Штурмовик «Тихий»: Наёмники из США чаще других едут на Украину

И. Панкин:

- Здравствуйте, это программа «Диалоги», в студии Радио «Комсомольская правда» Иван Панкин и Григорий Кубатьян. В гости к нам пришел наш старый знакомый, штурмовик батальона «Ахмат» с позывным «Тихий».

Тихий:

- День добрый.

И. Панкин:

- Продолжительное время назад он у нас уже был, мы тогда вскрывали некоторые нарывы, проблемы в армии, я думаю, что сейчас, во-первых, нужно понять, что изменилось с тех пор, во-вторых, конечно, затронуть и другие проблемы.

Г. Кубатьян:

- Да, я хотел сразу уточнить, что не просто штурмовик, а командир штурмовиков, кавалер Ордена Мужества. Сколько у тебя всего сейчас медалей?

Тихий:

- Не знаю.

Г. Кубатьян:

- Еще шесть медалей должны прийти, да?

Тихий:

- Я не знаю. Мне говорят, что представили, представили, но я не уточнял, мне как-то неинтересно, я же не за это. Я даже не знал, что меня представили к Ордену Мужества, что мне будут его выдавать. Меня повезли, еще прямо с окопов поехали, ну, как обычно, и, когда дали, я не знал, во-первых, что за… ну, конечно, я понимаю, что это довольно-таки высокая награда для военного вообще как бы… Для меня на данный момент самые основные – это орден спецназа «Ахмат» и Орден Мужества. А остальные – это так, чисто как побочные, скажем так, я как-то не вникаю и не до этого на самом деле. Я стараюсь заниматься своей работой. А если кто-то на что-то направляет, им виднее, чем и за что меня награждать.

Г. Кубатьян:

- 300 раз ходил на штурм.

И. Панкин:

- А сколько людей у тебя в подчинении?

Тихий:

- Нет, на данный момент я уже уволенный, то есть, я не командую. Я и до этого не командовал как бы, а в принципе там доходило до 40 человек. Именно непосредственно как бы в штурмовом взводе доходило до 40. Это с учетом того, что как бы шла ротация. В основном на задачу мы идем от 5 до 20 человек. В зависимости от задачи, смотря какой опорник надо взять или какую территорию надо взять. Все зависит от задачи.

И. Панкин:

- Ты лежал в госпитале?

Тихий:

- Да. Дней 10-11. Я два раза лежал в госпитале.

И. Панкин:

- Нет, вот прямо сейчас, как мне Гриша сказал.

Тихий:

- Да, ну, это уже было почти четыре месяца назад. Да, в мае, после штурма, когда уже выходили, ну, сильно на нас обиделись. Вначале коптерами, FPVишками пробовали, сбросами пробовали… Не сильно смогли. Начали кассетными – порядка 12 кассетных ракет выпустили. Тоже у них не получилось. А потом уже начали «Градами» крыть. Вот «Градом» маленько меня достали.

Г. Кубатьян:

- Расскажи, какой осколок прилетел тебе?

Тихий:

- Ну, где-то с сигаретную пачку. Да ничего такого. Нет, мне, конечно, повезло, что я повернулся на этот звук. Если бы я не повернулся на этот прилет, там другое было кое-что оторвало бы. А так – нормально. Ребята в принципе рядом были, они подбежали, обмотали и потихоньку вышли с этого места под прилетами, под птичками, и еще где-то около 3-4 километров прошли и уже потом в госпиталь эвакуировали.

И. Панкин:

- В прошлый раз как раз мы с тобой обсуждали проблемы, с которыми сталкиваются многие бойцы по поводу оказания медицинских услуг, там если они получали какие-то серьезные ранения, то им просто не ставили диагноз, ну и инвалидность тоже не особенно охотно, либо за деньги это делали.

Тихий:

- Это больше проблема, скорее всего, когда уже человек находится в тылу, дома. Потому что на передовой, а я, кроме того, что сам свой личный опыт, плюс бойцов я навещал, там отношение в госпиталях что у врачей, что у медсестер, огромная разница между тем, когда ты приходишь как бы в тылу, когда тебя отправляют. Там очень сопереживание, то есть, быстро все делается. Вот меня привезли, тут же мне достали этот осколок, конечно, они удивились от такого куска, что я еще с ним сам пришел, побежали меня на носилки, а я говорю – я вам, что, инвалид? Сам зашел, сам разделся, лег. Прооперировали меня быстро. В принципе, оттуда потом в один госпиталь, а из него потом уже в госпиталь спецназа «Ахмат» меня повезли. До этого я в госпитале как таковом долго не лежал, я ожидал, что похуже будут условия. Но очень доволен. Что питание, что отношение там, если тебе перевязку или еще что-то, даже в ночное время, дежурные делают очень быстро. Плюс волонтеры приходят помогают. Мне на самом деле очень понравилось. Кто не ходячий, их там туда-сюда как бы… то есть, отношение было очень хорошее и все вовремя.

И. Панкин:

- А те проблемы, на которые ты указывал в прошлый раз, они как-то решаются или все по-прежнему?

Тихий:

- Нет, сейчас намного проще, потому что те проблемы, которые были в прошлый раз, они у меня так и остались до сих пор. Мне за то ранение еще не заплатили, которое было полтора года назад. За это ранение мне в течение месяца документы сделали. Хотя бумаги и по тому ранению тоже есть. Но куда-то что-то делось… не знаю куда.

