Эльдар Муртазин: Как уничтожить Starlink, когда россиянам отключат айфоны и где русские гаджеты
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. Меня зовут Мария Баченина. А в гостях у нас сегодня ведущий аналитик Mobile Research Group Эльдар Муртазин. Эльдар, здравствуйте.
Э. Муртазин:
- Здравствуйте.
М. Баченина:
- Давайте начнем с одной из самых актуальных проблем или актуальных вопросов – связь на фронтах специальной военной операции. Я себя поймала на том, что я, журналист, который каждый день анализирует, что там происходит, вообще мало знаю. Я лишь слышала, что были проблемы, но это было достаточно давно. А кто обеспечивает эту связь? Либо это сугубо военная связь, либо какие-то частные компании помогают? Я, конечно же, задаю этот вопрос с заделом на то, что какое-то время назад Илон Маск предоставлял свой Starlink. То есть здесь, пожалуйста, частное участие. Что вы знаете об этом? И как обстоят дела на сегодня?
Э. Муртазин:
- Давайте попробую рассказать. Потому что вопрос сложный, многогранный. Вы упомянули Starlink. Starlink действительно работает и обеспечивает связь не на нашей стороне, на украинской стороне. Это единственная связь, помимо военных раций, помимо военной связи, которая более-менее доступна. Starlink как низкоорбитальная группировка создавался в первую очередь для военных целей, что мы видим на Украине. То есть это не только связь, это привязка координат к местному и многое иное. То есть фактически проверка боем проходит на Украине. Поэтому Украину насыщают сегодня Starlink, и сам Starlink устроен таким образом, что он делит всю поверхность Земли на определенные геометрические фигуры равного размера. И если сам Starlink не активирует связь где-то (например, в России она не активирована), вы не сможете ею воспользоваться, даже если у вас есть терминал, даже если он оплачен и т.д. Поэтому максимум, что мы получаем сегодня, вот когда идут обсуждения того, что Starlink работает, захватывает связь... Да, он действительно работает короткое время, пока его не заблокируют, работает на линии боевого соприкосновения. Дальше он не работает. Его можно увезти в Москву, куда угодно, он работать не будет.
Как обеспечивается связь у нас? У нас в первую очередь, если мы говорим про Министерство обороны, это военная связь, это не бытовые приборы, это действительно рации, различная связь, ретрансляторы и т.д. То есть это уровня войсковой связи. Если говорить о самих участниках СВО, то, безусловно, многие берут с собой телефоны. И основная проблема, наверное (об этом, особенно в первый год, много говорилось, сейчас она уже не так остро стоит), что телефон, будь то кнопочный, будь то смартфон, включенный, работающий на линии боевого соприкосновения, это маяк, который четко показывает, что вот здесь находится человек с телефоном.
М. Баченина:
- Через спутник это пеленгуется?
Э. Муртазин:
- Делается это очень просто и с нашей, и с украинской стороны. Привозится оборудование (буквально чемоданчик, антенна), так называемая поддельная базовая станция. Это гражданская технология. Она начинает транслировать, что вот я здесь, я базовая станция, подключись ко мне. Наши телефоны устроены так, что они подключаются к ближайшей базовой станции, потому что там сильнее всего сигнал. Неважно, что вы не можете авторизоваться в этой как бы сети. Важно то, что ваш телефон подключается, а дальше эта базовая станция может рассчитать по уровню сигнала удаление до вас. Если таких станций поставить 2-3, можно определить точную триангуляцию, ваши координаты. Чем и занимались всегда и российская сторона, и украинская сторона. Поэтому на сегодняшний день на линии боевого соприкосновения телефоны как таковые не работают. То есть они работают в относительной безопасности, на удалении от этой линии, и удаление это 20-25-30 километров минимум. То есть там, где действительно не достанут, где действительно можно пользоваться. Причем, что характерно, абсолютно одинаковые условия и у украинской, и у российской стороны.
М. Баченина:
- Я как раз хотела спросить. Если ВСУ имеют возможность пользоваться связью Starlink, а мы разве можем этой поддельной станцией на себя взять их телефон?
Э. Муртазин:
- Это не Starlink, это обычная GSM-связь.
М. Баченина:
- У них обычная, «Киевстар» какой-то?
Э. Муртазин:
- Если мы говорим про солдат, военных, которые пользуются обычной гражданской связью… Starlink – это отдельная история, с которой мы начали, а вот гражданская связь, она обычная. Это те операторы, которые есть на Украине, это те операторы, которые есть у нас в том или ином виде. Они дотягиваются до населенных пунктов, где живут люди. Более того, об этом не говорят, но это тоже достаточно забавная история. Вот если говорить о новых территориях российских, как их часто называют, у многих людей остались украинские SIM-карты. И смена этих SIM-карт, да, она идет, безусловно, но так как люди хотят общаться со своими родственниками, они их оставляют. Это не какая-то пятая колонна, просто бабушка живет с телефоном, и мы не отключаем такие SIM-карты, мы позволяем им работать. В этом нет никакого прегрешения, нет никаких проблем.
Другое дело, что именно в войсках гражданская связь использоваться по определению не может, и она не должна там использоваться, потому что это опасно для всех окружающих.
М. Баченина:
- Ранее Илон Маск заявил, что не хочет быть запятнанным в плане эскалации конфликта на Украине и перерастания его в третью мировую, в том числе из-за работы его спутниковых терминалов Starlink в зоне боевых действий. Это, получается, лукавство?
Э. Муртазин:
- Конечно.
М. Баченина:
- Потому что Министерство обороны США вовсю использует Илона Маска.
Э. Муртазин:
- Не просто используют, они закупают, они являются одним из заказчиков Илона Маска. То есть сама система создавалась под Министерство обороны. Кто такой Илон Маск помимо того, что это человек, который отличным образом умеет презентовать свои идеи? Это человек, который был крайне нужен американскому истеблишменту для создания конкуренции военно-промышленному комплексу. Посмотрите на все проекты Илона Маска. Фактически из ниоткуда возникает SpaceX. Почему он возник, частная компания, которая создает ракеты? Причина достаточно простая. Военно-промышленный комплекс, который контролировал, собственно говоря, космическую программу США, он, мягко говоря, заелся. Ну, это мы видим даже с точки зрения военной, сколько стоит один снаряд по себестоимости в России и сколько он стоит в Европе или в Америке. То есть эта разница почти на порядок. Та же самая история с космической программой. И из Илона Маска при поддержке определенных кругов в правительстве США, политиков создали человека, который создает конкуренцию. Почему так получилось? Раньше не было конкуренции. Вот вы хотите космическую ракету. Вам негде ее взять, есть 1-2 поставщика, которые между собой не конкурируют. Сейчас эта конкуренция возникла.
Та же самая история с системой GPS, системой связи, позиционирования. Starlink возник как сугубо военный проект с гражданской направленностью, которая должна вот эту военную составляющую оправдывать. Более того, все заявления Илона Маска не выдерживают проверку реальностью. Знаете, мы же можем говорить одно, а делать совершенно другое. Посмотрите, беспорядки в Иране. В Иране нет Starlink, в Иране Starlink запрещен. Что делает Илон Маск? Он заявляет о том, что я активирую с такого-то дня работу Starlink над территорией Ирана и на территории Ирана. То есть суверенная страна, которая запрещает работу этой системы, ему совершенно наплевать на Иран, на то, что Иран, который находится под санкциями, хочет или не хочет. Он активирует эту систему. У кого может находиться на территории Ирана такая система? Только у американских групп специального назначения, которые делают что-то на территории Ирана. У обычного человека в Иране она не может находиться никак. И это, конечно, четко показывает взаимосвязь с Министерством обороны США. Он работает в их интересах.
М. Баченина:
- Как просто, понятно и, можно даже сказать, гениально. У меня сейчас, возможно, будет детский вопрос. Если я себя представляю Ираном, и Илон Маск говорит: я сейчас над тобой включу свою систему, - я что, вообще ничего сделать с этим не могу, таких технологий у меня просто нет? Я понимаю, что хочется взять рогатку какого космического образца и сбить это к чертовой бабушке.
Э. Муртазин:
- Знаете, вопрос не праздный. Потому что Россия, наверное, как страна, которая действительно достаточно развита с точки зрения космических технологий, у нас есть ракетный комплекс (его называют по-разному) – «Нудоль». Он создавался еще во времена позднего СССР для борьбы со спутниками. На тот момент это ракета, де-факто баллистическая ракета или противоракета, как ее называют, которая запускается и взрывает ядерный заряд на определенной орбите, для того чтобы нарушить работу спутников. Собственно говоря, Starlink, он состоит на сегодняшний день из тысяч спутников низкоорбитальных, их огромное количество. Почему нужно так много спутников, и почему это военная система? Потому что на геостационарных орбитах спутники GPS и подобные вещи сбить достаточно легко и просто, и у нас есть действительно такое оружие. У Ирана его нет, так же как у большинства стран. Но уничтожить моментально Starlink физически невозможно практически, потому что слишком много спутников. То есть нужно выводить постоянно на орбиту ракеты, это достаточно дорогостоящее удовольствие. То есть уничтожение системы будет стоить дороже, чем ее восстановление.
И вот тут возникает вопрос – есть ли у нас некое оружие? Сам Илон Маск в прошлом году говорил о том, что Россия создает помехи для работы Starlink на Украине. Насколько это правда или это некая ложь и умолчание, чтобы мы все успокоились, неизвестно. Есть несколько фактов, что на украинской стороне были периоды перебоев в работе Starlink, когда из-за дезорганизации связи войска не знали, что делать, возникала паника. Это действительно было, и это совпало с испытаниями неких средств радиоэлектронной борьбы на нашей стороне. Знаете, у нас много горячих голов, никто не знает правды, но обсуждение идет: мы создали что-то, что может подавить Starlink.
М. Баченина:
- Такое ощущение, что сами не знаем, что.
Э. Муртазин:
- Да. Специалисты, я думаю, знают, что испытывали, как испытывали, были ли вообще эти испытания. Хочется верить, что да, мы можем это сделать.
М. Баченина:
- Эльдар, памятуя о том примере, который вы привели про Иран со Starlink: я разворачиваю Starlink над Ираном – и всё, меня ничего не волнует. Можно ли развернуть Starlink тайно? Либо об этом сразу станет известно?
Э. Муртазин:
- Да, можно.
М. Баченина:
- Допустим, он не будет оповещать: я включаю Starlink над территорией России, - а просто какой-то боевой группе он сейчас понадобится.
Э. Муртазин:
- Да, это включается вплоть до регионов, вплоть до конкретных… Ну, то есть сама система устроена таким образом, что вы можете ее активировать в любом уголке мира, вплоть до того, что ограничить этот уголок на Земле, допустим, километр на километр, 10 на 10.
М. Баченина:
- То есть нам остается единственное – изобретать то, что…
Э. Муртазин:
- Да, противодействие.
М. Баченина:
- Какое-то время назад вы в нашем эфире сказали, что если начнется конфликт с США, нам выключат все смартфоны. И каждый раз вы упоминаете о том, что если ваш смартфон, уважаемая Мария Баченина, перестанет работать (а у меня смартфон Apple, это тем более важно в данном контексте), это значит, на нас летят ядерные ракеты. Нам выключат все смартфоны, компьютеры, и сделать ничего нельзя. Это было какое-то время назад. Я продолжаю пользоваться, потому что у меня сейчас нет средств купить себе новый смартфон, они действительно дорогие. А для кого возникает эта самая главная угроза – для меня, для вас? Кто представляет ценность и интерес? Я – журналист федеральной станции, вы – ведущий аналитик Mobile Research Group. Политики первыми на ум приходят, но их и так уже лишили Apple.
Э. Муртазин:
- Знаете, не то чтобы лишили Apple. Давайте рассмотрим людей как инфраструктуру. Да, очень многие, когда я говорю «человеческий капитал», «качество человеческого капитала», так пугаются, говорят: это бесчеловечно – людей оценивать с точки зрения капитала или каких-то вещей. Но наша страна и любая другая страна – это те, кто живет в ней, насколько мы образованные, как мы видим наше будущее и т.д.
Теперь смотрите, что происходит сегодня с нами как с инфраструктурой, на которую можно повлиять. Нам звонят телефонные мошенники. Станислав Кузнецов, зампред Сбера, на Питерском экономическом форуме озвучил такую цифру, что ежегодные потери российских граждан (ну, в прошлом году) от различных телефонных мошенничеств – 250 миллиардов рублей. Да, падает количество, да, мы учимся бороться и т.д., но слабое звено – это мы с вами. Давайте вообразим, что если мошенник знает, кто я, чем я живу и, например, догадывается, что я хочу купить детскую коляску, допустим, из этого можно сделать очень много предположений, как более эффективно атаковать конкретно меня. То же самое с вами, то же самое с любым человеком. Если вы знаете про человека, что его заботит, насколько он сейчас уравновешен, спокоен или, наоборот, находится в заведенном состоянии, вы можете его атаковать с помощью мошенничества, вот такого звонка. Знаете, люди часто машут рукой, говорят: да нет, это ерунда, это происходит во всем мире. Нет, это не происходит во всем мире. Сегодня против России целенаправленно идет спонсируемая государствами атака на обычных людей, не на государство. Потому что те, кто атакует, считают так: чем больше людей потеряют деньги, чем больше людей возьмут кредиты и не будут иметь возможность их отдавать, тем больше социальная нагрузка на государство. Чем большее количество людей (и детей в первую очередь)…
Ведь мерзость ситуации заключается в том, что все мы были детьми и подростками, у нас были… Знаете, я все время вспоминаю слова Черчилля, что если в 20 лет ты не революционер, у тебя нет сердца, а если в 40 ты не консерватор, то у тебя нет мозгов. Не помню, точно я процитировал фразу или нет, но факт заключается в том, что подростки сегодня очень часто не соизмеряют то, что их просят сделать, и что они делают. Им кажется, что это игра. И возникает история, что за два года мы вышли на новый уровень, когда детей атакуют не просто «сделай то-то». Вот просто звонит человек: сделай то-то. Ребенок говорит: нет, я не буду этого делать, я уже знаю, поджигать релейные шкафы и базовые станции – это плохо. Сейчас девочка знакомится с мальчиком в социальной сети…
М. Баченина:
- Или в игровом чате.
Э. Муртазин:
- Они начинают общаться, обмениваться фотографиями. Обычно девочка из другого города. Она присылает свои фотографии. Вот недавно в Питере была история, она не публичная. История очень простая. Приходит подросток 15 лет к родителям и говорит: у меня есть знакомая, мы 3 месяца общаемся, она просит меня поджечь базовую станцию и записать это на видео, якобы я так докажу, что у меня серьезное отношение к ней. Слава богу, что он хорошо воспитан, хватило мозгов прийти к родителям и сказать об этом. Это вот атака на нас с вами.
То, что наши телефоны за нами следят, однозначно так. Вопрос исключительно в том, в какие руки эта информация попадает и как ее можно использовать. И когда человек считает: мне нечего скрывать, берите мой телефон и т.д., – возможно, вы живете такой жизнью, что вам действительно нечего скрывать, как вам кажется. Но, исходя из данных о вашей жизни - куда вы ходите, что вы делаете, с кем вы общаетесь, можно делать выводы о государстве, о стране и прочих вещах.
М. Баченина:
- Я вас процитирую. «Лучше жить с осознанием, что в один прекрасный день все, что вы писали, фотографировали, снимали в режиме видео, окажется публично доступным». Я считаю, что это очень верно. И когда девчонки спорят о личной переписке, я говорю: девчонки, знаете…
Э. Муртазин:
- Ничего личного нет.
М. Баченина:
- Да, ничего личного уже нет. И когда вы – журналисты федеральных СМИ, нужно немножко опасаться, давайте лучше живьем, вернемся к истокам. Мне кажется, тут очень важный вопрос всплывает сам собой, именно в этом моменте нашей беседы. А когда русский смартфон появится?
Э. Муртазин:
- Он уже есть.
М. Баченина:
- Чтобы не было вот этих разговоров. И закончатся ли они тогда?
Э. Муртазин:
- Знаете, у нас вообще нет пророков в своем Отечестве (я сейчас не про себя). У нас есть компания Открытая мобильная платформа. Она де-факто на сегодняшний день при Ростелекоме. Ростелеком – огромный такой чемпион государственный, который занимается телеком-сервисами, обеспечивает безопасность нашей страны, и делает это очень неплохо. И вот у нас есть мобильная операционная система «Аврора», которая создавалась много лет. Изначально нам повезло, что мы подобрали систему, которую забросила компания Nokia, начали ее развивать, и у нас действительно получилось. Да, мы отстаем от IOS, мы отстаем от Android на многие годы, но мы наверстываем это упущение. Казалось бы, мы уже доказали, перепись населения проходила на планшетах с «Авророй». Никакие данные никуда не утекли. РЖД, «Аэрофлот», ряд других компаний используют планшеты, смартфоны на «Авроре». Но этого все равно мало. Она защищена, она направлена на корпоративный сегмент, не на нас с вами пока. Нам нужно инвестировать все усилия, для того чтобы она быстро развивалась. Там не нужно много денег, там нужно, чтобы компании в первую очередь вкладывались, адаптировали свои приложения быстрее, чем это есть сейчас. А по факту мы видим совершенно другую картину, когда начинается очковтирательство, что у нас сегодня в реестре российского программного обеспечения три десятка якобы российских операционных систем.
М. Баченина:
- Зачем это вранье?
Э. Муртазин:
- Ну, есть же чиновники, которые отчитываются, что мы развили тут… Понимаете, основная проблема в чем? Что «Аврору» создали не они, и отчитаться за создание «Авроры» невозможно. У меня здесь очень жесткая позиция, за которую меня не любят, и очень часто это звучит со стороны чиновников в первую очередь: ну как же так, мы же делаем много хорошего, вот этот вопрос надо как бы… Должна быть фигура умолчания.
На мой взгляд, здесь надо бить во все колокола по одной простой причине. У нас эта попытка замылить ситуацию… Многие даже не понимают, когда говорят: российская операционная система, у нас их много. Нет, это не так. Берут андроид, рисуют иконки, рисуют что-то и говорят: это наша система. А теперь представьте себе, что люди, которые это делают, они андроид не контролируют, его контролирует Америка. Они не контролируют развитие системы. Вот у нас была программа развития нашего софта для RISC-V процессоров. На андроиде, к слову сказать. Люди создавали операционную систему на Android OSP. А полтора месяца назад Гугл сказал: а мы поддержку рисков AV-процессоров убираем. И вот эти все несколько лет развития коту под хвост, потому что это не наше. Надо развивать наше. Это больно для многих, не хочется, но это единственный путь.
М. Баченина:
- Сколько лет на это может уйти или должно уйти?
Э. Муртазин:
- Знаете, если говорить про «Аврору», нам повезло, что мы начали не с самого начала, «Аврора» уже более чем жизнеспособна. На ее активное развитие ушло 8-9 лет.
М. Баченина:
- Я могу сейчас купить смартфон с «Авророй»?
Э. Муртазин:
- Да, можете.
М. Баченина:
- Чего я лишусь тогда? Я хочу как потребитель поддержать российского производителя, только потом не писать эти отзывы: хотела поддержать, а все вышло, как всегда, самый плохой «китаец»… Меня это бесит, когда я читаю, если честно.
Э. Муртазин:
- Вы физически можете купить такой смартфон или планшет. Проблема в другом. Там практически нет приложений, которые нужны для потребителя. Наше обсуждение, наверное, то же самое, что можете ли вы купить «КамАЗ». Да, вы можете купить «КамАЗ», но он вам не нужен.
М. Баченина:
- Отличный пример. Через сколько у меня будет этот смартфон, который мне будет нужен?
Э. Муртазин:
- 3-4 года. Если мы не будем заниматься самообманом, очковтирательством и начнем активно всей страной развивать ту операционную систему, которая у нас есть. Я вам больше того скажу. Сегодня в мире существует 3 страны, которые имеют свои мобильные операционные системы. Это Америка, безусловно (их две), это Китай (одна операционная – HarmonyOS, не та HarmonyOS, которая на андроиде у нас, а именно HarmonyOS или HarmonyOS NEXT) и Россия с «Авророй». Более того, сегодня настолько оголтело пытаются утопить «Аврору». Я читаю последние два года публикации в деловой прессе, одна краше другой – на доработку «Авроры» нужен триллион, который украдут из наших налогов.
М. Баченина:
- А что, это проплаченные какие-то люди?
Э. Муртазин:
- Ну, это не то чтобы проплаченные. Может быть, они по дурости и глупости.
М. Баченина:
- Я в это не верю. Мне кажется, у президента должен быть мобильник, и с «Авророй».
Э. Муртазин:
- Должен. И я думаю, что он и будет. Ну, президент – это отдельная история. Если говорить о первых лицах, там есть система защиты, которая защищает их коммуникации. Но массово…Давайте даже возьмем учителей. Мы говорим о каких-то чиновниках, военных, спецслужбах, что им нужна защищенная связь. Теперь представим учителей, которые в один момент получают якобы от Минобра какое-нибудь сообщение. И жизнь в стране просто встает. Потому что атака на инфраструктуру, атака на людей. Кто-то поверит, кто-то нет. И это возможно. Мы живем уже в мире, где это все стало реальностью.
М. Баченина:
- На сегодняшний день, получается, кибервойна имеет такое же измерение, как и реальная война на фронте. А что у нас с законодательной базой? Ведь на этой войне имеются свои войны и группировки. Сначала мы хихикали, говоря, что, да, это хакеры, но ладно, можно, можно. Но так неправильно, надо, что вот это черное, а это белое, и где белое, там можно.
Э. Муртазин:
- Знаете, Россия – одна из немногих стран, кто столкнулся действительно… Ну, можно по-разному это называть, но это в реальности спонсированная государствами атака на людей внутри России. Причем эти атаки носят вполне себе… Я сказал о том, что убытки для конкретных людей, для государства, уголовные дела, чтобы люди сидели в тюрьмах, в колониях. И это тоже нагрузка на государство. Но я не сказал еще об одном. Ведь есть еще пожилые люди, которых доводят до сердечных приступов и тому подобных вещей, причем доводят не десятками, а сотнями, для того чтобы тоже создать нагрузку на систему здравоохранения. И не должно быть никаких иллюзий о том, что это действительно атака на людей, в которой наивысшая цель – принести максимальный ущерб.
Это делается разными путями. Знаете, с чем я столкнулся? У меня есть приятели, такие заочные мошенники, мы ведем с ними заочный диалог много лет, уже лет 10. Я не знаю даже, кто это. Они периодически апробируют на мне какие-то новые вещи, куплюсь я или не куплюсь. У меня была история, когда позвонил мой сын с незнакомого номера. Это его голос полностью, я был уверен, что это мой сын. За одним исключением. Что я его 5 минут назад видел, я знал, где он находится. И он начал мне рассказывать некую историю про то, что они попали, срочно нужны деньги и т.д. И логично объяснил, почему это не его номер, с которого он звонит. Если бы я не понимал, что такой дипфейк возможен на сегодняшний день, я бы отреагировал.
М. Баченина:
- Вы себе не представляете, у меня была похожая история, только, как говорится, зеркальная абсолютно. Моя мама думала, что она под колпаком у служб, которые ей сказали, что на вас 4 кредита взяли мошенники, и, чтобы потянуть время и действительно взять кредиты, чтобы она сидела дома, никуда не выходила и не звонила. Мама, она бунтарь по натуре до сих пор, она поехала на другой конец города, чтобы позвонить с телефона подруги. Я сначала подумала, что это дипфейк. Потому что так истерично, так возмущалась, что я ее не узнаю. Я подумала, что дипфейк, а это был не дипфейк, это была реально моя мама, но она это делала, потому что ее реально под колпак посадили мошенники. И это действительно был приступ, не сердечный, слава богу, а давление поднялось.
Как это регулировать? Я хочу этих темных воинов, как у Лукьяненко, привлечь на светлую сторону, чтобы они вышли из сумрака, и еще медали им давать и деньги платить за то, чтобы они их взламывали в ответ.
Э. Муртазин:
- Это игра, в которую можно играть вдвоем. Надо понимать, что мы можем наносить аналогичные удары, можем эти потоки направлять в другую сторону. Другое дело, что мы этого массово не делаем по многим причинам. Есть такая фраза: чтобы победить дракона, надо стать драконом. Мы все-таки более человечные. Не знаю, можно ли так сказать, но у нас не являются целью жители других стран, мы не пытаемся создать для них проблемы, для конкретных живых людей, которые живут своей жизнью. Условно мы не звоним итальянскому дедушке и не рассказываем, что ему нужно немедленно взять кредит или поджечь что-то. С точки зрения нас тут два направления. Первое – защита. Мы действительно пытаемся поднять уровень защищенности наших систем, и это происходит, принимается много законов, антифрод два года уже работает, количество звонков, которые отсеиваются, оно снижается. То есть, чтобы вы представили просто масштаб, в день это 10-15-20 миллионов звонков, которые блокируются. Это в пике доходит до такого.
Если мы говорим про атаку на наши сети, инфраструктуру, это непопулярная тема, про нее публично очень редко говорят, но до 2022 года представить себе атаку DDoS, например, в размере 1,7 гигабита в секунду было невозможно. То есть это все было теоретически. Сегодня это одна из нескольких атак, которые происходят постоянно. Ломать пытаются всё, начиная с домофонов, заканчивая компьютерными системами в конкретном регионе. И если говорить, например, про выборы президента Российской Федерации, во время выборов атака была беспрецедентной по размеру. И ни одного в истории человечества примера, чтобы страна, ее компьютерные системы, выстояли под такой атакой, не было. Я думаю, что лет через 10-15 кто-то, кто участвовал в отражении, напишут книги, расскажут, как это было. Это действительно заслуга того, чем мы можем гордиться. Мы выстроили очень сильные IT. В чем я спокоен? В том, что действительно в этих условиях ничто не посыпалось, Госуслуги работают, МФЦ работают, мы переходим на электронный документооборот. Да, кое-где рвется, так всегда было, но ни одной утечки персональных данных на уровне государственных систем в России не происходило.
М. Баченина:
- Даже я перешла на двойную идентификацию в Telegram-канале. Когда стреляного воробья, супермегапродюсера, от ее имени взломали… Мы сидели, и на наших глазах рушилась база, потому что все связаны в этом мире журналистском друг с другом. И ты думал всегда до этого: да хватит вам, зачем это? Вот я вспомнила Telegram. Мне так всегда хочется задать этот вопрос. Telegram – это русский или не русский, на чьей стороне Дуров? А Яндекс, он на чьей стороне? Потому что он всегда был либеральным, а потом стал государственным.
Э. Муртазин:
- Ну, он не стал государственным. Это частная компания. Сколько раз в Госдуме мы это обсуждали, мы это обсуждали на разных уровнях. И каждый раз все это заканчивалось ничем. Например, сервис Яндекс.Музыка, что он делает? Он до сих пор размещает композиции, которые являются пропагандистскими, которые являются антироссийскими, которые призывают убивать русских людей. У них ручная модерация. То есть это не может пройти в автоматическом режиме. Более того, предыдущие композиции этих же авторов были заблокированы. В разделе «Подкасты» вы можете найти кучу иноагентов, которые не маркированы, но это маленькое прегрешение. Также вы можете найти в этих «Подкастах» призывы сдавать деньги на ВСУ. То есть российская платформа в России начинает распространять, российская платформа отказывается признавать, если говорить про картографию, границы Российской Федерации. Им проще стереть, скажем так, границы вовсе, чем признавать, что признанные официально границы России вот такие, такие и такие. Для меня это безумие во всех смыслах.
М. Баченина:
- Я вернусь к смартфону и к своему вопросу про русский смартфон. Даже если мы перейдем на безопасный смартфон… Мы об этом тоже с вами общались как-то раз, и я, помню, так удивилась, что даже робот-пылесос может следить за своими хозяевами. То есть мы все равно от слежки никуда не уйдем, здесь мы прикроем дыру – начнется слежение через лэптопы или через пылесосы, через самовары и т.д. Либо это не очень серьезный вопрос?
Э. Муртазин:
- Абсолютно серьезный.
М. Баченина:
- А кому это надо? Кто за нами следит через пылесосы? Ну, не американцы же. Китайцы, получается?
Э. Муртазин:
- Почему китайцы? Следить через системы может кто угодно. По сути, мы говорим о том, что если у нас есть удобное средство слежения в виде смартфона, использовать пылесосы не нужно. Вы уже со смартфона собираете все, что нужно. Более того, если смотреть на трекеры, которые ставят в приложения, у нас этих трекеров в некоторых приложениях счет идет на сотни уже, даже не на десятки. То есть они пытаются собрать все, что только возможно. Нам нужен комплексный подход к защите наших данных, к защите нас.
Что это значит? Это очень простые правила игры. Если мы покупаем какое-то устройство, неважно, пылесос, стиральную машину «умную», автомобиль, да что угодно, мы должны быть уверены, что данные защищены, что они не покидают пределов России в том или ином виде. У нас есть огромное количество компаний, которые занимаются информбезопасностью. Есть мировые лидеры, как «Касперский», например, который защищает интернет «умных вещей» и т.д. На уровне государства нам нужно сделать две простых вещи – создать рынок для этих компаний внутри страны (что уже происходит), а второе – занять государственным аудитом всего, что у нас продается, с помощью тех же специалистов.
М. Баченина:
- По поводу государственного аудита. Сегодня читаю, что в США в ходе очередного исследования выяснилось, что около 10% вакансий связано со сферой искусственного интеллекта. А дальше я вам прочитаю. «Помимо этого, оказалось, что спецы предпочитают работать над собственными проектами, а не над крупнейшими технологическими проектами самых крупных компаний планеты. И последние заявляют о нехватке кадров и об утечке мозгов. Чтобы с этим справиться, так называемые бигбоссы стараются не нанимать иностранных специалистов, которые спустя время покидают стены того же Гугла, но технологические гиганты нашли выход из этой ситуации. Теперь они заключают контракты с независимыми командами разработчиков, математиков и аналитиков, и все это ради развития технологий».
Получается, что некие бигбоссы из Соединенных Штатов могут нанять независимую команду российских разработчиков за хорошие деньги. Получается, это не утечка мозгов, а это как бы захват мозгов, им никуда уезжать отсюда не надо.
Э. Муртазин:
- Да, аутсорс.
М. Баченина:
- Скажите, вот такие вещи, как к ним за рубежом относятся? Я имею в виду те же Штаты, тот же Китай, крупнейшие IT-державы. Это нельзя запретить.
Э. Муртазин:
- Мы живем в свободном мире. Если человеку предлагают что-то интересное в другой стране, он может собрать вещи и поехать работать в эту страну. Либо ему предлагают: не надо никуда уезжать, работай на нас, находясь где-то. Сегодня нас спасают конкретно две вещи. Первая – что русский человек в западном мире сегодня не приветствуется. Проблемы с оформлением документов, проблемы с оформлением финансовых вещей в банках. Если раньше люди мечтали сбежать в Лондон, то сейчас люди массово бегут из Лондона. Просто потому, что жить там стало невозможно. То же самое можно сказать про разработчиков, которые уехали в 2022 году. Они массово вернулись в Россию. Их было немного, несколько десятков тысяч человек. Они сейчас вернулись в Россию, потому что в России конкуретные зарплаты, они действительно сравнимы с западным рынком, а уровень жизни за счет этих зарплат намного выше здесь. И фактически мы решили этот вопрос. Более того, потребность нашего российского рынка в IT-специалистах в самом широком смысле, она огромная на ближайшие десятилетия, так же, как везде в мире.
М. Баченина:
- То есть нам нужно очень много IT-специалистов?
Э. Муртазин:
- Очень много. Слушайте, мы фактически на кибервойне. И когда мы говорим об этом, у нас растет целая плеяда очень сильных специалистов, которые сейчас решают задачи. У них есть, в свою очередь, ученики. Смотрите, в мае 2022 года президентский указ о создании отделов информбезопасности на всех госпредприятиях, с госкорпорациях, фирмах с госучастием. Почему это важно? Это создало из ниоткуда рынок примерно в 40-50 тысяч рабочих мест. Да, мы можем обсуждать, хорошие они или плохие изначально. Потому что такого количества специалистов у нас не было. Сейчас они появляются уже. Больше того, рынок развивается опережающими темпами по сравнению с любым другим, и там есть деньги.
М. Баченина:
- То есть это не будет, как, я помню, во времена моего поступления вузы был бум экономистов, которые потом стали никому не нужны. До этого был бум инженеров, на которых сейчас спрос выше крыши.
Э. Муртазин:
- IT-специалист – это вообще такой передний край развития даже не столько технологий, а того, что ждет нас всех в будущем. IT-специалист в ближайшие десятилетия – это человек, который будет менять свою специализацию несколько раз за свою рабочую карьеру. То есть сегодня он может быть разработчиком каких-то программных продуктов, завтра – архитектором IT-систем и т.д., потом в инфобез может пойти, все что угодно. И это норма для всего мира. Мы идем очень быстро по этому пути. Самое главное, что у нас действительно интересные, нетривиальные задачи. Знаете, человек растет под давлением, так же как происходит с нашими самыми драгоценными камнями. И вот здесь нам повезло в какой-то мере, что есть эти испытания, люди действительно растут как специалисты, растут очень сильно, очень быстро. И их знания, они востребованы, они не впустую.
М. Баченина:
- Я анонсировала этот вопрос. Действительно, он объективен. Почему в среднеценовом сегменте так мало доступных по стоимости смартфонов, у которых нормальная рабочая память?
Э. Муртазин:
- Я не согласен. Смотря что считать средней ценой.
М. Баченина:
- Ну, смотрите. То, что сейчас стоит передо мной, стоило около 100 тысяч рублей, и оно уже устарело. Он быстро стал разряжаться, он стал перегреваться. И это возмутительно, потому что я еще из тех времен, когда мы покупали вещь на годы.
Э. Муртазин:
- Сто тысяч, поверьте мне, это не средний сегмент. Средний сегмент сегодня – это 30-40 тысяч рублей.
М. Баченина:
- Да, 100 тысяч – это очень дорогой телефон. И для меня это была такая покупка к празднику. Тем более, я привыкла, у меня они с самой первой модели. К чему я веду? Я за то, чтобы экономить, я уже вышла из пубертатного периода давно, и мне нужно просто нормально звонить, писать заметки, я работаю на смартфоне. Но мне не хватает памяти. Да, я хочу за 30 тысяч покупать, причем красивый аппарат.
Э. Муртазин:
- Сегодня ситуация в мире заключается в том, что рынок электроники проседает с точки зрения объемов продаж. Каждое новое поколение устройств стоит дороже по себестоимости. Его пытаются удешевить всевозможными путями, но это крайне сложно. Поэтому флагманы сегодня ушли на заоблачные высоты – 100 тысяч и выше. Для многих людей это неподъемные деньги, надо кредиты брать и пр. Понятно, что устройство всегда с нами, и хочется себя побаловать, но тем не менее. И возникла тенденция, что, действительно, массовые продукты, которые стоят 15-20-25 тысяч, они стали хорошими. Вот я не кривлю душой нисколько, они стали хорошими. Да, они отличаются от флагманов, да, они фотографируют не так хорошо, но они долго работают, достаточно производительные, можно в игрушки играть, экраны неплохие и т.д. Есть, из чего выбрать. Но сама тенденция такова, что вся Земля жила в период дешевой электроники. Этот период, к сожалению, подходит к концу. И для этого есть очень много причин. Это глобальный раздор, падение глобализации. Стоимость электроники будет постепенно расти. Вот еще 2-3 года переходный период, когда электроника будет относительно недорогой. А дальше мы придем к тому, что каждый блок стран производит свою электронику, бытовую технику, и стоимость качнется в обратную сторону. Будут делать дорогие хорошие вещи на многие годы, вы не сможете менять их просто из-за материальных причин раз в 2-3 года.
М. Баченина:
- То есть стиральная машина будет стоить, как автомобиль?
Э. Муртазин:
- Нет, она не будет стоить, как автомобиль. Будет разнообразие стиральных машин, безусловно. Будут стиральные машины очень недорогие, как это есть и сейчас, но средний сегмент… Если сегодня средняя цена стиральной машины в России составляет 26 тысяч рублей, по-моему, она будет порядка 40 тысяч рублей в текущих ценах.
М. Баченина:
- Ведущий аналитик Mobile Research Group Эльдар Муртазин. Это радио «Комсомольская правда». Спасибо, что были с нами. И вам, Эльдар, большое спасибо.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
