Судебно-экспертному центру СКР 5 лет - результаты и перспективы
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья. У меня сегодня очень интересный гость. Заместитель директора судебно-экспертного центра Следственного комитета Российской Федерации Михаил Игнашкин. Михаил Анатольевич, здравствуйте.
М. Игнашкин:
- Здравствуйте.
И. Панкин:
- Так совпало – вы к нам пришли и тут новость. Мэр Львова Андрей Садовый предложил обменять эксгумированные останки советских солдат на военных вооруженных сил Украины. Уточнил, что там завершена эксгумация захоронений на Холме Славы, то есть, там было советское кладбище, братская могила по сути, и сейчас все эти тела, которые были обнаружены, останки, 355 останков, их сейчас куда-то хотят перенести. Либо предлагают нам их обменять. И у меня к вам вопрос. В силу того, что неизвестно, кто этим люди и главное откуда, этнический состав там разный воевал, можно ли нам, если эта сделка все-таки состоится, потом будет установить, кто эти люди? Это возможно вообще?
М. Игнашкин:
- Да, это возможно.
И. Панкин:
- Несмотря на то, что уже прошлом много лет?
М. Игнашкин:
- Да. В настоящее время методами молекулярно-генетической экспертизы это все возможно. Установить этнический состав тех бойцов, которые захоронены, при наличии родственников можно установить и фамилии и имена, и отчества этих людей. Да, это очень большая и сложная как и архивная работа по установлению бойцов, которые там погибли, и, в том числе, молекулярно-генетическая. Сейчас наша лаборатория, например, работала когда-то с костями, которые были эксгумированы из захоронения 1826 года, 1836 года. Это тоже касалось семьи защитника Отечества, генерала Тучкова, мы идентифицировали его жену и сына.
И. Панкин:
- То есть, что нужно будет для этого? Объявить клич, что, если есть на постсоветском пространстве люди, которые, по их мнению, родственники которых воевали тогда, защищали Львов, они могут прислать свои ДНК-тесты и мы уже будем с ними работать и получится установить? Вот такая конструкция?
М. Игнашкин:
- Примерно, да. В простоте именно так, да.
И. Панкин:
- Короче, это возможно. Это самое главное. Ну а далее важный момент. Насколько я понимаю, вы занимаетесь этой работой последние пять лет?
М. Игнашкин:
- Судебно-экспертный центр создан пять лет назад.
И. Панкин:
- Какие изменения произошли за эти пять лет?
М. Игнашкин:
- Наверное, начать нужно с того, что в системе Следственного комитета экспертные подразделения появились еще, когда Следственный комитет был при прокуратуре, в 2009 году. В 2020 году распоряжением правительства был создан судебно-экспертный центр, то есть, это ведомственное судебно-экспертное учреждение – то есть, это было таким официальным началом экспертных подразделений Следственного комитета. За эти пять лет наш судебно-экспертный центр, мы работали с таких вот по большому счету, как говорится, с лыж работали, да. Выполнили порядка 120 тысяч экспертиз различных направлений. У нас развитое направление это молекулярная генетика и судебно-экономические экспертизы, фоноскопические, лингвистические экспертизы, компьютерно-технические. То есть, разные направления. Вот их выполнено порядка 120 тысяч. Произошло значительное укрепление кадрового состава экспертов, провели различные… у каждого учреждения есть своя нормативная атрибутика. Это и создание экспертно-квалификационной комиссии, а в силу того, что это судебные экспертные учреждения государственные, были написаны десятки методик для производства экспертиз. В общем, мы прошли такой значимый путь за эти пять лет.
И. Панкин:
- А что касается кадров – вы упомянули как раз кадры – квалифицированных-то специалистов хватает? Я так понимаю, что вы все люди штучные, прямо скажем, все, кто разбирается в этой тематике.
М. Игнашкин:
- Ну, можно и так сказать. Я не думаю, что эксперт это какая-то профессия очень массовая, да. И на самом деле каждое ведомство борется за качественных экспертов, квалифицированных экспертов. Наши – не исключение. В нашей системе создана система подготовки, то есть, в основном к нам экспертами приходят люди, которые закончили какие-то гражданские вузы. Например, биологи те ж, компьютерщики, программисты, которые затем получают в наших стенах уже специальную подготовку и потом мы выпускаем уже их в экспертную жизнь. То есть, это довольно-таки продолжительный и значимый процесс. В этом нам помогают академии Следственного комитета, на базе которых и проводится это обучение.
И. Панкин:
- Ваш центр существует пять лет, и ваши специалисты сейчас все строем пойдут на переподготовку, так?
М. Игнашкин:
- Правильно, вы прямо ударили на больную мозоль.
И. Панкин:
- Почему?
М. Игнашкин:
- А потому что это значимая большая работа на самом деле. И мы должны обеспечивать экспертное сопровождение уголовных дел и, кроме того, вести эту переподготовку. Мы, конечно, ее предвидели и пытались, и в течение последнего года мы ее так немножко растянули и эксперты немножко раньше начали получать, поэтому это довольно-таки значимый период мы сейчас проходим и большое количество экспертов у нас сейчас как раз на переподготовке.
И. Панкин:
- Какие наиболее значимые изменения произошли в методах проведения молекулярно-генетических экспертиз в СК за последние пять лет и как эти изменения повлияли на качество и скорость расследования? Вот для примера – как было пять лет назад и как сейчас?
М. Игнашкин:
- Ну, вообще ускорение – это не особенно про экспертизу. Если эксперта гнать в каком-то направлении по производству экспертизы, то здесь нужно быть очень осторожным, потому что может пострадать качество. Главные принципы экспертной работы – это объективность. Мы должны прийти к неким объективным исследованиям какого-то происшествия. Касается ли это биологии, компьютерной техники и т.д. То есть, мы какие-то объективные данные должны получить. Но направление развития методик оно как раз идет как на углубление исследования, так и на его технологичность. Так вот, технологическая составляющая как раз направлена на ускорение производства экспертиз. Вы затронули молекулярно-генетические экспертизы, спросили какие изменения произошли. Вот за это время нашими экспертами была проведена очень интересная научно-исследовательская работа, в которой мы вспомнили труды наших советских судебных, судебно-медицинских экспертов, которые затем использовали уже в новом качестве. Мы научились находить скрытые следы преступников на теле жертвы, либо понимать по скрытым повреждениям этих жертв, где находятся биологические следы на одежде преступника. Научились снимать эти следы, то есть, забирать их для исследования и проводить эти исследования. Я считаю, что это один из самых таких прорывных алгоритмов работы с вещественными доказательствами, пришедшими к нам на исследование. И, конечно, здесь в любом случае получая, еще раз говорю, с невидимых, мы их называем латентными следами генетический профиль преступника, конечно, это ускоряет расследование в любом случае, иначе бы этого подозреваемого у нас бы просто не было.
И. Панкин:
- Уточняющий момент. То есть, нет такого, что вам звонят и говорят – к завтра чтобы сделали. Это не про экспертизу вообще, да?
М. Игнашкин:
- Это не про экспертизу. Задания оперативные, конечно, бывают, и мы пытаемся их выполнить в какие-то назначенные сроки, бывает такое, конечно, но в данном конкретном случае есть объективные данные, когда мы можем говорить, что вот мы дошли до этого, нам еще нужно время, и руководство, наши коллеги следователи, оперативники, с пониманием к этому относятся.
И. Панкин:
- Что касается технологии и методики, вы ж понимаете, что это самое интересное, и вот огромное количество вопросов, и много рассуждений на тему того, какие новые технологии и методики планируется внедрить в Следственном комитете? И если можно, приоткройте, пожалуйста, завесу тайны.