И. Панкин:

- То есть, если ты уволился и тебе нужна медпомощь, то ее будут оказывать не очень, так скажем, охотно?

Тихий:

- В этот раз просто я ходил в фонд помощи «Защитников Отечества», который у нас находится на Филях, оттуда меня сразу же направили в госпиталь, в третий филиал, у меня еще не зажила нога и я туда сейчас езжу на перевязку. Что касается остального, ну, ВВК я еще не прошел. То есть, степень тяжести ранения я не знаю. В военкомате уточнил, мне сказали – обращайся в поликлинику, может, они тебе скажут. По-моему, единственная самая основная наша проблема – что в военкомате мы не можем получить после окончания, вот я обязан после окончания контракта прийти и встать на учет по месту жительства в своем военкомате. А там практически не предоставляют полной информации. Это мы не знаем, это вам туда, наверное, надо, это, наверное, сюда. В чем сложность структурировать все наши… Какие льготы например? Куда нам в случае чего обращаться? Почему нельзя сделать стенд и на нем дать всю эту информацию? Потому что найти какой-либо указ, закон или предписание, сидя в телефоне, в интернете, очень сложно. Потому что в интернете там вываливается целая куча сайтов, каких-то военных юристов и т.д. Почему нельзя сделать в каждом военкомате, что после окончания контракта такой-то категории граждан положено вот это, что за этим надо обращаться в местную администрацию, а за тем – в Минобороны, в соцзащиту. Никто ничего не знает.

Г. Кубатьян:

- С появлением фонда «За

Тихий:

- Там легче. Но полной информации все равно ты нигде не можешь получить, потому что, я так понимаю, у нас в Москве одни льготы и все остальное, в Подмосковье другие, в другом регионе – третьи и т.д. Мне, как ветерану СВО, да еще с госнаградой, мне прислали, что мне обязаны предоставить участок земли под строительство дома, без очереди. Я прихожу в администрацию, меня никуда не пустили – вот вам номер, звоните в отдел землепользования. То есть, я должен только позвонить туда, а зайти я не могу. В итоге позвонил, мне сказали – да, президент подписал этот указ, но правительство Московской области этот закон еще не приняло, земли у нас нет, так что вы свободны.

И. Панкин:

- А ты прописан в Московской области?

Тихий:

- Да.

И. Панкин:

- Кстати, я посмотрел, ты был у нас чуть больше года назад, в конце августа. Ну, а по текущему моменту что изменилось за этот год именно на фронте?

Тихий:

- Изменилось в лучшую сторону. Разные подразделения начали как бы работать совместно, довольно-таки оперативно и плотно.

И. Панкин:

- С чем это связано?

Тихий:

- Ну, связь и до этого была, а здесь уже больше, наверное, стало понимания того, что люди пообтерлись, нет такого, что каждый одеяло на себя как бы тянул. Практически все сейчас работают совместно. Наверное, пришло понимание, что своим одним полком ты не сможешь все сделать. Ты не можешь только за свой участок отвечать. Вот я рассказывал тогда, что вот противника надо артой, а так как арты у нас не было, нам говорили – мы не можем туда, мы хотим, но не можем туда отправить, потому что не наша зона ответственности. Такого сейчас уже нет. Сейчас уже стараются все друг другу помочь. Плюс ко всему еще в основном идет не просто текстовые разговоры, что такая-то задача выполнена, а 95% задач выполненных или не выполненных все это идет как бы в основном видеофиксация о том, что это сделано. Нет такого, как раньше – пришел, рассказал, что он там 25 человек противника один покрошил, даже не ножиком, а зубочисткой – награждайте меня! Сейчас все это идет уже более честно, наверное.

И. Панкин:

- Есть объективный контроль.

Тихий:

- Да, есть объективный контроль и люди уже как бы перестают врать, понимая, что все это выходит, что правда выплывет наружу.

Г. Кубатьян:

- А если нет видеофиксации, но действительно человек подбил танк или захватил опорник, как ему доказать, что он это сделал?

Тихий:

- Нет, там на самом деле как бы нет такого, чтобы невозможно было это проконтролировать. Потому что на каждом участке фронта работает не только твое подразделение, а работают соседи и, если это не у тебя, то у другого происходит. Они отмечают, что вот там подбитие такой-то техники. Я, например, сейчас не знаю такого участка фронта, чтобы не было видеофиксации.

Г. Кубатьян:

- То есть, беспилотники постоянно висят и всегда снимают?

Тихий:

- Абсолютно.

И. Панкин:

- Нам много говорят про преимущество по беспилотникам у противника. Что скажешь?

Тихий:

- Сложный вопрос. Все зависит от того, какой участок фронта и какое время. Утром может быть у нас преимущество, вечером у них. Потому что ты не можешь на передовую сразу 100 штук принести. Если идет группа БПЛАшников на работу, у них определенное количество. Если оно заканчивается, то им подвозят, но не всегда можно вовремя подвезти, потому что начинается артобстрел и т.д. А так в принципе, ну, сложно сказать… Насколько я знаю, у нас вроде, по крайней мере, сейчас я не слышал, чтобы у противника было преимущества. Я не знаю за весь фронт, я вот сейчас по Серебрянскому лесничеству могу сказать, по Курскому направлению могу сказать.

