Отец Евгений: У наших бойцов нет проблем с духом, но иногда им хочется просто поговорить
В. Алфимов:
- Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем знакомить вас с героями нового времени, с героями специальной военной операции, с людьми, которые приближают нашу победу каждый день. Сегодня у нас в гостях участник СВО, старший священник органов военного управления материально технического обеспечения Вооруженных сил РФ Евгений Циклаури. Здравствуйте.
Е. Циклаури:
- Здравствуйте. Сегодня я бы хотел поздравить всех с таким особым событием – день памяти архангела Михаила, Михайловский день, поэтому – всех с праздником! Да, кстати, это настолько символично, что в день такого архистратига, кого почитает каждый военнослужащий России и носит при себе иконы и дома, и в храмах, то есть, особо почитаемый архангел, который близок к Богу и близок к человеку. Поэтому я от всей души всех вас поздравляю!
В. Алфимов:
- Отец Евгений, вы 15 лет занимаетесь духовным окормлением военнослужащих. Давайте мы, может быть, даже еще чуть-чуть назад отправимся – как вы пришли к службе в церкви? Отец Евгений, у вас три высших образования и как получилось так, что вы пришли в церковь?
Е. Циклаури:
- В церковь я пришел в 14 лет, благодаря своему другу.
В. Алфимов:
- То есть, высшие образования были уже после?
Е. Циклаури:
- Да. Потому что в 14 лет друг пригласил в храм, я зашел. Честно говоря, я в этом не сильно разбирался, мы с ним тренировались – юность была такая очень бурная. Я чуть вперед перенесусь – когда я, уже будучи священником, стал помогать священникам в тюрьмах, окормлять наших сограждан, людей, которые оступились, но находятся на исправлении, я понял, что там все эти самые потенциальные люди, самые потенциальные люди, которые тоже не с одним высшим образованием. И, конечно, понимая свой потенциал, если не церковь, меня повернуло в принципе в другую сторону. Да, могло быть совсем все по-другому – не священник, а, может, какой-нибудь разбойник. Но вот церковь и заход в храм перевернул всю мою жизнь. Просто с ног на голову. Просто весь ракурс. Друг попросил просто посидеть подождать в храме, пока он убирался в алтаре. Что такое алтарь, иконы – я не понимал. Я просто сел, но мне так было хорошо, тепло и приятно находиться в храме! И после 30-минутного ожидания у меня появилось желание пройтись. Там была такая бабулечка светлая и я говорю – а можно я похожу? Она говорит – да, внучочек, походи. Я пошел. И первая икона, которая меня поразила (это я потом только узнал) – это икона архангела Михаила. Я тогда не разбирался в прямой и обратной перспективе написания икон, и куда бы я ни встал, он смотрел на меня. То есть, центром в иконописи является человек – то есть, личность, которая стоит перед образом. А в живописи – наоборот. И появилось желание покреститься. Так просто, без погружения в основы веры.
В. Алфимов:
- Ну, первый шаг.
Е. Циклаури:
- Первый шаг, да. Меня священник покрестил, не объясняя ничего. Я потихонечку читал книжки, закончил школу, поступил в духовную семинарию, закончил духовную семинарию. После окончания духовной семинарии Владыко подумал и сказал – пойдешь служить Отечеству и в 2010 году, с января, я начал свой путь на территории 999-й , с этого года уже гвардейской штурмовой авиации – это Киргизия, город Кант. Я начал с авиационной базы, с летчиками, с инженерами выполнять все задачи. А там, где авиация, ты можешь увидеть всю свою Россию. Сегодня ты здесь, завтра ты уже приземлился на Камчатке где-нибудь, развертываешь полевые храмы и занимаешься личным составом. Так начался мой путь. Соответственно, учитывая, что ты работаешь с людьми с высшим образованием, особенно техническим, технический склад ума – он другой. Это не гуманитарное. Поэтому появилось желание поступить в технический вуз, военмех, постичь именно технические науки. И мне это понравилось. И, конечно, меня стали понимать, я их стал понимать, и диалоги стали выстраиваться совсем по-другому с летным составом, с инженерами, когда узнали, что батюшка получил первое высшее техническое образование после духовной семинарии. Стали уважать.
В. Алфимов:
- Чуть-чуть назад вернемся – к тому моменту, когда вы начали ходить в храм. Вы были не крещеным, соответственно, родители ваши к этому никакого интереса не проявляли?
Е. Циклаури:
- Обычные светские люди. Отец – Мэлс (Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин), коммунисты прадеды, деды. Да, но несмотря на это, у меня дед освобождал Латвию, в 1943 году погиб, в братской могиле его захоронили. Первый дед участвовал в Брусиловском прорыве. После тяжелого ранения не смог вернуться обратно в строй. Обычный пехотинец. То есть, два деда, которые защищали мое Отечество. И, конечно, уже не удивительно, что я оказался «в сапогах» и служу своему Отечеству.
В. Алфимов:
- В сапогах и в рясе.
Е. Циклаури:
- Да. А так и есть. Сейчас нынешние условия специальной военной операции – сейчас вот в рясе там щеголять уже не получится. То есть, ты уже в военной форме, ты сливаешься с войсками и выполняешь задачи, потому что условия войны другие.
В. Алфимов:
- Вы выполняли задачи в Сирии.
Е. Циклаури:
- В Сирийской арабской республике, да, в 2017 году. Некоторые моменты, которые мне запомнились из этой командировки, их несколько. Первое – это установка Поклонного креста в честь погибших воинов России, защищая наши интересы, интересных простых сирийских граждан на территории Сирийской арабской республики. Это были указания тогда еще экс-замминистра по военно-политической работе Картаполова Андрея Валерьевича. То есть, он меня вызвал и сказал – батюшка, надо устанавливать крест, мне все обещают, а креста нет. Я говорю – хорошо, установим. Я вышел в автопарк с замполитом - Жаров Владимир Леонтьевич – и говорю: товарищ генерал, а можно вот эту первую опору переднюю, куда заезжают БТРы, передняя опора, она 9 метров, мы сделаем крест? Он на меня так посмотрел и сказал – батюшка, не знаю, как мы его будем устанавливать, но командующий обещал выделить вертолет. Я понимаю, что сама обстановка достаточно накаленная… а в 2017 году, в марте это освобождение Пальмиры... и вот мы работали со спецназом, с разными подразделениями, я поддерживал их духовно, содействовал… конечно, были и потери, и гибель. Мы знаем – и Роман Филиппов геройски погиб, и Олег Пешков, и многие из пехоты, Асапов, генерал, начальник штаба, которого я очень сильно уважаю, к сожалению, погиб на подрыве. И, конечно, появилось огромное желание увековечить их память. И понимая, какой подвиг люди совершили, ну, я не мог установить двухметровый крест – ну, такой, который я бы прочувствовал, ребята бы прочувствовали… Да, конечно, это не вернет их к жизни, не вернем их в семьи, но, по крайней мере, выжать из себя максимально, как они выжали из себя, и заслужили такое уважение и такую память. И мы установили этот крест.
В. Алфимов:
- Он стоит на авиабазе нашей?
Е. Циклаури:
- До сих пор. В Масьяфе, на территории Сирийской Арабской республики, 9-метровый крест под 700 килограмм. Вы спросите – как мы его туда все-таки подняли? Мы его подняли.
В. Алфимов:
- На вертолете?
Е. Циклаури:
- Я уже достаточно долгое время в вооруженных силах и нужно все делить на 50%. Конечно, командующий исходил из добрых побуждений, но я тоже понимал – обстановка накаленная, поэтому после установки пошел снег. Только мы его осветили… шесть часов устанавливали. Я понимал, что я могу оказаться буквально через 5-10 минут мучеником. То есть, ребята на меня смотрели и, что, если еще минут 40, то я, может быть, мученически приму смерть во благо своего Отечества за ребят. Но благо нас хорошо покормили вечером, мы поужинали, ребята успокоились. Кстати, накануне установки креста я всех ребят поисповедовал и причастил запасными дарами и сказал – ребята, задача непростая, крест – это духовное. А мы должны приступить именно с духовной точки зрения – то есть, исповедоваться, причаститься, помолиться и приступить. Установили, осветили и в момент освещения, я помню, Андрей Валериевич так преклоняет главу и говорит – отец Евгений, я как в России побывал. Снег пошел. Жара. Откуда снег? Арабы стоят, мерзнут, для них это непривычно… смотрят и думают – то ли батюшка, то ли шаман какой-то стоит, который призвал снег… Но на самом деле и я, и все наши ребята почувствовали - кто пел, кто поддерживал, кто устанавливал, кто был потом командующим награжден за участие, они сказали – ребята ответили. Просто такая огромная благодарность в виде такого снега. А потом снег прекратился и опять жара. Два-три дня боевики били по этому кресту. Мы в три часа ночи подорвались, не понимая, что происходит, а крест стал ориентиром – и по нему начали бить. Ну, ничего, сначала осудили меня, сказали – батюшка, видите, крест установили, никогда по нам не били, а стали бить. В итоге я потом аккуратно с разведчиками пообщался, они сказали – батюшка крест, после установки крест, вскрыл все позиции боевиков.
В. Алфимов:
- Про Сирию поговорили, про то, как вы пришли к службе в церкви, поговорили, как для вас, отец Евгений, началась специальная военная операция?
Е. Циклаури:
- Вспоминая слова моего военного духовника, а у меня их двое – отец Виктор и отец Михаил Васильев, посмертно награжденный Звездой Героя России, он всегда говорил, что началось все очень прекрасно – все жанры, кроме скучного. И она началась с Харьковского направления. Сложное было время… конечно, как бы ни осуждали, но на самом деле повернуться, собраться – это же не так все просто. Это же машина очень огромная. Поэтому всегда вспоминаю слова Сергея Бодрова – во время войны нельзя судить свое Отечество. Закончится – потом философствуйте, сколько вам угодно будет. А в момент напряженности надо просто помогать и не мешаться. То есть, делать свое дело. Поэтому направили по линии МТО и я оказался старшим священником – сначала меня назначили в военный институт инженерно-технический материально-технического обеспечения – это военная академия МТО, г. Санкт-Петербург. После двухлетней практики работы на территории проведения специальной военной операции замминистра обороны Российской Федерации генерал Булыга Андрей Михайлович предложил все-таки сверху вниз настроить эту работу, потому что, как вы понимаете, тыл, материально-техническое обеспечение дело непростое. Но когда я погрузился с 2022 года – логистика, поставка, обеспечение вещевое, продовольственное, да элементарно просто место для восстановления боевой способности – это же все материально-техническое обеспечение. То есть, это колоссальные силы. А война – она забирает, она истощает человека не физически – они все способны и готовы выполнять задачу, вы бы видели их горящие глаза – людей, которые не за награды, не за Звезду Героя России, а за любовь к своему Отечеству готовы головы свои сложить. Вот даже не с 2022 года. Но, как у нас в Отечестве, - пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Вот это мы. То есть, мы долго запрягаем, но потом очень быстро едем. И, конечно, Андрей Михайлович человек очень воцерковленный, он понимает, что и специалисты МТО тоже нуждаются в духовном наставнике. Он сам активный участник, сам в 2022 года не вылазит оттуда, сам в таком большом звании, все сам своими глазами смотрит, оценивает обстановку, докладывает напрямую – то есть, он полностью погружен, и он понял, что людям нужна духовная поддержка. Они задачу выполнят. Но немножко поддержать их духовно, их боевой дух… Вот мы как-то приехали, Андрей Михайлович говорит – батюшка, там столько людей, желающих покреститься, но у нас нет своего священника. Вы и так в системе МТО … а нас человек 6-7 священников, которые окормляют МТО, но вот жребий, как говорится, пал на меня… Нет, пока идет специальная военная операция, я в этом плане искренне благодарю нашего правящего архиерея, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Варсонофия, он меня благословил – я к нему подошел, объяснил всю ситуацию – он говорит: конечно, святейший патриарх благословил – полноценно, полномасштабно, активно поддерживать наши войска. Не просто молиться, а поддерживать, присутствовать и все необходимое… удовлетворять все духовные потребности наших ребят. В том числе, это и мусульмане, это и буддисты, это и люди, которые только-только делают первые шаги, которые делал каждый из нас – поддержать, помочь, соответственно, в итоге покрестить и удовлетворить духовные потребности. Поэтому путь такой был, ну, он сумбурный сначала, потому что на самом деле это не Сирия, это новые условия, это новая площадка. Я бы так сказал – это чисто педагогически новая социокультурная среда, но уже такая агрессивная среда, где каждый уже приспосабливался. То есть, у нас и форма другая, мы уже в подрясниках там не бегаем… У нас есть форма – бронежилет, бронешлем.
В. Алфимов:
- Почему?
Е. Циклаури:
- Во-первых, неудобно. Во-вторых, работают снайпера. В-третьих, или раньше до революции работала Женевская и Венская конвенции, они и медиков, и священнослужителей ни одна, ни вторая сторона не трогали, и были случаи исторические, до революции, во время первой мировой войны, когда священник имел право пересекать линию боевого соприкосновения, общаться с полевыми командирами и просить их о мире – чтобы примирить два государства. Об этом мало говорится, но это так и было. И возвращались, и докладывали командиру – либо они готовы, либо у них такие-то условия. То есть, фактически выполняли какую-то частицу МИДа. Ну, как сейчас у нас в церкви называется – внешнецерковные связи. Были такие случаи. А сейчас нет – условия поменялись, поэтому первого снимают я уж не говорю про командира, а как только священник – за него еще назначена очень хорошая сумма. Почему? Они все понимают – это духовная поддержка. Но техника техникой, человек человеком, но у него – душа. И ничего ты с этим не сделаешь. Как ни крути. Ты его накормил, напоил, спать уложил, восстановил боевую способность, но вот его тревожит что-то внутри – бабушка умерла, жена болеет, дети плачут, еще что-то… а тут священник появился – брат, пойдем пообщаемся. Сели с ним где-нибудь в блиндаже или под землей, посидели, пообщались. Он выплакался… и вроде все нормально. Обнял его, благословил. Он зарядил свою машину и ГСМ повез дальше. Вот сколько случаев таких – раз, машина останавливается, огнеопасно – я говорю езжай. А он говорит – батюшка, благослови. Благословишь его – спаси тебя, господь – понимаете, присутствие священника это всегда радость. Одно непонятно для врага – чем опасен священник, кроме того, что он заряжает человека на победу. Он не возьмет в руки оружие – нам запрещено. Мы не опасны для врага как такового, да. Мы молимся о мире.
В. Алфимов:
- Человек с автоматом может убить там 5 человек. А со словом…
Е. Циклаури:
- Да, и полки за собой повести. Словом можно убить и полки за собой повести. Поэтому начало и продолжение, и участие в специальной военной операции – это достаточно трудоемко и каждый раз ты учишься. И учат тебя ребята.
В. Алфимов:
- О чем говорят? О чем просят чаще всего наши парни?
Е. Циклаури:
- Помолиться просто. Вот так тихо, спокойно. Приезжаешь в подразделение… мы сейчас особо никого толпами не собираем – запрещено. Два-три человека. В один блиндаж спустишься, во второй спустишься – о, батюшка, садись, чаек с нами попьешь. Чаек нальют, там где-то гремит все, а он говорит – батюшка, как там на гражданке? Потому что особо мультимедиа запрещена, телефоны запрещены… ну, так вот кто-то что-то передал, письмо передал, сообщил… я говорю - ребята, за вас все молятся. Начиная от Святейшего Патриарха, всех митрополитов и архиереев и священнослужителей Русской православной церкви, мы все молимся за вас. Молимся за вас, чтобы вы не только победили, а вернулись еще живыми и невредимыми в свои семьи, к женам и детям. Мы не говорим о высшем богословии – времени нету. Реально нет. И по количеству священников у нас идет нарастание. У нас есть главный священник специальной военной операции, кавалер трех Орденов Мужества – протоиерей Дмитрий Василенков, который активно во взаимодействии с синодальным отделом, с митрополитом Кириллом Ставропольским и Невинномысским, председателем Синодального отдела седьмым управлением Веселков Олег Юрьевич организовывает сборы, организовывает подготовку, обучение тактической военно-полевой медицине, просто элементарно подсказать, что одевать… вот говоришь – флиска, а священник гражданский не понимает – что за флиска? То есть, он одел флиску сверху… потеет, болеет… то есть, он должен правильно понимать, как это все на себя накидывать, чтобы просто элементарно комфортно работать. Но самое главное – это тактическая военно-полевая медицина, чтобы оказать себе доврачебную помощь и своему близкому родному человеку. То есть, сейчас священника можно видеть – это полевая форма, бронежилет, бронешлем, полевой епитрахиль, поручья, крест деревянный, чтобы они не бликовал, это подсумки разные, где у него запасные дары в термосе хранятся, крестильный ящик… Это жгуты, это обезболивающие – все необходимое, для того, чтобы просто сохранить себе и товарищу жизнь. То есть, священнику сейчас тоже непросто. Тем не менее, вот эти полигоны, где наши священники тренируются, и отец Дмитрий во взаимодействии с вышеуказанными людьми делает все для того, чтобы священник, самое главное, не был обузой, а реально помощником. А у меня все-таки тыл, МТО… конечно, это выстраивание людьми определенной логистики, людей нужно накормить, напоить, и просто элементарно объяснить. Поэтому очень сейчас довольны, что в МТО появился старший священник. Мы работаем. И я очень благодарен Андрею Михайловичу за его духовное внимание.
В. Алфимов:
- Отец Евгений, вот вы с самого начала, с первых дней на спецоперации, что больше всего запомнилось?
Е. Циклаури:
- Враг на что нацелен? Разделять и властвовать. Это было, есть и будет. Даже после завершения специальной военной операции враг будет использовать другую методику, но он будет постоянно стремиться к разделению. На войне, когда мы в очередной раз оказались под артиллерийским обстрелом, в погребе сидим – успели чудом божьим… в погребе оказались я, со мной оказался второй священник, буддист с нами был, мусульманин, наш водитель, командир… а погреб-то размером с наш студийный стол… и было неожиданно – меня мусульманин, младший сержант, он из Дагестана, подходит, обнимает меня и говорит: батюшка, я так люблю родину свою. И я стою – ну, казалось бы, нас так зажало всех, а он в этот момент говорит такие слова, что… Я, говорит, так люблю родину свою, я, наверное, не успею больше для нее сделать… То есть, человек переживает, что сейчас нас накроет и он не сможет бОльшего сделать для своего Отечества. Вот это цепляет постоянно. И это не первый случай – так говорит каждый. Вот они переживают за то, что они больше не смогут сделать. Не то что они уставшие – это понятно, это всем ясно, человек устает – это естественно. Человек испытывает страх – это нормально, это здоровый человек – только больные не испытывают страха. Понятно, что чего-то не хватает, где-то кто-то опоздал, ну, логистика трудная на самом деле, непростая. Но даже несмотря на все сложности и трудности, они думают об Отечестве и переживают, что они не смогут сделать больше для своего Отечества. Не то что им положена сверху спущенная задача, от Верховного Главнокомандующего, от командующего, от непосредственных командиров, а переживают, что не смогут сделать больше. Вот это да, это меня зацепило больше всего и всех чудес, которые я видел… вот когда снег пошел, да… Да, я немножко вернусь к Сирии. Перед освобождением Пальмиры там покоцало наших хорошо, но все живые… А перед отправкой я подхожу к комбату и говорю – ты командир, ну, надо бы покрестить ребят… ну, что за язычники такие стоят – там руны, там еще что-то. Он говорит – батюшка, ну, надо же уважать всех… Я уважаю, традиционно, но, какое язычество? Вы почитайте, говорю, историю. Ведь это настолько диверсионное направление, которое не просто разделяют, оно уничтожает. И я скажу не просто направлено против вертикали власти, а направлено против всех традиционных религий. Это очень коварное направление. Ну, и бог с ним, ну, пошли, не обстрелялись, возвращаются – четыре язычника сказали: батюшка, крести нас, нам боги наши не помогли. Я говорю – а кому вы молились? Тому-то, тому-то… Ведь что происходит? Во время специальной военной операции ко мне подошли на одну позицию, к минометчикам, я говорю - сколько? Ну, до километра. То есть, мы тихо сидим, выжидаем, я говорю – хорошо, я вас задерживать не буду, есть какие-то потребности? Они говорят – да, батюшка, вот там человек покреститься хотел. А один язычник был… он говорит, что он просто хочет послушать. Я говорю – мы рады всем, пожалуйста. Все, поговорили, пообщались. Ко мне язычник подходит – батюшка, вы хорошо говорите, все грамотно, но пока я не могу повернуться к христианству… и пока мы с ним размышляли, нас накрыло миной, и первая мина прилетела, и мы все оказались в одном из блиндажей, ко мне язычник жмется, такой трясется… я его так толкаю – молись давай своим богам! А он в стопоре. Он говорит – а я не знаю, что сказать. Кому? Понимаете, он почувствовал, что он не может обратиться к личностному богу. А я обращаюсь к личности, ко Христу. И он поворачивается ко мне и он чувствует, что я говорю с личностью. Бог есть личность. И он поворачивается и говорит – батюшка, крести меня. Другой случай. Через окоп кричит второй язычник – батюшка, помолись за нас. А когда уже привыкаешь ко всем обстрелам, уже и шутки появляются, уже стараешься себя как-то немножко разрядить… и я говорю – я-то помолюсь, у вас свои боги – молитесь! Да как-то не срабатывает, говорят… в вашей стороне потише, а у нас, говорят, гремит. Я говорю – ну, помолимся, давай, перебегай. Он там перепрыгнул такой и говорит – батюшка, благослови. Ну, я, конечно, говорю – да, мы потом поговорим отдельно. И он в итоге тоже покрестился. Мы все великие, когда по нам не стреляют. Я говорю – ты атеист или язычник до первого снаряда. Это вот мое кредо. Как только первый снаряд… поэтому во время специальной военной операции по линии МТО очень много награжденных государственными наградами. Я просто поражен. Он садится в машину, везет ГСМ, везет для того, чтобы поддержать…
В. Алфимов:
- Бочку бензина. Или солярки…
Е. Циклаури:
- Ну, представьте себе, за вашей спиной топливо. Не запасной парашют, как у десантника, а топливо.
В. Алфимов:
- Которое может загореться от окурка, не говоря уже про мину или…
Е. Циклаури:
- Да. И вот он остановился и говорит – батюшка, благослови, мы едем по дороге жизни. Я говорю – как? Да, батюшка, все нормально, мы с задачей справимся. Возвращается через сутки, а там просто дорогу перекрыли дроны… Возвращается, спрашиваю – как? Ничего так, парней заправили, нормально, все работает… Это моя работа, говорит, я на это учился. А он заканчивал уже Вольское, лейтенант… У нас парни великолепные! Я потрудился с курсантами в военном институте инженерно-техническом при военной академии МТО, каждый раз, иногда преподаватели говорят – батюшка, да из него не будет никакого офицера, да он такой-сякой... Я говорю – а вот из таких как раз герои и рождаются! Вот как ни спроси лейтенанта – два раза был на «губе». И как? Да, батюшка, отоспался, пошел дальше учиться…. Многих выпускников, лейтенантов, я сейчас встречаю… звонят… «Батюшка, благословите, нам нужно подготовить площадку под расположение личного состава для восстановления боевой способности». Это наши выпускники… железнодорожные войска путей сообщения… это Пензенское, Вольское… это офицеры со штаба МТО… очень серьезная работа. Есть результат. То есть, люди уже чувствуют. И здесь что очень важно? Я вспоминаю слова отца Михаила Васильева, царствие ему небесное, он говорил – в нашем деле должно быть постоянство. Либо ты делаешь и делаешь это постоянно, либо не делаешь никак. Человек военный привыкает к этому. К хорошему, доброму. И еще одну вещь я помню. Мы, говорит, как саперы – ошибаемся один раз.
В. Алфимов:
- Отец Евгений, но и государство замечает вашу работу. У вас на груди медаль «За заслуги перед Отечеством» второй степени – за что? Или по совокупности, или за какой-то конкретный подвиг?
Е. Циклаури:
- После ответа одного нашего русского солдата, когда он представлял нашу технику, ему сказали – сколько вам лет? Такой молодой, а уже Герой России! Да так, говорит, за любовь к Родине… Я не могу больше сказать этого ответа, чем этот солдат. За любовь к Родине – вот моя любовь к Родине, и любовь нашего военного духовенства, любовь нашей церкви… я выражаю огромную своему правящему архиерею, митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому, ведь он делает очень многое. У нас вся епархия, и не одна – все епархии отправляют наших священников постоянно и на добровольной основе. Конечно, решаются многие вопросы по статусу, по социальным гарантиям. Некоторые вопросы решены. Но не всегда бывает все просто. То есть, священники тихо и спокойно делают свою работу, служат Богу и Отечеству. И благодарят, что им реально доверили. Ведь это так здорово, что тебе доверяют. А когда тебя еще наградили, знаете, есть что в семье сказать, чем ты занимался. А то приходишь – чистая грудь…
В. Алфимов:
- Отец Евгений, как у священника спрашиваю – как меняется у наших бойцов отношение к специальной военной операции? Что говорили тогда, два года назад, и что говорят сейчас?
