Младший сержант Константин Морозов: Письма от детей солдатам очень важны. Появляются силы служить
В. Алфимов:
- Здравствуйте, дорогие друзья. Я – Валентин Алфимов. Рядом со мной – Григорий Кубатьян, военкор «Комсомолки» и ветеран боевых действий. Мы продолжаем знакомить вас с героями специальной военной операции, с людьми, у которых, может быть, на груди нет Звезды Героя, но они все равно для нас герои в любом случае. Сегодня у нас в гостях Константин Морозов. Смотрю на грудь и говорить сложно, потому что ком к горлу. Кавалер ордена Мужества, награжденный медалью «За отвагу», медалью «За храбрость» 2-й степени и медалью «За боевое отличие». Сколько тебе лет?
К. Морозов:
- 22 года.
В. Алфимов:
- Тебе 22 года, и у тебя три, скажем так…
К. Морозов:
- Три боевые медали.
В. Алфимов:
- Да, три боевые медали и одна – за заслуги, за то, что ты хорошо служишь. А как так получилось? Орден Мужества у тебя за что?
К. Морозов:
- Орден Мужества я получил за то, что, когда мы находились на Херсонском направлении, произошла ситуация. Я был в населённике А, рядом с нами располагался населённик В. Наш населённик был чуть ближе к противнику, населённик В, соответственно, чуть дальше. Но в населённике В также стоял батальон.
В. Алфимов:
- Наш батальон?
К. Морозов:
- Да, наш батальон. Противник сделал ложное нападение на нас, сделал вид, что совершит штурм. В итоге мы собрали силы, подтянули технику, а оказалось, что он пошел в обход, в населённик, в котором почти не было личного состава в связи с тем, что мы подтянули все силы. Получилось так, что командир соседнего с нами батальона и еще 15 человек попали в окружение. Трое из них оказали тяжело ранены – голова у двоих и грудь у одного. Нам пришлось их вытаскивать, конкретно моему подразделению. Нам пришлось пройти 7 километров пешком, дабы нас не заметили дроны, по 2-3 человек. Когда мы заходили, украинцы нас не замечали. Местные жители нам активно помогали. То есть нас предупредили, где находятся блокпосты украинцев, наблюдательные пункты. Мы смогли беспрепятственно дойти. Но как только мы дошли до самого места дислоцирования комбата… А он примерно раз в полчаса стабильно связывался со штабом, но у него садилась батарея, то есть, идти к нему нужно было именно сразу. Если бы мы пошли позднее, то уже неизвестно, что бы с ним стало. Как только мы дошли до него, завязался бой. Буквально из соседнего дома по нам открыли огонь два автоматчика, а спереди застрекотал пулемет. Мы приняли круговую оборону и начали потихоньку сдерживать противника. В это время наш медик начал оказывать помощь раненым. Далее подошла броня, кое-как пробились наши БМД. Мы кинули троих раненых, но пока мы отходили с комбатом…
Г. Кубатьян:
- Втянули в БМДшку?
К. Морозов:
- На броню закинули.
В. Алфимов:
- Ну, не в том смысле, что… Я боюсь, что наш слушатель сейчас подумали: а, кинули их и уехали.
К. Морозов:
- Нет. Имеется в виду, что вы закинули их на броню, уступив им место. Все бы не влезли. Поэтому тех, кто не мог ходить, мы отправили на броне обратно. Сами же мы двинулись пешком. При этом огонь по нам велся с трех направлений – со стороны фронта Украины, слева и справа, с лесопосадки. Отходя, у нас было ранено около 5 человек, двое пропали без вести, один «двухсотый», то есть убитый. Пока отходили, рядом со мной ранило товарища, из-за чего мне пришлось его тащить на себе. Так как к тому моменту у меня уже закончился боекомплект, то есть патроны, мне пришлось его тащить на себе, что было крайне трудно.
Г. Кубатьян:
- Тяжелый был товарищ?
К. Морозов:
- Он был маленький, но тучный, и тащить его в снаряжении и в броне было крайне тяжело даже для меня, человека, привыкшего к тяжелому как пулеметчика.