И. Панкин:

- Про Курское как раз говорят, что там точно преимущество на стороне противника.

Тихий:

- Там преимущество может быть именно как раз не в FPVишках, они ж тоже разные, а именно в больших коптерах. Это Баба-Яга, это Вампир, еще что-то… если в этом – да, скорее всего, там преимущество. Потому что, к сожалению, у нас именно в таких больших, которые типа Бабы-Яги, мы отстаем. По FPVишкам, насколько я знаю, преимущество у нас.

Г. Кубатьян:

- А какие-то аналоги Бабы-Яги есть у нас?

Тихий:

- На выставках они всегда есть… а вот как на фронте? Нет, нам вот Апти Аронович из фонда не один раз как бы такие же большие брал, то есть, в этом плане… но это ж тоже сегодня есть, завтра его подобьют. Точно так же, как мы их подбиваем. Про те же самые FPVишки у меня был случай. За день там от 6 до 10 штук их сбивали… то есть, как только ты начинаешь фронт их прорывать, туда сразу подкрепление идет не в виде живой силы, а в основном именно отрядами вот этих беспилотников.

Г. Кубатьян:

- Чем вы их сбивали?

Тихий:

- Автомат, двустволка старая советская.

Г. Кубатьян:

- А вот эти двустволки Минобороны обещало подвезти. Их подвезли?

Тихий:

- Ну, нам лично привозили наши друзья, именно свои привозили. Мы их просили. Минобороны обороны ничего из именно такого… но, слава богу, вроде сейчас они… многие хотели просто хотя бы передать, но по закону нельзя было. Сейчас вроде как упростили.

И. Панкин:

- Упростили, да.

Тихий:

- Не знаю, насколько сильно сейчас в этом плане, я не уточнял, вроде как у моих ребят достаток нормальный был – то есть, на каждую группу из пяти человек одна двустволка у нас была. Естественно, лучше бы это был помповик, хотя бы пятизарядный, ну, попроще. Потому что они один за одним как бы летят. Обычно только одну они не отправляют. Если ты одну сбил, следом буквально через пять минут прилетает вторая. А вот кто получал, не знаю, я с такими бойцами не знаком.

И. Панкин:

- Про мертвых душ расскажи, если слышал такие истории. Вот одна из самых громких – это одиозный адвокат Эльман Пашаев, который вел дело актера Ефремова. Потом он попался на получении взятки и т.д. и т.п. Вроде как ушел на СВО, но выяснилось, что его на СВО нет, потому что, видимо, где-то кому-то занес. И таких людей, как я понимаю, у нас есть какое-то количество.

Тихий:

- Я тоже слышал, да, что были там… я вообще не понимаю, зачем на СВО отправлять, которые на мошенничестве, то есть, у них еще суд не начался…

И. Панкин:

- Ты против того, чтобы осужденные имели возможность?

Тихий:

- Нет, я не против того, чтобы осужденные имели возможность.

И. Панкин:

- Подозреваемые?

Тихий:

- Во-первых, подозреваемые. Потому что ему еще как бы суд не вынес заключение, плюс ущерб, который он нанес – зачем, если он наворовал миллионами, ему сидеть, если суд потребует ему возместить все это, как он должен, по идее, если он может пойти на СВО и нечистых на руку всегда найдется. А люди, которые занимались мошенничеством, взятки которые получали, они всегда найдут такого же, как себя. Они всегда смогут… Тому же самому командиру роты вот он говорит – я буду тебе раз в месяц на три миллиона гуманитарки привозить. Это вот чисто для бойцов. Вот я привезу тебе столько-то коптеров, столько-то того-то. И ему тоже как бы, с другой стороны, смысла нет его отправлять штурмовать. То есть, здесь тоже как бы двояко. То есть, лучше он будет его у себя при штабе как бы держать, чтобы он закупал то, что нужно. Тут сложная ситуация. Я думаю, лучше, чтобы со всех сторон как бы посмотрели, но ,пока он не возместил тот ущерб, который нанес государству, зачем его отправлять на фронт? Я понимаю, если хулиганка там, убийство по неосторожности… и то там как бы, если возмещение потерпевшей стороне и если суда не было, как он будет возмещать? Как потерпевшие должны будут к этому относиться?

Г. Кубатьян:

- Насколько часто бывает такое, что приезжают люди на фронт, оставляют какие-то деньги и потом уезжают спокойно домой, числясь уже воюющими людьми? Это частая история или все-таки редкая?

Тихий:

- Нет, это на самом деле как бы редкая история, но, понимаешь, мне сложно судить, потому что я человек, который находится все время на передовой. У нас таких, слава богу, нет. Потому что у тебя вот должно быть столько – вот у меня взвод - я ответственен за каждого. Мне дают список, я всех построил, распределяю по группам – кто на штурм идет, кто отдыхает. На самой передовой это сложно. Скорее всего, это больше относится к частям, которые на второй-третьей линии. Там все-таки как бы нет такого передвижения и отчетности, как у людей, которые на первой линии. У нас каждый боец идет именно по списку. Если у тебя вот здесь должно четыре человека находиться, и если их будет три, ты понимаешь, что это уже опасность… но я слышал, да, что есть такое.

И. Панкин:

- Есть такое – по документам 119, а на деле 19.

Тихий:

- Нет, то, что я говорил, это немножко по-другому было. Вот приехало новое пополнение… Я сам выбираю, кто пойдет, и то по согласию. Несогласных никогда не возьму. Потому что человек, который не хочет, он там не нужен. Он подставит всех. Мне дают список – у тебя, говорят, пополнение 119 человек. Я говорю – я их в глаза не видел. Меня, грубо говоря, как бы в штабе не было неделю, начал всех вызывать, в итоге отсеял всех. То есть, распределил по другим как бы… на такую позицию, на такую, на такую… Основная масса, конечно, все хотят идти в штурмовики, но тут же надо учитывать не то, что ты хочешь, тут еще надо, чтобы ты мог и у тебя, кроме того, чтобы физическая возможность была, были бы еще навыки.

И. Панкин:

- Я думал, что как раз мало, кто хочет идти в штурмовики.

Тихий:

- По другим не знаю, но у нас в «Ахмате» много. Потому что большинство добровольцев едет именно работать. Не хотят, например, удерживать на позиции, но немногие понимают, что там нет ненужных как бы мест. Ты даже находясь на позиции, которая от противника в 500 метров, это очень сложная и нужная задача. Потому что штурмовику надо, чтобы до противника дойти, сначала к своим зайти, и от этого места как бы отталкиваться, узнавая здесь информацию.

Г. Кубатьян:

- А как ты относишься к практике, когда на штурм отправляют в качестве наказания? Причем, вот среди гражданских, тех, кто пишет в соцсетях – это, значит, какие-то подлецы, давайте мы их всех сейчас на штурм отправим, чего они тут нам мешают жить? В принципе, есть смысл таких людей, в чем-то виноватых, отправлять на штурм?

Тихий:

- Нет. Я отрицательно к этому отношусь. Потому что, во-первых, толк от него какой? Просто чтобы его наказать? Если что-то делаешь, отправляешь на тот же штурм, в первую очередь, должна быть выполнена задача. А чтобы ее выполнить, человек должен вникнуть, что надо сделать. Если у него нет опыта, он не знает, как это сделать, то человек будет или раненый, или убитый. То есть, остальным, которые ни в чем не виноваты, придется его вытаскивать как-то – это раз. Плюс, если он идет в группе, даже если в группу добавляют проштрафившихся, это тоже плохо, он не сработавшись с остальными, подставляет всю остальную группу. Поэтому я к этому отношусь отрицательно. Штурмовик – это же… все почему-то думают … как это «нет ума – штурмуй дома». Это неправильное отношение. Потому что штурмовик – он и разведчик, он и сапер, потому что много чего надо учитывать. Это раньше вот так линия фронта встала, побежали все – ура, за родину, за Сталина! Главное – добежать, а там уже штыками заколем. Тут надо еще, во-первых, дойти до противника – а это надо под ноги смотреть, надо даже знать, куда ноги ставить – то есть, плюс еще каждый должен знать, кто за что отвечает, кто чего может и кто как себя поведет в случае чего. Легких профессий нет на самом деле, но штурмовику без ума делать вообще нечего. Потому что, если ты только стрелять умеешь, ну, извини, ты должен знать, под какую задачу сколько тебе патронов взять, каких именно патронов надо взять, каких гранат тебе надо взять, что с собой нужно – «Шмель» или «Муху», или РПГ... а есть ситуации, когда РПГ тебе только мешать будет, потому что он не легкий, проще с «Мухой» идти. Очень много нюансов надо учитывать. Как действовать, как двигаться, надо, чтобы все было отлажено, сработано. Работа двойками, тройками, пятерками, семерками. То есть, там нет легких профессий, а штурмовик – это одна из таких… У меня есть возможность ответить противнику… да, конечно, пока мы идем, нас и артиллерией кроют, и FPVишками, и сбросами, но я, когда дошел до противника, оторваться могу, успокоить.

И. Панкин:

- Курский прорыв ВСУ летом – твоя реакция?

Тихий:

- Отрицательная, естественно.

И. Панкин:

- Нет, я имею виду, что случилось, почему это произошло?

Тихий:

- Мне сложно сказать, почему это произошло. Потому что меня там не было. А оголтело кого-то в чем-то обвинять… Ну, в первую очередь, раз это случилось, значит, у нас контрразведка плохо сработала. Если она хорошо отработала и была информация, значит, на месте плохо отработали, не подготовились к данному варианту. То есть, я ж не владею информацию, а просто так кого-то в чем-то обвинять… Если была информация, что туда большими силами собираются заходить, естественно, надо было тогда к этому готовиться, даже не показывая противнику, убирать оттуда срочников, заменить их. Что, у нас не было резервов? Если не было резервов, то почему? Если были резервы, почему их не подогнали? Здесь сложный вопрос. Я не владею информацией, поэтому я не могу оценивать. Плохо это в любом случае, потому что пострадали именно гражданские – а я вообще отрицательно к этому отношусь и зная отношение нашего противника вообще к людям, нечеловеческое отношение, меня вот это больше всего корежит. Потому что я на тот момент ездил на Белгородское направление, ребят там навещал… они недалеко, между против, от границы живут… И если вдруг, не дай бог, где-то вот такой прорыв… Вовремя любых конфликтов гражданские не должны страдать. Нет, там в любом случае страдают, но они не должны быть к этому причастны.

И. Панкин:

- Ты упомянул, что вроде как был на Курском направлении, как там оцениваешь обстановку?

Тихий:

- Нет, очень хорошо на данный момент… В том плане, что уже все выровнялось, плюс идет как раз выдавливание постепенное. Конечно, всем хотелось бы, чтобы за один день всех выбили, всех наказали, всех убили. Но так не бывает. Война сейчас другая. То есть, нельзя взять и просто телами вот как бы противника закидать. Лучше постепенно, по чуть-чуть, по чуть-чуть, ну, чтобы меньше у нас было потерь… то есть, самое главное – это человеческие жизни. Каждый день по чуть-чуть, но двигаются. Пусть лучше так, чем срочно вот надо взять, положили там целую кучу ребят… тем более, в основном сейчас практически что 810-я бригада, что «Ахмат», что пятнашка, как бы ребята, уже прошедшие не один день боевые действия, то есть, уже работают намного грамотнее. Да, сложность в том, что есть еще на захваченных территориях гражданские, там ими прикрываются – ну, они всегда так делали, насколько я помню, это английская технология ведения войны.

Г. Кубатьян:

- Как ты относишь ся к работе «Ахмата» на Курском направлении и удается ли выстроить отношения с пятнашкой, с 810-й? Вот это взаимодействие насколько эффективно? Потому что раньше говорили, что самое сложное – это выстроить взаимоотношения с соседями.

Тихий:

- Сейчас очень хорошо, да, онлайн идут вообще как бы взаимоотношения. Я ж каждый день отслеживаю. Например, те же самые беспилотники. У 810-й, например, закончились и тут на их участке начинает ехать техника. Они тут же связываются с нашими – вы можете туда направить? Естественно, наши сразу поднимают и отправляют. То есть, взаимодействие в любом случае идет и очень оперативно, слава богу. Я практически каждый день связываюсь… очень приятно, что начали взаимодействовать друг с другом, и оперативно это идет… Надеюсь, в конце концов какую-нибудь нормальную неубиваемую связь, которую противник не будет слышать, когда-нибудь нам наладят и тогда, я думаю, будет уже намного лучше и намного проще.

Г. Кубатьян:

- А что сейчас со связью? Я слышал, что некоторые офицеры бегают с разными рациями разных систем, чтобы связываться с другими подразделениями.

Тихий:

- Ну да, а потому что нет у нас унификации. В основном связь в разных подразделениях разные модели раций, плюс они друг другу не подходят – частоты там, это… Я сам бегал с тремя рациями – Гранит, Азарт и Baofeng.

И. Панкин:

- Насколько я понимаю, Baofeng вскрывают очень быстро.

Тихий:

- Да это все равно, что так кричать… Мне внутри группы как бы нужна связь – вот они рядом. Даже если они услышали, они не знают на тот момент, где мы находимся, и мы там старались как бы ничего лишнего не говорить, мы знаем, кто где – 10 метров туда, 5 метров сюда… приходилось уже придумывать свой шифр. Ну, очень много частот, которые заняты и если ты даже сам пойдешь и купишь те же самые Граниты – их надо прошить. А чтобы их прошить, тебе надо, чтобы частоты какие-то свободные были. То есть, насколько я понимаю, там тоже не все так просто.

Г. Кубатьян:

- А вот Telegram используется для общения? Какова его роль? И вот то, что говорят, что Павел Дуров все отдал там натовцам, реально ли, что это может как-то повредить коммуникации?

Тихий:

- Сложно сказать, что может это повредить коммуникациям. Все зависит от того, кто через что и как общается. Я обычно стараюсь общаться… мне проще километр дойти и человеку все сказать, если это не горит, чем я буду писать ему. Потому что так я буду точно знать, что я до него довел информацию и точно знаю, что он мне ответил. Потому что, ну, написал ты через Telegram, а человек не в сети… То есть, Telegram или что там еще используют – это уже как бы на второй, на третьей линии. На первой линии, там, где стоит мощный РЭБ, у тебя связи вообще никакой нету. Мой взвод от него не сильно зависел. Тот же самый обычный Baofeng – да, вот РЭБ включат и ты три метра друг друга по рации не можешь… то есть, там неважно, какая у тебя связь.

Г. Кубатьян:

- Остается «тапик» (ТА-57), либо ногами бегать.

Тихий:

- Да. Самое лучшее – это, конечно, «тапик», но на штурм-то ты его не потащишь.

И. Панкин:

- На малое количество РЭБа, на недостаток раньше жаловались. Сейчас что скажешь?

Тихий:

- А его всегда не то что даже дефицит, я просто не знаю систему работы РЭБа… ну, поверхности, конечно, знаю… ну, там все время меняют частоты… если сегодня беспилотники у тебя садились, а завтра они перепрошили, уже другие частоты и они вообще как бы не действуют. Сейчас намного лучше стало, но мы, как штурмовики, редко этим пользуемся. Потому что смысла с собой маленькое брать нету – оно не помогает. А большую бандурину тащить…

Г. Кубатьян:

- А были идеи, что маленький такой штурмовой РЭБ, который в рюкзаке… это бесполезно?

Тихий:

- Нет, иногда помогает. Все зависит от того, какими частотами пользуется противник. Если у нас будет… не знаю, сейчас у нас стараются делать те же самые FPVишки, которые мы сбиваем, мы приносим, отдаем, чтобы проверили частоты, чтобы в лабораторию отправили и чтобы, исходя из этого, оперативно те же самые РЭБки чтобы перепрошили, чтобы могли их сбивать. Потому что, если он долетел до тебя – эти самые 3-5 километров, значит, он пролетел через эти РЭБки. Ну, это же все комплексно должно быть. Вообще любая вещь, так же, как и война, это как механизм. Если не работает одна шестеренка из этого, все, уже начинается как бы разброд и шатание. Нет такого РЭБа, чтобы ты его взял, на плечи повесил и он у тебя все – и ракеты будет глушить, и FPVишки, и Майвики. А я так понимаю, у каждого из них свои частоты, которая еще и разница между ними большая. Как бы те частоты, на которых FPVишки работают, Майвики работают на совершенно других…это как мне объясняли. А так, да, конечно, все время улучшается, вот мы сейчас тоже ждем, ребята пообещали, что какой-то такой серьезный РЭБ подарят. Вот на днях собираюсь ребятам в Курскую область повезти гуманитарку… и вот как раз буду на месте уточнять, что актуально, что еще нужно. Из такого бытового сейчас что нужно? Пленку там, то, сё… как обычно, все об этом вспоминают, когда ливни начнутся.

И. Панкин:

- То есть, дождевиков нет?

Тихий:

- Нет, дождевики-то есть, но вот один раз практически через лес прошел с этим дождевиком и его уже нету. Это же не прогулка за грибами… Редко, когда дождевика на два раза хватает. Это если ты, конечно, на позиции сидишь, тогда да, нормально. А когда ты бегаешь туда-сюда, с учетом того, что сейчас даже на позиции, чтобы тебе добраться, ты не просто идешь, как раньше, а сейчас это бег с препятствиями. А бывает и ползком, бывает прыжком… Поэтому а такой плотный… он тяжелый, во-первых…

И. Панкин:

- Как ты воспринял ядерный Совбез, где Путин объявил о некоторых изменениях в нашей ядерной доктрине?

Тихий:

- Вообще я думаю, что это надо было сделать пораньше даже. Потому что все наши, на мой взгляд, эти красные линии, которые мы делали, да плевали они всегда на них. Сейчас все открыто нас называют врагами. Уже прямо в лицо говорят… То есть, почему они могут превентивный удар, а мы нет, а мы только в ответ? Это что такое? Поэтому, если они будут знать, что мы можем… не с Украиной же у нас это СВО идет в данный момент, у нас идет с западом со всем. Вот то же самое, по моим данным, на данный момент в той же самой Курской области из наемников бОльшая часть американцы, поляки…

И. Панкин:

- Больше всего американцев, да?

Тихий:

- Одна треть тех частей, которые там находятся, из того численного состава, это иностранные граждане. Из них бОльшая часть – это американцы.

Г. Кубатьян:

- А почему говорят, что нет тел погибших американцев?

Тихий:

- Почему нет?

Г. Кубатьян:

- Есть тела?

Тихий:

- Конечно.

Г. Кубатьян:

- Ты их видел сам?

Тихий:

- Да и не один раз. Я и французов видел, я немцев видел.

И. Панкин:

- Ценные же кадры, почему в плен не берем?

Тихий:

- А зачем они? Чем они ценны?

И. Панкин:

- Ценный обменный фонд.

Тихий:

- Я вообще против того, чтобы их брали в плен. Вот украинцев можно взять в плен, у него могут быть какие-то свои жизненные приоритеты, он не согласен как бы с этим, а какое отношение имеет американец, француз, англичанин к данной ситуации? В чем он ценен?

И. Панкин:

- Ну, это политическо-дипломатическая история.

Тихий:

- Это понятно, да. Я туда не собираюсь лезть. Вот украинца я возьму в плен. А этих – нет. Зачем? Сколько, получается, наши деды этих пленных обратно вернули, а потом амнистировали. И что в итоге? Или вы думаете, что, если мы их вернем, их там накажут? Нет, они героями домой вернутся. И в следующий раз они обратно… сколько раз уже они обратно возвращались?

Г. Кубатьян:

- Этих случаев, кстати, достаточно, да.

Тихий:

- Зачем? Если тот же самый украинец был один раз в плену и попал еще раз – на фиг он мне нужен? Ладно, я, подготовленный, а есть ребята, которые… я ж не знаю, сколько он до этого наших убил, сколько он гражданских… Они же все, как только в плен попадают, становятся плотниками, поварами, малярами. А военный билет открываешь – он там в 2016 года участник АТО. Они все знают, что им ничего не будет, поэтому они сидят там и говорят, что меня заставили, меня никто не спрашивал… Мне, например, ни одного не встречалось, который бы… все были профессиональные военные. Они просто те же самые, как американцы, если у них есть время, они у них документы забирают, все срывают… Если резко заскочил, тогда да – и документы, и шевроны их – все это попадает. А так они стараются не показывать, что они у них есть. Ну, как обычно, если у них там кто-нибудь погиб, то – а он был волонтером… а открываешь его соцсети, этот волонтер пол-земного шара объездил.

И. Панкин:

- Сейчас у многих появился скепсис, что до Киева дойти не получится. С учетом той активизации стран НАТО, которая сейчас есть. Что придется идти на заморозки, на договорняки.

Тихий:

- У меня ощущения, что заморозки и договорняки будут, нету. У нас нет варианта не пойти до конца. Просто варианта нет в том плане, что любая остановка и любая заморозка – это уже будет проигрыш наш. Это уже будет плевок в лицо и бойцам, и родственникам погибших, и всем остальным. Тогда смысла не было, если что-то сейчас замораживать, вообще начинать. Раз уж взялись, тем более, после Курска, чтобы пойти на какие-то договоренности, по-моему, это бред полный. Мы еще не знаем, сколько там гражданских погибло. Я не говорю про военных – это наша работа. А сколько гражданских там погибло, которых просто убили. Я с начала СВО видел, как они относились к своим гражданам, которые не хотели уезжать в сторону Киева, Польши и т.д., то есть, я этих чудовищных поступков много видел. Если они так к своим гражданам относились, то как они будут относиться к нашим гражданам? У нас нет варианта не доходить до конца.

И. Панкин:

- Вот я правильно понял, что ты сейчас уволился?

Тихий:

- Ну, у меня контракт очередной закончился. Я сейчас долечиваюсь…

И. Панкин:

- Продлевать будешь контракт?

Тихий:

- Конечно. А куда мне деваться?

И. Панкин:

- В каком смысле?

Тихий:

- Ну а как я могу там ребят оставить?

И. Панкин:

- Насколько я понимаю, это такая довольно распространенная на фронте история, что многие возвращаются именно потому, что – а как я могу ребят оставить? – этот принцип работает.

Тихий:

- Естественно. Нет, может, мне было бы проще, если бы я был обычным бойцом, не командиром. Хотя я не хотел быть командиром… а так я в любом случае несу за них ответственность, я за них переживаю… в первую очередь, в случае чего, звонят мне их родственники. Плюс ко всему – а кто пойдет это делать?

И. Панкин:

- Сейчас вроде как пытаются активно набирать контрактников и добровольцев, ощущается на фронте прилив новых сил?

Тихий:

- Сложный вопрос. Новых сил, те, которые на передовой, это в основном те, которые все время там находились. Да, там ротация идет, с учетом раненых, двухсотых, но в плане прилива или… мне сложно оценивать. Потому что я в штабе не сижу, я только знаю тех, которые находятся на передовой. А так, насколько я знаю, да, идет достаточное количество – даже те, которые до этого не хотели, сейчас многие пошли добровольно, по контракту. Просто смешная ситуация – те, которые пошли добровольцами еще в 2022 году и которые до сих пор служат, у них в общей сложности подъемная сумма не выходит в месяц то, что заработных плат за два года, а тут человек только приходит, он еще ничего не умеет, а ему сразу эти деньги… а поощрения тех, которые там долго служат… я знаю людей, которые там больше двух лет уже, они практически без отпусков как бы находятся. Думаю, если бы рассмотрели вот это – разница, кто с какого региона поехал… у меня ситуация была, когда я пришел в военкомат, говорю – а за ранение что-нибудь мне положено от области? Нет, говорят, а с чего, вы же не от нас поехали. Как будто я за другую страну поехал воевать.

И. Панкин:

- Поясни.

Тихий:

- В военкомате есть в разных регионах за ранение дополнительные губернаторские … вот я знаю, у меня один боец миллион получил, другой по полмиллиона за ранение получил. Я прихожу и говорю – мне просто интересно, полагается мне что-нибудь или нет? Нет, говорят, не полагается. Вот если бы вы от нас поехали, с нашего военкомата…

И. Панкин:

- А ты поехал откуда?

Тихий:

- Грозненский военкомат.

И. Панкин:

- А в Чечне разве выплат нет?

Тихий:

- Нет, там нет выплат.

И. Панкин:

- Кадыров зажал, что ли, получается? Рамзан Ахматович, обратите внимание, пожалуйста.

Г. Кубатьян:

- Ну, в данном случае тут выплата должна быть по месту прописки. Я получал за ранение выплату региональную – это была выплата от Санкт-Петербурга, где я был на тот момент прописан.

Тихий:

- Ну, мне просто было как бы интересно, есть ли такая ситуация? У нас очень много контрактников, которые служат не у себя в регионе. Они профессиональные военные до этого как бы были, они так же на СВО находятся. Например, он прописан в Подмосковье, а служит он на Сахалине где-нибудь, и вот он находится сейчас на СВО. Вот он получил ранение и ему вроде какие-то положены деньги. Какая губерния ему будет платить, какая область? Сахалин или Москва?

И. Панкин:

- Да, надо разбираться. И по поводу ПТСР меня просили спросить. Возвращается какое-то количество ребят с СВО и совершается какое-то количество преступлений этими самыми ребятами, часто они возвращаются с ПТСР, которое вроде как у нас лечат. Что ты скажешь по этому поводу?

Тихий:

- Да мне сложно сказать…

И. Панкин:

- Ты сталкивался с ребятами, которые с тобой вместе служили, у которых посттравматический синдром?

Тихий:

- Да.

И. Панкин:

- Насколько ситуация глобальная и больная?

Тихий:

- Да я не думаю, что глобальная и больная. На самом деле, я оцениваю по своему окружению… если у меня там 500 человек, которых я знаю, человек 10, наверное, так себя повели, и то это в основном те, которые находились в тылу. Человек, который находится на передовой, я, например, с таким не сталкивался, у которого был бы этот синдром. Если человек один раз попал, он потом все… все зависит от человека. У меня, слава богу, с этим никаких проблем нет, я всегда спокоен. Хотя мало кто мне может сказать, что он больше меня видел там и смертей, и всего остального. Все зависит от человека, от его психологического состояния. Мне нечего кому-либо доказывать. Мне не нужно их мнение. Например, лично у меня была ситуация. Поехал к бойцу, пошел в магазин вечером – а я был в гражданке (в шортах, тапочках, а еще хромаю), захожу в магазин, за соседней кассой мужчина в военной форме начинает двух нерусских матом крыть. Я подумал, что у него вот какой-то такой синдром. Я подхожу к нему и говорю – мужчина, нельзя так себя вести в обществе. Он меня трехэтажным… А он увидел, что я хромаю… в итоге, пока я в машину поставил все, он выходит и говорит – ты далеко не отходи, ты сейчас кое-что хорошее мне будешь делать. Я говорю – хорошо. Он подбежал, об меня ударился маленько, упал и тут же кричит – жена, вызывай полицию. А его жена в это время из машины уже с телефоном выходит. Я потом узнал, что это профессиональные мошенники – на фоне того, что избили там участника СВО… а я-то в гражданской был, тем более, внешность-то не славянская, скажем так.

И. Панкин:

- Ты этнический узбек.

Тихий:

- Да, да. И вот она выбежала уже с телефоном, который на записи. В итоге как бы я объяснил им, куда им надо идти, иначе помогу, уехал домой, потом связался с участковым – молодец участковый, он сразу вник в дело. А вот на День города Москвы я шел с дочкой, вот недавно, на заключительный концерт, в восемь вечера, в Зарядье. Мы прошли через металлоискатели, я иду в рубашке, у меня ничего с собой нет, все, прошли везде, нормально. Идем уже туда, а там стоит росгвардеец с сотрудником полиции, девушкой, и он из всей толпы меня выдергивает – иди сюда. Я во-первых, не привык, чтобы ко мне вот так обращались, да. Я такой – что-то случилось? Сюда, говорит, выйди – приказным тоном. Мы остановились. Колющие, режущие, запрещенные есть? Нет, говорю. Руки, говорит, подними… а для меня услышать слова «подними руки»… ну, и этот идиот, у него вот здесь висит пистолет-пулемет, рядом с ним стоит девушка, вот просто так… Он подходит ко мне и начинает меня ощупывать вплоть до ног – садится. Вот кто их обучает так досмотр делать? Потому что этому человеку свернуть шею и забрать его оружие – дело буквально нескольких секунд. Его никто не подстраховывает… и я спрашиваю – почему ты именно меня остановил? Я в рубашке, в штанах, у меня ничего с собой нету, меня щупать даже не надо было – и так было видно, что у меня ничего нет. Вот передо мной 20 человек прошли с рюкзаками, говорю, ты ни у одного не посмотрел. А мы вот у таких, как ты, все и находим. У каких таких как я, говорю. Вот сейчас ты что-нибудь нашел? Я говорю – ты перед девушкой решил показать… я не понимаю, почему ты именно ко мне обратился… мне было, например, неприятно… То есть, тут есть такие, которые начинают кичиться, что они на фронте что-то сделали, там кричат «я за вас воевал, я за вас воюю»… меня, например, это очень сильно бесит. Я, например, ни за кого не воюю, я воюю за себя и за свои убеждения. А есть те, которые начинают – типа, денег много вам платят, вы там все охреневшие… например, мне многие говорили, что я тиктокер… ну, я смеюсь, мне смысла нет ему что-либо объяснять, он для меня никто и звать его никак…

И. Панкин:

- Ну, конкретная часть батальона «Ахмат» зарекомендовала себя таким образом, что, конечно, нельзя распространять на весь «Ахмат», конечно.

Тихий:

- А вы мне покажите ту часть, которая вообще просто идеальная?

И. Панкин:

- Справедливо.

Тихий:

- Везде найдутся такие… были целые роты, которые просто отдавали участки, без единого выстрела. Но я не могу сказать, что это подразделение плохое. Потому что, даже если 100 человек там никакие, а пять человек нормальных будет бойцов, они пять вот за них за всех все сделают… нет такого подразделения, чтобы был чисто ТикТок. Слава богу, у нас в российской армии такого подразделения нету. У нас в любом случае, если это какое-то подразделение, везде есть командир и есть место дислокации… Я не сижу в соцсетях, не ищу, кто там что сделал, я общаюсь с бойцами, я знаю, кто из них что может, кто чего достоин и мне этого достаточно… Я работал со многими подразделениями – с ГРУ, с ВДВ… ходили на штурм… я очень доволен кругом своего общения, с которым я работал и с которым до сих пор общаюсь.

И. Панкин:

- Боец с позывным «Тихий», командир штурмовиков батальона «Ахмат» был в нашем эфире. Спасибо.

Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью