Запад пытается открыть второй фронт против России
И. Измайлов:
- Здравствуйте, это Игорь Измайлов. Александр Коц, «Аналитика с именем». Сегодня Саша в штатском… Начать предлагаем с события последних дней, если не часов. Что-то кучно, Саш, пошло все, пока мы обсуждали ситуацию, связанную с поставками дальнобойных ракет, Трампом и т.д. В конце прошлой программы мы захватили вопрос Сирии. Теперь Грузия. Много говорилось о том, что как бы могут пойти дела в Сирии, так, что и Закавказье не закипело, и ты, насколько я понимаю, ставишь сейчас вопрос о том, чтобы не были открыты второй, третий и, не дай бог, какие-то следующие фронты…
А. Коц:
- Да, у нас Telegram-эксперты не успевают переквалифицироваться со специалиста по Грузии в специалиста по Сирии, со специалиста по Сирии на специалиста по Южной Корее, например. Там еще тоже внезапно возникла угроза дворцового переворота, хотя, если посмотреть на историю Южной Кореи, историю президентов Южной Кореи, то там, по-моему, чего-то с 40-х годов добровольно никто не уходил. Либо в тюрьму, либо через расстрел, либо через импичмент. В общем, такая веселая страна, хотя, казалось бы, такая тихая вроде как, благополучная, высокотехнологичная и, тем не менее, даже там такие вот отголоски демократии случаются, когда президент берет и вводит военное положение. Ну, это вообще к такому широкому разговору о принципах демократии западного мира, когда президент Байден, допустим, помиловал своего сына, которому грозил большой тюремный срок. Это все как бы в копилочку тех людей, которым нужны какие-то аргументы, когда большие поборники западных либеральных ценностей представляют нам эту цивилизацию, в том числе, американскую, как некий пример для подражания. А подражать, собственно, там нечему, потому что с демократией у них примерно такие же проблемы, как и везде.
И. Измайлов:
- А надо успеть. Срок заканчивается…
А. Коц:
- Ну, там у них был красивый вариант. Там же Трамп вроде собирался помиловать сына Байдена – дескать, я принимаю эстафетную палочку и в качестве жеста доброй воли – но Байден не поверил в искренность Трампа, что он хотел помиловать его сыночка, поэтому помиловал сам. Но помиловал он вместе со своим чадушком и себя, потому что там все-таки взаимоотношения с Украиной, с этой фирмой «Бурисма», все это уходит корнями в какую-то семейную махинацию, которую он одним росчерком пера и закрыл. И забыли, что называется. Вернемся к нашим баранам.
Действительно, на минувшей неделе как-то в информационную повестку ворвались и Сирия, и Грузия, и все это очень ярко и трагично – где-то трагичнее, где-то ярче. В Тбилиси ярче, потому что там по полицейским пока стреляют только из фейерверков. В Сирии трагично, потому что там за несколько часов был потерян город, который брали несколько лет. Алеппо – это бывшая экономическая столица Сирии, это очень большой город, я там бывал, и не раз, в том числе, после освобождения. Конечно, он такой город контрастов. Когда я там был, там еще силы ИГИЛ присутствовали, у них такие кварталы завешанные просто между домами вот от 20-го этажа до первого такими тканями в проходах, чтобы не было прострелов для снайперов, для автоматчиков. И в такой реальности люди жили, и вроде бы эту реальность за последние четыре года позабыли, потому что и ИГИЛ оттуда выбили, и протурецкие группировки, и террористические группировки типа ХТШ, которые правопреемники Аль-Каиды. И американцы, кстати, до сих пор считают их Аль-Каидой – это наверняка запрещенная террористическая организация, как и ХТШ (Хайят Тахрир аш-Шам), запрещенная в России группировка, которая, кстати, наводнена, в том числе, и выходцами из постсоветского пространства. И все это одновременно как-то возникает. И, казалось бы, где Тбилиси, где Алеппо? Но, события в Закавказье, мне кажется, очень тесно могут быть связаны с Ближним Востоком, потому что в современной мировой политике в какие-то совпадения веришь, наверное, в последнюю очередь. И когда речь заходит сегодня о Сирии и о Грузии, у меня возникает совершенно логичный, на мой взгляд, вопрос – а кто, собственно, будет следующий, кто откроет третий, четвертый, пятый фронт для России? Потому что то, что сегодня происходит, это попытка раздергать наши ресурсы. Я помню октябрьские заявления лидера правящей партии «Грузинская мечта» Иванишвили, который рассказывал, что некий западный топ-чиновник приезжал к бывшему премьеру Грузии и говорил, что надо бы вам развязать против России войну. Потому что сейчас тяжелое положение у Украины, надо братушкам помочь. Развяжите войну против России, чтобы они немножко отвлеклись. На что бывший премьер говорит – слушайте, а сколько мы продержимся, видимо, памятуя 2008 год, и ему этот топ-чиновник западный говорит – ну, дня три-четыре продержитесь, дальше переходите на партизанское положение – там в горы, в леса – а мы вам поможем. Мы вас будем поддерживать. Но понятно, что после выборов в Грузии на этом плане можно ставить жирный крест, если, конечно, не воспользоваться старым, добрым, проверенным способом приведения к власти своих на все согласных марионеток. Вот в Молдавии удалось продавить результаты выборов необходимые, а в Грузии не удалось. Значит, надо возвращаться к старому доброму проверенному способу – к улице, к майдану, к цветной революции. Честно скажу, я поражаюсь, может быть, я такой старый, но вот насколько же короткая память у людей. Вот те, кто сегодня выходит на улицы в Тбилиси, ну, неужели не помнят, чем все закончилось на Украине? Ну, видно же сейчас, чем все это закончилось и чем это может закончиться для Тбилиси. То есть, тут ситуация одна – либо все-таки удерживается законно избранная власть в Грузии и силовики остаются на ее стороне. Либо это предательство части элит и уход в это уличное противостояние, которое наверняка закончится большой трагедией и кровью. Уже там подслушали журналисты разговоры в толпе, их публиковал телеканал «Имедиа» или «Рустави-2», где говорят в толпе люди, что «нам нужен труп, нам нужна сакральная жертва», ну, как это водится на майданах, чтобы приток людей был. Потому что события идут, но какого-то такого развития поступательного нет. Пусть даже деградирующего. Его нет. То есть, оно все как-то на плато вышло и в таком довольно нервном состоянии находится, тем не менее, не скатывается в какую-то серьезную эскалацию. По крайней мере, пока боевое оружие не заговорило. Пока говорят только фейерверки. То же самое было и на майдане. Может быть, здесь какие-то установки пусковые используются более мощные, но и время не стоит на месте – прошло уже 10 лет, индустрия фейерверков и салютов тоже не стоит на месте, соответственно, появляются новые средства давления.
И. Измайлов:
- Самокаты появились, которыми баррикады выстраивали… не было их на майдане.
А. Коц:
- Да, да, все вручную было. Ну, наверное, и какие-то средства, которые позволяют не спать и бодрствовать, тоже какие-то новые появились. На майдане, я напомню, это было что-то из области амфитамина. Мы видим, что идет попытка насильственного перехвата власти, чтобы у власти остались люди, которые способны выполнять запада, соответственно, способны обострять отношения с Россией.
Ситуация в Сирии еще более очевидна. Потому что мы не можем взять и просто так отмахнуться от происходящего там. То есть, свалить все на официальный Дамаск – ваша страна, сами и разбирайтесь – мы не можем. Потому что прежде всего мы прекрасно знаем возможности Асада, они нам очень хорошо известны. Их будет недостаточно, собственных сил, для того, чтобы остановить наступление бармалеев. Мы видим, чем закончилась история с Алеппо. И здесь запад, конечно, пытается сразу двух зайцев убить. Это с одной стороны рассчитывает отвлечь наши ресурсы с нашего главного направления – специальной военной операции. Я не думаю, что они всерьез рассчитывали вот так с наскока взять Алеппо. Я думаю, это просто точку напряжения создать, а Алеппо посыпалось из-за того, что это такая вот сирийская армия, которая получает зарплату огурцами и картошкой в лучшем случае. С другой стороны, безусловно, сейчас уже, глядя на результаты внушительные, они уже подумывают, а почему бы не поставить под угрозу единственный российский логистический узел в Ближневосточном регионе? А это для нас очень важная точка.