Г. Кубатьян:
- А ты пулеметчик?
К. Морозов:
- Да.
В. Алфимов:
- Это орден Мужества.
К. Морозов:
- Да. Мы успешно вытащили и комбата, и всех 15 человек, потеряли при этом троих.
В. Алфимов:
- Медаль «За отвагу» у тебя за что?
К. Морозов:
- Это тоже Херсон. Это мы уже стояли в лесопосадке. Тогда фронт сдвинулся. Мы были рассредоточены на наблюдательных пунктах вдоль дороги. Было два холма, на одном были мы, на втором – противник. Расстояние между холмами примерно 300 метров. Мы жили в абсолютной тишине, общались только жестами. Потому что мы прекрасно слышали противника, противник прекрасно слышал нас. Между этими холмами была дорога, единственное место в этой части фронта, где может проехать техника, поэтому мы за него, собственно, и бились. Но в один из дней, получается, я стоял на своей пулеметной точке отдельно от всех. На одном из наших НП попросили о помощи. Нас на тот момент слишком мало человек насчитывалось в отряде уже в связи с потерями, ранеными, убитыми. Поэтому нам пришлось растянуться, и на НП стояло по 3-4 человека. Поэтому просьба о помощи – это проблематично, потому что нужно стягивать людей с других направлений.
Подошел резерв, несколько человек, и спросили, кто пойдет добровольцем помогать. Вызвался я и еще 4 моих товарища.
В. Алфимов:
- Помощь им нужна была, потому что на них напали?
К. Морозов:
- Да, напали в количестве двух отделений. В одном отделении – до 10 человек. То есть их было примерно 20 человек.
Г. Кубатьян:
- А вас пятеро пошло на подмогу.
К. Морозов:
- Нас пятеро и на НПшке было 4 человека. Когда мы уже подошли, был, к сожалению, убит наш сапер. Потому что он уже в это время ставил как раз растяжки и мины, когда подошел противник. То есть для него это стало неожиданностью, он открыл огонь. Нам точно известно, что он смог убить одного, и погиб, к сожалению.
Когда мы пришли, он был еще жив, но у него было ранение в голову, он лежал, уже ничего не осознавал. Когда мы подошли, с помощью другого пулеметчика и меня, в силу того, что мы находились на высоте, мы открыли огонь по противнику, и как только мы ранили их офицера, у них начался какой-то странный беспорядок. Мы подумали, что они сами пойдут дальше, но, видимо, они не ожидали нас увидеть, или не ожидали такого сопротивления. Потому что тут же половина пошла в сторону нашего минного поля, вторая половина чуть ли не разбежалась. В итоге убитыми у них было около 10 человек, а остальная часть просто растерялась. Очень много из них погибло на минном поле, потому что взрывы мы еще долго слышали.
Подойдя к ним, офицер не сопротивлялся, он ранен был в ногу, он никаких действий не совершал, говорил, что сдается. Еще два человека было с ним, также раненых. Потом мы узнали, что офицер был сапером, а два его помощника – просто тероборона, то есть мобилизованные, один старик, второй молодой.
Г. Кубатьян:
- Офицер тоже был теробороновец?
К. Морозов:
- Он не тероборона, точно известно. Я в этом мало разбираюсь, но старшие товарищи сказали, что он служил в каком-то известном спецназе украинском.
Г. Кубатьян:
- Нацбат какой-то?
К. Морозов:
- Нет. Если бы он был из нацбата…
Г. Кубатьян:
- В плен бы его не взяли?
К. Морозов:
- Нет. С нацистами у нас разговор короткий.
Г. Кубатьян:
- Какое звание было у офицера?
К. Морозов:
- Капитан.
В. Алфимов:
- Получается, ты взял языка? Вот как нам в кино показывают, когда наши разведчики тащат к себе в подразделение какого-нибудь немецкого генерала. Это то же самое.
К. Морозов:
- Получается, язык пришел сам к нам.