Е. Циклаури:
- Ну, до начала специальной военной операции, ну, люди всегда привыкают к комфорту. Вне зависимости, военный ли ты человек… ты просто человек. Все было как-то иллюзорно. Некоторые люди говорили – да зачем нам бог, да зачем нам ходить в церковь, да церковь – это для бабушек… Не все, я не говорю про всех. Но так часто бывает – встречаешься… бывало даже среди военных – крестик на груди, храм на территории базы, ну, зайди ты в храм. Перед выполнением определенной задачи. Ну, говорю, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. И вот когда начиналась специальная военная операция, мы оказались в Белгородской области… подхожу я к местному священнику, отцу Михаилу, он говорит – наконец-то вы прибыли, мы так вас ждали. Рук не хватало. В день крестилось по 100 человек. Мне скажут – да, наверное, из-за страха. Да нет. Они добровольно приняли этот крест. Даже добровольцы, которые, там сколько было возмущений… ну, это единичные случаи, ну, мы только-только вставали на рельсы – это нормально. Но, когда жена у тебя в положении, что, ты все можешь предусмотреть? Вот привез ты ее домой – я рожаю. Поехал домой – я не рожаю. Кого обвинять? Природу? Врачей, что они не могут ничего сделать? А это целая государственная машина, ее надо было развернуть. И, слава богу, развернули. Все необходимое люди получают. Быстро, надежно. И как только мы в этом Валуйском районе «отпахали» просто… я говорю – ты почему крестишься? Батюшка, честно говоря, я задумывался, я где-то даже смеялся над верой, а потом смотрю и думаю – подожди, а ведь я же могу через определенное время и с Богом встретиться… Я говорю – ну, значит, пришло время и надо покреститься, надо больше узнать. И за два года приезжаешь в подразделение, в некоторых подразделениях одна штурмовая группа выполняет задачу, вторая (условно ППД) – читают акафисты, каноны, ждут священника, чтобы подготовиться к исповеди, к причастию запасными дарами, услышать новости о том, что творится на гражданке, как церковь за них молится, то есть, как Святейший Патриарх о них переживает – спрашивает всегда, как батюшки работают, нужна ли какая-то поддержка семей военных священников и т.д. И за два года люди пришли именно к такому. «Отче наш» - наизусть, «Символ веры» читают свободно. В некоторых роликах, вот вы замечали, где нет штатного священника, ну, просто физически не добрался, либо условия такие… командир берет крест, икону, все встали на колени – «Царю небесному» почитали, архангелу Михаилу помолились, перекрестились, поворачиваются и говорят – ребята, с Богом! А как Суворов Александр Васильевич? Батюшки рядом нету, встал на колени перед иконой Богородицы… Сам. Ну, не всегда бывает священник. Не всегда он физически может… оперативная обстановка меняется. Священник в силу свой формы допуска, а она у него третья, а там информация на второй и первой, да, ну, не нужно священнику лишнее знать, ну, не нужно эфир свой забивать ненужными вещами – он знает ровно столько, сколько ему нужно знать. И выполняет задачу так, как ему положено. И ребята очень благодарны просто даже тому, что где-то священник работает. Вот случай – я приехал в одно подразделение, весь полк уже знает – отец Евгений, отец Дмитрий, отец Михаил… священник работает. Как узнают? Сарафанное радио. Без телефонов узнают. Приехали там вещевики, обеспечили вещами, топливо подвезли – а нас сейчас батюшка благословил. Где батюшка? Там. А почему он к нам не заехал? Кстати, через год уже – почему он к нам не заехал? Если бы это было два года назад – ну, не заехал и не заехал… человек не обратил бы внимания на эти вещи. Вот кардинально поменялось мышление. И случай, когда мы работали в пленными – понятно, что они нас не видят, мы их не видим, в некоторых местах уже мы можем с ними пообщаться… вот на Украине сейчас происходит расчеловечивание. Самое страшное с человеком что происходит – не обязательно на Украине, в любой точке, где работают враги – происходит расчеловечивание. Начинается с уничтожения истории, подлинной истории, такая, какая она есть. Скажите мне, хоть в одном городе у нас памятник Ленину снесли? Стоит да и стоит.
В. Алфимов:
- Стоят, да.
Е. Циклаури:
- Церковь стоит и Ленин стоит.
В. Алфимов:
- Да. Иногда друг напротив друга.
Е. Циклаури:
- Да. Что, священник идет и плюется в него, краской его обливает? Ну, историческая личность, ну, что с ним сделаешь? Это наша история. Хорошая она или плохая, с яркими событиями или нет – мы ее принимаем такой, какая она есть. Мы дорожим своей историей. Мы выносим из этого, должны выносить, уроки из этой истории. Чтобы больше этого не повторялось. Вот для чего нам история. Когда ее нету, когда подменяют эту историю, ты начинаешь вал свой крутить с самого начала, и опять наступаешь на те же самые грабли. Враг это понимает. Расчеловечил… христианство в каком положении на Украине? Православие? Максимально все, что мог сделать Святейший Патриарх по линии ОВЦС – и примирение, и сохранении... пожалуйста… хотите – пожалуйста. Но, как принято сейчас говорить, есть такие красные линии. В церковных канонах тоже есть свои красные линии – мы не имеем права, святые отцы для нас оставили догматические основы. Мы не можем переступить их. Иначе ты будешь либо еретиком, либо уйдешь в определенную секту. Мы любим правду, мы любим истину, мы стоим за этой истиной. Так же, как и воин сейчас стоит за эту истину. И там, когда он увидел… вот сколько роликов было – когда он приходит, там какие-то чебурашки, вуду, иголки… буквально на одном из направлении ребята вернулись и говорят – батюшка… взяли по глупости или по незнанию и принесли эту куклу… батюшка, а что это такое? Мне пришлось прочитать им целую лекцию и объяснить, откуда это пошло и это такое. Они ее сожгли сразу. Батюшка, переосвещай тут все! Они увидели яркий, настоящий сатанизм. Вот взять пример. Мусульманин или буддист – ну, разве он будет разрушать храм? Нет.
В. Алфимов:
- Нам могут сказать, что – посмотрите, вот эти мусульмане, ИГИЛовцы… ну, они не мусульмане…
Е. Циклаури:
- Нет. Я с имамом как-то общался, он в Санкт-Петербурге помогает в работе… имам говорит – батюшка, когда мы говорим про некоторых ребят, которые прикрываются словом «ислам», не надо, нам это не приятно – нет экстремистского ислама. Есть ислам и он мир. Если мы говорим «исламский экстремист» - это неправильно, это их так задевает… Это секта, около которой прикрываются определенными вещами. Ну и, конечно, знаете, самый такой провокационный вопрос, который я теперь задаю ребятам. Потому что когда Андрей Михайлович, замминистра, меня отправляет по линии МТО, конечно, он, как тыловик, руководитель этого направления, ему ольше всего тоже интересно, как обеспечены, накормлены ли, достаются ли им всем вещи, может быть, кто-то обманывает… все-таки на таком уровне люди переживают, какие социальные гарантии у них, все ли выплачивают и т.д. Никаких проблем, абсолютно. То есть, если где-то в первые два-три месяца, пока финансовая машина разворачивалась, сейчас нет. Я подхожу и говорю – ребята, как? Батюшка, да я не успеваю глазом моргнуть, в конце месяца – раз, сумма. Ну, карточка у жены… Есть единичные случаи – но это где-то просто сбой программы, а в целом я приезжаю и говорю – Андрей Михайлович, задача выполнена, все накормлены, все одеты, обуты и зарплата всем выдана. Самое главное, что еще и освещены. Батюшка, спасибо, говорит, вы направляетесь в другую группировку.
В. Алфимов:
- А вы пользуетесь какими-то социальными благами, которое государство дает? Вы же участник специальной военной операции, ветеран боевых действий.
Е. Циклаури:
- Да. Ежемесячные выплаты, да. Это бесплатный проезд в больших столицах. Это бесплатное посещение культурных мест – парки всевозможные… если ветеран боевых действий один может пройти, то сейчас по новым социальным гарантиям, дай бог здоровья нашему Верховному Главнокомандующему, людям, которые это делают, губернаторы или мэры, которые все это устраивают, сейчас по справке, как участник специальной военной операции и вся семья обеспечивается проходом. То есть, если ты один получаешь – теперь вся семья…
В. Алфимов:
- Спасибо огромное, отец Евгений.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