И. Измайлов:
- С другой стороны, Сирия, конечно, в последние годы ассоциируется с нашими частями, которые там находятся и корабли, насколько мы понимаем, были, и авиачасти были там. И теперь уже не существующие большие части наемников, которые воевали там. Сейчас какая там обстановка? Мы можем повлиять как-то на развитие той ситуации или с учетом этого быстрого продвижения, с наскоком, террористов, правда, говорилось о том, что в какой-то момент они уперлись и началась какое-то внутреннее выяснение отношений…
А. Коц:
- Ситуация, конечно, критическая сейчас на самом деле, тут я лукавить не буду. То, что мы отвоевывали, затрачивая огромные ресурсы, силы, средства, жизни, в том числе наших военных, все это профукано в мгновение ока. У меня нет слов, которые оправдывали бы сейчас сирийскую армию. Вернемся к нашей базе. Это и Латакия, аэродром Хмеймим. Это и военно-морская база в Тартусе. Это не просто место дислокации наших кораблей и самолетов. Потому что через эти точки, как транзитные, осуществляется вся наша деятельность как на Ближнем Востоке, так и на африканском континенте. У нас есть там свои проекты, какие-то известные, какие-то малоизвестные. Это и Центральноафриканская республика, это и Мали, это и Судан, и еще несколько точек, которые я называть не буду, но вся логистика вот этих проектов африканских вся идет исключительно через Хмеймим. Если мы теряем эту точку, которая обеспечивает нам, в том числе, борьбу с навязываемой западом изоляцией, если бы не было Хмеймима, у нас бы не было этих африканских проектов. И если мы вдруг теряем, да, ну, вдруг просто катастрофически рушится фронт, сейчас бармалеи берут Хаму, спускаются на Хомс – и все. Когда они в Хомсе, уже нам, наверное, придется подумывать об эвакуации этой базы. Конечно, я надеюсь, что до такого не дойдет, но запад об этом не может не думать. Раз уж такие результаты, то можно подумать обострить еще больше, чтобы попытаться нас выкинуть с Ближнего Востока. Если мы лишаемся этого логистического хаба на Средиземном море, нам никто стакан пресной воды не нальет. Никто не приютит наши самолеты. Я даже не могу представить, кто бы это мог быть, чтобы через эту страну шел бы транзит нашей военно-транспортной авиации – там Ил-76 с грузами, с личным составом, которые будут лететь в Африку. Египет? Вряд ли. Иран? Тоже такой себе союзник, ну, достаточно сложный. Они всегда преследуют свои цели. Безусловно, сейчас Иран отвлечет значительные силы на Сирию, потому что, в первую очередь, все-таки Алеппо – это была иранская зона ответственности в Сирии. Негласная, тем не менее. Наших там было что-то около ста военных полицейских плюс спецназ и, естественно, они не могли сдержать такое нашествие. Конечно, все это ковыряние в старых ранах – и Сирия, и Грузия – это все нельзя рассматривать в отрыве от происходящего в зоне специальной военной операции. Потому что наши успехи на нескольких участках фронта запад воспринимает как личные поражения, как личные обиды и начинаются вот эти ковыряния. Ну, в Сирии там понятно, что за Турцией стоит Британия. В Грузии мы знаем, кто президент Грузии, пока не ушедшая гражданка Франции – тут тоже все понятно в принципе. Проблема еще в том, что у запада целая линейка таких инструментов давления, создания очагов напряжения, помимо Сирии и Грузии. Ну, не получится там, сейчас, допустим, стабилизируем фронт в Сирии при помощи иранских прокси – пока не идет речь об участии иранской армии, «Корпуса стражей «исламской революции» в сирийском конфликте, но прокси туда уже направляются и из Ирака, из других стран. Хезболла пока сказала, что они берут тайм—аут, тем не менее, какие-то отряды дружественные могут поучаствовать в этом конфликте. Но если там не сработает и в Грузии провалится майдан, всегда есть опция Армении. Учитывая, что и Иран сейчас будет отвлечен на Сирию, а Иран собирался защищать Армению, если Азербайджан полезет на Зангизурский коридор, через Сюникскую область…южную Армению Азербайджан сейчас вполне может попытаться себе забрать, чтобы пробить Зангизурский коридор и соединиться со своим анклавом. Но вот уже на захваченных территориях в Сирии пропагандистская машина на полную работу – там даже русскоязычные вот эти военблогеры таджики появились, которые рассказывают, как все просто. Вот, смотрите, как можно подняться. А как опцию, да, поджечь наше подбрюшье среднеазиатское запад точно рассматривает, а уж поджечь среднеазиатское присутствие в самой России, конечно, такая опция тоже присутствует в наборе инструментов американцев.
И. Измайлов:
- Террористы эти, да, которые здесь уже отмечались?
А. Коц:
- Да. Поэтому тут надо четко отдавать себе отчет в том, что чем сильнее наши позиции будут по Украине, тем больше будет вот этих якобы внезапных вспышек на территории, которая относится к зоне наших интересов. Это, естественно, Сирия, это и постсоветское пространство, и чем лучше у нас будут обстоять дела на линии боевого соприкосновения, чем дальше она будет углубляться в территорию Украины, тем больше надо ожидать таких вот провокаций, таких созданий очагов напряжения в зоне российских интересов. И особо опасный период – это вот как раз декабрь-январь. До 20 января, пока не пройдет инаугурация Трампа, с которой у многих связаны какие-то сильные ожидания. Честно говоря, я иллюзий не питаю, не думаю, что враз что-то 20 января изменится и наступит новая жизнь, новый мир. Но что-то может измениться. В конце концов, у Трампа свои приоритеты и ему не до Грузии, не до Сирии, из которой он, кстати, обещал уйти еще в свою прошлую каденцию.
И. Измайлов:
- Пообещает опять.
А. Коц:
- Но все-таки с Украиной какие-то связывают ожидания. Тут буквально на этой неделе был очередной мирный план Трампа обнародован. Их уже много было разных, и они противоречат друг другу, собственно, да и этот тоже такой противоречивый, потому что, как пишет Рейтер, он предполагает отказ Киева от членства в НАТО и территориальные уступки в пользу России. Я не знаю, насколько этот план фейковый или реальный, но в принципе сама идея отказа от НАТО в принципе она звучит впервые. Потому что то, что мы пока слышали, в том числе, план его спецпредставителя по урегулированию украинского конфликта господина Кэллага, это некая заморозка по линии фронта, а, во-вторых, это некий мораторий на вступление в НАТО Украины там называли и 10 лет, и 20, и 25 лет. Но в принципе сигналы, которые идут от администрации Трампа, они такие вызывающие определенный осторожный оптимизм. Потому что там идет речь и о прекращении изоляции России, и о прекращении демонизации российского президента, и о снятии санкций с Российской Федерации. Но совершенно очевидно, что будет идти разговор с позиции силы, то есть, с позиции угроз, ультиматумов и т.д. И, безусловно, нас заморозка по нынешней линии фронта не устраивает. Во-первых, у нас часть Курской области под оккупацией…
И. Измайлов:
- О ней, кстати, тоже пишут западные издания, что не собираются уходить до 20 января оттуда.
А. Коц:
- Да. Но кто их будет спрашивать? Мы их уговорим.
И. Измайлов:
- Останутся там и после 20-го.
А. Коц:
- Собственно, да. И у нас по Конституции Российской Федерации большие части нашей территории до сих пор оккупированы, а о том, какие условия должны быть для начала переговоров, об этом четко сказал президент России этим летом. Это вывод украинских войск со всей нашей территории, отказ от членства в НАТО, а дальше уже стамбульские соглашения можно вспоминать в той части, которая касалась сокращения украинской армии и вывод западных вооружений с территории Украины.
И. Измайлов:
- Ну, теперь уже и конституционные границы не те, которые были в Стамбуле на тот момент…
А. Коц:
- Абсолютно.
И. Измайлов:
- Саш, сегодня мы еще об одной теме хотим поговорить.
А. Коц:
- Да, мы поговорим о связи. Без связи нет управления, а без управления нет победы – такой девиз у нас у войск связи. А я тут у своего товарища, военного блогера, военного волонтера Леши Живова увидел в Telegram серию постов, которые посвящены как раз связи и производству связи. Я просто вспомнил историю 2008 года, когда был конфликт с Грузией и 9 августа 2008 года, Зарская дорога и с Зарской дороги командующий 58-й армии, генерал Хрулев наводит реактивную артиллерию на украинские танки с моего спутникового телефона. То есть, не было связи между войсками, подразделениями и я предоставлял свой спутниковый телефон генералу российской армии, чтобы он связался со своими войсками. Честно говоря, когда началась специальная военная операция, мне не показалось, что мы далеко ушли от августа 2008 года, потому что со связью у нас, как и прежде, оставались проблемы.
И я вот сейчас у Алексия Живова хотел бы спросить – Леш, ты как оцениваешь состояние нынешней связи в войсках? Насколько за эти почти три года специальной военной операции она эволюционировала или наоборот?
А. Живов:
- Средства армейской связи, которые приняты как единое решение для всех вооруженных сил, это система «Азарт». Система «Азарт», как мы знаем, к 2022 году подошла без ретрансляторов. То есть, сам «Азарт» был, ретрансляторов к нему не было. И специальных технических решений, которые бы позволяли быстро и эффективно развернуть полное покрытие, его не существовало. Поэтому все выходили из ситуации кто как мог. Плюс первое поколение «Азартов», сейчас уже второе работает на фронте, характеризовалось очень ломкой антенной и вечно садящимися батарейками. Это привело к дефициту радиосвязи, которой начали покрывать наши военнослужащие … боевых задач никто никому не отменял и их надо выполнять в тех неудобных рамках, которые у нас сложились. Соответственно, что у нас стало в качестве связи? Во-первых, различные мессенджеры, в первую очередь, Telegram и вообще мобильный интернет как таковой. Где есть зона покрытия мобильного интернета, там есть Telegram, а где есть Telegram, там есть боевое управление. Это что касается цифровой LTE-связи. Непосредственно радиосвязь начали разворачивать буквально на всем, что привозили волонтеры, меценаты и передавала армия. То есть, различные остатки армейской, например, спецсвязь «Арахис», которую спецназ использовал, но чаще всего это были Баофенги (китайские рации). Особенно на уровне вот рота, батальон и бОльшая часть связи все-таки на простейших китайских рациях была поставлена.
А. Коц:
- То есть, это не шифрованная связь, совершенно открытая, которая спокойно вскрывается нашим противником.
А. Живов:
- Так точно. Справедливости ради замечу, что и мы постоянно слушаем противника, то есть, те проблемы, которые у нас были со связью, не касались наших подразделений ЛРМ – там, где была техника и обычные специалисты, мы тоже прекрасно взламывали их радиосвязь, радиосетки, получали трофейные военные планшеты американские и т.д. Но у нас действительно связь была организована с трудом, на подручных средствах. Но поскольку все это были эрзац-решения, то есть, а нужен был некий универсальный подход, обычно связь крупного уровня, я имею в виду командиров полков или замкомандиров, командиров батальонов хотя бы, она происходит на штатных «Азартах» тем или иным образом организованная, а уже ниже, на ротном уровне, на взводном, там уже кто во что горазд. Там и Анетоны, и ТИТы – это все китайские цифровые рации, Баофенги. В общем, кому что привезли, кто что купил себе, тот на том и работает. В принципе, вся эта чересполосица рации в итоге прижилась. В том смысле, что связь-то все равно надо ставить и связь должна быть в армии, поэтому сейчас используется такой широкий набор различных радиостанций, преимущественно китайского производства – не от хорошей жизни, естественно – которые в зависимости от стоимости… там на ротный уровень простые радийки цифровые, чуть выше что-то подороже, на уровне межбригадной, межполковой связи с командированием там уже все-таки защищенная связь «Азарт».
Кстати, еще я видел в армии активное использование «тапиков». Тапики – это проводная связь советская.
А. Коц:
- И единственная, которую невозможно прослушать.
А. Живов:
- Да. У нее единственный момент в том .что ее удобно разворачивать, когда идут позиционные бои, когда можно протянуть эти кабели, прикопать их, как положено по уставу, и спокойно друг с другом разговаривать.
А. Коц:
- Леш, а в итоге сами-то мы можем производить? Вот ты сейчас поехал на уральские заводы, на производство наших раций. Вот что это сейчас из себя представляет? Мы сами это делаем или это китайские рации, на которые шлепается шильдик?
А. Живов:
- Тут очень интересно. То есть, у нас есть несколько производителей, которые работали и работают на армию непосредственно. «Азарт» самый известный. И ей предъявляются именно военные требования. Там их очень широкий спектр. Условно говоря, «Азарт» должен иметь возможность связаться с каким-нибудь БТР-80, в котором стоит рация 1978 года выпуска. То есть, это накладывает на «Азарт», на стоимость его и на сложность его изготовления, дополнительные косты. Есть у нас производители различных специальных средств связи, которые не сотрудничали до этого с министерством обороны. Они сотрудничали со службой безопасности, с Росгвардией, с МВД, с МЧС, крупными госкорпорациями, которым требуется различная закрытая шифрованная связь на разных ландшафтах. В том числе, на Крайнем Севере, в Африке, в Юго-Восточной Азии, на пологом ландшафте, на горном. Таких производителей у нас, наверное, пяток наберется. Достаточно крупных. Это значит, что они производят рацию по полному циклу. Обычно в основе рации либо лицензионное заграничное решение, либо какая-то комбинация российского и заграничного решения, софт чаще всего свой. Крупные предприятия обычно производят эти рации сами. То есть, у них стоит полный цикл производства – вначале этого цикла производства туда выезжает текстолитовая плита, а на выходе упакованная в коробку рация. Уже прошитая под необходимый российский стандарт, в том числе, спецсвязь. Таких производителей у нас несколько. Есть такая сеть МАКВИЛ – она цифровая, разворачивается соответственно… сейчас на ЛБС есть несколько экспериментальных участков. Есть такие рации ГУДВИН, по-моему, называются. Они тоже никогда не работали сами, но качество рации высокое и тоже они для различных специальных служб предназначались. Их сейчас тоже тестируют на фронте. Есть волновая сеть «Гранит», которая так же сейчас проходит тестирование на фронте – она, кстати, в отличие от всех остальных, все-таки упоминается в контексте Министерства обороны… И есть радиосвязь Эрика – это как раз то место, куда я ездил – в Ижевск, на АО «Уральские заводы», они на протяжении, по-моему, уже 30 лет производят специальную связь для различных силовых структур, которая там вообще неплохо работает. Как выглядит это предприятие? Они мне показывали новый цех, они, к сожалению, никак не могут его достроить из-за тех проблем, которые на них свалились – там уже полноценный завод. Причем, мне особенно понравилось – он архитектурно вписанный в Ижевск. То есть, это не двухэтажная халупа пластмассовая, как у нас любят делать, а это красивое предприятие с фасадом, со всеми делами…
А. Коц:
- Леш, расскажи, что это за производство все-таки? Это импортозамещенное или…
А. Живов:
- Производство полностью российское. Все, что можно купить в России для этих раций, они покупают в России. Микроэлементная база чаще всего китайская. Легально согласованная с соответствующими силовыми структурами, но все собирается, проверяется, тестируется и прошивается в России. То есть, мы можем говорить о полном цикле производства российской продукции, которая частично сделана из иностранных комплектующих – там не только китайские. Но справедливости ради замечу, что практически любой технически сложный прибор в России сейчас на 50-70% состоит из иностранных комплектующих, так что можно сказать, что это полноценное российское производство в широком смысле слова.
А. Коц:
- Насколько эта рация отвечает требованиям времени сегодня?
А. Живов:
- Исходя из ее технико-тактических характеристик и тех мест, где она развернута, а они еще поддержкой занимаются – они не просто разворачивают радиосеть, это ретранслятор и цифровая поддержка, то есть, 24 на 7 из окопа звонишь и говоришь – у меня такая-то проблема, решите ее. И они ее решают. Очень круто сделано, я с таким раньше не сталкивался.
И. Измайлов:
- Спасибо огромное, Алексей. Военный блогер Алексей Живов был с нами на связи, который сам побывал на предприятии и вот интересно потом узнать из первых уст о нашей отечественной новейшей разработке.
И. Измайлов:
- Вот тот вопрос, который мы затронули в предыдущей части с военкором Алексеем Живовым о средствах связи на линии боевого соприкосновения, вот об этой теме и продолжим. Сейчас к нам присоединяется сенатор Совета Федераций Елена Афанасьева.
Связь и средства связи на линии боевого соприкосновения и не только, здесь, наверное, два таких больших вопроса. Первый – это сами эти средства связи. А второй вопрос – это импортозамещение. Ну, мы знаем, что с начала специальной военной операции и правительство, и Минпромторг очень плотно работают в этом направлении, но, насколько мы понимаем, сложности еще остаются. И об этом хотелось бы немножко подробнее сегодня поговорить.
Е. Афанасьева:
- Об импортозамещении мы говорим уже не первый год и, когда я все время общаюсь с предпринимателями, с чиновниками, потому что я бизнесом не занимаюсь и классическим чиновником тоже не являюсь, я занимаюсь политикой, причем, на профессиональной основе. Наверное, может быть, сказать легче, чем сделать, тем не менее, президент Российской Федерации неоднократно говорил – ребята, нужно переходить полностью по всем направлениям нашей промышленности к импортозамещению. Мы должны выходить на то, что у нас не просто должны появляться какие-то новые продукты, а должны новые предприятия строиться. Говорили, говорили и пришли к тому, с чем начинали. Но оказавшись в этой сложнейшей ситуации для страны и, конечно, это для бизнеса, мне кажется, такой толчок, когда можно либо упасть и разбиться, либо можно подняться и попытаться что-то сделать. И вроде бы даже наши предприятия начали свои разработки делать, в том числе, в достаточно такой сложнейшей теме, как электроника, техника, радиотехника, но они сталкиваются с другим. Когда встречаешься с предпринимателями, они говорят – мы бы рады вообще все заместить, но есть какие-то малюсенькие детальки, которых просто не производит у нас на российском рынке никто. Или производят в таком малом количестве аналог, что его просто не хватает для твоего производства. Конечно, мне кажется, вот если уж вы говорили о радиосвязи, это один из примеров того, что вроде бы все есть, но чего-то одного может не хватать.
Вот где это взять? Конечно, наверное, исходя из логики, прежде всего, нужно взять это в дружественной стране, если уж это есть у них. И многие идут по этому пути, что какую-то детальку, какой-то компонент берут и закупают в дружественных странах. Вопрос, наверное, технический. Мне хотелось бы судить как профессионал, но я с этой точки зрения всегда обращаюсь к своим коллегам, которые понимают суть предмета. Я говорю – ребята, у нас есть практически на 99,9 изготовленный свой продукт. И там какая-то одна деталь, которую просто невозможно купить в Российской Федерации. Мы ее закупаем в дружественной стране. Вот этот компонент, включенный в эти 99,9 считается уже российским продуктом окончательном варианте или не считается? И никто до сих пор на этот вопрос не может ответить. Я вынуждена была обратиться с письменным обращением в адрес Минпромторга и спросить, что все-таки является импортозамещением, а что не является? И вот даже если нет аналога и он приобретен в другой стране дружественной обязательно, я тоже это указываю, - я хочу получить на это ответ. На сегодняшний день, к сожалению, ответа нет, но я жду. Сроки еще не прошли, поэтому я надеюсь, что, когда будет уже подходить несколько дней до того, как они мне должны дать ответ, я просто их побеспокою, чтобы мы понимали. Потому что многие предприниматели сегодня как раз от этого и страдают. Я с рядом предприятий работала на разные темы – и продукты питания, и обмундирование, и технические средства – большая часть предпринимателей с этим сталкивается.
А. Коц:
- Здесь, наверное, когда речь идет о продукции для оборонного ведомства, все-таки еще и о безопасности, поэтому и требования к той же радиосвязи повышенные в части импортозамещения тоже, потому что мы помним вот эту ситуацию в Ливане, когда были закуплены пейджеры, которые взрывались и в итоге обезглавлена была Хезболла. Поэтому, может быть, с этой стороны как-то упростить предпринимателям, которые делают эффективную технику, которая зарекомендовала себя на фронте, вот те же «Уральские заводы» столкнулись с проблемой проверок их продукции на предмет безопасности.
Е. Афанасьева:
- Здесь, мне кажется, очень важно понимать несколько вещей. Безусловно, нужно стремиться к тому, чтобы полностью было импортозамещение у нас здесь. Ну, производство собственное. И это правильно, и это должно быть. Есть государственная задача. А теперь как государственная задача должна обеспечиваться? Опять же говорю – возвращаясь к тому, что действительно заводам нужно помогать производить, в том числе, те необходимые средства для специальной военной операции, которые нужны нашей армии. И если мы уверены в том, что тот компонент, который не производится или в нужном количестве, в нужном размере, или вообще не производится в Российской Федерации, закуплен у кого-то, безусловно, он должен пройти проверку на безопасность того, что, когда ты этот компонент используешь в окончательном продукте, продукт от этого не несет опасности тем, кто его будет применять. У нас здесь две составляющие. Чтобы не пострадали военные, которые это используют. Второе – чтобы не пострадала наша информация, которая должна передаваться в данном случае через эти источники. И третье – чтобы не пострадала безопасность страны в целом от того, что эта информация может уйти. Для этого, конечно, здесь должно работать, на мой взгляд, несколько ведомств и, насколько я знаю, вы говорите про «Уральские заводы», там работает несколько ведомств. Получают продукт окончательный одни ведомства, но контролируют производство этого продукта другие ведомства, которые сами по сути дела эти продуктом не пользуются. Наверное, это правильно. Потому что если мы касаемся средств радиосвязи, то, конечно, они должны кем проверяться? Не просто какими-то контрольными органами, а теми органами, которые обеспечивают безопасность и несут ответственность за безопасность. Министерство обороны, прежде всего. Наверное, если такие технические проверки могут осуществлять министерство внутренней безопасности, тоже должны такие какие-то контрольные делать закупки, контрольные срезы. Знаете, когда я с предприятиями работаю, нехватка вот этого компонента, они сами его не производят. Мы говорим о серьезных вещах – специальная военная операция. Например, я была здесь на наших косметических фабриках – там такая же ситуация начала складываться, когда им обрезали поставки определенных отдушек и они их закупали только в Европе. У нас их никто просто не делает. Потому что это даже невыгодно делать в том количестве, в котором они нужны. Нужно завод поставить, а столько не потребляет российский рынок, потому что еще сами не развернулись так чтобы необходимо было большое количество и окупить этот завод. Вот в чем проблема. Поэтому, конечно, вопрос выгодности всегда перед предпринимателем будет стоять в первую очередь. А вопрос необходимости он стоит перед государством. И если мы говорим о том, что мы должны импортозаместить какой-то компонент, но его здесь нет, значит, государство должно вмешаться и в конце концов оказать помощь тому заводу, кто хочет, кому нужно, или самим заняться этим производством. У нас все говорят, что мы перешли к рыночной экономике, нам невыгодны государственные предприятия, ну, тогда предпринимателю тоже невыгодно, он просто не может взять и поставить отдельную линию для производства определенных там чипов, гвоздиков или еще чего-то. Потому что он не будет потреблять столько, сколько ему нужно для того, чтобы окупить завод. Завод должен постоянно работать.
«Уральские заводы» - там история отдельная. Интересная история. Насколько я понимаю из тех открытых источников, где я эту информацию читаю, это действительно востребованная была их Эрика. Сегодня она я так понимаю встала, потому что идут всякие контрольные мероприятия, но ребята хотели улучшить и расширить свою работу, они закупили новые линии оборудования и практически можно было монтировать новый завод. И мне кажется, что сейчас, в данном случае, в том числе, Минпромторг должен этим заняться. У нас, кстати, очень часто из-за формальности потом разваливаются производства. Уж не будем говорить, что здесь производство развалится – надеюсь, этого не случится – проверки, конечно нужны. Потому что проверки, особенно в таком тонком деле, как наши армейские вещи, которые защищают и нашу страну, и защищают информационно нас и безопасность наших ребят, конечно, это нужно делать. Но если мы контроль производим, а я так понимаю, что контроль мы там производили.
А. Коц:
- 30 лет работает предприятие.
Е. Афанасьева:
- Конечно. 30 лет ни у кого вопросов не возникало! Хотя я читала, что там проверки были уже на этот предмет и ничего эти проверки не показали. Но нужно посмотреть следующий момент. Вот идет проверка. Что вы контролируете? Бумаги? Ну и контролируйте бумаги. Если вам нужен технический продукт, так заберите его. Потому что там этот продукт нужен точно, для того, чтобы выжить. А у нас получилось так, что мы, контролируя бумаги, остановили поставку технического продукта, чем наносим вред безопасности солдат, которые нуждаются в этом продукте. Вот это, мне кажется, недопустимо. И опять же, вы молодцы, что эту тему поднимаете. Потому что для каждого из нас важно понимать, что если такая ситуация сложилась и некому помочь, то как проблему ее обязательно нужно озвучивать. Для того, чтобы подтолкнуть к решению этого вопроса. Если наша армия нуждается, если наши органы безопасности внутренние нуждаются, если наша Росгвардия нуждается в этом техническом средстве, они тоже должны сказать – ребята, ну, вы контролируйте, но…
А. Коц:
- Должен быть какой-то баланс между здравым смыслом и безопасностью.
Е. Афанасьева:
- И безумием, извините меня.
А. Коц:
- Спасибо, Елена Владимировна. С нами была Елена Афанасьева, сенатор Совета Федераций, а это была программа «Аналитика с именем». Всем пока.
Подписывайтесь на наш подкаст на любой удобной площадке, чтобы не пропустить новые выпуски с Александром Коцем!
