Захар Прилепин: «Победа над Украиной не будет скорой»
О характере наших бойцов и офицеров в интервью Ларисе Авдеевой рассказал Захар Прилепин.
*Упоминаемые в записи интервью Юрий Дудь и Андрей Макаревич признаны в России иноагентами
30 сентября в России отмечают День воссоединения Донецкой и Луганской народных республик, Запорожской и Херсонской областей с Российской Федерацией.Накануне политический деятель, писатель, офицер Захар Прилепин дал эксклюзивное интервью нашим коллегам по НОИЦ, главному редактору «Нижегородской правды» Ларисе Авдеевой.
Лариса Авдеева:
Захар, мы с вами встречаемся накануне важной даты. Её уже называют новым Днём народного единства. 30 сентября — День воссоединения России с новыми регионами. Вот вы, как никто, знаете жизнь там изнутри. Скажите, пожалуйста, как изменилась вообще ситуация за это время и какая наша помощь может быть сейчас особенно нужна?
Захар Прилепин:
Ну, несмотря на то, что интервью праздничное, мы же с вами не будем обманывать сами себя и людей в этих регионах. С одной стороны, конечно же, приходит Россия со всеми плюсами, может быть, с какими-то и минусами, но в целом плюсов, я думаю, больше. То есть это строительство. Допустим, в Луганской Народной Республике такие стали замечательные дороги. Ну это просто потрясающе.
По-моему, этого не было никогда — ни при Украине, ни даже при советской власти. Некоторые наши российские области могут позавидовать. Мощнейшее строительство происходит в упорядочении образовательных программ: школьных, университетских и так далее. Всё-таки надо понимать, что вертикальные возможности взлёта для подростков, для студентов и даже для людей среднего и старшего поколения — одни на Украине, другие в непризнанных республиках, и совсем иные, третьи, в пределах огромной России.
А Россия всё-таки — это невероятные возможности. Мы всё понимаем про нашу страну, знаем все её недостатки, но плюсы у неё тоже, поверьте, восхитительные. Восхитительные, да, даже в сравнении с Украиной до 2014 года, даже в сравнении с Европой. Потому что для реальных профессионалов открыты очень многие возможности. Тем более, конечно же, отношение особое к людям из Донецко-Луганской области, и в целом оно, конечно, безусловно, более чем положительное.
Не без эксцессов. Они случаются. Но это всё-таки надо понимать, что страна действительно не только на уровне государственного аппарата и власти, но и на уровне населения восприняла это с огромной радостью. И это действительно огромная радость. Потому что в целом, говорят, называют цифру — там до восьми и выше миллионов нового населения, которое мы получили в связи с воссоединением с четырьмя территориями.
Но там, видите, надо ещё сосчитать: в эту цифру включаются и беженцы с Украины. И говорят, что цифра может вырасти даже до 12 миллионов. А это, между прочим, как правило, работоспособное население, которое адаптировано к русской культуре, которое предельно комплиментарно, которое работоспособно и так далее. Там много отличных специалистов высокого класса. Это плюсы.
Минусы — там война не закончилась. Война как была, так и есть. Люди, совершив великий акт мужества, бросили вызов Майдану и Украине, сообщили им, что они не хотят вместе с ними идти в Европу, а хотят идти в Россию. И как война началась весной 2014 года, так она и продолжается. А сейчас у нас, друзья мои, уже осень 2025 года. То есть это можно даже сосчитать.
И как, скажем, город Горловка стал прифронтовым городом, у которого на окраинах начинается, собственно говоря, война, так он из этого статуса никуда и не перешёл. Ну вообще, надо всё-таки понимать, что эти территории-то, они, даже если они отдалены от линии боевого соприкосновения какое-то расстояние, все эти расстояния стремительно преодолеваемы.
Вот я приезжаю туда периодически с самыми разными целями, заезжаю туда, прошёл погранзаставу — и через час-полтора, два максимум, ты на любой передовой можешь оказаться. То есть всё это близко в любом случае. Понимаете, так-то вот вроде бы отодвинули фронт. Ну да, отодвинули фронт, но вы вообразите себе, допустим, что мы с вами в Нижнем Новгороде, а фронт отодвинули даже не до Арзамаса, а где-нибудь там посередине пути.
Ну хорошо, отодвинули за Кстово или за Бор, немножко туда подальше. Но это всё. Поэтому целое поколение людей… Подумайте: ребёнок, допустим, в 2014 году пошёл в школу, а сейчас он пошёл в институт. Он, собственно, ничего, кроме войны, не помнит. Он помнит свои первые детские впечатления, а потом началась война, и он на ней жил и вырос.
И если в России кто-то думает: «Ну я устал уже от этой проблемы, сколько вот это всё можно?» Ну то есть если вы устали, то просто на минуту переселите себя в Горловку — и всё. И подумайте, как там люди могут устать от этого. Там ребёнка в школу провожаешь, так у него может в эту школу прилететь снаряд, ну и так далее. Я не буду всё это перечислять. Поэтому и социальная обстановка при всей мощнейшей помощи России, и любая иная помощь, и уж тем более положение на фронте — всё это требует помощи, требует соучастия.
И ещё раз говорю: то, что кто-то из нас родился в Нижнем Новгороде, в Хабаровске или в Красноярске, в Омске, в Томске, во Владивостоке — это просто вопрос случая. В Советском Союзе по распределению после университета вы могли оказаться в Горловке, в Донецке, в Луганске, в Краснодоне с тем же самым успехом. И ничего не предпринимая, оказаться в другой стране, а потом оказаться посреди войны.
А то, что нам повезло, и вот мы с вами не оказались посреди войны, это, ещё раз говорю, не означает ничего. А вот людям в Курске и в Белгороде, и в ряде других территорий уже не повезло — они уже живут на войне. Поэтому, пользуясь случаем, хочу обратиться к своей стране и сказать, что эта проблема не снята, и в любом случае мы будем снимать её так или иначе вместе.
Ещё не забудьте обратить внимание, что помимо тех людей, которые оказались в зоне боевых действий, есть ещё люди, которые были мобилизованы, получили контракты, которые воюют, которые волонтёрят. Они тоже очень устали. Вот у нас есть миллион людей, которые вовлечены в военные действия, условно говоря, и ещё там, условно, 6 миллионов, которые живут на войне. А нас с вами, дорогие друзья, ещё 150 миллионов. Поэтому давайте как-то уже 150 миллионов позаботятся об этих 3, 4, 5, 6, 7 миллионах, которые воюют либо живут в самом эпицентре войны.
Лариса Авдеева:
У нас там работают наши специалисты — и на восстановлении дорог, и в медицине. Наш Андрей Черков, в общем-то, нижегородец в правительстве ДНР. Как вам кажется, вообще происходит какой-то перелом в массовом сознании? Что нет разделения на «здесь» и «там», и мы как-то ближе стали друг к другу?
Захар Прилепин:
Ну, думаю, да. Думаю, вы правы. Конечно, адаптация происходит. У меня много знакомых из России туда заехало, и вот это разделение — что там что-то присоединили, непонятно чьи это территории — его нет.
Мне даже кажется, что по количеству наших управленцев, которые заехали на Донбасс со всей страны, там даже выше процент, чем тех, кто поехал в Крым. Вот в Крыму они как-то сами справились, местные управленцы, а на Донбасс просто…
Я когда учился в школе губернаторов, я заметил, что весь мой курс тут же записался на самые разные работы, туда — прямо на самые передовые линии. А кроме всего прочего, ведь надо понимать, что каждую неделю прибавляются новые населённые пункты. Как правило, вообще снесённые целиком с лица земли. Тем не менее люди никуда оттуда не деваются, они тут же начинают налаживать быт, тут же подъезжают наши строительные службы, и вот ещё только-только отошла линия фронта — отошла она на 5, 10, 15, 20, 30 километров, а тут уже всё: тут уже какой-то управляющий, тут администратор, тут ребята из самых разных концов России приехали, уже во всём этом участвуют.
И так или иначе только от этого страна понимает, что да, это её общее дело, общая беда. Те, кто не понимает, — это их проблемы.
Лариса Авдеева:
Было ещё такое «прорастание» здесь, когда мы принимали вынужденных переселенцев с 2022 года. А сейчас есть какой-то обратный процесс, когда люди возвращаются на свои территории — тоже восстанавливать мирную жизнь?
Захар Прилепин:
Изменения есть, конечно. Я не скажу, что я владею социологией по этому пути. Но процесс, конечно, идёт.
Отстраивается Мариуполь. Мы в Мариуполь заходили, собственно говоря, с войсками. И какой там был Мариуполь? Ну ад просто и всё. А потом приехали спустя какое-то смехотворное количество времени — и там уже всё иначе. Все рабочие работают как муравьи. А спустя год, спустя два года — город красавец, ширится, растёт и так далее.
И это Мариуполь, да, показательная история. Но там есть удобство: он далеко от Украины, добить до него очень сложно, степи разделяют огромные. Но тем не менее во всех других местах происходят плюс-минус те же самые процессы.
Люди, которые выехали сюда, часть возвращаются. Но часть россиян начинает туда заезжать. Новые россияне начинают туда заезжать.
Мы тоже должны относиться к этому спокойно. Люди из бывших советских республик, переселившиеся в Россию, вдруг решают, что там есть для них новые условия — для занятия бизнесом, любой деятельностью. Переселяются, получают квартиры, начинают там жить. Ну, это всё хорошо. Это циркуляция. Так, собственно, и ширилась, и росла наша Родина в XX веке. И вот это движение людей в самые разные концы страны — в этом есть великое благо.
Лариса Авдеева:
Вы ещё больше, наверное, общаетесь с нашими бойцами, с нашими героями. Как сейчас настроение у ребят?
Захар Прилепин:
Ну, нельзя миллион человек свести к единому знаменателю. Конечно, серьёзная часть наших военнослужащих относится к этому уже совершенно стоически. Знают, что победы быстрой не будет.
Они в 2022–2023 годах ещё ожидали, что будет какое-то неожиданное перемирие, какое-то чудо, какая-то упадёт сверху огромная бесшумная бомба, и всё киевское правительство улетит в космос. Но ничего не упало и не упадёт.
Потом были нелепые надежды на американского президента Трампа, что он придёт и всем подарит мир, а Зеленского посадят в тюрьму. Они тоже были совершенно нелепыми. Сейчас все эти иллюзии сняты. И у тех, кто сохранил психическую устойчивость для продолжения службы на фронте, эта тема для себя закрыта. Они просто служат и работают. Воюют, получают отпуск, возвращаются обратно, снова воюют — и не пытаются это осмыслять или рефлексировать, потому что это путь в никуда.
Если ты будешь об этом думать, ты ни к чему хорошему не придёшь.
А есть часть бойцов и офицеров, которые просто выгорели. Они устали. В том числе из нашей области, из других регионов. Их призвали, они не сбежали от повестки, они пошли туда, и они пробыли там три года. Скоро будет четыре года.
И периодически им тут разнообразные персонажи говорят: «Ну вот у нас же люди воевали в Великую Отечественную войну, они же не просили их демобилизовать». Но сколько они были на фронте? Дольше? Так я бы попросил об этом не забывать. Потому что наши соседи, ребята из нашего города, они взяли и пошли. Сначала в армию пошли, от неё не сбежали. Потом пошли на фронт, от него не сбежали. И тащат всё на себе.
Но есть и другое. Есть немалое количество людей, которые нашли себя на войне. И, как выясняется, это не уничижительная характеристика — они люди войны. Они воюют с удовольствием, они делают там военные карьеры, они нашли своё дело. Это великое дело. Они спасают людей, они рискуют жизнью, они становятся специалистами в самых разных военных профессиях.
И многие из них здесь, в мирной жизни, были бы потеряны. Часть из них были бы деструктивными элементами в полубедственном социальном положении, либо за полшага до тюрьмы, либо в неблагополучных семьях. А тут вдруг они преображаются, становятся сверхлюдьми. Таких тоже очень много.
Поэтому сводить всё к одному знаменателю и говорить, что «война, война, всем тяжело» — неправильно. Я знаю огромное количество мужиков, которые уехали и счастливы, наконец-то стали людьми, потому что нашли дело, за которое сами себя уважают.
Конечно, по возможности тех, кто воюет долго и устал, надо бы освободить от этого креста. А тем, у кого есть реальные возможности реализоваться, предоставить ещё больше возможностей, чтобы они строили карьеру и получали достойные деньги. У нас страна богатая, она может платить воинам более чем достойно.
Лариса Авдеева:
А как, по-вашему, вообще дальше будут развиваться события? Вы сказали, что победы быстрой не будет.
Захар Прилепин:
Не будет, конечно, скорой. Никак не будут развиваться события — будут развиваться так же, как всегда в российской истории.
То есть Украина — это экзамен на государственность. И этот экзамен можно сдавать десятилетиями, столетиями.
Я людям всем напоминаю: когда произошло воссоединение Украины с Россией — так называемое — в 1654 году, до этого была гражданская война на Украине, в которой мы тоже так или иначе участвовали шесть лет. И после этого она продлилась ещё двенадцать лет — до 1666 года. Мы заключили Андрусовское перемирие, но смогли завоевать только часть Левобережья, а Правобережья даже не смогли.
И после этого мы возвращались к этой теме при Петре, при наследниках Петра. И только Екатерина Великая, спустя почти сто лет, эту проблему разрешила.Потом опять — спустя сто лет — эта часть Украины отвалилась. Потом мы снова её забирали в процессе Гражданской войны. И окончательно забрали перед Великой Отечественной.
И вот эти волны идут 350 лет. Если мы думаем, что сейчас что-то такое произойдёт — вот чудо — и мы получим то, что хотим, чудо не произойдёт. Всё происходит в контексте нашей российской политики, нашего социума, нашей геополитики.Мы понемногу избавляемся от вульгарного и ложного западничества, понимаем, что Европа нам не друг и партнёр сомнительный.
У нас теперь новые друзья. У нас Китай, у нас Индия, у нас КНДР, Монголия, африканские и латиноамериканские страны. С ними мы будем строить новый многополярный мир. И вместе побеждать.
Надо понимать, что дело не только в том, кто войдёт в Славянск, Краматорск и чей будет Киев. Решаются глобальные проблемы по всему миру. Северные потоки, газовые трубы, южные потоки — всё это огромная история, предмет торга и работы.
Но, друзья мои, мы хотели жить в великие времена — мы живём в великие времена.И я ещё раз говорю: возможности не только в самой России. Сейчас открываются международные возможности для реализации амбициозных планов.И Китай, и Индия, и Африка, и Латинская Америка — это снова открывающиеся для нас рынки. Наши врачи, строители, переводчики, кто угодно — едут в эти страны. Мы везде начинаем свои базы. Не военные, чаще всего: школы, культурные центры. Всё строится, люди зарабатывают деньги.
Новые дипломатические службы. Старый дипломатический пул уходит. Куда ни глянь — везде идёт мощнейшее обновление.
Поэтому надо просто успокоиться и знать: это форма жизни.
Форма жизни. Да, будем немного воевать, много строить и находить всё больше новых товарищей.
Лариса Авдеева:
Если говорить о культуре. Мы говорили про Запад, что перестали на него ориентироваться. В культуре похожий процесс идёт?
Захар Прилепин:
Ну, мы не перестали, конечно. Мы понемногу переориентируемся, но не перестали.Хорошо, что у нас провели «Интервидение», запускают новые кинопроцессы и так далее. Но мы пока ничего не знаем про китайскую культуру. Ничего не знаем про Индию. Ничего не знаем про КНДР. Мы только начинаем.
Министр культуры съездил, запустил процессы. Наши театры туда, их цирки и оркестры сюда. Начинается взаимообмен. Это очень долгая, медленная, кропотливая и необходимая работа.
Когда будем разбираться в китайском кино и литературе так же, как в голливудской, тогда можно будет говорить, что произошёл разворот. Пока рано.
Но я вас уверяю: мы станем только богаче.
Европейская культура и американская — она достигла, она была прекрасна, но достигла своих пределов. Она стагнирует, а то и деградирует.
Идут процессы. Союз писателей создали. Владимир Мединский, по сути председательствующий человек, возглавил союз.
Пертурбации происходят в Союзе театральных деятелей, в киношной среде. Всё это долгая, мучительная работа. Но она идёт.
И счастливы те молодые и бодрые, кто в этом участвует.
Лариса Авдеева:
Есть ощущение, что среди молодых и бодрых быть русским становится даже как-то модно. Молодёжь поёт народные песни. Ваши мероприятия центра тоже очень популярны.
Захар Прилепин:
Есть такое ощущение. Спасибо за комплимент. Но в целом это одна из песчинок в огромной работе, которая должна вестись по всей стране. И слава богу, что она ведётся в Нижегородской области.
Не скажу, что все регионы столь же активны, как наша область. Но Москва и ряд других городов показали то, во что я ещё лет 10–15 назад не верил.
Тогда наша молодёжь была заражена вульгарным западничеством. Юра «иностранный агент» Дудь, эти видосы: «У нас всё плохо, у нас ничего хорошего не будет, пора валить». Вот это вместо здрастия.
Но они ничего не понимали про Запад. Что там они никому не нужны — ни во Франции, ни в Германии. Там и своя молодёжь бежит куда угодно, потому что для реализации там не так много лифтов.
И вдруг что-то начало меняться. Государство иногда делает это помпезно, вульгарно, пафосно. Иногда это может отпугнуть. Но направление оказалось правильным.И это вызвало интерес даже в рэп-среде, в литературной среде. Молодые люди начали говорить: «Нет, я люблю Россию. Я буду работать для неё».
Лариса Авдеева:
Но журналистика немножко недоигрывает?
Захар Прилепин:
Мягко говоря. У нас есть два-три-четыре человека, которых узнают. Допустим, сделали Артёма Жогу — его узнают. «Струна» — да, о нём песни поют. Ещё пара имён. Но в целом — нет.
У нас должен быть конвейер героев. Мы должны постоянно узнавать о подвигах наших бойцов. У нас в России тысяча городов и десятки тысяч СМИ. И в каждом регионе мы должны своих героев чествовать и про них рассказывать.
И подавать так, чтобы материал из районной газеты заметили, и этого человека узнали на федеральном уровне.
Надо ставить такие задачи. А не только лайки собирать на бесконечных новостях про скандалы.
Все читают про условного Пугачёва и плеваться идут. А прочитать рядом про героя СВО — нет.
Вот надо воспитывать читателя. Не идти у него на поводу, а воспитывать.
И для этого самим надо воспитываться. Самим ориентироваться. Самим иметь огромный сердечный интерес.
Лариса Авдеева:
Ну и знать основы качественной журналистики. А есть ещё новые медиа, которые собирают лайки. Они внесут вклад?
Захар Прилепин:
Там, где государство хочет чего-то добиться, оно добьётся. Хоть это новые медиа, хоть блогеры. У государства есть все возможности: и запретительные меры, и поощрительные, и финансовые.
Это происходит везде, не только в России.
Вон платформы киношные — триллионы зарабатывают. Им сказали: ребята, выделяйте деньги на 2–3 проекта про СССР. Мы же не просим 100%. Сотню фильмов выпустили? Ну давайте два про войну.
Или радиостанции, которые до последнего крутили всяких агентов. Им сказали: нет, ребята, будете крутить «Зверобой» и ещё три песни про войну. Это не 100% вашего контента, но должно быть.
Это всё медленно, но идёт.
Лариса Авдеева:
Наверное, каждый должен взять свою ответственность.
Захар Прилепин:
Должен. Но так не бывает. Поэтому надежда на большие системы.
Большая система должна добиваться результата.
И ещё раз говорю: не надо рассказывать про вашу чертову демократию. Её нигде нет. У нас люди воюют и умирают. Им гораздо тяжелее, чем посвятить 10% своих площадей этой теме.
Они погибают. А вы кривляетесь, что вам государство наступило на горло.
Никто вам не наступил. Поработайте немного на тех, кому гораздо тяжелее.
Лариса Авдеева:
Наверное, всё. Спасибо большое.
Захар Прилепин:
Спасибо вам.
