Евгений Поддубный: Я отмеряю свои дни прожитыми совместными историями с нашими бойцами

Н. Фридрихсон:

- Всем здравствуйте. Сегодня наш гость – Евгений Поддубный, военный репортер ВГТРК. Евгений Евгеньевич, здравствуйте.

Е. Поддубный:

- Надана Александровна, доброго дня.

Н. Фридрихсон:

- Что изменилось в наших Вооруженных силах, а что изменилось у украинской стороны?

Е. Поддубный:

- Ну, это вопрос для разговора на пару суток. Если выделять ключевые моменты, конечно, их очень много. Изменилось всё. Вообще специальная военная операция – это война, которая показала, что военная наука абсолютно всех передовых в этом смысле государств и блоков не была готова к таким боевым действиям. Ну, начнем с того, что это, пожалуй, самые масштабные боевые действия по задействованным силам и средствам с обеих сторон с Великой Отечественной войны, продолжая тем, что это первая война нового поколения, которой мир еще не видел. Совокупность этих факторов и потребовала уже в момент начала боевых действий от нас, от армии России в частности, меняться и усиливать определенные компоненты, которым, возможно, раньше не уделяли должного внимания. Причем не уделяли не только в российской армии, а не уделяли в принципе.

Н. Фридрихсон:

- Это беспилотники, например?

Е. Поддубный:

- Например, беспилотники, но не только беспилотники. В первую очередь, если смотреть шире, это разведывательно-ударные контуры, которые разрабатывались и использовались, конечно, и ранее, но появилась возможность формировать разведывательно-ударные контуры фактически повсюду. И это в нынешней войне не требует титанических усилий науки и производства, я бы так сказал. То есть с появлением дронов можно компенсировать какие-то пробелы в других видах разведки довольно дешево, оперативно и сердито. На самом деле одна из ключевых особенностей специальной военной операции заключается в том, что время от обнаружения цели до огневого поражения цели сократилось до нескольких минут. Более того, теперь из этого же вытекает еще одна большая проблема. Остаться незамеченным на линии боевого соприкосновения сейчас практически невозможно. То есть передвижение противника, оно сейчас не является секретом, сейчас невозможно обеспечить превосходство и преимущество внезапности фактически нигде. То есть линия боевого соприкосновения, она постоянно просматривается и с помощью дронов, и с помощью средств наземной оптической разведки, и с помощью других видов разведки, понятное дело. Но все это стало работать в совокупности. Естественно, это потребовало изменения тактики. Дело в том, что тактика, она меняется, исходя из тактико-технических характеристик вооружений и военной техники, которая используется на линии боевого соприкосновения.

Безусловно, вот эти временнЫе рамки, они потребовали менять тактику, они потребовали менять подходы. Причем потребовали не только от военных, но и от гражданских. В том смысле, что промышленность во многом оказалась не готова к подобным требованиям армии России. И не только армии России, вообще мировая промышленность. Посмотрите, что происходит с современными образцами военной техники западных стран. Я не склонен утверждать, что это плохая техника, я склонен утверждать, что эта техника не приспособлена к нынешним боевым действиям. Это продукт отсутствия дефицита ресурсов и крайней самоуверенности. Нынешняя большая война, она сбила спесь с нашего противника. Слушайте, чего греха таить, украинская армия была на самом деле демилитаризирована довольно быстро в начале специальной военной операции.

Н. Фридрихсон:

- А за какой период?

Е. Поддубный:

- Ну, я не могу судить, за какой период. Я могу сказать, что первых 6 месяцев было достаточно, для того чтобы боевой потенциал украинской армии уничтожить полностью. Если бы не западные вооружения, военная техника, западная разведка (это тоже очень важно) и, естественно, западные деньги, то украинской армии сейчас бы не существовало, и украинского государства не существовало бы тоже.

Н. Фридрихсон:

- Многие ставят зарубку на Мариуполе, «Азовстали». Что в этот момент украинский потенциал закончился и в игру вступил уже такой натовский коллективный.

Е. Поддубный:

- Я не берусь судить на самом деле, где был этот Рубикон. Потому что в данном контексте это не очень важно. Противник тоже проявляет на самом деле довольно хорошую приспособляемость, адаптацию. Так быстро обеспечить применение западных образцов вооружения, это требует определенных усилий. Здесь что важно? Мы должны рассматривать противостояние в рамках того, что происходит сейчас на территории, которую до сих пор контролирует киевский режим, как продолжение довольно серьезных процессов, которые были инспирированы западными странами вообще после 1991 года, а особенно активно – после 2008 года, а максимально активно – после 2014 года. Соответственно, в тело Вооруженных сил Украины были вживлены и успели прижиться натовские инструменты, это и позволило в ходе СВО противнику так быстро начать использовать и западные стандарты боевого управления, и западную технику. Позволило, но не позволило использовать успешно, что тоже является очень серьезным итогом ушедшего 2023 года в зоне специальной военной операции.

То есть провал так называемого контрнаступления формирований киевского режима – это на самом деле провал не только нашего видимого противника, ну, непосредственного противника, я имею в виду Вооруженные силы Украины, это очень серьезный провал западной военной научной мысли. Потому что доподлинно известно, что западные военные специалисты убеждали высокопоставленных военачальников украинских в том, что тактика и стратегия, она рабочая. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Для нас это очень хорошо.

Н. Фридрихсон:

- На ваш взгляд, человека, который общался с нашими военными и много что видел в зоне проведения специальной военной операции, коллективный украинский военный – это достойный противник, он достоин уважения, с учетом писаных и неписаных правил боевых действий?

Е. Поддубный:

- Надана Александровна, слушайте, любой противник достоин уважения, но ряд трагедий, ряд факторов позволяют мне говорить, что тема уважения противника сейчас не стоит на первом месте. Чего об этом говорить? Мы ведем тяжелейшие боевые действия, противник использует террористические методы борьбы с нами. Я не очень понимаю вообще в этом разрезе, зачем обсуждать уважение или неуважение к противнику.

Н. Фридрихсон:

- Потому что недавно прошла информация по Telegram-каналам, что на меня, например, произвело неизгладимое впечатление, и вы наверняка тоже об этом читали. Когда российский и украинский военный оказались рядом на земле, друг друга лечили, друг друга пытались спасти. В итоге украинский военный погиб, а российский выжил. И меня эта история искренне поразила после тех ужасов, которые мы видели и читали про зверства, которые украинская сторона творила.

Е. Поддубный:

- Слушайте, это же история не про стороны, это история не про украинского военного и российского военного. Это история про двух людей, которые оказались на пороге смерти. Таких историй было много и в Великую Отечественную войну. И советские медсестры оказывали помощь фашистам. Это человеческий выбор. И хорошо, что мы остаемся людьми. Понимаете, я вообще не сторонник утверждать, что в рядах Вооруженных сил Украины все нелюди. Это неправда. Правда, она гораздо глубже и шире. Но если мы говорим не о человеческих отношениях в период какой-то критической ситуации, а об уважении к противнику (вы же так сформулировали вопрос), то, мне кажется, армия России в любом случае воюет с уважением к любому противнику, это на самом деле так. Но в силу определенных обстоятельств, в силу трагедий, которые происходят в последние два года, в силу подходов руководства киевского режима я бы вообще эту тему не поднимал. Мы можем поговорить об этом, мне кажется, после победы.

Н. Фридрихсон:

- Уже затронули мы тему террористической активности киевского режима. Обстрелы российских регионов, не только уже Донецк, новые регионы, а и Белгородская область. Вот, на ваш взгляд, это агония киевского режима или это уже новый тип боевых действий, к которому они переходят после провала того самого контрнаступа?

Е. Поддубный:

- Да нет, ничего нового в этом стиле нет, киевский режим использует террористические методы ведения войны с начала гражданской войны в Донбассе в 2014 году. Просто элементы новые добавляются, это правда. Например, спецслужбы Украины активно занимаются политическими ликвидациями, чему наверняка они пытаются научиться у израильских спецслужб так или иначе, и вдохновляются этими действиями. Но, собственно, киевский режим выбирает для ликвидации, для убийств и чиновников, и журналистов, лидеров общественного мнения. Киевский режим убивает наших людей, предполагая, что это как-то поможет. Мне кажется, что тем самым функционеры, военные преступники, просто роют себе яму и увеличивают степень ответственности и наказания, которое их ждет обязательно. А что касается агонии, я сторонник делать выводы о состоянии противника, используя лишь один фактор. Это положение на линии боевого соприкосновения. Вот есть такая формулировка, называется она «боевая устойчивость». И пока противник эту боевую устойчивость сохраняет, говорить об агонии, в общем, преждевременно.

Чего пытается сделать киевский режим? Киевский режим абсолютно бесчеловечными ударами по гражданским объектам в Белгородской области – ну, ударить по новогодней елке, по катку неизбирательным вооружением, это в общем сатанизм в чистом виде – пытается вынудить нас на крайние эмоциональные импульсивные действия. Например, на такой же ответ – на удар по Харькову, например, не по военным объектам, а по гражданским. Например, на эмоциональное решение о переброске определенных сил и средств с тех направлений, которые сейчас являются крайне тяжелыми для нашего врага.

Н. Фридрихсон:

- Авдеевское направление, например?

Е. Поддубный:

- Суть не в этом, я не берусь судить, какой замысел есть у командования киевского режима. Суть в том, что нас в любом случае пытаются вынудить совершить эмоциональный и не очень обдуманный шаг. И это довольно наивный подход с одной стороны, людоедский подход с другой стороны. Более того, это еще и происходящее в рамках такой концепции киевских властей не быть, а казаться. Для них же очень важно, что происходит в информационном пространстве. А они, как вампиры, пьют эту кровь. И подчас совершают абсолютно идиотские шаги только для того, чтобы наполнить информационное поле. Вот три таких основных фактора, зачем преступники идут на эти мерзости – я по-другому не могу сказать. Для нас это огромная боль. Для нас это огромная мотивация. И в мести вообще нет ничего хорошего, но иногда без мести просто не обойтись. Но за убийство наших детей, наших людей в Белгороде, конечно, нести ответственность должны не женщины и дети, которые живут на территории, что контролирует киевский режим, а персоналии, и я не просто верю, я знаю, что эти персоналии в один прекрасный момент за все ответят.

Но я однажды фразу сказал, вот сейчас повторяю – умение побеждать это еще и умение терпеть. И терпеть подобные вызовы, терпеть подобные провокационные действия. Терпеть в том плане, что не совершать необдуманных крайней эмоциональных поступков. Мне кажется, в этом смысле всем нам надо набраться терпения, потому что вообще российское государство настроено таким образом, что ответственность за определенные злодеяния она в любом случае злодеев настигает. Я тоже недавно случайно в потоке новостей увидел, что очередного боевика кавказского, связанного с Басаевым задержали. А прошло-то больше 20 лет! В общем, надо ждать. Все будет.

Н. Фридрихсон:

- Давайте перенесемся на линию фронта. У вас было очень много блестящих репортажей из зоны проведения специальной военной операции. Я читала отдельные комментарии к репортажам, ну, разные там были мнения… Но в основном люди писали, что ваши репортажи вдохновляют. Был какой-то у вас эпизод за время, когда вы работали в зоне СВО, который вам наиболее запомнился? Из-за героев, из-за ситуации?

Е. Поддубный:

- Да нет, что-то выделить довольно сложно. Потому что люди, которые находятся на переднем крае, очень часто мои друзья. Еще чаще ближе, чем друзья. Коли вам интересно, я отмеряю свои дни не репортажами, а прожитыми совместными историями с этими людьми. Поэтому все, что попадает в эфир, слава богу, большей частью в эфир не попадает. Знаете, здесь, скорее, удивляешься, как часто люди с виду неказистые, без какой-то особенной харизмы – таких повстречаешь на улице и, может быть, не запомнишь – а там становятся самыми прекрасными людьми на свете. И красота эта душевная видна за километр, что называется. Поэтому кого-то сложно выделять, но со многими офицерами мы работаем вместе со времен начала нашей операции в Сирии. С кем-то со второй чеченской кампании. И каждый день это огромное количество эмоций – и плохих, и хороших. Ну, плохое со временем забывается, безусловно, хотя не все.

Н. Фридрихсон:

- А были какие-то смешные моменты, которые попали в кадр или не попали – неважно…

Е. Поддубный:

- Конечно, были. Но так всего и не расскажешь… Да один раз с моста чуть не улетели, пока анекдоты травили в машине.

Н. Фридрихсон:

- Это как?

Е. Поддубный:

- Ехали с ребятами, чего-то увлеклись разговором, ну, знали, что мост впереди, а его подорвали без нас. В общем, остановились в трех сантиметрах… очень смеялись… Анекдоты-то я уже не вспомню, но что-то он был если не про мост, то как раз вот про два сантиметра.

Н. Фридрихсон:

- Вообще такие моменты в основном в памяти и остаются, наверное, да, когда основное успокаивается.

Е. Поддубный:

- Да в памяти остается все. И забывать ничего не хочется. Я не склонен просто сейчас говорить о каких-то смешных моментах, потому что никогда так часто не приходилось хоронить своих друзей и товарищей. Поэтому смеяться тоже нужно после победы обязательно.

Н. Фридрихсон:

- Я это понимаю прекрасно. И наши слушатели, конечно, это прекрасно понимают. Но у вас в репортажах ваш оператор иногда снимает, показывает вашу беседу с каким-нибудь военным – не слышно, о чем вы говорите, но поражает, что в этот момент военный улыбается… И это тоже вдохновляет людей и они пишут, что какие светлые, улыбчивые лица… Вот что-то такое легкое, искристое… многие говорят, что штурмовики довольно веселые, кстати говоря, люди.

Е. Поддубный:

- Да разные люди. Понятно, что есть очень веселые. Мы однажды жили в Изюме, в штабе одной из наших армий, жили вместе с очень веселым офицером ПВО, и каждый день так или иначе, с утра или вечером, наблюдали разные картины, которые происходили в радиообмене. Из этого можно целую юмористическую книгу написать, потому что, если вырвать этот радиообмен из контекста, то получается какая-то веселая шарада, а на самом деле речь шла об очень веселых вещах. И периодически противник пытался поразить наше место нахождения при помощи оперативно-тактических ракет и реактивных снарядов, а за уничтожение этих ракет и снарядов отвечал как раз наш товарищ, с которым мы жили в одной комнате. И мы просыпались со словами «Слава ПВО» и засыпали с этими же словами, и родилась такая смешная шутка… во дворе, где мы жили, был туалет уличный, соответственно, в район этого туалета постоянно приземлялись снаряды (не знаю, почему противнику он так не нравился). И родилась шутка, что за 10 походов в туалет нужно представлять военного к медали «За отвагу», а за 30 – к Ордену Мужества. Ну, вот такие смешные вещи какие-то действительно были.

Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью