире радио «Комсомольская правда». Я- Валентин Алфимов, со мной Александр Малькевич. На календаре вторник, время девять вечера.
А. Малькевич:
- Программа «Новороссия. Герои нового времени» выходит при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Но сегодня разговор, как я его определил для Валентина, про очищение чакр. Потому что наша гостья сегодня - Алиса Романова, с одной стороны, у нее есть формальная сейчас должность, она начальник отдела постоянного представительства Херсонской области при Правительстве России. Но она, во-первых, одесситка, во-вторых, наша коллега с Валентином - журналистка с большим стажем в профессии. Но самое важное для понимания происходящих процессов, она политическая заключенная на Украине была еще до СВО, по обвинению в измене Родине, по обмену ее вытащили. Нам есть о чем поговорить. Примерно так я это все предваряю. Алиса, добрый вечер.
А. Романова:
- Добрый вечер.
А. Малькевич:
- А вы как давно вообще в журналистике?
А. Романова:
- Я в журналистике, наверное, с детства. Примерно еще в институте начала что-то писать в студенческую газету. Потом работала и в экологическом фонде пресс-секретарем, и была пресс-секретарем мэра Одессы. Работала на телевидении, на радио, была главным редактором, потом совладельцем регионального телеканала в Одесской области.
А. Малькевич:
- Вы встречаете 2014 год и тревожную в целом весну на Украине. Вы - главный редактор телеканала «Бессарабия ТВ» называлась.
А. Романова:
- Региональный телеканал «Бессарабия» - это, наверное, в вашем понимании совсем маленький телеканал. В нашем понимании это был очень большой телеканал. Потому что мы охватывали вещанием практически весь юг Одесской области, и конкурентов не было. Потому как там приграничная область, нет эфирного вещания, есть только кабельное, цифрового еще не было. И наш телеканал охватывал практически весь юг и был единственным. Мы специализировались на культуре, традициях. Эг Одесской области - многонациональный край, там живут болгары, молдаване в плотных поселениях, отдельными анклавами. И поэтому у нас даже были передачи на разных языках. Молдавские, болгарские, украинские, русские. Такое интернациональное нечто, такой компот, винегрет.
А. Малькевич:
- И все, в общем, жили тихо, мирно, дружно. И тут грянуло это самое.
А. Романова:
- Это началось в Киеве, еще в конце 2013 года, потом 2014 год. Мы, конечно, были огорошены тем, что вообще такое может происходить в наших краях. Откуда ни возьмись, появились люди, которые вдруг начали заявлять и решили, что мы все должны прямо с апреля 2014 года говорить только на украинском языке. Все передачи, все надо перевести.
А. Малькевич:
- Сразу пришла какая-то телеграмма вам, как главному редактору?
А. Романова:
- Сразу совет по надзору за СМИ, забыла, как он назывался, выдали предписание, что мы должны все программы вести на украинском языке, даже те, которые болгарские. Как-то там мы выходили из этого. Наш телеканал неоднократно получал государственные награды именно за многонациональность, за культурный вклад, за мультикультурность. И когда мы выпустили программу «Многоликая Бессарабия», это был первый звоночек прихода и обысков СБУ у меня.
А. Малькевич:
- Мы должны зафиксировать, это очень важно, потому что мы пишем историю. Вы выпустили программу о многонациональной Одесской области, и к вам за это пришли СБУшники с обыском?
А. Романова:
- С обыском, да.
А. Малькевич:
- Вы не воспевали «Русский мир», вы не говорили: немедленно идем в Россию. Я хочу, чтобы степень ужаса осознали в 2014 году.
А. Романова:
- Да, причем проходили по делу доказательства - книги об истории Одесской области, об истории Одессы, там, где было написано, что Одессу основала Екатерина. Это было доказательствами по уголовному делу. До такой степени это все. И после событий 2 мая, естественно, никто уже не сомневался, каждый для себя выбрал позицию, с кем он, за кого, против кого. Уже не было никаких сомнений, кто наши друзья, а кто наши враги. Потому что одесситы все сразу разделились на две части.
В. Алфимов:
- Здесь тонкий момент. Можете сказать нам, у вас на канале как разделились люди? В какой пропорции?
А. Романова:
- У нас не разделились. У нас все были одного мнения. То, что происходило вокруг, на улицах появилось очень много вооруженных людей, говорящих с западноукраинским акцентом, практически на польском языке, это для нас было действительно непонятно, страшно. И я вам скажу, что в те дни город был запуган, улицы были вообще пустые. Ни машин, ни людей не было. Были эти люди, говорящие не на нашем языке.
А. Малькевич:
- Алиса, а можно я вам задам бестактный вопрос? Я не раз слышал о том, что город был запуган, люди в Одессе были запуганы. А как получилось так, что люди в Донецке и Луганске не оказались запуганы, а людей не только в Одессе, но и в Харькове удалось запугать?
А. Романова:
- С тем же Луганском есть большое отличие. Если в Луганске и в Донецке правоохранительные органы переходили на сторону своих земляков, то в Одессе и в Одесской области правоохранительные органы были под контролем Коломойского. И все, что творилось...
А. Малькевич:
- Как и в Харькове фактически. В Днепропетровске.
А. Романова:
- Все руководящие посты были заменены до 2 мая. Даже те, кто перешли, вы же знаете этих людей, заместитель начальника городской милиции, на них были заведены уголовные дела, они все сразу скрывались, те, кто пытался перейти на сторону одесситов, земляков. И эти силовики, плюс убийства, плюс сразу же уголовные дела на тех, кто пострадал, тех, кто выжил в Доме профсоюзов были заведены. Это все вместе дало такой эффект. Луганск, Донецк - я восхищаюсь, там героические люди, они более воинственные, а в Одессе немножко расслабленные, туристы. Мы не могли поверить, что такое может быть.
В. Алфимов:
- Вам страшно было?
А. Романова:
- Мне было очень страшно, но, знаете, я, может быть, из тех людей, которые, когда страшно, мы сопротивляемся. Есть реакции ментальные - «бей, беги, замри». Я из тех, кто бьет, когда страшно.
А. Малькевич:
- У вас уже было двое детей. К вам приходят СБУшники. Обыск, допрос. Говорят: ты давай-ка завязывай про многонациональную Одесскую область рассказывать. А вы говорите, образно горяговоря: фиг вам, буду рассказывать дальше. Вы не в себе, что ли, были тогда?
В. Алфимов:
- И почему вы не уехали в конце концов? Тем более, когда у вас двое детей на руках.
А. Романова:
- Я чувствовала за собой правоту. Это, во-первых. Когда делаешь правильные вещи, ты не сомневаешься в своих поступках. И мне казалось, что такие, как я, я же была не одна, мы можем переломить ситуацию в нашу сторону. Главное - не сдаваться.
А. Малькевич:
- Пока мы просто вспоминаем 2014 год в Одессе и как журналисты пытались рассказывать о многонациональном составе населения регионов.
В. Алфимов:
- Как журналисты рассказывали о многонациональном составе региона, получали за это правительственные премии, а потом в какой-то момент пришла другая власть, и ровно за это самое их, мягко говоря, нагнули. Пришли с обысками и так далее. А дальше будет 2015 год - страшный год в жизни Алисы, она стала политзаключенной.
А. Малькевич:
- Алиса, апрель 2015 года.
А. Романова:
- Я готовлюсь на юге Одесской области, не в Одессе, а в Болградском районе, в прекрасном месте, в заповеднике провести международную конференцию, она называлась «Наша Бессарабия». К нам приехали наши друзья из Молдовы, из Приднестровья, из Болгарии, и мы хотели провести небольшую конференцию. Даже не звали туда средства массовой информации. Такой междусобойчик. И по дороге на это мероприятие меня с моими коллегами перехватывает машина СБУ и арестовывают. И говорят: вы опять занимаетесь такой нехорошей деятельностью. Вон у вас даже в программках написано, что Одесса – это Европа. Это все неправильно. Одесса – это Украина. Опять я попала в следственные органы. Там были журналисты, ученые, историки.
В. Алфимов:
- Это среди вашей делегации?
А. Романова:
- Да. Нас продержали где-то двое суток на допросе. И потом всех отпустили, выпустили без последствий. Думали, что мы доказали свою невиновность, мы же правы, мы победили. Как бы не так. Это была только разминка. Через месяц должна была быть годовщина событий 2 мая. В этот день в город собирался приехать тогда уже президент Порошенко. Я не знаю, с какой целью, но, видимо, показать, что он главный начальник в этом городе. И накануне как раз его приезда нас было больше 60 человек, не только тех, кто, допустим, со мной в контакте был, но и другие общественные организации, депутаты местных советов, священники, журналисты - больше 60 человек. Всех в одно утро, 29 апреля, пришли домой с обыском и завезли туда, в подвал, на допрос в СБУ.
В. Алфимов:
- Просто перед приездом Порошенко устроили такую зачистку?
А. Романова:
- Зачисточку. Чтобы вдруг никто не вышел, никто слова не сказал, ничего такого не случилось. Всем нам предлагали примерно одно и то же. На допросе предлагали подписать признание, что я работаю в интересах внешней разведки России, получила от них деньги, вот мое признание. Выступить по телевизору, сказать, что Россия здесь покупает людей, чтобы они какую-то такую деятельность вели, которая заставляет людей сомневаться во власти.
А. Малькевич:
- Уже все было на бумажке отпечатано. Да, признание уже было готово.
А. Малькевич:
- Вам говорят: ты признайся в том, что ты - агент Кремля. Мы тебе за это впаяем срок. Такая странная альтернатива. А если не подпишешь, то тогда что? Расстреляют? Вы же должны были голову в петлю засунуть, признавшись, что вы шпион, враг Украины.
А. Романова:
- За признание условно - два года. Если не признаюсь, то меня объявляют террористом, сепаратистом и все остальное. И это около 10-15 лет.
В. Алфимов:
- Пытали?
А. Романова:
- Практически не били. У меня сразу же было три адвоката. Я понимала, что происходит в городе, я уже договорилась с адвокатами, если вдруг что-то со мной случится. Был общественный адвокат. И мой муж тоже, как адвокат, заключил договор с родителями. У меня было три адвоката. Поэтому я была под большим наблюдением. А остальных людей, которые со мной попали, в соседних камерах, там были женщины, их, конечно, очень сильно били и издевались сильно. На меня только психологическое давление оказывали. Делали документы на лишение родительских прав, что я не слежу за своими детьми. Держали в подвале с утра до вечера без воды, без еды. Это называется пытками, но меня лично практически не били.
А. Малькевич:
- Давайте скажем Валентину то, что меня потрясло в вашей истории. Вы ведь в тюрьму попали беременной?
А. Романова:
- Нет, я была не беременна, но я же сказала, что мой муж был адвокатом, и мне были разрешены свидания с мужем, и забеременела я там уже случайно, находясь в тюрьме. Разница небольшая, вы находились в тюрьме, будучи беременной.
А. Романова:
- Да.
А. Малькевич:
- И фашисты это знали прекрасно, все понимали.
А. Романова:
- Я скрывала до последнего, потому что в тюрьмах распространена практика принудительного прерывания беременности, если поступают беременные женщины.
В. Алфимов:
- Это как вообще?
А. Романова:
- Утром вывозят, вечером привозят уже не беременными. Просто на моих глазах так сделали с несколькими женщинами, поэтому я всячески скрывала, имитировала, что я небеременная. Буквально до тех пор, пока уже невозможно было скрывать.
В. Алфимов:
- Сколько в общей сложности вы провели в застенках?
А. Романова:
- Чуть больше года.
А. Малькевич:
- Я, собственно, почему так подробно все это и проговариваю, чтобы наши слушатели, зрители, читатели осознали. Наша героиня об этом говорит усталым, отрешенным голосом: меня почти не били, а тут соседку били, потому что не было адвокатов. А тут женщину увезли и насильно убили ее ребенка. А я была беременна, но скрывала, чтобы мне не сделали хуже, но при этом меня немножко пытали, но я сохраняла ребенка. Причем это все, как мы говорим, были еще вегетарианские времена на Украине. Мы же понимаем, что творится там сейчас, начиная с 2022 года. А оказывается, такое было вегетарианство там.
А. Романова:
- Я просто не представляю, что там сейчас. Если к нам применялись такие пытки, а ребята, которые политические попались, на них вообще живого места не было. Я просто видела их на прогулках с распухшими лицами, еле ходящими после допросов. А допросы какие были? Если бы действительно хотели что-то узнать. Почему человека бьют на допросе? Хотят что-то узнать, как мы видим в фильмах. В данном случае человека бьют на допросе, чтобы он на себя наговорил, оговорил себя, чтобы он признал свою вину, то, чего не было. Допустим, в моем деле было десять томов, пятьдесят свидетелей. Свидетельские показания были примерно такие: я ее лично не знаю, но осуждаю то, что она изменяла родине. Я ее лично не знаю, с ней никогда не встречался, но я слышал, что она работает на российскую разведку, я это осуждаю. Примерно такие были у меня свидетели. А другие свидетели говорят: да, я ее лично знаю, ничего такого за ней не видел, нормальный человек. Пятьдесят свидетельских показаний, на которых основано мое уголовное дело. И главная формулировка, почему меня не выпускали ни под домашний арест, ни под залог, ни под подписку, потому что, если меня выпустят, то я буду продолжать свою деятельность. Это цитата такая. И в результате этой деятельности население может негативно относиться к власти.
А. Малькевич:
- При том, что направленность материалов вашей телекомпании «Бессарабия ТВ» была гуманитарная, гуманистическая, не про «Русский мир».
В. Алфимов:
- Скорее, про бессарабский мир.
А. Романова:
- Знаете, у нас были и острые критические репортажи, но они больше касались расследований коррупции в жилищно-коммунальной сфере, распределения земельных паев. Такие серьезные журналистские расследования, больше касающиеся имущественных отношений. И их связать с политикой очень тяжело было бы.
В. Алфимов:
- Если бы вы продолжили свою деятельность, то население было бы настроено против власти, которая ворует, убивает и держит в застенках людей.
А. Романова:
- Да.
В. Алфимов:
- Алиса, вам пришлось родить прямо в тюрьме?
А. Романова:
- Это называется родить не в тюрьме, меня вывезли в больницу, но рожала я в наручниках. Меня, чтобы вы понимали, пристегивали к этому креслу, чтобы я не сбежала вдруг с операционного стола. И даже то, что меня вывезли в больницу, это было результатом того, что я обратилась в Европейский суд по правам человека, и они успели вынести определение о том, чтобы мне предоставили медицинскую помощь.
А. Малькевич:
- А какая могла быть альтернатива?
А. Романова:
- В тюремах есть какие-то медицинские отделения, там, где есть медсестры. Можно было бы самой где-нибудь, в антисанитарных условиях, там, где обычно принимают этих туберкулезных и спидозных, можно было и там родить.
А. Малькевич:
- Почему я так дотошно во всем этом ковыряюсь? Потому что 2016 год, никаких СВО. Перед нами Алиса Романова, журналист, гуманитарщик, человек, который получала госнаграды Украины за то, что рассказывала о многонациональной Одесской области, о Бессарабии, о культуре, традиции, обычаях. Она не пошла к Дому профсоюзов с флагом, транспарантом. Она не кричала «Убирайтесь вон, бандеровские оккупанты!» и прочее-прочее. Беременная женщина, мать двоих детей, рожала в тюрьме. Хочется услышать голос наших либеральных оппонентов, которые оправдывают киевских палачей за все.
В. Алфимов:
- Не знаю, Саша, мне не хочется слышать голос этих либералов, которые всех оправдывают. Пошли они в жопу.
А. Малькевич:
- Что бы на это ответили? Я каждый раз завожусь, потому что хочу, чтобы мне объяснили, в чем преступление Алисы.
А. Романова:
- Я вам могу процитировать либеральных российских людей. Как-то один раз, когда я только переехала в Москву, я писала статью о политзаключенных, но это было касательно не Украины, это было касательно всего мира. Я написала аналитическую статью, какие там обычно права нарушаются. И меня пригласили на конференцию. Это была организация - ныне иноагент, и меня пригласили, чтобы я выступила. И я там начала выступать и рассказывать, что есть такой пример, я сама - политзаключенная, и тут выясняется на самой конференции, что я политзаключенная не в России, а на Украине.
В. Алфимов:
- А это не считается, это другое.
А. Малькевич:
- Они ошиблись.
А. Романова:
- Меня чуть там не запинали, сказали: как вы можете? Вы же вообще предатель своей демократической страны. Кто ей дал слово? В общем, там был скандал не на шутку, и там засвистали меня.
А. Малькевич:
- Это понятно, потому что они ошиблись, невнимательно титр посмотрели. Но я хочу все равно понять и их все равно спрашиваю: а в чем вы предали-то? В том, что рассказывали о том, что болгары, греки, молдаване живут в Одесской области? Я пытаюсь достучаться до этих идиотов.
А. Романова:
- Плохо то, что на Украине остались люди - и бывшие мои друзья, бывшие мои коллеги по работе, которые, узнав всю эту историю, встали на сторону тех, кто меня посадил. Это самое непонятное для меня. Как на фоне всех этих событий? Во-первых, сожгли людей, во-вторых, пересажали полгорода в тюрьму по политическим мотивам. И вы, зная это, становитесь на их сторону и осуждаете меня, что, да, действительно, нельзя было так делать? Что именно делать - никому не понятно. Никто не может объяснить, что она такое делала.
А. Малькевич:
- Нельзя было не соглашаться на предложение СБУ. Это и ответ во многом на вопрос про мягкость одесситов. Алиса, ну ты чего, тебе же сказали - подпиши признание, получишь два года, а ты отказалась, вот какая ты нехорошая. Вы стали мамой в тюрьме, у вас малыш на руках, они продолжают вас там плющить, прессовать, говорят: подписывай! А вы все равно не подписываете. Эти-то силы откуда? Вам же вообще могли зачесть уже этот год в тюрьме и отпустить, наверное?
В. Алфимов:
- Да, и вышли бы спокойно.
А. Романова:
- Ответа на ваш вопрос нет, откуда эти силы. Наверное, это какая-то внутренняя оппозиция, внутреннее ощущение справедливости и несправедливости. Видимо, оно впитывается воспитанием, родителями, предками. Я думаю, что это все вместе. Объяснить это невозможно, я сама об этом много раз думала, почему я не согласилась, почему я не подписала. Но, к счастью, у меня были и адвокаты, и люди, которые вокруг меня были, они меня поддерживали и говорили, что меня понимают. Если с одной стороны было давление, то у меня была хоть какая-то поддержка. На суд приходили люди, совершенно мне не знакомые. Судебные заседания всегда были полны. Люди там толпились, стояли в дверях. Люди совершенно мне не знакомые приходили и высказывали поддержку. И это, конечно, очень воодушевляло. Потому что, когда находишься в застенках целый год без связи с внешним миром, не зная, что происходит, что говорят, как реагируют, эти вещи очень важны. Может быть, они дали как раз силы все это вынести.
А. Малькевич:
- Алиса, вам повезло, в 2016 году вы попали в списки на обмен.
В. Алфимов:
- Сколько времени с ребенком вы провели в застенках? Он был с вами или его отобрали?
А. Романова:
- Ребенок был в очень тяжелом положении. Он был в реанимации. И какое-то время я находилась в больнице при нем. Потом меня перевели обратно в тюрьму. И все это время ко мне приходили прокуроры, мне предлагали отказаться от ребенка: если ты подпишешь отказ от ребенка, то завтра на обмен. Сегодня подписываешь, завтра мы тебя включаем на обмен, и можешь выезжать в Россию, на Донбасс, куда хочешь.
А. Малькевич:
- А зачем отказываться от ребенка? В чем логика была?
А. Романова:
- Это была какая-то медиаатака на меня или что. Потому что на следующий день после того, как я родила, еще на тот момент были какие-то оппозиционные СМИ, какие-то активисты были, они вышли с плакатами и начали говорить: как же так, ребенок в тяжелом положении, чуть не умер, все из-за вас, сволочи. И СМИ, которые близки к власти, к силовым органам, выпустили заметку, что вообще-то ей не нужен был этот ребенок, она от него отказалась. И на следующий день началось давление. Сначала выпустили этот материал, на следующий день началось давление на меня. Прокуроры, СБУшники, какие-то следователи были круглосуточно у меня: подпиши отказ от ребенка, и все, мы тебе весь срок скостим, мы тебя сейчас выпустим, мы тебя сейчас отправим на обмен. Обещали вс что угодно.
А. Малькевич:
- Кого обменяли с вами и на кого? Это было в 2016 году. Вы почти год провели в тюрьме?
А. Романова:
- Да, чуть больше. Вместе со мной был Виталий Диденко. Он проходил по тому же делу, что и я. Следствие говорило, что я его наняла на противоправные действия. А мы познакомились там, на суде. Я его до этого не знала. Это тоже журналист, он сейчас работает в ТАСС, его обменяли вместе со мной. Нас обменяли на крымского режиссера, который на самом деле террорист. И еще одного человека, какого-то украинского общественного деятеля, их обменяли, вернули. Политических на политических поменяли.
В. Алфимов:
- Я не представляю, как вы все это пережили. Я очень рад, что вы сейчас в России, и все у вас хорошо.
А. Романова:
- Прошло достаточно времени, я раньше не могла тоже об этом говорить. Прошло достаточно времени, чтобы я могла это переварить и уже более спокойно к этому относиться, смотреть, может быть, как-то отстраненно. Потому что вначале я вообще была не способна давать интервью. Меня пытались разговорить, если вы посмотрите те кадры, это вообще человек-зомби. Было плохо.
В. Алфимов:
- Сегодня Алиса - начальник отдела постоянного представительства Херсонской области при Правительстве России. А чем вы занимаетесь в этом представительстве Херсонской области? Я понимаю, международное посольство в России, которое отстаивает интересы своих граждан, визы.
А. Малькевич:
- А интересы херсонцев?
В. Алфимов:
- Да у нас все правительство отстаивает интересы херсонцев. И запорожцев, и москвичей, и даже, не побоюсь этого слова, петербуржцев.
А. Романова:
- Возможно, вам кажется, что Херсонская область достаточно защищена правительством, но есть некоторые вещи, которые нужно делать регулярно, над которыми нужно работать. Есть еще очень-очень много работы. Когда я начала рассказывать своим знакомым, что я ушла с радиостанции, что я ушла из медиа, начала работать чиновником в Херсонской области, некоторые спросили, где эта Херсонская область. Мне казалось, что все знают о том, что происходит в Новороссии, словосочетание Херсонская область еще не всем понятно. Не всем понятно, что это, не всем понятно, где это, не всем понятно, зачем она нужна России. И как раз это наша работа - показать, что это очень важный регион, край, очень богатый ресурсами. Возможно, там нет полезных ископаемых, но там есть выход к Азовскому морю. Есть там прекрасные арбузы.
А. Малькевич:
- Так и Черное море тоже есть.
А. Романова:
- Есть рекреационные ресурсы, есть уникальные по сочетанию микроэлементов сельскохозяйственные земли, которых наверняка нет нигде. Для сельского хозяйства это уникальный регион.
А. Малькевич:
- И биосферный заповедник Аскания-Нова. Не говоря уже про Днепр. Вам действительно приходится очень много помогать людям, потому что более 100 тысяч человек вынуждены были покинуть правый берег Днепра. По-моему, даже 120-130 тысяч, цифры разнятся. Расскажите нам человеческую историю, которая вас тронула, потрясла, из тех, с чем вам приходилось сталкиваться и кем приходилось заниматься?
А. Романова:
- Я пока не так давно работаю в представительстве Херсонской области, я в всего один раз туда выезжала. Я вам сначала скажу, что мои родственники из Херсонской области, поэтому для меня это возможность сделать для своего родного края, для своих родственников, которые еще там остались, они как раз сейчас находятся прямо на линии разграничения, на берегу Днепра. На нашей стороне. Это Старая Збурьевка, Голопристанский район. Там очень много моих родных.
А. Малькевич:
- Вообще там страшно.
А. Романова:
- Они никуда не уехали. Я, когда общаюсь, говорят: мы останемся, мы все потерпим, потому что мы знаем, что теперь будет все хорошо. Такой настрой у людей.
В. Алфимов:
- Теперь - это когда пришла Россия, да?
А. Романова:
- Да, у многих такой настрой, что уже все хорошо. Уже все неудобства, лишения - временные. Люди знают, что будет лучше, что теперь уже все действительно будет хорошо, они знают, что они в России.
А. Малькевич:
- Это правда, потому что за два года сделано просто колоссально много. Мы об этом рассказываем в нашей программе, в том числе. Но объясните, как люди каждый день на левом берегу Днепра в Голопристанском районе, в Алешковском районе, в Каховском, в Новой Каховке, каждый день по ним лупят фашисты, дронами сандалят по гражданским машинам, не говоря уже про скорую помощь. А они все равно говорят: никуда не уедем, потому что нам с Россией хорошо, и из дома не уедем. Это же тоже акт самопожертвования практически.
А. Романова:
- Потому что это родная земля. Земля предков. Люди не хотят уезжать. Практически все, если выезжают, это вынужденная мера. И каждый из нас мечтает вернуться домой, на родину. Как я мечтаю вернуться в Одессу, зайти уже в свободный город и там работать. Так и эти люди, которым приходится уезжать, они все мечтают вернуться и работать, чтобы место, где они жили, малая родина стала лучше. И то, что Россия дает сейчас возможности, это очень важно.
Что мы делаем и для чего мы работаем в Москве в представительстве? Мы должны рассказать и в Башкортостане, и в Красноярском крае, и на Дальнем Востоке, что есть Херсон - прекрасное место. Мы готовы принять вас, мы готовы с вами сотрудничать. Приезжайте к нам, посмотрите, как у нас. Сейчас мы готовим инвестиционный форум, который состоится в ноябре. Можно приехать, посмотреть. Прекрасные условия, чтобы начать свой бизнес, чтобы расширить свой бизнес. Все, что нужно, есть. Государство предоставляет, регион предоставляет. Наш губернатор делает много для того, чтобы люди приезжали и оставались. Об этом нужно рассказывать ежедневно. Это наша кропотливая работа, которую мы должны делать все время. И мы знаем, если Россия нас примет на равных, нам нужна помощь, чтобы мы стали равными всем остальным регионам. В этом нам нужна помощь, чтобы мы сами подтянулись. Протяните руку, чтобы мы чуть-чуть подтянулись к вашему уровню.
В. Алфимов:
- Вы работали на «Бессарабия ТВ». Бессарабия, по сути, это Молдавия. Это регион, большая часть которого входит в Молдавию. В Молдавии только-только прошли выборы.
А. Малькевич:
- И референдум за вступление в Евросоюз.
В. Алфимов:
- Они все-таки решили идти в Евросоюз, судя по цифрам.
А. Малькевич:
- Тут спорный вопрос - они ли решили?
В. Алфимов:
- Давай так, цифры говорят, что да.
А. Малькевич:
- Цифры говорят, что чуть-чуть больше людей якобы решили.
А. Романова:
- Цифры говорят, что молдаване, находящиеся за границей, решили судьбу тех, кто живет в стране.
В. Алфимов:
- Что касается выборов президента. Прокомментируйте нам, пожалуйста. Этот регион исторически нам близкий. Для нас Молдавия всегда была какой-то родной.
А. Романова:
- Конечно. Я вам больше скажу, и сами молдаване считают себя исторически регионом в составе России. Как образовалась Молдавия? Молдавия образовалась по итогам русско-турецких войн, когда эта часть была присоединена к России. И тогда как раз образовалась Молдавия, и они знают это, они помнят всю историю. В отличие от Украины, до недавнего времени никто не запрещал им помнить и изучать историю того, что они вместе с Россией несколько веков.
В. Алфимов:
- А сейчас по велению Санду они почему-то все превратились в румын.
А. Романова:
- Я каким образом связана с этим? Можно сказать, исторически. Просто у меня там очень много друзей, партнеров. Когда я еще работала на Украине, я много работала с Кишиневом, с Молдавией.
А. Малькевич:
- Вы специалист по Бессарабии.
А. Романова:
- Не только по Бессарабии украинской, но и по молдавской тоже, потому что многие проекты я там делала. И сейчас, когда АНО «Евразия» начала свою деятельность по выборам в Молдавии, я вызвалась быть координатором наблюдений за нарушениями на выборах, которые сейчас происходили и на референдуме. И я как раз несколько последних дней сидела в штабе, в онлайн-режиме связывалась с людьми, с наблюдателями, мы с ними обсуждали ситуации, помогала им как-то выйти, решить проблемы. И, конечно, мне кажется, тот результат, который есть, даже с небольшим отрывом коренных жителей Молдавии, они все-таки проголосовали против референдума, там было 54%.
А. Малькевич:
- А потом подрисовали. По вашей оценке, сколько этих нарушений вы насчитали?
А. Романова:
- Вы знаете, самые главные нарушения были не в день выборов. Они были накануне, когда людей арестовывали и закрывали за решетку, чтобы они не ходили голосовать. Это же был показательный акт. Несколько дней перед выборами в каждом маленьком селе в каждый дом заходила полиция, делала обыски, людей вытаскивали, закрывали в полицию. И это самое большое нарушение, почему такой маленький результат и почему такая низкая явка. Люди просто побоялись идти туда. Есть люди, которым есть что терять, у которых дома дети, старики больные, они не могут себе позволить пойти проголосовать, чтобы их по дороге арестовали. То, что там происходило, это было страшно, это было ежедневно. С утра до вечера обыски и аресты.
В. Алфимов:
- Впереди второй тур, экс-генпрокурор Стояногло и Майя Санду во втором туре. Есть шансы не допустить Санду на следующий срок?
А. Романова:
- Я не знаю, есть ли шансы. Если оппозиция объединится, если оппозиционные лидеры выйдут все вместе и обратятся к своим симпатизантам, что нужно объединяться. Вы знаете, какая там ситуация.
А. Малькевич:
- А Санду в ответ вбросит энное количество голосов и выведет госбезопасность свою на улицы. И будет давить протесты.
А. Романова:
- И где иностранные наблюдатели от Европы, которые все это видят и молчат? Никто же не говорит об этом.
А. Малькевич:
- Они пьют молдавское вино, в лучшем случае. Сегодня у меня вся программа под соусом обращений к сбежавшим так называемым либеральным деятелям, которые ничего не видят, ничего не замечают. Вот такая демократия в Молдавии. Там и руководители муниципалитетов, Гуцул под следствием. Мэра Оргеева арестовали, девушку. Там в этом плане уже, видимо, украинские товарищи передали эти наработки, апробированные, в том числе, на Алисе. И молдаване догоняют, реализуют.
В. Алфимов:
- Но кровавый режим - у нас. Алиса, спасибо вам большое. Алиса Романова у нас была в гостях. Украинская политзаключенная, сейчас, слава богу, уже начальник отдела постоянного представительства Херсонской области при Правительстве России. Валентин Алфимов, Александр Малькевич, мы продолжим знакомить вас с героями нового времени.
Подписывайтесь на наш подкаст на любой удобной платформе, чтобы не пропустить новые выпуски о героях, налаживающих жизнь в Новороссии!