М. Игнашкин:
- Одна из наших работ, еще в 2014-15 годах, когда не было создано учреждений, мы были одними из инициаторов создания программы Союзного государства по ДНК-идентификации, по новым методикам ДНК-идентификации. Причем, уже тогда их переводили на отечественные рельсы, как говорится, предугадывая импортозамещение на самом деле. Во-первых, эта программа Союзного государства Росси и Беларуси затрагивала как интересы отечественной криминалистики, так и интересы наших белорусских коллег, и все это было в рамках идентификации. Там были проведены, уже на данный момент можно сказать, что были проведены работы по возможностям этногеографического исследования следов. То есть, исследуя след с места происшествия, мы в конце концов можем сказать – представитель какой этногеографической группы, населяющий Российскую Федерацию, либо это гость, мог совершить это преступление.
И. Панкин:
- Этногеографическое. Поясните.
М. Игнашкин:
- Одно из первых таких интересных исследований было проведено во время расследования Домодедовского теракта. Командой наших экспертов Следственного комитета были проведены исследования У-хромосомы преступника, который совершил этот теракт, и мы установили, что по этногеографической притяженности он притяжен к одной из территорий кавказских республик, в данном случае к Ингушетии.
И. Панкин:
- То есть, даже до такого дошел прогресс?
М. Игнашкин:
- Да. И исходя уже из этой информации… ну а любую информацию надо уметь использовать, да, тогда уже получилось ее использовать. Потому что у нас система дактилоскопической регистрации работает таким кустовым способом – то есть, дактилокарты лиц, например, находятся в Южном федеральном округе, в Центральном федеральном округе и т.д. То есть, зная, где может находиться его дактилокарта, а сейчас большое количество людей, которых призывают в армию на действительную службу, они уже продолжительное время, больше 20 лет, все дактилоскопируются. И вот эта дактилокарта была отправлена туда и получены были фамилия, имя и отчество этого террориста. То есть, его довольно быстро опознали, что дало возможность оперативным и следственным органам провести очень быстро некие мероприятия, которые потом позволили раскрыть это преступление.
И. Панкин:
- Михаил Анатольевич, а какие новые технологии уже используются в расследованиях и, если возможно, несколько уголовных дел в качестве примера приведите, которые удалось раскрыть.
М. Игнашкин:
- Да, конечно, по многим делам еще идет расследование, поэтому… Но, например, наше подразделение проводило экспертизы в рамках расследования убийства царской семьи. То есть, оно продолжается, это расследование, и наши генетики провели исследования и установили генетические признаки всех лиц, которые были обнаружены в Ганиной Яме, других захоронениях, установили их происхождение. Там были найдены прямые родственники, затем, например, установили родство лица, чьи костные останки предполагались, как Николай Второй, Александру Третьему, отцу. Это была такая значимая, объемная огромная работа проведена. Она была не просто многомесячная, она несколько лет проводилась. Затем практически на всех крупных преступлениях наши эксперты работали. Это и террористические акты против Владлена Татарского, Дарьи Дугиной, да даже вот последний теракт, когда взорвали путепровод в Брянской области, наши эксперты работали и уже провели экспертизы. Это были оценочные экспертизы по установлению ущерба, который нанесли этими действиями. В силу того, что у нас порядка 20 направлений экспертных развито в нашем подразделении, поэтому все наиболее значимые экспертизы, которые необходимы Следственному комитету, мы охватываем.
Что еще из интересного. У нас компьютерные техники сейчас начинают работать с дипфейкам.
И. Панкин:
- Да, это довольно популярная история – создание фейковых видеороликов с какими-то людьми.
М. Игнашкин:
- Да. И они нашли алгоритм, когда они понимают, что это создано машиной.
И. Панкин:
- То есть, это ваш центр тоже этим занимается?
М. Игнашкин:
- Да. Не дипфейками, а расследованием. Причем, не только видео, а и аудио. Наши компьютерщики видят, что вот было какое-то машинное вмешательство и на этом основании делают определенные выводы.
И. Панкин:
- То есть, сейчас ваш центр может по сути, изучив какой-то видеоролик или, может быть, аудиозвук, просто без картинки установить, что есть некое стороннее вмешательство в него?
М. Игнашкин:
- Да. Но уже не в визуальном ряде, а в программном обеспечении. То есть, они смотрят именно по программным средствам, использование программных средств для создания данного видеоряда, либо аудиодорожки.
И. Панкин:
- Потрясающе! Вы работаете не только с какими-то генетическими следами, с видео, со звуком, а с чем еще?
М. Игнашкин:
- У нас есть молекулярно-генетическое направление. У нас есть судебно-медицинское направление, мы работаем по экспертизам ятрогенного характера, то есть, когда мы расследуем качество оказания медицинской помощи гражданам. Мы работаем с судебно-экономическими экспертизами – это бухгалтерские, налоговые, оценочные, финансово-аналитические. Компьютерно-технический блок. Это когда исследуется содержимое смартфонов, телефонов, компьютерной техники, различных носителей информации. Это информационно-аналитический блок. Когда мы можем по необходимости посмотреть различные связи, где в информационном пространстве человек оставил свой цифровой след.
И. Панкин:
- А что такое цифровой след?
М. Игнашкин:
- Например, человек с кем-то общался, то есть, установить контакты данного человека по различным платформам общения. Это бывает очень важно, для того, чтобы понять цепочку связей какого-то конкретного человека. Ну, например, по наемникам. Есть лицо, мы понимаем, что это наемник, который воюет против нас на СВО. Если мы имеем его фотографию, то мы можем как по фотографиям, так и в видеорядах, если он где-то находится, его установить, найти, посмотреть, кто рядом с ним находится. Вполне возможно, что это тоже наемники.
И. Панкин:
- Установить, вы имеете в виду чисто по изображению?
М. Игнашкин:
- Да, по изображению. Он может называться по-разному, но, как помните в фильме «Место встречи изменить нельзя»…
И. Панкин:
- Вы сравните это изображение с используемыми подобными изображениями в интернете и найдете, где он еще оставлял свою фотографию, грубо говоря?
М. Игнашкин:
- Да. Эти фотографии тоже можно посмотреть, высказывания можно посмотреть и по ним уже понять – является ли он наемником или не является. То есть, установить его принадлежность к некоему сообществу, которое…
И. Панкин:
- А это делается за счет какого-то специального софта, я правильно понимаю? За счет какого-то оборудования?
М. Игнашкин:
- Оборудование, программное обеспечение.
И. Панкин:
- Это отечественное программное обеспечение? Наши разработки какие-то?
М. Игнашкин:
- Это одна из тем, которые, когда говорят новые методики, может быть, они сейчас реже начали появляться, но просто был период, когда мы переходили именно на отечественные. Практически по всем направлениям. И генетика, где у нас оборудование уже сейчас отечественное, и расходники, и реактивы. То же самое и по обеспечению по софту для компьютерно-технических экспертиз то же самое произошло.
И. Панкин:
- Полное импортозамещение получается?
М. Игнашкин:
- Практически да.
И. Панкин:
- Отлично, это не может не радовать. И раз уж мы затронули эту весьма волнующую тему, получается, я могу спросить – какие громкие дела Следственный комитет открыл заново и раскрыл с помощью развития технологий и методик?
М. Игнашкин:
- ну, кроме убийства царской семьи, сейчас год 80-летия Победы, и нельзя не сказать о расследовании уголовных дел по геноциду народов Советского Союза во время Великой Отечественной войны. Соответственно, и экспертизы проводятся. Совсем не так давно наша лаборатория, одна из филиальных лабораторий, участвовала в установлении личности защитника Отечества, которого обнаружили в Тверской области. По признакам было установлено, что это, скорее всего, один из бойцов, к счастью, у него осталась жива еще дочь, боец был установлен, в том числе, и по генетической экспертизе, и был захоронен в Арзамасе в канун празднования 80-летия Победы. Кроме того, наши эксперты участвуют… были обнаружены большое количество каких-то личных вещей людей погибших и захороненных там – это были массовые захоронения в могилах и при вскрытии этих могил, при эксгумации тел были обнаружены различные вещи и наши эксперты совместно со специалистами из музея победы устанавливали, что это за вещи, принадлежность, их временное происхождение и т.д. И затем эти вещи оценивались, насколько они важны для музейной хроники и вот они были музею переданы в конце июня этого года. То есть, эта такая объемная работа была проведена.
И. Панкин:
- А что касается участников Великой Отечественной войны, это какая-то последовательная работа по установлению имен погибших? Я имею в виду, что есть какое-то количество, наверняка к вам обращаются люди, которые хотят установить, найдены ли останки их погибших родственников, и сдают свои генетические тесты, чтобы, если в вашем распоряжении такой тест есть, совпадает или нет – и это вот ваш дед. Такая работа ведется или в частном порядке в каком-то?
М. Игнашкин:
- Нет, никакого частного порядка. В данном конкретном случае судебный эксперт учреждения, который работает исключительно в рамках расследования уголовных дел, исключительно. И при различных работах, при той же архивной работе наших следователей устанавливаются места массовых захоронений, туда заходят следственные оперативные группы, которые производят вскрытие этих могил, происходит эксгумация тел, осмотр этих тел и т.д. И в этой части можно сказать, что это системная работа, потому что любое расследование уголовного дело оно изначально системно.
Нацелены ли мы на увеличение этих баз наших криминалистических? Да, нацелены. Следственный комитет и судебно-экспертный центр является одним из субъектов федеральной государственной геномной регистрации в Российской Федерации и в общем-то большое количество профилей генетических, как следов, так и образцов, как раз поставляется именно экспертами судебно-экспертного центра в эту федеральную базу. Причем, например, нашими ребятами генетиками был использован один из таких моментов, ну, слава богу, что биологический материал может не только напрямую совпадать след, лицо, но и через родственников, о которых мы сейчас говорили. Например, было такое громкое дело с конца нулевых до середины десятых – была серия убийств пожилых женщин в Приволжском федеральном округе.
И. Панкин:
- Маньяк действовал?
М. Игнашкин:
- Ну, он не маньяк оказался, а человек просто из корыстных целей совершал преступления в отношении пожилых женщин. По прессе он проходил часто как казанский душитель, но на самом деле география его довольно таки обширна была. То есть, это захватывало и Уральский федеральный округ, и даже Центральный федеральный округ, кроме Приволжского. Большое количество работы нашими экспертами было проведено по установлению этой серии, потому что не все сразу было понятно, что эти женщины погибли от рук этого конкретного человека. То есть, мы увязали сначала в серию, а потом была проведена такая интересная проверка по федеральной базе, когда мы этот профиль этого преступника проверили именно на родственные связи с лицами, которые в этой базе находятся. Установили несколько лиц, с которыми он мог быть в биологическом родстве, одна из женщин оказалась как раз жительница Казани. В первую очередь к ней наведались и у нее как раз в период, когда совершались преступления, она обращалась в правоохранительные органы, что у нее пропал сын без вести. Затем сын нашелся и вот оказалось, что он как раз в это время совершал преступления.
И. Панкин:
- Есть ли у центра международное сотрудничество в области судебной экспертизы? Если да, то с какими странами и организациями?
М. Игнашкин:
- Да, у нас есть сотрудничество. Это очень такое плодотворное и крепкое сотрудничество с государственным комитетом судебных экспертиз республики Беларусь. У нас есть совместные проекты по программе Союзного государства – были такие контакты. Затем очень часто и международные конференции, мы приглашаем наших коллег, сами ездим к ним. Затем у нас есть программы по обучению – то есть, наши криминалисты, наши эксперты едут в республику Беларусь, смотрят и получают их опыт, соответственно, их эксперты и криминалисты приезжают к нам и мы тоже проводим какие-то обучения, курсы, семинары и т.д., для того, чтобы поделиться нашим опытом расследований преступлений и производства экспертиз.
И. Панкин:
- Это в рамках Союзного государства. А с другими странами?
М. Игнашкин:
- В силу того, что практически все методики пишутся, в том числе, и под некие законодательные акты, под уголовно-процессуальные кодексы, под статьи, под нормативы, например, вся экономика под законом, то есть, под Налоговым кодексом или еще чем-то, то есть, закон о бухучете и т.д., поэтому без сближения вот этого законодательства, сближение методик невозможно и поэтому в принципе существует ограничение по сближению данных методик и, соответственно, этой работы. Какие-то определенные принципы мы можем, конечно, поделиться и всегда готовы, и многие ратуют за создание, например, какой-то общей базы экспертных методик. Просто наш судебный экспертный центр один из участников этого процесса, например, в Российской Федерации существуют еще экспертные подразделения Минюста, МВД, Минздрава, то есть, мы один из секторов, который может быть из участников.
И. Панкин:
- Я почему спросил. Ведь существует такая практика взаимопомощи, когда другие страны в случае какого-то происшествия, допустим, произошло в Турции землетрясение и МЧС разных стран, то есть, спасатели предлагали свою помощь. Некоторую помощь принимали, некоторую не принимали, а вот у вас в вашей среде на международной арене такая практика вообще в принципе существует, что из другой страны звонят и говорят – у нас сложное запутанное дело, мы знаем, что у вас есть такие технологии и такой опыт – не поможете ли вы? Есть ли такая практика?
М. Игнашкин:
- Да, есть такая практика. В основном она тоже была связана именно с республикой Беларусь – в силу того, что Союзное государство – но, кроме того, как у Следственного комитета, так и у других правоохранительных органов, есть международные договора с правоохранительными структурами иных. И в рамках оказания правовой помощи такие задания приходят. И они приходили, в том числе, например, из Казахстана. Когда-то они приходили и из Украины. А по линии Интерпола, мне кажется, сотрудничество так и продолжается.
И. Панкин:
- Это интересно. Вот вопрос, касающийся как раз планов создания новых лабораторий – каких и где?
М. Игнашкин:
- В данном случае можно сказать, что у нас за последние годы созданы три новых филиала – это центральный Воронежский, Южный в Ростове-на-Дону и в Донецке на новых территориях, который обслуживает именно новые территории. Данные филиалы уже полностью работают, в том числе, и Донецкий. В Донецке скоро будет открыта молекулярно-генетическая лаборатория, которая будет одним из ядром, да, который они производят. Ребята как в Донецке, так и в Воронеже, и в Ростове-на-Дону у нас уже выполняют практическую работу, проводят экспертизы. Например, эксперты Донецкого филиала выполняют в основном сейчас работу по обеспечению законности именно на новых территориях. Потому что важно, по-моему, гражданам понимать, что они защищены со стороны закона. И вот экспертное сопровождение уголовных дел, которые возбуждаются на них, это их зона ответственности. Конечно, мы очень пристально отсюда, с центра, следим за этим за всем и, если что-то, мы обязательно помогаем. Либо наши эксперты отсюда выезжают туда, чтобы оказать помощь, либо мы забираем экспертизы для производства здесь, в аппарате центра, например.
И. Панкин:
- Уточнение. Эти центры будут работать исключительно с криминалом, либо же и с преступлениями киевского режима? То есть, я просто это вижу так – внутренняя история и внешняя история. Или только внутренняя?
М. Игнашкин:
- В основном Донецкий филиал будет работать именно на обеспечение экспертным сопровождением органов следствия, которые расследуют уголовные дела по преступлениям, совершенных на новых территориях. По преступлениям СВО мы все-таки ведем такую централизованную политику и в общем-то для того, чтобы эти экспертизы проводились практически в первоочередном порядке, мы проводим распределение каждого вида экспертиз по всем филиалам. То есть, у нас на линии СВО работают и Хабаровск, и Сибирь, и Урал, и Приволжье, и северо-запад в Санкт-Петербурге, и Кавказ. И аппарат, конечно, который находится в Москве. То есть, в основном это экспертизы судебно-экономического характера по установлению ущерба и молекулярно-генетические по установлению личностей погибших.
И. Панкин:
- Не могу не спросить – чего не хватает на данный момент вашему центру? Или всего хватает?
М. Игнашкин:
- Сказать, что всего хватает, наверное, никто не поверит. Но, знаете, больше всего хотелось бы, чтобы больше развития было именно экспертных технологий. Любая экспертиза – это такое прикладное некое какое-то событие, то есть, мы пользуемся приборами, которые создавались для других целей и которые мы научились применять в области криминалистики. И в силу того, что сейчас у нас большое количество фирм, которые обеспечивали нас, западных, ушло, в какой-то мере на некоторое время у нас образовался некий такой вакуум. Сейчас, слава богу, этот вакуум заполняется отечественным производителем и мы можем практически полностью сказать, что молекулярно-генетическая экспертиза, компьютерно-техническая экспертиза, фоноскопическая экспертиза, те экспертизы, которые были завязаны на технике, которые производились какими-то западными фирмами, сейчас в общем и целом мы заменили все на отечественное. Но нам всегда хочется более чувствительных реактивов. Например, молекулярно-генетическая экспертиза завязана на реактивах, да. То есть, мы исследуем определенное количество локусов, которые находятся у нас на ДНК, и это количество локусов постоянно растет. Например, в конце 90-х это было максимально 8-12 локусов, которые в криминалистике использовались, сейчас используется до 37-40 локусов, участников ДНК, по которым мы проводим исследования для установления идентификации.
И. Панкин:
- Так сильно шагнул прогресс по части расследования преступлений, да?
М. Игнашкин:
- Да. По чувствительности если раньше, как эксперты шутят, для исследования нужна была небольшая лужица крови, сейчас мы исследуем невидимые следы. То есть, вот мы пожали друг другу руки и с вашей руки можно снять и получить мой генетический профиль и доказать. Достаточно нескольких клеток и вот чем меньше клеток, которые мы можем исследовать и получить генетический профиль, вот нам к этому нужно идти. Затем более мощные какие-то программные комплексы, которые могут исследовать большие объемы данных, которые сейчас необходимы и нужны. Вот чтобы наши производители, наша промышленность как-то больше откликалась на наши некие просьбы. В этих целях, кстати, создана правительственная комиссия, которая вот на уровне замминистров, ведомств, у которых есть судебно-экспертные подразделения, которые решают что нужно, как нужно, чтобы консолидированные какие-то решения выносились уже на сторону производителей. Поэтому в этой части работа идет, а так в принципе судебный экспертный центр довольно таки хорошо обеспечен.
И. Панкин:
- Мы с вами коснулись этой темы, когда говорили про центры в новых регионах, тем не менее, может быть, есть смысл обобщить по поводу того, как ваша работа связана со специальной военной операцией?
М. Игнашкин:
- Ну, в силу того, что Следственный комитет ведет расследования уголовных дел, которые совершаются на новых территориях, так и преступлений, которые совершают вооруженные формирования киевского режима на этих территориях, мы пытаемся обеспечить практически в полном объеме необходимые им потребности в экспертизах. В первую очередь, это экспертизы по установлению ущерба, который наносят вооруженные формирования киевского режима территориям Донбасса, Запорожья, Херсонщины. Именно в этих целях в конце мая 2022 года группа наших товарищей экспертов строительно-технического направления, оценочного направления были командированы в Мариуполь для проведения осмотров этого разрушенного города. Затем нашими экспертами совместно с криминалистами ГУК были созданы целые методики как по осмотру, так и по проведению судебных экспертиз комплексных строительно-технических и оценочных экспертиз, которых на данный момент, например, экспертами нашего центра проведено больше 8 тысяч только в этом году. Это за полгода. То есть, мы вышли на какое-то такое пике, потому что в этих восьми тысячах экспертиз были оценены порядка 8.5 тысяч объектов. Это и дома, и объекты социальной инфраструктуры, которые были разрушены в рамках атак беспилотников, артиллерийскими, баллистическими системами. Вообще с 2022 года выполнено таких экспертиз больше 16.5 тысяч.
И. Панкин:
- Это за какой период?
М. Игнашкин:
- Это вот с конца мая 2022 года.
И. Панкин:
- Спасибо большое. В нашей студии был Михаил Игнашкин, заместитель директор судебно-экспертного центра Следственного комитета Российской Федерации, которому исполнилось 5 лет со дня образования. И вот как раз о его работе мы и говорили. Иван Панкин был здесь, остался доволен. Всего доброго, до свидания.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp
