Изменят ли нейросети традиционный школьный уклад
М. Баченина:
- Здравствуйте, дорогие друзья. Это «Родительский вопрос», у микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. Александр Борисович, здравствуйте.
А. Милкус:
- Добрый день всем.
М. Баченина:
- Мы сегодня в гостях принимаем директора международной гимназии «Сколково» Оксану Демьяненко. Оксана Юрьевна, тоже здравствуйте и тоже добро пожаловать.
О. Демьяненко:
- Здравствуйте, дорогие друзья, дорогие слушатели.
М. Баченина:
- Итак, Александр Борисович сейчас обозначит тему нашего серьезнейшего заседания, потому что, если передо мной директор школы, у меня начинается потеря сознания.
А. Милкус:
- А что такое? С детства, вызывали на ковер?
М. Баченина:
- Такая травма. Я не шучу.
О. Демьяненко:
- Вы знаете, часто родители приходят в гимназию, когда мы первый раз встречаемся, я прям вижу этот мандраж, и всегда первое слово: пожалуйста, выдыхаем, мы с вами встречаемся для диалога. Ни в коем случае вы не пришли на ковер.
А. Милкус:
- Я хотел бы продолжить разговор, который мы вели совсем недавно на Конгрессе молодых ученых в Сочи, в «Сириусе». Потому что меня эта тема очень задела, и мне кажется, что на эту тему надо говорить не только, как мы общались с профессионалами в одном небольшом, в общем-то, узком кругу, а это тема, которая для всех важна. С одной стороны, мы сейчас пытаемся восстановить традиции советской школой так, как мы сегодня их понимаем. Хотя уже прошло 35 лет с тех времен, когда школу можно было называть советской. А с другой стороны, был разговор о том, что нейросети, искусственный интеллект очень серьезно меняют процесс обучения. И кто-то из выступающих говорил, что даже смысла в домашних заданиях нет никакого, потому что дети делают домашние задания с помощью искусственного интеллекта, а продвинутые учителя и проверяют эти домашние задания с помощью искусственного интеллекта. И в принципе разговор идет о том, что, хотим мы и не хотим, но система образования будет меняться и должна меняться. Как этот баланс соблюсти, с одной стороны – традиции, а с другой стороны – новые образовательные технологии, от которых мы тоже никуда не уйдем. Даже если выключить интернет и отобрать у детей гаджеты на время нахождения в школе.
О. Демьяненко:
- Вообще, мне кажется, баланс в жизни – самое сложное. Но при этом школа – это во многом самоорганизующаяся система. Здесь есть и взрослые, и дети, как они взаимодействуют, это определяет средовые особенности. И с точки зрения баланса традиций и будущего никуда мы не уйдем от того, что в принципе в основе это есть. Традиция - это наш менталитет, это то, как развивалась система образования, это то, как мы думаем. А вернуть советскую школу полностью... Я придерживаюсь того мнения, что это сделать невозможно, потому что даже советскую школу мы все понимаем по-разному, но мы помним ее, скорее всего, это связано во многом с нашими эмоциональными детскими ощущениями, это всегда чаще всего детство, радость. И мы помним ту школу, свою молодость, радость детства. Но в той школе было как хорошее, так и не очень. А время идет, люди меняются, среда поменялась, общество поменялось, и вернуться туда невозможно.
Но при этом то, что точно можно и нужно сохранять в школе, я думаю, что какие-то школы это тоже сохраняли, это уважение к пространству, уважение к процессу, ценность образования и это умение трудиться. То, что, наверное, мы действительно получали в нашей школе в нашем детстве. Мы понимали эту ценность труда, ценность того, что мы здесь и сейчас получаем. А то, что школа будет другой и совсем не будет она похожа на советскую школу, для меня это однозначно. И не только из-за искусственного интеллекта.
А. Милкус:
- То, что мы теоретизируем, это понятно. Придется отказываться от домашних заданий. Как вы к этому относитесь? Я знаю директоров московских школ, которые лет десять еще назад декларировали, что надо отменить домашние задания. Но это же один из важных элементов обучения, приучения к труду, приучения к получению осознанности.
О. Демьяненко:
- Да, к некоторой осознанности в процессе, в котором ты находишься. Как мы говорим нашим ученикам, что это твоя работа, хочешь, не хочешь, ты пришел, это твое время здесь, и потом у тебя есть то, что ты должен, как минимум, для себя проверить. Ты это готов воспроизвести, поговорить на эту тему осознанно на следующий день? Мы иногда тоже привязываемся к терминологии «домашнее задание». Самостоятельная работа, я бы сказала. Она может делаться дома, она может не делаться дома, может делаться после уроков в другом месте. Это вопрос того, по поводу чего ребенок должен отрефлексировать и какие, может быть, навыки, умения потренировать и для себя понять, что он действительно в этом чувствует себя состоятельно. Поэтому совсем уйти от самостоятельной работы не получится. Это значимая часть образовательного процесса. Вопрос того, как она организована, и должны ли это быть примеры из учебника, которые точно есть не только в решебниках, но и прекрасно решает искусственный интеллект, или это все-таки больше форматы творческих заданий, эссе, и даже тот же искусственный интеллект очень хорошо может нам помогать развивать свои творческие способности. Поэтому форма самостоятельной работы.
От самостоятельной работы уйти невозможно, потому что это очень важная составляющая любого процесса обучения. Потому что не только то, что ты получаешь от других во время 40-минутного урока, или даже прорабатывая в группе во время 40-минутного урока, ничто не усвоится без дополнительной проработки, осознанной, самостоятельной, рефлексивной.
А. Милкус:
- Это дополнительная очень серьезная нагрузка на учителя. Одно дело задать параграф номер два и три-четыре задания. Другое дело - придумать задания, еще и творческие, еще и такие, чтобы даже применяя искусственный интеллект, можно было понять, где ребенок сам творил и работал, а где компьютер ему помог.
О. Демьяненко:
- Если учитель учит задавать вопросы самого ребенка, значит, он умеет это делать сам. Наверное, это самый такой высокий полет профессионализма. Поэтому можно задать всего три вопроса, на которые можно дать ответ в трех-четырех предложениях, но это потребует, может, не такого большого времени для ребенка на выполнение этой самостоятельной работы, но при этом это будет самостоятельная работа, а не работа искусственного интеллекта.
А. Милкус:
- Тогда получается, если мы говорим про новую школу, мы говорим про нового учителя, которого надо по-другому учить и по-другому готовить.
О. Демьяненко:
- Сейчас все в руках тех людей, которые приходят в класс каждый день, ребенок как минимум пять раз встречается со взрослым, ценность которого точно не в том, что он носитель знания, а в том, что он управляет этим процессом, в том числе, работой с информацией. И прежде всего работой с информацией. Информации много, образовательные результаты понятны. Как организовать работу класса так, чтобы получить результат. И это именно такое, когда ребенок мыслит, а не только решает конкретные примеры на отработку навыков.
М. Баченина:
- Вы сейчас говорите, и у меня формируется такой комментарий. Мне хочется, чтобы вы его услышали и либо согласились, либо критиковали. Это же зависит не только от учителя, это зависит еще от сообщества детей в данном классе. И получается, что нам нужны такие дети, которые будут давать возможность учителю и фидбеком, и и своим поведением это все проделывать. И не упираемся ли мы в некую элитарность детей, чтобы они были все послушные, хорошо учились, воспитанные.
О. Демьяненко:
- Вы сейчас очень важный вопрос поднимаете, который, на самом деле, меня тоже очень волнует. Ведь мы часто сейчас говорим о том, что мы вкладываемся в одаренных детей, и эта некоторая определенная селективность была, будет. Надеюсь, что она не будет очень доминировать. Я понимаю, что могу звучать сейчас очень на высоком уровне абстракции, но вопрос действительно очень важный. Разрыв между теми детьми, в которых готовы вкладываться учителя, и теми детьми, которых как будто бы мы сразу отсекаем, что они там поведенческие, по способностям не могут быть, не нужно в них сильно вкладываться, это большая опасность, которую нужно всеми силами попытаться избежать.
Возвращаясь к учителю, конечно, это сейчас вопрос номер один. Безусловно, учитель – это тот человек, который действительно видит этих детей, умеет работать с разными, умеет дифференцировать. Все эти «умеет» - это прям вопрос номер один. А как этот учитель, бедный, со всем этим справится? Есть приемы, есть методы, есть формы работы. Безусловно, учителю надо помогать. Делать хорошие программы повышения квалификации, не говоря уже о том, что многое меняется и, наверное, будет дальше меняться и в педагогических вузах. А главное, чтобы не было у учителя страха. Страх – это стресс и препятствие всему.
А. Милкус:
- Страх чего?
О. Демьяненко:
- Страх детей. Когда учитель, особенно молодой, приходит в школу и понимает, что... Как в том самом «Ералаше», помните, с Хазановым? Когда нужно зайти в класс, и ты никогда не понимаешь, что тебя там ждет. Поэтому не бояться детей, быть состоятельным и быть готовым, что не будет все сразу на сто процентов. И первая задача - установить коммуникацию, установить контакт с тем классом, который перед тобой.
А. Милкус:
- А есть какие-то особенные приемы обучения нынешних учителей общению с новым поколением, которое компьютерное?
О. Демьяненко:
- Дети компьютерные, при этом для них не становится меньшей ценностью общение как таковое с человеком. Безусловно, я понимаю, что специфика разных школ разная, я знаю, что мы своих детей опрашиваем каждый год и видим, что далеко не большинство говорит о том, что им удобнее общаться в онлайне. Напротив, когда задаешь детям вопрос, какой вы предпочитаете процесс обучения - онлайн или живой учитель, 60% отвечают, что мы хотим быть в классе, хотим быть с учителем. Потому что это определенная энергия, это определенный более живой процесс. Безусловно, они не откажутся от ценности этого своего узкого пространства в окошке телефона, или планшета, или компьютера. Но наша задача - найти правильный баланс между этим. Ищем.
А. Милкус:
- А вы как-то учите учителей использовать искусственный интеллект? У них есть какие-то курсы? Или каждый справляется сам?
О. Демьяненко:
- Есть.
А. Милкус:
- Или их, может, учат дети? Тоже вариант, кстати.
О. Демьяненко:
- Знаете, это очень интересная история. Предполагаю, что и другие школы проходили этот путь. Пять лет назад у нас первые учителя были наши старшеклассники. Я помню, как мы у меня в кабинете собрались, и у нас для зав. кафедрами, для ведущих учителей старшеклассники делали ликбез по тому, как работать с GPTChat. Именно что для студентов, как они им пользуются в образовательном процессе, как это можно соотнести с учебными задачами. Ведь очень важно видеть таких детей, не бояться их, а, наоборот, привлекать в этот актив в школьной жизни. Да, знают они больше, да, и взрослым очень сложно иногда признать, что мы в чем-то менее состоятельны. Наверное, это тот самый первый шаг, который, возможно, учителя выводит на другой уровень и повышает уровень доверия между учителем и учеником. Когда учитель может сказать: да, я этого не знаю, но я тебе буду очень благодарен, если мы сейчас тобой разберемся и, может, что-то совместно сделаем, что-то. Это нужно делать. Дети так и начинали. Сейчас мы уже, безусловно, сами разрабатываем курсы и готовы делиться с учителями других школ тем, как искусственный интеллект может помогать учителю. Как ни странно, именно искусственный интеллект помогает не только в проверке заданий, в формулировках, в формировании правильных текстов, в проверке текстов. Мы столкнулись с тем, что, возможно, самый полезный инструмент, которым мы сейчас пользуемся, это когда искусственный интеллект помогает оценить вообще твою стилистику работы в классе. Ведь сейчас можно включить запись, потом прогнать свой урок через GPT, сделать, соответственно, первоначально запрос искусственному интеллекту: скажи мне, правильно ли я выстроил интонационно, правильно ли я выстроил логику, исходя из задач? И искусственный интеллект может сделать этот анализ. Вот оно - то самое, может быть, ценное. Это довольно простой инструмент, но очень полезный. И тогда учителю становится в чем-то, возможно, проще себя настроить на новые методы работы.
М. Баченина:
- А почему большинство учителей так не делают? Я согласна, что это несложно, но я как-то представляю учителей из школы, и у меня не бьется с тем, что я вижу.
О. Демьяненко:
- Есть специфика. Я с большим пиететом и уважением отношусь ко всем тем людям, которые работают в школе. Но я прекрасно понимаю, насколько эти операционные процессы, которые в этой большой организации происходят, зашоривают людей. Когда тебе нужно пройти огромное количество процессов, выполнить массу задач, ты просто не успеваешь подумать, а как лучше это сделать. Поэтому, конечно, нужно подсказывать. Во многом то, что происходит в школе, все равно зависит от управленческой команды. Какие бы ни были установки, мы получаем много вводных, установок, помощи, возможности обучения, но обучение здесь и сейчас, в конкретной системе, в конкретной школе и в конкретный момент времени - это самое ценное. Поэтому, если школа накапливает у себя этот методический потенциал, думает об этом, способна организовать учителей на открытое общение, на посещение уроков друг друга, на то, чтобы делиться опытом, это огромный труд, но это как раз то самое человеческое, что мы стараемся сохранить, о чем мы сейчас с вами размышляем: искусственный интеллект у нас вами все заберет, а мы чем будем заниматься? Если этим заниматься, общаться, коммуницировать и делиться опытом, то намного нам все будет проще даваться. Поэтому у школы должна быть своя методическая база, основа и люди, которые готовы этим опытом управлять и делиться. Я считаю, это сейчас база.
А. Милкус:
- Вы сейчас сказали, я на себя примерил, если я себя представляю, как учителя, мне было бы обидно, во-первых, учиться у школьников. Я им должен нести знания, а вы говорите: ничего страшного в том, чтобы попросить десятиклассника объяснить, как пользоваться нейросетями. А как же - я на пьедестале стою, да? Потом вы говорите о том, что какая-то машина бездушная под названием нейросеть или искусственный интеллект будет оценивать мои уроки. Он мне послушаетт, скажет, как интонационно. Откуда он знает? Я лучше знаю, как интонационно выстраивать урок, как преподавать. А я еще должен у него спрашивать, и он меня будет анализировать еще и оценку ставить, как я провел урок.
М. Баченина:
- А кто тогда, Саша, посмотрит на вас со стороны? Кто, другой преподаватель?
А. Милкус:
- Другой преподаватель, если я верю, доверяю человеку.
М. Баченина:
- Это еще хуже воспринимается человеком, кто когда будет меня критиковать.
О. Демьяненко:
- Мария, вы абсолютно смотрите в корень. Я просто предполагаю, что Александр сейчас в гротеске. Провокационный вопрос, конечно. Но я абсолютно согласна, Александр, с вами, что это сейчас, может быть, основное препятствие. Учителя, мы все, действительно, у нас есть некоторая профессиональная деформация. Мы от природы люди очень демонстративные, нам очень нужно поощрение. Такие люди идут в образование, потому что так, потому что мы работаем с людьми, потому что мы творческие очень. Когда тебя оценивают коллеги, это очень сложно. Но оценивание - это путь к развитию. Поэтому, если ты закрываешься в своем кабинете и слушаешь свою запись, находишь себе эти силы, иногда это действительно даже сложнее, когда самому себя послушать, но мы же хотим развиваться. Слушайте, я считаю, что если мы хотим, чтобы дети развивались, я понимаю, что я звучу, возможно, как идеалист, но не стремясь к невозможному, не добьешься возможного. Но если самим-то не идти через эти тернии, через какое-то преодоление и боль, тогда давайте забудем и не будем спрашивать ничего с детей. Дети считывают то, что делают взрослые. Поэтому, если хочет учитель ребенка, класс свой настроить, это крайне сложно, но это возможно. Поэтому надо работать, даже тех же и психологов подключать, есть хорошие инструменты для этого, , чтобы себя преодолеть, если хочешь в профессии состояться. Надеюсь, что учителя, если меня слышат сейчас, меня не сильно ругают.
А. Милкус:
- Говорим мы о том, какие черты советской школы наследует школа и как она будет меняться. Потому что понятно, что искусственный интеллект, нейросети, новые технологии так или иначе влияют на процесс обучения.
М. Баченина:
- Александр удивился и переспросил: а кого бояться? Учеников. До этого момента, когда прозвучало ваше объяснение, я вспомнила, как я на общественных началах вела что-то в духе классного часа, рассказывая детям про социальные рекламы, про какие-то социальные активности. Это был третий класс. Мне казалось: слушайте, что мне с третьим классом? Ребята, когда я столкнулась с тем, что я не понимала, что делать, потому что в какой-то момент я потеряла нить управления, и пошло-поехало, - я действительно испытала страх, потому что инструментария нет, меня этому не обучили. У меня нет педагогического образования. Меня обучали только, как воспитывали меня. Это не педагогические методы порою были. Слава богу, я это осознаю. И этот страх мне очень знаком. Поэтому, если у меня будет советчик в плане ИИ, который всегда готов, а не как живой человек, который он может быть занят, он может болеть, он может найти не те слова. Это бездушная машина, что с нее взять? Но зато по делу. А я что, получается, могу прийти в школу, пойти к завучу и ему предложить: вы знаете, увидела такое чудо-чудное, а не хотите? Мне кажется, они на меня посмотрят и покрутят пальцем у виска. Это же, во-первых, вложения, во-вторых, это переламывать, перемалывать все устои. Потому что есть стандартная государственная школа и стандартные алгоритмыю
О. Демьяненко:
- Вы знаете, иногда очень удобно. Школа, с одной стороны, зарегламентированная организация, потому что очень большая ответственность. Но с другой стороны, нам выставляют регламенты, нам говорят - стандарты, достигайте и так далее. И у нас как будто внутренняя индульгенция. Вот у нас это есть, а дальше я ничего не буду делать. Но школы, даже государственные, очень разные. Среди государственных школ есть хорошие, думающие, и это нормально, и среди частных есть разные школы. Поэтому я бы не разделяла государственные и частные, я бы просто говорила про школы, которые создают среду и которые хотят, помимо того, что предписано, делать что-то свое и испытывать кайф от этого творческого образовательного процесса. И ведь школы такие есть, и к нам приезжают в гости такие волшебные учителя из региональных школ. И глаз горит, и готовы идти, и спрашивать. И сейчас на самом деле для многих школ партнерство, я не имею в виду внутри образовательного сообщества, а партнерство с организациями, с родительскими интересными инициативами, родители готовы чем-то делиться, - это для многих школ сейчас осознанный путь развития. Это открытость системы, когда можно ее действительно двигать и развивать.
М. Баченина:
- Все зависит от школы, а точнее, от людей, которые работают в этой школе. И снова мы упираемся в начальный уровень - чтобы идти на учителя, идти на директора или на кого идти, как найти эту школу?
О. Демьяненко:
- У родителей тоже может быть очень разный запрос. Поэтому, чтобы понять, про что школа, в нее точно надо зайти и посмотреть на то, как дети вообще, что они из себя представляют, какие выражения лиц, здороваются они, в конце концов, с тобой, как с новым человеком, или нет. Они в принципе разные. Школы могут быть очень разные, и каждая по-своему ценна и хороша. Когда есть целостность образовательного процесса, когда не разрозненно каждый учитель заходит в класс и ведет урок, это урокодательство, когда все-таки есть система, есть общие методические подходы, есть общее целеполагание в школе, не только связанное с формированием рабочих программ, но есть общее видение результата, каким мы хотим видеть выпускника.
А. Милкус:
- Я вспомнил фразу народного учителя России Ефима Лазаревича Рачевского, которого спрашивали, как выбрать школу. Он сказал: зайдите в школу и понюхайте, чем пахнет. Если пахнет столовой и атмосфера понятная, то, в общем, понятно. А если атмосферу ты чувствуешь свободную, дети общаются, котлетами не пахнет, тогда это школа. Мы же общаемся с Оксаной Юрьевной онлайн. Мы знаем такое свойство еще со времен ковида. Когда мы общаемся онлайн, люди любят рассматривать то, что находится за спиной говорящего.
О. Демьяненко:
- Точно, абсолютно. Да.
А. Милкус:
- И я думаю, что те, кто смотрят наш подкаст, они уже просто стерли глаза для того, чтобы прочесть, что за цитаты у вас за спиной на стене висят. А тем, кто нас слушают по радио, мы просто сейчас расскажем, что в кабинете у Оксаны Юрьевны, откуда идет наш стрим, откуда мы общаемся, всегда висят на стене три изречения. И, конечно, нам очень интересно было бы узнать, что это за изречения.
О. Демьяненко:
- Недавно буквально они появились у меня, потому что висели там другие. И я попросила своих коллег, которые часто бывают у меня в кабинете, где мы проводим командные планирования: давайте обновим. Повесьте, пожалуйста, то, что, вы считаете, отражает те вопросы, которые мы с вами здесь обсуждаем. Для меня самой это было интересно. Я готова зачитать то, что сейчас у меня там. Это про детей. У меня здесь есть Иммануил Кант: «В мире есть две сложные вещи – это воспитывать и управлять». Это прям мне повесили, чтобы, видимо, мне было приятно, мои коллеги прям постарались.
А. Милкус:
- С намеком.
О. Демьяненко:
- Я могу с этим согласиться при определенных вводных. Еще два высказывания мне на самом деле очень нравятся, но с ними могут поспорить очень многие. Смотрите, это Януш Корчак: «Любовь взрослого к ребенку - в разрешении ребенку совершать выбор». И второе: «Цель воспитания - научить наших детей обходиться без нас». Это сказал Эрнест Легуве. Это очень отражает ту ценностную историю, в которой мы пытаемся наш процесс здесь, в нашей команде, организовывать. Непростой путь, иногда даже новые учителя, которые приходят, говорят: какой сложный путь вы выбрали. Но выбрали, да, простота не всегда оправданна, поэтому по сложному пути идем. Но можем сказать, что выпускники наши, в принципе, люди довольно самостоятельные, довольно успешные. У нас их не так много, порядка 180 человек за 9 лет, пока мы выпускали выпускников, но практически каждый из них приезжает, приходит, делится. И это тоже для нас ценность, потому что это как раз определяет среду, в которой мы живем. Потому что студенты наши нынешние знают выпускников, выпускники делятся своим опытом, советуют, куда поступать, куда, может быть, и не поступать. Это отдельная очень интересная история, с чем приходят после школы, в которой пытаются развивать осознанность, активность, проактивность, с чем приходят к нам студенты после первого курса, с какими впечатлениями, или на первом курсе. Но это отдельная история - связка школы и вуза. Очень важная. Поэтому такие у нас высказывания, они действительно про нашу школу.
М. Баченина:
- Растет количество людей, которые уходят учиться на онлайн. Хорошо ли это, нормально ли это, либо плохо?
О. Демьяненко:
- Мне кажется, одна из характеристик нашего времени в том, что форм образования много, а будет еще больше. И даже в терминах «хорошо или плохо», я могу сказать, что это хорошо, потому что это соответствует времени. И здорово, что у разных людей есть возможность выбрать тот инструмент, тот путь, те форматы под те запросы и возможности, которые есть. Важно, чтобы результат был не формальный, а действительно результат образования, когда он наполняет, когда у человека есть знания и понимание, что он с этими знаниями дальше хочет делать. А формы могут быть очень разные.
А. Милкус:
- А что сейчас является результатом образования? Раньше мы могли проверить знание таблицы умножения. Сейчас есть статистика, 60% школьников таблицу умножения наизусть не знают. Им достаточно калькулятора, который в телефоне.
М. Баченина:
- Я об этом слышу в первый раз. Я про шнурки знала, что не умеют до восьмого класса завязывать.
А. Милкус:
- 60% детей, опрос достаточно обширный. Они говорят: а зачем мы будем это запоминать, когда у нас есть в телефоне. Я могу тебе еще одну цифру назвать. Около 70% детей в старших классах средней школы, 7-8 класс, не умеют считывать время по аналоговым часам.
М. Баченина:
- А я пошла ва-банк. Я своему ребенку пронесла домой будильник, он на батарейках, но звонит, как мы с детства привыкли. Так как он просыпает под будильник в телефон, он вынужден, как кушать захочется, так сразу все научится делать. У меня силовые методы.
О. Демьяненко:
- Мы с вами римскими цифрами тоже не сильно пользуемся.
М. Баченина:
- Но я их знаю, как от зубов отскакивают.
О. Демьяненко:
- Отлично. Это вам большущий плюс.
А. Милкус:
- Я думаю, если опрос провести, то процентов 90 не умеют считывать римские цифры.
О. Демьяненко:
- Все равно что-то отпадает, а что-то приходит новое. Действительно, дети с трудом пользуются аналоговыми часами. Мы, правда, тут пытаемся учить их этому, но это далеко не самое главное, если возвращаться к вопросу про результат образования. И, действительно, они запоминают сложнее, но это тоже нужно. Но ведь история часто делает нас, а не мы историю, в том плане, что идет прогресс, никуда от которого не денешься. Если говорить про результат школы, безусловно, базовые знания, крепкие, хорошие, высокая база тех знаний, без которых не обойтись, - это результат. Но это те знания, которые позволят тебе дальше поступить в тот вуз, в который ты хочешь, не потерять, возможно, желание учиться, знать свои слабые, сильные стороны, уметь как-то управлять своим внутренним ресурсом, эмоциями, понимать все это тонкое про себя, как можно управлять своими эмоциями. Это очень важно. Понимать, в чем ты силен и в чем тебе дальше стоит развиваться, а в чем ты не силен, и тебе нужно искать поддержку своей команды, или группы, или друзей. Это тоже важно. Поэтому эти софт-скиллс именно в школе очень важны. Когда еще, если не в этом сенситивном возрасте, про это с детьми говорить. И про здоровье, и про свой ресурс, и про то, что не может быть все идеально, и что ты должен найти свой путь и понимать, что ты не только идеально сильным можешь быть, но у тебя есть и твои слабые стороны. Тогда и дальше путь, который выстраивает себе ребенок, понятно, что мы должны в школе и про профессии рассказать, и направление помочь ему выбрать, - и тогда, в этом целостном процессе, вот результат.
Это далеко не только ЕГЭ. Конечно, без ЕГЭ никуда, это позволяет поступить и реализовать все свои планы. Но школьный результат намного шире, чем ЕГЭ. И если про научное сознание говорить, и про то, что мы хотим, чтобы наука росла, два года итогов нашей школы подводятся, 10 и 11 классы, они так много уже знают, они что-то хотят пробовать, но они соскакивают на то, что они только к ЕГЭ готовятся. Если у нас будет оцениваться портфолио научных достижений, кроме олимпиад, то это тоже будет очень серьезный вклад в результат школы. Нужно это научное сознание всячески пестовать и развивать сейчас.Вот то, что я вижу как результат, и к чему стремимся мы, во всяком случае.
М. Баченина:
- Очень часто говорят про индивидуализацию обучения, индивидуальные траектории для учеников. А это вообще возможно? Я сейчас, конечно, не про международную гимназию «Сколково». А то ведь многие слушатели скажут: конечно, там-то возможно.
О. Демьяненко:
- Все, конечно, относительно. Глубина проработки может быть очень разная. Это зависит, скорее, не от того, школа ли это «Сколково» или какая-то другая школа, а от того, сколько учеников учится. Любой образовательный процесс для энного количества детей - это сложная логистика, как минимум. Поэтому в малых группах, индивидуальные учебные планы - это все требует дополнительных ресурсов. Именно поэтому появились профильные классы, которые все-таки позволяют выстроить индивидуализацию. Именно поэтому сейчас настолько здорово и сильно развивается дополнительное образование, потому что это как раз дополнение школной программы, которое и выстраивает эту индивидуальную траекторию развития. Всех родителей всегда прошу обращать внимание на дополнительные возможности. Допобразование сейчас серьезный ресурс для развития ребенка, для реализации его возможностей.
Школа не может брать на себя все. Она может брать многое, и так уж сложилось исторически, что к школе всегда очень большое количество вопросов, запросов, претензий. Это отдельный разговор. Но школа – это лишь часть той жизни, той среды, в которой живет ребенок, которую он проживает. И только в целостности, не может быть без целеполагания, без общего какого-то видения, к чему мы идем. Для каждого ребенка это как раз надо выстраивать. И это можно выстроить на уровне классного руководителя, внутри школы, хотя бы понимать, про что ребенок, куда он хочет. С родителями это согласовать. Как минимум, понять, что нет разногласий между ребенком и родителями. И школа может быть здесь проводником, может дать то содержание, которое позволит ребенку идти путем, который ему на сердце ложится. Но если совсем ничего не ложится, прожить вместе с ним этот кризис, практически у каждого ребенка он бывает, неважно, в какой школе он учится, важно ведь, как мы ему поможем, что мы будем делать в процессе этого кризиса. Есть неразрешимые ситуации, бывают очень тяжелые подростковые ситуации. И здесь школа никогда сама точно не справится одна.
М. Баченина:
- С этим трудно не согласиться, спорить даже не буду.
А. Милкус:
- Я хочу поблагодарить нашего гостя. Мы на правильной ноте заканчиваем наш разговор. Я думаю, что дальше будем в следующем году, в следующем сезоне продолжать задавать правильные вопросы. И неправильные вопросы тоже, потому что неправильные вопросы тоже нужно уметь задавать.
О. Демьяненко:
- Вам спасибо большое, мне было очень интересно. За каждым вопросом стоит еще огромный пласт различных оговорок, информации, можно продолжать и продолжать. Но всегда будем рады видеть в гостях и вас, и всех учителей, которые захотят прийти, мы всегда очень открыты и хотим делиться. Многие говорят: ой, гимназия «Сколково», у вас там особые условия. Ничего подобного, к нам просто очень много еще дополнительных требований. Потому что «Сколково» – это бренд. И «Сколково» – это замечательная среда, которая действительно растит людей, которые могут мыслить и создавать идеи, которые будут востребованы. У нас большущая ответственность. Мы, надеюсь, с ней справляемся и всегда рады тем, кто к нам приходит. Спасибо вам большое за разговор.
Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые выпуски нашего подкаста для родителей и слушайте, когда удобно.
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp
