Писатель Юрий Поляков: Антирусские силы уже на исходе. А вот желание быть русскими наоборот крепнет!
А. Гамов:
- В эфире программа «Непарадные портреты» с Александром Гамовым. Сегодня «непарадный портрет» знаменитого писателя, классика двух эпох. Раньше я говорил – трех, но Юрий Поляков меня поправил. Он собственной персоной здесь, у нас. Это наш семейный писатель. Потому что мы ведем это интервью вместе с Любовью Моисеевой, журналистской, ведущей Радио «Комсомольская правда».
Л. Моисеева:
- Добрый день. У нас в гостях Юрий Михайлович. Всегда очень интересно с ним разговаривать. Человек очень образованный и интересный. Поводом для нашего разговора мы сегодня избрали то, что пять лет назад был сделан сборник публицистических статей «Желание быть русским».
А. Гамов:
- Мы его презентовали в эфире Радио «Комсомольская правда» и в газете «Комсомольская правда».
Л. Моисеева:
- Было такое дело. Прошло пять лет. И оказалось, что этот тезис – «желание быть русским» снова оказался очень востребованным, актуальным. Могу привести в пример недавнюю ситуацию с популярным певцом Shaman, который спел песню «Я русский». И тут же получил обвинение в разжигании межнациональной розни. Юрий Михайлович, вас не обвиняли за этот сборник?
Ю. Поляков:
- Меня обвинить в этом трудно. Потому что я русской темой давно занимаюсь. И как-то к этому уже попривыкли. Но я заметил, что после выхода книжки «Желание быть русским», это был 2018 год, в некоторые передачи меня перестали приглашать. Некоторые охладели.
Л. Моисеева:
- Заосторожничали.
Ю. Поляков:
- У нас, действительно, почему-то рассуждать на русскую тему считается не очень интеллигентным. О судьбе любого другого народа, населяющего нашу действительно многонациональную, многоконфессиональную страну, это совершенно нормально. Это даже стильно. А вот как только ты касаешься проблем русских, сразу как-то: ну, что это… И вот Shaman, да, типичный случай. Человек может сказать: я кто угодно, - и к этому все нормально отнесутся. Но как только ты сказал «я русский», тут начинают сразу: какой-то великорусский шовинизм и так далее. Это все неправильно. Тем более сейчас.
Когда я пять лет назад опубликовал сначала с продолжениями эту свою работу в «Литературной газете», а потом издал в издательстве «Книжный мир» отдельной книжкой, она с тех пор уже несколько раз переиздавалась, раза четыре или пять, - там как раз и была основная мысль заложена, что, в общем-то, как возникает народ. Почему один народ есть, а другой куда-то исчезает? А он исчезает потому, что эти люди, которые до этого себя считали народом этим, они не хотят больше быть им. И народ исчезает.
Л. Моисеева:
- Вы хотите сказать, что русские перестали хотеть быть русскими?
Ю. Поляков:
- Народ образуется из людей, которые хотят быть римлянами, русскими, афганцами и так далее. Расхотеть народ может по причинам ухода этой энергетики. Об этом писал Лев Гумилев, вся его идея пассионарности. Пассионарность уходит, и образуется такой реликт, как он называл такие народы. А ведь можно как человеку, так и целому народу создать условия, чтобы он расхотел быть представителем вот этого народа. В нашем случае – русскими. И вот именно это случилось на Украине. Я это проинтуичил, как во времена моей молодости говорили.
Действительно, там целенаправленно создавались условия, чтобы люди расхотели быть русскими. Одни – потому что это некомфортно, другие – потому что это опасно. Третьи – потому что это невыгодно, не дадут ни бизнесом заниматься, ни карьеру делать. Но так или иначе. И вот сейчас, когда там идет борьба за сохранение русского мира, не случайно президент наш уже Новороссией называет эти земли, уже президент. Мы-то давно называем, а теперь президент. И как раз главное, что там происходит, это вернуть ту ситуацию, когда люди там могут быть совершенно спокойно русскими, говорить по-русски, любить русскую историю, русскую литературу и считать себя частью России.
А. Гамов:
- Юрий, честно признайтесь, вы пророк?
Ю. Поляков:
- Нет, я не пророк. Пророк – это профессия такая. А какие-то прорывы мозговые – это побочный отход литературного творчества. Почему-то, когда ты пишешь роман, пьесу, публицистическую статью, иногда тебя посещают неожиданные мысли или предвидения. Например, я здесь недавно готовил переиздание своей давней сатирической повести «Демгородок», которая вышла в 1993 году, как раз накануне расстрела нашего парламента. И читаю, а у меня там описан гипотетический конфликт между Россией и свободной незалежной Украиной.
А. Гамов:
- Вот зачем вы описали?
Ю. Поляков:
- Я там описываю постсоветскую историю того, что называлось СССР. И для меня абсолютно было понятным, что конфликт рано или поздно между Россией и Украиной случится. Еще в 1993 году. Не один я такой был умный, и другие прозорливые люди об этом говорили. Но почему я там написал, что Россия, готовясь к этому столкновению с Украиной, объявила частичную мобилизацию? На моей памяти никаких частичных мобилизаций не объявляли. Потому что, когда вводили ограниченный контингент в Афганистан, никаких мобилизаций не было. Ту мобилизацию, которая была во время Великой Отечественной войны, я не застал, и она была не частичная.
Л. Моисеева:
- Она была полная.
Ю. Поляков:
- Это была всеобщая мобилизация. Вот откуда у меня это сочетание выскочило именно в моделировании возможного конфликта Россия – Украина? Не знаю. Видимо, когда занимаешься творчеством, иногда выходишь в какие-то информационные сферы, в которых чего-то можно подглядеть в будущем.
А. Гамов:
- Вы сейчас чего-то будете издавать, может быть, что-то там перепишете? Тогда наверняка вы знаете, что будет?
Ю. Поляков:
- Нет, я не знаю, конечно, что будет. Но я чувствую, что, несмотря на все те сложности, с которыми мы столкнулись, когда началась специальная военная операция, несмотря на то, что и часть творческой нашей интеллигенции, и наши элиты, которых, кстати, я тоже назвал перелетными, - несмотря на это, я ощущаю, что те силы антирусские, антироссийские силы Украины на исходе. У меня такое ощущение.
Л. Моисеева:
- У русских окрепло желание быть русскими?
Ю. Поляков:
- У русских оно окрепло. И стало понятно, что вообще сам феномен русского народа – это очень серьезное явление не только историческое, не только политическое, но и духовное. И многие люди, которые свою принадлежность или, как говорят специалисты, самоидентификацию, они ее держали в стороне. Мол, ну, да, ну и что мы будем на эту тему говорить? То когда они увидели, что их соотечественников, живущих просто по другую сторону границы, причем весьма произвольной границы, их начали тиранить, уничтожать, сживать со света, в них произошел взрыв этого русского самосознания. Обострение.
Надо сказать, что национальное самоощущение в минуты, когда угроза нависает над твоей страной, над твоим языком, над твоей семьей, обостряется. Не случайно интернационалисты-большевики, которые собирались делать мировую революцию, когда немец навалился, они очень быстро вернулись к риторике Первой мировой войны, где «кичливого тевтона», «верный росс». Все вернулось.
А. Гамов:
- Еще один вопрос про русских. Когда Иосифа Давыдовича хоронили, на день его памяти приезжают 30 августа на кладбище, там можно увидеть представителей разных конфессий и национальностей. И Александр Розенбаум однажды, меня эта фраза поразила своей правдивостью, он сказал: «Здесь собрались сегодня русские разных национальностей». Вот как точно.
Ю. Поляков:
- Это абсолютно правильная мысль. Потому что в нашем многонациональном, многоконфессиональном обществе есть самоощущение. В науке это называется разные уровни самоидентификации в многонациональной стране. И поэтому, естественно, чувствуя себя гражданином большой России, воспринимая русскую культуру, грубо говоря, как культуру общегосударственную, русский язык как язык межнационального общения, то человек действительно себя чувствует одновременно аварцем и русским, евреем и русским, якутом и русским. Это особенность такой многонациональной страны.
Причем это не только у нас было. Ведь в Византии жили тоже не одни греки. Они себя ромеями называли, хотя говорили на греческом языке. Но там было очень много народов. И тоже была такая идентификация ступенчатая. Это нормально. И очень хорошо, что у нас есть такие фигуры, которые действительно символизируют нашу многонациональную российскую культуру, которая, конечно, в мир пришла через русскую культуру.
У нас стихи пишутся почти на ста языках в стране. Проза – тоже. Но в мировое культурное пространство они, как правило, все-таки выходят через русский язык. Сначала переводятся на русский язык, потом идут. Такая у нас особенность. Но то, что русский вопрос, как я и предчувствовал, как я и писал, он обострился в связи с этим конфликтом. И, надо сказать, то, что сейчас происходит на Украине, это ставит серьезные вопросы и перед Россией.
Л. Моисеева:
- Какие именно?
Ю. Поляков:
- А я вам сейчас скажу. Допустим, состоялось то, за что сейчас проливают кровь и гибнут наши герои. Нацистский режим на Украине низложен. Здоровые силы получили возможность выйти из подполья. Надо восстанавливать в правах русский мир, русский язык, русскую культуру, русскую историю, которая переписана там и оболгана. Но вы же понимаете, что у нас у самих до сих пор по таким учебникам в некоторых школах учатся, что они от украинских если отличаются, то не сильно. И периодически все время какие-то возникают странные разговоры. Сходите в театры в Москве – вы не увидите практически ни одной нормальной исторической пьесы по русской истории.
Л. Моисеева:
- Островского все время ставят.
Ю. Поляков:
- Островский – это классика. Я имею в виду современную драматургию. Я вам приведу такой пример. Я возглавляю уже пять лет Ассоциацию драматургов России. Так вот, еще в 2018 году мы проводили конкурс «Автора на сцену», и среди присланных нам пьес, а их было прислано несколько сотен, мы писали и говорили, были очень острые, сильные пьесы о том, что происходит на Донбассе. Ведь там война шла. Это только наши коммерческие пацифисты спохватились 24 февраля прошлого года. А то, что там практически с 2014 года это все творится, это их не интересует.
Так вот, и вот о том, что там происходит, об этой крови, об этой несправедливости, об этом конфликте, потому что это во многом гражданская война там началась после 2014 года, было несколько очень хороших пьес.
Л. Моисеева:
- Донецких авторов?
Ю. Поляков:
- Да. Не только донецких. И из Одессы написали, еще откуда-то. Вы думаете, хоть один театр заинтересовался? Ни один российский театр, кому мы предлагали, они говорили: ну, это не наш формат. А еще неизвестно, кто там прав.
А. Гамов:
- Может, Поляков недорабатывает?
Ю. Поляков:
- А что?
А. Гамов:
- А вы же еще общественный совет возглавляли Министерства культуры.
Ю. Поляков:
- Я как возглавлял, так теперь не возглавляю. Потому что, когда я этот вопрос поднимал на коллегии Министерства культуры, когда я говорил об этом руководству Министерства культуры, это не нравилось. Потому что это требовало какой-то политической решительности. А лучше же уйти от всего.
Л. Моисеева:
- Пришлось бы занимать те или иные окопы.
Ю. Поляков:
- И когда раздался клич: а где у нас что-нибудь про то, что происходит на Донбассе? Я говорю: ребята, это уже написано, и хорошо написано. Вы просто этого не хотели видеть. И до сих пор, вы думаете, что, сейчас театры все начали что-то ставить на эту тему? Ничего подобного. Инерция очень велика. И здесь есть такое лукавство. Ведь как рассуждает тот же руководитель какого-нибудь театра? Ага, вот я сейчас выскочу с такой пьесой, а меня сразу невыездным сделают, включат в какие-нибудь списки. А потом, когда все наладится, я театр захочу на гастроли вывезти, а мне скажут: нет. А мне премию не дадут в Польше, если я это поставлю. А уж в Германию просто не пустят.
Если мы пели «прежде думай о Родине, а потом о себе», то у нас воспитался целый клан, целая страта деятелей культуры, которые прежде думают о себе, и хорошо, если потом – о Родине. Но чаще всего они о Родине вообще не вспоминают.
Л. Моисеева:
- Я у вас даже такой термин прочитала – «коммерческий пацифизм».
Ю. Поляков:
- Да, так и есть. Потому что пацифистом быть выгодно. Ты ни с кем не ссоришься, ты никуда не лезешь, ты свою позицию не высказываешь и выжидаешь. Такие выжиданцы. Есть покиданцы и есть выжиданцы. Но покиданцы – я это слово еще придумал в «Демгородкп» в 1993 году. Мало кто знает, что слово «соросята» тоже я придумал в 1998 году, у меня была колонка, которая называлась «Соросята», по-моему, в «Собеседнике» или в «Труде».
Да, я стал активно выступать, говорил, что это все надо ставить в театрах. Я выступал против разгрома МХАТ им. Горького, которым руководила Доронина, который у нее просто отняли. Это был, между прочим, патриотический театр. И это единственный театр, который собирался ставить что-то о происходящем на Донбассе, еще при Дорониной. Активность многим не нравится. Так что ваши данные устарели, я уже не только не председатель общественного совета Министерства культуры, я даже уже не член общественного совета.
А. Гамов:
- Я знаю.
Л. Моисеева:
- Хорошо, что вы сказали о русских разных национальностей. А то нас тоже обвинят в разжигании межнациональной розни. Только за то, что мы хотим напомнить, что русские все-таки есть в России.
Ю. Поляков:
- Мы ничего не разжигаем. Если бы, скажем, на Украине сейчас запрещали не только русский язык, а запрещали бы еще какой-нибудь язык, армянский, например, мы бы и об этом говорили. Но там ополчились на русских. Поэтому мы об этом говорим. И защищаем, потому что там действительно люди за принадлежность к русской культуре могут лишиться жизни. Там идет самый настоящий этноцид. Почему мы не должны об этом говорить, только потому, что кому-то не нравится песня Shaman «Я русский».
А. Гамов:
- Согласитесь, все равно прошло где-то полгода после начала спецоперации, я вот летом встречался с Леонидом Пасечником, главой ЛНР, мы туда ездили, Медиафорум проводили. И он рассказал о встрече с Владимиром Машковым. И Машков, когда туда приехал, сказал: надо снимать фильмы об этом. После поездки мы сразу полетели освещать визит Владимира Путина в Ашхабад. И уже в час ночи президент к нам пришел, я ему про это рассказал. И он буквально следующее сказал: нам нужны песни, фильмы, стихи о специальной военной операции. Но не столько как об операции, а о наших ребятах, которые там воюют.
Я не хочу сказать, что это мы, в хорошем смысле, спонсировали это, а просто тогда и Shaman открыли, и песни, и стихи. И мы их видим, в «Лужниках» недавно был митинг, ополченцы выступали. Согласитесь, что сейчас сдвинулось с мертвой точки, что ли, больше стало песен, стихов. Может быть, фильмы появятся, может быть, и спектакли поставят?
Ю. Поляков:
- Я думаю, что да, к этому идет. Но динамика, конечно, заметна. Приведу такой пример. Скажем, первыми сборники стихов, посвященных событиям в Новороссии, выпустило в мае издательство «Вече», я с ним сотрудничаю, они выпускали мои «Злопамятные мемуары». Там были стихи тех, кто воюет, российских поэтов. Кстати, мое там одно стихотворение было. И это были первые сборники, еще, как говорится, отмашки не было. А дальше случилась очень интересная вещь. И они решили презентовать эти сборники на книжной ярмарке на Красной площади, которая проходила в первой декаде июня. И организаторы замахали руками: не надо, ничего про СВО не надо! Кстати, на этой ярмарке, а ведь эту ярмарку видно из кремлевского кабинета нашего президента, там не было ни одного плакатика, посвященного СВО. На самых видных местах стояли книги тех писателей, которые накануне выступили против СВО, уехали и ругали из-за границы Россию – якобы агрессора.
И наехали на это бедное «Вече»: не надо, вообще ничего не надо про это дело, и так далее. Но там смелые люди это издательство возглавляют – Палько, Дмитриев. Они сказали, что нет, мы выпустим и будем презентовать. И презентовали. Народу было много.
Я был на презентации этой книжки, потому что у меня там были стихи, потом, на следующий день, у меня была презентация, я тоже о событиях на Донбассе много говорил, народ принимал на ура. В общем, начался скандал. Мы же договаривались, зачем вы превращаете это в политические все дела… И вдруг у организаторов, ну, как вы понимаете, организует это государственная структура, это ж не просто дядя Вася со стороны, да. Вдруг у них спрашивает администрация президента – слушайте, а у нас на этой ярмарке-то на Красной площади что-нибудь есть про СВО? Что-то мы не видим ничего. Те похолодели и говорят – есть, вот мы презентовали книжки поэтического издательства «Вече», в которых стихи участников… Они сначала им, понимаешь, скандал устроили, а когда их прихватили и там начало меняться направление ветра, они отчитались этими книжками.
А. Гамов:
- Кстати, поддержал Сергей Степашин, председатель Российского книжного союза, экс-премьер, и Палько даже отвозил целую…
Ю. Поляков:
- Да, они уже несколько книг выпустили, тираж туда, причем, они за свой счет, им не давали. Они за свой счет. Я к чему говорю? Конечно, уже ситуация изменилась. Но очень, во-первых, инерция в культуре всегда.
Л. Моисеева:
- Казалось бы, наоборот, культура всегда реагирует быстро.
Ю. Поляков:
- Нет, тут, понимаете, какая история. Скажем, допустим, есть завод, и он выпускает сталь для изготовления бронетехники, скажем. От того, каких идейно-художественных взглядов придерживается директор завода, качество стали не зависит. Если только он не вредитель. А если он вредитель, то его надо просто выводить – и разбираться. Есть определенная технология – если ее соблюдать, то сталь такой и будет. А в культуре все зависит именно от идейно-художественных взглядов. Вот если у худрука театра такие взгляды, коммерческо-патриотические, или у писателя, он ни за какие деньги тебе не сделает то, что будет для сердца. И вот я слушаю некоторые песни, которые вот наскоро сделали… есть хорошие, но в основном чувствуется, что люди выполняют заказ. А душа-то не звенит, понимаете, при этом. Я чувствую, что это сделано. А в патриотической песне, в ратной песне должна быть совершенно особая энергетика и слукавить там невозможно. Если там нет искренности, если нет внутреннего действительно патриотического порыва, это все будут упражнения на заданную тему за хорошие деньги. И вот эта искусственность она чувствуется. И встать, как под песни некоторые Шамана, не хочется. Не хочется встать. Тут еще мало того, у наших, кстати, руководителей есть иллюзия, что достаточно как бы поставить задачу и профинансировать, и тебе сделают то, что ты хочешь. Может быть, где-то так и есть. Но в культуре так не бывает. В культуре должно быть внутреннее созвучие той задаче, которая перед тобой стоит.
А. Гамов:
- Я здесь с вами не совсем соглашусь.
Ю. Поляков:
- Мы живем в свободной стране – это нормально.
А. Гамов:
- Конечно. Олег Газманов уже несколько раз по радио «Комсомольская правда» рассказывал о новых песнях о России, и там очень хорошие песни. В общем, началось. Россия запела об этом.
Ю. Поляков:
- Давайте мы подождем, когда появится песня уровня «Вставай, страна огромная!», когда появится песня уровня «Едут, едут по Берлину наши казаки»…
Л. Моисеева:
- Может быть, не такого уровня, но я навскидку могу назвать «Донбасс за нами и с нами Бог» - песня, которая буквально поднимает людей.
Ю. Поляков:
- Это хорошая песня. Замечательная. Я с ним недавно на «Спасе» выступал, но это пока отдельные… А я вам напомню, когда была Великая Отечественная война, это появилось массовое явление, советская военная песня, военно-патриотическая…
А. Гамов:
- А Юнна Мориц? «И не надо грозным басом разговаривать с Донбассом!».
Ю. Поляков:
- Ну, Юнна Мориц – я вообще считаю ее одной из самых талантливых поэтесс 20 века. У нее как раз вот этот патриотизм и гражданственность всегда были, она всегда была очень искренней. Она же, кстати, поссорилась со многими своими друзьями своей литературной молодости, которые при слове «патриотизм» вздрагивают. Для них патриотизм – это что-то неприличное. Ну, ты же интеллигентный человек, ну, какой там патриотизм?! Поэтому то, что у Юнны Мориц – замечательно. Но я жду от молодого поколения. Потому что эта преемственность патриотического чувства, которое у нашего поколения было и у предшествующего, она в какой-то момент пресеклась, потому что мы же с вами помним, и в 90-е, и в нулевые годы, и в информационном пространстве, на телевидении царило такое… ну, слово «патриотизм» было немножко неловко, так сказать…
Л. Моисеева:
- Да не немножко неловко, а это как ругательство звучало.
А. Гамов:
- Патриоты – красно-коричневые, помните?
Л. Моисеева:
- Да не только красно-коричневые. Мы же стали космополитами, мы же стали вхожи в общую семью народов Европы…
Ю. Поляков:
- Я долго уговаривал на канале «Культура» сделать передачу, посвященную современной поэзии. Потому что когда-то в середине 90-х с я вел такую передачу. Наконец, они эту передачу сделали и она называлась «Вслух». Я стал смотреть эту передачу и думаю – что же меня смущает в этой передаче? И потом я понял, что меня смущает. Из раза в раз выступают разные поэты, разных возрастов, но я не услышал ни одного стихотворения, что называется, гражданского и патриотического, где есть слово «родина», где есть слово «Россия», где есть какой-то взгляд на Отечество, размышления о судьбах Отечества. Та тема, которая есть у любого поэта. А я тогда работал в «Литературной газете» и нам очень много стихов приходило такого гражданственно-патриотического направления. Ни одного там не было. Я удивился. Встречаю руководителя канала и говорю – какая-то странная история, почему нет стихов патриотических, таких гражданских? Они есть почти у всех поэтов. И он мне отвечает – у нас такая продюсерская фирма, которая считает, что такие стихи в эфире не нужны. Я говорю – а зачем вы взяли такую продюсерскую фирму? Ведь это же искусственное сито. Это же не так невинно. Потому что эту передачу, а канал «Культура» - это законодатель в культуре – смотрят и молодые поэты, и учителя, и филологи. Вот они смотрят из месяца в месяц и понимают – значит, это неактуально, значит, не надо и школьникам про это рассказывать, и стихи такие не надо писать, если ты молодой поэт. И диссертации, дипломы не надо писать.
А. Гамов:
- У меня такое ощущение, что Юрий готов почитать нам сейчас свои замечательные эпиграммы.
Ю. Поляков:
- Ну, я могу. Помните, как в переводе Маршака…
А. Гамов:
- А можно признаться нашим слушателям, что мы отрепетировали вот это?
Ю. Поляков:
- Нет, это был экспромт.
А. Гамов:
- Слушаем... Мы раньше «поляковки» печатали…
Л. Моисеева:
- Юрий Михайлович, а у меня есть на злобу дня.
А. Гамов:
- Полякова?
Л. Моисеева:
- Да. Пока Поляков ищет, я могу прочитать. Это я прочитала буквально вчера.
«Культурная улита» называется.
«Есть у нас культурная элита – о добре порассуждать не прочь.
Но спешит она, как та улита, если нужно родине помочь.
Спасу нет от скользкой побирушки, не накинешь ей платок на рот.
Вылезает из своей ракушки, чтобы жрать и гадить на народ».
А. Гамов:
- Не успеет Поляков написать, а мы уже…
Ю. Поляков:
- Вот, смотрите, в 2020 году я написал, как чувствуя то, что случится на Донбассе. Называется «Дума» с эпиграфом из Михаила Лермонтова «Печально я гляжу на наше».
«За окном все те же лес и поле, та же даль за медленной рекой.
Почему же сердце, как в неволе, отчего тоска и непокой?
Телевизор выключу галдящий. Там умеют славить, не любя, родину,
Мне кажется, все чаще, будто я не дома у себя.
Погляжу на Кремль – и та же мука. И неясен наш петлистый путь.
А суровый Минин поднял руку, чтобы, матерясь, на нас махнуть!
Даже ненавидим мы устало, забывая непокорный нрав.
Как же ты, Россия, в плен попала, битвы ни одной не проиграв?
Словно в летаргии окаянной, замер умный, бодрый наш народ.
И привычно из-за океана нам грозят, а не наоборот.
Исчезают милые обличья, угасает несказанный свет
И уже написаны таблички «Русским и собакам входа нет».
Л. Моисеева:
- Это в каком году?
Ю. Поляков:
- Это 2020 год.
А. Гамов:
- Это еще про тот Кремль?
Ю. Поляков:
- Про тот Кремль.
А. Гамов:
- Не про этот.
Ю. Поляков:
- Про Суздальский. А вот написано сразу, буквально через несколько дней после начала операции. Называется «Мы идем».
«Даже литр в организм закинув, ни в каком горячечном бреду, я не грезил, что пойдут на Киев русские по мартовскому льду.
Но к одним и тем же автоматам, примыкая смертные штыки, осеняясь нашим общим матом, сшиблись братья, а теперь – враги.
Мы идем и в схватке оголтелой, не жалея крови и трудов, свастику железом срежем с тела матери всех русских городов!».
Л. Моисеева:
- Крепко сказано.
Ю. Поляков:
- Вот еще есть одно такое…
А. Гамов:
- Поищите пооптимистичнее… а то к финалу уже идет наша программа… пооптимистичнее.
Л. Моисеева:
- Пока Юрий Михайлович ищет стихи, я скажу, что мы перед передачей разговаривали, он заявил, что он оптимист.
Ю. Поляков:
- Я оптимист, да.
А. Гамов:
- Да я знаю, и без всяких заявлений…
Ю. Поляков.
- Вот.
«Клеветники России все наглей, сплелись клубком и вновь грозят нам адом.
Не драпируйте больше Мавзолей в день торжества перед святым парадом.
Когда война, и кровью каждый метр опять оплачен, связь времен не рвите.
Закройте лучше, к черту, Ельцин-центр, а Сталинград, пожалуйста, верните».
Сейчас еще. Вот есть одно, которое точно…
Л. Моисеева:
- …оптимистичное.
А. Гамов:
- Геннадий Андреевич Зюганов, вы слышите, какие стихи читает Юрий Поляков, бывший член ВКП(б).
Ю. Поляков:
- Сейчас, сейчас…
Л. Моисеева:
- Юрий Михайлович, у вас так много стихов в последнее время появилось, я смотрю…
Ю. Поляков:
- Ну да. Вот. Называется «Паника в интернете».
«Зашуемело сетевое стадо.
Кто-то хрюкнул, кто-то завизжал.
Мол, у нас почти пустые склады,
Мол, последний выпущен кинжал.
И пошло – заныло, застенало:
«Лучше повиниться – и в кусты!»
Плохо, если скудны арсеналы,
Гибельно, когда сердца –пусты!»
Л. Моисеева:
- Где ж тут оптимизм?
Ю. Поляков:
- А вот еще.
«Салюты победные, ох, как не близки!
И груды рейхстага еще не видны.
Хватило бы мрамора на обелиски
Четвертой отечественной войны!»
А. Гамов:
- Так, еще, давайте.
Ю. Поляков:
- А вот хорошее. Это я написал в день артиллериста, 19 ноября. Я же артиллеристом был, и я служил, я был заряжающим той самой самоходки «Акация», которая и сейчас воюет на Донбассе. Когда я смотрю кадры хроники наших героев военных, я вижу ту самоходку, на которой я служил в группе советских войск в Германии в 1976 году.
Л. Моисеева:
- Хорошая самоходка?
Ю. Поляков:
- Отличная!. «День артиллериста».
«Снаружи холодно и мглисто. Налью-ка я себе вина.
Сегодня – день артиллериста - и памятью душа полна.
Когда-то жизнь меняя круто, повестку вдруг вручили мне,
Я заряжающим стал с грунта в чужой далекой стороне.
Ходил, как водится, в наряды, а на плацу кровь в ноги стер.
Таскал в полцентнера снаряды и впихивал на транспортер.
«Акация» не куст, поверьте, а гаубица высший класс!
Доныне самоходки эти воюют с честью за Донбасс.
К земле припав в дыму горячем, вминая грохотом виски,
«Акация» снарядом зрячим врага разносит на куски.
Промчалась жизнь, как скорый, мимо, заждался вечный судия,
А все ж от грунта почвы милой не оторвался вроде я!».
А. Гамов:
- В студии радио «Комсомольская правда» в программе «Непарадные портреты» с Александром Гамовым был поэт, писатель Юрий Поляков, который был и остается заряжающим.
Л. Моисеева:
- Заряжающим оптимизмом!
А. Гамов:
- Да, оптимизмом, профессиональностью и чем еще?
Л. Моисеева:
- Гордостью за свой народ, за свою страну.
А. Гамов:
- Да. А рядом с заряжающим Поляковым были…
Л. Моисеева:
- …подносчики патронов.
А. Гамов:
- Подносчики патронов, его биографы, биографы нашего семейного писателя Любовь Моисеева и Александр Гамов. Спасибо вам, Юрий, огромное, что приехали и зарядили нас оптимизмом.
Ю. Поляков:
- Спасибо вам. Надеюсь, что наши слушатели тоже… я вот когда говорил, я чувствовал, что я заряжаюсь оптимизмом от наших слушателей. Вот так!
А. Гамов:
- Спасибо огромное! Ура!