Александр Бородай: Одна из целей СВО - падение режима Зеленского
М. Антонов:
- У нас в гостях Александр Бородай, глава Союза добровольцев Донбасса, депутат Госдумы, зам. главы комитета Госдумы по делам СНГ. В первую очередь – с прошедшим днем рождения. Как отметили?
А. Бородай:
- Да никак. Я вообще не предполагал оказаться в день рождения в Москве. Так вышло случайно. Меня вызвали по думским делам. Приятным, но мне надо было срочно приехать в Москву. Я до этого 24-го вышел в Ростов на совещание. Там расположены некоторые штабы, в которых мне надо бывать время от времени. Я ночью ехал из своей бригады, к шести часам утра приехал в Ростов. А часов в двенадцать меня обрадовали, что на следующее утро мне надо быть в одиннадцать часов в Москве. Я отлично себя чувствовал на свой день рождения. Поскольку у меня получилось две ночи в дороге.
М. Антонов:
- Отоспаться получилось?
А. Бородай:
- К вечеру – да, я уже свалился.
М. Антонов:
- А что за слух такой, что хотят сделать какое-то постановление, чтобы депутаты Госдумы в зону СВО не ездили?
А. Бородай:
- Да, уже слышал. Буквально только что. Понятия не имею, с чем этот слух связан. Но не думаю, что меня это как-то коснется. Потому что я в командировке на войну от Госдумы. Я штатный командир бригады, помимо всего прочего. Да, под моим кураторством находятся еще три батальона Союза добровольцев Донбасса – 13-й, 14-й и 23-й. Еще есть целая бригада, которая находится под моим непосредственным командованием.
М. Антонов:
- Вы и комбриг, и комбат?
А. Бородай:
- Не комбат. Я именно курирую. Там у каждого батальона есть свой комбат из членов Союза добровольцев Донбасса.
М. Антонов:
- Это уже сложенный коллектив? Притертый друг к другу? Набирать нужно из людей, на которых можно положиться?
А. Бородай:
- Конечно. Союз добровольцев Донбасса – это давно притертый друг к другу коллектив, существующий с 2015 года, уже довольно давно. Что касается нынешней ситуации, то батальоны существуют и воюют уже очень давно. Некоторые, как 23-й, с самого начала СВО. Тогда он назывался 9-м батальоном. Потом мы его выводили на отдых, он поменял номер, стал 23-м. 13-й тоже существует очень давно. 14-й наш батальон, до этого под этим номером был другой организм, тоже существует достаточно давно. Все это организмы давно существующие, давно на войне, все умеют, все знают, все понимают.
Что касается бригады, то она тоже основана на наших диверсионно-разведывательных отрядах, она существенно выросла в количестве личного состава. Бригада интересна тем, что можно добавить артиллерийский дивизион. У нас есть смешанный артиллерийский дивизион, там тоже люди давно воюют, они были в наших отрядах в качестве артиллеристов, вышли еще в апреле на Изюмщину в Харьковской области.
М. Антонов:
- Как выбираете себе людей? Это выбор? Или приписали, значит, будем обучать?
А. Бородай:
- Нет, никто ничего не приписывает. Я сам выбираю командиров. Я не могу выбрать весь личный состав, я не могу знать абсолютно всех, тем более – значить хорошо. Хотя многих бойцов я прекрасно знаю лично. Но мой выбор – это, прежде всего, выбор командиров.
М. Антонов:
- Мы все время говорим про 2014 год. Девять лет мужики воюют. Они по гражданке не скучают? Есть ведь инженеры, автомастера.
А. Бородай:
- У меня начальник штаба владел когда-то на Донбассе своими СТО, был бизнесменом. Зам по бою вообще по профессии инженер-авиастроитель. Часто бывает.
М. Антонов:
- По гражданке не скучают? Да всякие люди встречаются. Даже ученые встречаются или преподаватели вузов.
М. Антонов:
- Кто воюет лучше – гуманитарии или технари?
А. Бородай:
- Не чувствую никакой разницы, все от человека зависит. По крайней мере, не анализировал эту проблему, не могу точно сказать.
М. Антонов:
- Вы же под обстрел попали.
А. Бородай:
- Было дело. И не первый раз, если честно.
М. Антонов:
- Есть ощущение, что сейчас что-то будет? Или это всегда внезапно?
А. Бородай:
- Бывает предчувствие. Но потом, там и предчувствовать особо не нужно было. Мы зашли на позиции с утра, бригада. И там посадочка уже такая жиденькая. Было понятно. А коптеры противника ходят над нами как барышни по проспекту, совершенно свободно. К сожалению, не хватает средств РЭБ для их подавления, их очень много. И было понятно, что машину срисовали, которую мы максимально засунули в кусты, а посадка жиденькая, потому что ее прореживают артиллерийским огнем. Понятно, что просто дожидаются момента, когда она выйдет. А коптер дает целеуказание. А там дальше три километра горочка, из-за горочки выскакивает украинский танк, который стреляет прямой наводкой практически. И там дальше просто – газу, копоти, быстрее, скорость спасает.
М. Антонов:
- В спину, получается?
А. Бородай:
- В бок, скажем так. Два раза они промазали довольно основательно. Третий раз они тоже промазали, но уже, к сожалению, с последствиями для нас. Потому что два офицера, которые были со мной вместе, пострадали. Они были рядом, ближе к разрыву. Те, кто сидел на заднем сиденье автомобиля. Осколки в основном пришлись в спинки сидений и в подголовники. Мне по шлему чиркнул. Вот и все.
М. Антонов:
- Лучше не геройствовать?
А. Бородай:
- Иногда приходится рисковать. И тут до террикона, который бы нас закрыл полностью, по крайней мере, от танка, от очень непосредственной угрозы, оставалось метров двести. Но в силу того, что на дороге оказалось совершенно не запланированное препятствие, которое нам пришлось объезжать, скинуть скорость, мы полностью уйти не успели.
М. Антонов:
- Каждое военное противостояние вносит изменения. В Первой мировой войне было понятно, что за танками будущее, когда танки появлялись, люди разбегались. Немцы разбегались, увидев английский танк, французы разбегались, увидев немецкий танк. Во Вторую мировую войну кавалерия уходи на задний план. Сейчас понимаешь, что артиллерия и коптеры – это главная головная боль.
А. Бородай:
- Не главная, но, действительно, доставляет много проблем. Беспилотники, даже если учитывать FPV, которые являются ударными дронами, по сути дела – дронами-камикадзе, они доставляют много хлопот. Огромную роль играет ствольная артиллерия. Все возвращается, такая гегелевская триада: тезис – антитезис - синтез. На Первую мировую войну очень похоже. Война, с одной стороны, очень высокоинтенсивная, особенно с точки зрения применения артиллерия. С другой стороны, она такая малоподвижная. Потому что таковых клиньев, прорывов и так далее нет. Вторая мировая война – это, прежде всего, война довольно быстрая, с прорывами, охватами, окружениями, клиньями. Знаменитая книга Гейнца Гудериана «Внимание, танки!» все это еще до начала интенсивной Второй мировой войны достаточно хорошо описала. И потом это претворялось в жизнь.
М. Антонов:
- А Первая мировая – окопная, позиционная война.
А. Бородай:
- Да, и сейчас окопная, позиционная война. С высокой интенсивностью действий самих по себе, но с малой их подвижностью, с малой подвижностью фронта. Прорывы случаются редко, откровенно говоря. Их совершить очень тяжело.
М. Антонов:
- Получается, кто кого пересидит?
А. Бородай:
- По сути, да. У нас пошел такой немножко экстенсивный период боевых действий. Кто кого пересидит, у кого больше терпения хватит, у кого больше личного состава уйдет на тот свет или отправится в госпиталя. Примерно так, к сожалению.
М. Антонов:
- А ответ не очевиден?
А. Бородай:
- Ответ очевиден. Мы все сделаем. Только для противника пока еще ответ не очевиден. Видимо, уровень нанесенных противнику потерь, несмотря на то, что уровень очень высокий, еще пока не усилил понимания окончательного в массах, которые идут на убой. Потому что они пока еще идут. Мотивация их существенно ослаблена. Да, сдаются в плен довольно регулярно. Да, переходят на нашу сторону тоже, бывает, не редко, мягко выражаясь. Тем не менее, масса в целом еще пока идет.
М. Антонов:
- Есть еще один момент, который в течение года периодически всплывает: Россия получит партизанскую войну. Не победив на поле боя, начнутся диверсии, начнутся подрывы. И мы видим, что периодически задерживают.
А. Бородай:
- Вы имеете в виду весь этот террор?
М. Антонов:
- Я даже не ДРГ имею в виду, а человек, который за скромную денежку, - это даже тридцатью сребрениками не назовешь, - поджигает релейный шкаф, который по сути ничего не меняет.
А. Бородай:
- По сути, действительно, это ничего не меняет. Органы государственной безопасности работают довольно эффективно. Но справиться со всем потоком подобного рода мелких диверсий невозможно. Для этого надо уничтожать источник террора. А в данном случае это так называемая украинская государственность и ее носители. То есть Зеленский и вся прочая гоп-компания. Конечно, они, по сути, являются всего лишь марионетками Запада, тем не менее, уничтожение источника терроризма хотя бы в Киеве приведет просто к завершению как боевых действий, так и так называемой партизанской, диверсионной, террористической – какой хотите – войны. Не будет ничего.
М. Антонов:
- Но они же как в бездонную дыру все просят себе. Деньги, вооружение. И вооружение все время становится… Сначала: нет, никаких ракет большей дальности. Потом: нате вам ракеты большей дальности. Никаких кассетных. Вот вам кассетные. Никаких F-16. Вот вам F-16 вполне возможно будут. «Леопарды», «Абрамсы».
А. Бородай:
- Да, кассетные боеприпасы, которые, как вы понимаете, давно уже к нам прилетают.
М. Антонов:
- Да и фосфорные, говорят, прилетают.
А. Бородай:
- Давным-давно. Все это уже есть давным-давно. Просто та кампания, которая была развернута на Западе американцами, это всего лишь легализация того, что они дали уже давно. Просто дали, ничего об этом не рассказывая широкой общественности. А так, да, давно уже все это применяется. Поэтому никакая не новость, довольно неприятные штуки.
М. Антонов:
- И когда-нибудь вдруг кто-нибудь передаст ядерку?
А. Бородай:
- В этом я сомневаюсь. Хотя, конечно, и это не исключено. Тут вся проблема очень простая. Для Запада Украина стала огромного веса политической ставкой. Причем, в частности, для того правительства Соединенных Штатов Америки, потому что США – это политическая доминанта Запада, и там есть совершенно определенная группа, которая сейчас находится у власти. И для них это ставка, и проиграть эту ставку для них означает внутриполитическое поражение. Бог бы с ним, внешнеполитическим, они бы плюнули уже, наверное, на все это давно. Но это теперь для них еще и внутриполитическое поражение. Поэтому они дают, дают, дают все, что есть.
Мы сейчас понимаем, что они на самом деле тоже находятся на некоем пределе. Потому что у них экономика тоже с трудом переживает милитаризацию. Не готова милитаризироваться до конца. Поэтому сейчас мы уже видим, что все, что они дают, это на грани, иссякает. У них стали часто не разрываться снаряды. Это значит, что каждый шестой-седьмой снаряд у них не взрывается. На эти упавшие снаряды можно посмотреть, в частности, калибра 155 миллиметров. Характерная черта – они не покрашены. Когда снаряды идут на склады хранения, их красят специальной краской, имеющей специальные свойства. Эта краска предохраняет от гниения, она огнеупорная.
М. Антонов:
- То есть эти снаряды для хранения не предназначены?
А. Бородай:
- Эти снаряды прям испекли на конвейере и быстро, не задумываясь о том, что их надо покрасить, сразу в ход пускают. И мы понимаем, что это уже судороги, у них нехватка. Где-то они еще прихватят, что-то еще поставят. Тем не менее, у них снарядный голод не за горами. Пока еще хватает. Они рассчитывают на то, что где-то они нашу оборону прорвут. И пытаются сейчас это сделать, в частности, в районе Бахмута. Но не в самом Бахмуте, поскольку в городе их встречают очень хорошо, им неудобно там воевать, поэтому в сам Бахмут они особенно не лезут, но они пытаются срезать фланги нашей бахмутской группировки, или южный, или северный, собственно, и тот и другой. Поэтому там усилия довольно значительные есть. В Запорожье они очень активно пытались и будут продолжать пытаться, потому что это их вожделенная цель.
М. Антонов:
- Сегодня британская, американская пресса написали: начинается финальный этап наступления.
А. Бородай:
- Ну, у них эти «финальные» уже начинались – и 15 июля, по мнению Зеленского, Бахмут должен был бы быть взят обратно украинскими войсками.
М. Антонов:
- Этим летом половина украинского руководства в Крыму хотела отдыхать.
А. Бородай:
- Да. И свидания, и концерты их групп они назначали в Крыму. Пока все планы сорваны. Но пока в Ростове и в Москве выступает Диана Арбенина, проукраинская абсолютно. И нам, тем, кто находится там, честно говоря, очень это удивительно, как такого рода коллаборационисты и враги имеют право здесь не просто выступать, а вообще здесь существовать. Враги – пожалуйста, милости просим. Не призываю ни к какому террору и репрессиям. Российский паспорт забрать, пинка под жопу – и вперед в какую-нибудь страну обетованную, где им хорошо и приятно.
М. Антонов:
- А они должны высказаться? А если он просто молчит, он не за, не против.
А. Бородай:
- Сейчас Диана Арбенина не молчала. Она в Киев ездила, напоминаю, в 2014 году и орала – «За ридну неньку Украину». В 2014 году, после Одессы, после того, как Донбасс уже топили в крови. Она сейчас вроде как молчит. Но это касается одной только Дианы Арбениной, а таких полно.
М. Антонов:
- Я сейчас библейское буду вспоминать – кто старое помянет…
А. Бородай:
- Нет, не надо вспоминать. Потому что это, во-первых, не старое, это продолжение одних и тех же событий. Если человек расписался в том, что он враг русского народа и России, то вопрос – с чего это он здесь зарабатывает деньги? Я не призываю повесить его на Красной площади или на какой-нибудь другой, а просто выгнать. Пусть им там будет хорошо, всем этим релокантам многочисленным, там, где-нибудь вдалеке от России.
М. Антонов:
- Право на ошибку…
А. Бородай:
- Нет, исключено в данном случае.
М. Антонов:
- А те, кто уехал в Верхний Ларс в прошлом году, почувствовали горький эмигрантский хлеб, и сейчас обратно приезжают?
А. Бородай:
- Они тоже должны быть ущемлены в правах существенным образом. В частности, в избирательном праве. Они не граждане, они себя уже проявили не гражданами. Страна в опасности. Знаете такую фразу – «Отечество в опасности»? Фраза соответствует нынешнему моменту. И тут надо было делать выбор – или туда, или сюда, или в одну сторону, или в другую. Есть такие моменты в жизни, когда невозможно… Как говорили в анекдоте про Сталина и товарища Микояна – «между струйками, между струйками». Вот тут «между струйками» не пройдешь. Надо было определяться. Ну, не определились люди, а точнее, определились, извините, в другую сторону. Извините, ребята, соответственно, вы не граждане.
Вот про демократию у нас много разговоров. Помните, что такое демократия античная? Например, Афины.
М. Антонов:
- Ну, demos – народ, kratos – власть, власть народа.
А. Бородай:
- Да. Граждане там имели права соответствующие. А сколько этих граждан было, и кто они были такие? Это были взрослые мужчины (подчеркиваю, только взрослые мужчины), которые состояли в афинском войске, по сути дела, ополчение, которые сражались регулярно (тогда войны были частыми) плечом к плечу в одном строю. Они друг друга знали прекрасно, и они имели все права как раз и могли из своей среды выбрать действительно достойных. А у нас это демократия?
М. Антонов:
- Я не знаю. Я как раз хотел спросить, Александр Юрьевич.
А. Бородай:
- По крайней мере, социальной справедливостью она никак не отдает.
М. Антонов:
- Я сколько видео смотрел с разных участков – Запорожье, Херсон, тот же Бахмут. Это мне так кажется (я сейчас свое мнение выскажу)? Я вижу здоровых и взрослых мужиков, я не вижу молодых людей. Вполне возможно, там есть молодежь, и она правильная молодежь, но я вижу 52-летнего…
А. Бородай:
- 51-летнего пока.
М. Антонов:
- Извините.
А. Бородай:
- Год накинули, но ничего страшного.
М. Антонов:
- Я вижу 40-50-летних мужиков.
А. Бородай:
- Вы имеете в виду, в наших рядах?
М. Антонов:
- В наших рядах. При этом я знаю, что военные академии ежегодно выпускают огромное количество молодых офицеров.
А. Бородай:
- Нет, не огромное. У нас очень сокращено количество военных училищ, а академий у нас всегда было немного. Это уже второе военное образование, потому что есть училища, есть профильные академии или Общевойсковая академия им. Фрунзе, а потом уже идет Академия генерального штаба как самое высшее военное образование. Так что не так много у нас людей выпускалось. И, к сожалению, надо признать, что, конечно, у нас очень долго строились расчеты на то, что у нас будет такая своеобразная полицейская армия, что война будет низкой интенсивности, быстрая, с применением самых современных технических средств и т.д., и прежде всего, у нас вооружение должно быть ракетное. Кстати сказать, по ракетному вооружению. Надо отдать должное нашему военно-промышленному комплексу, к которому у меня в принципе очень много претензий по нынешней военной кампании, которая называется специальной военной операцией, но по ракетному вооружению мы действительно оказались впереди планеты всей. Но война-то оказалась совершенно другая. Никто же не рассчитывал, как говорится. Помните начало войны, какие тогда вопросы задавались: сколько, по-вашему, продлится специальная военная операция?
М. Антонов:
- К 9 мая мы Киев возьмем или нет?
А. Бородай:
- Сначала, когда она началась в феврале, я помню, сидел в какой-то студии, и мне журналист задает вопрос: «Как вы думаете, специальная военная операция может продлиться до месяца?» Я уже тогда понимал. Я с самого начала бывал на фронте, и я тогда понимал нашу сияющую перспективу в этом смысле. Было крайне неудобно сказать тогда реальное свое мнение. Я просто сказал: «Больше». И потом вышел заголовок соответствующий – «Бородай сказал, что специальная военная операция может продлиться месяц». И это тогда казалось многим сенсацией, такой пессимистический взгляд на вещи, что она месяц может продлиться. А она сейчас идет уже сколько? Практически полтора года. Эта война, так же как и Первая мировая война, оказалась, прежде всего, войной пушек, снайперов и штурмовой пехоты. Прибавились беспилотники. Так же, как и Первая мировая война, тогда просто беспилотников не было, а как раз штурмовая пехота – это явление Первой мировой войны. Снайпера, массовое их появление на фронте – это Первая мировая война.
М. Антонов:
- Пулеметы – это Первая мировая война.
А. Бородай:
- Да, конечно.
М. Антонов:
- Аэропланы – это Первая мировая война.
А. Бородай:
- Конечно. Вот беспилотных летательных аппаратов тогда не было, а так все очень похоже, к сожалению.
М. Антонов:
- И даже химическое оружие.
А. Бородай:
- Совершенно верно. Которое сейчас тоже применяется нашим противником достаточно интенсивно.
М. Антонов:
- Каких еще гадостей ждать? Вот F-16. Сейчас, после атаки на Крымский мост, говорят: надо просто их отодвинуть от моря, и им неоткуда будет запускать свои глубоководные или не глубоководные беспилотные плавательные аппараты на Крымский мост. Не будет доступа к морю – не будет возможности. Не будет у них доступа к небу…
А. Бородай:
- Пока существует киевский режим хоть в каком-то варианте, даже если он будет загнан во Львов или в Ивано-Франковск, но будет там существовать, война будет продолжаться. Может быть, не будет ударов по Крыму, но будет удар по какой-то другой территории и по каким-то другим русским людям. Они чем виноваты? Чем жители Херсонщины, например, хуже, чем население Крыма или Ростовской области? Ничем. Это такие же русские люди, по сути дела, только некоторое время прожившие в состоянии оккупации.
И те люди, которые получили российские паспорта, они имеют ровно такое же право на защиту со стороны российского государства, какую имеют и те, кто живет на Донбассе, где идет война сейчас, и те, кто живет во Владивостоке и в Москве тоже. Ровно такое же право. Поэтому все, чем можно завершить вот эту специальную военную операцию, это уничтожением так называемой украинской государственности. Подчеркну, не людей, не народа, не территории, а украинской государственности в виде Зеленского и его клики, хунты. То есть уничтожение украинской политической власти, которая, конечно, является марионеточной, властью гауляйтеров по отношению к коллективному Западу, но при этом имеет некоторые собственные права и возможности в качестве таких боевых холопов.
По сути дела, все, что мы ведем сейчас, это гражданская война, это война идеологий, идей. Просто мы имеем дело с предателями, коллаборационистами. Такое уже бывало, к сожалению, в истории нашей родины. Власовцы были? Были. И ОУН-УПА были, и всякие остальные мрази были. Вот это просто сейчас территория, которая захвачена коллективными власовцами.
М. Антонов:
- Если не будет Зеленского, Залужного, Буданова и еще кого-то, на их место никто не придет?
А. Бородай:
- Если мы оставим Киев в руках наших врагов, в руках американцев и американских спецслужб, они, конечно, найдут себе других. Ну, других холопов, по сути дела. Лучше или хуже, это уже не имеет принципиального значения, просто найдут других. Поэтому, конечно, территории нам важны, потому что нельзя их оставлять в руках врага. Что-нибудь думать про то, что мы отодвинем их как-то, потом как-нибудь договоримся, это значит, что мы просто заморозим войну, в лучшем случае – приморозим на некоторое время и оставим эту проблему. Или мы сами будем вынуждены ее решать несколько позже, или оставлять ее нашим потомкам.
М. Антонов:
- Первая мировая закончилась в 1920-м подписанием в этом лесу…
А. Бородай:
- Ну да. В Компьенском лесу Версальский договор.
М. Антонов:
- То есть 6 лет.
А. Бородай:
- Да.
М. Антонов:
- К тому времени распалось четыре империи – Российская, Османская, Германская и Австро-Венгерская. У нас есть время?
А. Бородай:
- Нам надо бы поторопиться, честно вам скажу. Потому что чем дольше мы затягиваем процесс, тем больше истощаются и наши ресурсные возможности. Зачем нам требуется тянуть время? Поэтому я сторонник решительного удара по противнику. Даже если это принесет некоторые неудобства, или тяготы, или жертвы потребуются от населения Российской Федерации большие, чем сейчас. Они же и так есть. Уже ряд людей мобилизованы сейчас и воюют на фронте. А все остальные живут так, как будто ничего не случилось, пытаются делать вид, что ничего не случилось, очень часто. А часть просто свалила и активно помогает нашим противникам. А потом приезжают сюда и радостно веселятся и зарабатывают здесь деньги.
М. Антонов:
- Эта история с приемом законов с повышением призывного возраста, ограничением. Человек получает повестку, он должен явиться в военкомат, а не бежать куда-то. В противном случае он добежит до ближайшего шлагбаума приграничного, его просто не выпустят. Это все правильно, на ваш взгляд?
А. Бородай:
- Это правильно, конечно.
М. Антонов:
- А это не отпугнет тех покорителей Верхнего Ларса, геройское взятие…
А. Бородай:
- Как бы вам сказать? Да и пошли они на три буквы алфавита. Они нам вообще не нужны. Пусть они остаются в Верхнем Ларсе или где хотят, их не надо брать обратно. Нам эти, простите, фекальные массы на велосипедах, автомобилях или на личных самолетах не нужны вообще. Страна, она в этом смысле должна очиститься. Это, знаете, как живой организм. Народ – это живой организм. Вот его прихватил кризис, и, простите, этот живой организм взял и опростался самым неприятным и некрасивым образом. Так вот, обратно в себя вот эти наши рвотные массы и фекалии запихивать не надо.
М. Антонов:
- Слушайте, я принимал воинскую присягу, я знаю, что такое воинская присяга. И наверняка те, кто пересекал Верхний Ларс, среди них есть те, кто прошел срочку, и у них тоже была воинская присяга: я, гражданин Российской Федерации… А все это просто слова тогда, получается?
А. Бородай:
- Конечно. Для них – да, для нас – нет. А что в этом удивительного? Мы десятки лет шли по пути морального разложения, а когда наступил кризис, мы видим последствия этого пути. Печальные. До этого мы делали вид, что этого нет, что мы всего этого не замечаем, что у нас монолитное общество и, главное, монолитная элита. А значительная часть нашей элиты, причем не только представители шоу-бизнеса так называемого, а и многие госчиновники, они же явно очень не желают (уж не говоря про представителей бизнеса как такового)… Есть большое количество людей, прекрасно себя чувствующих до сих пор, в Москве, которые совсем не желают России победы. И они не желают по очень прагматичным соображениям. Потому что они понимают, что Россия в качестве победителя – это сильная страна, которая очень сильно изменится по сравнению даже с нынешним состоянием, я уж не говорю про состояние до февраля 2022 года. А это значит, что они не будут нужны на фиг никому. Это совершенно не означает, что их погонят в лагеря, за колючую проволоку, но они просто на своих местах не будут нужны. А им хочется сохранить статус-кво, даже если этот статус-кво будет куплен национальным позором, поражением, расчленением страны и всякими прочими ужасами, но им хочется сохранить статус-кво любыми способами.
М. Антонов:
- Я сейчас не знаю, что с этим человеком, но знал одного бизнесмена, который в марте прошлого года, комментируя то, что происходит, сказал: «Зачем это неудобство?». Вот им неудобно.
А. Бородай:
- Им очень удобно, да. И очень неудобно и некомфортно. Кстати, эту фразу, термин «некомфортно» я слышал много раз.
М. Антонов:
- От них же, да?
А. Бородай:
- Да, от них же. Ну, я же все-таки в Москве бываю, общаюсь периодически с людьми. Круг общения у меня такой довольно широкий, соответствующий, можно сказать, достаточно элитный. И поэтому выражение «некомфортно» - вот чего вы тут делаете? Нам некомфортно. А если уж вы делаете, то почему так долго копаетесь? Нам некомфортно. И вообще, давайте как-нибудь все это закончим, все равно придется мириться.
М. Антонов:
- Как с халдеем говорят, честное слово… «Ну, чего вы там возитесь?»
А. Бородай:
- Да. А эта презрительная интонация, она, честно говоря, звучит постоянно. Если вы думаете, что она долетает только до меня, а до наших бойцов на фронте она не доносится, и наши, конечно, злятся. И в ответ, как правило говорят: а мы возимся? А, может, вы жопу-то поднимите и пойдете нам поможете как-нибудь, да? И тогда возиться долго-то не будем. Вместе с вами. Вперед и с песней! Но как-то не поднимаются они.
М. Антонов:
- Есть пленные, которые сдаются и говорят, что в последнее время их больше стало. И есть предложение такое. Вот есть новые территории, где надо восстанавливать инфраструктуру. И опять виток делает история, да. Волго-Донской канал же строили немцы, пленные? Вы разрушили, вы и ройте теперь, и копайте. Вот есть такое предложение. Что скажете?
А. Бородай:
- Хорошее предложение, правильное. Конечно. Почему военнопленных не использовать в разного рода хозяйственных нуждах? Это правильное предложение, вполне разумное, на мой взгляд.
М. Антонов:
- А вы с ними говорили?
А. Бородай:
- Говорил. Всякие бывают военнопленные. Я помню одного военнопленного, который так хотел сдаться в плен к нам, что грохнул четверых своих коллег по службе. По-моему, одного или двух застрелил, а остальных гранатой уконтрапулил. Ну, молодец вообще. Ну, к нему было совершенно другое отношение. В какой-то момент он у нас в одном из батальонов трудился в качестве повара. Подчеркиваю – повар это профессия, требующая доверия. Потому что повар ведь может чего-нибудь и сыпануть в еду.
М. Антонов:
- Я помню просто первые кадры с военнопленными, которые были в феврале уже и там каждый второй был повар.
А. Бородай:
- Нет, он у нас был реальный повар. Настоящий повар, который еду готовил. А потом мы определились с документами и он у нас воевал. Чего бы и нет? Парень-то молодец.
М. Антонов:
- То есть, все-таки право на ошибку…
А. Бородай:
- А у него не было ошибки, он с самого начала к нам шел. Он просто шел, он не мог прийти. И он пришел. Его мобилизовали, а он шел к нам. И такие случаи бывали еще, когда люди целенаправленно шли к нам. И переходили к нам не сразу даже, а после провалившейся попытки номер один, номер два, номер три и там раза с четвертого переходили. Это не так просто – перейти.
М. Антонов:
- А таких случаев, когда его оставляют в батальоне, во взводе – их много?
А. Бородай:
- Ну, есть соответствующие проверки, конечно, не без того. Я всех деталей раскрывать не буду, но проверить человека можно.
М. Антонов:
- То, что сейчас выход зерновой сделки и тут же удары по Николаевскому и по Одесскому портам, и многие говорят – так давно надо было.
А. Бородай:
- Давно надо было, я согласен.
М. Антонов:
- За что ни возьмешься, фраза «давно надо было» звучит. По портам давно надо было, по железным дорогам давно надо было. Мосты – давно надо было.
А. Бородай:
- Да, верно, согласен. Мы же все время проявляем какое-то очень повышенное миролюбие. Очень многое давно надо было. Можно было бы решить весь вопрос в конце 2014 года. Можно было тогда уже раздавить гадину и проблем бы сейчас не было. И платить за решение этой проблемы так, как сейчас, никогда бы не пришлось. Но были всякие разные соображения. Я понимаю, какие. Их было много, разнообразных. Была часть элиты, которая совсем этого не хотела, ну, категорически, ни в какую. Но, конечно, надо было бы. И было бы проще намного задавить гадину тогда. А сейчас ее придется давить еще некоторое время, возможно, немалое количество времени и, конечно, это займет не только время, но еще и потребует крови. С нашей стороны. Приличной такой. Основательной крови. Я уж не говорю про все остальные ресурсы.
М. Антонов:
- Анекдот, который появился в апреле 2022 года. Сидят два русских танкиста в центре Берлина, в кафе, за чашкой кофе, и одни другому говорит: а все-таки жалко, что мы информационную войну проиграли. Сейчас поменялось что-нибудь? Потому что говорили, что информационную войну мы действительно проигрываем. Знают ли те ребята, которые сейчас на передовой…
А. Бородай:
- Добровольцев очень много идет сейчас с ЧВК «Вагнер», потому что по сути дела в реалии это единственное ЧВК. Все остальное – это добровольческие формирования, как бы они ни назвались. Нас часто на фронте называются ЧВКашниками…
М. Антонов:
- То есть, добровольцев называют ЧВКашниками?
А. Бородай:
- Да, бывает, это жаргон такой по сути дела. По разному бывает. Меня очень смешило на Изюме, когда называли – а у нас же личный состав действительно постарше, хотя молодежь есть… У нас 28-30 лет считается молодежь. И появилось погоняло такое смешное – родители.
М. Антонов:
- Нормально.
А. Бородай:
- Я тоже считаю, что нормально. Потому что когда молодые солдаты-контрактники говорят своим командирам, что, если родители пойдут в атаку, то и мы пойдем вместе в атаку. А вот без родителей не пойдем. Такое бывало.
М. Антонов:
- То есть, как в фильме «В бой идут одни старики», да?
А. Бородай:
- Практически да.
М. Антонов:
- А у вас какой позывной? Это можно говорить?
А. Бородай:
- Не стоит. Я же в эфире звучу.
М. Антонов:
- Кстати, в эфире наши-то работают? Там же и наши радиостанции, и призывы украинцев «сдавайтесь в плен».
А. Бородай:
- Если вы имеете в виду пропаганду, то, насколько я знаю, да, бывает, работают. Но это не моя задача, грубо говоря, работать таким образом – пропагандистом. А так, естественно, связь у нас есть. Связь – одна из самых важных вещей на войне. Вот прямо необходимая составляющая. Поэтому, конечно, позывные звучат в эфире.
М. Антонов:
- Если я спрошу сейчас – на данный момент, на конец июля 2023 года – главное что?
А. Бородай:
- Да то же самое, что и было. Главное – собраться с силами и победить. Вот и все. А то, что там чего-то не хватает? Ну, слушайте, я вот это подвывание могу продолжать вместе с другими персонажами. Да, многого не хватает, очень многого. Да, есть ограничения и сложности. Есть со снарядами, с техникой, с тем, с сем. Личного состава нам иногда, бывает, не хватает.
М. Антонов:
- Вон Димка Стешин наш сегодня про медицину написал. Медицины не хватает.
А. Бородай:
- У нас как раз в добровольческих наших подразделениях и частях, в соединениях теперь уже, поскольку бригады появились, с медициной все очень неплохо. Иногда даже избыточно прямо. Вот у нас сейчас мужики сегодня или завтра по моему приказу повезут в один из госпиталей прифронтовых очень дорогой аппарат УЗИ. По-моему, японского происхождения, если не ошибаюсь. Потому что он нам просто не нужен в бригаде. И такое бывало, я помню, вот на Херсонщине, на правом берегу, когда притаскивают тебе по гуманитарной линии такую аппаратуру и потом начмед просто стоит и говорит: вот это зачем мне? Где все эту роскошь в блиндаже я разверну? Это госпитальная аппаратура, давайте отдадим обратно куда-нибудь в госпиталь. Такое бывает. Вот наглядный пример. Вот они сегодня потащат или завтра – два аппарата, которые нам просто никак в бригаде пригодиться не могут. И потому что специалистов соответствующих не хватает, и потом, нет таких помещений и возможностей это все дело разворачивать. Лучше пусть в госпиталях стоит.
М. Антонов:
- Ну что, на новых территориях отстраиваются больницы, там все пригодится.
А. Бородай:
- Да, там все пригождается, конечно. Но вот чего я не видел в этой кампании, по-настоящему, может, где-то и есть, да, я не буду говорить, что везде ситуация одинаковая, везде хорошо. Вот не было никогда проблем с едой в подразделениях и у нас не было проблем с медициной. Да, я слышал, что кое-где бывают прямо жуткие напряги, локальные. Но вообще вот у нас я не заметил ни одной проблемы. Кроме того, что иногда бывает, что промидол дают какой-то не очень качественный, подразбавленный, слабо действует.
М. Антонов:
- Но он же в ампулах? Или он…
А. Бородай:
- Видимо, он разбавлен на заводских уровне уже. Потому что, видимо, это делается целенаправленно, скорее всего, из-за боязни, что кто-то может использовать это в качестве наркотического средства.
М. Антонов:
- Ну да, морфин, промидол, что там еще…
А. Бородай:
- Да, поэтому его дают такой слабоватый, честно говоря. И вот как раз когда вы спрашивали про обстрел, вот мы закалывали моего ЗМШ, закалывали не промидолом, а нифопамом, ну, три штуки – и я его спрашивал всю дорогу до госпиталя, когда я его волок, я ему говорил: не спи, не спи, говори, как себя чувствуешь? Он не действовал на него совершенно… Вот это как бы единственная проблема. Ну, не то чтобы не действует вообще, а просто действуют хуже, чем должны были.
М. Антонов:
- Я хочу пожелать, чтобы обезбола как можно меньше бы понадобилось.
А. Бородай:
- Желательно было бы. Но, как вы понимаете, направление, на котором сейчас действуют и бригады, и 13-й батальон, да и 14-й, и 23-й тоже не в самом просто положении – поэтому я хочу сказать, что нам еще предстоят «веселое» время. Наступление противника реально еще не закончилось. Оно действительное, скорее всего, приближается к своей пиковой точке. Или, возможно, пик уже прошел, но прошел вот только-только, прошел. На пропаганду вражескую обращать внимания не надо, но то, что они еще будут продолжать наступать, это абсолютно точно. Возможности и ресурсы у них есть. А другого варианта у них нет. Более того, у них такого варианта из-за того, во что превратили эту несчастную территорию под названием Украина. Там ничего, кроме войны, нету. Там экономики уже никакой не осталось. Вообще. Все, что может делать персонаж, оставшийся на территории, мужского пола, который желает что-то заработать, это идти и воевать с нами. Потому что это практически в массовом масштабе и единственная возможность заработать какие-то деньги на поддержание собственных штанов и собственно семейных тоже…
М. Антонов:
- Либо быть пойманным принудительной мобилизацией и быть отправленным.
А. Бородай:
- Это то же самое. Это вид сбоку, что называется, да. Кто мог, сбежал. Кто не мог, остался в этом положении. Экономики там нету. Все, что им остается, это клянчить у запада деньги на войну, получать эти деньги вместе с вооружением, вместе с наемниками, штабными специалистами и т.д., и идти воевать. Вот весь выбор, который запад оставил всему населению той территории. Жалко их? Наверное, жалко. Их можно пожалеть с какой-то такой общечеловеческой точки зрения, как говорится. А, с другой стороны, они эту власть посадили себе на шею сами. Они ее допустили. Даже хотя бы просто тем, что пассивно на это смотрели и думали – моя хата с краю, ничего не знаю. И потом, когда все началось, они, в отличие от очень многих… вот я рассказывал про своего ЗМШ, который ранен был, - он же родом из Одессы, так же, как и очень многие у нас. Вот те, кто обладал силой воли, моралью, нравственностью, те, кто понимал, что перед ними выбор определенный, самые сильные люди, они встали и пошли воевать за нас. Ну или хотя бы переехали к нам вовремя. А те, кто этого не сделал, они остались под той властью. И являются ее игрушками. Может, они недовольны, может, они ворчат, может, они возмущаются, тем не менее, они оказались в этой ситуации по собственной воле или по собственному безволию. Ну, что ж, им теперь за это отвечать. Потому что как действие, так и бездействие – это тоже своего рода поступок. И вот за бездействие тоже иногда приходится отвечать. И отвечать по полной программе.
М. Антонов:
-Все-таки мы философии коснулись сегодня, да?
А. Бородай:
- Ну, это случайно получилось.
М. Антонов:
- Александр Бородай был у нас в эфире. Александр Юрьевич, спасибо большое. Давайте встречаться по хорошим поводам.
А. Бородай:
- Победа, я надеюсь, будет прекрасным поводом!
М. Антонов:
- Это во-первых. Во-вторых, о каких-то результатах хороших, о которых нужно говорить, мы всегда рады вас видеть в эфире. Спасибо большое, приходите еще.
А. Бородай:
- Благодарю вас.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые выпуски!