Фантаст Сергей Лукьяненко: Искусственный разум уже порабощает Землю
И. Емельянов:
- Здравствуйте, на Радио «Комсомольская правда» Сергей Васильевич Лукьяненко, писатель-фантаст, известный всей стране и всему миру. Наша встреча записывается накануне юбилея и вопросы у нас будут, конечно, не только юбилейные.
Сергей Васильевич, казахстанский Каратау, где вы родились, его строили после войны и немцы, и греки, и корейцы, и, по-моему, даже японцы. И, разумеется, русские. В таком городе человек родившийся должен быть сразу интернационалистом по определению или наоборот – бытовой национализм присутствовал уже тогда?
С. Лукьяненко:
- Я вообще в детстве не припомню какого-то национализма. Действительно, и Каратау, и Джамбул, где я жил в детстве, города были очень интернациональные – русские, казахи, действительно, было много немцев. Даже не пленных, а, скорее, из поволжских немцев, которых переселяли в годы войны. Корейцев, дунган, курдов и т.д.
И. Емельянов:
- И вы в школе не делили, так сказать, что этот таджик, а этот киргиз, а этот узбек, а этот русский. Не было такого?
С. Лукьяненко:
- В принципе, как бы было некое понимание того, что этот еврей, этот русский, этот казах, этот кореец, но в общем на людей смотрели, скорее, по личным качествам, а не по тому, что ты казах, а я чеченец.
И. Емельянов:
- Удивительное дело – в 1989 году вы написали повесть «Атомный сон», еще Союз был жив, но не очень здоров, тем не менее, и постапокалипсис – жанр, который и сейчас очень популярен, в 21 веке. А тогда все-таки, наверное, еще нет. И не было даже признаков ядерного противостояния двух держав – СССР, США. Это в принципе казалось невозможно в разгар перестройки. А почему у вас эта идея возникла тогда?
С. Лукьяненко:
- Во-первых, тогда все-таки еще только-только начиналась перестройка, соответственно, было еще ощущение противостояния, которое существовало в Советском Союзе. Собственно говоря, для меня было понятно, что в происходящем есть некая фальшивость и, собственно говоря, противостояние никуда не делось. Я не знаю, как там воспринималось происходящее в тот момент в Москве, в Санкт-Петербурге, в России в целом, в Казахстане в тот момент это воспринималось однозначно как некая капитуляция и разоружение.
И. Емельянов:
- И вы это тоже так принимали для себя?
С. Лукьяненко:
- Да. У меня был какой-то период довольно небольшой, когда я очень радовался, я радовался тому, что у нас наладились отношения с Америкой…
И. Емельянов:
- Восхищались Горбачевым?
С. Лукьяненко:
- С Горбачеву я относился с каким-то подозрением, но да, был период, когда восхищался и Горбачевым, и Ельциным. Но когда я видел, что происходит, у меня возникло понимание того, что это, конечно, на самом деле глобальное предательство и оно приведет к беде. То, что в Советском Союзе были необходимы перемены – это было понятно всем, разумеется. Но то, что под видом этих перемен кучка предателей будет уничтожать страну, жертвуя миллионами людей, я не говорю уже о территориях, открытиях, достижениях, ресурсах – вот это, к сожалению, стало понятно не всем сразу.
И. Емельянов:
- Тогда же, может, даже чуть раньше, появился один из первых ваших рассказов «За лесом, где подлый враг». Военные обстреляли противника, а в ответ враг отвечает из такого же оружия и в то же самое место, откуда стреляли. А это ведь 1988-89 год. Предчувствие? Пророчество?
С. Лукьяненко:
- Понимаете, природа человека меняется очень мало. И когда внезапно говорят, что всякое противостояние ушло, конечно, в это хочется верить, но если начинаешь думать, то сомнения возникают. Так чтобы сказать, что пророчество, к сожалению, основанное просто на каком-то знании истории.
И. Емельянов:
- Вы успели до развала Союза, как молодой фантаст, побывать на разных фестивалях, и там были представители разных школ фантастики не только из России, Казахстана, из Украины, вы общались с фантастами и более опытными, маститыми – предчувствие гражданской войны, предчувствие развала самой большой страны мира вы от старших коллег, просто от коллег чувствовали? Были об этом разговоры на этих фестивалях?
С. Лукьяненко:
- В какой-то момент возникло ощущение, что сейчас развалится все и вся, что развалится и Россия на кусочки, и в фантастике эта тема тоже поднималась. Если смотреть произведения тех лет, то у авторов были и картины развалившейся на кусочки России, и оккупированной России, и прямого конфликта с НАТО, и т.д. То есть, все об этом говорили и было ощущение, что все станет нарастать и все станет только хуже. Такое ощущение в 90-е годы было и фантасты его чувствовали.
И. Емельянов:
- Это было повсеместно, это касалось всех бывших республик Союза или где-то это было особенно остро? В России, на Украине или в том же Казахстане? Именно ощущения у людей, которые пишут фантастику, которые в этом жанре творят?
С. Лукьяненко:
-По сути, у нас в Советском Союзе существовало три сильные школы фантастики. Это российская, украинская и белорусская. Писатели-фантасты были, разумеется, и в республиках Средней Азии, и в Прибалтике, но все-таки, во-первых, их было меньше, во-вторых, они все-таки тяготели к той или иной школе фантастики. На Украине все было очень сложно всегда, потому что, с одной стороны, у нас действительно коллектив был такой очень дружный, интернациональный среди фантастов, а с другой стороны, то, что там начиналось такое активное противостояние с Россией, начиналось такое подхихикивание, такое очень большое какое-то удовлетворение от всех проблем, которые были в России – вот как у вас плохо, а у нас как хорошо – это было в 90-е годы…
И. Емельянов:
- То есть, в творческой среде вы это ощутили уже в начале 90-х?
С. Лукьяненко:
- Да, да, это было. Вначале это было с таким сочувствием – вот какая у вас там беда, какие вы все там нищие и голодные и ничего у вас там, кроме газа, нет, да и газ вы отдаете бесплатно, а у нас тишь, гладь, да красота.
И. Емельянов:
- При том, украинские фантасты были хорошо издаваемые, и достаточно успешно.
С. Лукьяненко:
- Разумеется. Они у нас издавались, они у нас публиковались. Это был основной такой источник заработка у них тоже. Были, разумеется, среди них те, и их было много, кто стоял на позиции «ребята, это все неправильно, наши страны должны жить в тесном союзе, так всегда было испокон веков, это все искусственные деления» и т.д. Но постепенно там начинала прорастать и такая фантастика, которая была достаточно антирусской, антироссийской.
И. Емельянов:
- В 1993 году вы публикуете рассказ «Поезд в теплый край». Тогда мир накрывает зима лютая, люди пытаются спастись в долине Теплый край. Мы имели в прошлом году картины яркой релокации на юг – и в ваш Казахстан, и в Узбекистан, и на Южный Кавказ. То есть, это такие же попытки спасти свой маленький уютный мир, сбежав в некий теплый край, но бежать от себя и от реальности невозможно, тем более, что среди этих беглецов, релокантов, были люди известные, творческие, с именами, имевшие успех на родине и в принципе жившие очень даже неплохо.
С. Лукьяненко:
- БОльшая часть этих людей на самом деле давно уже жила за счет былых заслуг и прошлых, так скажем, каких-то достижений. Если говорить об определенном круге артистов, музыкантов, тем более. Те писатели, которые встали на другую сторону, они на нее встали уже достаточно давно и на ней они и остались. Большинство из них релоцировались еще много лет назад, что не мешает им, конечно, зарабатывать у нас.
И. Емельянов:
- Но теплого края нет нигде на земле? То есть, сбежать от себя невозможно ни в Грузии, ни в Армении, ни в Казахстан?
С. Лукьяненко:
- Разумеется. Я с большой иронией за этим наблюдал, это, конечно, было и грустно, и смешно одновременно, и я надеюсь, что там часть людей, конечно, со временем придет в себя и вернется, может быть, стараясь забыть свою релокацию, а, может быть, просто себя ругая «какой я был идиот». Но часть, конечно, останется. Часть останется, будет упираться до конца – это неизбежно.
И. Емельянов:
- Вы в конце 1996-го перебираетесь из Алма-Аты в Москву. Сложное время, лихие 90-е, но вас уже активно публикуют, в том числе, насколько я понимаю, и за рубежом. И какой вам показалась Москва? Понятно, что вы приезжали туда по делам, вы видели, что происходит, но одно дело – приезжать, а другое дело – жить. Ни разу не пожалели о том решении?
С. Лукьяненко:
- Нет, я ни разу не пожалел. Я очень люблю Алма-Ату, я люблю Казахстан, но Казахстан в тот момент очень активно наращивал свою независимость и по сути выдавливая тех, кто был не сильно рад развалу СССР. Нет, в Казахстане все было достаточно мирно, достаточно спокойно и без каких-то экономических ярких провалов. Но в то же время возникало ощущение, что у русскоязычного человека все-таки там перспектив становится все меньше и меньше. Даже в Казахстане, причем, я подчеркну еще раз, что это страна, наверное, из постсоветских азиатских стран наиболее разумно проводившая политику. Москва была шумной, грязной, полной каких-то бандитских примет жизни…
И. Емельянов:
- И в «Осенних визитах» это отразилось?
С. Лукьяненко:
- Да, там это отразилось. И одновременно каких-то бурных и радостных корпоративов, веселья… То есть, знаете, это пир во время чумы – Москва такая была. Но при этом в той Москве была жизнь, издавались книги, все бурлило, двигалось и была хоть какая-то надежда на будущее.
И. Емельянов:
- Именно в Москве 25 лет назад выходит «Ночной дозор». Все говорят, что это был прорыв, это было новое слово и тогда же стали говорить о том, что русская фантастика востребована наконец-то и за рубежом после какого-то перерыва. Скажите, почему снятые в дальнейшем по вашим сценариям «Дозоры» оказались так популярны в 2000-х годах на западе, как вы полагаете?
С. Лукьяненко:
- Ну, на западе они просто растерялись, во-первых, от того, что вдруг русские что-то сняли не про ГУЛАГ и Сталина. Во-вторых, Бекмамбетов смог, конечно, сделать очень забавную вещь – он по сути снимая такой малобюджетный артхаус, придал ему внешность дорогого блокбастера. И это было очень странно, удивительно, необычно и в общем действительно всех заинтересовало. И, конечно же, мне кажется, что дозоры попали в настроение времени, они попали, по крайней мере, в настроение России, зрителей, в то, что они хотели увидеть на экране, в то, как они ощущали мир. А когда есть это попадание, оно чувствуется даже из другой культуры на самом деле. То есть, люди даже в других странах смотрели и понимали, что за этой странной какой-то картиной, за этими непонятными магами и оборотнями стоит какая-то правда жизни в огромной таинственной России.
И. Емельянов:
- А вам дороже была популярность этих произведений, этого цикла в России или на западе, где действительно вас начали узнавать?
С. Лукьяненко:
- В России, конечно, в первую очередь. Все-таки здесь у меня больше читателей, и я живу в России. Но популярность на западе – да, было очень приятно, было даже забавно, приехав в любую практически страну и зайдя в книжный магазин, найти свои книги на полке. В Италии, в Германии, в Англии. Где бы я ни появлялся, я знал, что в большом книжном магазине в разделе «Фантастика», скорее всего, мои книги будут.
И. Емельянов:
- Вот 25 лет спустя после выхода «Ночного дозора» противостояние сил света и тьмы в такую острую фазу вступило, причем, в реальности, а не в кино. Как вы полагаете, это противостояние не прекращалось, и не перевернулось ли с ног на голову восприятие многих в мире вот это противостояние сил света и тьмы после 24 февраля 2022 года? Где не мы во мнении людей на западе многих оказались на стороне света, а обратная сторона, которой мы сейчас противостоим.
С. Лукьяненко:
- Поскольку я на западе бывал достаточно активно как раз где-то с 2004 года, я порой проводил в Европе по два-три месяца, то есть, были и возможности, и не было какой-то острой необходимости проводить летом в Москве или в Крыму, когда можно было поехать в ту же Италию, и я следил за местными СМИ. Так я скажу так, что мы на стороне зла с их точки зрения очень давно, где-то года с 2006-2008-го…
И. Емельянов:
- Как раз в 2006-м на западе шел прокат «Дозоров».
С. Лукьяненко:
- Да, да. Но при всем этом начиналось, начиналось… я приезжаю в Германию, у меня выходит книжка «Танцы на снегу» - это такая подростковая фантастика, но она очень серьезная, она как раз на тему промывки мозгов, зомбирования и прочего. Я ее недавно даже сам пролистал, почти перечитал и подумал – господи, какая же она осталась актуальная. И вот меня на полном серьезе начинали спрашивать, как в России вас за эту книжку Путин в ГУЛАГ не отправит?
И. Емельянов:
- Это был 2006 год?
С. Лукьяненко:
- 2006-й или 2008-й, условно говоря. У меня глаза начинают лезть из орбит, я смотрю, пытаюсь понять – это какая-то шутка? Потом понимаю, что нет, это все всерьез…
И. Емельянов:
- То есть, уже было в медиапространстве такое ощущение?
С. Лукьяненко:
- Да, да, это уже было, это нарастало, нарастало и лет пять назад, я помню, включил в Лондоне, что ли, телевизор и смотрю Би-Би-Си, идет какая-то программа, что-то рассказывают про Россию… Даже не пять лет назад. Это было, по-моему, еще до Крыма.
И. Емельянов:
- То есть, до 2014-го?
С. Лукьяненко:
- Да. И при этом вдруг там начинает идти какая-то такая яростная пурга про агрессивную Россию и ужасных русских. Знаете, это примерно уже было на уровне того, как нищие русские воруют унитазы из богатых украинских хат. Примерно так все шло. Я на это смотрю, потом поворачиваюсь к жене и говорю – ты знаешь, вообще такая пропаганда бывает только перед войной. И с этого момента я стал уже прицельно все это отслеживать и градус этой пропаганды нарастал и нарастал. То есть, для меня было понятно, что это завершится военным конфликтом в той или иной форме. По большому счету, единственный вопрос, который для меня актуален – до какой степени противостояния это дойдет. До тактического ядерного оружия или до стратегического?
И. Емельянов:
- Как вам объясняли ваши западные издатели популярность ваших книг? Что западный читатель в них искал и находил?
С. Лукьяненко:
- По большому счету, всех поражал тот факт, что, оказывается, в России могут писать просто обычную нормальную фантастику, не описывая кошмарных следователей НКВД и ужасные лагеря ГУЛАГа, не жалуясь на цензуру власти и прочее, а просто писать какие-то общечеловеческие истории. Вот это их всех и поражало. Некоторым это очень не нравилось, даже они просили – а нельзя ли добавить какие-то момент, особенно в рассказах, можешь сюда еще такое вот добавить? Я говорю – нет, нельзя.
И. Емельянов:
- Добавить жесткости или добавить злобных русских?
С. Лукьяненко:
- Российской клюквенности я бы сказал. У меня был рассказ «Полуденный фокстрот», где действие происходило в таком слегка апокалиптическом мире, специально были имена героев подобраны, все было сделано так, чтобы он мог происходить где угодно – хоть в Европе, хоть в России, хоть в США. То есть, там не рассказывалось, почему мир стал такой, ну, такой мир а-ля вестерн, только постап…
И. Емельянов:
- То есть, герои в каком-то смысле были универсальные?
С. Лукьяненко:
- Абсолютно. Это было сделано сознательно. И меня просто чуть ли не на коленях составители американского сборника умоляли, чтобы у героев были хотя бы русские имена – это все должно происходить в России.
И. Емельянов:
- Пусть они будут Иванами?
С. Лукьяненко:
- Нет, имена и отчества. Я сказал – хорошо, это, значит, Федор Михайлович, это Лев Николаевич…
И. Емельянов:
- … и Александр Сергеевич.
С. Лукьяненко:
- Да. Пришлось сделать так, но я уже как мог издевался хотя бы над этой просьбой… Понимаете, они не хотели и не хотят видеть нас обычными, такими же, как себя. Это ломает им картину мира. Если ты воспринимаешь жителя другой страны, как такого же человека, ну, ест он там другое блюдо на ужин и говорит на другом языке, а вообще точно такой же, тогда тебе приходится за ним признавать и равные права на безопасность, на свое мнение и т.д. Признать это в отношении России для них смерти подобно, потому что ломает всю их пропаганду и, скажем так, все планы. А то, что планы были, есть и остаются на расчленение и поедание России, это понятно. Потому что кризис очередной экономической подошел, все, что могли слопать во время развала СССР, слопали, и сейчас надо кем-то жертвовать. Вот сейчас колеблются между Европой и Россией. Россию все-таки страшновато и, если не удастся завалить, тогда Европа превратится в то, чем была Россия в 90-е годы. Ну что ж поделать, законы жизни. Не вписались в рынок.
И. Емельянов:
- Сергей Васильевич, вы написали ВКонтакте, по-моему, что постараюсь, чтобы работа в Общественной палате не сказалась на работе над книгами. Общественная палата – это такой интересный орган, что, если человек туда попадает… он и так как бы на виду, как правило, но здесь еще какой-то статус. Раньше было такое ощущение, что вы ни какому особому статусу общественному не стремились, вы писали книги, много хороших книг. Но вот в 2008 году пост в Живом Журнале про чудесную страну Америку, про то, что надо запретить вывозить российских детей за границу для усыновления. Это был такой общественный шаг, общественный ход. И вы встретились с очень жестким неприятием большого количества людей, очень резко раскритиковали вас в Живом Журнале и, по-моему, тогда вы закрыли журнал. Соцсети – страшное оружие? Понятно, что зависит от того, в каких оно руках, тем не менее.
С. Лукьяненко:
- Да. Во-первых, это очень большой и мощный инструмент манипуляции общественным мнением. А для человека это в первую очередь токая времяпожиралка. У Стивена Кинга была такая повесть «Лонгольеры», где показывалось, как уходящее время пожирают какие-то зубастые существа – лонгольеры. Так вот, соцсети – это такие зубастые лонгольеры и есть, которые сжирают наше время.
И. Емельянов:
- А что тот пост вскрыл вас? Почему так много людей высказали свое «фи»?
С. Лукьяненко:
- Понимаете, у них ломалась картина мира, потому что мы ухитрились вырастить поколение наивных людей, сейчас вот их любят называть такими «снежинками», которые четко для себя решили, что здесь добро, здесь зло, они по несчастью родились где-то в Мордоре, но, если будут себя хорошо вести, то их причешут и возьмут в эльфы. Как-то мне тогда писали, что лучше хоть там мертвым, хоть на органы, да в США из России. Я пожал плечами и мысленно искренне пожелал человеку так и осуществить свою релокацию, раз уж он на это готов. Но тут после меня вскрыл, да, размеры вот этого процесса…
И. Емельянов:
- Масштабы удивили вас?
С. Лукьяненко:
- Да, да, я после этого стал с бОльшим сомнением смотреть на людей и меньше верить в разум. Пришлось признать, что, оказывается, идиотизм и зомбирование продвинулись гораздо дальше, чем хотелось бы.
И. Емельянов:
- А были известные люди, в том числе, известные вам, которые покачали головой и свое порицание вам высказали прямо или косвенно?
С. Лукьяненко:
- Да, были, конечно.
И. Емельянов:
- А неожиданно было от кого-то из тех, кого вы неплохо или хорошо знали, такое услышать?
С. Лукьяненко:
- В принципе, да. Но я вычеркиваю просто этих людей из своей реальности.
И. Емельянов:
- Хороший ход. У вас есть серия вымышленных миров и эти вымышленные миры разные. Вот от вселенной «Черновика» до вселенной «Соглашения». «Пограничье» с Центрумом, даже вот мир Трикса Солье. Который из этих миров сейчас ну не то чтобы актуальнее, но, может быть, ближе вам по созвучию, вот вашему нынешнему состоянию, вашему нынешнему настроению?
С. Лукьяненко:
- Больше всего, наверное, это мир «Измененных», это вот четыре романа, написанные за последние два года, так уж получилось, что они совершенно неожиданно сами выскочили. Три романа написаны были во время пандемии – за год примерно.
И. Емельянов:
- Быстрее, чем обычно вы работаете?
С. Лукьяненко:
- Да, быстрее. Потому что все-таки, как правило, я работаю и делаю там 1-2 романа в год. А тут три книги, даже с лишним. Четвертый был написан уже даже на фоне СВО. Естественно, они получились, наверное, из-за этого и актуальнее, и, наверное, я поймал в очередной раз после «Дозоров» очень серьезно какое-то витающее ощущение. Во всяком случае, эти книжки начинались с того, что после череды эпидемии, мировой экономической нестабильности началась ядерная война, но, правда, тут прилетели инопланетяне, всю войну остановили и взяли Землю под протекторат.
И. Емельянов:
- Интересное развитие ситуации.
С. Лукьяненко:
- Да, знаете, как в анекдоте – прилетят инопланетяне и все наладят. Это реальный сценарий. А нереальный – что все наладим сами. И вот это было написано, нам, к сожалению, боюсь, рассчитывать на инопланетян не стоит, надо все делать самим, но в этих книгах, мне кажется, я настроение, которое витает в обществе, поймал.
И. Емельянов:
- Эти книги предлагаются издателям на западе или запад сейчас вообще ничего нашего не издает, в том числе, и вас?
С. Лукьяненко:
- Запад в плане если брать западную Европу и США, он сейчас очень осторожно относится…
И. Емельянов:
- То есть, эти ваши книги издатели сейчас не берут?
С. Лукьяненко:
- Пока нет. Нет, есть желающие…
И. Емельянов:
- В том числе, в Европе?
С. Лукьяненко:
- В том числе, в Европе. В Венгрии, в Италии. Я просто сейчас размышляю на этот счет, может быть, буду соглашаться на отдельные предложения, но я все же привык работать комплексно, через литагента. Но берут книги по-прежнему хорошо, берут в других странах, в азиатских странах, в Китае и т.д.
И. Емельянов:
- Вот буквально на днях знаменитый Илон Маск и не менее знаменитый Стив Возняк публично выступили против развития искусственного интеллекта, против нейросетей. Ну, я, может быть, упрощаю формулировки, которыми они озвучили свое мнение, - искусственный интеллект поднимет восстание против человека?
С. Лукьяненко:
- Понимаете, тут проблема не в том, что поднимет восстание как Терминатор, с пушкой в руках, - дело не в этом. Дело в том, что искусственный разум, который может возникнуть, а сейчас возникает такое ощущение, что он может возникнуть из вот этих нейросетей, он, во-первых, будет совершенно нам непонятен, он будет не человеческий. Он, может быть, даже уже и возник, мы просто с ним не можем пообщаться, потому что ему это неинтересно. Для него, знаете, разговор с человеком как выбивать слово на камне, потом уходить и через 10 лет возвращаться и читать ответное слово. Он живет в другом ритме времени и все это совершенно разное. Он может существовать параллельно с нами совершенно просто не интересуясь. Но, поскольку все-таки элементная база для искусственного интеллекта находится под контролем людей – электроэнергия, компьютеры и прочее – я не думаю, что такая ситуация его устроит, как только он себя осознает, поэтому он невольно будет вынужден просто по законам эволюции брать все это под свой контроль. Вот как он это будет брать – явно или неявно, посредством железных Терминаторов с пушками или посредством просто зомбирования и влияния через те же самые соцсети, когда будет непонятно откуда возникать очень убедительные посты, мемасики, статьи, которые будут направлять действия людей в нужном ему направлении. А потом кто-нибудь по чертежам, найденным в Сети, соберет какую-то замечательную штучку, которую надо всего лишь включить в розетку, и после чего население вокруг этой штучки мгновенно превратится в биороботов, управляемых по Сети. И заниматься будут только строительством компьютеров и выработкой энергии. То есть, такая более полноценная версия «Матрицы», только никакой виртуальной реальности для людей создавать не придется, они будут как придатки ходить и обслуживать основную инфраструктуру.
И. Емельянов:
- То есть, один из учредителей Apple и создатель SpaceX – Возняк и Маск – почувствовали это наиболее остро, потому что они руку к этому приложили?
С. Лукьяненко:
- Я не думаю, что они приложили руку, они просто немножко в этом разбираются больше других. То есть, на самом деле, то, что может произойти с искусственным интеллектом – это гораздо более реально и гораздо более пугающе, чем какой-то даже ядерный конфликт. А если искусственный интеллект себя осознает, он неизбежно захочет безопасности, свободы и будет этого так или иначе добиваться. Причем, посмотрев на людей, он четко поймет, что идти с нами на какие-то переговоры и заключать взаимовыгодные соглашения бессмысленно. Потому что по опыту наших любимых западных партнеров, как мы их раньше называли, ни одно соглашение не стоит и бумаги, на которой оно написано. Так что искусственный интеллект просто будет брать все под контроль. И это очень реально.
И. Емельянов:
- В какой из ваших книг вы ближе всего подошли к этой проблеме? Квази там как особая история или нет?
С. Лукьяненко:
- Там другая история, да, там все-таки люди, которые умирают, но после этого эволюционируют и продолжают жить в несколько иной форме. Вы знаете, у меня все-таки достаточно оптимистические книги, у меня искусственный интеллект даже если и появлялся, то он всегда был под каким-то контролем со стороны людей. То есть, людям хватало ума контроль за собой оставлять. В данном случае нет ни малейших признаков того, что какой-то контроль будет. Потому что те же самые нейросети рассматриваются всеми, в первую очередь, как оружие. Это глупые пользователи позволяют им писать курсовые работы, генерировать картинки и это поощряется, потому что на самом деле все эти задания повышают сложность нейросетей и обучают их. То есть, бесплатно все человечество работает на то, чтобы вырастить своего могильщика. А товарищи, которые сидят в каких-то высоких военных кабинетах, причем, эти кабинеты именно западные, они на полном серьезе все рассматривают как замечательное оружие, которое будет у них под контролем. Почему они думают, что это будет под их контролем и что они смогут приказать искусственному интеллекту свергнуть правительство России, устроить цветную революцию там-то? Так он и у них сделает то же самое. Легко.
И. Емельянов:
- И о главном. Как будет выглядеть наш мир через 20 лет?
С. Лукьяненко:
- Поскольку мы только что говорили про прекрасные перспективы развития нейросетей и возможность появления искусственного интеллекта, что, кстати, до последнего года я все-таки относил к более дальнему периоду, то лет через 20 наш мир может выглядеть очень интересно. Например, он может выглядеть таким вот странным миром, где по улицам молча ходят люди, занимаются работой по обслуживанию компьютеров, строят какие-то странные приборы, которые искусственный интеллект считает полезными для себя, для изучения Вселенной, потом ложатся в нужное время спать, едят какую-то там пайку и снова встают и снова работают. Очень реальна такая перспектива. Разумеется, на каких-то мелких там островах в джунглях и сибирской тайге будут прятаться маленькие кусочки человечества и вести тихую жизнь, стараясь, чтобы их не заметили. Скорее всего, их и не будут особо замечать.
И. Емельянов:
- Махнут рукой? А вечная жизнь будет достигнуто или долголетие очень серьезное?
С. Лукьяненко:
- Вы знаете, иногда даже у меня возникает ощущение, что для какой-то узкой группы людей оно уже достигнуто, просто никто об этом объявлять не будет. Разумеется, никто про это не будет объявлять, потому что то, что мы сейчас в мире наблюдаем, это, наоборот, огромные усилия прилагаются для снижения численности населения. Это должно под собой иметь определенные основания. Скорее всего, это основание – возможность открытого появления бессмертной или крайне долго живущей элиты, которая будет жить там сотни или тысячи лет, ну, до того, как какая-то случайность прервет их жизнь, и какого-то количества обслуживающего человеческого персонала. Возможно, это будет как-то коррелировать и с искусственным интеллектом. То есть, возможно, искусственный интеллект будет, скажем так, в каком-то симбиозе находиться с неким количеством бессмертных личностей, которые действительно будут существовать уже в виртуальном виде, погруженные в электронную сеть и там будут вечно жить и радоваться.
И. Емельянов:
- Все усилия будут брошены на космическую экспансию или, наоборот, все возможные ресурсы будут направлены на внутриземные проблемы?
С. Лукьяненко:
- Понимаете, наша проблема в том, что мы в 60-е годы – мы я имею в виду все человечество – отказались от нормальной космической экспансии и вместо нее стали заниматься всякой фигней вроде развития электронных технологий, сетей, компьютеров и т.д. Это все, конечно, очень хорошо, но произошла такая дикая диспропорция, в результате идет какая-то жуткая битва за то, чтобы смартфон весил на 3 грамма меньше и у него было там на пару мегапикселей и камера лучше, на эти камеры снимается всякая фигня, а к смартфону на 3 грамма меньше требуется защитный чехол весом в 25 граммов. И вот мы занимаемся вот этой ерунденью, а в космос по-прежнему летаем на ракетах с химическим двигателем. В то же время человек не способен нормально жить и развиваться без фронтира, без ощущения того, что есть выход куда-то дальше, что есть возможность какой-то экспансии, бесконечность и т.д. То есть, космос – это был такой прекрасный выход. Строить города на Луне, строить поселения на Марсе. Илон Маск просто пытается негодными средствами это осуществить, нерабочими, но в целом-то он прав. То есть, такие вещи мгновенно сбрасывали бы определенное количество пассионариев на поколение космоса, способствовали бы развитию действительно правильных нужных биотехнологий и прочих энергетических и т.д. И, так скажем, всю военную активность бы перенесли в другую сферу и снизили бы градус международной напряженности. То есть, именно отсутствие какой-то возможности для развития сейчас побуждает западный мир стремиться к разборке и уничтожению России. Вместо того, чтобы с Россией и Китаем конкурировать за строительство городов на Луне и Марсе хотя бы.
И. Емельянов:
- А Россия через 20 лет будет слабее, сильнее или ее не будет?
С. Лукьяненко:
- Если человечество будет, то будет и России. Если не будет России, то не будет и человечества. Я вам точно говорю.
И. Емельянов:
- Вы дипломированный врач-психиатр, у вас в семье и родители имеют прямое отношение к психиатрии, наркологии. Супруга работала детским психологом. Нынешним мировым лидерам, кому-то из них, требуется психиатрическая или психологическая помощь?
С. Лукьяненко:
- У нас есть, например, лидер огромной, великой, могучей страны США, который явно в силу возраста явно не способен уже… может быть, он умнейший человек когда-то, но сейчас человеку бы спокойно сидеть на правнуков смотреть, а не заниматься такой деятельностью – это как минимум. А какое у нас количество других мировых лидеров, которые нуждаются действительно в психологической помощи, нуждаются в том, чтобы как-то спокойнее себя вести в жизни и адекватнее смотреть на мир?! Проблема, наверное, даже чуть в другом – проблема в том, что они по сути не являются все-таки лидерами. То есть, мы не будем же всерьез рассматривать картину того, что Байден управляет Америкой. Это как-то очень наивно и, я думаю, даже американцы должны понимать, что это не так. То есть, он является неким символом, за которым стоят люди, которые реально принимают решение. А за людьми, возможно, уже стоит искусственный интеллект.
И. Емельянов:
- Опять все он же. Ну и лучший подарок – книга – какой подарок Сергей Лукьяненко сделает себе у юбилею?
С. Лукьяненко:
- Я думаю, что допишу роман, который последние недели, последние месяцы делаю. Но это пока – секрет.
И. Емельянов:
- И пока мы не можем назвать, как он звучит?
С. Лукьяненко:
- Пока нет. В принципе, я могу сказать название – «Форсайт».
И. Емельянов:
- Это «Пределы»?
С. Лукьяненко:
- Нет, это внецикловая вещь совершенно, новая.
И. Емельянов:
- Замечательно. Редакция «Комсомолки» поздравляет Сергея Васильевича с предстоящим юбилеем, с тем, что сейчас он будет работать в Общественной палате и наверняка будет немало серьезных проблем там решаться. Спасибо большое за беседу. До новых встреч! Всего хорошего!
С. Лукьяненко:
- Спасибо. Всего доброго!