В. Алфимов:
- Удалось ли от него получить какую-то ценную информацию? Как дальше развивались там события? Я представляю, что вы после этого должны были выбить у него ценную информацию и занять ту господствующую высоту, где сидели украинцы.
К. Морозов:
- К сожалению, нас на тот момент слишком мало насчитывалось. Очень напряженный был участок чуть поодаль от нас, поэтому к нам не могли перебросить какую-либо помощь. Но с помощью этого офицера мы узнали расположение большинства НПшек противника, а также удалось у него узнать минную карту, где располагалось большинство растяжек, мин, какая часть дороги была заминирована, и мы передали это выше начальству.
В. Алфимов:
- Еще одна медаль – медаль «За храбрость» 2-й степени. Она тоже присуждается за что-то, за какой-то подвиг.
К. Морозов:
- Медаль «За храбрость» я получил уже на Кременной, кременские леса, когда мы успешно взяли НПшку. Не скажу, что там произошло что-то из ряда вон выбивающееся.
Г. Кубатьян:
- Это уже Луганская республика.
К. Морозов:
- Да. Нам удалось взять НПшку с трудом, потому что противник превосходил нас количеством. Что немаловажно, очень много было замечено поляков. Польских наемников больше всего я видел на Кременной. Если на Херсоне мы видели, ну, дай бог, поодиночке, по двое, то там стояли прямо подразделениями, то есть по 20-30 человек.
В. Алфимов:
- Как вы это поняли, по радиоперехватам или в бою?
К. Морозов:
- В бою, когда слышали их разговоры. Мы уже привыкли более-менее к мове, украинскому языку, а это был не он, это был польский, он более шипящий. К тому же они даже не скрывались. В одном из блиндажей мы просто нашли польский флаг.
Г. Кубатьян:
- Не удалось взять кого-то из них в плен?
К. Морозов:
- Нет.
Г. Кубатьян:
- Чтобы выяснить, они вообще наемники или действующие военнослужащие, которые под видом наемников воюют против нас.
К. Морозов:
- Нет, не удалось. Но, что удивительно, за них была одна женщина-снайпер. Она очень много убила наших, за что поплатилась, но судьба ее неизвестна. Она убила трех человек прямо при мне, потому что они находились рядом со мной. Далее ее засек наш снайпер, и с помощью пулеметчиков мы смогли подавить ее. В три пулемета мы подавили, и дальше мы слышали крики и визги, и ее успешно, судя по всему, утащили в тыл. Потому что далее они отступили. Мы не смогли их преследовать в связи с тем, что начали крыть по квадрату, то есть начался минометный обстрел.
В. Алфимов:
- Жалко. Поговорить бы с ними, узнать: ребята, что вы здесь делаете? Костя, а как получилось так, что ты вообще стал военным?
К. Морозов:
- Я думаю, это началось банально с детства. Просто увидел по телевизору, понял, что настоящая мужская профессия – это защищать Родину. А дальше уже я просто двигался к этому, служил срочную службу. Служил я в Преображенском полку. После срочной службы я ушел на контракт.
В. Алфимов:
- Преображенский полк – это кремлевский полк?
К. Морозов:
- Да.
В. Алфимов:
- На Красной площади стоял?
К. Морозов:
- Нет, это президентский полк. Преображенский полк находится рядом, парк Казачьей славы. Ну, они тоже считаются кремлевскими войсками, так же как и Семеновский полк.
В. Алфимов:
- У меня прадед служил в кремлевском полку, так что отчасти твой сослуживец.
Г. Кубатьян:
- А ты где родился?
К. Морозов:
- Ярославль.
В. Алфимов:
- Каково парню из Ярославля служить в Кремле?
К. Морозов:
- Я бы сказал, удивительно.
Г. Кубатьян:
- В Ярославле есть свой Кремль. Не удивишь.
К. Морозов:
- Да. Мне он нравится не меньше.
В. Алфимов:
- Я недавно был в Ярославле. Совершенно замечательный город. Так, отслужил срочную…
К. Морозов:
- После Преображенского полка я не смог остаться на гражданке долго и буквально через полмесяца пошел и подписал контракт в ВДВ.
В. Алфимов:
- Это какой год был?
К. Морозов:
- 2020 год, получается. Нет, 21-й.
В. Алфимов:
- Соответственно, служил в ВДВ. И как ты оказался в зоне специальной военной операции?
К. Морозов:
- Началась СВО. Вначале меня не отправили, сказали… Ну, вначале нам просто ничего не сказали.
В. Алфимов:
- То есть там началось, а вы были у себя в полку.
К. Морозов:
- Да, мы не знали об СВО, просто занимались службой – наряды, дежурства, караулы, никто ни о чем не думал. Потом, когда начались боевые действия, когда объявили СВО, мы поняли уже, что начинается. Меня отправили, можно сказать, со второй волной, в мае 2022 года. Первое направление – Херсон, далее, спустя полгода, я отправился на Кременную. После Кременной был уже Бахмут, но не сам, а его правый фланг.
В. Алфимов:
- Бахмут уже после того, как он стал Артемовском?
К. Морозов:
- Да, после. Моя дивизия перешла на то направление, мой отряд занял на небольшом расстоянии от Артемовска позицию.
В. Алфимов:
- Самое сложное направление какое было, самые тяжелые бои?
К. Морозов:
- Самые тяжелые бои были в Кременной. В связи с тем, что это леса, проблематичная видимость. Тем более, мы были еще и зимой, ночью там очень холодно, костры разжигать, естественно, нельзя, как-либо тепло показывать, в принципе обозначать себя не получится – тут же накроют. Поэтому приходилось как-то ютиться.
Г. Кубатьян:
- Как вы грелись? У вас были окопные свечи? Что вы использовали?
К. Морозов:
- Мы очень обрадовались, когда в гуманитарной помощи начали отправлять окопные свечи. Потому что раньше я что только ни придумывал. У нас же в связи с ковидом (на Украине тоже был ковид соответственно) много осталось антисептиков. Антисептик, как известно, хорошо горит. Я брал банки из-под консервов, заливал антисептик, зажигал спичкой, и он продолжительное время горел, соответственно, в блиндаже он распространял тепло. Та же самая окопная печь, только очень недолгая. А вот когда пришли окопные свечи, стало намного легче. Гуманитарная помощь очень спасает в этом плане.
В. Алфимов:
- Как раз гуманитарка. Мы рассказываем об этом много. Гуманитарной помощью сейчас у нас занимается очень много людей в стране. Расскажи, как она помогает бойцам. Ваши ощущения, когда вы это всё получаете? Действительно, нужно, не нужно? Теплые слова, в конце концов, в адрес тех людей, которые этим занимаются. Например, моя тетя, у них там какое-то общество пенсионеров в районе, она ходит два раза в неделю, плетет сети.
Г. Кубатьян:
- У меня мама плетет сети.
В. Алфимов:
- Это полезно, это нужно?
К. Морозов:
- Да, я считаю, это очень важно. Как бы ни была могущественна наша страна и наше Министерство обороны, но, увы, оно не может захватить все отрасли и каждую мелочь. Приходится помогать народу. И это очень важно. Потому что очень много теплой одежды было отправлено, техники, те же квадроциклы, «УАЗики». Все это очень нужно, это важно.
Г. Кубатьян:
- Как на вас выходили волонтеры, гуманитарщики? Как они узнавали, что именно нужно вам, где вы находитесь, как вас найти? Потому что зачастую бывает так, что волонтеры готовы помочь, но не знают кому. И бывает так, что в одно какое-нибудь известное подразделение привозится много всего (ну, потому что их знают, есть контакты с ними), а другое, их не знают, и там какая-то нехватка. Как у вас это происходило?
К. Морозов:
- У нас иногда доходило до смешного. То есть встретился с человеком в магазине в отпуске, а человек, оказалось, помогает кому-то гуманитарной помощью, а ты с СВО. Вот вы поговорили, и вот наладилась связь. Да, вы правы, они хотят помочь, но иногда просто не знают, куда, к кому идти. Те же так называемые солдатские письма от детей, они очень важны. Некоторые солдаты находятся очень долго на передовой, и как бы ты ни был силен духом, все равно и мораль у тебя падает, силы у тебя кончаются. Даже просто прочитав вечером это письмо при той же окопной свече, у тебя что-то внутри колышется, ты понимаешь, что ты нужен. И от этого у тебя появляются снова силы, тебе хочется снова работать, служить.
В. Алфимов:
- Сейчас ты в Москве, ты учишься в Московском военном высшем общевойсковом командном училище.
К. Морозов:
- Да, все верно.
В. Алфимов:
- Какой курс?
К. Морозов:
- Сейчас я перешел на второй курс. Учусь я на командира мотострелковых подразделений. Гражданское мое образование будет – управление персоналом. В этом прекрасном училище два направления. То есть я получаю как минимум два образования – и гражданское, и военное.
В. Алфимов:
- А куда пойдешь? Ты продолжишь по гражданской линии, по управлению персоналом, или военной?
К. Морозов:
- Я уже выбрал свой путь, я останусь военным, что бы ни случилось. Меня это полностью устраивает, у меня к этому лежит душа.
В. Алфимов:
- Ты перешел на второй курс, соответственно, год ты уже не находишься в зоне специальной военной операции, правильно?
К. Морозов:
- Да, все верно.
В. Алфимов:
- Как ты принял решение поступать? Это интересный момент. Мы много рассказываем, много слышим о льготах для участников специальной военной операции. А как это физически работает? На своем примере расскажи нам.
К. Морозов:
- На Кременной я получил ранение, у меня ранение позвоночника. После этого я лежал в госпитале и понял, что нужно двигаться как-то дальше. Потому что все-таки хочется некоторые моменты в армии менять, а для этого нужно двигаться вперед, подниматься выше. Соответственно, я нашел хорошее училище, с хорошей материальной базой, с хорошим преподавательским составом, и решил поступить туда. Я думал, что поступлю с большим трудом, это все-таки очень престижное заведение, но очень помогли льготы. Я все равно все сдал сам. Как ни странно, много людей хотят туда попасть. Те же льготы мне обеспечивали проход в училище.
Г. Кубатьян:
- Ранение вообще служит карьерному росту. Я вот после ранения попал в «Комсомольскую правду». Еще и появляется время, пока лежишь в госпитале, подумать о том, чего хочется, что-то осмыслить. Скажи, сколько тебе еще учиться? Это же еще несколько лет, правильно?
К. Морозов:
- Еще, получается, три года.
Г. Кубатьян:
- Нет у тебя страха, что за эти три года мы сейчас всех победим, и не останется, собственно, и дела для военнослужащих?
К. Морозов:
- Я очень бы хотел еще принять участие в этой войне, помочь как-то своим. В тот же Курск мы буквально рвались. Но, к сожалению, курсантам воевать не положено (или к счастью).
Г. Кубатьян:
- Ни в какой форме вас не привлекают к участию?
К. Морозов:
- Нет. К сожалению, как нам говорят преподаватели, на ваш век войны еще хватит, враг не дремлет, он остается.
В. Алфимов:
- Чему тебя могут научить в университете, когда ты сам уже прошел столько всего? Ты просто три эпизода рассказал (три медали), а их же было намного больше. Ты же должен всех учить, а не они тебя.
К. Морозов:
- Я обучаюсь не конкретно бою, у меня обширный список того, что мне нужно изучить. Меня учат работать с личным составом, знакомят с техникой, с оружием. Например, у нас отдельно есть обучение, связанное с дронами, БПЛА. То есть, как управлять ими, какие дроны есть, в принципе как осуществляется все это, взаимосвязь подразделений. Этому, сколько бы боев я ни прошел, не научиться, это нужно знать.
Г. Кубатьян:
- А вот эти знания, они вообще адекватны современным реалиям? Потому что долгое время говорили: ну вот, учили одному, чуть ли не по советским учебникам, а сейчас новые технологии, все так быстро меняется. Как с этим? Ведь на фронте появляются какие-то новые виды оружия, техники, чуть ли не каждый месяц.
В. Алфимов:
- И тактика новая.
Г. Кубатьян:
- Да, в том числе. Как с этим? Успевают преподаватели обновлять эти знания, чтобы давать их вам?
К. Морозов:
- Не могу судить по другим училищам, но по этому скажу, что тут стараются адаптировать, следят за всеми нововведениями, очень активно общаются с участниками СВО, спрашивают, как у них было, как противник себя показывал, как в принципе работали подразделения между собой. Да, я считаю, что там есть это, там стараются.
В. Алфимов:
- Я правильно понимаю, что у тебя в отделении или в группе (не знаю, как это называется у вас в университете) не только участники специальной военной операции, но буквально за соседней партой сидят парни, которые не служили в зоне СВО?
К. Морозов:
- Да, все верно. Со мной в роте обучаются обычные школьники, которые еще вчера сидели за обычной партой.
В. Алфимов:
- Как вы общаетесь, как у вас строится взаимодействие между собой?
К. Морозов:
- Хорошо, у нас дружный коллектив, мы помогаем друг другу, независимо от того, воевал или не воевал. Мне никаких льгот это в плане… Ну, меня не делает это особенным, я учусь так же, как и остальные.
В. Алфимов:
- Да ладно, признайся, ведь есть дедовщина, вы их посылаете за пивом, еще что-нибудь.
К. Морозов:
- Нет, никакой дедовщины нет.
В. Алфимов:
- Они за вас домашку делают?
К. Морозов:
- К счастью, нет. Единственное, мы стараемся как участники СВО поделиться каким-то своим опытом. Иногда лишний раз подходим к командованию, просим лишние часы: дайте нам позаниматься на полигоне или где-то еще. И командование идет навстречу, дает на это все время. И у нас получается, что мы делимся и так опытом, и в принципе они набираются знаний в училище.
Г. Кубатьян:
- А есть ощущение, что интересы вчерашних школьников, мировоззрение отличается от интересов вас, уже ветеранов? Какое-то различие во взглядах, в характере, оно присутствует, или этого нет совсем?
К. Морозов:
- Есть, как ни странно. Не может быть одинаковых людей. Кто-то видит себя военным, хочет пойти по стопам, отправиться чуть ли не завтра на передовую. А есть люди, которые учатся на офицера, но они хотят быть не фронтовиками, а работать где-нибудь в тылу, в штабе. Каждый должен заниматься тем, к чему у него лежит душа, если это в любом случае принесет пользу для нас, для государства. Да, у каждого свои взгляды на жизнь. Самое главное – все хотят учиться, все хотят служить.
В. Алфимов:
- Чуть больше про социальное обеспечение участников СВО. Все ли нормально у тебя? Нам говорят, что минимальная зарплата – 205 тысяч рублей, денежное довольствие участника СВО. Это так действительно? Мы не копаемся у тебя в кармане, но…
К. Морозов:
- Я понимаю. Это на территории проведения специальной военной операции или уже здесь, в тылу?
В. Алфимов:
- Ну, подписал контракт – всё, 205 тысяч в месяц ты получаешь.
К. Морозов:
- Нет, это так не работает. Не могу сказать точно, но, насколько я знаю, это у мобилизованных так, что у них фиксированная зарплата, то есть 205 тысяч. У меня как у контрактника построено несколько на ином принципе. У меня она идет от 175 тысяч, и там идут уже надбавки. Скажем, за разведку у меня были, за прыжки, за сами бои, за оборону. У меня просто начисляется несколько иначе.
Г. Кубатьян:
- А сейчас ты курсант, у тебя, наверное, нет такой зарплаты, есть какая-то стипендия небольшая?
К. Морозов:
- Естественно.
Г. Кубатьян:
- Тяжелее стало в финансовом смысле? Или это не имеет большого значения? Или все-таки имеет?
К. Морозов:
- Это не имеет какого-либо значения в плане того, что я из-за этого не брошу службу, потому что это нужный для меня период, я сам туда пришел, мне это нужно. Просто нужно немножко перетерпеть. Да, зарплата стала меньше. Ощутимо меньше. Но ничего страшного, потом наверстаю.
В. Алфимов:
- Но при этом ты живешь в общежитии или в казарме?
К. Морозов:
- В казарме, с другими обучающимися. На соседних кроватях спят школьники, срочники. Ну, я имею в виду, те, кто пришел поступать со срочной службы.
В. Алфимов:
- Вас кормят, поят, одевают?
К. Морозов:
- Да, с обеспечением проблем нет никаких, у нас всё в достатке, кормят вовремя, одежда хорошая, качественная. Ну, таких проблем, чтобы нам дали одежду какого-то предыдущего выпуска, нет, всё новое, со склада. То есть недостатков никаких, по крайней мере, мной замечено не было.
В. Алфимов:
- Что дальше? Ты закончишь учиться, станешь лейтенантом. Если будет продолжаться СВО, поедешь обратно в зону спецоперации?
К. Морозов:
- Да, я хочу поехать обратно, помочь уже в лице офицера, в лице командира, уже набравшись опыта, знаний, с пониманием, как это все работает. У меня уже будет осознание, чего ждать.
В. Алфимов:
- На личном фронте у тебя как? У тебя есть семья?
К. Морозов:
- На личном фронте у меня все хорошо. У меня есть невеста.
В. Алфимов:
- Будете ли вы с ней использовать военную ипотеку, если все сложится, скажем так?
К. Морозов:
- Ну да. Все-таки это очень полезная…
В. Алфимов:
- Это как бы еще один плюс бойцов специальной военной операции, вам какие-то льготы положены как раз по этому поводу.
К. Морозов:
- Я не могу ответить вам за военную ипотеку. Я знаю, что могу ее взять как контрактник, а вот дают ли какие-либо льготы ветеранам военных действий в плане военной ипотеки, я не знаю.
В. Алфимов:
- Ты просто не занимался этим вопросом, глубоко не изучал. Я думаю, что когда вопрос встанет ближе, тогда… Вопрос про родителей. Ты так ничего и не сказал про родителей. Как они относятся к тому, что ты военный? Как они относятся к тому, что ты служишь в зоне спецоперации? Что говорят?
К. Морозов:
- Когда я поехал на СВО (это было, повторюсь, в мае 2022 года), я ничего не сказал родителям. Я сказал, что поехал просто на учения, чтобы лишний раз не нервничали. Сказали, что в лес глубоко, связи нет. Но потом…
В. Алфимов:
- Потом уже не смог скрывать.
К. Морозов:
- Да. Потом им позвонили из полка, спросили данные. Мать спросила, зачем. И полк меня банально сдал, что я на СВО. Сначала, естественно, очень сильно расстроились, распереживались, но все равно очень сильно гордятся, за что я им очень сильно благодарен. И всячески поддерживают и словом, и делом.
В. Алфимов:
- Наверное, когда ты переехал в Москву, поступил в училище, мама еще больше рада. Потому что ты здесь в безопасности.
К. Морозов:
- Да, вся семья рада.
Г. Кубатьян:
- Удается навещать семью?
К. Морозов:
- Да, у нас есть каникулярный отпуск, он 45 суток в год. То есть это 15 суток зимой и 30 суток летом. К сожалению, в плане увольнений я не могу до них доехать, все-таки это другой город, но изредка они ко мне приезжают, видимся. С этим проблем никаких, выпускают.
В. Алфимов:
- Константин, мы желаем тебе, чтобы вот таких лычек, как у тебя на правой стороне груди, больше не было, чтобы никаких ранений больше, ничего. И у тебя, и в твоих подразделениях, и у всех, кто рядом с тобой. Еще раз напоминаем тебе, что даже если у тебя на груди нет Звезды Героя России, ты все равно для нас герой, точно такой же, как и все остальные парни, которые служат в зоне специальной военной операции, которые воюют за нас, за страну. Мы говорим вам большое спасибо, мы желаем вам удачи, вам всем и тебе лично. Мы очень надеемся, что все планы, которые ты перед собой ставишь, сбудутся.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
