Возвращаем цензуру? «Коммунисты России» требуют запретить спектакль о Михаиле Горбачеве

Ю. Грымов:

- Это программа «Культурный код» на Радио «Комсомольская правда». Сегодня хотим поговорить о запретах и обидах. Я часто вижу в соцсетях, как люди друг на друга обижаются, иногда даже оскорбляют. И то запретить, то ввести. Что такое цензура? С нами в эфире Максим Александрович Сурайкин, российский политик, лидер партии «Коммунисты России». «Коммунисты России» требуют запретить спектакль о Михаиле Горбачеве, который совсем недавно вышел в Театре Наций. Почему вы вдруг решили выступить и запретить спектакль?

М. Сурайкин:

- Я думаю, что это всем понятно. Если вы посмотрите социологию, 98 % наших граждан и всех граждан постсоветского пространства категорически отрицательно относятся к деятельности Горбачева. Мы все прекрасно знаем, что практически его трудами была разрушена единая Родина – наше государство. Фактически мы давно выступаем, что надо в отношении него открыть уголовное дело по статье «государственная измена». Поэтому популяризировать такую личность, а уж тем более пытаться как-то обелить его образ, это фактически оскорбление всех людей. Естественно, такие спектакли должны запрещаться. Представьте себе, что завтра поставят спектакль, который героизирует Гитлера, например. Про него тоже можно сказать, что он писал картины, сочинял стихи, у него была прекрасная любовь с его Евой Браун. Я бы по цензуре был аккуратен. Хоть это понятие оплевали, но любой запрет героизации фашизма, экстремизма и так далее, это тоже цензура. И она должна быть в обществе.

Ю. Грымов:

- А вы видели спектакль?

М. Сурайкин:

- Естественно, весь спектакль я не видел, потому что он мне просто омерзителен по характеру. Но я смотрел и частичные публикации о нем, и описание, и отдельный видеоряд оттуда.

Ю. Грымов:

- Помните, как миниатюре Жванецкого: давайте спорить о вкусе устриц, не пробуя их. Вы спектакль не видели, но вы против. Этот спектакль о любви супружеской пары Горбачевых. Довольно-таки лирический спектакль. В одном заявлении вы сказали: «Постановка спектакля, посвященная Горбачеву, является ударом по исторической памяти, оскорбляет всех россиян, понесших большие жертвы из-за распада Советского Союза».

М. Сурайкин:

- Конечно. Потому что следствием распада СССР стала гибель миллионов людей в межнациональных конфликтах, от голода, от холода, от разрушения экономики. это все – прямые последствия деятельности Михаила Сергеевича Горбачева. И эти преступления не имеют срока давности. Какой бы не был прекрасный спектакль, как бы он хорошо не был сыгран, героизация преступников исторических является преступлением против исторической памяти и глубоким неуважением к каждому гражданину Советского Союза.

Ю. Грымов:

- Я тоже гражданин Советского Союза. У меня даже в загранпаспорте написано место рождения – СССР.

М. Сурайкин:

- У меня тоже. И я считаю себя гражданином Советского Союза до сих пор. Я из гражданства не выходил.

Ю. Грымов:

- Но страны СССР уже не существует, к сожалению. Это уже часть нашей истории. Вы упомянули Гитлера. У нас в спектакле театра «Модерн» - «Ничего, что я Чехов?» мы говорим об Ольге Чеховой, великой русской актрисе, которая эмигрировала и, по разным сведениям, работала на три разведки. В том числе у нее были встречи с Гитлером. Ольга Чехова познакомила Гитлера с Евой Браун. Получается, если Горбачев, как вы считаете, совершил что-то очень нехорошее, нужно на эту тему говорить, мне кажется. Говорить о Горбачеве, говорить о том времени, о том, как мы жили, что мы имели, что мы потеряли. Как же просто запретить?

Ваша партия называется «Коммунисты России». Но вам было бы, наверное, не по себе, если бы вашу партию запретили.

М. Сурайкин:

- Поймите, что тут есть определенная грань. На Украине, когда к власти пришел фашистский режим, запретили компартию. Но это другое. Когда Гитлер пришел к власти, он запретил компартию, первые концлагеря создавались именно для коммунистов, это уже потом для евреев, поляков и всех оставшихся. Поэтому героизация преступлений – вот о чем мы говорим. Если кто-то захочет поставить спектакль о Гитлере и показывать его как прекрасного задушевного человека, фактически это будет искажение истории и попытка обелить его преступления.

Та же история с Горбачевым. Создание культурных произведений, которые пытаются выставить его как замечательного человека, это на самом деле один из вариантов попытки затушевать его преступления. Причем это делают люди, которые во многом стали бенефициарами. Этот театр, та же Чулпан Хаматова, они сейчас живут прекрасно, получают миллионы и десятки миллионов, когда у нас 40 миллионов граждан за чертой бедности. Естественно, Горбачев для них – просто ангел во плоти, который обеспечил им метаморфозы, которые привели к этому результату.

Ю. Грымов:

- Я с вами не соглашусь. Вы лихо рубанули с плеча и почему-то связали деньги, которые зарабатывают актеры, напрямую с Горбачевым. Насколько я знаю, сегодня сантехник или хороший каменщик тоже зарабатывает хорошие деньги.

М. Сурайкин:

- Это если он в тех городах, где есть работа. А если он находится в той части страны, где ее нет, то люди голодают и получают копейки.

Ю. Грымов:

- Но вы почему-то рубанули сейчас по актерам, что они получают большие деньги. Но они же трудятся. И у меня в театре тоже работает много актеров, известных актеров.

М. Сурайкин:

- Я рубанул не просто по актерам, по актерам либеральных взглядов, которые сейчас фактически тоже являются «пятой колонной» в стране.

Ю. Грымов:

- И что такого? Это же мнение этих людей. «Пятая колонна» - зачем так? Люди же имеют право на свое мнение. Мы сейчас с вами спокойно разговариваем. Я помню ваши выступления, когда вы баллотировались в президенты. Меня очень напрягало, почему вы иногда позволяли переходить на личности и прерывать некорректно людей. С моей точки зрения, вели вы себя не очень хорошо. Это же не красит ваш, вашу позицию. И через вас – партию «Коммунисты России». Но сейчас вы сказали нелицеприятные вещи про людей, которые тоже граждане России. И тоже, как умеют, работают на благо России.

М. Сурайкин:

- К сожалению, как раз они-то и не хотят работать на благо России. Это видно по всем их и политическим высказываниям, и это все либеральная линия еще с 90-х, которая говорит о том, что мы должны разоружиться, отдаться Западу. Мы один раз в 90-е это сделали. Как следствие – голод, холод и гибель десятков миллионов наших граждан как в военных конфликтах, так и от голода.

Я считаю, что тут мы должны очень четко провести водораздел. Интеллигентным и порядочным надо быть с людьми, которые во имя Родины работают. На дебатах я не мог не прерывать людей, которые откровенную грязь льют на советскую историю, на наших советских лидеров, которые создали государство, благодаря которому мы до сих пор живем. И многие отрасли экономики были построены в Советском Союзе. И до сих пор советские мощности обеспечивают нашу экономику

Государство было такого уровня социальной обеспеченности, которого в мире сейчас нет. И неизвестно, будет ли когда. Поэтому, естественно, мы считаем, что введение цензуры, не позволить оболгать историю, героизировать предателей, то же самое, кстати, относится ко многим другим предателям, которые были в руководстве Советского Союза, и к господину Ельцину. Его преступления еще тоже стоит расследовать.

Ю. Грымов:

- Вы говорите про преступления. А если вы говорите про цензуру и про какие-то злодеяния, я довольно много читал, у меня был большой проект, который мы писали с историками Музея Российской Федерации. Мы разбирали все эти архивы. Сталин уничтожил большое количество людей. Есть страшные цифры невинных жертв.

Хочу обратиться к современности. На Камчатке страшная экологическая катастрофа. Одна из версий, что ядовитые могильники нам заложили еще с периода Советского Союза. Вот эту бомбу замедленного действия, эти ядовитые отходы, которые были закопаны на Камчатке, это сделал тоже СССР. И мы, россияне, будем это долго разгребать.

С нами на связи Мария Ревякина, директор Тетра Наций. Максим, вы можете сказать напрямую Марии, почему вы, не видя спектакль, уже хотите его запретить.

М. Сурайкин:

- Спасибо, что предоставили слово. Я ведь культурно вас не перебиваю, хотя вы немножко пользуетесь инструментами информационной войны и подменяете слегка понятия. Когда вы закончили предыдущий этап эфира, вы сказали, что Максим Сурайкин хочет вводить цензуру и запрещать. Но забыли добавить, что запрещать те информационные материалы и культурные постановки, которые являются искажением истории и наносят вред нашему культурному коду. Вот тогда бы вы были справедливы.

А уважаемой Марии я хочу сказать, что глубоко убежден, что вы совершили очень большую ошибку. В истории театра это будет одно из черных пятен. Потому что героизировать предателя советского народа, который привел страну к разрушению и фактически работал в интересах наших оппонентов, если можно выразиться культурным языком, человека, которого наградили в Америке медалью за победу в холодной войне, человека, который привел к разрушению единой системы, как следствие – к гибели десятков миллионов наших сограждан в межнациональных конфликтах, от холода и голода вы 90-е, героизировать его, обелять и показывать, какой он замечательный, какая была прекрасная любовь, это, я считаю, аморально. Мы считаем, что такие спектакли должны быть запрещены Министерством культуры. Тем более, я так понимаю, это делается на государственные деньги.

М. Ревякина:

- Вы путаете понятия – политика и искусство. Они абсолютно разные. Дело в том, что искусство не синонимично истории. А способ существования истории – это создание всякий раз новой эстетической реальности. Как говорил еще Бродский, если искусство чему-то учит, то именно частности человеческого существования. Так вот, спектакль, который вы не видели, я вам советую его посмотреть, он совершенно не о политике и не о истории. Это не история о политике, это история любви двух человек, которые пронесли ее настолько по жизни, насколько дал им бог.

М. Сурайкин:

- Я атеист.

М. Ревякина:

- Недавно читала прекрасный отзыв Бориса Бермана, который сказал, что вообще, если угодно, этот спектакль можно было бы назвать «Сказание о Микки и Захарке». Вот так они друг друга нежно называли. Это трогательный спектакль о взаимоотношениях двух людей, один из которых потерял близкого человека. Преждевременная смерть наступила. Это блестящая возможность посмотреть изумительную игру двух актеров. Я считаю, что это историческое событие. На сцене этого театра, где когда-то играли изумительные актеры в прошлом и позапрошлом веке. Вот сейчас два равных по мощи, по эмоциям актера – Чулпан Хаматова и Евгений Миронов – представили нам такой спектакль.

Если мы говорим о том, как важно учитывать мнение, что люди имеют право по-разному думать, если вы причисляете вашу партию к гуманистам, к гуманистическому сознанию, к гуманистическим теориям, то для всякой гуманистической теории важно уважение к другому человеку и его право быть, независимо от того, угоден этот человек или нет. Вы уважаете себя – уважайте другого человека. Уважайте художника, уважайте произведения, которые он создал. А уже говорить об этом произведении вы можете только тогда, когда увидите его. Театр потому и существует, что он дает возможность именно говорить о человеке, а не о политике.

М. Сурайкин:

- Знаете, везде должны быть определенные грани морали.

Ю. Грымов:

- Посмотрите спектакль, а потом мы с вами будем говорить о морали. Смешно говорить о спектакле, если вы его не видели. «Пастернака не читал, но не одобряю». Мы это уже прошли в истории нашей страны.

М. Сурайкин:

- Давайте не будем передергивать.

Ю. Грымов:

- Хочу поддержать Марию. Вы сказали, что не видели спектакль. И при этом вы сказали: запретить. До этого вы сказали, что Чулпан Хаматову тоже надо чуть ли не запретить. Это труд человека. Актер тоже трудится. Вам не кажется, что как раз это и было при коммунистической системе: я ничего не знаю, но запрещаю.

М. Сурайкин:

- Мне сказать дадите? Не надо смешивать и подменять понятия. Одно дело, как играли актеры и как поставлено художественное произведение. И понятно, что блестящие актеры, профессионалы, даже когда мы с ними расходимся в политических взглядах, любую работу выполнят хорошо. Одно дело – насколько высокохудожественное произведение, другое дело – чему оно посвящено. Я думаю, если бы завтра поставили вы спектакль с теми же прекрасными актерами о судьбе Евы Браун и Гитлера, у них тоже была замечательная любовь, у них тоже была трагическая смерть, и много чего было, он писал картины, стихи, был очень нежным человеком в жизни, но боюсь, что вы тогда точно подпадете под статью о героизации фашизма, это уголовная статья.

Ю. Грымов:

- Потому что фашизм запрещен. А коммунистическая партия ваша разрешена.

М. Сурайкин:

- К счастью, мы, надеюсь, не допустим прихода фашистского режима в России, и компартия не будет запрещена. Но мы должны провести цензуру в отношении предателей. Например, господин Солженицын – единственный писатель в мире, который героизирует предательство, предателей. Такое ни одна нормальная страна не должна терпеть. Потому что это воспитывает у нового поколения другое отношение к Родине, патриотике. Например, в Китае Солженицын запрещен, и это уголовная статья.

Ю. Грымов:

- Мария, жду от вас небольшую ремарку. Как лично вам такие нападки?

М. Ревякина:

- Я отношусь к этому спокойно. Нелепо вступать в споры, когда человек не знает предмета спора.

М. Сурайкин:

- Горбачева мы все очень хорошо знаем.

М. Ревякина:

- Вы не знаете предмета спора. Вы пытаетесь оспорить…

М. Сурайкин:

- Я не оспариваю, что вы хороший спектакль поставили.

Ю. Грымов:

- Максим, вы сказали, что Горбачев – преступник. Но ведь не было ни одного уголовного дела. Вы говорите про Гитлера. Преступления Гитлера зафиксированы Нюрнбергским процессом.

М. Сурайкин:

- Преступления Горбачева в будущем тоже будут зафиксированы.

Ю. Грымов:

- Мария вам сказала, что это спектакль о любви двух людей. При этом вы хотите запретить этот спектакль. Вам не кажется, что люди говорят о любви, это же не политический памфлет. Горбачев не запрещен. Это рассуждения на тему. Это тренировка, диспут. Как на эти заявления реагируют актеры?

М. Ревякина:

- Это бесплатная реклама.

Ю. Грымов:

- Максим, сходите на спектакль.

М. Сурайкин:

- Я абсолютно уверен, что с точки зрения игры актеров это, наверное, блестящее произведение. Но с точки зрения выбранной тематики, мне господин Горбачев омерзителен, как и его супруга, которая вмешивалась в государственные дела в своих интересах и сильно повлияла на процессы разрушения государственной системы Советского Союза. Я их считаю преступниками. Как только мы придем к власти, будет открыто уголовное дело, я думаю, что мы добьемся и осуждения, и официального решения российского суда по всем его преступлениям.

Происходит подмена понятий. Мы потребовали запретить этот спектакль не потому, что он с художественной точки зрения плохой, нецензурный, что-то еще. Мы с точки зрения общественной морали, когда подавляющее большинство общества прекрасно понимает роль Горбачева и крайне негативно к нему относится. И есть небольшой процент людей, которые сейчас очень хорошо живут благодаря разрушению нашей единой Родины. Они его уважают и героизируют. Мы считаем, что героизация этого господина, так же как и его отношения с женщинами, любовницами, это является оскорблением большей части общества. Когда это все делается на государственные деньги, это совсем омерзительно. Такие вещи должны запрещаться.

Ю. Грымов:

- Максим неоднократно сказал про государственные деньги. Мария, ответьте, спектакль был сделан на государственные деньги? Или это были частные деньги?

М. Ревякина:

- А причем здесь финансирование той или иной постановки?

М. Сурайкин:

- Потому что госденьги – это мои деньги, налогоплательщики вас подержат.

М. Ревякина:

- Максим плохо знает федеральный закон о культуре. И не знает миссию, чем занимаются театры. Вообще чем занимается искусство. Искусство не синонимично жизни. Это совершенно другая ипостась нашего общества, развития, духовного развития и так далее. Спорить можно о чем-либо, только зная предмет. Сейчас Максим говорит об одном, а я – о другом. Он говорит о политике, а мы не говорим о политике в этом спектакле. Непонятно, о чем мы спорим. Давайте тогда возьмем и запретим иранскую изобразительность, зороастрийскую. Там свастика. Это не значит, что иранское изобразительное искусство стало хуже или его нужно выбросить на помойку, потому что его использовали нацисты. В свое время это не имело отношения к нацистам.

Искусство – это искусство. А как использовать искусство и какие махинации можно вокруг него делать, это уже другая вещь. Но мы говорим о чистом театральном искусстве, о спектакле, который посвящен двумя людям, любившим друг друга.

М. Сурайкин:

- Мы как раз настаиваем, что вы используете как манипуляцию для того, чтобы, выражая личные политические взгляды руководства театра, обелить политическую личность, которая явно носит негативный характер.

М. Ревякина:

- Вы имеете право говорить, только посмотрев или прочитав что-либо. Без этого это беспредметный разговор. И немножко смешной. Некомпетентный.

М. Сурайкин:

- С таким же успехом вы дальше будете про Чикатило ставить спектакли и рассказывать, какой он был прекрасный в жизни человек.

Ю. Грымов:

- Не передергивайте. У меня в театре уже второй год идет успешно спектакль «Юлий Цезарь». Шекспир. Этот спектакль был запрещен сто с лишним лет в России. Поставил Станиславский – и сразу его запретила советская власть. Потому что там политики, то есть Цезарь, Кассий, Брут и так далее, они были нелицеприятные. Это было сделано неправильно. Мы лишились этого произведения на сто с лишним лет. Потому что такой же человек, как Максим Сурайкин, сказал: нет, у нас политики – Дед Морозы. Они все время как Бэтмены, они спасают людей. А то, что у них есть порок, а то, что они любят, а то, что они страдают, то, что они подлецы, нельзя говорить?

М. Сурайкин:

- Тут как раз я соглашусь с тем, что, не увидев, я не буду с вами спорить о спектакле, идущем в вашем театре. Но не надо подменять понятия. Когда мы берем отдельную ситуацию, а потом говорим в общем, то можно так же договориться, что в мультфильмах насилие и убийство – это хорошо, потому что это чье-то мнение. Это же есть в жизни. А то, что это искалечит психику наших детей, нам все равно. Главное, что мы должны все говорить как есть.

Ю. Грымов:

- Это гражданский подход. У нас есть свое мнение даже на политическую ситуацию.

М. Сурайкин:

- Гражданский либеральный подход все время приводит к разрушению государственности и бедам для простых людей.

Ю. Грымов:

- Я с вами совсем не согласен. Я за свободу мнений. Поэтому мы с вами разговариваем. Именно поэтому мы пригласили Марию Ревякину поговорить. И я вам привожу пример про «Юлия Цезаря». Вы говорите, что не видели и не можете обсуждать. А про «Горбачева», не видя, вы можете обсуждать.

М. Сурайкин:

- Про Горбачева – я знаю его личность, персонально всю его деятельность. Вы лучше задайте вопрос представителю театра, она сама как к Горбачеву относится? К тому, что он сыграл решающую роль в уничтожении нашего государства – моей Родины, Советского Союза, и в гибели миллионов людей вследствие его деятельности. К нему персонально вы как относитесь?

М. Ревякина:

- Максим, я не буду отвечать на этот вопрос. Потому что у меня есть своя точка зрения на деятельность Иосифа Виссарионовича и так далее. Но меня пригласили говорить о спектакле. Я вам о спектакле все сказала.

М. Сурайкин:

- Спектакль неразрывен с личностями, о которых вы его ставите.

М. Ревякина:

- Искусство не синонимично истории, еще раз вам повторяю. Анекдот может быть синонимичен, а искусство – нет. Это разные понятия.

Ю. Грымов:

- Спасибо. Вы сказали, что вы – атеист. Но в одном из своих сообщений вы назвали тело Ленина, которое лежит в Мавзолее, святыми мощами. Как так?

М. Сурайкин:

- Я сказал, что это аналог. Когда церковь пытается усиленно подменять понятия и говорить о том, что Ленин лежит не по-христиански и так далее, они сами себе противоречат. Когда они выставляют святые мощи напоказ много столетий и возят их из храма в храм, организуют приход к ним верующих, почему они не считают, что у коммунистов и у гражданского общества могут быть аналогичные традиции, когда тело человека находится в саркофаге, и к нему приходят уважающие его люди.

Ю. Грымов:

- Вы были бы спокойны, если бы Мавзолей остался на прежнем месте, там же, ниже уровня земли, как это сделано во Франции с могилой Наполеона, стоит саркофаг, а не как сейчас – лежит мумия человек. Он остается, но в саркофаге. Это было бы оскорбительно для вас? Вам принципиально, что лежит мумия?

М. Сурайкин:

- Он лежит в саркофаге, но стеклянном. И ниже уровня земли.

Ю. Грымов:

- Но это же мумия.

М. Сурайкин:

- Мумифицированное тело. Мумия – это немножко другое. Это мумифицированное сохраняемое тело человека, который был лидером всего международного пролетариата и построил советское государство – первое в мире, где была бесплатная медицина, бесплатное обеспечение квартирами, образование и так далее.

Ю. Грымов:

- То есть он должен лежать в таком виде?

М. Сурайкин:

- Все должно быть так, как есть. Поскольку это памятник архитектуры национальное достояние. И для большинства людей, уважающих социалистические и коммунистические взгляды, которых подавляющее большинство, это является лидер, которому хочется выразить свое уважение, прийти к нему, поклониться. И туда идут каждый год десятки миллионов людей. Если их лишить этой возможности, это будет оскорбление. И понятно, зачем это вбрасывается. Потому что тем людям, которые ненавидят Ленина, ненавидят трудовой класс, они хотят как-то оскорбить, как-то вынести, закрыть, закопать. Пусть они лучше свои амбиции закопают античеловеческие.

Ю. Грымов:

- Это ваше мнение. Мое мнение такое, я этим вопросом занимался, вообще как появилась эта идея – сделать мумию, положить под стекло.

М. Сурайкин:

- Давайте уважительно. Не сделать мумию, а сохранить тело.

Ю. Грымов:

- Мертвое тело. Мне кажется, то, что мы наблюдаем внутри Мавзолея, это памятник нашей трусости. Потому что те руководители компартии боялись взять на себя ответственность и сказать: стоп, перестаем прощаться с вождем и хороним его по-христиански. Но это мне мнение.

Небольшой блиц для Максима Сурайкина.

Чем в сегодняшней России вы гордитесь больше всего?

М. Сурайкин:

- Нашей советской историей.

Ю. Грымов:

- Продолжите фразу: люди всегда пойдут за тем, кто…

М. Сурайкин:

- За тем, кто борется за их интересы.

Ю. Грымов:

- В кого сегодня вы верите больше всего в России?

М. Сурайкин:

- В советского человека.

Ю. Грымов:

- В чем для вас проявляется истинная любовь?

М. Сурайкин:

- В самопожертвовании.

Ю. Грымов:

- В чем заключается ваша гражданская позиция?

М. Сурайкин:

- Я советский человек, я за восстановление советской власти и моей советской Родины. И защиту простых людей и их интересов.

Ю. Грымов:

- Каков ваш личный девиз?

М. Сурайкин:

- Всегда бороться.

Ю. Грымов:

- То есть борьба является целью?

М. Сурайкин:

- Дело в том, что вся жизнь – борьба. Борьба политическая, борьба за счастье и здоровье близких, борьба за здоровое общество, борьба за сохранение исторической памяти. любое движение – всегда появляется сопротивление, особенно когда десть плохие люди, которые хотят что-то сделать плохое в отношении общества, человека.

Ю. Грымов:

- А созидание?

М. Сурайкин:

- А это тоже борьба. Чтобы что-то создать…

Ю. Грымов:

- Почему надо бороться? Только в радость – созидание.

М. Сурайкин:

- К сожалению, что бы вы ни начали делать, от строительства дома до художественного произведения, все встречает в этом капитализме сопротивление на каждом шагу. И если вы не будете бороться за свое созидание, ничего создать не получится.

Ю. Грымов:

- Я не борюсь, я созидаю, радуюсь, я знаю, что у нас есть зритель. Что бы вы хотели сказать радиослушателям?

М. Сурайкин:

- Давайте вместе бороться за возрождение советской власти, Советского Союза и возвращение социалистической системы. Только тогда будет будущее у наших детей и у нашей страны.

Ю. Грымов:

- Спасибо. Я бы призвал к созиданию, радоваться жизни, тому, что происходит. Балуйте своих близких, берегите себя.

Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts, Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!

Для нас это очень важно, так как чем больше подписчиков, оценок и комментариев будет у подкаста, тем выше он поднимется в топе и тем большее количество людей его смогут увидеть и послушать.