Чему нас может научить опыт великих композиторов
Е. Сазонов:
- Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В эфире программа «Диалоги», меня зовут Евгений Сазонов, я сегодня ведущий программы, а в гостях у меня Сергей Бурлака, музыкант, мотивационный спикер, преподаватель московской школы управления Сколково, популяризатор классической музыки и многое-многое другое. И вообще очень приятный человек для общения. Я был поражен вашим выступлением по поводу Сергея Рахманинова. Удивительно! Мне казалось, о Рахманинове я знаю все, но вы прямо открыли для меня новое. И вы открыли его именно как человека, который умел строить, не знаю, можно ли сказать бизнес-процессы, строить свою жизнь и вообще бороться с кризисами. Ведь судьба удивительная – революция, миграция… Огромное вам спасибо за эту лекцию. Всем советую посмотреть и послушать, и взять кое-что для себя.
Как музыка может принести в нашу жизнь больше гармонии?
С. Бурлака:
- Непосредственным образом прослушивая музыку, в человеке что-то выравнивается, выправляется. Это происходит по многим направлениям. С одной стороны, музыка влияет, в отличие от изобразительного искусства, непосредственно на нас. Когда мы смотрим картину, мы ассоциируем это с какими-то символами, образами, иероглифами, если угодно. Музыка же влияет напрямую, напрямик, она работает прямо в наш опыт. И, конечно, музыка бывает разная, и слушают люди музыку по-разному, и с разными целями. Кто-то для того, чтобы развлечься или отвлечься. Классическая и академическая музыка позволяет это сделать. Пожалуйста, переключись с постоянного листания новостей на какой-то свежий опыт. Музыка может рассказать много нового о прошлом и настоящем. Есть такая легенда, что китайский император однажды, чтобы узнать, какое состояние Поднебесной, он не стал опрашивать и устраивать социологические опросы, он попросил собрать со всех провинций музыку, которую люди слушают, которую они чаще всего поют. И для него это была лучшая диагностика его народа. Я думаю, что интересно было бы сейчас узнать – а что чаще всего слушают? Я думаю, что мы безошибочно тоже какой-то диагноз поставим себе же, конечно. С другой стороны, музыка позволяет что-то о себе узнать. Настоящее произведение искусства позволяет посмотреть в себя, как в зеркало - вот Тарковский называл искусство зеркалом - и что-то в себе узнать, что-то о себе понять такое… Может быть, что-то страшное, может быть, что-то прекрасное. Поэтому отвечая на ваш вопрос «как», надо определиться с целью. А чего вы хотите сейчас? Если вы хотите развлечься, включая Бетховена, может быть, не получится. Включая Моцарта, может быть, не получится отвлечься. Потому что он заставит вас думать об этом мире, о состоянии общества или посмотреть вглубь себя.
Е. Сазонов:
- Ну а почему? «Маленькая ночная серенада» Моцарта – разве это не отвлечение?
С. Бурлака:
- Вообще да, она уже стала развлекательной, хотя и у этой музыки есть определенная нагрузка. Кстати, Моцарт – это один из композиторов, которого мне, как инструменталисту, как альтисту, скрипачу в прошлом, очень сложно играть. Вот меня сейчас наверняка слушает кто-то из музыкантов – титанические усилия нужны, чтобы легко сыграть Моцарта. Мне вспоминается Бродский, который сравнивал музыку Баха с проповедью Иоанна Крестителя, проповедью покаяния, а музыку Моцарта с проповедью Христа.
Е. Сазонов:
- Ух ты!
С. Бурлака:
- Да. Очень интересная метафора.
Е. Сазонов:
- Да, это удивительно. Мозг и музыка – правда ли, что хорошая музыка развивает наш мозг, а плохая музыка наш мозг убивает?
С. Бурлака:
- Безусловно. Ну, известный пресловутый эффект Моцарта, открытый, по-моему, в 1993 году, когда ученые дали фокусной группе послушать музыку Моцарта, замеряли IQ до, после и оказалось, что сильно повышается IQ, но эффект не долгосрочный.
Е. Сазонов:
- То есть, нужно постоянно слушать?
С. Бурлака:
- Да. И сейчас можно оперировать сотней исследований того, как музыка влияет на мозг, и классическая музыка конкретно. Например, мы можем отложить Альцгеймер. Потому что музыка влияет на ту сферу мозга, которая и первая у нас развивается после рождения, и самая последняя атрофируется. Проводили исследования над группой страдающих Альцгеймером в больнице, им включали музыку в течение дня и даже ночью, очень плавно, тихонечко. И оказалось, что 80% исследуемых стали спокойнее спать, прекратили бродить, буянить.. Им прекратили ставить эту музыку – эффект ушел. А другой группе ставили снова этот же плейлист. Та музыка была раннего барокко – Вивальди, Генделя, Баха – и вот она оказывает такое влияние. Фокусировка, умение сосредотачиваться. Ну, есть такой пресловутый эффект коктейльной вечеринки, когда мы находимся в большой толпе и говорим с собеседником. И мы из всех шумов наш мозг способен выловить то, что говорит собеседник, хотя децибелы вокруг, может быть, даже громче. У нас есть такая способность вырезать. И если человек часто слушает классическую музыку, а ученые посмотрели, что, если ты еще играл или играешь … Кстати, для утешения мальчикам и девочкам, которые ходили в музыкальную школу, потратили несколько лет своей жизни, ученые говорят о том, что эксперименты показали, что те, кто учился даже в детстве музыке, у них при возобновлении занятий способность концентрировать внимание, например, учить языки… дети, которые играют на инструментах, легче и быстрее учат языки.
Е. Сазонов:
- Настройка мозга?
С. Бурлака:
- Да. Там отделы мозга работают те же, что и… ну, аудиальная же штука язык, да. Мы многое что слушаем и воспринимаем, и говорим. И музыка этому помогает.
Е. Сазонов:
- Я вспоминаю свою учебу в музыкальной школе – какое-то вечное проклятие, когда вместо того, чтобы гонять футбол, ты идешь в музыкалку…
С. Бурлака:
- Но зато потом, когда мы вырастаем, вот эти мальчики, которые на футбол не ходили, мы встаем на сцену и именно в этом часто кроется то, что мир классической музыки не открыт, он закрыт сейчас. Потому что я не играл в футбол и я не буду ничего вам рассказывать… я очень мало встречаю спикеров, тех, кто готов рассказывать о музыке охотно, из экспертов-музыкантов. Не хотят. Или не могут. Немножко такое сектантское сознание у музыкантов. Это наш мир.
Е. Сазонов:
- Кстати, несмотря на весь тот ад, который был в музыкальной школе, а у меня была очень строгая учительница, возможно, такая же строгая, как у вас по классу скрипки, из-за чего вы ушли в альтисты, ну, она просто окончательно отбила все желание учиться и я с большим трудом окончил. Хотя сейчас я понимаю, что я бы очень хотел вернуться в музыку. И я понимаю, что вот то, что насильно мне было привито, оно мне помогает в жизни.
С. Бурлака:
- Безусловно. Я встречаю множество преподавателей – и те, кто ушел в математику, и в физмат, и в бизнес – сразу можно узнать музыкантов.
Е. Сазонов:
- Как?
С. Бурлака:
- Люди более хваткие, более внимательные. Вот это эффект той же коктейльной вечеринки. Человек может уловить не только звук, но он может легче уловить смысл. И вообще, я даже рекомендую родителям даже на год отдать в музыку. Даже если школа, где мучают… да, надо настроить ребенка так, что не переживай, занимайся в свое удовольствие. И после этого года даже человек выходит… вот есть люди, которые не различают цвета, а мне кажется, что люди, которые не учились музыке, им очень трудно воспринимать этот мир через звук. Поэтому даже какое-то прикосновение к миру музыки… собственно, то, чем я сейчас занимаюсь, во многом это попытка людям дать не ложную надежду, а какую-то маленькую уверенность…
Ко мне приходят люди, я устраиваю опросы, спрашиваю – кто как относится к музыке? И из трех категорий суперлюбителей, которые собирают диски, которые слушают только радио «Орфей», которые собрали полную коллекцию Бетховена – они есть всегда, они мои помощники на моих мастер-классах. Их немного. Вторая категория – это люди, которые не против классической музыки. То есть, если кто-то включит, они не будут ругаться. И если моют посуду, в принципе Вивальди включить – ну, ладно. А вот третья категория – это те, кому медведь на ухо наступил, как они считают. И таких очень много. И я всегда целюсь в них, чтобы дать им какую-то уверенность. Этот же комплекс самозванца он у людей при встрече с искусством срабатывает – нет, нет, я не понимаю, нет, это сложно. И вот через прикосновение… вы сказали вначале о Рахманинове – ну, это мой герой прошлого года и на самом деле любимейший композитор –вот прикоснулся к человеку и ты увидел его контекст жизни, ты прослушал хоть какое-то его произведение и оно коснулось. Все, через это твой мир музыки открылся. У меня так случилось. Я пришел в восьмом классе где-то музыкальной школы, я уже 10 лет занимаюсь музыкой, она для меня нечто абстрактное – ну, заставляют, мучают… И я прихожу в концертный зал и слышу второй концерт Рахманинова.
Е. Сазонов:
- Это удивительно! Ни один русский человек не может просто спокойно слушать.
С. Бурлака:
- Да, да. Я впился руками в ручки кресла и я до последней ноты слушал эту музыку и я ее так сфотографировал, сфотографировал свои ощущения. Я слушаю что-то другое – другие стили, другие направления и я вспоминаю вот этот эффект. Если меня вот так трогает хоть на 10%, это моя музыка, это то, что нужно. Ну а потом я еще узнал про этот кризис, который предшествовал написанию второго концерта Рахманинова (кто будет смотреть мое видео, узнаете об этом).
Е. Сазонов:
- Обязательно посмотрите! Это реально удивительно!
С. Бурлака:
- Спасибо. Я, выступая в разных корпорациях, услышал один интересный результат моего выступления. Тем-менеджменту одной очень большой компании решили устроить подарок и на новый год подарили винил второго концерта Рахманинова, как антидепрессант на год. Как справиться с непредсказуемостью времени, с черным лебедем, который каждый раз хочет клюнуть тебя куда-нибудь… включать второй концерт Рахманинова, прожить вот эту историю и человек выходит какой-то выправленный, выровненный, какой-то прямой. Исцеленный.
Е. Сазонов:
- Да. Ну, классика – понятно. Из популярной музыки что-то имеет такой же эффект врачевания, как классическая музыка?
С. Бурлака:
- Я сам люблю все слушать, но это как с едой. Не всякую еду можно есть всегда. То есть, чипсы с Кока-Колой - ну, какой смертный человек не хотел бы в какой-то момент съесть? Но если ты ешь ее каждый день и с утра до вечера, это плохо. Тебе будет плохо. Поэтому мера и время, и чувство такта. Я очень люблю и признаюсь в любви к творчеству Антона Беляева. Это современный музыкант, у него лаборатория, он перепевает такие песни современных музыкантов, или старые песни, но с современными певцами. Это просто удивительно творческий человек. Я люблю рок, я люблю разную музыку.
Е. Сазонов:
- Из рока что вы слушаете?
С. Бурлака:
- «Сплин» - это вот просто любовь и радость от творчества, от сложной музыки… вот ленинградский рок, петербургская школа рока она сложнее, она не примитивна. И слова, и музыка. Поэтому она тоже в какой-то момент очень подходит. А в какой-то момент нет. Например, я в храм еду и я понимаю, что я включаю музыку, и я понимаю, что не любую сейчас можно слушать. Как правило, Баха слушаю. Вот сегодня ехал и 23-й концерт Моцарта в исполнении Марии Юдиной слушал. Потому что она помогает вспомнить кто ты, куда ты идешь, зачем ты куда-то едешь, почему сегодня, почему не поспать? И вот она выправляет. Вечером, когда ты пытаешься не заснуть за рулем, я включаю другую музыку. Хотя я слушаю классику, потому что я вспоминаю, как я играл это в оркестре, и она мне не дает просто заснуть. Я бодрюсь лучше, чем от кофе. Поэтому всему свое время и место, и какая-то мера. И главное, слушать талантливых людей, людей, которые создают шедевры, а не клепают очередной похожий на других трек. Вот отличать подлинное от копии, мне кажется, это самое главное качество, которое можно с помощью музыки, искусства и вообще надо воспитывать в людях. По-моему, Сергей Сергеевич Аверинцев говорил, что самое тяжелое, что его беспокоит в современном человеке, а он говорил это про 90-е годы, это утрата вкуса к подлинности. Мы восхищаемся часто копиями. А надо идти в Третьяковку. И их у нас много.
Е. Сазонов:
- Хорошо, дайте мне совет, как профессионал. Я на следующей неделе специально взял отпуск, чтобы спокойно поработать, мне нужно завершить книгу – что мне слушать, чтобы быть на пике?
С. Бурлака:
- Смотря в какой части дня вы это делаете. Для концентрации, для того, чтобы собраться внутренне, с утра, например. Обычно у многих людей пик активности – это с утра и до 11-12. Я с утра вслед за одним очень известным антропологом американским ученым… он каждый день слушает Баха. Он включает ХТК (хорошо темперированный клавир) и слушает, потому что это вот гимнастика, это йога, если угодно, для нашего организма. Просто послушать 5-7 минут, ничего не делая параллельно. Вот просто воспринять эту музыку, как она есть. Если это время вечернее, то я очень люблю наших минималистов – Арво Пярт, Владимир Мартынов. Ну, направление такой новой простоты. Эта музыка простая, она состоит из трезвучия. Вот Арво Пярт говорит – достаточно трезвучия, да хватит нот, надо дать трезвучие. И он на этом трезвучии строит все. Опять же, скорее, это вот после тяжелого дня она снова нас собирает в себя. После трудной интеллектуальной работы. Эффект Моцарта никто не отменял, поэтому включаем сонаты Моцарта и можно что-то параллельно, наверное, делать. Но я за более осмысленный подход, чем такой метод Илоны Давыдовой – заснул, включал и оно работает… Беременные женщины, которые приклеивают к пузу динамик, чтобы ребенок… хотя у него еще не сформировались органы слуха, но… Вот я против магической веры в то, как может действовать произведение искусства. Нет, мы люди осознанные, разумные, у нас у каждого человека есть способность приложить ум и сердце. И если приложить ум и сердце к любому произведению, и вот к слову об ученых, ученые говорят, что какого-то универсального плейлиста для тех же позиций – внимательность, осознанность, повышение эмпатии – вряд ли есть. Скорее, все-таки это то, что тебе откликается. Поэтому тоже как такой совет, почти нативная интеграция – включите мой Telegram-канал, он называется «Муздиета», а я туда включаю вещи очень разные, из разных эпох, но которые мне откликаются. Там много людей собрано – и мэры, и губернаторы, и простые люди, и там можно что-то послушать и найти что-то для себя. И, найдя какого-то композитора, можно посмотреть –а что это за эпоха? Так, раннее барокко – супер. Двигаемся туда. И с помощью интернета и прочего загуглить и посмотреть, что из раннего барокко и послушать. Например, тот же Вивальди, «Четыре времени года» - а он написал более 700 концертов. И дальше работает эффект наслушанности. Вот как летчик налетывает часы, так вы, дописывая книгу, если вы будете регулярно это слушать, по чуть-чуть, не вдавливать в себя эту классическую музыку, академическую, я уверен, что с выходом вашей книги у вас сформируется или уточнится, или утончится вкус, появятся свои фавориты в мире музыки, и у вас будет такая аптечка музыкальная.
Е. Сазонов:
- Прекрасно!
Сергей, вы – мотивационный спикер, вы выступаете перед топ-менеджерами, вы учите их опыту, который черпаете из музыки и из биографии и работы музыкантов. Как это происходит, чему вы учите конкретно?
С. Бурлака:
- Каждый раз, когда ко мне обращаются с просьбой поучаствовать в мастер-классе, все задают этот же вопрос: а как вы это делаете, что вы будете делать? Поэтому часто перед тем, как заказать мастер-класс, выступление, генеральный директор говорит: я хочу с ним встретиться. Потому что уж очень эфемерно… А оказывается, что тема командообразования, как работать в команде, как команду собирать, мой 20-летний опыт работы в оркестре оказался для меня самого удивительным, что я могу говорить какие-то вещи из собственного опыта, а люди говорят: о, это нам на прошлой неделе два дня в школе Сколково, читали лекции, а вы за 2 часа это выложили. Хотя я и незнаком с материалом. В оркестре, если мы берем тему команды, как этим 100 людям, когда каждый из них звезда, и первая скрипка…
Е. Сазонов:
- У каждого из них свой характер.
С. Бурлака:
- У каждого характер, каждый учился 20 лет музыке.
Е. Сазонов:
- Каждый знает лучше…
С. Бурлака:
- …чем другие. И тот, кто встал и ударил по треугольнику, он же тоже звезда. А как сделать так, чтобы 100 человек рассказали вместе одну историю? Это очень трудно. Как начать вместе, как закончить, как расписать, нарисовать это полотно? И оказывается, что здесь для современного бизнеса, для предпринимателей, для управленцев… Вот я читал лекцию в РАНХиГСе для 900 мэров, замов мэров, замов губернаторов. 900 человек в зале. И оказалось, что и они что-то важное для себя уловили.
Е. Сазонов:
- Я готов поспорить, они шли на вашу лекцию с мыслью: да чему он нас может научить, да что он знает, я работаю на земле, а музыка – это где-то там.
С. Бурлака:
- Да. И такой же настрой я встретил в «ЕвроХим». Руководство компании, такое верхнее звено, мы встретились. Они смотрят на меня и не понимают: ты кто такой вообще?
Е. Сазонов:
- Ты даже не скрипач, ты альтист.
С. Бурлака:
- Да. И мы просто не могли расстаться. Они сказали: обещай нам, если у тебя будет новый проект, новая программа, ты на нас будешь экспериментировать. Оказалось, что каждый человек в принципе может что-то для себя взять. Собственно, что я делаю? Я показываю опыт, который был у меня, к которому я прикоснулся, а люди опрокидывают на себя эту историю с оркестром. Опять же, про оркестр. Как коммуницирует команда в оркестре? Скрипачи, волторнисты или ударники – это разные планеты, а они как-то коммуницируют. А они коммуницируют через старших своих, через концертмейстеров, они находят общий язык. При том, что лидеры могут быть разные. Придет лидер, взмахнет палочкой. Очень по-разному машут. И музыканты Берлинской филармонии спрашивают: скажите, как вы играете вместе с любым дирижером, и у вас, допустим, нет часов репетиций с ним, вы не можете узнать его манеру? Как вы играете вместе, как один, как монолит?
И они отвечают гениальную вещь: мы не смотрим на дирижера, мы смотрим друг на друга.
Е. Сазонов:
- А кто смотрит на дирижера тогда?
С. Бурлака:
- Потом они посмотрят. Но когда руководитель, например, не может дать четкие директивы, на первый план выходит способность команды работать вместе. А так часто бывает, что руководитель сам не понимает путь, направление. Ну, бывают такие ситуации, как было в ковид или позже. И тогда на первый план выходит эта способность работы команды.
Например, тема лидерства, очень сейчас популярная. Потому что, когда мы говорим о дирижерах, в первую очередь мы говорим о руководителях. И это один из самых востребованных мастер-классов в топ-менеджменте: расскажите о дирижерах. И я рассказываю о разных моделях дирижеров.
Е. Сазонов:
- А есть разные модели?
С. Бурлака:
- Безусловно. От тирании, диктата и такого директивного управления до такого абсолютно бирюзового, автократического.
Е. Сазонов:
- Я всегда был уверен, что дирижер – это диктатор.
С. Бурлака:
- А там 50 оттенков дирижеров. Кто-то делает больший акцент на инструкции Рихард Штраус (это один из героев моих лекций) говорил: коллеги, у вас есть инструкции, исполняем инструкции, работаем по инструкции. Он даже сам смотрел в ноты, хотя он музыку эту написал, он композитор, но он им постоянно посылал сигнал: коллеги, все в нотах написано. Есть же такие руководители, которые говорят: коллеги, всем методички раздали, работаем по методичкам.
Е. Сазонов:
- Да кто бы их читал еще.
С. Бурлака:
- А никто их не читает, в том-то и дело. Или, например, одна из моделей, о которой я рассказываю, мотивационное слушание. Это способность руководителя не просто направлять команду: коллеги, вот гора, нам надо взять эту гору. Я всегда по своей наивности думал, что хороший руководитель, лидер большой корпорации – это оратор, это человек, который может встать на холм и, обратившись к своей команде: коллеги, мы победим…
Е. Сазонов:
- Мы – команда.
С. Бурлака:
- Да. И каково было мое удивление… А я работал с большими компаниями, встречался с руководителями. Я заметил одну и ту же черту у них – способность очень внимательно слушать, мотивационно слушать. Это слушать в наилучшем для тебя смысле, предвкушая лучший вариант, который ты предлагаешь. Это не значит, что они слушают, как психотерапевты: да, отлично, Сергей, говорите. Они могут прервать даже на трех минутах, потому что он уже уловил, он услышал, он зацепился за эту твою мысль и говорит: это нам подходит.
Е. Сазонов:
- Вот приходит новый дирижер в какой-нибудь Башкирский государственный симфонический оркестр. Ушел старый дирижер. Все любили его, целовали в уста сахарные. Приходит новый, молодой, приводит с собой часть новой команды. И команды нет. Как ему из этого абсолютно разнородного человеческого материала сделать оркестр?
С. Бурлака:
- Смотря какую модель он исповедует.
Е. Сазонов:
- Опять же, всё от модели. Но как можно «бирюзовую модель» использовать там, где все против него?
С. Бурлака:
- Надо настроить людей, нужно подружить. Леонард Бернстайн, величайший дирижер ХХ века и чуть-чуть XXI, он собирал людей вокруг смысла. Он часто музыкантам задавал вопрос не «что мы играем и как мы играем, коллеги, как нам играть?». Он задавал вопрос: коллеги, зачем мы это делаем, зачем мы это играем? И заразить смыслами. Он играл, по-моему, с тель-авивской филармонией в те времена, когда большие волны музыкантов из СССР эмигрировали в Израиль. И был анекдот даже такой. «Как узнать пианиста с трапа самолета?» - «Тот, кто без футляра от скрипки идет, тот пианист».
И он в какой-то момент работы с этим оркестром, где большинство – выходцы из СССР, говорит: как здесь надо сыграть и зачем? Он пытался вывести музыкантов не просто из этого сопротивления, из борьбы, кто сильнее – я или вы. И он им задавал этот вопрос, а они сопротивлялись и говорили: знаете, мы приехали оттуда, где нам всегда говорили, как играть, а вы нас спрашиваете, вы не знаете? Он не смутился, и он задавал снова и снова этот вопрос. Он как бы подключал опыт личной жизни. Когда он пытался объяснить, как чувственно сыграть какой-то фрагмент из Брамса, он просто говорил: представьте красивую женщину, она так прекрасна, и вы смотрите на нее снизу вверх, то есть вы смотрите и восхищаетесь ею, вот так мне надо сыграть. Конечно, музыканты вдохновлялись тем, что их включают в интерпретацию.
Но есть другой подход – кнут. Просто тиранить, испепелять, давать регулярно четкие задачи, которые нужно четко выполнить. И это тоже классно работает.
Е. Сазонов:
- «Тебе не больно, Харламов!»
С. Бурлака:
- Да. Я помню, как один из дирижеров обидел меня, я до сих пор как-то ношу это в себе. Обидно, потому что задел за что-то живое. Он сказал следующую вещь: «Вот вы, русские люди (у нас молодежный оркестр был, кстати, не только из русских людей, там все страны СНГ были представлены), почему вы такие, пока вас по морде не ударишь, вы не работаете?» Ну, с одной стороны, я четко чувствую разницу между русским и советским. Я считаю, что это разные направления – русский человек и советский человек. Но, с другой стороны, это меня очень зацепило, что пока тебя не пнут, пока тебя плеткой не ударят, ты, ежик, птица гордая, не полетишь. И современный дирижер, который в башкирскую филармонию придет, я бы на его месте очень внимательно пообщался с музыкантами. Я пошел бы в столовую, где они едят, я бы узнал культурные особенности - вот башкиры, какой у них характер…
Е. Сазонов:
- Наш любимый Рахманинов. Чему мы можем научиться у этого человека даже не как менеджеры, а как люди, которые хотят, скажем так, настроить свою жизнь лучше?
С. Бурлака:
- Во-первых, Рахманинов – это человек, которому приходилось преодолевать кризисы в своей жизни. Он стал свидетелем самых тяжелых потрясений ХХ века – войны, эмиграция, репрессии. И везде он удивительно выдерживал эти экзамены через (я так называю) диверсификацию своего таланта. Он был не только композитором, он был потрясающим пианистом и удивительным дирижером. Вот как обычным людям надо учиться у современных предпринимателей – нельзя складывать все яйца в одну корзину. Надо перенаправлять, надо, чтобы было несколько направлений. Да, безусловно, когда человек вкладывает все свои силы в семью, он строит семью. Я видел таких людей, которые считали, что семья – их главная надежда. А потом семья рушится – и человек теряет смысл жизни. Кто-то направляет все свои силы в работу. Теряет работу…
Е. Сазонов:
- И нет семьи, нет увлечений.
С. Бурлака:
- Да. Всё, он пустой. И люди впадают, как Виктор Франкл это называл, в экзистенциальный вакуум, экзистенциальный кризис, и человек терял смысл жизни. Виктор Франкл был человеком, который очень хорошо разбирался в людях, пережил концлагерь и, выйдя из него, продолжил и фактически завершил такое направление, как логотерапия – лечение людей с помощью обретения смысла. Вот Рахманинов – это человек, который очень хорошо понимал, в чем смысл его жизни, и с помощью искусства и друзей он выходил из этих кризисов, при этом оставляя после этого кризиса какое-то произведение искусства. Я уже назвал Второй концерт Рахманинова. Я считаю, что это плод и результат пережитого, переболевшего, и не просто как мусорное ведро, куда он все выкинул, а он создал шедевр. И когда мы к этому шедевру прикасаемся, мы прикасаемся к этому секрету его, переживаниям.
Второе, чему мы можем научиться, это отзывчивости и состраданию.
Е. Сазонов:
- Посылки в советскую Россию?
С. Бурлака:
- Посылки в советскую Россию, помощь эмигрантам в Америке, во Франции. Потрясающая история про Игоря Сикорского, которого он поддержал в Америке.
Е. Сазонов:
- Да, не было бы Рахманинова - не было бы вертолетов и самолетов Сикорского.
С. Бурлака:
- Да. Он помог врачу Кусевицкому. Это личный врач императора Николая II и царской семьи, который тоже эмигрировал и фактически умел бы с голоду, если бы не Рахманинов, который включил все свои инструменты влияния и помог ему открыть стоматологический кабинет во Франции, хотя нужен был язык, нужно было медицинское образование французское. Он супермастер, и Рахманинов сделал все, чтобы он открыл кабинет, лечил. И Кусевицкий писал: «Сергей Васильевич, в любой точке мира у вас что-то болит – я вылетаю тут же». Рахманинов, конечно, этим не пользовался, но считал его потрясающим музыкантом. Поэтому вот эта помощь… Даже когда тебе плохо, помоги другому, и тебе станет легче.
Е. Сазонов:
- Все знают историю, что он посылал посылки в советскую Россию – какао, сахар, консервы. Но мало кто знает, что этих посылок было до 80 в месяц, по-моему.
С. Бурлака:
- Да, по 60 кг. На самом деле он не совсем пересылал. Были такие американские склады гуманитарной помощи, а Рахманинов покупал ваучер… Можно было в Америке купить ваучер, и кто-то получит адресно или безадресно помощь. Рахманинов в Америке платил за эти ваучеры, а в России каждый день люди – Станиславский, Гнесины, композиторы, преподаватели Московской консерватории – получали эти коробки с какао, маслом и прочим, что на военных самолетах перевозили в советскую Россию.
Е. Сазонов:
- Получается, он спас от голодной смерти очень многих.
С. Бурлака:
- Очень многих великих, и не только великих, и простых людей спас от голодной смерти. И вот эта способность сострадать – это качество русского человека. Многие писали об этом, Николай Бердяев говорил, что русский народ – самый коммюнотарный народ в мире, самый общительный, самый отзывчивый. Вот эта мировая отзывчивость… Я не хочу сказать, что мы лучше всех. Мы лучше всех, если мы по-настоящему вспомнили, что мы – русские люди, с теми традициями, которые в нашей стране были. Я не идеализирую XIX, начало ХХ века, но что-то такое цельное в людях было, что нам сегодня очень нужно. И вот эта отзывчивость.
Ну, и третья вещь, которой, я считаю, нам нужно учиться у Сергея Васильевича Рахманинова, это патриотизм. Вот он был сыном России, который любил ее и тогда… Ну, например, Вторая мировая война началась. Парадоксальная вещь. Он большевиков наверняка не восхвалял, не обожал, но он устраивает концерты по Южной Америке, Канаде и все средства перечисляет на нужды Советской Армии, потому что понимает, что сейчас могут захватить. И вот этот парадоксальный патриотизм, когда ты не принимаешь многое, что происходит в стране, но при этом ты не отказываешься от страны, ты не ассоциируешь все, что в твоей стране есть, только с каким-то направлением, с какой-то частью.
Е. Сазонов:
- В этом смысле это не парадоксально, это, наоборот, очень даже классический момент, когда многие белые офицеры, возвращаясь в Россию или участвую в сопротивлении в других странах, когда им говорили: как же, советская власть, - они отвечали: я служу не советской власти, я служу России, Родине.
С. Бурлака:
- Вот это удивительное качество, мне кажется, сегодня нам очень важно. Людям, которые живут в России, которые не уехали, не релоцировались, нам нужно жить здесь, на нашей земле, любить нашу землю, любить наши традиции. Да, где-то говорить или что-то делать качественное вместо критики, и это качественное будет свидетельствовать и изгонять всякий мрак.
Е. Сазонов:
- Ну, если каждый построит красивый дом – вырастет красивый город.
С. Бурлака:
- Да. Этому тоже у него можно поучиться.
Е. Сазонов:
- Мне очень понравилась идея с диверсификацией. Неожиданно вспомнились слова Ростроповича, которые он сказал Спивакову, руководителю «Виртуозов Москвы»: «Старик, держи порох сухим. Не бросай занятия музыкой, репетируй, тренируйся». И когда Спиваков сказал: «Зачем? У меня же оркестр, у меня нет времени», он сказал: «Оркестр сегодня есть, завтра отняли. Отняли оркестр – взял скрипку и поехал на гастроли. И ты ни от кого не зависишь». Кстати, это действительно удивительная вещь, она абсолютно приложима к любой нашей деятельности.
С. Бурлака:
- Да. Направлять как бы в разные стороны. Их тоже не должно быть миллион.
Е. Сазонов:
- Иначе распылишься.
С. Бурлака:
- Да, можно распылиться. Я смотрю, как сейчас детей воспитывают. Ходят на все кружки, на которые можно. Надо какую-то меру находить. Если ты любишь работу или семью, ищи еще что-то, что насыщает не только твой карман или твое тело, но то, что поможет тебе внутренне устоять в моменты кризисов. Кризисы в жизни каждого человека были и еще будут. И вопрос: то, во что ты вкладываешься, поможет ли тебе пережить жесткий кризис? Как в одной из древних книг написано, будет разлитие вод, польет на твой дом, устоит ли твой дом, он на песке стоит или на камне? Я уверен, что такие примеры, как жизнь Сергея Васильевича Рахманинова, она показывает, что надо искать опоры, на которых стоит строить свой дом. И это про диверсификацию, но на самом деле это про приоритизацию, что является приоритетом в твоей жизни. Я уверен, что и внутренней драматургии, текста и выступления… Меня часто спрашивают: Сергей, где вы учились выступать публично, кто ваш тренер?
Е. Сазонов:
- В музыкальной школе, в Гнесинке?
С. Бурлака:
- В музыкальной школе, прослушивая музыку. Это лучший тренер по публичному выступлению. Вот так, как Рахманинов заканчивает свои концерты, я уверен, тренер, спикер, человек, который публично выступает, он так должен завершать, а не так: дорогие коллеги, наверное, на этом я завершу, спасибо большое за внимание, вот слайд, моя информация. Нет, Рахманинов не так заканчивает. Он заканчивает на таком взрыве. Послушайте концы концертов Сергея Васильевича Рахманинова, как блестяще он завершает, на какой ноте. Вот так и должен человек заканчивать. Работая над книгой, надо так сделать, чтобы на последней странице человек ее прочитал, захлопнул и сказал: боже мой, как это прекрасно.
Е. Сазонов:
- Боже мой, как это прекрасно было сегодня, что мы встретились с Сергеем Бурлакой. Это прекрасный человек, который делает так, что классическая музыка идет в народ, и он учит нас любить классическую музыку, а главное, понимать ее. Призываю послушать его лекции, которые есть в YouTube, особенно про Рахманинова.
Огромное спасибо.
С. Бурлака:
- Спасибо, Евгений. Мне было очень приятно пообщаться.
Е. Сазонов:
- Я неожиданно понял главное, что приносит музыка в нашу жизнь. База музыки – гармония. В нашей жизни должна быть гармония.
С. Бурлака:
- Больше гармонии.
Е. Сазонов:
- Больше гармонии между разными нашими увлечениями, направлениями. Огромное спасибо. Удачи вам.
С. Бурлака:
- Спасибо.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
